CC BY
46
Л. С. Мамут
ПОЛИМОДАЛЬНОСТЬ ПРАВА
Сразу предупреждаю уважаемого читателя: никаких особых новаций не стоит ждать, никаких сколько-нибудь принципиальных изменений в существующем на сегодня понимании (моем уразумении) права не будет. Однако то, что сложилось в нынешнем юридико-теоретическом обиходе, требует уточнений (сообразно актуальным велениям времени) и нуждается в новых комментариях. Каковые (естественно, в меру отпущенных возможностей) последуют. Перехожу непосредственно к ним.
Прежде всего краткое замечание о «неисчерпаемости права», глашатаем коей выступает И. Л. Честнов1. В реальности дело обстоит совсем по-другому. Оно (право) при определенных условиях, несомненно, исчерпаемо, подобно всему земному финально, ограничено собственным составом, характерными признаками, выполняемыми ролями. Там, где его границы соприкасаются с пределами иных явлений, право в качестве одного из ключевых факторов социокультуры кончается. Его «полиреферентность» (если угодно, соотносимость, сочетаемость с группами сходных явлений) решительно противна «неисчерпаемости» (допускаю, что это случайная оговорка). «Неисчерпаемость» - слово, которое в языке сродни безбрежности, бескрайности, необъятности. В применении к праву все они неверны. Будучи и впрямь «полиреферентным» (т.е. междисциплинарным предметом), право имеет свою, лишь ему одному присущую специфику. Главным образом о ней дальнейшее повествование.
Еще одна ремарка. Она тоже из разряда предварительных, но необходимых указаний. Общеизвестно, что европейская юриспруденция создана древними римлянами. Менее широко распро-
Главный научный сотрудник сектора истории государства, права и политических учений Института государства и права РАН, доктор юридических наук, профессор.
1 См.: Честнов И.Л. Переосмысление предмета теории права с позиций постклассической эпистемологии // Наука теории и истории государства и права в поисках новых методологических решений. СПб., 2012. С. 64.
Труды Института государства и права 5
Российской академии наук № 4/2013
странена информация о том, что ими (юристами Древнего Рима) -одними из первых - было введено различение права и закона. Это различение - едва ли не основная, фундаментальнейшая дистинк-ция, которую надлежит иметь в виду постоянно, брать денно и нощно в расчет в раздумьях о праве. У кого подобного рода представление отсутствует, тому лучше не заниматься коренными проблемами юриспруденции.
Древнеримские юристы предпочитали делать упор на отличия права (jus - этимология до сих пор темна) от религии (fas), нравов (mos), обычаев (cousuetudo), произвола (iniuria)2. Истины ради должно отметить, что дифференциация права и закона в те далекие времена проводилась недостаточно четко и последовательно; зачастую jus отождествлялось с lex. К великому сожалению, эта ситуация повторяется уже многие столетия, вплоть до наших дней. Впрочем, некоторые резоны для приравнивания права к закону есть.
Но никогда (по имеющимся сведениям) волеустановленный закон (lex) как таковой, взятый абстрактно, не принимался за воплощение справедливости. Здесь, пожалуй, кроется его существенное различие с jus. В данной связи интересно наблюдение немецкого историка права У. Везеля: «Ни одного из античных философов права не занимал вопрос о том, как определять право. Всегда говорилось о справедливости»3. Это во-первых. Во-вторых, серьезная исследовательская задача - беспристрастно выяснить, как трактовалась (и трактуется) справедливость. Но ее экспликация - отдельная важнейшая гуманитарная проблема.
Цельность, полнота и прозрачность рисуемого пространства диполя «право-закон» настоятельно диктуют спрос на дефиницию закона. Дефинировать его сравнительно просто. Чем является закон, взятый абстрактно, как таковой? Он (и строго соответствующие ему подзаконные решения) есть официальный и обязательный к применению акт, изданный компетентным на то государственным органом. В случае отклонения от закона государство использует свою принудительную силу, чтобы восстановить действенность нарушенной нормы. Закон - форма (модель всеобще-
2 См.: БартошекМ.. Римское право: понятия, термины, определения. М., 1989. С. 163.
3 Wesel U. Yeschichte des Rechts - Von den Frühformen bis zur Yegenwart. München, 2001. S. 59.
ственно-должного поведения), зависимая от источника, который ее питает. Она может быть добротно обоснованной или, наоборот, неосновательной, религиозной либо светской, нравственной либо аморальной, правовой либо неправовой. Закон может быть любым. Право же неизменно конструктивно в отношении пользующихся им субъектов.
