ПОЛИТИЧЕСКАЯ МЕНТАЛИЗАЦИЯ ФРАНЦУЗСКИХ ПРАВЯЩИХ ЭЛИТ: ПОЛИТИКО-ПСИХОЛОГИЧЕСКОЕ ЭССЕ Текст научной статьи по специальности «История и археология»

Вестн. Моск. ун-та. Серия 12. Политические науки. 2023. Т. 1. № 4. С. 81-128. Lomonosov Political Science Journal, Vol. 1, No. 4, 2023, pp. 81-128.

DOI: 10.55959/MSU0868-4871-12-2023-1-4-81-128 Научная статья / Research paper

Н.М. Ракитянский

Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова (Москва, Россия)

П.М. Царицына

Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова (Москва, Россия)

ПОЛИТИЧЕСКАЯ МЕНТАЛИЗАЦИЯ ФРАНЦУЗСКИХ ПРАВЯЩИХ ЭЛИТ: ПОЛИТИКО-ПСИХОЛОГИЧЕСКОЕ ЭССЕ

В статье рассматриваются основные этапы исторического прошлого французской цивилизации, в недрах которого складывался политический менталитет властных элит. Авторы исследуют ментально-цивилизаци-онные результаты пятисотлетней романизации Галлии. Выявлена роль христианского прозелитизма в формировании монотеистического менталитета и политическая роль церкви Галлии. Раскрыт тезис о ментальном наследии Римской империи в становлении основ новой христианской нации. В результате конвергенции римской культуры и варварских культов было образовано самобытное ментальное пространство, где католицизм стал государственной религией Франкской империи. Сделан вывод об историческом и ментально-политическом значении рыцарства не только для Франции, но и для Европы. Далее авторы обратились к теме влияния Ренессанса на элиты, которые усвоив ментальные модели итальянского Возрождения, строили на их основе свою национальную тождественность. В эпоху Ренессанса многовековая теолого-политическая природа французской политической власти трансформировалась в предметно-прагматическую систему абсолютизма. Впервые в истории Европы политика была отделена от религии. Христианские дгматы как базовые ментальные установки элит уступили смыслопо-рождающее первенство секулярным принципам реальной политики. В этот период на возделанной Ренессансом почве в элитной среде зародились антиабсолютистские и антиклерикальные ментально-политические установки, которые определили ход и характер революционных событий ХУШ-Х1Х вв. В период Консулата и Первой империи Наполеон I и затем его последователи проводили политику ментальной реконструкции элит. В заключительных

© Ракитянский Н.М., Царицына П.М., 2023

двух разделах речь идет о философско-теологическом и научном наследии великих интеллектуалов Франции, властной деятельности ее выдающихся правителей, оказавших значительное воздействие на эволюцию и развитие политического менталитета современных французских элит.

Ключевые слова: Франция, правящие элиты, ментализация, ментальная динамика, монотеистический менталитет, субъектность, патриотизм.

Для цитирования: Ракитянский Н.М., Царицына П.М. Политическая ментализация французских правящих элит: политико-психологическое эссе // Вестник Московского университета. Серия 12. Политические науки. 2023. Т. 1. № 4. С. 81-128. DOI: 10.55959/MSU0868-4871-12-2023-1-4-81-128.

N.M. Rakityanskiy

Lomonosov Moscow State University (Moscow, Russia) P.M. Tsaritsyna

Lomonosov Moscow State University (Moscow, Russia)

POLITICAL MENTALIZATION OF THE FRENCH RULING ELITES: A POLITICAL-PSYCHOLOGICAL ESSAY

The study focuses on the main stages of the historical past of French civilization, in the depths of which the political mentality of the ruling elites was formed. The authors explore the mental and civilizational results of the five-hundred-year Romanization of Gaul. The role of Christian proselytism in the formation of a monotheistic mentality and the political role of the Church of Gaul are revealed. The thesis about the mental heritage of the Roman Empire in the formation of the foundations of the new Christian nation is revealed. As a result of the convergence of Roman culture and barbaric cults, an original mental space was formed, where Catholicism became the state religion of the Frankish Empire. The conclusion is made about the historical and mental-political significance of chivalry not only for France, but also for Europe. Next, the authors turned to the topic of the influence of the Renaissance on the elites, who, having assimilated the mental models of the Italian Renaissance, built their national identity on their basis. In the Renaissance epoch, the centuries-old theologo-political nature of French political power was transformed into a subject-pragmatic system of absolutism. For the first time in the history of Europe, politics was separated from religion. Christian dogmas as the basic mental attitudes of the elites have given way to the sense-generating primacy of secular principles of real politics. During this period, anti-absolutist and anticlerical mental and political attitudes emerged in the elite environment on the

soil cultivated by the Renaissance, which determined the course and nature of the revolutionary events of the 18th-19th centuries. During the period of the Consulate and the First Empire, Napoleon I and then his followers pursued a policy of mental reconstruction of the elites. The final two sections talk about the philosophical, theological and scientific heritage of the great intellectuals of France, the power activities of its outstanding rulers, who had a significant impact on the evolution and development of the political mentality of modern French elites.

Key words: France, ruling elites, mentalization, mental dynamics, monotheistic mentality, subjectivity, patriotism.

For citations: Rakityanskiy, N. M., and Tsaritsyna, N. M. "Political Mentalization of the French Ruling Elites: A Political-psychological Essay," Lomonosov Journal of Political Science, Vol. 1, No. 4, 2023, pp. 81-128. (In Russ.) DOI: 10.55959/ MSU0868-4871-12-2023-1-4-81-128.

Отправная точка

Политическая многомерность французской истории содержит значительное количество судьбоносных периодов, событий и, конечно, действующих лиц, которые так или иначе задавали уникальную траекторию развития страны. Обращение к ее национальной истории позволяет нам выявить в летописи Франции «критические моменты»1, кардинально повлиявшие на развитие ее политического устроения, определившие особенности деятельности ее правящего класса.

Выявляя и исследуя критические этапы истории Франции, мы обнаруживаем и осознаем содержание, значения и смыслы последующих политических трансформаций, что позволяет в какой-то мере заглядывать в будущее.

Обсуждение в научной литературе ментализации той или иной общности сводится, как правило, к выявлению картины сложного сочетания природно-генетических, исторических, социально-культурных, религиозно-догматических и политических компонентов, детерминирующих ментально-политическую динамику субъектов власти. Исследуя ментализацию французских правящих элит, мы видим ее как неповторимый процесс формирования базовых структур национального менталитета: политического мышления, преобладающих установок веры и воли2.

1 Collier R.B., Collier D. Shaping the Political Arena: Critical Junctures, the Labor Movement, and Regime Dynamics in Latin America. Princeton: Princeton University Press, 1991.

2 Ракитянский Н.М. Ментальные исследования глобальных политических миров. М.: Издательство Московского университета, 2020. С. 71.

Галльские корни французского менталитета

Территорию современной Франции примерно с 600 г. до н.э. населяли галлы, так называли племена кельтов римляне. Знаковой исторической фигурой дороманской Галлии, в которой ряд авторов видят истоки французской национальной культуры, был Верцинге-торикс из племени авернов3, возглавивший восстание галлов против Рима в 52 до н.э. В настоящее время он является символом единства Франции перед лицом внешних угроз и образцом национального героя.

Юлий Цезарь (100-44 гг. до н.э.) в 58 г. до н.э. стал проконсулом обеих Галлий — Цизальпинской и Трансальпийской. Галльская война, которую он вел около десяти лет, впоследствии радикально изменила социокультурное и ментально-политическое устроение и будущее не только самой Галлии, но и всей Европы. Покоренным землям Рим обеспечивал безопасность, а также стимулировал освоение и цивилизационное преобразование Галлий. Ко II в. часть местного кельтского населения стала галло-римлянами, однако некоторые группы кельтов не приняли романизацию4.

Так или иначе, после римского завоевания местная родоплемен-ная аристократия быстро романизировалась. Образование, к тому же довольно качественное, получали дети только из привилегированных слоев — богатых и знатных. Для них открывались школы, в которых они изучали риторику, философию и политические концепции греческих полисов и Рима, а также греческий и латинский языки. Галльские ученики в последующем оказали фундаментальное влияние на развитие галльской цивилизации, при том что ассимиляция простого населения шла гораздо медленнее5.

Тем временем повсюду строились римские города с их общественной инфраструктурой — рынками, театрами, термами, каналами, местами собраний, цирками и базиликами, которые являлись одновременно и ратушами, и залами судебных заседаний. Прокладывались местные и стратегические дороги, которые, помимо всего прочего, способствовали объединению Галлии. Вода доставлялась в города по римским акведукам. Женщины, одетые по римской

3 Goudineau Ch. Le Dossier Vercingetorix. Paris: Actes Sud, 2009.

4 Например, багауды — пассионарные участники антиримского сопротивления, охватившего северо-западную Галлию, отчаянно и упорно боролись с римским владычеством (Drinkwater J.F. The Bacaudae of Fifth-century Gaul // Fifth-century Gaul. A Crisis of Identity? / Eds. J.F. Drinkwater, H. Elton. Cambridge: Cambridge University Press, 1992. P. 208-217).

5 Брюно Ж.-Л. Галлы. М.: Вече, 2011. С. 357-359.

моде, делали покупки на рынках, выложенных белым мрамором. Бывшие солдаты приносили с собой в деревню римскую культуру, язык и нормы повседневного общения.

Галлы могли стать и становились римскими полководцами, воинами и чиновниками, и в некоторых случаях даже сенаторами. Галльское юношество охотно поступало на римскую военную службу. Высший класс усваивал римские традиции, культурные, моральные, правовые нормы и ментальные установки, становясь в конечном итоге римским по языку и образованию.

На протяжении пяти веков Галлия развивалась как провинция империи6. А. Моруа считал, что если бы Галлия не была латинизирована, то довольно скоро Римская держава стала бы некой восточной империей, но латинизированная Галлия перетянула чашу весов в пользу Запада7.

Христианизация Галлии и политическая роль церкви

Если вернуться к I в. от н.э., то мы увидим, что с началом христианской эры наступал принципиально новый этап мента-лизации — религиозно-догматический. Переход к христианству осуществлялся в течение длительного времени. Тем не менее оно в своем становлении и развитии сыграло первостепенную роль в том числе и в процессе интеграции многочисленных этнических групп, в сохранении античной культуры и формировании политической идентичности местной знати.

Христианская проповедь, обращенная непосредственно к варварским племенам, почти всегда терпела неудачу, но когда прозелиты привлекали на свою сторону вождей, то их деятельность, как правило, была успешной. Длительный ментальный конфликт между языческой культурой и духом христианства нашел свое отражение не только в раннехристианской и средневековой литературе, но и в позднейших трудах, посвященных истории Франции8.

С ослаблением империи и последующим ее распадом христианская церковь, кроме пастырского служения и активного участия в социальной жизни, упорно стремилась к повышению своего политического статуса. При этом народные массы видели в ней правосудие;

6 По времени эта эпоха соотносится с периодом, отделяющим Столетнюю войну от Франко-прусской войны 1870 г.

7 Моруа А. История Франции. М.: Азбука-Аттикус, 2006. С. 12-47.

8 Ле Гофф Ж. Цивилизация средневекового Запада / Пер. с фр. под общ. ред. В.А. Бабинцева; Послесл. А.Я. Гуревича. Екатеринбург: У-Фактория, 2005. С. 139, 179-181.

правящая элита была ей обязана в первую очередь за поддержание общественного порядка, исполнение этических и культурных норм, а также политического послушания.

Епископы брали на себя функции гражданских распорядителей. В процессе деструкции римского имперского управления, в условиях варварских вторжений и восстаний багаудов в V в., они организовывали повседневную жизнь и защиту городов и поселений, финансировали социальные проекты, выступая не только в роли пастырей, но и беспристрастных арбитров в местном сообществе. Впереди был золотой век галльской церкви, который наступил с обращением франков в христианство.

Ментальное наследие Рима. Формирование начальных

основ христианской нации

В 476 г. Западная Римская империя прекратила свое существование. Рим оставил в наследство галлам культуру античности, ее ценности, традиции, обычаи и ментальные установки. Так, именно Риму Галлия обязана уважительным отношением к праву, закону и порядку. Еще долгое время Галлия будет руководствоваться заветами канувшей в Лету империи.

Вторая половина V в. — время радикальных перемен, многочисленных гражданских войн, противоборства кланов, стремящихся разделить то, что осталось от империи. Это были годы, когда с политической сцены сошли последние выдающиеся люди, состоявшие на службе Западной империи9.

Новые пришельцы — воинственные франки — подчинили себе территорию Галлии к 494 г.10 С короля Хлодвига I (466-511) они начали свое восхождение к господству в западном мире. Именно с Хлодвигом закончилась галльская и галло-римская предыстория. После падения империи первый король утвердил территориальную целостность Галлии, которая в X в. стала называться Францией — землей франков.

Судьбоопределяющим для последующей истории Франции ментально-политическим деянием Хлодвига было его крещение 25 декабря 496 г. вместе со своим войском, благодаря чему он получил поддержку галло-римской знати, епископов, духовенства и романского населения. Но, в отличие от других «королей-варваров», он сделал это не по арианскому опыту «рационализации откровения»,

9 Там же. С. 29-31.

10 Delaplace C., France J. Histoire des Gaules (VIe s. av. J.-C. — VIe s. ap. J.-C.). 5e ed. Paris: Armand Colin, 2016.

который по своей глубинной сути был весьма близок к политеизму, но по католическому учению Римской церкви11. Влиятельные деятели церкви оценили намерения молодого монарха, и епископ Реймсский Святой Ремигий (или Святой Реми, 437-533 гг.), письменно признав его власть в качестве правителя римской провинции,

торжественно вручил ему символы этой власти: венец и пурпурную 12

мантию12.

Для Хлодвига исповедание триединства Троицы представлялось делом политическим и военным. Это обеспечило ему могущественную поддержку епископов ортодоксально-никейского вероисповедания, приверженных Святой Троице, для которых основной задачей была победа в Галлии над арианством и всеобщее признание догмата единосущности Бога Отца и Бога Сына13.

Благодаря этому прагматичный до цинизма Хлодвиг, политически успешно разыграв религиозную карту, пользовался поддержкой могущественных иерархов Римской церкви и не менее сильного монашества. В те смутные времена только церковная иерархия была единственно возможной формой администрации14. Позже, приняв уже от императора Восточной Римской империи Анастасия I (431-518) титул римского консула, Хлодвиг утвердил союз короны и церкви. Это послужило основой не только духовного, но и политического объединения страны и ее развития.

С.Ю. Нечаев пишет, что с Хлодвига началась история франков. Его наследники — Меровинги — продолжали царствовать до XIII в. В то время, когда другие короли варваров, готов и бургундов оставались арианами, Хлодвиг, принявший латинскую веру, был признан галло-римскими христианами своим предводителем. Позже титул «короля католиков» позволил сыновьям Хлодвига овладеть Бургундией, а его народу стать «христианской нацией с многообещающим будущим». Хлодвиг укрепил королевскую власть, сделал ее наследственной и объявил Париж своей резиденцией15.

