CC BY
107
УДК 323.3
Н.Л. Маркина (Тула, ТулГУ)
ПОЛИТИЧЕСКАЯ АДАПТАЦИЯ ГРАЖДАН: ОПЫТ ЭМПИРИЧЕСКОГО АНАЛИЗА
Рассматриваются теоретико-методологические аспекты
политической адаптации на основании теории публичного; анализируется состояние публичной сферы в постсоветской России и динамика ее развития; на основании эмпирических индикаторов выявляется влияние публичной сферы на политическую адаптацию граждан России и региона.
Политическая адаптация представляет собой процесс трансформации политических ориентаций, предпочтений, моделей политического поведения субъектов под влиянием изменений в политической системе. Для рядовых граждан, не имеющих возможности оказывать влияние на политический процесс напрямую и непосредственно, «сердцевину»
данного процесса составляет преобразование оценочных суждений в отношении политических институтов, политических лидеров, политических событий, а оценочные суждения, в свою очередь, во многом определяют доминирующие типы политического поведения. Недовольство политикой правящего класса может стимулировать граждан игнорировать выборы или голосовать за оппозиционных кандидатов, обеспечивая кадровую ротацию ключевых фигур на избираемых должностях.
То есть во многом сферой проявления ключевых показателей политической адаптации является общественное мнение, отражающее субъективно-оценочную сторону политического процесса. Состояние общественного мнения, в свою очередь, заставляет политических лидеров, представителей политической элиты и субэлитных групп в той или иной мере считаться с позициями граждан (например, накануне выборов корректировать свои программы в соответствии с социальными ожиданиями).
Общественное мнение - это весьма динамичное образование. Его интенсивность, динамика, содержательное наполнение зависит от состояния политической системы, политики правящего класса в отношении стратегии ее развития (в сторону более открытого или более закрытого типа), тактики во взаимодействии со СМИ, паттернов интеракций с обществом (в пользу фасилитации или, наоборот, ингибиции прямой и обратной связи), от количества информационных поводов (выборов, реализации национальных проектов, социально-экономических кризисов), а также качества этих информационных поводов (то есть значимости непосредственно для граждан, их частной жизни и ее перспектив).
Научный анализ общественного мнения тесно связан с теорией публичного, существенный вклад в развитие которой внес Ю. Хабермас. Под публичной сферой он предлагает понимать ту область социальной жизни, в которой может сформироваться общественное мнение [1]. Согласно представлениям Хабермаса, общественное мнение выполняет функцию критики и контроля над государственной властью, причем осуществляемую, как правило, неформально. Частные лица, участвуя в обсуждении каких-то важных на групповом уровне проблем, тем самым превращаются в публику. То есть, рядовые граждане становятся публикой, когда имеют дело с вопросами, представляющими общий интерес. Публичная сфера, по Хабермасу, приобретает политическое измерение, когда интерес граждан направлен на деятельность государства. Государство - не часть публичной сферы, однако его способность к принуждению позволяет ему стать противовесом публичной сферы, в свою очередь, уравновешивающей государство.
В то же время в отличие от самого государства государственная власть - это публичная власть, но прилагательное «публичная» относится к ней только в контексте заботы о публике, т.е. обеспечения общего блага для всех легальных элементов общества. Сама же публика воздействует на власть через СМИ и законодательные органы. Общественное мнение, таким образом, по определению представляет собой «вызов» по отношению к власть предержащим: только в этом случае оно может выполнить функцию публичного контроля и критики.
Иными словами, публичная сфера представляет собой пространство (во многом виртуальное), где в более или менее открытом режиме обсуждаются социально значимые проблемы, формируется общественное мнение, конструируются и переопределяются коллективные идентичности. Понятие «публичная сфера» указывает на существование «площадок», где обсуждаются вопросы, представляющие общие интересы, связывающие как отдельные группы граждан, так и общество в целом. Предполагается, что эти «площадки» не только автономны от сферы государственного управления, но и в той или иной мере открыты для разных слоев общества.