***
Право есть часть определенной социальной реальности. Это значит, что правовое не коренится и не существует в психике того или иного отдельно взятого индивида. Разделяю исполненный трезвости подход Г.Д. Гурвича к оценке «замечательных рассуждений и прозрений» Л.И. Петражицкого, которому «остатки субъективизма и индивидуализма» препятствовали преодолеть рифы индивидуалистической психологии, а «разрушительное влияние субъективистских и психологических предрассудков»4 помешало выйти на горизонты социальной психологии.
Социальная психология полагает людей субъектами, включенными в те или иные общественные объединения (группы), действующими «совместно как единое целое», что делает такие группы «чем-то большим, чем простой агрегат индивидов»5. Прошли годы после публикации книги американо-японского автора Т. Шибутани «Социальная психология», и вот Б.Ф. Ломов выступает с системным анализом психических явлений, в котором также касается «ядра» социальной психологии. По его мнению, социально-психологическое (социально-психическое) «неверно было бы рассматривать просто как социально-обусловленные характеристики индивидуальной психики. Например, общественное настроение - это не просто сходство состояний индивидов, принадлежащих к одной общности, или сумма индивидуальных состояний. Это - специфический психический феномен, имеющий свои источники, свой генезис и подчиняющийся своим объективным законам. Он характеризует именно общность людей, а не 6
сумму индивидов» .
4 Гурвич Г.Д. Философия и социология права // Избранные сочинения. СПб., 2004. С. 347, 349.
5 Шибутани Т. Социальная психология. М., 1969. С. 32.
6 Ломов Б.Ф. Методологические и теоретические проблемы психологии. М., 1984. С. 73.
Поэтому надо пойти навстречу тем, кто описывает «право как самоорганизующуюся и саморазвивающуюся психосоциокультурную коммуникативную систему... "Социопсихической" данная система может быть названа потому, что ее структурным элементом являются происходящие в сознании субъектов социально обусловленные процессы интерпретации и легитимации правовых текстов»)1. Однако согласие с таким подходом не безусловно. Оно «срабатывает» тогда, когда выполняются некоторые обязательные требования. Первое среди них: прояснение того, что де-факто означает «социопсихическое», о психике каких конкретно людей идет речь в процитированном отрывке. Мое стойкое убеждение - только не социальную детерминацию сознания отдельно берущихся субъектов нужно иметь в виду, только не печать социума на психике изолированных друг от друга индивидов. Второе требование: устранение досадной тавтологии: негоже определять право через... правовые (!?) тексты.
Проблемы социального происхождения и становления права, социальной природы права должны неустанно занимать умы исследователей, специалистов в области юриспруденции. Необходимо ни на минуту не ослаблять научный интерес к указанной проблематике, особенно сегодня, перед лицом усиливающихся всевозможных биологизаторских атак на социальную (сугубо общественную, но никак не индивидуалистически-биологическую) суть правового.
Вопрос о сути правового - вопрос философский. Он, естественно, не имеет ответов, окончательных и безупречно адекватных действительности, подобных даваемым частнонаучным познанием. С осторожностью приступаем к этому вопросу.
***
Давным-давно известно, что право как непременная часть определенной социальной реальности полимодально, полиморфно, т.е. складывается из ряда взаимозависимых величин, среди которых нет доминантной. Он (этот ряд взаимозависимых величин) образуется совокупностью состояний, из которых и возникает (а возникнув, бытийствует) часть определенной социальной реальности, именуемая правом. Но сейчас разговор не о специфических чертах каждого из упомянутых модусов (состояний), а о при-
7 Поляков А.В., Тимошина Е.В. Общая теория права: Учебник. СПб., 2005. С. 103.
знаках, свойственных (в той либо иной мере) всем без исключения таким состояниям. Короче, в повестке дня интегральные признаки права, отличающие любой его модус.
Интегральными признаками собственно права являются: притязание на какую-то долю социальных благ и коррелирующая ему обязанность, свобода и ответственность. Все эти четыре типические характеристики - внутренне спаянная система, единая целостность. Выпадение из нее хотя бы одной из названных характеристик неминуемо влечет переход всей системы в другое, неправовое состояние.
Органически связан с интегральными признаками права (порой частично с ними пересекается) социальный механизм их реализации: формальное равенство, свобода субъекта, эквивалентный обмен. Без надлежащего функционирования этого механизма право оставалось бы лишь мысленной конструкцией, постоянное местонахождение которой - область интеллекта, сфера разума.