В последующем французские монархи в качестве объектов для подражания брали библейских царей Давида и Соломона. По мере того как церковь внедряла новую традицию, превращая короля

11 Земецкий Н.Г. Арианство как рационализация религиозного опыта // Вестник Русской христианской гуманитарной академии. 2016. Т. 17. № 4. С. 58-67.

12 Лебек С. Происхождение франков. У-ГХ века. Т. I. М.: Скарабей, 1993.

13 ЛебедевА.П. Вопрос о происхождении арианства. М.: Книга по требованию, 2021.

14 Моруа А. Указ. соч. С. 12-47.

15 Нонтэ С. [Нечаев С.Ю.] Франция: Полная история страны. М.: АСТ, 2022. С. 55-63.

франков в наследника «жезла Моисеева», связь монарха с архаичными религиозными культами сошла на нет. Постепенно франки становились новоявленным «избранным народом», «новым Израилем». К таким берегам причалила «ладья народа», построенная Хлодвигом. Эта концепция стала одним из оснований рождения каролингской империи, где такого рода трактовка христианства, замешанная больше на Ветхом, чем на Новом завете, повлияла на христианское миросозерцание. Таким образом, христианство утвердило особую сакральность королевской власти16.

После крещения Хлодвига его королевство стало первой страной, которая приняла латинскую веру в качестве государственной религии, открыв на Западе новую христианскую эру. Церковь выдвинула на первый план фундаментальную важность этого события, сравнив Хлодвига с Константином Великим, первым римским императором-христианином. Этот факт имел для последующих судеб Франкской державы такое же значение, как и крещение князя Владимира для Руси. В истории становления Франции это был узловой этап, который определил как вектор политического развития государства, так и новый этап ментализации его правящих элит17.

Франкская империя — конвергенция римских

и варварских народов

За период своей ранней истории Франция не раз побывала как в статусе мощной державы, даже империи, так и в состоянии разорения и раздробленности. Междоусобные войны и падение Меровин-гов, первой династии франкских королей в истории Франции (конец V — середина VIII в.), определили собой эпоху безвременья между гибелью одной цивилизационной модели и зарождением другой.

В VII в. арабское нашествие отдалило франков от античной цивилизации и от центров христианской ойкумены — Константинополя и Рима. На тот момент в политическом хаосе западного мира VIII в. стало очевидным, что только франки способны защитить ментально близкую им церковь и папский престол. При таких обстоятельствах союз Франкской империи и Рима укрепился и подтвердил свою необходимость. Пипин Короткий, первый король франков из династии Каролингов (741-751), пользуясь поддержкой церкви и епископата, становится не просто королем,

16 Кардини Ф. Истоки средневекового рыцарства / Общ. ред. В.И. Уколовой и Л.А. Котельниковой. М.: Прогресс, 1987.

17 Collier R.B., Collier D. Op. cit.

а помазанником Божиим, приобретая принципиально новый для франков сакральный статус — «король Божией милостью». Им были восстановлены некоторые традиции иудейской ритуальной практики, засвидетельствованные Ветхим заветом. Пипин повелел священникам помазать себя на царство. С тех пор помазание даже в большей степени, чем коронация, стало королевским ритуалом во Франции18.

Карла Великого (примерно 742/747 или 748-814 гг.), сына Пипина Короткого, называют «легендой в последующей истории Франции», «самым могущественным монархом Средневековья». В иных источниках говорится, что он «был творцом новой эпохи». Его империя в исторических документах называется Франкской империей, Каролингской империей или Империей Запада.

25 декабря 800 г. в Риме папа Лев III увенчал Карла императорской короной, что придало фигуре франкского короля и его деятельности невиданный ранее масштаб и открыло перед ним принципиально новое политическое измерение. С его восшествием на императорский престол Западное Средневековье обретало свой облик — стало формироваться ментально новое пространство, как результат конвергенции римских и варварских структур. Парадокс истории состоит в том, что именно франкам, народу столь поверхностно христианизированному, суждено было возглавить прозелити-ческий поход, основной целью которого являлось распространение христианства среди других племен. С тех пор и до Французской революции католицизм был государственной религией Франции, которую называли «старшей дочерью церкви».

На востоке Карл Великий положил начало завоеваниям, в которых истребление людей перемежалось с их обращением в христианскую веру, вследствие чего войны приобретали характер воинствующего мессианства. Развернувшаяся религиозная экспансия длилась на протяжении многих лет и оправдывалась защитой христианства19. Современный человек увидит здесь проблему: как понять, что же это за христианство, во имя которого язычникам предлагается выбирать между крещением или смертью? Этот, безусловно, трагический выбор диктовался жестокой необходимостью эпохи, в которую повсюду царила война. Даже современники Карла, верные его сторонники, поражались тираническому ходу насильственной христианизации. Они огорчались тем, что его миссионеры ведут себя в захваченных

18 Кардини Ф. Указ. соч.

19 Ле Гофф Ж. Указ. соч. С. 34, 54.

землях «подобно хищникам», а не так, как подобает проповедникам. При этом, по словам Ф. Кардини, в обоснование вооруженного

насаждения новой религии была положена ветхозаветная, но не

20

евангелическая традиция20.

Тем не менее благодаря военно-политическим успехам Карла

Великого восстанавливается в новом качестве Западная Римская

империя, продолжается христианизация варваров. Карл Великий,

возрождая римскую культуру, создал Запад, привив подданым

чувство общности, которое в дальнейшем будет служить для всех

21

ментальной доминантой21.

Историческое и ментально-политическое значение рыцарства

Средневековое христианское рыцарство известно нам главным образом как все еще сохраняемый в своем статусе и частично вновь возрождаемый элемент французского менталитета22. Колыбелью западноевропейского рыцарства не только как военного, землевладельческого и дворянского сословия, но и как политического явления стала Франция, однако его истоки можно найти в древности в социальном устройстве германских общин. Образ бесстрашного отчаянного воина всегда был в ряду мифологем варварских народов, и при ослаблении тех или иных властных институтов он проявлялся в полную силу23. В свою очередь, Ф. Кардини видит сокрытые корни этого яркого военно-политического феномена в глубинах времени: в сакральных представлениях и культах Древнего Египта, Сирии, Персии, а шире — восточных народов24.

Рыцарство состоялось как одно из наиболее колоритных и самобытных явлений не только во Франции, но и в цивилизации Запада. Оно представляло собой важнейшую структуру средневекового общества и было весьма заметной силой на социально-политической арене практически всей Европы. По мнению не только западных историков, но и русского мыслителя И.В. Киреевского, рыцари

20 Кардини Ф. Указ. соч.

21 Ракитянский Н.М. Опыт систематического изложения методологии ментальных исследований // Известия Иркутского государственного университета. Серия «Политология. Религиоведение». 2023. Т. 44. № 2. С. 30-49.

22Хейзинга Й. Homo ludens. В тени завтрашнего дня. М.: Прогресс: Прогресс-Академия, 1992. С. 124.

23 Graceffa A. Antiquité barbare, l'autre Antiquité: l'impossible réception des historiens français (1800-1950) // Anabases. 2008. No. 8. P. 83-104.

24 Кардини Ф. Указ. соч.

«могли бы служить полным зеркалом всего развития западной общественности» того времени25.

Ментальные ориентиры рыцарства надолго определили особенности ряда культурно-этических, правовых и военно-политических форм организации общества, обусловивших уникальность как самой Франции, так и западной цивилизации. Рыцарство никогда не смогло бы подняться выше уровня военного сословия, если бы не создало своей неповторимой культуры со сводом особых узкогрупповых предписаний и норм, которые при этом соперничали с христианской моралью и в известной мере, противостоя ей, были проникнуты духом мистицизма, гордыни и нередко жестокости. Рыцарство не являлось бы культурным идеалом в течение многих столетий, если бы оно не было ценно для общества в социальном, этическом и эстетическом смысле26.

На этапе средневековой истории военно-рыцарское сословие на Западе сформировало те ментальные установки, ценностная наполненность которых определялась мироощущением автономной личности. Феномен рыцарства является одним из ключевых истоков европейского гуманизма, отличающегося ярко выраженным персо-

27

нализмом, акцентированием индивидуальности человеческого «я»2'.

Рыцарство выступило уникальным корпоративным генератором и аккумулятором административно-политического, религиозно-духовного и ментально-политического опыта властных элит эпохи, который проявился, например, в создании духовно-рыцарских государств Родоса, Пруссии и Мальты. При этом на латинском Западе сложилась самобытная этика, соединившая практику военной и политической экспансии и христианские традиции. Тем временем рыцарские идеалы оказали влияние не только на средневековую элиту, но и на культурное развитие Европы28.

Рыцарство, по оценке А.Г. Смирнова, как фактор формирования ментально-политических установок предстает в двух основных аспектах — как социальный институт и как романтическая идея.

25 Киреевский И.В. Духовные основы русской жизни. М.: Институт русской цивилизации, 2007. С. 178.

26 Хейзинга Й. Осень Средневековья: Исследование форм жизненного уклада и форм мышления в XIV и XV веках во Франции и Нидерландах / Пер. Д.В. Силь-вестрова. М.: Прогресс-культура, 1995.

27 ФлориЖ. Повседневная жизнь рыцарей в Средние века / Пер. с фр. Ф.Ф. Нестерова. М.: Молодая гвардия, 2006.

28 Guyonvarch M. Les chevaliers: super-héros du Moyen Âge // Ça m'intéresse. 2019. 24 août. URL: https://www.cammteresse.fr/histoire/les-chevaliers-super-heros-du-moyen-age-11122556/

Понимание этого феномена невозможно вне окружавших воинскую элиту мифологических представлений, служивших примером для подражания. Этот мир воображаемого представляет собой некую реальность, существенно влияющую на действительность29.

Древние рыцарские традиции имели ощутимый христианский подтекст. Так, сила, часто обретенная «чудесным образом», воспринималась как дар Божий для благих дел. В отличие от германцев, рыцарство под явным влиянием церкви очеловечило боевые действия — в ментальном стереотипе функциональная военная эффективность сочеталась с этическими нормами30. При этом рыцарская этика вместе с христианской моралью была важнейшей составной частью политического самосознания средневековых элит — баронов, графов, герцогов и князей. Вместе с тем она играла важную социальную роль, ее авторитет и влияние распространялись далеко за пределы высшего сословия. Она оставила свой явный след не только в менталитете элит, но и других общественных групп. Влияние рыцарских нормативных представлений оставалось довольно сильным и в позднее Средневековье31. Соответствовала ли практика жизни рыцарской этике? С точки зрения Г. Коэна, дать ответ на этот вопрос невозможно — «первобытная инстинктивная жестокость порой брала верх над правилами, навязывающими человеку контроль над собой, self control, чего часто не хватает французской нации»32.

Рыцарские ценности имели значение в решении насущных внутриполитических и внешнеполитических проблем. В условиях бесчисленных конфликтов и войн они способствовали сплочению вокруг королевской власти ради национального единения. Наряду с этим политическое сознание рыцарства было довольно аморфным. Оно зачастую определялось не столько политическими целями, сколько особенностями корпоративной идентичности и рыцарским образом жизни, включавшим в себя поиски славы и средств за пределами собственного владения и государства. Так, англо-французский

29 Смирнов А.Г. Элементы варварской и христианской культур в рыцарском автостереотипе // Вестник Московского университета. Серия 19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2008. № 2. С. 114.

30 Там же. С. 116-117.

31 Малинин Ю.П. Рыцарская этика в позднесредневековой Франции (XIV-XV вв.) // Средние века. Вып. 55. М.: Наука, 1992. С. 195; Малинин Ю.П. Общественно-политическая мысль позднесредневековой Франции XIV-XV вв. СПб.: Малинин Ю.П. Общественно-политическая мысль позднесредневековой Франции XIV-XV вв. СПб.: Издательство Санкт-Петербургского университета, 2000. С. 51-71.

32 Коэн Г. История рыцарства во Франции. Этикет, турниры, поединки. М.: Центрполиграф, 2019. С. 22.

конфликт, известный как Столетняя война 1337-1453 гг., обнаружил зыбкость политических установок и неприглядные стороны поведения рыцарства, дал свидетельства его стратегической и военной несостоятельности33. В период Столетней войны рыцарство субъективно не обнаруживает выраженных признаков национального сознания и государственного патриотизма. Французские рыцари, как, впрочем, и английские, в первую очередь были сторонниками и вассалами королей, которые являлись для них не столько главами государств, сколько сюзеренами.

Высокий общественный статус и привилегии способствовали осознанию представителями этой социальной группы, с одной стороны, принадлежности к высшему сословию, которое «замыслил и создал» Бог, с другой — корпоративному высокомерию и презрению к людям более низкого социального положения34.

Тем не менее в процессе «ассимиляции идей рыцарского долга и рыцарского достоинства возникла и выросла на античной и христианской основе система международного права. А эти две идеи: рыцарства и международного права — стали питательной почвой

" 35

чистой человечности»35.

Рыцарство как доминантная военно-политическая группа с середины XII в. начинает превращаться в юридический и наследственный класс — дворянство, которое набирало политический вес в обществе на фоне стратификации социальных классов в ХШ-ХУ вв. Исторические реалии того времени позволяют полнее понять ментальную динамику и факторы формирования политических элит Франции.

С течением времени средневековое общество приобретало признаки национального государства, способствовало трансформации рыцарского миропонимания в идею достоинства, в идеологию национального патриотизма36. Й. Хейзинга считал, что этот идеал

33 Басовская Н.И. Столетняя война 1337-1453. М.: Высшая школа, 1985. Самой известной фигурой этой войны была женщина — национальная героиня Франции — Жанна д'Арк (1412-1431), одна из командующих французскими войсками в Столетней войне.

34 В «Романе о Персевале, или Истории о Граале» Кретьена де Труа, Гормеман де Гоор, посвящая в рыцари Персеваля, присваивает ему звание члена «наивысшего сословия, которое Бог замыслил и создал» (Михайлов А.Д. Французский рыцарский роман и вопросы типологии жанра в средневековой литературе. М.: Наука, 1976. С. 333).

35 Хейзинга Й. Homo ludens. С. 113.

36 Акимова Е.Ю. Основные черты социально-политического самосознания рыцарства: (по сочинениям Ле Беля и Фруассара): Дисс. ... канд. ист. наук. Саратов, 2008. С. 26-28.

рыцарской чести, верности, доблести, самообладания и чувства долга развивал и облагораживал те культуры, которые его признавали. И хотя он находил свое выражение по большей части в фантазии, тем не менее он определенно стимулировал духовную активность личности и повышал нравственный уровень и в воспитании, и в общественной жизни37.

