CC BY
60
С.В.БОНДАРЕНКО
ПОЛИТИЧЕСКАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ В КИБЕРПРОСТРАНСТВЕ
Информационное присутствие политиков во всемирной сети к началу XXI в. стало нормой политической вежливости. Собственные страницы в Интернете имеют практически все известные международному сообществу государственные лидеры, политики общенационального и регионального масштабов. Для рядовых же пользователей киберпространство предоставило неограниченные возможности взаимодействий с политическими единомышленниками. Именно в киберпространстве политический дискурс обогатился новыми темами и постепенно становится составной частью дискурсивных привычек значительной части пользователей. Поэтому пришла пора заново определить основы и перспективы формирования политической идентичности с учетом реалий новой среды взаимодействий115.
Перед тем как предложить свое видение данной проблематики, считаем своим долгом особо подчеркнуть: в настоящее время в киберпространстве конструкт «политическая идентичность» не стал элементом категориальной схемы. Связано это с тем, что академическим сообществом не осмыслены даже базовые феномены киберпростран-ства, не говоря уже о сопутствующей им терминологии. Вдобавок, в
115 В данном случае под киберпространством (кибернетическим пространством) понимается пространство социальных взаимодействий, существующее в телекоммуникационных сетях общего пользования - сеть Интернет, сети мобильной связи и т.д. В качестве синонима киберпространства автор использует термин телекоммуникационные сети.
виртуальных средах политическая идентичность не сингулярна (исключительна), но множественна, и вызвано это символической природой ее формирования, что еще больше затрудняет изучение данного феномена.
Политическая идентичность как аналитический инструмент
Вопрос о категоризации «политики как социального института киберпространства» достаточно сложный и методологически абсолютно непроработанный как отечественными, так и зарубежными исследователями. Как известно, область политики — это сложное многоаспектное образование, включающее комплекс соответствующих институтов (государство, партии, общественные объединения и т.д.). Соответственно, по определению, не может существовать социального института, включающего в себя другой социальный институт, поскольку в теории институционализма применительно к понятию «социальный институт» речь идет о целостной системе интеграции типов и форм социальных практик, регулирующих отношения одного порядка. В офлайне политические институты уже состоялись, а в он-лайне — еще нет.
Тем не менее в киберпространстве мы можем наблюдать относительно устойчивые типы и формы социальных практик, в рамках которых организуются политические взаимодействия. Кроме того, уже произошла интеграция указанных практик и в офлайновые социально-политические, идеологические и ценностные структуры. Исходя из указанного посыла, автор на данном этапе развития киберпространства определил политику именно как социальный институт. Точнее говоря, речь идет о протоинституте (от греч. protos — первый и лат. institutum — установление), который со временем неизбежно должен прекратить свое существование, трансформировавшись в систему соответствующих политических институтов. Под политикой, как социальным институтом киберпространства, будем понимать формальные, а также неформальные правила взаимодействий в киберпространстве, позволяющие влиять на структуру распределения побуждений пользователей глобальных телекоммуникационных сетей к индивидуальным интеракциям политической направленности.
При этом политические действия акторов встроены в особые структурные образцы (patterns), ориентированные на политическое
действие, говоря иными словами, устойчивые, репрезентативные модели поведения отдельных пользователей и виртуальных сетевых сообществ, участвующих в политическом процессе в киберпространст-ве. Российский исследователь Дмитрий Песков предлагает следующую классификацию акторов, действующих в политическом пространстве Интернета:
— офлайновые, цели которых связаны с развитием в онлайне;
— офлайновые, использующие онлайн в своей офлайн и онлайн деятельности;
— онлайновые, но имеющие конечной целью выход в офлайн;
— строго онлайновые, интересы которых ограничиваются политическим внутри Интернета116.
Ведя речь о существовании в рамках указанного социального института феномена политической идентичности, будем разделять индивидуальную политическую идентичность (самоидентичность)
117
пользователей и групповую политическую идентичность117 участников виртуальных сетевых сообществ118. Указанные понятия не взаимозаменяемы, поскольку индивидуальная идентичность не может определять поведение в рамках социальной группы в специфических обстоятельствах взаимодействий в киберпространстве119.
