CC BY
125
УДК 327; 94
Екатерина НАРОЧНИЦКАЯ
ПОЛИТИЧЕСКАЯ ФИЛОСОФИЯ ШАРЛЯ ДЕ ГОЛЛЯ - ВЗГЛЯД ИЗ ХХ1 В. МЕЖДУНАРОДНОЕ ИЗМЕРЕНИЕ
Статья поступила в редакцию 04.12.2020
Аннотация. Историко-политические идеи крупнейшего государственного деятеля Франции ХХ в. Шарля де Голля прямо перекликаются с фундаментальными дилеммами нашего времени, включая будущее национальных государств и цивилизаций в эпоху глобализации, концепцию европейской интеграции, параметры международных отношений. Трансформации 1990-х гг., казалось, дезавуировали подходы де Голля, а французские элиты приняли парадигму евроатлантизма и «брюссельского» проекта. Однако процессы последнего десятилетия актуализировали идейное наследие «самого прославленного из французов». Ценность его философии придает гармоничный дуализм основополагающих антитез в их приложении к меняющейся реальности: миромасштабность и универсализм сочетались в ней с признанием кардинальной роли национальных структур; историзм - с вниманием к новейшим сдвигам; принципы и ценности - с рациональным реал-политическим анализом и др. Во Франции, где в 2020 г. отмечался Год де Голля, существует серьезный запрос на возвращение к голлистской логике международной стратегии.
Ключевые слова: Шарль де Голль, голлизм, политическая философия, внешнеполитическое мышление, национальные интересы, Европа наций, евроскептицизм, универсализм.
Для Франции 2020 г. стал среди прочих знаковых событий Годом де Голля -там отметили сразу три юбилея, связанных с именем «первого среди французов»: 80-летие лондонского «воззвания 18 июня»; 50-ю годовщину смерти (9 ноября) и 130 лет (22 ноября) со дня рождения. В ХХ столетии Ш. де Голль дважды буквально повернул фатальное для Франции течение истории в спасительное русло. Благодаря ему страна, поспешно капитулировавшая перед нацистской Германией, сохранила честь и статус в послевоенном мире, войдя в круг держав - победительниц со всеми вытекающими прерогативами. В 1958 г. лишь возвращение де Голля к власти позволило Франции, расколотой изнурительной войной в Алжире, восстановить управляемость и справиться с процессом деколонизации. Его одиннадцатилетнее
© Нарочницкая Екатерина Алексеевна - к.и.н., ведущий научный сотрудник, Институт Европы РАН; руководитель Центра исследований и аналитики Фонда исторической перспективы, главный редактор сетевого научного журнала «Перспективы». Адрес: 125009, Россия, Москва, ул. Моховая, 11-3. E-mail: ye_naroch@inbox.ru DOI: http://dx.doi.org/10.15211/soveurope72020206216
президентство прошло под знаком масштабных реформ, форсированного развития страны в разных областях, неординарных акций на всех внешнеполитических направлениях и роста глобального авторитета Франции.
Отношение к де Голлю в годы его пребывания у власти было крайне поляризованным, однако он постепенно занял в общественном сознании исключительное место среди крупнейших фигур национальной истории рядом с Наполеоном и даже выше. Еще одна особенность памяти о де Голле состоит в том, что с течением времени она не переместилась в сугубо историческую плоскость. Несмотря на капитальные изменения, произошедшие за более чем полвека во Франции, Европе и мире, де Голль до сих пор в известной мере служит референтным образцом, с которым тем или иным образом соотносят политические векторы и ключевые решения.
Дело не только в том, что все последующие президенты Пятой республики, включая Э. Макрона, а также представители разных партий периодически апеллируют к авторитету ее создателя, причем в последние годы чаще, чем прежде. Большинство таких жестов носит инструментальный характер: де Голль превратился в «легенду, которую каждый старается присвоить: от Макрона до Меланшона, от Идальго до Ле Пен»1. Важнее другое: хотя от голлизма как организованного движения и государственной стратегии мало что осталось, его ментальное влияние сохраняется [Нарочницкая, 2016].
Между тем известно, что единой политической доктрины у голлистского движения не было. Сам де Голль говорил о голлизме как о «системе мышления, целе-полагания и действия»2. Отдельного, систематически оформленного изложения своих теоретических взглядов на общество и политику он не оставил. Однако его эпистолярное наследие, дополненное аудиоархивами и воспоминаниями современников, содержит множество оценок и мыслей, которые складываются в эскиз политической философии с довольно ясными контурами и стержневыми принципами.