Рыцарские ценности и феодальные обычаи объективно начинали служить нуждам складывающихся национальных государств, защите их от внешней опасности. Как раз в русле рыцарской идеологии и вассальной верности подспудно возникла и развивалась идея французского патриотизма.

Ренессанс и религиозное противостояние

Rinascimento был привезен во Францию в походном обозе молодого короля Карла VIII (1470-1498). В этом образном суждении Рауль Морсе проводит грань, отделяющую Средние века от Возрождения38. Действительно, широкое знакомство во Франции с культурой ренессансной Италии начинается с итальянских войн французских королей (1494-1559). С этой точки зрения Возрождение проникло во Францию раньше гуманизма, и у них был общий источник — Италия. Ее чувственная и рационалистическая «мягкая сила» начала овладевать элитами соседнего королевства на западе Европы39.

Век французского Возрождения — la Renaissance — предвосхитил Франсуа Вийон (1431-1463): предметом его поэзии была индивидуальная человеческая личность в ее земной, «мирской» жизни, до того подавленная официальной феодально-религиозной идеоло-гией40. В своем творчестве Вийон на собственном примере показал мучительные пути самопознания, печаль и радость рефлексивного мышления, утратившего старые верования, но еще не готового к созданию ренессансного идеала. Он завершил средневековые поиски в области поэтической выразительности и предложил уже новое и самостоятельное видение мира, окружающей действительности и места в ней человека.

Возрождение во Франции пришлось на конец XV — начало XVII в. Концом периода французского Ренессанса принято считать трагическую гибель основателя династии Бурбонов короля Генри-

37 Хейзинга Й. Homo ludens. С. 121-122.

38 Morçay R. La Renaissance. Vol. I. Paris: J. de Gigord, 1933. P. 435-439.

39 Моруа А. Указ. соч. С. 152.

40 Favier J. François Villon. Paris: Fayard, 1982. P. 213-218.

ха IV Великого 14 мая 1610 г. XVI в. — это век не только Ф. Рабле (1494-1553), но и П. Ронсара (1524-1585), М. Монтеня, Агриппы д'Обинье (1552-1630). Следуя Вийону, они сделали литературу личностной. Именно в XVI в. во Франции произошла интеллектуальная и культурная революция, которая привела к значительным достижениям в искусстве, архитектуре, литературе и науке.

Культура Ренессанса зарождалась и развивалась в период завершения объединения королевства, включения страны в систему мировой торговли, превращения Парижа в политический и культурный центр, к которому тяготели самые отдаленные и глухие провинции. Французский королевский двор становится одним из самых блестящих дворов в Западной Европе. При этом эпоха Возрождения во Франции отличалась социальными и политическими потрясениями.

Одним из самых заметных периодов расцвета Ренессанса было правление Франциска I (1494-1547), с именем которого связано укрепление королевской власти и становление французского абсолютизма. Монарх был покровителем муз и составил коллекцию из множества произведений искусства и архитектуры, в том числе организовал строительство знаменитого замка Шамбор. В 1530 г. Франциск I основал Коллеж де Франс, высшее учебное заведение, где обязательными для изучения были греческий и латинский языки. Как раз при дворе Франциска вошли в моду философия, наука и искусство. Он вел переписку с «князем гуманистов» и «Европейским оракулом» Эразмом Роттердамским (1469-1536), который, пытаясь синтезировать ментальные традиции языческой римской древности и раннего христианства, положил начало секулярному исследованию текстов Священного Писания и способствовал возвращению в культурный обиход литературного наследия античности.

В 1516 г. Франциск пригласил в Париж Леонардо да Винчи (1452-1519), предоставив в его распоряжение замок Кло-Люсе, где итальянский художник провел три последних года жизни. Леонардо был удостоен титула первого королевского художника, инженера и архитектора, а также почетной должности придворного мудреца и советника. Посещая и защищая Леонардо, прозванного «Великим Архимедом», приобретая его картины, монарх снискал славу выдающегося покровителя искусств, что облегчало достижение поставленной им политически значимой цели. Кроме того, опекая великого флорентийца, король вольно или невольно способствовал появлению в придворной среде новых интеллектуальных, ценностных и эстетических представлений.

В отличие от культуры итальянского ЯтаяЫтвШо, культура французского Ренессанса носила придворный, аристократический характер. Если в итальянских городах-республиках, боровшихся за политическую и экономическую независимость от Папского государства, новая культура была связана с идеалами свободы личности в широких слоях социума, то во Франции исторические условия были таковы, что сама возможность развития национальной самобытности зависела от сплоченности ученых, художников, писателей и поэтов вокруг королевского двора. Таким образом, это был период, когда сугубо узкосословная жизнь элит и искусство были «возрожденческими», т.е. итальянизированными, в то время как литература в который раз пережевывала средневековые жанры и темы41.

Одной из особенностей Возрождения во Франции стало не столько усвоение иноземных образцов, сколько преодоление итальянского влияния. Усвоив заемные модели и формы, Франция по-своему их переработала и вдохнула в них национальное начало.

По мнению А.Д. Михайлова, самобытность французского Возрождения, несомненно, проявилась в сложной идеологической и политической обстановке, возникшей в стране. Наряду с централизацией, зарождением французской нации, формированием начал национального государства именно во Франции политическая борьба между феодальными группировками приобрела ожесточенный характер, что привело, как известно, к разорительным религиозным

42

войнам42.

Так, начиная с 1562 г. страна оказалась втянутой в изнурительную гражданскую войну, длившуюся более тридцати лет. Столкновение католиков и протестантов во Франции имело особенно свирепые формы. Эта непримиримая борьба двух религиозно-догматических ментальных систем высвечивала не только интересы противоборствующих элитных групп и других слоев общества, но и преемственную связь Возрождения и Реформации.

Один из самых страшных эпизодов религиозно-догматического противостояния, оставивших трагический след в национальном менталитете, — массовое убийство гугенотов католиками в Париже и 12-ти провинциальных городах в ночь на 24 августа 1572 г., в канун дня святого Варфоломея. Погромы и кровопролитие охватили всю

41 Власов В.Г. Французский Ренессанс // Новый энциклопедический словарь изобразительного искусства: В 10 т. Т. 10. СПб.: Азбука-Классика, 2010. С. 213.

42 Михайлов А.Д. От Франсуа Вийона до Марселя Пруста: Страницы истории французской литературы Нового времени (ХУГ-ХГХ века). Т. 1. М.: Языки славянских культур, 2009. С. 9, 28, 30-32.

Францию. Бесчинства длились несколько дней. Поэт-гугенот Агрип-па д'Обинье отмечал, что даже ветер в Париже словно превратился в сплошные крики и стоны43. Варфоломеевская ночь была одним из наиболее масштабных единовременных убийств в истории Западной Европы. Массовое истребление гугенотов во Франции, устроенное католиками, стало символом беспощадного убийства не только во имя религиозных убеждений, но и ради политической выгоды.

Однако в конце XVI в. Генриху IV удается вывести страну из полосы религиозных столкновений. Сегодня историки констатируют тот факт, что именно при Генрихе ментальная природа французской монархии радикально изменилась — она уже опиралась не на теологию Римско-католической церкви, а стала предметно-прагматической. Это произошло 30 апреля 1598 г., в день подписания Нантского эдикта — религиозного мира, который обеспечивал гугенотам свободу вероисповедания и неприкосновенное право иметь собственную идентичность.

Нантский эдикт позволил не только снять политическое напряжение, обусловленное ментальной дифференциацией в обществе, стоящем на грани гражданской войны. Главное, что в нем впервые в политической истории Европы политика была отделена от рели-гии44. Генрих Великий сделал то, что не в состоянии сделать отказавшиеся от христианского наследия правящие элиты современного Запада — отделить политику от либеральной идеологии.

Тем не менее память о резне имела весьма долгосрочный эффект и значительно повлияла на распространение антирелигиозных взглядов во Франции. Глубокое воздействие на укрепление памяти о Варфоломеевской ночи оказало произведение П. Мериме «Хроника царствования Карла IX», которое стало буквально манифестом либеральной мысли первой половины XIX в.45

В наше время в условиях нарастающей нетерпимости и агрессии в современном мире проблема сохранения и укрепления национальной идентичности становится все более актуальной. Усилия по возрождению памяти Варфоломеевской ночи во Франции заметны

43 Испанские и португальские поэты, жертвы инквизиции: стихотворения, сцены из комедий, хроники, описания аутодафэ, протоколы, обвинительные акты, приговоры / [Подгот] В. Парнах. Л.: Academia, 1934. С. 26.

44 Garrisson J. L'Édit de Nantes: chronique d'une paix attendue. Paris: Fayard, 1998. Р. 45-47, 123-130.

45 Мериме П. Хроника царствования Карла IX. Новеллы / Пер. с фр., коммент. А. Михайлова. М.: Художественная литература, 1975.

повсеместно, в том числе в сравнении событий времен религиозных войн XVI в. с современным терроризмом46.

Раскаяние и желание французов упрочить национальное единство проявилось в том, что в ноябре 1972 г. 400-летие Варфоломеевской ночи было отмечено открытием в 1-м округе Парижа улицы Адмирала де Колиньи (1519-1572), фигура которого стала, наверное, главным символом жертв католического террора. На официальной церемонии в Париже 13 апреля 2016 г. была открыта мемориальная доска памяти жертв резни в ночь святого Варфоломея в сквере дю Вер Галян, которая стала первым памятником трагедии 1572 г. Еще никогда до этого момента Варфоломеевская ночь не была фактором сплочения нации.

Абсолютизм. Просвещение. Революция

С падением Западной Римской империи 4 сентября 476 г. античный абсолютизм не прекратил своего существования: его заметные следы оставались в традициях и обычаях варварских королевств Запада. На Востоке он присутствовал на протяжении тысячелетия в Ромейской империи (330-1453). Эпоха абсолютной монархии, начавшаяся в конце Средневековья на европейском Западе, была как бы возвращением к политическим традициям и формам императорского Рима47. Однако западноевропейская абсолютная монархия и древнеримский абсолютизм обнаруживают значительное количество несходных черт.

Франция раньше других встала на путь перехода к абсолютизму — при Людовике XI (1423-1483), который по меркам своего времени позволял себе довольно много, но то, что потом назвали абсолютной монархией, начинается только при Франциске I (14941547). Персона короля становится единственным гарантом существования французского общества и государственного суверенитета. Концепция суверенитета как монополии короля издавать законы в «соответствии с общественной пользой» была сформулирована в 1632 г. влиятельным государственным деятелем и юристом К. Ле Бре (1558-1665), который утверждал, что королевский «суверенитет не более делим, чем точка в геометрии». Его трактат «О суверени-

46 Brizay F. Fondamentalisme et intolérance: le regard d'historiens des guerres de Religion sur le djihadisme contemporain // Annales de Bretagne et des pays de l'Ouest. 2018. Vol. 125. No. 1. P. 137-150.

47 См.: Кареев Н.И. Западноевропейская абсолютная монархия XVI, XVII и XVIII веков: Общая характеристика бюрократического государства и сословного общества «старого порядка». М.: ГПИБ России, 2009. С. 10.

тете короля, его владениях и короне» был назван «юридическим справочником времен Ришелье»48.

XV и XVI столетия французские историки называют временем ренессансной монархии. Власть монарха считается неограниченной, хотя на практике она регламентируется множеством правовых норм, правил, процедур. Абсолютизм был значительно ограничен, с одной стороны, уже существовавшими свободами, или привилегиями, с другой — кутюмами (франц. ^utumes — обычай). Кстати говоря, миф о всемогуществе и вседозволенности власти короля был растиражирован во время Революции 1789 г., вожди которой вели себя как неистовые самозванцы, присвоившие себе безграничную власть49.

Кардинал Ришелье (1585-1642), будучи сам выходцем из знатной семьи, считал дворянство, незанятое в военных действиях, опасным для государства, не без оснований полагая, что свою природную воинственность оно в условиях праздности направит на внутреннюю жизнь страны. Ришелье — идеолог абсолютизма и выдающийся политический деятель — главной ценностью видел безопасность государства, считая, что без последней невозможно ни благо, ни само существование народа.

Кризис феодально-абсолютистской системы Франции при несовершеннолетнем Людовике XIV в 1648-1653 гг., известный как Фронда, был последним отголоском вооруженной оппозиции элит — принцев, дворянства, парламента, а также городских бунтов. Теперь представители высшей аристократии наделялись властью только по соизволению короля.

Духовенство было подчинено как Римскому престолу, так и королю Франции. Оно получало различные привилегии и поддержку галликанской церкви. Короли, поощрявшие объединение знати вокруг трона, оказывали своим подданным милости, что ставило их в зависимое положение. Для французской аристократии эта подневольность в ментальном плане оказалась поистине губительной. В отличие от английской элиты того времени, французская не смогла сохранить свой политический статус и моральный авторитет в обществе, утрачивая власть и неприкосновенность.

Благодаря политике Ришелье во Франции постепенно складывалось чувство национального единства. «Наставник французской нации» 22 февраля 1635 г. подписал декрет о создании Французской

48 Valensise M. Le sacre du roi: stratégie symbolique et doctrine politique de la monarchie française // Annales. Histoire, Sciences Sociales. 1986. Vol. 41. No. 3. P. 543-577.

49 Henshall N. The Myth of Absolutism: Change and Continuity in Early Modern European Monarchy. London: Routledge, 1992. P. 217-220.

академии, целью которой декларировалось возрождение великого языка. Он стремился к тому, чтобы его страна сама осознавала свою исключительность и превосходство. Главная идея кардинала Ришелье и Людовика XIII (1601-1643) состояла в неделимой связи между величием Франции и персональной властью французского монарха. При этом кардинал высоко ценил значение культуры — 14 января 1641 г. в его дворце был открыт драматический театр «Пале-карди-наль», который был средством пропаганды и воспитания нравов элит. В 1660 г. театр был передан Ж.-Б. Мольеру (1622-1673), который приспособил его уже для широкой публики50.

В период правления «короля-солнца», в «Золотой век» абсолютизма, на возделанной Ренессансом почве воцарилось великолепие во всех видах искусства, в архитектуре и живописи, литературе и философии — Людовик XIV (1638-1715) не только чувствовал, но и понимал их важность для осуществления власти.

Le royaume de France — Королевство Франция пользовалось небывалым авторитетом во всей Европе и выдвинулось в первый ряд ведущих военных, морских и колониальных держав. Правящие элиты, паразитические по своей ментальной сути, поддерживали экспансионистские устремления своего блистательного сюзерена. Вслед за Португалией и Испанией Франция грабила свои многочисленные заморские колонии, а ее элита не думала обращать привезенные богатства в ресурс социального, промышленного и научно-технологического развития королевства51.