Итак, по порядку о признаках, свойственных (в той или иной степени) всякому модусу права, в коем усматривается неизбежный компонент определенно устроенного общества. Первый из этих признаков - притязания на прогнозируемую порцию социальных благ, жизненно нужных субъекту для удовлетворения множества самых разных потребностей, всегда имеющихся у него. Понимание первого признака права дается сравнительно легко. Труднее осмысливается соотношение притязаний со вторым общим признаком права - с коррелирующими притязаниям обязанностями.
Трудности вызаны прежде всего использованием (точнее, злоупотреблением) симбиоза «притязания» и «обязанности» в юридической литературе. В.И. Леушин, к примеру, полагает, что притязания субъекта (они входят в «субъективное право») обеспечиваются, гарантируются «юридическими обязанностями других лиц»^. Ему вторит А.В. Мицкевич, тоже считающий «субъективное право» (невозможное без притязаний) обращенным к другому субъекту «обязанной стороне»9. Данную линию рассуждений продолжает А. В. Поляков, по мнению которого правомочия одних
8 Леушин В.И. Правовые отношения // Теория государства и права: Учебник для юридических вузов и факультетов. М., 1999. С. 377.
9 Мицкевич В.А. Правовые отношения // Проблемы общей теории права и государства: Учебник для юридических вузов. М., 1999. С. 377.
нацелены на «правовые обязанности других»10. Перечень подобного рода суждений велик и разнообразен. Однако их сердцевиной служит идея, что правовая обязанность, ее исполнение -участь, судьба других акторов, но никак не тех, кто является субъектом (носителем) притязаний.
Придерживаюсь другой точки зрения. Не возражаю против представления о том, что в определяемых законами государства правоотношениях притязаниям одних лиц могут соответствовать обязанности других лиц (физических и юридических). Допускаю даже случаи равновеликости количества и качества социальных благ, выражаемых в притязаниях и обязанностях акторов, занимающих противоположные позиции. Но совершенно не разделяю воззрения о том, что в праве субъекты притязаний и обязанностей во что бы то ни стало - разные лица, принципиально разные адресанты и адресаты.
На мой взгляд (и это - иной ракурс анализа), актор одновременно искони обладает как притязаниями, так и эквивалентными им по социальной значимости обязанностями. Более того, право (в его подлинном, неиспорченным языком улицы смысле) возникает у субъекта только и единственно в тот момент, когда он от себя предоставляет (его обязанность) своему контрагенту ту долю социальных благ, которую от него получает сам для удовлетворения своих потребностей. Тут добавлю к сказанному немаловажную деталь: следует четко различать конструкцию «я могу» и обретенное «право». Конструкция «я могу» универсальна: возможности всеобъемлющи, они есть повсюду. В отличие от нее обретаемое (обретенное) «право» сориентировано не на одни лишь возможности, но также на потребности взаимодействующих субъектов (индивидов, групп людей, общностей и т.д.)11.
Коль смотреть в корень дела и не придираться к мелочам, то приближенно обговорены два первых сущностных признака права: притязания и обязанности. С некоторыми корректировками применим тезис Н.Н. Алексеева о глубоком внутреннем сочетании, родстве притязаний (у Н.Н. Алексеева - «прав») и обязанностей. В этом сочетании «право. пропитывается обязанностью и
10 Поляков А.В. Общая теория права: проблемы интерпретации в контексте коммуникативного подхода. СПб., 2004. С. 750, 775.
11 Подробнее см.: Милославский И. Право имею или могу // Известия. 2010. 15 марта.
обязанность правом. На место отдельного от обязанностей права и отдельной от права обязанности получается то, что можно было лучше всего назвать русским словом правообязанность». Внутреннее сочетание, внутреннее единство прав («правомочий», притязаний), о котором заявляет Н.Н. Алексеев, не есть исключительно «теоретическая идея, продукт мечтаний, далекий от каких-либо жизненных воплощений»12. В праве такие воплощения существуют, они заметны.
На очереди другие главные признаки права: свобода и ответственность. Сначала свобода. О ней (взятой в философском плане) уже написаны и будут еще сочиняться тысячи книг. Философские аспекты свободы - предмет самостоятельного, времени неподвластного, изучения. Но мимо них (философских аспектов свободы) нельзя пройти людям науки, в особенности толкующим о праве вообще. Специалистов, посвятивших себя познанию правовой «материи», сей предмет миновать не может. Увы, довольно-таки часто минует.
