CC BY
41
лирического героя о своем «прощании с хулиганством», страстные уверения в собственном духовно-нравственном преображении, все-таки пропитан знакомыми мотивами загубленной жизни. А любовь к женщине как спасение, выход из замкнутого круга «мрачных сил» в конечном счете, оказывается самообманом лирического героя Есенина [10].
Поэтому «стихотворение как заключение» «Москвы кабацкой» с его «диалектическим пониманием и приятием бытия» [11, с. 96] воспринимается в большей степени не как закономерный исход лирического сюжета книги, а чаемым и все еще внутренне недостигнутом разрешением острейших противоречий авторского сознания.
Можно предположить, что функциональное предназначение стихотворения «Не жалею, не зову, не плачу...» как финального и в «Москве кабацкой», и в тех разделах поэтических сборников, о которых речь шла выше, заключается в следующем. Мировоззренческий кризис Есенина, пришедшийся на 1921-1923 годы, на чем сходятся все без исключения исследователи творчества поэта, был вызван глубоким разочарованием автора «Москвы кабацкой» в мечте о земном крестьянском рае, в своей едва ли не мессианской роли поэта-пророка в обновляющемся мире. Следствием кризиса и стало «кабацтво» Есенина как особое содержание жизнетворчества поэта, осознаваемое в качестве необходимого условия, дающего возможность переосмыс-
Библиографический список
1. Ромм, А.И. О Есенине // Альманах «Чет и нечет». - М., 1925.
2. Машбиц-Веров, И.М. Есенин С. Стихи (1920-24 г.). Без места. Без года; Есенин С. Москва кабацкая. Ленинград. 1924: Рецензия // Октябрь, 1925. - № 2.
3. Есенин, С.А. Полн. собр. соч.: в 7 т. - М., 1995-2002. - Т. 1. (Далее тексты Есенина приводятся по этому изданию с указанием тома и страницы в скобках после цитаты).
4. Шанский, Н. Трудные строки лирики Есенина // Русский язык в школе. - 1985. - № 6.
5. Иванова, Е. Элементы заумного языка в лирике Есенина // Филологические этюды. - Саратов, 2000. - Вып. 3.
6. Марченко, А.М. Поэтический мир Есенина. - М., 1989.
7. Коган, П.С. Есенин // Красная новь. - 1922. - № 3 (май-июнь).
8. Даль, В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4 т. - СПб., 1996. - Т. 1.
9. Вольпин, Н. Свидание с другом // Как жил Есенин: Мемуарная проза. - Челябинск, 1992.
10. Пяткин, С.Н. «Прощание с хулиганством» Есенина как филологический миф // Пяткин С.Н. Пушкин в творческом сознании Есенина. - Арзамас, 2007.
11. Бельская, Л.Л. Песенное слово. О поэтическом мастерстве Сергея Есенина: книга для учителя. - М., 1990.
12. Эрлих, В.И. Право на песнь // С.А. Есенин в воспоминаниях современников: в 2 т. - М., 1986. - Т. 2.
Bibliography
1. Romm, A.I. O Esenine // Aljmanakh «Chet i nechet». - M., 1925.
2. Mashbic-Verov, I.M. Esenin S. Stikhi (1920-24 g.). Bez mesta. Bez goda; Esenin S. Moskva kabackaya. Leningrad. 1924: Recenziya // Oktyabrj, 1925. - № 2.
3. Esenin, S.A. Poln. sobr. soch.: v 7 t. - M., 1995-2002. - T. 1. (Dalee tekstih Esenina privodyatsya po ehtomu izdaniyu s ukazaniem toma i stranicih v skobkakh posle citatih).
4. Shanskiyj, N. Trudnihe stroki liriki Esenina // Russkiyj yazihk v shkole. - 1985. - № 6.
5. Ivanova, E. Ehlementih zaumnogo yazihka v lirike Esenina // Filologicheskie ehtyudih. - Saratov, 2000. - Vihp. 3.
6. Marchenko, A.M. Poehticheskiyj mir Esenina. - M., 1989.
7. Kogan, P.S. Esenin // Krasnaya novj. - 1922. - № 3 (mayj-iyunj).
8. Dalj, V.I. Tolkovihyj slovarj zhivogo velikorusskogo yazihka: v 4 t. - SPb., 1996. - T. 1.
9. Voljpin, N. Svidanie s drugom // Kak zhil Esenin: Memuarnaya proza. -Chelyabinsk, 1992.
10. Pyatkin, S.N. «Prothanie s khuliganstvom» Esenina kak filologicheskiyj mif // Pyatkin S.N. Pushkin v tvorcheskom soznanii Esenina. -Arzamas, 2007.