Тем не менее Франция того времени стала весьма влиятельным политическим субъектом на континенте и за его пределами. В значительной мере этот успех стал возможен благодаря блестящим политическим, дипломатическим и военным талантам кардинала Мазарини (1602-1661), который с 1643 по 1661 г., будучи de facto правителем страны, усмирял амбиции, эгоизм и своеволие элит. Вестфальский мир, заключенный Мазарини в 1648 г., закрепил гегемонию Франции на западе Европы, положил конец религиозным войнам, завершив катастрофический период европейской истории, унесший около 8 млн человеческих жизней.

Королевство стремительно развивалось как интеллектуальный, научный и эстетический идеал для всей Европы. С 1661 г. дворцово-парковый ансамбль Версаль стал выдающимся памятником эпохи

50 Anthony J.R. Musique en France à l'époque baroque. Paris: Flammarion, 1981.

P. 32.

51 Черкасов П.П. Судьба империи. Очерки колониальной экспансии Франции в XVI-XX вв. М.: Наука, 1983.

«золотого века» французского искусства и образцом для парадных загородных резиденций европейских монархов и аристократии. В 1663 г. была создана Академия надписей и изящной словесности, в 1666 г. — Академия наук, в 1669 г. — Королевская музыкальная академия, в 1670 г. построен Дом инвалидов, в 1671 г. учреждена Академия архитектуры, в 1672 г. — Академия музыки, в 1672 г. сооружен оперный театр. На французском языке изъяснялась аристократия всей Европы.

Целью внутренней и внешней политики Людовика XIV было укрепление экономического и военного могущества Франции, расширение ее территории и колониальных владений. После смерти Мазарини в 1661 г. он стал самостоятельно управлять государством и возвел свой тезис о королевских правах в догмат: "L'état, c'est moi" — «Государство — это я». Главные же препятствия на своем пути он видел в своеволии знати и непокорности народа. Он приложил все усилия, чтобы максимально ослабить аристократию, сознательно ее разоряя. Родовитые дворяне были в значительной мере оттеснены от государственного управления «дворянством мантии», менее родовитым, но более деятельным. Великодержавная политика Людовика XIV оказала огромное влияние на самосознание французов, но в то же время многие его решения истощили страну, что сказалось главным образом на положении и настроениях беднейших слоев населения.

17 октября 1685 г. Людовик XIV отменил Нантский эдикт, что заставило большое количество протестантов бежать в соседние страны — эмигрировали предприимчивые, успешные и образованные. Буржуазия так и не получила чаемого равенства в правах. Король, отождествляя свою волю и, как он считал, волю народа, не учитывал растущий ментально-политический ресурс крепнущего третьего сословия. Франция снова формально становится католической страной — контрреформация послужила усилению власти монарха, скрепив его союз с католической церковью, но запустила процесс заката французской монархии52. Впереди была Французская революция.

В тот же период — в конце XVII — начале XVIII в. — во Франции получает развитие политическая философия. Религиозное вольнодумство занимало важное место в среде интеллектуальных элит. Запущенный с Возрождением и Реформацией процесс перехода

52 JoutardPh. La révocation de l'édit de Nantes ou les faiblesses d'un État. Paris: Gallimard, 2018.

от онтологической идентичности к идентичности, построенной на антропоцентризме, в эпоху Просвещения получает качественно новый импульс. Идентичность французских элит вступила в длительный этап размежевания религиозного и национального под влиянием секулярных тенденций — со временем новый светский извод католической идентичности придет на смену традиционной религиозно-католической.

Христианство во Франции как тысячелетняя духовно-стационарная ментальная матрица, основанием которой были догматы бытия как утвержденность вечных истин, противостоящих всякому историческому протеканию явлений, уступало смыслопорождающее первенство секулярным принципам существования — principes d'existence53. Богочеловека заменили человекобогом. Онтологию заместили экзистенцией в ее простой и обыденной фактичности. Наряду с «мы-идентичностью» все большее значение получает «Я-идентичность». Появляются новые профессии и социальные роли, меняется духовное устроение всей жизни, изменяется внешний облик людей и городов.

Мыслители XVIII в. коренным образом пересматривали общественные отношения и формировали новую политическую парадигму, новые представления и понятия. На этой почве в элитной среде формировались новые антиабсолютистские и антимонархические ментально-политические установки, которые затем легли в основу революционных преобразований XVIII и XIX вв.

Очарованные событиями Славной революции 1688-1689 гг., освободившей Британию от феодальных пережитков, французы с завистью смотрели в сторону острова. Это восхищение оказывало чрезвычайно сильное влияние на просвещенные умы Франции. Ф.-М. Вольтер саркастически критиковал французский политический режим. Ш.Л. Монтескье видел в Англии пример пути, по которому следует пойти Франции54. Большое влияние на французских просветителей оказал Джон Локк (1632-1704) с его идеями ограниченной монархии, правового государства и гражданского общества. У «прогрессивно настроенных людей» возникло желание смести все ветхое, высвободив дорогу в «светлое будущее». Франция стала первой континентальной страной, которая не только приобщилась к популярным идеям британского Просвещения, но и распространила их на всю Европу и за ее пределы.

53 ЛосевА.Ф. Диалектика мифа. М.: Академический проект, 2008. С. 147.

54 Radica G. De Montesquieu à Rousseau: les Anglais sont-ils libres? // Revue Française d'Histoire des Idées Politiques. 2012. No. 1. P. 147-157.

Идеи Просвещения оказали огромное влияние и на литературу XVIII в., которая в это время сближается с философией. Практически все крупнейшие мыслители французского Просвещения использовали для популяризации своих идей художественные сочинения. Влияние энциклопедистов на трансформацию ментальных установок элит Франции было огромно, несмотря на королевский приказ изымать крамольные книги, сами министры покровительствовали просветителям. Преследования лишь добавляли им популярности. Философы постепенно становились влиятельными политиками, а философские салоны уже при Людовике XVI (1754-1793) становятся «коридорами власти».

XVIII столетие — эпоха Просвещения — становится веком угасания монархии. Поражение в Семилетней войне (1754-1763), потеря значительной части заморских колоний, наконец, голод подрывают и без того шаткую стабильность в стране. Возникает парламентская оппозиция Людовику XV.

Парадоксально, но прогрессивный вектор политики абсолютизма тонет в сопротивлении традиционных корпораций и консервативных институтов государственной и судебной власти. Еще в середине XVIII в. королевские правительства предлагали реформы по справедливому распределению налогового бремени. Однако одной из основных причин блокирования налоговых и иных преобразований была также неспособность политически бессубъектной аристократии идти на компромиссы. Возникший из-за сорванных элитами реформ финансовый кризис стал детонатором взрыва, который в конечном счете привел к мятежным событиям 14 июля 1789 г.55

Французская революция по масштабу последствий и влиянию на другие государства не имеет себе равных. До июльских событий 1789 г. в Париже слово révolution означало вращение, и лишь в связи с ними приобрело тот смысл, который знаком современному человеку. С этим смыслом были связаны как большие надежды, так и чудовищные потрясения.

Лозунг революции «свобода, равенство, братство», ставший затем национальным девизом Французской республики, определил ментальные установки не только во Франции, но и в Западной Европе — они же являлись выражением идеалистических ожиданий европейского гуманизма. По мнению кардинала Йоахима Майснера, при ближайшем рассмотрении эти концепты являются христианскими. Ценности

55 Тарле Е.В. Падение абсолютизма в Западной Европе: исторические очерки. СПб.; М.: Товарищество М.О. Вольфа, 1907. С. 52-69.

гуманизма, считает он, могли возникнуть только в том обществе, в котором их гарантом является Бог56. Такая вот ментальная диалектика тех событий и их последствий.

Революционеры взяли за образец Войну за независимость США (1775-1783). Маркиз Ж. де Лафайет (1757-1834) — рыцарь трех революций (американской войны за независимость, Великой Французской революции 1789 г., июльской революции 1830 г.) — говорил о французах накануне 1789 г. как о безвольных и неспособных на решительные действия, хотя уже через несколько лет Франция ужаснется кровавым жертвам57. Некогда кардинал Ришелье сетовал на «медлительность французов», позже отмечал, как скоро меняется настроение этого народа и как стремительна Франция в своих подъемах. Среди французской аристократии многие были вынуждены покинуть родину, были и те, кто активно поддержал революцию, другие яростно противились ей, но и тем и другим часто не удавалось избежать расправы.

Во время Французской революции были сметены все вековечные основания — религиозные, сословные, административные и политические. По сути, это был процесс коренной смены ментальной матрицы. Страна прошла через кровавый террор и радикальную дехристианизацию. Однако ценности de la Révolution Française на собственной же родине утвердились далеко не сразу, начать все с чистого листа оказалось попросту невозможно.

Академик Ж. Ле Гофф (1924-2014) и президент Франции В. Жискар д'Эстэн (1926-2020) признавали, что вопреки всем усилиям политиков по развитию демократических институтов, во Франции по-прежнему сильны традиции централизации власти, которые по своей сути являются ментальным наследием эпохи неограниченной монархии58. Абсолютизм, пройдя эпоху Просвещения и революцию 1789 г., остался реинкарнированным краеугольным камнем особого типа политической культуры Франции, который, в свою очередь, оказался жизнеспособнее самого института неограниченной монархии.

56 Meisner J. Wider die Entsinnlichund des Glaudes: Gedanken zur Re-Evangelisie-rung Europas. Graz; Wien; Köln: Styria, 1990. S. 23-24.

57 Biard M., Leuwers H. Visages de la Terreur // Visages de la Terreur: L'exception politique de l'an II / Dir. M. Biard, H. Leuwers. Paris: Armand Colin, 2014. P. 5-14.

58 Auphan E., Brücher W. La France: du centralisme vers la décentralisation? // DeuFraMat. URL: http://www.deuframat.de/fr/regions/stmcture-politique-centralisme-decentralisation/la-france-du-centralisme-vers-la-decentralisation/le-centralisme-comme-principe-fondateur-de-lorganisation-de-letat.html

Консулат. Первая империя

Государственный переворот 18 брюмера (9 ноября 1799 г.) не только положил конец десятилетнему периоду анархии, насилия, невиданных преступлений, экономического упадка и грандиозных политических потрясений — он стал поворотным моментом в истории Франции.

Директория (1795-1799) была распущена и Консулат (1799-1804) ознаменовал бесславный конец Первой Французской республики (1792-1804). Многолетний хаос диктатуры революционных комиссаров сменился «суверенной диктатурой» Наполеона Бонапарта (17691821). Для политической элиты это означало ментальный переход к исторически беспрецедентному типу единоличного государственного правления, когда власть концентрировалась в руках «безродного выскочки» и «спасителя отечества» в одном лице — Первого консула, не имеющего для этой власти наследственных, династических, сакральных и каких-либо других легитимных оснований. Но в широких кругах сословного общества той поры его воспринимали как избавителя и человека, способного навести порядок в стране.

Опираясь на новое правительство Консулата, Бонапарт укрепил центральную власть и обеспечил политическую стабильность. В 1801 г. он заключил Конкордат с Ватиканом, провозгласивший католичество религией «большинства французов», после чего церковь вместе с армией и полицией превратилась в одну из влиятельных политических опор режима первого консула и затем императора.

За довольно короткий срок Бонапарт проявил себя как полновластный и деятельный правитель Франции. Он опирался на предприимчивых функционеров, имевших непосредственное отношение к революционной смуте. «Кодекс Наполеона», опубликованный в полном объеме 21 марта 1804 г., закрепил завоевания революции и оказал долгосрочное влияние не только на правовой менталитет французов, но и на гражданское право в Европе.

Первый консул значительно усилил централизацию государственного управления и полицейский контроль над всеми сферами жизни общества. При отсутствии официальной цензуры в первую очередь регламентировалась деятельность прессы, как основного средства политической пропаганды и коммуникации. Роялисты подверглись судебным преследованиям и казням, якобинцев ссылали в Гвиану, активных критиков власти репрессировали.

Период Консулата открывал путь к императорской короне, которую Наполеон возложил на себя 2 декабря 1804 г. в присутствии

папы Римского Пия VII, что знаменовало превращение Первой Французской республики в Первую Французскую империю (1804-1815).

Провозглашение Наполеона императором было одобрено подавляющим большинством французов на конституционном референдуме в ноябре 1804 г., что стало сенсацией для всей Европы. Этот триумф был бы невозможен, если его героем не учитывались бы интересы набравшего значительный политический вес третьего сословия, которое в свое время являлось движущей силой революции. Эти факторы легитимировали авторитарную власть нового правителя и закрепили его статус в качестве выдающейся фигуры французской истории59.

Влияние Бонапарта определялось безусловными победами в многочисленных войнах против антифранцузских коалиций, которые одна за другой были разбиты. К тому же Наполеон знал, как понравиться французам. Он видел в глубинах национального менталитета соотечественников «жажду славы», при этом не без основания полагал, что «в свободе они ничего не смыслят». По мнению Г. Ле Бона, французы имели «жажду быть управляемыми» и, утомившись свободой, «добровольно шли под железную пяту диктатора»60.

Парадоксально, но Первая империя стала институтом, стоящим на фундаменте республиканских ценностей. Основой сплочения элит и сословий выступала, опять же, революционная идея единства нации. Уже к 1806 г. была создана громадная империя, не уступающая по своим размерам империи Карла Великого.

Император французов проводил политику ментальной реконструкции в невиданных доселе масштабах, чтобы сформировать новое общество с обновленной элитой с целью служения суверену. Армия, как и в прежние времена, оставалась не только мощнейшим профессиональным истеблишментом Франции, выстроенным по принципу меритократии, но и организацией, которая сохранилась на протяжении всего последующего периода, пройдя наибольшее число потрясений61.

В целях укрепления легитимности режима 1 марта 1808 г. Наполеон создал новое дворянство империи, которое прежде всего должно было играть политическую роль. В первую очередь его ряды пополняла молодая военная элита, имперское дворянство, высшее

59 EnglundS. Napoleon: A Political Life. Cambridge: Harvard University Press, 2004.

60 Лебон Г. Психология народов и масс. М.: АСТ, 2022. С. 29.

61 Вовси Э. Наполеоновская военная элита и новое имперское дворянство, 1808-1814 годы // Новая и Новейшая история. 2016. № 4. С. 16-17, 20.

духовенство и «верхи» третьего сословия. Старая аристократия, адаптируясь к новым экономическим реалиям, «обуржуазивалась», а высший слой буржуазии перенимал и усваивал те или иные черты аристократической ментальности62.

Наполеон учредил корпус административной элиты в лице высшей бюрократии, создав тем самым высококлассный аппарат, выполнявший политическую волю сюзерена. Повышению качества чиновничьих элит способствовали высшие школы. Вновь созданные учебные заведения обеспечивали французским элитам высокий уровень общего и профессионального образования. Результаты этих усилий сыграли значительную роль в формировании традиций как ментальной практики повседневной жизни политической элиты Франции, и это наследие до сих пор присутствует в политической системе страны63.