Состояние публичной сферы, а также тенденции ее развития в нашей стране являются предметом достаточно оживленных научных дискуссий среди отечественных политологов. Интенсивность этих дискуссий усилилась во второй половине 2000-х годов, на наш взгляд, в связи с двумя основными причинами: во-первых, в связи с накоплением массива научных знаний, управленческих практик и появлением первых солидных обобщающих работ по обозначенной проблеме [2]; во-вторых, в связи с обозначившейся тенденцией укрепления авторитарной составляющей в политике российского государства, отмечаемой российскими политологами [см., например, 3].
Оказавшись в стороне от интерпретаций первого обстоятельства, поскольку это отдельная исследовательская задача, проанализируем сопряженные процессы развития публичной сферы и политической адаптации граждан.
Необходимость политической адаптации актуализируется в связи с изменениями в политическом окружении граждан, обусловленными, например, сменой гражданства и необходимостью интеграции в новую политическую систему [4] или существенными (качественными) преобразованиями той политической системы, в рамках которой они уже имели опыт реализации своих политических прав. Последний случай характеризует политическую адаптацию россиян. Изменения, начавшиеся более двадцати лет назад, на наш взгляд, перманентны и достаточно часто носят интенсивный характер, что отражается и на состоянии публичной сферы, и на процессе политической адаптации граждан России, а также ее регионов.
Старт для качественного витка в развитии публичного в советском государстве дала перестройка и обеспечивающая ее политика гласности. Период 1990-х был чрезвычайно насыщен политическим событиями, включая чрезвычайно значимое политическое решение о переходе экономики на рыночные принципы; выборы первого Президента РФ; принятие Конституции 1993 года; альтернативные выборы в представительные органы власти на федеральном и региональном уровнях на основе смешанной системы; выборы глав регионов через процедуру голосования и пр. Названные и другие не указанные нами события служили информационными поводами для оживления споров среди россиян в отношении оценок программ и имиджей кандидатов (на пост Президента, губернатора, главы муниципального образования, депутата, представляющего политическую партию или депутата-одномандатника). При этом истечение избирательного срока сопровождалось оценками граждан в отношении избранных кандидатур (чаще всего очень критичными, негативными) и политическим выбором в рамках следующего электорального цикла. Отметим, что на протяжении 1990-х СМИ приходилось очень много внимания уделять политическим событиям (например, в 1991-1992 гг. заседания съездов народных депутатов транслировались по телевидению в режиме реального времени; накануне парламентских выборов 1999 года телевидение, как и пресса, отражали жестокую политическую борьбу между кандидатами - «политическими тяжеловесами»: Г. Селезневым, М. Лужковым, Е. Примаковым, Г. Зюгановым, Г. Явлинским Б. Немцовым и др.).
Однако уже в начале 2000-х наметилась тенденция сворачивания публичной сферы. На наш взгляд, правящий класс не ставил своей целью напрямую вытеснить общественное мнение на периферию политической системы, поскольку оно и ранее во многом представляло собой
«внесистемный» компонент. В основе принудительного «сжимания» сферы публичного в большей степени лежали латентные факторы, важнейший из которых - необходимость борьбы с наиболее сильными лидерами регионов и их сепаратистскими намерениями. Продолжение укрепления властной вертикали отразилось в деятельности Президента и правящего класса в следующем избирательном цикле - в 2003 и 2004 годах. Особенно сильное воздействие на развитие публичной сферы оказали два политических решения - о назначении глав регионов, о переходе на пропорциональную систему выборов и повышении порога прохождения партий в парламент до 7 %. В качестве аргументов в пользу этих мер выдвигались предположения о необходимости исключить возможность проникновения в политику случайных людей, а в случае недобросовестного отношения к профессиональным обязанностям отлучить их от занимаемой должности. Сущность такого рода аргументации составляло стремление «повернуть» некоторые структуры исполнительной и законодательной власти к гражданам. Предположительно принятые меры должны были также структурировать политическое пространство (в случае с политическими партиями), сделать его более понятным и предсказуемым для избирателя.