Если конкретные проекты де Голля с их контекстом принадлежат прошлому и часто несут печать французской специфики, то его историко-политические идеи и подходы прямо перекликаются с фундаментальными дилеммами нашего времени. Его идеи в еще большей степени, чем при его жизни, вызывают разногласия и влияют на текущие процессы в Европе и других частях мира, внутри отдельных обществ и на межгосударственном уровне, в том числе между Россией и Западом. Среди таких проблемных вопросов - перспективы национально-государственных структур и цивилизаций в эпоху интернационализации (глобализации); концепция европейского объединения; комплекс вопросов международной политики, безопасности, мироустройства; но также - понимание сути политики, демократии, суверенитета, права; роль партий и адекватность лево-правой идеологической матрицы; концепты народа и популизма; подход к иммиграции; социокультурный аспект технологических инноваций; смысл прогресса.
1 Scholz V. Vu de l'étranger. Macron peine à s'approprier "la gloire" du général de Gaulle. Courrier International. 08.06.2020. URL: https://www.courrierinternational.com/revue-de-presse/vu-de-letranger-macron-peine-sapproprier-la-gloire-du-general-de-gaulle (дата обращения: 05.12.2020)
2 Conférence de presse du général de Gaulle, 9 septembre 1968. Fondation Charles De Gaulle. URL: https://www.charles-de-gaulle.org/lhomme/dossiers-thematiques/mai-1968/documents/conference-de-presse-du-general-de-gaulle-palais-de-lelysee-9-septembre-1968/ (дата обращения: 05.12.2020)
Система взглядов де Голля, построенная на магистральных тезисах классической мысли, ценна отнюдь не оригинальностью ключевых идей. Ее сила - в тщательно продуманном дуализме обычно противополагаемых элементов, их особой сбалансированности, меняющей конечный смысл исходных компонентов. Свойственные де Голлю «гармоничные сочетания и синтез» отмечались еще одним из первых исследователей голлизма С. Хоффманом. Некоторые их аспекты анализировались в работе российского франковеда Г.Н. Новикова [Новиков, 2001]. Эта черта просматривается во всех сторонах деголлевской «системы мышления, целе-полагания и действия». Именно потому к де Голлю малоприменимы стандартные идеологические характеристики - «измы». Его подходы уравновешены отчетливо выраженными антитезами: консерватизм в базовых основах - и постоянная нацеленность на новое; историчность - и признание открытости будущего; рационализм
- и идеалы; реализм - и принципы; прагматизм - и сопротивление обстоятельствам; доктрина сильной власти - и абсолютное уважение к демократическому волеизъявлению; национальная идея - и универсализм; государственничество - и ценность свободы личности и т.д.
Особый интерес представляет международное измерение деголлевской философии политического действия, тем более что это та область, которой он непосредственно занимался, и где более всего раскрылось его искусство приложения абстрактных принципов к меняющейся реальности, где влияние его идей в современной Франции наиболее ощутимо и заметнее всего запрос на возвращение к духу голлизма.
Европа государств и наций
Миромасштабность мышления де Голля, который все вопросы рассматривал в международном, часто глобальном контексте, поражала многих, начиная с Р. Никсона. Одновременно в центре его картины мира находилось национальное государство, в фокусе его интересов и стремлений как политика - Франция.
Под нацией де Голль понимал культурно-историческую и гражданскую, сложившуюся из разных, как он писал, «народов» общность, тесно связанную с государственностью, но не сливающуюся с ней, также как национальное государство не сводимо к конкретным режимам. Именно государства и нации в его представлении
- центральные субъекты истории, складывающиеся и меняющиеся на протяжении веков, но отнюдь не обреченные исчезнуть, вопреки некоторым идеологическим теориям, с интенсификацией интернациональных связей. Только в национальных рамках, по убеждению де Голля, реализуема демократия и только на национальной почве могла развиться высокая европейская культура - неотъемлемая часть европейской цивилизации. Этому видению политической и цивилизационной роли национальных структур соответствовала деголлевская концепция «Европы государств», или «Европы отечеств», как ее окрестили журналисты (сам де Голль этой формулы никогда не употреблял, говоря, что родина у каждого одна).