Император не только сохранил, но и по-своему продолжил ментальную экспансию Франции. При нем в 1804 г. был учрежден престижный орден Почетного Легиона, кавалерами которого становились не только французские аристократы и военные, ученые, писатели и художники, но также монархи и видные деятели политики, дипломатии и культуры государств Европы.

В целом усилия Наполеона по продвижению национальной культуры, науки и образования укрепили традиционно ведущую роль Франции как интеллектуального и цивилизационного центра Европы. Вместе с тем функция Почетного Легиона стала основой для нового института, отвечавшего династическим амбициям Наполеона, — имперской элиты.

Одним из наиболее значительных результатов правления Наполеона было формирование единой французской нации за счет слияния различных региональных групп, таких как фламандцы, бургундцы, гасконцы, бретонцы, провансальцы и т.д., языковая и ментальная самобытность которых разделяла Францию. Те из них, кто прошел через плавильный котел наполеоновских войн, вернулись в родные места и принесли с собой новые ментальные установки и общенациональный французский язык. Этот синтез политических воззрений, верований, идей, интересов, социального и политического опыта придал устойчивость французскому менталитету — его неповторимой аЬегйе (инаковости).

62 Bertaud J.-P. Napoleon's Officers // Past and Present. 1986. Vol. 112. No. 3. P. 91-111.

63 См., например, Кодекс об образовании (Code de l'éducation).

Разрабатывая для обновленного окружения ментально-пол и-тические установки, император сформулировал две базовые цели своей власти — обеспечение экономического господства империи и ее военное превосходство над остальными странами континента. По мнению главного редактора научного журнала "Каро1еошса" профессора Тьери Ленца, политика Наполеона, хотя и обладала оригинальными чертами, но в целом все же следовала в русле внешнеполитических традиций и амбиций Франции, восходящих к Людовику XIV и его предшественникам 64.

Философско-мировоззренческие истоки политического

менталитета французских элит

Не только в соборных школах, монастырях и университетах с их духовной энергией и пассионарностью с течением времени зарождались ростки интеллектуальной жизни. Примером тому может служить рожденный рыцарским родом П. Абеляр (1079-1142) — средневековый французский философ-схоласт, теолог, поэт и музыкант, который отправился в свой «крестовый поход» — в поход на поиски истины. Именно со времен Абеляра Париж стал таким же центром европейской мысли и культуры, как Афины во времена Перикла или Флоренция в эпоху Лоренцо Медичи. Он активно поддерживался французской короной, к тому же Парижский университет находился под особой опекой Римской курии65.

Ж. Ле Гофф назвал Абеляра «первым великим интеллектуалом»66. Его не случайно называют Декартом XII в.67 Свои фундаментальные труды Абеляр посвящает этике, которую называет «целью всех наук» — его этика оказала влияние не только на утверждение практики исповеди в католической церкви, но и на развитие этической и духовной рефлексии68. Абеляр пишет о значении в жизни каждого человека личностного, индивидуального начала. Он был одним из основоположников философии рационализма и создателем концеп-

64 Ленц Т. Наполеон: «Моя цель была великой». М.: Астрель: АСТ, 2003.

65 Rashdall H. The Universities of Europe in the Middle Ages: In 3 vols. Vol. 1. Oxford: Oxford University Press, 1936. Р. 63.

66 Ле Гофф Ж. Интеллектуалы в Средние века / Пер. А.М. Руткевич. СПб.: Издательство Санкт-Петербургского университета, 2003.

67 Saint Bernard de Clairvaux. Textes choisis / Par A. Béchin, P. Zumthor. Paris: Egloff, 1947. Lettre 188.

68 Petrus Abaelardus. Dialogus inter Philosophum, Iudaeum, et Christianum / Ed. F.H. Rheinwald. Berolini: Chr. Fr. Enslin, 1831. Р. 1-2.

туализма как многоактной методологии выявления множественных смыслов вещей, о котором вспомнили лишь в ХХ в.69

На протяжении политической истории западноевропейского Средневековья шла ожесточенная борьба между римско-католической церковью и светскими феодалами, в первую очередь монархами, за главенствующую роль в обществе. Одной из центральных проблем политического знания того времени был вопрос о том, какая власть должна иметь приоритет: духовная (церковь) или светская (государство). Здесь мы заметим, что в XIII в. папство достигло вершины могущества как в политической, так и в духовной жизни средневековой Европы. Тогда же завершилось создание системы схоластики — оригинальной философии, ориентированной на обоснование догматов веры средствами человеческого разума.

В этой деятельности активное участие принимал Вильгельм Мербеке (1215-1286) — монах-доминиканец, богослов, знаток греческого языка, переводчик на латинский язык, впоследствии — архиепископ Коринфа. Именно он по просьбе своего приятеля Фомы Аквинского (1225-1274) впервые осуществил латинский перевод греческих текстов с оригинала, в частности трудов Аристотеля Стагирита (384-322 гг. до н.э.), которые, в свою очередь, сыграли немалую роль в формировании самосознания самого Аквината. Впоследствии Фома, проделав огромную работу, осуществил католическую интерпретацию философской доктрины Аристотеля, выступив, по сути, в роли ее «крестителя», и оказал долгосрочное влияние на мировоззрение всего европейского мира.

В сущности, Аквинат объединил в единое целое философию Аристотеля и догматы католичества, обосновав необходимость господствующего статуса церкви. Он провел границу между верой и знанием, систематизировал иерархию законов, высшим из которых, по его мнению, является божественный закон70.

Томизм как доминирующее направление в католической мысли предопределил развитие французской философии в русле рационализма, и эта тенденция особенно отчетливо прослеживается в философии Нового времени71. Идеи Фомы Аквинского актуальны и поныне.

69 Неретина С.С. Слово и текст в средневековой культуре. Концептуализм Абеляра. М.: Гнозис, 1995.

70Жильсон Э. Избранное. Т. 1: Томизм: Введение в философию св. Фомы Аквинского. СПб.: Университетская книга, 2001.

71 Рассел Б. История западной философии. Философия нового времени. М.: Миф, 1993.

Именно поэтому его учение называют «вечной философией», а томизм — одно из влиятельных течений современной мысли72.

Своего рода ментальным посредником между двумя эпохами — Средневековьем и Новым временем — был Мишель Монтень (1533-1592), создавший новый стиль мышления. «Опыты» Монтеня, которые считаются «философской энциклопедией Возрождения», оказали мощное воздействие на дальнейшее развитие философской мысли не только во Франции, но и во всей Европе. Монтень отдавал дань стоицизму, пустившему глубокие корни во французской общественной мысли и литературе второй половины XVI в. Вместе с тем его стоицизм отличался жизнеутверждающим характером, помогая сохранять посреди жестоких нравов той эпохи душевное равновесие, укрепляя в человеке веру в себя и свое будущее73. Движимый патриотическими чувствами, он всемерно стремился способствовать смягчению распрей, оставаясь чуждым политической нетерпимости и религиозному фанатизму.

По убеждению Монтеня, религия — явление в значительной мере политическое. Религии наследуются в государствах исторически и существуют как некие духовные скрепы, обеспечивающие единство в обществе и государстве. Его критика католического теолого-схоластического догматизма сочеталась с неприятием невежественных проявлений массового сознания. Так, и в наше время актуально звучит его мысль о том, что люди «ничему не верят так твердо, как тому, о чем они меньше всего знают»74.

Обостренный психологизм, глубокий интерес к собственному «я», как и к личности других людей в их повседневной жизни, нашли свою адекватную форму в монтеневских эссе. Многовековой традиции, обязывающей принимать общепринятые истины на веру, он противопоставил сомнение и потребность в свободном, непредвзятом взгляде на мир. Монтень изучал человеческую личность в живом развитии, в ее колебаниях и противоречиях. А. Моруа говорил о том, что нет писателя, который был бы так близок французам, как Монтень.

Принципиальное отличие М. Монтеня от Р. Декарта (1596-1650) заключается в том, что Монтень не полагает свой опыт «себя» как

72 Коплстон Ф.Ч. Аквинат: Введение в философию великого средневекового мыслителя. Долгопрудный: Вестком. 1999.

73 Виппер Ю.Б. Монтень // История всемирной литературы: В 8 т. / Гл. ред. Г.П. Бердников. Т. 3. М.: Наука, 1985. С. 270-276.

74 Монтень М. Опыты: В 3 кн. / Изд. подгот. А.С. Бобович, Ф.А. Коган-Берн-штейн, Н.Я. Рыкова, А.А. Смирнов. Кн. 1-2. М.: Наука, 1979. С. 199.

универсальный. Рене Декарт же в «рассуждении о методе», в своем повествовании, во многом автобиографическом, показывает поиск истины человеческим разумом, причем разумом, который универсален и не подчинен индивидуальному. У Монтеня мы видим, что ни о какой универсальности «я» не может быть речи.

В рамках своего поиска Декарт выдвинул идею о необходимости нового методического обоснования философии как строгой науки при определяющей ориентации на новые точные науки. Первым его открытием был метод. На пути к методу он нашел и принципы, обосновавшие новое познание мира75. Биограф Декарта К. Фишер считает, что если бы он хотел разрабатывать и выпускать свои сочинения, следуя ходу своих идей, то первым должно было быть учение о методе, вторым — учение о принципах, или метафизика, третьим — космология, или учение о природе, и наконец, учение о человеке16.

Философия и рациональность Картезия стали неотъемлемой частью культуры Франции, которая стала сущностной чертой французского менталитета. В настоящее время его влияние настолько велико, что мы можем быть картезианцами, даже не прочитав ни строчки Декарта, пишет Люк Ферри77. Как Гете является олицетворением духа Германии, Шекспир — Великобритании, так Декарт символизирует дух Франции78.

Дух беспрекословного преклонения перед разумом не был присущ младшему современнику Декарта — математику, механику, физику, литератору, философу и теологу Блезу Паскалю (1623-1662). Декарт и Паскаль по-разному понимали субъект познания, по-разному относились и к Богу. Для Паскаля Бог был не Богом философов, а Богом личным. Если для Декарта субъект познания — это универсальный гносеологический субъект, лишенный каких-либо психологических качеств, то для Паскаля познающей является конкретная личность, а не абстрактный субъект79.

Человек не сразу стал темой паскалевских размышлений: его первой мыслью была наука, второй — человек и третьей — Бог. Богатую

75Декарт Р. Сочинения: В 2 т. / Сост., ред. и примеч. В.В. Соколова. Т. 2. М.: Мысль, 1994.

76 Фишер К. Декарт: Его жизнь, сочинения и учения. СПб.: Мифрил, 1994. С.219-220.

77 Ferry L. Les Français sont-ils encore cartésiens? // Le Point. 1995. 3 juin. P. 56-57.

78 Нехорошева К.И. Декарт и картезианство как часть культуры Франции // Вестник ВГУ. Серия: Философия. 2017. № 4. С. 141-146.

79 Pascal В. Pensées. Léon: Brunschvicg, 2015. P. 389.

пищу для его размышлений о человеке дал, безусловно, М. Монтень. Это сказалось и в стиле произведений Паскаля, и в его философствовании. Он полагал, что человек, подобно песчинке, затерянный в бесконечном мироздании, вряд ли способен своими ограниченными силами познать истину целиком. Исходя из принципа «подобное познается подобным», человек познает не сам мир, а его идеальный образ, из чего следует, что совершенное познание также невозможно.

В науке о нравственности, вне которой, согласно Паскалю, нет учения о человеке, нельзя указать ни бесспорных «первых принципов», ни однозначно понимаемых понятий. Не было речи ни о каком строгом порядке, которым отличалась любимая им математика, и которая «со всей своей глубиной была бесполезна здесь». Паскаль ищет возможность познать человека вообще, найти истинные и вечные человеческие ценности.

Паскаль поставил важный вопрос человековедения — проблему специфики науки о человеке и принципиальных отличий методов ее исследования от естественных и математических наук. Аксиома-тико-дедуктивный метод оказался неприемлем в анализе проблем, связанных с человеческой личностью. В связи с этим Паскаль, обладая исключительной проницательностью, исходил из опытного описания феномена человека во всем его многообразии.

Разделяя оптимистическую идею Декарта о величии человеческого разума, Паскаль напоминает, что вместе с тем человек слаб, ограничен, сравнивает его с «мыслящим тростником». По Паскалю, человеческое достоинство состоит в мысли, и, в отличие от Декарта, Паскаль усматривает «высший синтез» при решении человеческих проблем в религии. Будучи искренним апологетом христианства, Паскаль внес свой вклад в разработку светских концепций общества. При этом он был первым из философов XVII в., который критиковал абсолютизм.

Величие и ничтожество человека выступают у Паскаля как своеобразные диалектические противоположности, которые взаимно обусловливают, порождают и вместе с тем исключают друг друга, образуя внутренне противоречивое и нерасторжимое единство. Только осознав свое ничтожество, человек осознает и свое величие.

Для ряда писателей, начиная с янсенистских богословов и заканчивая Ш.О. Сент-Бевом, нравственно-философское учение Паскаля является апологетикой христианства80. Дело Б. Паскаля так

80 Чистяков А.Н. «Мысли» Паскаля и жанр апологии // Известия РГПУ им. А.И. Герцена: Аспирантские тетради. 2008. № 39. С. 189-194.

же велико, как дело Сократа: первый — «свел мудрость с неба на землю», а второй — веру81.

Огюст Конт (1798-1857) стоит в стороне от упоминаемых нами славных имен. Его учение знакомит нас с совершенно другими даже по сравнению с его веком проблемами, поскольку он полагал, что после эпохи Просвещения человечество миновало теологический и метафизический этапы, чтобы достичь «позитивного» состояния.

Конт ощущал себя ученым и пророком в одном лице. Он утверждал, что поиск истины через философию уже не оправдал себя и все права на истину принадлежат науке. И чем больше развивается наука, тем меньше остается в умах места для религии -- ведь теологические и метафизические проблемы суть, по его мнению, всего лишь «псевдопроблемы». Надо сказать, что Фома Аквинат и Огюст Конт отстаивали фактически один и тот же тезис о подчиненном положении философии, с той лишь разницей, что Аквинат считал, что она является служанкой теологии, а Конт — науки82. Таким образом, в системе взглядов Конта рационализм трансформировался в материализм8.

После падения империи Наполеона и Реставрации молодая французская буржуазия нуждалась в идеологическом и культурном доминировании, и здесь идеология Конта пришлась как нельзя кстати. Вожди Великой Французской революции, отвергая христианские догматы, пытались заменить их антихристианскими доктринами. Позднее уже О. Конт сформулировал свои догматы политического позитивизма — новой послереволюционной религии84. К 1828 г. он определил «позитивную политику» как научный метод познания, включающий эмпирическое наблюдение, исследование фактов сознания и т.д. Его последователи уже в ХХ в. оставили в политике только то, что можно именовать «рациональным», — сознание, и убрали все, что можно считать «иррациональным», — менталитет85.