Однако результаты этих мер оказались не столь однозначными. Заметим, что уже ко второй половине 1990-х стала совершенно очевидной тенденция преобладания пассивных адаптивных стратегий в политике среди подавляющего большинства россиян: снизилась их протестная активность, причем в начале 2008 года она достигла минимальной отметки [5,6,7], постепенно снижалась и активность (на парламентских выборах) электоральная [8]: так, на федеральном уровне показатель явки в 2007 году по сравнению с 1999 годом упал на 5 п.п. и составил 57 %. Кроме того, оказалось, что интерес российских граждан к политической жизни не слишком высок. Так, в середине 2006 года заявили, что интересуются политикой, 39 % опрошенных, большинство же наших сограждан (58 %), по их словам, политикой не интересуются. Такая картина сложилась не сегодня. По данным ФОМ, распределение ответов на этот вопрос практически не изменилось с октября 2004 года [9]. Таким образом, политическая активность как интегральный индикатор политической адаптации по некоторым показателям имела тенденцию к снижению. Каким же образом они реагировали на сокращение количества политических партий в условиях очевидного доминирования партии власти? Согласно результатам указанного исследовательского центра, наиболее очевидно преимущество партии «Единая Россия»: за нее гипотетически готовы проголосовать 55 % респондентов. Далее с очень большим отставанием следуют КПРФ (9 %), ЛДПР (7 %) и СР (3 %). То есть, россияне готовы по сути продублировать результаты последних (2007 года) выборов в нижнюю палату парламента, продемонстрировав тем
самым стремление к сохранению сложившегося Б1а1:и8-^0, и, следовательно, к реализации таких моделей политической адаптации, которые американский исследователь Дж. Розенау называет предохранительными аккомодативными [11], - принятие факта
утраченного контроля над средой и стремительная переориентация в связи с изменившимися обстоятельствами. То есть постепенное сворачивание публичной сферы в результате «наступления» исполнительной власти имело следствием сокращение числа акторов, инициирующих публичные дискуссии, но россияне демонстрируют скорее «приспособленческие» настроения и не артикулируют собственных установок в отношении голосования за партии оппозиционного толка. Кроме того, рядовые граждане в большей части убеждены, что политическая оппозиция не утратила своего доступа к важнейшей структуре публичной сферы - СМИ. Значительная часть опрошенных - 44 % - считают, что у представителей оппозиции есть возможность высказать свою точку зрения на телевидении и большинство уверены, что для политической оппозиции в последние два-три года такая возможность стала даже лучше [10].
Исследования, проведенные на региональном уровне, во многом подтверждают ключевые общероссийские характеристики политической адаптации граждан5: они придерживаются пассивных стратегий,
ограничиваются тем, что следят за событиями политической жизни через СМИ, обсуждают их с представителями ближайшего окружения. Однако региональные исследования позволяют углубить анализ процесса политической адаптации граждан и сделать некоторые уточнения.
Тот факт, что наибольшую значимость с точки зрения формирования мнений граждан по конкретным проблемам играет телевидение, неоспорим. Однако реальная картина несколько более сложна и интересна.
Так, в 2007 году основными институтами политической информации для большинства туляков было федеральное и региональное телевидение (соответственно 96 и 75 %). Принтерная продукция в этом отношении существенно отстает. О том, что узнают о событиях политической жизни из газет, сообщают примерно в два раза меньше респондентов. Но в оценке федеральных и региональных газет в качестве источников информации ситуация противоположная: 52 % туляков читают в основном
региональные и/или местные газеты и только 33 % - центральные. Влияние локальных сообществ еще меньше. Формируют свое мнение о политических событиях после бесед с родственниками и соседями 25 %, с деловыми партнерами и коллегами по работе - 24 % туляков. То есть в приватной сфере обсуждает политику и формирует свое мнение каждый
5 Далее приводятся данные мониторинга «Перемены в нашей жизни», осуществляемого лабораторией социально-политических исследований Тульского государственного университета за 2007 год (п=149; выборка квотная с соблюдением квот по полу, возрасту, району проживания). Научный руководитель: И.А. Батанина.