Говоря об идентификации, будем иметь в виду механизм самоопределения пользователя по отношению к тем или иным социально значимым ценностям, воспринимаемым на эмоциональном и сознательном уровнях в общем с другими индивидами пространстве социальных взаимодействий. Образно говоря, в процессе политической идентификации строится мост между индивидуальностью пользователя и виртуальным сетевым сообществом приверженцев каких-либо
116 Песков Д.В. Интернет в российской политике // Полис. - М., 2002. - № 1. -С . 31-45.
117 Предлагая указанную классификацию, автор статьи основывает ее на широко распространенных в общественных науках конструктах индивидуальной и коллективной идентичности. См. Jenkins R. Social identity. - 2nd ed. - L.: Routledge, 2004.
118 См. Бондаренко С.В. Социальная структура виртуальных сетевых сообществ. - Ростов. н Д.: Изд-во Рост. гос. ун-та, 2004.
119 К примеру, французский исследователь Денис-Констан Мартин убежден, что «идентичность» «не в состоянии обеспечить объяснение... [того], почему именно акторы делают те или иные высказывания или почему происходят некоторые события». См. Martin D.-C. The choices of identity // Social identities. - Oxford, 1995. - Vol. 1. - P. 5.
партий, политика или социального движения. При этом политическая идентичность должна рассматриваться как сложное переплетение сходства политических взглядов и различий между участниками сообществ.
Политическую самоидентичность в содержательном плане будем понимать как совокупность социальных установок индивида относительно себя как субъекта осуществляемых в киберпространстве социальных взаимодействий политической направленности. Политическая самоидентичность — это результат взаимодействий индивида в офлай-не и в онлайне, но не нечто изначально присущее эго. Именно к самоидентичности (а не идентичности в целом) следует отнести характеристику ощущение принадлежности индивида к определенному виртуальному сетевому сообществу той или иной политической направленности.
«Контекст осуществления при помощи компьютера коммуникации обязательно предусматривает акт воображения, он обязан вызвать образ общности с другими [индивидами], которые зачастую безлики или даже анонимны»120. Под групповой политической идентичностью участников виртуальных сетевых сообществ будем понимать ощущение групповой сплоченности, основанное на эмпатии, приверженности групповым социальным ценностям, доверии и общем идеологическом дискурсе.
Формирование политической идентичности — это процесс политической социализации, определения субъективных дефиниций и политического противостояния с участниками сообществ, разделяющих иную идеологию. В последнем случае наглядно проявляется справедливость известного тезиса о необходимости иного для формирования групповой идентичности сообщества.
На наш взгляд, политическую идентичность в киберпространстве следует рассматривать в контексте социальной идентичности индивидов и групп, иначе невозможно будет понять тезис, в соответствии с которым приверженность идеологии не является единственным основанием объединения людей в соответствующие сообщества политической направленности. Как известно, постмодернистские теории провозглашали «смерть субъекта», при этом под столь устрашающей терминологией понималось всего лишь искажённое осознание того факта, что идентичность личности не является естественной данностью, а
120 Foster D. Community and identity in the electronic village// Internet culture / Ed. by Porter D. - N.Y.: Routledge, 1997. - Р. 25.
имеет социальную конституцию. Таким образом, применительно к теме статьи, говоря о политической идентичности акторов в киберпро-странстве, мы имеем дело с переплетением идеологических установок и эмоциональной близости с входящими в группу людьми.
Акцент на субъективный фактор ощущения себя в группе себе подобных складывается в процессе взаимодействия с акторами, составляющими для пользователя положительную референтную группу. Речь при этом идет не столько о декларировании приверженности к той или иной идеологии, но об интеракциях, в которых воплощается соответствующий политический дискурс участников виртуального сетевого сообщества.