11. Beljskaya, L.L. Pesennoe slovo. O poehticheskom masterstve Sergeya Esenina: kniga dlya uchitelya. - M., 1990.
12. Ehrlikh, V.I. Pravo na pesnj // S.A. Esenin v vospominaniyakh sovremennikov: v 2 t. - M., 1986. - T. 2.
Статья сдана в печать 1.03.12
УДК 482+430
Krupnova N.A. POLYSEMY OF VERBAL COMPOSITES IN THE RUSSIAN AND GERMAN LANGUAGES. The
paper describes the polysemantic composites as a part of verbal family of words in the Russian and German languages. The author analyzes the types of polysemy of the above mentioned units, the abundance and specificity of polysemy in the compared languages.
Key words: composites, family of words, word meaning, types of interference of word meaning, the peak of the family of words, the semantic structure.
Н.А. Крупнова, канд. филол. наук, доц. каф. иностранных языков Арзамасского гос. педагогического института, г. Арзамас, E-mail: krupnova.n.a@yandex.ru
ПОЛИСЕМИЯ ОТГЛАГОЛЬНЫХ КОМПОЗИТ РУССКОГО И НЕМЕЦКОГО ЯЗЫКОВ
В работе описаны многозначные композиты в составе глагольных гнезд русского и немецкого языков. Автор анализирует типы полисемии названных единиц, распространенность и характерность явления полисемии в заявленных языках.
Ключевые слова: композиты, словообразовательные гнезда, лексическое значение, виды переноса лексического значения, вершина гнезда, семантическая структура.
лить свое место поэта в исторически беспрецедентное время. Образно говоря, погружаясь с головой в кабацкий омут, Есенин оставляет для себя своего рода маяк, светлый берег, обитель веры и надежды, куда он должен в конце концов обязательно прийти. Таким «маяком», на наш взгляд, и является стихотворение «Не жалею, не зову, не плачу...». В этой связи примечательно признание Есенина, датированное В. Эрлихом летом 1924 года: «А ведь я все-таки от “Москвы кабацкой” ушел <...> здорово трудно было» [12, с. 323].
В высшей степени показательно, что в следующей книге Есенина. «Стихи (1920-24)» (М.; Л.: Круг, 1924), вышедшей в конце осени 1924 года, «Не жалею, не зову, не плачу.» станет начальным произведением, эмоциональным зачином всей книги. Далее идут пять разделов в следующем порядке: «Исповедь хулигана», «Москва кабацкая», «Любовь хулигана», «После скандалов», «Русь советская». Последний раздел состоит из единственного стихотворения «Тот ураган прошел. Нас мало уцелело.», которое в последующих публикациях получит название «Русь советская».
И такая структура новой книги Есенина будет уже зрительно свидетельствовать о том, что «Москву кабацкую» в художественном сознании поэта преемственно сменила «Русь советская», по отношению к которой стихотворение «Не жалею, не зову, не плачу.» может быть лишь только зачином.
В западноевропейских языках, в частности, в русском и в немецком, композиты - явление широко распространенное. Словосложение называют ведущей тенденцией в развитии немецкого языка: «способ словосложения существовал и играл значительную роль в немецком языке с древнейших исторически засвидетельствованных периодов его истории» [1, с. 359]. Частотны композиты также и в русском языке (см. работы В.Н. Нем-ченко, Д.Э. Розенталя, З.А. Потихи, Н.М. Шанского и др.).
Под композитами мы понимаем все слова, структура которых состоит из двух или более компонентов независимо от способов их образования. В названных языках анализируемые единицы могут иметь не одно, а несколько значений. Многозначность композит, как известно, базируется на многообразии их лексических значений. В лингвистике существует немало определений этому понятию. М.И. Фомина дает, на наш взгляд, наиболее полное и разностороннее определение данного явления: «Многозначность - свойство именно одного слова иметь несколько значений, ассоциативно связанных между собой и образующих сложное семантическое единство, элементы которого по тем или иным признакам оказываются близкими друг другу» [2, с. 62].