четвертый житель г. Тулы. Узнают о политических событиях по центральному радио - 10 %, по местному радио - 22 %, через Интернет -18 %. Самый низкий рейтинг в этом отношении (6 %) у референтных лиц - собственно людей, «делающих политику», - политических лидеров и руководителей администраций.
Однако, хотя, как мы видим, СМИ - основной формирующий фактор публичной сферы, уровень доверия к ним чрезвычайно мал. Противоречие в отношении туляков к средствам массовой информации касается региональных и местных газет и заключается в следующем: их чаще читают, но им меньше доверяют (заметим, что такого рода неоднозначное отношение касается именно прессы и именно данного уровня). Центральное телевидение чаще всего воспринимают как источник политической информации и ему больше всего доверяют (78 %). Доверие местному телевидению составляет около 1,5 %. Но в отношении печатных СМИ ситуация противоположная: местные газеты читают чаще, чем центральные, но показатели доверия составляют соответственно 1 и 4,8 %. СМИ - это институт, в рамках которого могут высказывать свое мнения самые разные акторы, как государственные структуры, так и негосударственные. Тем не менее, значительный сегмент (76 %) туляков демонстрирует убеждение, что свободу СМИ следует ограничить цензурой, закрыв их таким образом для альтернативных мнений.
Свои официальные позиции социальные и политические субъекты могут огласить не только в СМИ. В середине 2000-х годов государство выступило с инициативой создания институтов, осуществляющих экспертизу социально-политической ситуации, наиболее значимых для государства и общества проблем, а также путей их решений. В качестве «площадки» обсуждения таковых создавались Общественная палата РФ и аналогичные структуры в регионах. Однако показатели доверия к этим институтам низки, особенно на региональном уровне. О том, что доверяют Общественной палате РФ, в 2007 году сообщили 7,3 % респондентов. Но Общественной палате Тульской области доверяют только 0,7 %
опрошенных.
Невысоки также показатели доверия к политическим партиям как к институтам, артикулирующим мнения и интересы различных социальных групп. Им доверяют только 2 % респондентов. Показательно, что в 2007 году ни один респондент из числа попавших в выборку не состоит в какой-либо политической партии, и только 0,7 % рассматривают для себя в качестве перспективы возможность вступить в ее ряды. Более трети (примерно 35 %) туляков считают, что ни одна из партий не выражает интересы рядовых граждан. Только три партии - Единая Россия (26,7 %) и КПРФ (12 %), ЛДПР (7,5 %) рассматриваются частью туляков в качестве способных выражать их интересы. 42 % не могут назвать, какие изменения в законодательстве в отношении политических партий имели место в
последние годы. Тем не менее, респонденты (62 %) убеждены, что партии как политический институт нельзя ликвидировать, поскольку эта мера дестабилизирует ситуацию в стране (35 %) или приведет к диктатуре (27 %).
Активизация обсуждений насущных проблем, в частности в регионах, часто связана с такими информационными поводами, как выборы губернаторов и выборы в региональные законодательные собрания. Начало «эпохи назначенцев» отчасти способствовало сворачиванию публичной сферы, поскольку для кандидатов была ликвидирована необходимость составлять предвыборные программы с указанием собственных позиций в отношении насущных для области проблем. Но данное обстоятельство большинством жителей региона не рассматривается как наступление на демократические основы политической жизни. Показательно, что среди туляков не вызывает резкого протеста такая мера, как отмена выборов глав регионов: 59 % туляков считают эту меру оправданной и убеждены, что на сегодняшний день целесообразно обеспечивать централизованное управление страной.