Де Голль всегда исходил из того, что «принципы приобретают ценность только в той мере, в какой они адаптированы к конкретным обстоятельствам» [цит. по: Новиков, 2001]. Не менее важным основанием, на котором он отвергал наднациональный путь европейского строительства, был конкретный реал-политический анализ. Он не был априори против любых наднациональных элементов, не говоря
уже о тесной интеграции де-факто. Участвуя в обсуждении подобных проектов в 1945 г., он одобрял их, а позже не возражал против передачи компетенций на наднациональный уровень там, где это отвечало интересам Франции, как в случае с единой сельскохозяйственной политикой. Во всяком случае, при условии сохранения права вето (либо неучастия) по кардинальным вопросам, принцип комбинации над- и межгосударственных элементов не вызывал у него возражений. Федералистская модель была для де Голля неприемлема по нескольким причинам, прежде всего, потому что в утвердившейся блоковой конфигурации она обеспечивала общую подчиненность Сообщества сильнейшему субъекту (западно-) европейской геополитики, каковым с момента создания НАТО стали США. Де Голль же после недолгого увлечения атлантизмом пришел к выводам о расхождении американских и европейских интересов и намерении США держать под своим контролем векторы развития Западной Европы.
Принципиальное значение в связи с форматом сообщества имел для него и германский фактор. В своих мемуарах де Голль объяснял, что модель «сверхгосударства», продвигаемая председателем Европейской комиссии В. Хальштейном, «представляла собой прекрасную базу, благодаря которой его [Хальштейна] страна могла бы... в дальнейшем приобрести преобладающий вес, основанный... на экономических способностях Германии...»1. Этот урок во Франции был плохо усвоен. Ставшее фактом и усугубленное переходом к евро доминирование Германии - несмотря на усилия и достижения всех французских президентов от самого де Голля до Макрона в укреплении франко-германского тандема - ощутимо тревожит французов, внося лепту в рост евроскептицизма.
Вместе с тем намерения де Голля шли дальше традиционных модулей сотрудничества. Его замысел заключался в формировании «европейской Европы» - консолидированного объединения, в первую очередь, стран Западной Европы, которое было бы независимо в военном отношении от США, поддерживая с ними тесные союзные отношения. Такое объединение проводило бы самостоятельную глобальную политику «по всем азимутам», предполагало бы систему разноплановых ин-ституализированных связей в рамках большой «Европы от Атлантики до Урала» и привилегированного диалога с Москвой, с государствами Средиземноморья, Африки и по другим направлениям.
Непреложность для де Голля задачи формирования «самостоятельной Европы» в качестве одного из мировых центров силы и развития подтверждается многими фактами и документами [Рубинский, 2018; Нарочницкая, 1993]. До сих пор распространена иная трактовка, сводящая кредо голлизма к национальной независимости и традиционной дипломатии, если не к великодержавности. Спор о том, был ли де Голль сторонником европейской интеграции на каких-либо условиях, продолжается и сегодня среди французских суверенистов.
Тенденция к более точной оценке его европейской политики тем не менее очевидна не только в историографии, но и в общественно-политическом дискурсе. Как пишет философ и популярный публицист М. Онфре, «надо быть пристрастным, чтобы говорить, что де Голль против Европы, он против Европы Жана Монне, либеральной и проамериканской, но за Европу, которая позволяет объединившимся в
1 Голль Ш. де. Мемуары надежд. 1958-1962. М. 2000. С. 170.
Современная Европа, 2020, № 7
ней государствам - нациям стать более сильными... это Европа на службе наций, а не нации на службе у Европы. Маастрихтский и затем Лиссабонский договор, подписав которые Франция отказалась от своего суверенитета, ни в коем случае не получили бы его благосклонности» [Оп£гау, 2020]. Идея «деголлевской Европы» резонирует с другими факторами, вызвавшими в ХХ1 в. рост массового евроскепти-цизма, по масштабам которого Франция, начиная с 2000-х гг., занимает одно из первых мест в ЕС. Весной 2020 г. 58% французов оценивали Евросоюз либо «достаточно негативно» (43%) либо «крайне негативно» (15%) [СаШх^ й а1, 2020]. Подавляющее большинство (70% и более), отвергая выход из ЕС, высказываются за перевод европейского строительства в формат «Европы наций», образ которой не сводится к иному распределению полномочий1. «Де Голль мыслил Европу не как объединение угля и стали, валют и банков, финансистов и коммерсантов, общего рынка, - выражает позицию евроскептиков М. Онфре, - а как сообщество, связанное прошлым и предназначением и обладающее весом перед лицом двух тогдашних цивилизационных блоков, воплощаемых США и СССР» [Оп£гау, 2020]2.