Формирование явления многозначности, по мнению Т.Г. Ки-кинежди, О.Д. Мешкова, Е.С. Кубряковой и других лингвистов, происходит у производных слов, коими в полной мере являются композиты, теми же путями, что и в области непроизводной лексики. Композиты в случае многозначности «функционируют как простые лексические единицы, значения которых непосредственно соотносятся с предметным миром» [3, с. 141]. На подобной позиции стоит и О.Д. Мешков, говоря о том, что «многозначность сложного слова представляет собой обычную лексическую многозначность, которая не имеет отношения к процессам словообразования, а является развитием значения уже готового сложного слова, которое функционирует как обычная (хотя и двухосновная) лексическая единица» [4, с. 115].
Лексические значения в пределах многозначного слова называются, как известно, лексико-семантическими вариантами (ЛСВ). Термин ЛСВ принадлежит А.И. Смирницкому. «ЛСВ слова различаются своими лексическими значениями (причем различия между этими значениями не выражаются в их звуковых оболочках)». Они имеют такое же внутреннее строение, как и лексическое значение в пределах однозначного слова. В семантической структуре многозначного слова они связаны друг с другом тремя видами связей, это радиальный, цепочечный и радиально-цепочечный.
Данные виды полисемии представлены в полном объеме среди отглагольных композит как русского, так и немецкого языков. Исходя из того, что рамки статьи ограничены, частично обратимся к эпидигматическому анализу типичных случаев явления полисемии в композитах в составе русских и немецких глагольных гнезд, а также рассмотрим отдельные многозначные композиты с наиболее интересной, на наш взгляд, семантической структурой.
В смысловой структуре многозначных (трехзначных) композит в составе глагольных гнезд русского языка наиболее распространены радиальный и цепочечный типы полисемии. Среди них преобладает первый тип.
К композитам с радиальным типом полисемии относятся злодей, броненосец, водолей, скорописец, душегубка и другие. Более подробно рассмотрим данный тип полисемии на примере последнего композита.
Душегубка входит в состав двух СГ с вершинами губить и душа. В словаре зафиксированы такие значения данной лексемы:
1. Устар. и прост. Женск. к душегуб (убийца, разбойник, злодей).
2. Узкая неустойчивая лодка.
3. Специально оборудованная автомашина для отравления людей отработанными газами, применявшаяся фашистскими захватчиками.
Второе значение появилось на базе первого в результате метафорического переноса на основе общности семантического признака «приводящей к гибели, убивающий». Лодка, наделенная такими качествами, как «узкая, неустойчивая», может привести к гибели людей. Третье значение также появилось на базе первого в результате функционального переноса. Общность функции «убивать, губить» лежит в основе этого признака [5, с. 68].
К отглагольным композитам с радиальным типом полисемии немецкого языка относятся auseinanderlaufen, die
Ausgabestelle, die Ausweichbewegung, auseinanderbringen и другие. Этот тип полисемии также преобладает над остальными. Более подробно рассмотрим данный тип полисемии на примере первого композита.
Композит die Ausgabestelle входит в состав двух СГ с вершинами die Ausgabe и stellen. В словаре зафиксированы такие значения данной лексемы:
1) воен. Отход;
2) тех. Аварийное движение;
3) защита уходом (бокс).
Второе, как и третье значение композита образованы на базе первого на основе общности функционального переноса. Функция «отходить» лежит в основе этого признака.
Цепочечный тип полисемии малочислен в русском языке и отмечен лишь в композитах водомет, кровосос и песнопение. Более подробно остановимся на слове кровосос.
Кровосос входит в состав двух СГ с вершинами сосать и кровь. В словаре зафиксированы такие значения данной лексемы (см.: БАС):
1. Летучая мышь в Южной Америке, высасывающая кровь у животных.
2. Обл. По суеверным представлениям, фантастическое существо, якобы сосущее кровь живых людей; вампир, упырь.
3. Прост. То же, что кровопийца (кровопийца - жестокий кровожадный человек; угнетатель, мучитель).
Второе значение обязано своим происхождением первому. Основанием явился функциональный перенос. Такой же вид переноса явился основой возникновения третьего ЛСВ на базе второго. Общность функции, составляющая сущность данного вида переноса, является «сосать кровь», в третьем ЛСВ - переносно [5, с. 85].
Цепочечный тип полисемии среди композит немецкого языка также малочислен и отмечен лишь в словах die Betriebssicherheit, glattmachen, die Burgschaftserklarung. Более подробно остановимся на последнем слове.
Die Burgschaftserklarung входит в состав двух СГ с вершинами Die Burgschaft и erklaren. В словаре зафиксированы такие значения данной лексемы:
1 . Принятие на себя поручительства.