Обычный образчик - курс лекций по теории государства и права, подготовленный саратовскими преподавателями. В нем практически все ограничивается маленьким наброском о свободе воли. «Право всегда есть воля»13, приравненная, в свою очередь, к сознанию. Ладно, курсы лекций, которые предназначены для студентов. Авторы научных монографий, внимательно читать которые призваны поднаторевшие в теоретических дискуссиях аналитики, отделываются, в основном, общими словами типа: «Свобода выступает качеством, идентифицирующим человека; она в равной мере присуща всем людям и выделяет их из мира иных живых существ»14. Провозглашать такое, конечно, надо, но этого явно недостаточно, чтобы компетентно, во всеоружии знаний и опыта судить о различных (в том числе философских) гранях свободы.
Авторским коллективам, издающим учебные курсы, и авторам научных монографий прекрасно ведомо, что свобода, выступающая качеством, которое идентифицирует именно человеческое, имеет свои исторически-конкретные формы (уровни). Свобода в древности и новоевропейская свобода (о свободе XXI в. и
12 Алексеев Н.Н. Русский народ и государство. М., 1998. С. 158.
13 Теория государства и права: Курс лекций. М., 2000. С. 138.
14 Варламова Н.В. Типология правопонимания и современные тенденции развития права. М., 2010. С. 42-43.
говорить не приходится) заметно отличаются друг от друга. Не сомневаюсь в том, что нашим авторам ведомы свобода внутренняя и внешняя, негативная свобода (независимость «от») и позитивная (независимость «для»), свобода индивидуальная, групповая, социетальная, ступени восприятия, постижения и усвоения свободы. Она пронизывает все сферы жизни людей.
О каком же праве можно вести речь, если предварительно и отчетливо не разобраны перечисленные (а также другие) конфигурации свободы? Истины ради необходимо сказать о том, что подчас фиксируется суть свободы, состоящая «в возможности самостоятельного выбора из фактически доступных альтернатив»15. Это и есть свобода в праве (правовая свобода)? Однако сразу вслед за фиксируемой сутью свободы говорится нечто удивительно странное: «.Правовая свобода не имеет ничего общего. с высшим проявлением духовной свободы (свободы духа), предполагающей отказ от всех земных благ, мирских пристрастий и интересов, вообще отрешение от всего земного»16. Выходит, что свобода в праве начисто бездуховна. Разумеется, каждый волен придавать духовному религиозный, церковный окрас. Но каждый волен и аргументированно опровергать подобный прием. Это, надеюсь деликатно, было продемонстрировано.
Свобода субъектов (иной свободы в социуме попросту нет) теснейшим образом сопряжена с их равенством. Непреложный посыл такого утверждения - существование внутренней взаимосвязи «между категориями свободы и равенства»17. Правда, равенство, с которым внутренне, утробно связана свобода, необычное. Оно формальное. Исключительно благодаря формализму, отвлечению от всего фактического, экзестирует правовое равенство, равноправие - «равенство людей в свободе»»18. Заключается формальное равенство в том, что разные в действительности люди (т.е. неравные по факту субъекты) «в правовом общении выступают как равные и не зависимые друг от друга, как свободные ин-
15 Варламова Н.В. Указ. соч. С. 56.
16 Там же. С. 57.
17 Лапаева В.В. Типы правопонимания: правовая теория и практика. М., 2012. С. 139.
18 Там же.
дивиды... а их действия оцениваются и измеряются по одинаковому масштабу»19.
Но свобода субъектов лишь в своем крайнем проявлении совмещается с равенством таковых. Есть веские причины указать (в самых общих чертах) не только на сцепления, а также на различия и (боязно произнести) противоречия между этими двумя явлениями. Трагедия человеческого бытия состоит (помимо всего прочего) еще в том, что сплошь и рядом «съедают» друг друга позитивные ценности, полезные, потребные людям. Пример под рукой: соотношение свободы и равенства. Одним из первых, кто обратил внимание на это обстоятельство, был А. Токвиль. В своем выдающемся труде «Демократия в Америке» (1835-1840) он отмечал, что демократические народы, предоставленные сами себе, ищут и любят свободу, «болезненно переживают ее утрату. Однако равенство вызывает в них страсть, пылкую, неутомимую, непреходящую и необоримую; они жаждут равенства в свободе, и, если она им недоступна, они хотят равенства хотя бы в рабстве. Они вынесут бедность, порабощение, разгул варварства, но не потерпят аристократии. Это справедливо для всех времен и особенно для наших дней»20. И для сегодняшних тоже, добавим от себя.