В киберпространстве политическая идентичность связана с аккумулированием трех форм ресурсов, в числе которых социальные ресурсы занимают важное место:
1) объективированных (ресурсы, предоставляемые программно-техническими возможностями площадки взаимодействий — чата, сайта, электронной рассылки и т.д.);
2) институционализированных (авторитет у участников виртуальных сетевых сообществ, эмпатия);
3) инкорпорированных (коммуникативная компетенция, информационная культура, возможности интерактивной коммуникации в режиме реального времени и др.).
Используя методологию системно-функционального анализа, упомянем два уровня изучения политической идентичности в кибер-пространстве — институциональный и ориентационный. На институциональном уровне идентичность политика рассматривается в рамках взаимодействия социальных общностей киберпространства, с выделением элементов социального взаимодействия и определения их места в рамках исследуемого социального явления. На ориентационном уровне будем вести речь об ориентациях акторов, взаимодействующих с теми или иными информационными ресурсами политической направленности, в которых материализуется политическая идентичность.
Особенности киберпространства как среды политических взаимодействий
Новая коммуникативная среда это не только новые средства самовыражения, но и новые вызовы идентичности политиков. В свя-
зи с вышесказанным представляется целесообразным процитировать Энтони Гидденса: «Пространство не является бессодержательным измерением, вдоль которого структурируются социальные группировки, но должно рассматриваться с позиций своего участия в становлении систем взаимодействий»121.
Самым очевидным свойством киберпространства как среды политических коммуникаций является анонимность осуществления интеракций. В офлайне индивиды прочно связаны в рамках различных социальных сетей, ограничивающих возможность самовыражения личности122. Применительно к рассматриваемой нами теме речь идет о широко распространенном явлении несоответствия латентной политической самоидентичности индивида и декларируемой им поддержки принципов, лежащих в основе той или иной идеологии123. Разрешить противоречие удается в киберпространстве — именно здесь индивид имеет возможность свободного выбора политической идентичности.
Ведя же речь о концептуальных вопросах использования телекоммуникационных технологий в организации политической жизни общества, на наш взгляд, необходимо в первую очередь отметить иные потенциальные преимущества этих технологий, в числе которых:
а) достаточно простое подключение к уже действующим сообществам политической направленности;
б) возможность создания собственного медиа (сайтов, блогов, листов рассылки и т.д.) и формирования сообщества пользователей ресурса;
в) автоматизация некоторых организационных аспектов функционирования политических структур, таких, как оповещение о предстоящих собраниях, организация процесса голосования, онлайновых консультаций, пресс-конференций и т.д.;
121 Гидденс Э. Устроение общества: Очерк теории структурации. / Пер. с англ. Тюриной И. - М.: Акад. проект, 2003. - С. 491.
122 Дэвид Морли указывает на важный аспект этой проблемы: «... недостаточное внимание часто уделяется / ... / степени, до которой множество людей все еще вынуждены придерживаться идентичности, приписанной им другими, а не идентичности, которую они могли бы выбрать для себя сами». Morley D. Belongings: Place, space and identity in a mediated world // Europ. j. of cultural studies. - L., 2001. - Vol. 4, № 4. - Р. 427.
123 Данный тезис особенно наглядно подтверждается в процессе опросов общественного мнения.
г) разрушение информационной монополии власти, офлайно-вых медиа;
д) возможность использования программного обеспечения, позволяющего облегчить доступность информации и рутинные функции коммуникационного взаимодействия (компьютерные интеллектуальные агенты) в целях сбора необходимой индивиду политической информации.
Киберпространство выступает и как общественное, и как частное пространство коммуникативных взаимодействий124, в котором можно вести речь об авторизированных и неавторизированных площадках формирования идентичности политиков. В этом отношении основными достоинствами киберпространства являются оперативность осуществления интеракций, возможность обратной связи, а также низкая себестоимость использования телекоммуникаций в расчете на одно послание.
В киберпространстве политики могут не только формировать свой имидж для пользователей сетей, но и через охотно цитирующие онлайновые ресурсы офлайновые медиа воздействовать на аудиторию, не подключенную к киберпространству. В связи с этим актуальными становятся слова Юргена Хабермаса: «Продолжающийся модерн следует продолжать направлять осознанно и с помощью политической воли. И для этой формы демократического самовлияния определяющим является метод дискурсивного образования общественного мнения и дискурсивного волеизъявления»125.