В последние годы общественный запрос на ревизию парадигмы европейского проекта перешел во Франции в плоскость политических программ, что особенно рельефно проявилось в 2017 г. в предвыборной платформе кандидата от главной правой партии Ф. Фийона. Выступая с лозунгами «перезапуска ЕС», большинство таких политиков - Ф. Фийон, Н. Дюпон-Эньян, а недавно и М. Ле Пен - прямо апеллировали к де Голлю. Попыткой перехватить эти настроения и по-своему ответить на них стали выдвинутые президентом Э. Макроном концепты «стартап-нации» и «европейского суверенитета».
«Разумная национальная амбиция...»
Европейская концепция де Голля не в последнюю очередь мотивирована французскими национальными интересами, отводя Франции роль стратегического гаранта, драйвера и дипломатического медиатора западноевропейского объединения. В нем де Голль видел, по его выражению, «архимедов рычаг», который позволит Франции компенсировать сокращение собственных ресурсов и достичь неординарного влияния в условиях советско-американской гегемонии, а затем в постбиполярной архитектуре. Расчеты Франции на лидерство были важной, хотя и не единственной причиной, по которой деголлевская альтернатива «атлантической Европы» не получила поддержки партнеров [Рубинский, 2018]. Однако особая автономная линия в европейской блоковой системе, в которую де Голль адаптировал свой неудавшийся план, сама по себе принесла ей немало дивидендов, обеспечив относительный консенсус внутри страны, свободу внешнеполитического маневра и имидж влиятельного игрока мировой дипломатии.
1 Questions pour le débat du 7 mai. 2019. URL: https://www.ifop.com/wp-content/uploads/2019/05/116431-Rapport.pdf (дата обращения: 05.12.2020)
2 Michel Onfray: les extraits de son nouveau livre explosif sur de Gaulle et Mitterrand. Le Figaro. 30.10.2020. URL: https://www.lefigaro.fr/histoire/michel-onfray-les-extraits-de-son-nouveau-livre-explosif-sur-de-gaulle-et-mitterrand-20201030 (дата обращения: 05.12.2020)
Декларированные де Голлем претензии на «глобальную ответственность» и особенно его идеи «величия» и «призвания» Франции навлекли на него шквал обвинений в яром национализме и архаичной внешней политике. Патриотическая патетика де Голля действительно диссонировала с идейными трендами и новым политическим стилем Европы, травмированной опытом нацизма. В палитру идейных источников, влиявших на становление его мировоззрения входили разные течения французской националистической мысли. Но правомерно ли идентифицировать де Голля с национализмом?
Ответ отчасти зависит от понимания термина. Так или иначе, ассоциируемые с национализмом негативные черты: шовинизм, национальный эгоизм, закрытость, иррациональные притязания и т.п. присущи ему не были. Да, пресловутое дегол-левское «представление о Франции» несет отпечаток метафизического романтизированного мессианизма, уходящего корнями и в великодержавный нарратив французской монархии, и во французскую католическую традицию, и в идеологию революции 1789 г. За возвышенным классическим вокабуляром обнаруживается -если проанализировать текст, а не вырывать из него «ключевые слова» - нетривиальное рациональное содержание, мало напоминающее националистическую экзальтацию. Смысл величия здесь - не в банальном главенстве и обладании, а прежде всего в том, чтобы ставить крупные цели, соответствовать вызовам времени и совершать большие дела [См.: Нарочницкая, 2016]. «Можно быть великим и не имея больших средств, - убеждал де Голль в одной из речей 1949 г. - Но надо уметь быть на высоте Истории» [Gaulle, Discours et messages, V. 2, 1970: 289].
Фактически де Голль осознанно использовал мобилизующий потенциал национальной идеи как фактор сплочения и развития страны на новом, крайне непростом для нее этапе, что, судя по итогам одиннадцати лет его президентства, ему во многом удалось. Это вписывалось в его анализ векторов мирового развития, расходившийся с идеями наднациональной школы. В глазах де Голля процессы ХХ столетия, и особенно деколонизация, свидетельствовали, что в глобальном масштабе роль национально-государственного начала не падает, а растет.