2. Письменное поручительство, гарантийное письмо.
3. Заявление о взятии на поруки (подсудимого).
Второе и третье значения появились на базе первого в результате функционального переноса. Общность функции «брать на себя поручение» лежит в основе этого признака.
Интересна и своеобразна, на наш взгляд, семантическая структура многозначного композита hochbringen. Этот глагол имеет в своей структуре по данным одного источника 6 ЛСВ [6, с. 175], по данным другого 4 ЛСВ [7, с. 206] и входит в состав двух СГ с вершинами hoch и bringen. Первый источник дает такие значения данной лексемы:
1. сев-нем. разг. Принести наверх;
2. разг. Привести к себе домой;
3. разг. Поставить на ноги (вырастить);
4. разг. Вывести кого-либо из себя;
5. Поднять на новый уровень;
6. фам. эвф. Возбудить, привести к эрекции [6, с. 175].
Второй источник [7, с. 206] представляет данный композит
как четырехзначную единицу:
1. Выдвинуть, возвысить кого-либо;
2. Поставить на ноги, вырастить кого-либо; укрепить (например, предприятие);
3. разг. Вывести из себя;
4. разг. Запустить (бумажного змея);
5ЛСВ первого источника и 1ЛСВ второго источника, на наш взгляд, являются родственными, близкими по смыслу и могут быть прямыми значениями данного композита. 3ЛСВ и 2ЛСВ, а также 4ЛСВ и 3ЛСВ обоих источников совпадают по значению. Названные ЛСВ образованы на основе функционального переноса, но в первом случае имеет место положительный оттенок значения, общность функции «воспитать», а во втором случае - отрицательный - «лишить самообладания». 1ЛСВ первого источника и 4ЛСВ второго источника также отчасти можно соотнести друг с другом. Как известно, бумажного змея запускают в небо, то есть «наверх». Эти значения образованы от прямого значения также на основе функционального переноса. Общность функции «выпускать на свободу». 2ЛСВ и 6ЛСВ первого источника не имеют аналогов среди ЛСВ второго источника.
2ЛСВ конкретизирован семой «домой», а 6ЛСВ образован на базе 4ЛСВ и имеет положительный оттенок значения «привести в состояние нервного подъема». Таким образом, тип полисемии в семантической структуре данного композита совмещенный -радиально-цепочечный.
Итак, приведенные выше примеры доказывают, что явление полисемии имеет место среди отглагольных композит как русского, так и немецкого языков. Оно характеризуется разнообразием семантических связей внутри ЛСВ. Все переносные ЛСВ отглагольных композит обязаны своим происхождением в основном метафорическому, метонимическому и функциональному видам переноса, из которых преобладает последний.
Особо обращает на себя внимание распространенность и характерность данного явления для заявленных языков. В русском языке многозначные композиты составляют всего 2% от общего количества композит в составе глагольных гнезд [5, с. 104] и представлены они в большинстве своем такими частями речи, как существительными и прилагательными. Многозначных глаголов-композит и наречий-композит нами не зафиксировано. В немецком же языке, напротив, данные части речи не менее распространены, чем сложные существитель-
Библиографический список
ные и прилагательные. Выявленный нами в словарях фрагмент отглагольных композит немецкого языка уже позволяет назвать среди полисемантичных глаголов и наречий такие как glattmachen (3ЛСВ), hangenlassen (3ЛСВ), hochbпngen (6ЛСВ), hochfahren (4лСВ), hochgehen (5ЛСВ) и другие; hellhбrig (зЛСв), hochgespannt (3ЛСВ), grosskariert (2ЛСВ) и другие. Кроме того заметим, что стилистически композиты немецкого языка более окрашены. Сфера их употребления широка и разнообразна. Среди прочих стилистических помет можно встретить разг., быт., воен., бокс, горн., ж-д. и другие. При этом помета разг. наиболее распространена. Композиты же русского языка в большинстве своем активны лишь в научном стиле, а именно в области терминологии и только небольшое количество композит-деминутивов вошло в повседневную речь людей, например: самоварчик, самогончик, самоварец, самоваришко, паровозиш-ко и другие [5, с. 47].
Таким образом, явление многозначности отглагольных композит более характерно, распространено и развито в немецком языке. Оно представлено большим разнообразием частеречной отнесенности и стилистической окрашенности композит, в отличие от аналогичного явления в русском языке.