Необходимо учитывать, что в условиях мультимедийности ки-берпространства устоявшиеся в офлайне политические символы при механическом переносе в новую коммуникационную среду выглядят, по меньшей мере, архаично. Соответственно, возникающий в символическом пространстве вакуум неизбежно заполняется новыми формами политической идентичности.
К примеру, в телекоммуникационных сетях отсутствует такой элемент офлайновой политической идентичности, как гипнотическое
124 См. Fernback J. The individual within the collective: Virtual ideology and the realization of collectivist principles // Virtual culture: Identity and communication in cyberspace / Ed by Jones S. - L.: Sage. 1997. - Р. 39.
125 Хабермас Ю. Политические работы / Сост. Денежкина А. В.; Пер. с нем. Скуратова Б. М. - М.: Праксис, 2005. - С. 267.
внушение, вместо него пользователь имеет дело с контентом126. Текст же позволяет индивиду лучше осмысливать идеи, которые политик стремится донести до аудитории (при этом у политических акторов существует угроза столкнуться с известным парадоксом свободы самовыражения — когда она неожиданно наступает, то многим попросту нечего сказать по существу).
Поскольку доступ к ресурсам осуществляется на регулярной основе, то проблема регулярности обновления контента и его непротиворечивости в киберпространстве проявляется гораздо острее, чем в оф-лайне. Кроме того, контент должен обладать свойствами интерактивности, что на практике далеко не всегда учитывается при создании площадок политических взаимодействий, о чем мы поведем речь ниже.
Непонимание же политиками особенностей киберпространст-ва как среды социальных взаимодействий приводит к ориентации на идеологию технологического детерминизма. Подспудно считается, что после появления сайта того или иного актора в сети Интернет его политическая идентичность мгновенно будет сформирована.
На самом деле, в киберпространстве процесс формирования политической идентичности достаточно длителен и требует значительных усилий (как, впрочем, и в офлайне). Легкость создания сайтов обманчива. Канадские политологи С.Дж. Александер и Л.А. Пэл пишут: «Как бы сложна ни была [техническая] система, технологии не могут предложить каких-либо легких «решений» сложных социальных и политических проблем или повысить качество социополи-тической и экономической сегментации. Легко разделять веру в технологический прогресс, особенно когда это связано с возможностями изменить [окружающий человека] мир»127.
Учет характеристик среды политической коммуникации — это не столько изучение возможностей используемых технических артефактов, сколько креативный подход к сферам применения нового инструментария. Политическая идентичность сегодня складывается из образов, формируемых не только в офлайне, но и в онлайне. Соот-
126 В аналогичной коммуникативной ситуации Клод Леви-Стросс, ведя речь о соответствующих культурных практиках, обращал внимание на тот факт, что акторы ведут «диалог с материалами и средствами исполнения», а не непосредственно с людьми. Цит. по: Lévi-Strauss C. The savage mind. - L.: Weidenfeld & Nicolson, 1974. - Р. 29.
127 Digital democracy: Policy and democracy in the wired world / Ed by Alexander C.J., Pal L.A. - Ontario; Toronto: Oxford univ. press, 1998. - Р. 6.
ветственно, мы можем вести речь о трансформации самого исследуемого конструкта, рассматриваемого в единстве офлайновой и онлайновой составляющих.
Процессы трансформации политической идентичности
Говоря о «трансформации» политической идентичности, мы имеем в виду, как было выше отмечено, не изменение этого конструкта в киберпространстве (слишком мало времени прошло с момента его появления для того, чтобы выявить направления изменений), но трансформацию по отношению к офлайновым политическим дискурсам. На смену однонаправленным медийным каналам политической коммуникации приходят модели, основанные на сложных взаимопереплетениях источников информирования населения и, соответственно, создание имиджа политиков.
Процессы массового рефлексивного формирования пользователями своей политической идентичности стали отражением скудного и при этом вдобавок ещё и фрагментированного социального опыта взаимодействий в новой среде. Известный американский исследователь Шерри Тёкл писала: «Интернет стал социальной лабораторией, в которой проводятся эксперименты по конструированию и реконструированию постсовременной жизни»128.