Отсюда же - его убеждение в том, что гегемония сверхдержав, как и в принципе гегемония одной страны над другими, неизбежно будет оспорена народами, а потому не сможет стать прочной основой мироустройства и должна быть заменена. Этот и другие «трансформаторские» аспекты внешнеполитических взглядов де Голля часто выпадали из поля зрения, хотя ряд исследователей (включая автора данной статьи) давно обращали на него внимание. В частности, в монографии британского политолога Ф. Черни еще в 1980 г. проводилась мысль, что де Голль стремился «заменить идеологические структуры холодной войны структурой, основанной на национальных реальностях» в новых формах, которые позволили бы избежать возврата к межгосударственной разобщенности и использовать национальную идею для совершенствования общества [Cerny, 1980].
Самостоятельность и национальные интересы, несомненно, относились в де-голлевской системе координат к базовым ценностям, но они мыслились не в шаблонном, тем более не радикальном ключе, а в контексте формирования новой европейской и мировой архитектуры. Ее мотором он хотел сделать Францию и «подлинную» самостоятельную Европу. Такую Европу де Голль рассматривал в качестве элемента глобального равновесия в контексте не только советско-
американской биполярности, но и грядущих сдвигов. Еще в 1962 г. он писал в одном из писем, что «главной проблемой нашего времени становится судьба Азии», только «если возродится наша Европа в ее целостности, может быть восстановлено глобальное равновесие» [цит. по: Gaulle, Guaino, 2015].
Деголлевская национальная идея уравновешена не только универсализмом, но и осознанием черты, отделяющей конструктивные национальные амбиции от деструктивных. Свой выбор де Голль определил так: «разумная национальная амбиция, которая состоит не в том, чтобы преувеличивать наши сегодняшние возможности или игнорировать мировые реальности, а в том, чтобы отвечать за свою судьбу во внутреннем и внешнем плане и распутывать узлы проблем, мешающих идти вперед» [Gaulle, Discours et messages, V. 5, 1970: 389].
Его практическая политика дает яркие примеры переосмысления национальных задач, исходя из этого принципа. Воспитанный в гордости за французскую империю, де Голль первым в своем окружении признал неизбежность деколонизации. Именно он стоял у истоков исторического примирения с Германией и создания франко-германского ядра европейской консолидации. Другое дело, что пересмотр алгоритма реализации национальных интересов не означал для него полного отказа от национального ракурса, от «разумной амбиции».
«Реальности» - стержневое понятие деголлевской философии политики: с реальностями государственный руководитель должен соотносить все остальное - интересы, убеждения, планы, идеалы и чувства. «Не может быть стоящей политики вне реальности», - этот принцип он отстаивает постоянно, оценивая реальности во всех их аспектах от геополитики до культуры, от истории до новейших тенденций. Это классический подход в логике модерна, основанный и на рациональном анализе, и на ценностях, притом системный, историчный и антидогматичный. Как писал де Голль, «в экономике, а тем более в политике или стратегии, не существует абсолютной истины. Но есть обстоятельства»1.
У его главных политических наследников реализм превратился в прагматизм, который они возвели в главное качество голлизма. На этом основании Ж. Ширак еще в 1980-х гг. объяснял поворот в партийном курсе. А. Жюппе и Э. Балладюр прямо определяли голлизм как прагматизм. Но сам основатель голлизма никак не умещается в такие рамки. Хотя прагматизм в выборе путей достижения целей вовсе не был ему чужд - военный опыт научил его искусству тактики, в фундаментальных вопросах де Голль как никто демонстрировал политическую волю, «дух сопротивления» и «отказ от капитуляции» перед обстоятельствами. Именно этим элементам его наследия воздавал дань президент Э. Макрон на мемориальном мероприятии 2020 г. в честь «воззвания 18 июня».
Представление о реализме де Голля дает изложенный им в мемуарах ход рассуждений, побудивших его вывести Францию из военной организации НАТО. Он сделал этот потребовавший колоссальной воли шаг не только потому, что отвергал принцип подчинения иностранной державе. Решение было основано на многоаспектном рациональном анализе фактического соотношения сил, интересов, мотивации, целей и возможностей основных геополитических игроков.
1 Голль Ш. де. Военные мемуары: Спасение 1944-1946. М. 2004. URL: http://militera.lib.ru/memo/french/gaulle3/index.html (дата обращения: 05.12.2020)
«Совместить долговременные интересы Франции с великими идеалами человечества...»