1. Степанова, М.Д. Словообразование современного немецкого языка. - М., 1953.
2. Современный русский язык. Теория. Анализ языковых единиц: учебник для студентов высших учебных заведений: в 2 ч. / Е.И. Диброва,
Л.Л. Касаткин [и др.] - М., 2001. - Ч 1.
3. Кикинежди, Т. Г Особенности формирования полисемии сложных существительных. - Владивосток, 1990.
4. Мешков, О.Д. О композитном значении // Слово в грамматике и словаре. - М., 1984.
5. Чурилова, Н.А. Композиты в составе русских глагольных гнезд: механизмы слово- и семообразования: дис. .канд. филол. наук. -
Арзамас, 2005.
6. Немецко-русский (основной) словарь / К. Лейн, Д.Г. Мальцева. - М., 1993.
7. Большой немецко-русский словарь: в 3 т. / Е.И. Лепинг, Н.П. Страхова; под общ. ред. О.М. Москальской. - М., 2001.
Bibliography
1. Stepanova, M.D. Slovoobrazovanie sovremennogo nemeckogo yazihka. - M., 1953.
2. Sovremennihyj russkiyj yazihk. Teoriya. Analiz yazihkovihkh edinic: uchebnik dlya studentov vihsshikh uchebnihkh zavedeniyj: v 2 ch. / E.I. Dibrova, L.L. Kasatkin [i dr.] - M., 2001. - Ch 1.
3. Kikinezhdi, T.G. Osobennosti formirovaniya polisemii slozhnihkh suthestviteljnihkh. - Vladivostok, 1990.
4. Meshkov, O.D. O kompozitnom znachenii // Slovo v grammatike i slovare. - M., 1984.
5. Churilova, N.A. Kompozitih v sostave russkikh glagoljnihkh gnezd: mekhanizmih slovo- i semoobrazovaniya: dis. ...kand. filol. nauk. - Arzamas,
2005.
6. Nemecko-russkiyj (osnovnoyj) slovarj / K. Leyjn, D.G. Maljceva. - M., 1993.
7. Boljshoyj nemecko-russkiyj slovarj: v 3 t. / E.I. Leping, N.P. Strakhova; pod obth. red. O.M. Moskaljskoyj. - M., 2001.
Статья поступила в редакцию 01.03.12
УДК 81'27
Beletskiy S.B., Kulikova L. V PATERNALISTICAL DISCOURSE THROUGH LINGUISTICS. In this article we present the model of communicative paternalism as sequences of actions in interpersonal communication. The communicative paternalism is viewed as discourse and is described through its macro- and micro discursive practices.
Key words: paternalism, interpersonal communication, discourse, discursive practices.
Л.В. Куликова, д-р филол. наук, директор Института филологии и языковой коммуникации Сибирского федерального университета, E-mail: kulikova_l@list.ru; С.Б. Белецкий, канд. филол. наук, ст. преподаватель каф. лингвистики и межкультурной коммуникации Сибирского федерального университета, E-mail: s.beleckij@mail.ru.
ДИСКУРС ПАТЕРНАЛИСТСКИХ ОТНОШЕНИЙ В ЛИНГВИСТИЧЕСКОМ АСПЕКТЕ
В статье представлена концепция коммуникативного патернализма как явления опеки и покровительства в межличностной коммуникации. При этом коммуникативный патернализм моделируется как дискурс и описывается через макро- и микродискурсивные практики.
Ключевые слова: патернализм, межличностная коммуникация, дискурс, дискурсивные практики.
Проблематика отношений опеки и покровительства обсуждается в гуманитарной науке давно, однако до недавнего времени лингвистика оставалась в стороне от дискуссий о патернализме. В связи со все более нарастающим пониманием социального взаимодействия как набора коммуникативных/дискурсивных практик данная проблематика может рассматриваться с точки зрения ее коммуникативно-языковой реализации, т.е. с позиций коммуникативной лингвистики. Указанный подход стал основой коммуникативно ориентированного исследования яв-
ления патернализма, о результатах которого пойдет речь в настоящей статье.
Проблематика патернализма начала разрабатываться в исторической науке в связи с исследованием одной из форм социальной организации в Древнем Риме, которая получила название «патернализм». Традиционно под патернализмом (от лат. pater «отец») понимаются отношения между главой семейной группы (лат. pater familia) и чужаком (лат. client), которого в эту группу принимали. Интерес исследователей этот тип отношений вызвал своей амбивалентностью: с одной стороны, кли-