Другой американский автор, Кэтрин Вудуорд129, обращает внимание на тот факт, что в постсовременном обществе достаточно быстро изменились взгляды на само понятие политической идентичности. Отойдя от использования традиционных политологических инструментов, к примеру, классового подхода, сегодня политика идентичности ориентируется на такие переменные, как «этническая принадлежность», «жизненный путь», гендерные различия и др.
В киберпространстве последний тезис объясняет высокий риск попыток проектирования идентичности политика, ориентирующихся исключительно на прежние концепции коллективной идентичности. Неслучайно на предвыборных сайтах, особенно в США, имеются
128 Turkle S. Life on the screen: Identity in the age of the Internet. - N.Y.: Simon & Schuster, 1995. - P. 10.
129 Woodward K. Concepts of identity and difference // Identity and difference / Ed. By Woodward K. - L.: Sage, 1999. - P. 22.
разные точки входа для мужчин и женщин, для молодежи и людей старших возрастов, представителей различных этносов и регионов130.
Пройдя по различным вариантам адаптированных под особенности пользователя виртуальных страниц, на первый взгляд, мало встретишь различий, но если внимательно всмотреться в контент, можно выявить точки воздействия не столько на рассудок, сколько на чувства. Именно благодаря таким точкам бифуркации формируется многомерность политической идентичности.
Добиться сопереживания, вовлечь в процесс коллективного достижения победы над политическим соперником — именно этой цели служат размещенные на сайтах многочисленные фотографии лидера; онлайновые игры, в которых соперник выставляется в неприглядном свете; конкурсы политической сатиры, видеоролики и подобранные цитаты из публикаций печатной прессы. В вопросах формирования в ки-берпространстве политической идентичности политиков мы сталкиваемся со сложным переплетением рационального и иррационального, «здравого смысла» и технологий политической манипуляции131.
Благодаря новым телекоммуникационным технологиям идеи политических лидеров распространяются очень быстро. Эти идеи и связанные с ними политические идентичности должны либо соответствовать культурным, экономическим и информационным интересам электората, либо получить низкую количественную оценку своей востребованности у сетевого социума.
Процесс формирования в киберпространстве политической идентичности во многом зависит от «тиражности» того или иного представленного на сайте символа, ориентации контента на эмоциональную составляющую и запрограммированного воздействия на сознание пользователя, трактующего бытие политика. Только в этом случае социальное действие в онлайне способно привести к резонансному воздействию на офлайновые практики поддержания политических мифов.
130 См. Бондаренко С. Политкоммьюнити, или Семь уроков на будущее: (Выборы в США и создание виртуальных сообществ) // Мир Internet. - СПб., 2001. - № 3. -С. 70-73.
131 К примеру, в 2004 г. задолго до начала выборов Президента Украины на сайте Виктора Ющенко была размещена бегущая строка примерно с таким текстом: «До победы Виктора Ющенко осталось 60 дней» и т.д. Это только один из множества приемов формирования образа политика как триумфатора, чья победа не может даже ставиться под сомнение.
Создаваемый в киберпространстве политический миф иррационален с точки зрения социального опыта потребителя контента, но, тем не менее, на самом деле он рационально выстроен в рамках коммуникативной стратегии онлайновых мифотворцев. При этом формируемая мифологическая картина мира должна быть близка стереотипам потребителя политического контента, и только после этого появляется возможность целенаправленного воздействия на трансформацию картины реальности в нужном для политтехнологов направлении. Множество же альтернативных источников контента и простота доступа пользователя к ним ставят вопрос о многомерности и внутренней непротиворечивости создаваемых образов.
В отношении любого мало-мальски значимого политического актора в телекоммуникационных сетях будут размещаться материалы как «за» так и «против». И те, и другие влияют на формирование политической идентичности. Тем не менее политтехнологи важнейшим считают контент, в котором формируется отрицательный образ. Соответственно, возникает проблема отклика на вызовы оппонентов.