Сравнительно малоизвестны за пределами Франции гуманистический и универсалистский аспекты воззрений де Голля на мироустройство. Через его тексты и выступления еще с 1930-х гг. сквозной нитью проходят размышления о человеке и фундаментальном значении этого измерения в цивилизации. Здесь более всего видна связь мировоззрения де Голля с христианским пониманием человека и истории, хотя - и на это тоже стоит обратить внимание - он почти никогда не прибегал к отсылкам религиозного характера в политике. За всеми войнами, с их страстями и непосредственными причинами, пишет де Голль, стоял «спор о материальной или духовной участи людей». На кону во Второй мировой войне - «не только судьба наций и государств, но и положение человека», битва идеологий ХХ в. развернулась вокруг того же вопроса, потому столь важна социальная составляющая [Gaulle, Mémoires de guerre, V. 3, 1954]. В гуманистическом ракурсе ставил де Голль и проблему преодоления отсталости огромных пространств «третьего мира»: «Великая фундаментальная задача человечества - вытащить из нищеты и направить на путь развития два миллиарда обездоленных людей» [Gaulle, Pour l'avenir, 1973: 267].
Сегодня, когда забрезжили беспрецедентные возможности и искушения, открываемые революционными технологиями, крайне актуален гуманистический подход де Голля к техническому прогрессу. Цивилизационную задачу он видел так: «...В условиях эволюции, диктуемой обществам современным механическим прогрессом... построить такой порядок, при котором свобода, безопасность и достоинство каждого были бы укреплены и гарантированы». Де Голль предлагал включить в принципы послевоенного устройства «главенство человеческого фактора над развитием механизации в обществе», что подразумевало управление научно-технологическим развитием [Gaulle, Discours et messages. V. 1, 1970: 144].
«Единство рода человеческого», универсальные естественные права, единство главных проблем развития - все это, как подчеркивал в традициях Просвещения де Голль, само по себе образует универсальное измерение мира. Общей «драмой Человека» он назвал «вопрос, стоящий перед всеми, независимо от стран и государств... что и как надо сделать, чтобы люди жили лучше, богаче, свободнее и достойнее».
Четко выражены в его рассуждениях и другие универсалистские тезисы: связанность национального развития с мировым; «сжатие» планеты - метафора, которой потом стали описывать глобализацию, - вследствие технического прогресса и все более тесного межстранового соприкосновения; появление экзистенциальных вызовов, прежде всего, угрозы ядерного самоуничтожения, вынуждающих «добиваться согласия» «вопреки режимам и их амбициям». Из всего этого проистекает пафос его вывода: «В наше время единственный спор, который имеет значение, это спор о человеке. Речь идет прежде всего о том, чтобы спасти человека, обеспечить его жизнь и развитие» [Gaulle, Pour l'avenir, 1973: 264-265].
Конечно, подобные утверждения давно стали банальностью, за фасадом которой могут действовать, как выяснилось, иные алгоритмы. Что касается де Голля, то он пришел к пониманию императива нового уровня сотрудничества задолго до политического триумфа либерально-идеалистической школы. Этим, а не только
национальными амбициями, во многом мотивировался его проект перехода от блоковой конфронтации к новой, выходящей за рамки традиционного союзничества -соперничества международной архитектуре. Такой замысел отвечал давней максиме, сформулированной де Голлем еще в 1935 г.: «Совместить долговременные интересы Франции с великими идеалами человечества - вот что было бы прекрасно и одновременно полезно» [Gaulle, Vers l'armée de métier, 1973]. Эволюция его внешнеполитических взглядов лучше всего показывает, что он вовсе не принадлежал XIX веку, как утверждали некоторые его антагонисты.
В отличие от американской «идеалистической» школы с ее европейской и горбачевской версиями, де Голль не провозглашал ни неминуемого наступления эры сотрудничества, ни его новых правил. Растущая взаимосвязанность частей мира, в его понимании, сама по себе как ослабляет, так и усиливает мотивацию для соперничества и конфликтов. Итог же зависит от поведения действующих игроков. Именно так и происходит в наше время.
У основателя Пятой республики мы не найдем и идей неравноправия субъектов международных отношений, исходя, например, из идеологических критериев. Объяснялось это не пренебрежением к идеологии, а уверенностью в контрпродуктивности чрезмерной идеологизации дипломатии. К советскому коммунизму де Голль относился определенно негативно, видя в нем, при всем «препятствовании эксплуатации человека человеком», тиранию над личностью и исторически обреченный эксперимент1. Это не мешало ему трезво оценивать советскую политику, выступить пионером разрядки, установить привилегированный диалог с «вечной Россией» и
планировать тесное партнерство в рамках «Европы от Гибралтара до Урала».