81 Мережковский Д.С. Реформаторы. Лютер, Кальвин, Паскаль. Брюссель; Париж: Жизнь с Богом: La Presse Libre, 1990. С. 60.

82 Лега В.П. История западной философии. Ч. 2. Новое время. Современная западная философия. 2-е изд. М.: ПСТГУ, 2009.

83 Жуковский А.Г. Специфика позитивистской парадигмы политологического исследования // Социум и власть. 2011. № 4. С. 66-69.

84 Конт О. Общий обзор позитивизма: Пер. с фр. / Под ред. Э.Л. Радлова. Изд. 3-е. М.: Книжный дом «Либроком», 2012.

85 Юрьев А.И. Предисловие // Ракитянский Н.М. Ментальные исследования глобальных политических миров. Москва: Издательство Московского университета, 2020. С. 12-13, 19.

Les dirigeants politiques (политические руководители) Франции в пространстве ментальной динамики XIX-XX вв.

В XIX столетии Франция развивалась под влиянием как революции 1789-1799 гг., так и ментально-политического наследия Директории, Консулата и Первой империи. В течение века страна осуществляла ментальную и колониальную экспансию, пережила несколько войн, революций, ряд ментальных, социальных и политических потрясений. Один из важнейших этапов жизни страны — середина XIX в., период, когда культурный, социальный, технический и политический прогресс заложил основы ее современной жизни.

Ментально-политическая динамика правящих элит этого периода определялась глубокими противоречиями прежних имперских ментальных установок и нового республиканского радикализма в рамках буржуазного общества, сложившегося в стране к концу XVIII в. Ее выразителем, вольным и невольным проводником был Наполеон III (1808-1873), племянник Наполеона I. Он стремился к своему политическому идеалу — «народной монархии», освященной доверием и согласием большинства французского народа, сплоченного под бонапартистским орлом86.

В результате плебисцита 2 декабря 1852 г. подавляющей частью голосов была учреждена дуалистическая монархия. Здесь как раз и сыграла свою роль почти религиозная вера французов в спасителя, будь то помазанник Божий, король или молодой офицер, примеривший мантию и корону. Наполеон III вернул французской монархии былой авторитет, сакральность и романтическое очарование — все то, что составляло ее суть в течение веков в менталитете французов. Франция второй раз стала империей, и сам новоизбранный монарх считал, что его титул «оправдан морально и политически, и только за ним стоит востребованная ныне политическая идеология»87.

Будучи одной из ключевых фигур столетия, «принц-президент», «президент-карбонарий» (1848-1852) и затем «республиканский император» (1852-1870) стал непосредственным участником и влиятельным политическим субъектом преобразований не только Франции, но и всей европейской цивилизации.

86 Dijn A. French Political Thought from Montesquieu to Tocqueville: Liberty in a Levelled Society. Cambridge: Cambridge University Press, 2008.

87 Анисимов О.В. Провозглашение и признание империи Наполеона III // Труды кафедры истории Нового и Новейшего времени Санкт-Петербургского государственного университета. 2009. № 3. С. 152-153.

Второй и последний «император французов» многие годы олицетворял собой великую державу. После Крымской войны (1853-1856) Франция вернула себе былую имперскую мощь и Наполеон III стал выглядеть неким арбитром в бесконечных европейских спорах. Большинство жителей Европы считали Луи Бонапарта самым могущественным политическим деятелем на планете, хотя вряд ли немцы и тем более англичане так думали. Тем не менее даже по меркам XIX в. он был личностью необычной судьбы, его жизненный путь отмечен невероятными падениями и не менее яркими взлетами. Жизнь политических элит и народов в этот период была неразрывно связана с его именем88.

В личности Луи Бонапарта как в кристалле отразились парадоксы и ментальные доминанты французов. Так, профессор Сорбонны Эрик Ансо, автор монографии о Наполеоне III, пишет, что император проявил себя как человек бездействия и действия, романтичный и реалистичный, авторитарный и либеральный, реакционный и прогрессивный, сын церкви и революции, миротворец и военачальник, защитник народов и проповедник французского величия89.

Вместе с тем на однозначно негативном отношении к Наполеону III сошлись самые влиятельные представители европейской и французской интеллектуальной элиты. Так, беспощадная критика шла со стороны К. Маркса90. Властитель дум той эпохи В. Гюго называл Наполеона III не иначе как преступником, узурпатором, рецидивистом и убийцей91. В чем-то из-за собственных ошибок и отчасти из-за неблагоприятного стечения обстоятельств император стал общенациональным козлом отпущения. Возможно, от его кипучей и в целом успешной деятельности темпераментные французы в конце концов просто устали и не смогли простить поражения в войне с Пруссией92.

Как полагает английский историк Джордж. П. Гуч, Наполеон III был истинным диктатором в высоком и чистейшем древнегреческом смысле этого слова — лидером, захватившим власть в критический момент и усмирившим, образумившим растерянных и осиротевших без сильного правителя граждан. И подданные его не просто

88 Нонтэ С. [Нечаев С.Ю.] Указ. соч. С. 378-390.

89 Anceau E. Napoléon III. Paris: Tallandier, 2012. P. 15.

90 Маркс К. Восемнадцатое брюмера Луи Бонапата // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 8. 2-е изд. М.: Государственное издательство политической литературы, 1957. С. 115-217.

91 Hugo V. Histoire d'un crime. Paris: La Fabrique, 2009.

92 Smith W. Napoleon III. Paris: Hachette, 1982. Р. 409.

терпели, но и любили. Заслужить любовь народа — не это ли есть свидетельство мудрости, щедрости и ловкости политика, ловкости истинно макиавеллиевской? Наполеон I, пишет Дж. Гуч, был настоящим львом, завоевавшим верность и восхищение своего народа ратными подвигами, решительностью, дерзостью политика и полководца и жесткостью реформатора. Его племянник — это уже и лев, и лисица. Готовый уступить воле масс, он не страшился проявить мягкость во имя сохранения мира в обществе93.

Младший современник Наполеона III, выдающийся политик ХХ в. Жорж Клемансо (1841-1929), по возрасту был уже вполне зрелым свидетелем падения Второй империи. Уроженец контрреволюционной Вандеи, он с пылким темпераментом истинного француза ворвался в политическую жизнь94. Его деятельность во время Первой мировой войны (1914-1918) принесла ему прозвище «Тигр» за его темпераментные и резкие патриотические выступления, за страсть, хватку и дерзость, за яростную решимость и непоколебимую приверженность победе. К предателям и пораженцам у него не было милосердия. Он был необыкновенно популярен благодаря силе своей незаурядной личности, острому уму и неукротимому духу, в чем так ярко проявлялся французский национальный менталитет в экстремальных условиях.

Его называли гением за творение Версальской системы. Пророком — за опытный и прозорливый взгляд и веру в республику. Ниспровергателем — за то, что за полвека своей политической карьеры он опрокинул не менее десятка правительственных кабинетов. После того как Германия признала себя побежденной, народная молва наградила его прозвищем — «Отец победы».

Поразительный тип человека, в котором ощущалась огромная сила интеллекта, самообладание, холодная и непреклонная воля. Он с мудрым стоицизмом наблюдал за ходом событий, стремясь нигде не упустить интересы Франции, которым были посвящены все его помыслы и вся его энергия, — писал о нем Госсекретарь США Р. Лансинг.

В страшном для Антанты 1917 г., когда Россия вышла из войны, Клемансо стал премьер-министром Франции. В свои 76 лет он встал у руля страны с одной целью — побеждать, напрягая все силы. Он вел войну, воспроизводя ставшую привычной для французов модель авторитарного правления. Этот «тигр» с его железной волей

93 Gooch G.P. The Second Empire. London: Longmans, 1960. Р. 72.

94 Martin J.-C. Contre-Révolution, Révolution et Nation en France, 1789-1799. Paris: Seuil, 1998. Р. 219.

был единственным из политиков той эпохи, способным обеспечить республиканский порядок и привести народ к победе95.

Его знаменитый современник Джон М. Кейнс (1883-1946) считал, что у Ж. Клемансо была одна «иллюзия — Франция, и одно разочарование — человечество». «Тигр» прошел традиционный для француза путь от республиканца с радикальными левыми взглядами до консерватора. Он, будучи заядлым читателем и талантливым писателем, нес в себе страсть французов к интеллектуальным занятиям. Его острый ум и красноречие высоко ценились. Этот глубокий интеллектуализм, любовь к искусству и культуре — исконные черты французского национального характера, который ценит знания, критическое мышление, стремление к красоте и творчеству96.

Его многочисленные труды говорят о том, что по своему складу он наследник вольтеровской традиции — этот неистовый «эллин» и «поклонник разума» был выразителем умонастроений французских интеллектуалов: позитивистского рационализма, остроумного цинизма и ярого антиклерикализма97.

Вся политическая карьера Ж. Клемансо манифестировала приверженность Франции личным свободам и демократическим ценностям. Он, будучи республиканцем радикального толка, отстаивал свободу слова и права личности, сыграл ключевую роль в укреплении Третьей республики (1870-1940). Эта приверженность индивидуальным правам, патриотизм и нонконформизм — неотъемлемые и крепко укоренившиеся основания французского национального менталитета с его ценностями равенства, свободы и социальной справедливости.

Благодарные своему «Père de la Victoire» — «Отцу победы» французы еще в 1933 г. воздвигли ему памятник в самом центре Парижа на площади, названной его именем.

Выдающимся государственным деятелем XX в. французы считают генерала Шарля де Голля (1890-1970). В год ухода из жизни Ж. Клемансо ему, безызвестному подполковнику, было 39 лет. Когда Франция бесславно капитулировала перед нацистской Германией 22 июня 1940 г., де Голль основал движение «Свободная Франция» и объединил французское Сопротивление против нацистской

95 Ллойд Джордж Д. Правда о мирных договорах. Т. 1. М.: Издательство иностранной литературы, 1957.

96 Гурвич С.Н. Был ли Клемансо членом партии радикалов? // Французский ежегодник. 1980. М.: Наука, 1982. С. 142-153.

97 Ачкинази Б.А. Социальная политика Национального блока (1919-1920 гг.) // Французский ежегодник. 1981. М.: Наука, 1983. С. 91-105.

оккупации, снискав уважение и восхищение французов. Именно благодаря де Голлю Франция сохранила честь и статус великой державы в послевоенном мире, войдя в круг стран-победительниц. Ему удалось то, что в истории не удавалось никому — проигранную войну он превратил в победную98.

Возвращение генерала к власти позволило справиться с алжирским кризисом 13 мая 1958 г., грозившим гражданской войной и распадом государства. В этом же году он стал первым президентом Пятой республики, архитектором и создателем которой является. Де Голль сыграл решающую роль в формировании современного политического устройства Франции. В русле национальной авторитарной традиции он так же, как и его предшественники, посредством конституционных реформ укрепил президентскую власть, усилил исполнительную и стабилизировал управление страной.

Преодолевая многовековую взаимную вражду с Германией, он заложил основу для прочного партнерства между двумя странами, которое впоследствии стало основой Европейского союза. Будучи жестким оппонентом США и СССР в эпоху холодной войны, он укрепил суверенитет Франции и организовал создание национальных сил ядерного сдерживания. Его президентство прошло под знаком развития, масштабных реформ и роста международного авторитета Франции.

Де Голль сформулировал базовые направления государственной политики. Это национальное величие Франции, фундаментальная наука, развитие космических технологий и ядерной промышленности, экспорт капитала, «мягкая сила», деколонизация, неучастие в военных блоках, создание Общеевропейского дома от Атлантики до Урала и антикоммунизм. Личность генерала де Голля, его патриотизм, пассионарность, трансперсональная воля, нонконформизм — порождали острые разногласия: враждебность элит и корпораций контрастировала с народным обожанием. Конституция Пятой республики, созданная де Голлем, действует по сей день. Его и теперь называют «последним символом единства и консолидации» французов99.

98 Егорова-Гантман Е., Егорова Е. Дестигматизация родины и возвращение утраченного статуса: генерал Шарль де Голль // Егорова-Гантман Е., Егорова Е. Унижение и месть в международных отношениях. Политико-психологический анализ. М.: Грифон, 2022. С. 525.

99 Flandrin A. Le général de Gaulle, grand inspirateur d'Emmanuel Macron // Le Monde. 2021. 8 janvier. URL: https://www.lemonde.fr/idees/article/2021/01/08/le-general-de-gaulle-grand-inspirateur-d-emmanuel-macron_6065561_3232.html

В истории XX в. Шарль де Голль представляется одной из самых масштабных, но в то же время и самых драматических фигур. Его трагедией была необходимость постоянно идти против течения, преодолевая сопротивление, а иной раз и ненависть не только врагов, но и собственной среды. Коль скоро того требовали высшие интересы страны, де Голль сражался до конца. Он обладал редким даром различать далеко за линией горизонта отпущенной ему жизни100. Хотя от голлизма как идеологии, организованного движения и государственной стратегии мало что осталось, его ментальное влияние сохраняется до сих пор101.

Де Голль — истинный французский chef d'état, dirigeant102 и смелый реформатор, придавал важнейшее значение национальному единству французов. Несмотря на кардинальные изменения, произошедшие после его ухода, во Франции, Европе и мире де Голль до сих пор служит образцом патриотизма, принципиальности, прагматизма, стойкости и независимой национальной политики103. В памяти благодарных французов он занял место среди крупнейших фигур национальной истории XIX и XX вв. рядом с Наполеоном I, Наполеоном III и Ж. Клемансо.

Предварительные итоги

Французская цивилизация покоится на глубоких и еще не познанных основаниях прошлого. Здесь, на западном краю европейского континента, где располагается нынешняя la France, за шесть столетий до Р.Х. завершались вторжения, и здесь же оседали и смешивались многочисленные племена завоевателей, возникали и распадались цивилизации, королевства, империи и республики. Политическая многомерность истории Франции содержит неисчислимое количество судьбоносных периодов и событий, которые так или иначе определяли уникальный процесс ментализации ее правящих элит.

100 Рубинский Ю.И. Приметы времени. Т. 3: Франция на новых рубежах. М.: Институт Европы РАН, 2018.

101 Нарочницкая Е.А. Внешнеполитическое наследие голлизма в современной Франции. Франция на пороге перемен: экономика и политика в начале XXI в. М.: ИМЭМО РАН, 2016. C. 210-220.

102 Chef d'état — «руководитель государства», dirigeant — «руководитель». После ухода Ш. де Голля эти традиционные для французов понятия были вытеснены английским leader.

103 Нарочницкая Е.А. Политическая философия Шарля де Голля — Взгляд из XXI в. Международное измерение // Современная Европа. 2020. № 7. С. 188-198.