Безусловно, можно просто не замечать нападки, но чаще всего выбираются иные стратегии реагирования. Одну из этой стратегий мы назовем стратегией реактивной защиты, в рамках нее актор отвечает на нападки соперников, публикуя в сети и в офлайне пресс-релизы, аналитические статьи и т.д. Вторую стратегию назовем стратегией проактивной защиты, в ее рамках используются превентивные технологии предвидения политической аргументации политических противников и т.д.
Независимо от выбора стратегий реагирования или попыток сокрытия истинной (не сконструированной) политической идентичности, сделать это в полной мере никогда не удаётся, поскольку, как отмечалось выше, существует множество источников альтернативной информации. Проблема в ином, в желании пользователей докапываться до истины и наличии необходимых для этого навыков анализа процессов формирования политической идентичности.
Процессы формирования политической идентичности в киберпространстве
Проектная культура вошла сегодня в нашу жизнь, существенно расширив не только диапазон идентичностей, но и общественную значимость тех из них, которые предлагаются социуму. Увлеченность
проектной деятельностью характерна не только для политиков любого масштаба, но и для части пользователей, составляющих аудиторию политических площадок в киберпространстве.
Рассматривая ориентацию акторов, осуществляющих в киберпро-странстве восприятие политического контента (а значит, и политической идентичности), предложим следующие четыре типа ориентаций:
— познавательная ориентация (поиск в телекоммуникационных сетях информации о политически мотивированных акторах, структурных образованиях и предоставляемом указанными структурами контенте, информации о предстоящих и прошедших политических событиях и участвующих в них акторах и т.д.);
— эмоциональная ориентация (выражение чувств, испытываемых к носителям политических функций и к их оппонентам, к функционированию политических структур, представленных в киберпро-странстве, путем участия в обсуждения на электронных конференциях, направление электронных писем поддержки/осуждения, оказание добровольческой помощи, финансовая поддержка через компьютерные сети деятельности политических акторов и т.д.);
— оценочная ориентация (суждения о политических акторах, основанные на получаемой пользователем информации, прогнозирование развития политических процессов и т.д.);
— диффамационная ориентация (нанесение вреда имиджу политических оппонентов («чёрный» сетевой пиар), путем размещения в глобальных телекоммуникационных сетях компрометирующей информации, взлом сайтов, рассылка электронных писем, содержащих недостоверную политическую информацию и т.д.).
Указанные типы ориентаций тесно связаны с культурой политической коммуникации. Под культурой политической коммуникации будем понимать совокупность установок, убеждений и моделей коммуникативных взаимодействий, которая задает порядок политическим интеракциям акторов в киберпространстве.
Необходимо проводить различия между активными и пассивными типами информационных политических культур, присущих пользователям телекоммуникационных сетей. Говоря об активной информационной политической культуре, мы подразумеваем инициативное участие пользователей в качестве действующих акторов на самых разных площадках политической коммуникации.
Пассивная информационная политическая культура — это прежде всего политическая культура наблюдателей, а не созидателей и непосредственных участников интеракций политической направленности (приходится констатировать, что большая часть пользователей исповедует именно последний тип информационной политической культуры). В случае пассивной информационной политической культуры мы имеем дело с той частью пользователей глобальных телекоммуникационных сетей, для которых, по выражению американского политолога Муррея Эдельмана, политика — «преходящий парад абстрактных символов», в отличие от активного меньшинства, чьи «политические акции» позволяют ему добиться «от правительства ощутимых желаемых результатов»132.
Соответственно, именно представители активных меньшинств получают наибольший политический капитал от использования возможностей киберпространства в вопросах формирования политической идентичности. В частности, Дэвид Пейлтз понимает информационную технологию как средство соединения людей, политические взгляды которых близки. С точки зрения Пейлтза, технология «может облегчить политическую организацию» групп, которые в противном случае не могли бы успешно конкурировать с хорошо финансируемыми политическими структурами133.