* * *
Трансформации конца XX - начала XXI в. многих убедили в том, что внешнеполитические подходы де Голля, наряду с его экономическим дирижизмом, поисками третьего пути между капитализмом и социализмом, апелляцией вместо электората к народу и прочими позициями, окончательно устарели. Возвышение США, расширение евроатлантических институтов, переход к наднациональной интеграции в ЕС, волна глобализации, эйфория «конца истории» и неолиберальный консенсус, новые постмодернистские ценности, ожидания «вечного мира» - все это говорило в пользу траектории истории, дезавуирующей идеи де Голля. Французские элиты, несмотря на инерцию отдельных голлистских традиций, в подавляющем большинстве приняли парадигму евроатлантизма и «брюссельского» европейского проекта.
Однако не прошло и двух десятилетий, как на повестке дня появились становление новой многополярности, сокращение роли США и Запада, американо-китайское противостояние, глубокий кризис российско-западных отношений и, как следствие, деградация международной безопасности, дестабилизация целых регионов, откат глобализации в ее либеральной версии, подъем протестно-альтернативного популизма. Евросоюз столкнулся с небывалым кризисом обще-
1 Голль Ш. де. Мемуары надежд. 1958-1962. С. 127.
Современная Европа, 2020, № 7
ственной поддержки и вызовом брекзита. 2020 г. добавил труднопредсказуемые последствия пандемии коронавируса.
На этом фоне во Франции уже не первый год наблюдается ренессанс голлист-ских начал внешнеполитической мысли. Раскол в элитах и обществе, в том числе по вопросам европейской и международной политики, во Франции выражен сильнее, чем где-либо в ЕС. Авторитетные эксперты, как главный редактор журнала «Политик этранжер» Д. Давид, публично сожалеют, что после холодной войны Запад оказался «охвачен сознанием своей демократической безгрешности - гегемо-нистским и разрушительным»1. Признается «конец западного доминирования»; критикуются тенденция «поддерживать революции повсюду. и выносить моральные оценки», иррациональность антироссийских установок, отказ Франции и Евросоюза от самостоятельной концептуализации внешнеполитической стратегии и другие аспекты евроатлантической парадигмы2. К реализму и историзму де Голля отсылают, оспаривая курс Франции и Запада на Ближнем Востоке и Украине3. Практически все оппозиционные дискурсы на международные темы, за исключением их крайне левых версий, выстраиваются в голлистской логике. В свою очередь, ряд инициатив и заявлений президента Э. Макрона позволяют предполагать, что импульс к переосмыслению подходов в какой-то мере воспринят и на официальном уровне. Современные «проекции» голлизма во французской политике и их перспективы -обширная тема, которая будет рассмотрена нами в отдельной статье.
Поиск готовых ответов на вопросы текущей повестки противоречил бы собственному принципу де Голля: «исходить из реальностей как они есть». Другой его принцип - «распутывать узлы проблем, мешающих идти вперед». В этом смысле идейное наследие самого выдающегося француза ХХ в., безусловно, представляет ценную основу для размышлений.
Список литературы
Нарочницкая Е.А. (2016) Внешнеполитическое наследие голлизма в современной Франции. Франция на пороге перемен: экономика и политика в началеXXI в. ИМЭМО РАН, Москва. C. 210-220.
Нарочницкая Е.А. (1993) Франция в блоковой системе Европы, 1960-1980-е гг. Наука, Москва.
Новиков Г.Н. (2001) Два этюда о де Голле и голлизме. Оттиск, Иркутск.
Рубинский Ю.И. (2018) Де Голль и его преемники. Т. 3. Франция на новых рубежах: в 3-х т. Де'Либри, Москва. С. 5-259.
References
Cautrès B., Chopin Th., Rivière E. (2020) Les français et l'Europe entre défiance et ambivalence. L'indispensable "retour de l'Europe en France". Rapport No 119. Mai 2020.
Cerny Ph. (1980) The politics ofgrandeur: Ideological aspects of de Gaulle 's foreign policy. Cambridge.