Методологическая установка проведенного исследования предполагала выявление панорамной картины сложностного (Э. Морен) сочетания природно-генетических, исторических, социально-культурных, религиозно-догматических и политических компонентов, детерминирующих ментально-политическую динамику субъектов власти. Рассматривая ментализацию правящих элит в доступном нашему взгляду пространстве истории, мы видим ее как неповторимый процесс формирования базовых структур национального менталитета: политического мышления, преобладающих установок веры и воли, которые, в свою очередь, определили свойственный французам строй мыслей, чувств и поведения104.

В историческом времени французской цивилизации правящие сословия, пережившие политеистическую античную романизацию, монотеистическую (религиозно-догматическую) и затем атеистическую ментализацию, приобретали и усваивали на каждом этапе новые ментальные свойства: римскую имперскую идентичность, политическую субъектность, личностную рефлексию, национальную идентичность, патриотизм, секулярный гуманизм, республиканский радикализм, позитивистский рационализм, французский нонконформизм, антиклерикализм. Этот широкий и парадоксальный спектр проявляется в ментальной диалектике имперскости и республиканизма, авторитаризма и демократизма.

Выдающиеся правители и блистательные интеллектуалы Франции являлись создателями как менталитета политических элит, так и национального менталитета. Это был и есть рекурсивный, своего рода возвратный процесс — политические dirigeants и национальные гении влияли на народ, а тот, в свою очередь, влиял на них. Результатом этого многовекового эволюционно-революционного процесса стал исторически сложившийся синтез политических воззрений, верований, идей, интересов, устремлений, интеллектуального, культурного, социального и политического опыта, который придал яркому французскому менталитету его неповторимую altérité — инаковость.

ЛИТЕРАТУРА

Акимова Е.Ю. Основные черты социально-политического самосознания рыцарства: (по сочинениям Ле Беля и Фруассара): Дисс. ... канд. ист. наук. Саратов, 2008.

104 Ракитянский Н.М. Опыт систематического изложения ментальных исследований.

Анисимов О.В. Провозглашение и признание империи Наполеона III // Труды кафедры истории Нового и Новейшего времени Санкт-Петербургского государственного университета. 2009. № 3. С. 151-160.

Ачкинази Б.А. Социальная политика Национального блока (1919-1920 гг.) // Французский ежегодник. 1981. М.: Наука, 1983. С. 91-105.

Басовская Н.И. Столетняя война 1337-1453. М.: Высшая школа, 1985.

Брюно Ж.-Л. Галлы. М.: Вече, 2011.

Виппер Ю.Б. Монтень // История всемирной литературы: В 8 т. / Гл. ред. Г.П. Бердников. Т. 3. М.: Наука, 1985. С. 270-276.

Вовси Э. Наполеоновская военная элита и новое имперское дворянство, 1808-1814 годы // Новая и Новейшая история. 2016. № 4. С. 16-27.

Гурвич С.Н. Был ли Клемансо членом партии радикалов? // Французский ежегодник. 1980. М.: Наука, 1982. С. 142-153.

Декарт Р. Сочинения: В 2 т. / Сост., ред. и примеч. В.В. Соколова. Т. 2. М.: Мысль, 1994.

Егорова-Гантман Е., Егорова Е. Унижение и месть в международных отношениях. Политико-психологический анализ. М.: Грифон, 2022.

Жильсон Э. Избранное. Т. 1: Томизм: Введение в философию св. Фомы Ак-винского. СПб.: Университетская книга, 2001.

Жуковский А.Г. Специфика позитивистской парадигмы политологического исследования // Социум и власть. 2011. № 4. С. 66-69.

Земецкий Н.Г. Арианство как рационализация религиозного опыта // Вестник Русской христианской гуманитарной академии. 2016. Т. 17. № 4. С. 58-67.

Испанские и португальские поэты, жертвы инквизиции: стихотворения, сцены из комедий, хроники, описания аутодафэ, протоколы, обвинительные акты, приговоры / [Подгот] В. Парнах. Л.: Academia, 1934.

Кардини Ф. Истоки средневекового рыцарства / Общ. ред. В.И. Уколовой и Л.А. Котельниковой. М.: Прогресс, 1987.

Кареев Н.И. Западноевропейская абсолютная монархия XVI, XVII и XVIII веков: Общая характеристика бюрократического государства и сословного общества «старого порядка». М.: ГПИБ России, 2009.

Киреевский И.В. Духовные основы русской жизни. М.: Институт русской цивилизации, 2007.

Конт О. Общий обзор позитивизма: Пер. с фр. / Под ред. Э.Л. Радлова. Изд. 3-е. М.: Книжный дом «Либроком», 2012.

Коплстон Ф.Ч. Аквинат: Введение в философию великого средневекового мыслителя. Долгопрудный: Вестком. 1999.

Коэн Г. История рыцарства во Франции. Этикет, турниры, поединки. М.: Цен-трполиграф, 2019.

Ле Гофф Ж. Интеллектуалы в Средние века / Пер. А.М. Руткевич. СПб.: Издательство Санкт-Петербургского университета, 2003.

Ле Гофф Ж. Цивилизация средневекового Запада / Пер. с фр. под общ. ред. В.А. Бабинцева; Послесл. А.Я. Гуревича. Екатеринбург: У-Фактория, 2005.

ЛебедевА.П. Вопрос о происхождении арианства. М.: Книга по требованию, 2021.

Лебек С. Происхождение франков. V-IX века. Т. I. М.: Скарабей, 1993.

Лебон Г. Психология народов и масс. М.: АСТ, 2022.

Лега В.П. История западной философии. Ч. 2. Новое время. Современная западная философия. 2-е изд. М.: ПСТГУ, 2009.

Ленц Т. Наполеон: «Моя цель была великой». М.: Астрель: АСТ, 2003.

Ллойд Джордж Д. Правда о мирных договорах. Т. 1. М.: Издательство иностранной литературы, 1957.

Лосев А.Ф. Диалектика мифа. М.: Академический проект, 2008.

Малинин Ю.П. Общественно-политическая мысль позднесредневековой Франции XIV-XV вв. СПб.: Издательство Санкт-Петербургского университета, 2000.

Малинин Ю.П. Рыцарская этика в позднесредневековой Франции (XIV-XV вв.) // Средние века. Вып. 55. М.: Наука, 1992. С. 195-213.

Маркс К. Восемнадцатое брюмера Луи Бонапата // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 8. 2-е изд. М.: Государственное издательство политической литературы, 1957. С. 115-217.

Мережковский Д.С. Реформаторы. Лютер, Кальвин, Паскаль. Брюссель; Париж: Жизнь с Богом: La Presse Libre, 1990.

Мериме П. Хроника царствования Карла IX. Новеллы / Пер. с фр., коммент. А. Михайлова. М.: Художественная литература, 1975.

Михайлов А.Д. От Франсуа Вийона до Марселя Пруста: Страницы истории французской литературы Нового времени (XVI-XIX века). Т. 1. М.: Языки славянских культур, 2009.

Михайлов А.Д. Французский рыцарский роман и вопросы типологии жанра в средневековой литературе. М.: Наука, 1976.

Монтень М. Опыты: В 3 кн. / Изд. подгот. А.С. Бобович, Ф.А. Коган-Берн-штейн, Н.Я. Рыкова, А.А. Смирнов. Кн. 1-2. М.: Наука, 1979.

Моруа А. История Франции. М.: Азбука-Аттикус, 2006.

Нарочницкая Е.А. Внешнеполитическое наследие голлизма в современной Франции. Франция на пороге перемен: экономика и политика в начале XXI в. М.: ИМЭМО РАН, 2016.

Нарочницкая Е.А. Политическая философия Шарля де Голля — Взгляд из XXI в. Международное измерение // Современная Европа. 2020. № 7. С. 188-198.

Неретина С.С. Слово и текст в средневековой культуре. Концептуализм Абеляра. М.: Гнозис, 1995.

Нехорошева К.И. Декарт и картезианство как часть культуры Франции // Вестник ВГУ. Серия: Философия. 2017. № 4. С. 141-146.

Нонтэ С. [Нечаев С.Ю.] Франция: Полная история страны. М.: АСТ, 2022.

Ракитянский Н.М. Ментальные исследования глобальных политических миров. М.: Издательство Московского университета, 2020.

Ракитянский Н.М. Опыт систематического изложения методологии ментальных исследований // Известия Иркутского государственного университета. Серия «Политология. Религиоведение». 2023. Т. 44. № 2. С. 30-49.

Рассел Б. История западной философии. Философия нового времени. М.: Миф,

1993.

РубинскийЮ.И. Приметы времени. Т. 3: Франция на новых рубежах. М.: Институт Европы РАН, 2018.

Смирнов А.Г. Элементы варварской и христианской культур в рыцарском автостереотипе // Вестник Московского университета. Серия 19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2008. № 2. С. 114-117.

Тарле Е.В. Падение абсолютизма в Западной Европе: исторические очерки. СПб.; М.: Товарищество М.О. Вольфа, 1907.

Фишер К. Декарт: Его жизнь, сочинения и учения. СПб.: Мифрил, 1994.

Флори Ж. Повседневная жизнь рыцарей в Средние века / Пер. с фр. Ф.Ф. Нестерова. М.: Молодая гвардия, 2006.

Хейзинга Й. Homo ludens. В тени завтрашнего дня. М.: Прогресс: Прогресс-Академия, 1992.

Хейзинга Й. Осень Средневековья: Исследование форм жизненного уклада и форм мышления в XIV и XV веках во Франции и Нидерландах / Пер. Д.В. Силь-вестрова. М.: Прогресс-культура, 1995.

Черкасов П.П. Судьба империи. Очерки колониальной экспансии Франции в XVI-XX вв. М.: Наука, 1983.

Чистяков А.Н. «Мысли» Паскаля и жанр апологии // Известия РГПУ им. А.И. Герцена: Аспирантские тетради. 2008. № 39. С. 189-194.

Юрьев А.И. Предисловие // Ракитянский Н.М. Ментальные исследования глобальных политических миров. Москва: Издательство Московского университета, 2020. С. 9-25.

Anceau E. Napoléon III. Paris: Tallandier, 2012.

Anthony J.R. Musique en France à l'époque baroque. Paris: Flammarion, 1981.

Auphan E., Brücher W. La France: du centralisme vers la décentralisation? // DeuFraMat. URL: http://www.deuframat.de/fr/regions/structure-politique-centralisme-decentralisation/la-france-du-centralisme-vers-la-decentralisation/le-centralisme-comme-principe-fondateur-de-lorganisation-de-letat.html

Bertaud J.-P. Napoleon's Officers // Past and Present. 1986. Vol. 112. No. 3. P. 91-111.

Biard M., Leuwers H. Visages de la Terreur // Visages de la Terreur: L'exception politique de l'an II / Dir. M. Biard, H. Leuwers. Paris: Armand Colin, 2014. P. 5-14.

Brizay F. Fondamentalisme et intolérance: le regard d'historiens des guerres de Religion sur le djihadisme contemporain // Annales de Bretagne et des pays de l'Ouest. 2018. Vol. 125. No. 1. P. 137-150.

Collier R.B., Collier D. Shaping the Political Arena: Critical Junctures, the Labor Movement, and Regime Dynamics in Latin America. Princeton: Princeton University Press, 1991.

Delaplace C., France J. Histoire des Gaules (VIe s. av. J.-C. — VIe s. ap. J.-C.). 5e ed. Paris: Armand Colin, 2016.

Dijn A. French Political Thought from Montesquieu to Tocqueville: Liberty in a Levelled Society. Cambridge: Cambridge University Press, 2008.

Drinkwater J.F. The Bacaudae of Fifth-century Gaul // Fifth-century Gaul. A Crisis of Identity? / Eds. J.F. Drinkwater, H. Elton. Cambridge: Cambridge University Press, 1992. P. 208-217.

EnglundS. Napoleon: A Political Life. Cambridge: Harvard University Press, 2004.

Favier J. François Villon. Paris: Fayard, 1982.

Ferry L. Les Français sont-ils encore cartésiens? // Le Point. 1995. 3 juin. P. 56-57.

Garrisson J. L'Édit de Nantes: chronique d'une paix attendue. Paris: Fayard, 1998.

Gooch G.P. The Second Empire. London: Longmans, 1960.

Goudineau Ch. Le Dossier Vercingétorix. Paris: Actes Sud, 2009.

Graceffa A. Antiquité barbare, l'autre Antiquité: l'impossible réception des historiens français (1800-1950) // Anabases. 2008. No. 8. P. 83-104.

Henshall N. The Myth of Absolutism: Change and Continuity in Early Modern European Monarchy. London: Routledge, 1992.

Hugo V. Histoire d'un crime. Paris: La Fabrique, 2009.

Joutard Ph. La révocation de l'édit de Nantes ou les faiblesses d'un État. Paris: Gallimard, 2018.

Martin J.-C. Contre-Révolution, Révolution et Nation en France, 1789-1799. Paris: Seuil, 1998.

Meisner J. Wider die Entsinnlichund des Glaudes: Gedanken zur Re-Evangelisier-ung Europas. Graz; Wien; Köln: Styria, 1990.

Morçay R. La Renaissance. Vol. I. Paris: J. de Gigord, 1933.

Pascal B. Pensées. Léon: Brunschvicg, 2015.

Petrus Abaelardus. Dialogus inter Philosophum, Iudaeum, et Christianum / Ed. F.H. Rheinwald. Berolini: Chr. Fr. Enslin, 1831.

Radica G. De Montesquieu à Rousseau: les Anglais sont-ils libres? // Revue Française d'Histoire des Idées Politiques. 2012. No. 1. P. 147-157.

RashdallH. The Universities of Europe in the Middle Ages: In 3 vols. Vol. 1. Oxford: Oxford University Press, 1936.

Saint Bernard de Clairvaux. Textes choisis / Par A. Béchin, P. Zumthor. Paris: Egloff, 1947.

Smith W. Napoleon III. Paris: Hachette, 1982.

Valensise M. Le sacre du roi: stratégie symbolique et doctrine politique de la monarchie française // Annales. Histoire, Sciences Sociales. 1986. Vol. 41. No. 3. P. 543-577.

REFERENCES

Achkinazi, B. A. "Sotsial'naia politika Natsional'nogo bloka (1919-1920 gody)," Frantsuzskii ezhegodnik, 1981. Moscow: Nauka, 1983, pp. 91-105.

Akimova, E. Iu. Osnovnye cherty sotsial 'no-politicheskogo samosoznaniia rytsar-stva: (po sochineniiam Le Belia i Fruassara): Thesis. Saratov, 2008.

Anceau, E. Napoléon III. Paris: Tallandier, 2012.

Anisimov, O. V. "Provozglashenie i priznanie imperii Napoleona III," Trudy Kafedry istorii Novogo i Noveishego vremeni Sankt-Peterburgskogo gosudarstvennogo universiteta, No. 3, 2009, pp. 151-160.