Социальная и политическая идентичность, а также паттерны восприятия коммуникативной ситуации являются критическими понятиями в процессе исследования и анализа социального поведения. Вкладывая разные смыслы в такие концепты, как «демократия», «порядок», «права граждан», индивиды, тем не менее, консолидируются на основе вышеуказанных концептов и эмпатии к людям, отстаивающим их в киберпространстве. Формами проявлений консолидации могут быть проведение совместных акций, установка баннеров и гиперссылок на контент, размещаемый дружественными информационными ресурсами, и др.
Сегодня политическая идентичность в онлайне зачастую формируется раньше, чем это происходит в офлайне. Последний тезис, в первую очередь, касается малоизвестных политических деятелей,
132 Edelman M. The symbolic uses of politics. - Chicago ( IL): Univ. of Illinois press. - P. 5, 12.
133 Paletz D. Political communication: Opportunity and promise // Media and politics in transition: Cultural identity in the age of globalization. - Leuven: Acco, 1998. - Р. 93.
имеющих незначительные ресурсы для осуществления заявляемых ими целей134. Политические же элиты обладают большими ресурсами для целенаправленного и широкомасштабного проектного формирования в киберпространстве идентичности близких им политических акторов и, соответственно, получают преимущества в формировании соответствующих виртуальных сетевых сообществ.
Независимо от объемов привлекаемых ресурсов, интерес к контенту, в котором идет речь о политиках и политической жизни, у политически неактивной части сетевого социума традиционно возрастает во время подготовки и проведения выборов, а также тех или иных кризисных (конфликтных) ситуаций в жизни страны. Говоря иными словами, для всплеска внимания нужен конфликт. Для конфликта необходимо наличие серьезных противоборствующих сторон. В отсутствие же кризисных ситуаций, для привлечения внимания аудитории к тому или иному политику, создаются информационные поводы.
При этом, в телекоммуникационных сетях осуществлять пиар акции можно с минимальными затратами135. Сила же в дискурсе, как писали Соссюр и Дерида, при наличии бинарной оппозиции, на которой чаще всего основаны информационные поводы (например, борьба добра со злом), возникает вследствие того, что один из двух элементов, задающих противоречие, становится привилегированным.
Поскольку в онлайне коммуникативные взаимодействия носят, как правило, вербальный характер, фактор доверия к размещаемой в телекоммуникационных сетях информации имеет решающее значение для поддержания политической идентичности акторов. С про-
134 К последним может быть отнесен, в частности, Гарри Каспаров, который после того как решил создать оппозиционную партию, первым делом открыл портал «каспаров.ру», в рамках которого, как он надеется, удастся «объединить всех тех, кто хочет заниматься Россией и ее проблемами».
135 В качестве примера приведем ситуацию, сложившуюся вокруг пресс-конференции в сети Интернет одного из депутатов фракции «Родина», которые в конце января 2005 г. проводили голодовку в стенах Думы в знак протеста против закона о денежных компенсациях. Как сообщил РИА «Новости» пресс-секретарь фракции Сергей Бутин, за несколько часов до объявленной пресс-конференции одного из голодающих - депутата Андрея Савельева, сайт «Родины» подвергся атаке со стороны хакеров. «Наш сайт регистрировал 1,5 миллиона посетителей, что просто невозможно - нет стольких пользователей Интернета в нашей стране, и это, разумеется, была попытка хакеров взломать сайт», - сказал он. Несмотря на то, что сбой в работе сайта был своевременно устранен, тем не менее пресс-конференция проведена не была.
блемой межличностного доверия непосредственно связана специфика разделяемых участниками сообществ ценностей и особенности политических интеракций пользователей.
Вместе с тем необходимо отметить, что ряд акторов, участвующих в политическом процессе, злоупотребляют доверием пользователей и осуществляют в киберпространстве акты диффамации. Именно благодаря отрицательному девиантному поведению некоторой части пользователей, как в офлайне, так и в онлайне, в глазах общественного мнения формируется взгляд на политику в киберпространстве как на прибежище «чёрного» пиара, и тем самым, в определенной мере, происходит дискредитация новой коммуникационной среды.