1 David D. Vivre avec la Russie. Politique étrangère. 2017. Vol. 82. No 1, pp. 61-62.
2 См., напр.: Védrine H. L'avenir de la géopolitique. P. 2016, p. 14; Club des Vingt. Péchés capitaux. Les 7 impasses de la diplomatie française. P. 2016; Gliniasty J. de. La diplomatie au péril des "valeurs". P., 2017, p. 33; Galacteros C. Vers un nouveau Yalta. Sigest, 2019.
3 См. подр.: Нарочницкая Е. (2019) Крымский вопрос и позиция Франции: критический дискурс французских элит // Перспективы. Электронный журнал, № 3 (19). С. 7-24. URL: http://perspektivy.info/upload/iblock/603/3_2019_1_7_24.pdf (дата обращения: 05.12.2020)
Gaulle Ch. de. (1954) Mémoires de guerre. En 3 volumes. V. 3: Le Salut. 1944-1946. URL: https://ia801208.us.archive.org/29/items/charlesdegaulletome3/charles%20de%20gauUe%20Tome%203.pdf (accessed: 05.12.2020)
Gaulle Ch. de. (1970) Discours et messages. En 5 volumes. V. 1: Pendant la Guerre, 1940-1946; V. 2 : Dans l'attente, 1946-1958. Paris; V. 5: Vers le Terme, 1966-1969.
Gaulle Ch. de. (1973) Vers l'armée de métier.
Gaulle Ch. de. (1973) Pour l'avenir : Extraits.
Gaulle Ch. de, Guaino. H. (2015) De Gaulle au présent. Textes choisis et présentés par H. Guaino.
Narochnickaya E.A. (1993) Franciya v blokovoj sisteme Evropy, 1960-1980-e gg. [France in the Bloc system of Europe, 1960-1980 s.]. Nauka, Moscow, Russia. (in Russian).
Narochnickaya E.A. (2016) Vneshnepoliticheskoe nasledie gollizma v sovremennoj Francii. Franciya na poroge peremen: ekonomika i politika v nachale XXI veka [The foreign policy legacy of Gaulism in modern France. France on the threshold of Change: Economics and Politics at the beginning of the XXI century]. IMEMO RAN, Moscow, Russia, pp. 210-220. (in Russian).
Novikov G.N. (2001) Dva etyuda o de Golle i gollizme [Two studies on de Gaulle and Gaullism]. Ottisk, Irkutsk, Russia. (in Russian).
Onfray M. (2020) Vies parallèles. De Gaulle Mitterrand.
Rubinskij Yu.I. (2018) De Goll' i ego preemniki. T. 3. Franciya na novyh rubezhah: v 3-h t. [De Gaulle and his successors. Vol. 3. France on new frontiers]. De'Libri, Moscow, Russia, pp. 5-259. (in Russian).
Charles de Gaulle's Political Philosophy - a View from the 21st C.
International Dimension
Received 04.12.2020
Author: Narochnitskaya E., Candidate of Sciences (History), Leading Researcher, Institute of Europe RAS; Director of the Research Centre, Foundation for Historical Outlook; Editor in chief of "Perspectives and prospects. E-journal". Address: 11-3, Mokhovaya str., Moscow, Russia, 125009. E-mail: ye_naroch@inbox.ru
Abstract. The historical and political visions of France's greatest statesman of the 20th century Charles de Gaulle resonate in present controversies over essential topics including prospects for nation states and civilizations in the globalization era, the concept of European integration, structures and norms of the 21st century international order and more. The value of de Gaulle's political philosophy is not in the originality of underlying theoretical ideas, but in an uncommonly harmonious dualism of fundamental antithesis applied to the changing concrete realities and political action strategy. His foreign policy thinking combined a recognition of the continuing role of nations with a globally scaled and universalist approach, historicism - with attention to recent and upcoming shifts; realism - with values and principles; pragmatism in tactics - with strategic vision and political will. De Gaulle's "national idea" is aware of the line that separates constructive national ambitions from destructive ones and is balanced by the European and global dimensions of his concerns and motivations. National interests, being the core priority for de Gaulle as head of state, were conceived not in a standard way but within the framework of rebuilding the Cold War bipolar system into a more plural and cooperative international order with a "true" Europe of Nations as an independent center of power. Of particular importance in today's context are the humanist aspect of de Gaulle's views on civilization and technological progress and his recognition of ideological pluralism in international relations.
Key words: Charles de Gaulle, Gaullism, political philosophy, foreign policy thinking, national interests, Europe of Nations, Euroscepticism, universalism, world order.
DOI: http://dx.doi.org/10.15211/soveurope72020206216