Anthony, J. R. Musique en France à l'époque baroque. Paris: Flammarion, 1981.

Auphan, E., and Brücher, W. "La France: du centralisme vers la décentralisation?" DeuFraMat, URL: http://www.deuframat.de/fr/regions/structure-politique-centralisme-decentralisation/la-france-du-centralisme-vers-la-decentralisation/le-centralisme-comme-principe-fondateur-de-lorganisation-de-letat.html

Basovskaia, N. I. Stoletniaia voina, 1337-1453. Moscow: Vysshaia shkola, 1985.

Bertaud, J.-P. "Napoleon's Officers," Past and Present, Vol. 112, No. 3, 1986, pp. 91-111.

Biard, M., and Leuwers, H. "Visages de la Terreur," Visages de la Terreur: L'exception politique de l'an II, eds. M. Biard, and H. Leuwers. Paris: Armand Colin, 2014, pp. 5-14.

Brizay, F. "Fondamentalisme et intolérance: le regard d'historiens des guerres de Religion sur le djihadisme contemporain," Annales de Bretagne et des pays de l'Ouest, Vol. 125, No. 1, 2018, pp. 137-150.

Brunaux, J.-L. Gally. Moscow: Veche, 2011.

Cardini, F. Istoki srednevekovogo rytsarstva, eds. V. I. Ukolova, and L. A. Kotel'-nikova. Moscow: Progress, 1987.

Cherkasov, P. P. Sud'ba imperii. Ocherki kolonial 'noi ekspansii Frantsii v 16-20 ve-kakh. Moscow: Nauka, 1983.

Chistiakov, A. N. " 'Mysli' Paskalia i zhanr apologii," Izvestiia RGPU im. A.I. Gertsena: Aspirantskie tetradi, No. 39, 2008, pp. 189-194.

Cohen, G. Istoriia rytsarstva vo Frantsii. Etiket, turniry, poedinki. Moscow: Tsentrpoligraf, 2019.

Collier, R. B., and Collier, D. Shaping the Political Arena: Critical Junctures, the Labor Movement, and Regime Dynamics in Latin America. Princeton: Princeton University Press, 1991.

Copleston, F. C. Akvinat: Vvedenie vfilosofiiu velikogo srednevekovogo myslitelia. Dolgoprudnyi: Vestkom. 1999.

Delaplace, C., and France, J. Histoire des Gaules (VIe s. av. J.-C. — VIe s. ap. J.-C). 5e ed. Paris: Armand Colin, 2016.

Descartes, R. Sochineniia: In 2 vols., ed. V. V. Sokolova, Vol. 2. Moscow: Mysl',

1994.

Dijn, A. French Political Thought from Montesquieu to Tocqueville: Liberty in a Levelled Society. Cambridge: Cambridge University Press, 2008.

Drinkwater, J. F. "The Bacaudae of Fifth-century Gaul," Fifth-century Gaul. A Crisis of Identity? eds. J. F. Drinkwater, and H. Elton. Cambridge: Cambridge University Press, 1992, pp. 208-217.

Egorova-Gantman, E., and Egorova, E. Unizhenie i mest' v mezhdunarodnykh otnosheniiakh. Politiko-psikhologicheskii analiz. Moscow: Grifon, 2022.

Englund, S. Napoleon: A Political Life. Cambridge: Harvard University Press, 2004.

Favier, J. François Villon. Paris: Fayard, 1982.

Ferry, L. "Les Français sont-ils encore cartésiens?" Le Point, 3 juin, 1995, pp. 56-57.

Fischer, K. Dekart: Ego zhizn', sochineniia i ucheniia. St. Petersburg: Mifril, 1994.

Flori, J. Povsednevnaiazhizn' rytsarei v Srednie veka, transl. F. F. Nesterov. Moscow: Molodaia gvardiia, 2006.

Garrisson, J. L'Édit de Nantes: chronique d'une paix attendue. Paris: Fayard, 1998.

Gilson, É. Izbrannoe, Vol. 1: Tomizm: Vvedenie v filosofiiu sv. Fomy Akvinskogo. St. Petersburg: Universitetskaia kniga, 2001.

Gooch, G. P. The Second Empire. London: Longmans, 1960.

Goudineau, Ch. Le Dossier Vercingétorix. Paris: Actes Sud, 2009.

Graceffa, A. "Antiquité barbare, l'autre Antiquité: l'impossible réception des historiens français (1800-1950)," Anabases, No. 8, 2008, pp. 83-104.

Gurvich, S. N. "Byl li Klemanso chlenom partii radikalov?" Frantsuzskii ezhegod-nik, 1980. Moscow: Nauka, 1982, pp. 142-153.

Henshall, N. The Myth of Absolutism: Change and Continuity in Early Modern European Monarchy. London: Routledge, 1992.

Hugo, V. Histoire d'un crime. Paris: La Fabrique, 2009.

Huizinga, J. Homo ludens. V teni zavtrashnego dnia. Moscow: Progress: Progress-Akademiia, 1992.

Huizinga, J. Osen' Srednevekov'ia: Issledovanie form zhiznennogo uklada i form myshleniia v 14 i 15 vekakh vo Frantsii i Niderlandakh, transl. D. V. Sil'vestrova. Moscow: Progress-kul'tura, 1995.

Iur'ev, A. I. "Predislovie," Rakitianskii, N. M. Mental'nye issledovaniiaglobal'nykh politicheskikh mirov. Moskva: Moscow University Press, 2020, pp. 9-25.

Joutard, Ph. La révocation de l'édit de Nantes ou les faiblesses d'un État. Paris: Gallimard, 2018.

Kareev, N. I. Zapadnoevropeiskaia absoliutnaia monarkhiia 16, 17 i 18 vekov: Obshchaia kharakteristika biurokraticheskogo gosudarstva i soslovnogo obshchestva 'starogo poriadka'. Moscow: GPIB Rossii, 2009.

Kireevskii, I. V. Dukhovnye osnovy russkoi zhizni. Moscow: Institut Russkoi Tsivilizatsii, 2007.

Komte, O. Obshchii obzorpozitivizma, ed. E. L. Radlova. 3rd ed. Moscow: Knizhnyi dom 'Librokom', 2012.

Le Bon, G. Psikhologiia narodov i mass. Moscow: AST, 2022.

Le Goff, J. Intellektualy v Srednie veka, transl. A. M. Rutkevich. St. Petersburg: St. Petersburg University Press, 2003.

Le Goff, J. Tsivilizatsiia srednevekovogo Zapada, ed. V. A. Babintsev. Ekaterinburg: U-Faktoriia, 2005.

Lebecq, S. Proiskhozhdenie frankov. V-IXveka, Vol. 1. Moscow: Skarabei, 1993.

Lebedev, A. P. Vopros o proiskhozhdenii arianstva. Moscow: Kniga po trebova-niiu, 2021.

Lega, V. P. Istoriia zapadnoi filosofii, Vol. 2. Novoe vremia. Sovremennaia zapad-naia filosofiia. 2nd ed. Moscow: PSTGU, 2009.

Lentz, T. Napoleon: 'Moia tsel' byla velikoi'. Moscow: Astrel': AST, 2003.

Lloyd George, D. Pravda o mirnykh dogovorakh, Vol. 1. Moscow: Izdatel'stvo inostrannoi literatury, 1957.

Losev, A. F. Dialektika mifa. Moscow: Akademicheskii proekt, 2008.

Malinin, Iu. P. "Rytsarskaia etika v pozdnesrednevekovoi Frantsii (XIV-XV veka)," Srednie veka, Vol. 55. Moscow: Nauka, 1992, pp. 195-213.

Malinin, Iu. P. Obshchestvenno-politicheskaia mysl' pozdnesrednevekovoi Frantsii XIV-XV vekov. St. Petersburg: St. Petersburg University Press, 2000.

Martin, J.-C. Contre-Révolution, Révolution et Nation en France, 1789-1799. Paris: Seuil, 1998.

Marx, K. "Vosemnadtsatoe briumera Lui Bonapata," Marx, K., Engels, F. Sochine-niia, Vol. 8. 2nd ed. Moscow: Gosudarstvennoe izdatel'stvo politicheskoi literatury, 1957, pp. 115-217.

Maurois, A. Istoriia Frantsii. Moscow: Azbuka-Attikus, 2006.

Meisner, J. Wider die Entsinnlichunddes Glaudes: Gedanken zur Re-Evangelisier-ung Europas. Graz; Wien; Köln: Styria, 1990.

Merezhkovskii, D. C. Reformatory. Liuter, Kal'vin, Paskal. Brussels; Paris: Zhizn' s Bogom: La Presse Libre, 1990.

Mérimée, P. Khronika tsarstvovaniia Karla IX. Novelly, transl. A. Mikhailov. Moscow: Khudozhestvennaia literatura, 1975.

Mikhailov, A. D. Frantsuzskii rytsarskii roman i voprosy tipologii zhanra v srednevekovoi literature. Moscow: Nauka, 1976.

Mikhailov, A. D. Ot Fransua Viiona do MarseliaPrusta: Stranitsy istorii frantsu-zskoi literatury Novogo vremeni (XVI-XIX veka), Vol. 1. Moscow: Iazyki slavianskikh kul'tur, 2009.

Montaigne, M. Opyty: In 3 vols., eds. A. S. Bobovich, F. A. Kogan-Bernshtein, N. Ia. Rykova, and A. A. Smirnov, Vols. 1-2. Moscow: Nauka, 1979.

Morçay, R. La Renaissance, Vol. I. Paris: J. de Gigord, 1933.

Narochnitskaia, E. A. "Politicheskaia filosofiia Sharlia de Gollia — Vzgliad iz 21 veka. Mezhdunarodnoe izmerenie," SovremennaiaEvropa, No. 7, 2020, pp. 188-198.

PaKummcKuü H.M., ^pu^iHa n.M. nonrnmecKas мeнтaп0зaц0s ^рaнцузcкнх.

Narochnitskaia, E. A. Vneshnepoliticheskoe nasledie gollizma v sovremennoi Frantsii. Frantsiia naporogeperemen: ekonomika ipolitika v nachale 21 veka. Moscow: IMEMO RAN, 2016.

Nekhorosheva, K. I. "Dekart i kartezianstvo kak chast' kul'tury Frantsii," Vestnik VGU. Seriia: Filosofiia, No. 4, 2017, pp. 141-146.

Neretina, S. S. Slovo i tekst v srednevekovoi kul'ture. Kontseptualizm Abeliara. Moscow: Gnozis, 1995.

Nonte, S. [Nechaev, S. Iu.] Frantsiia: Polnaia istoriia strany. Moscow: AST, 2022. Parnakh, V. (ed.) Ispanskie iportugal 'skiepoety, zhertvy inkvizitsii: stikhotvoreniia, stseny iz komedii, khroniki, opisaniia autodafe, protokoly, obvinitel 'nye akty, prigovory. Leningrad: Academia, 1934.

Pascal, B. Pensées. Léon: Brunschvicg, 2015.

Petrus Abaelardus. Dialogus inter Philosophum, Iudaeum, et Christianum, ed. F. H. Rheinwald. Berolini: Chr. Fr. Enslin, 1831.

Radica, G. "De Montesquieu à Rousseau: les Anglais sont-ils libres?" Revue Française d'Histoire des Idées Politiques, No. 1, 2012, pp. 147-157.

Rakitianskii, N. M. "Opyt sistematicheskogo izlozheniia metodologii mental'nykh issledovanii," Izvestiia Irkutskogo gosudarstvennogo universiteta. Seriia 'Politologiia. Religiovedenie', Vol. 44, No. 2, 2023, pp. 30-49.

Rakitianskii, N. M. Mental'nye issledovaniia global'nykh politicheskikh mirov. Moscow: Moscow University Press, 2020.

Rashdall, H. The Universities of Europe in the Middle Ages: In 3 vols., Vol. 1. Oxford: Oxford University Press, 1936.

Rubinskii, Iu. I. Primety vremeni, Vol. 3: Frantsiia na novykh rubezhakh. Moscow: Institut Evropy RAN, 2018.

Russell, B. Istoriia zapadnoi filosofii. Filosofiia novogo vremeni. Moscow: Mif,

1993.

Saint Bernard de Clairvaux. Textes choisis, eds. A. Béchin, and P. Zumthor. Paris: Egloff, 1947.

Smirnov, A. G. "Elementy varvarskoi i khristianskoi kul'tur v rytsarskom avtoste-reotipe," Vestnik Moskovskogo universiteta. Seriia 19. Lingvistika i mezhkul'turnaia kommunikatsiia, No. 2, 2008, pp. 114-117.

Smith, W. Napoleon III. Paris: Hachette, 1982.

Tarle, E. V. Padenie absoliutizma v Zapadnoi Evrope: istoricheskie ocherki. St. Petersburg; Moscow: Tovarishchestvo M.O. Vol'fa, 1907.

Valensise, M. "Le sacre du roi: stratégie symbolique et doctrine politique de la monarchie française," Annales. Histoire, Sciences Sociales, Vol. 41, No. 3, 1986, pp. 543-577.

Vipper, Iu. B. "Monten'," Istoriia vsemirnoi literatury: In 8 vols., ed. G. P. Berd-nikov, Vol. 3. Moscow: Nauka, 1985, pp. 270-276.

Vovsi, E. "Napoleonovskaia voennaia elita i novoe imperskoe dvorianstvo, 18081814 gody," Novaia i Noveishaia istoriia, No. 4, 2016, pp. 16-27.

Zemetskii, N. G. "Arianstvo kak ratsionalizatsiia religioznogo opyta," Vestnik Russkoi khristianskoi gumanitarnoi akademii, Vol. 17, No. 4, 2016, pp. 58-67.

Zhukovskii, A. G. "Spetsifika pozitivistskoi paradigmy politologicheskogo issle-dovaniia," Sotsium i vlast', No. 4, 2011, pp. 66-69.

ОБ АВТОРАХ

Николай Митрофанович Ракитянский — доктор психологических наук, профессор кафедры социологии и психологии политики факультета политологии МГУ имени М.В. Ломоносова (Ленинские горы, д. 1, 119991, Москва, Россия), e-mail: [email protected].

Полина Михайловна Царицына — аспирант кафедры социологии и психологии политики факультета политологии МГУ имени М.В. Ломоносова (Ленинские горы, д. 1, 119991, Москва, Россия), e-mail: [email protected].

ABOUT THE AUTHORS

Nikolay Mitrofanovich Rakityanskiy — Doctor of Psychology, Professor, Political Sociology and Psychology Program, Political Science Department, Lomonosov Moscow State University (Leninskie Gory 1, Moscow 119991, Russia), e-mail: drkayros@yandex. ru.

Polina Mikhailovna Tsaritsyna — Graduate Student, Political Sociology and Psychology Program, Political Science Department, Lomonosov Moscow State University (Leninskie Gory 1, Moscow 119991, Russia), e-mail: [email protected].