Приведенные выше базисные принципы политической коммуникации, осуществляемой в киберпространстве, применимы только к акторам, исповедующим принципы толерантности. Вместе с тем, в киберпространстве существуют и индивиды и группы, исповедующие принципы отрицательного девиантного поведения и на этой основе выстраивающие свою или чужую политическую идентичность. В качестве примера отрицательных девиантных проявлений можно привести политическую диффамацию, осуществляемую как путем размещения информации на соответствующих информационных ресурсах, так и путем рассылки спама, осуществляемой с целью формирования a priori негативного отношения ко всем входящим материалам от тех или иных политических акторов.
Кроме того, отдельные пользователи, а также виртуальные сетевые сообщества, не относящиеся к политическим элитам, на регулярной основе выступают в роли социальных критиков официальной политической идентичности акторов, функционирующих в киберпространстве. При этом акцент делается на выявлении дисфункций политической идентичности. Подобная конструктивная критика стимулирует владельцев соответствующих информационных ресурсов, представленных в глобальных телекоммуникационных сетях, к осознанию необходимости эволюционных изменений политической идентичности тех или иных акторов.
На наш взгляд, следует различать латентные трансформационные изменения, обусловленные сменой поколений соответствующих программных и дизайнерских артефактов (а также иными причинами, связанными с изменением моделей социальных интеракций в киберпространстве), и активные изменения, обусловленные измене-
нием парадигмы формирования и функционирования виртуальных сетевых сообществ политической направленности.
Латентные трансформационные изменения мотивируются в первую очередь техническим прогрессом. Активные же изменения могут быть мотивированы не только осознанием необходимости учета изменения политических пристрастий сетевой аудитории, обусловленных внутренними противоречиями внутри уже сформированных сообществ, но и внешними артефактами, требующими консолидации политических акторов (войны, теракты, новые политические вызовы и т.д.).
Как мы видим, даже намеченные в статье направления исследовательского интереса позволяют вести речь о сложности феномена политической идентичности в киберпространстве. Кроме вышеперечисленных объективных параметров существуют и субъективные, о которых мы упомянули лишь вскользь. Политик, наряду с навыками информационной культуры, должен обладать способностью инстинктивно ощущать стоящих за сухими показателями счетчиков просмотра страниц сайта конкретных людей и их интересов, говоря иными словами, «быть профессиональным коммуникатором». Без этого в киберпространстве невозможно состояться лидеру...
Вместо заключения. А был ли мальчик?..
Как известно, представители структурного функционализма не считали идентичность важной с точки зрения функционирования социальной структуры, однако для киберпространства политическая идентичность является одним из наблюдаемых феноменов. Проблематика политической идентичности индивида имеет непосредственное отношение к формированию социальной структуры политической коммуникации в онлайне, ибо от того, кем себя представляют акторы, в конечном счете, зависит и смысловое наполнение деятельности виртуальных сетевых сообществ сторонников тех или иных политических идей.
Вместе с тем необходимо учитывать, что в академическом сообществе существует обеспокоенность по поводу использования
«идентичности» как исследовательского инструмента136. Опасность превращения научного термина в тривиальное понятие достаточно высока ввиду избыточности смыслов, вкладываемых исследователями в это слово. Если идентичность и «не поддается упрощению» (irreducible), как замечает Стюарт Холл, то только потому, что этот термин взаимосвязан практически со всеми вопросами, имеющими отношение к истории и политике137.
Спрашивается: какой же выход из описанного логического тупика? Как автор писал в начале статьи, «в настоящее время в кибер-пространстве конструкт «политическая идентичность» не стал элементом категориальной схемы». Соответственно, для того, чтобы рано или поздно это произошло, необходима комплексная программа разработки элементов изучаемого политического и социального феномена. Затем, синтез и... переосмысление уже на новом онтологическом уровне. Остается надеяться, что в справедливости последнего тезиса автору удалось убедить читателей!
136 Cm. Brubaker R., Cooper F. Beyond «identity» // Theory a. society. - Dordrecht, 2000. - Vol. 29. - P. 1-47.
137 Cm. Hall St. Introduction: who needs identity? // Questions of cultural identity. — L.: Sage, 1996. - P. 3.