Подводя итоги, отметим следующее:
1. Развитие публичной сферы в нашей стране, с одной стороны, определяет, а с другой - открывает возможности для идентификации доминирующего типа политической адаптации среди граждан России. Уже в середине 1990-х россияне начинают придерживаться стратегий пассивных предохранительных адаптаций, отказываясь от активных форм политического участия, в том числе политического протеста. «Сворачивание» сферы публичного, инициированное правящим классом, с одной стороны, способствовало снижению показателей некоторых форм конвенционального участия. С другой стороны, эта тенденция стимулировала преобладание аккомодаций как разновидностей политической адаптации: среди граждан осуществляются идентификации с партиями-инкумбентами. Россияне не готовы признавать сокращения возможностей для активности политической оппозиции (по крайней мере, в отношении СМИ как важнейшей институциональной структуры, формирующей общественное мнение).
2. Тенденция «сворачивания» публичной сферы, наметившаяся в середине 2000-х годов, сказывается на процессе взаимодействия общественных и властных структур, СМИ и граждан региона неоднозначно. В целом туляки занимают созерцательную позицию: следят за событиями политической жизни, но достаточно редко обсуждают их с коллегами, деловыми партнерами, друзьями, соседями и родственниками. В условиях перемен граждане г. Тулы в основном полагаются на государство: больше всего доверяют партии власти, одобряют действия федерального центра в отношении формирования губернаторского корпуса. Туляки не доверяют Общественным палатам (особенно на
региональном уровне) и политическим партиям, позитивно оценивают возможность контроля государства за СМИ через систему цензуры. Тем не менее, граждане в большинстве не готовы отказаться от политических партий как канала политической коммуникации и политического актора, являющегося одновременно важным структурным компонентом публичной сферы.
Библиографический список
1. Алексеева, Т. А. «Публичное» и «частное»: где границы «политического»? / Т.А. Алексеева [Электронный ресурс] // Режим доступа: http://www.politstudies.ru/vm/vm2/vm2 tez 4.htm
2. Публичная политика в России: По итогам проекта «Университет Калгари-Горбачев-Фонд». - М.: Альпина Бизнес букс, 2005.
3. Малинова, О.Ю. Идеологический плюрализм и трансформация публичной сферы в постсоветской России / О.Ю. Малинова // Полис. -2007. - № 1. - С. 6-21.
4. Finifter, A.W. Party identification and political adaptation of American migrants in Australia/ A.W. Finifter, B.M. Finifter // Journal of politics. -Gainsviill, 1989. - Vol. 51, № 3. - P. 599 - 630.
5. Назаров, М.М. Политическая культура Российского общества 1991-1995: опыт социологического исследования / М.М. Назаров. - М.: Эдиториал УРСС, 1998. - С. 156.
6. Назаров, М.М. Политический протест: опыт эмпирического анализа / М.М. Назаров // Социс. - 1995. - № 1. - С. 51.
7. Протестные настроения в России - в точке своего минимума.
Всероссийский центр изучения общественного мнения. Пресс-выпуск № 908 [Электронный ресурс] //Режим
доступа:http://wciom.ru/arkhiv/tematicheskii-
arkhiv/item/single/9875.html?no_cache=1&cHash=19639e7d38
8. Факторы электорального выбора [Электронный ресурс] // Режим доступа: http://bd.fom.ru/report/cat/parl el/dd034929
9. Политика в СМИ [Электронный ресурс] / Режим доступа:
http://bd.fom.ru/report/cat/polit/int_pol/dd062522
10. Политические индикаторы. 20.11.2008 [Электронный ресурс] / Режим доступа: http://bd.fom.ru/report/map/projects/dominant/dom0846/d084601
11. Rosenau J. The study of political adaptation/ J. Rosenau. - L., N-Y., 1981.- P. 58-81.
Получено 10.10.08 г.