Разъедает любопытство узнать, отражается ли на правовом равенстве, «равенстве людей в свободе», обрисованная коллизия свободы в целом и равенства в целом? А если отражается, то какой вид приобретает тогда такая реакция? Вопросы остаются; но остается и уверенность в получении (рано или поздно) близких к истине ответов.
Правовая мысль никогда прежде не пыталась и по сию пору не пытается проанализировать все проблемы соотношения между свободой и равенством в их полном объеме. Этим занимаются общественные науки, взятые в совокупности, плюс философия. Задача юриспруденции другая: выявлять и артикулировать различные измерения права. Очень сложная работа, к тому же затрудняемая возрастающей интердисциплинарностью правовой доктрины.
Почти общепризнано, что свобода и равенство - категории, друг с другом остро конфликтующие. Конфликты несут угрозы обществу. Потому не прекращаются старания уменьшить, смяг-
19 Лапаева В.В. Указ. соч. С. 139.
20 Токвиль А. Демократия в Америке. М., 1992. С. 373.
чить столкновение свободы и равенства, найти компромисс между ними. Р. Дворкин, например, считал, что равенство присуще всем людям от природы (чувствуется незнакомство с книгой И. Ефимова «Стыдная тайна неравенства»). Центральным в рассуждениях Р. Дворкина о праве на свободу является понятие не самой свободы, а равенства: «Право на свободу представляет собой ложную
21
идею, которая оказывает плохую услугу политической мысли» .
В научной среде циркулируют тезисы (они прямо либо косвенно вытекают из изложенного), что правовая свобода есть единственное подлинное бытие свободы в любой жизнедеятельности, в реалиях общества, будто, «право - необходимая (иным словом, обязательная. - Л.М.) форма свободы»22. О какой конкретно фигуре свободы (спрашиваю повторно) идет речь? Скорее всего -о равноправии. Но это - догадка, которая опирается на еще несовершенную доказательственную базу. Пока предельно ясно лишь одно: равноправие - вещь, многим отличающаяся от равенства.
В итоге оказывается следующее: свое истинное бытие свобода находит в праве, являющемся одним из фрагментов социума. Занавес, таким образом, поднялся, и наружу вышла воображае-мость, кажимость всех прочих воплощений свободы. А ведь нас неоднократно извещали о том, что свободой исполнена каждая акция человеческой активности. Как обойтись тогда со свободой творчества, которая основывается на автономной, изнутрипобуди-тельной воле творца? Свобода творить, свободная самостоятельная воля творящего субъекта не иллюзия (фантом, химера), но и не право в собственном его смысле. Логично напрашивается вывод: тезис о праве как о единственном формате реального бытия свободы ограничен, узок; этот тезис не вмещает всех «веществен-но»-очевидных проявлений ее системного существования.
Идем дальше. Впереди - ответственность. Обычный свободный субъект, автономно, изнутрипобудительно принимающий
21 ДворкинР. О правах всерьез. М., 2004. С. 364.
22 Четвернин В.А. Современная либертарно-юридическая теория // Ежегодник либертарно-юридической теории. М., 2007. Вып. 1. С. 7. Аналогичную по содержанию аттестацию взаимных отношений права и свободы отыскиваем и в другом источнике: «Именно право по своей исходной сути (его «исходная суть», стержень, нерв - равноправие. - Л.М.) есть форма, созданная людьми, которая. предназначена быть институтом, призванным упорядочивать свободу, придавать ей определенность и обеспеченность.» (Философия права: Учебник / Под ред. О.Г. Данильяна. М., 2005. С. 268).
решение о варианте собственного поведения (внешнего или внутреннего), выбирающий его, отвечает за сделанный выбор. Ответ -закономерная реакция связи между силой, вызывающей (порождающей) событие, и тем звеном, которое и есть неотвратимый ре-
23
зультат ее осуществления .
Каталог видов социальной ответственности порядком велик: историческая ответственность (перед историей своей страны, перед историей вообще), моральная (перед совестью и общественными нравами), легалистская, законническая (предусмотренная актами компетентных органов и должностных лиц), правовая (наступающая за отклонение от общих принципов права), трансцендентная (перед сверхъестественным) и т. д.
Ответственность - претерпевание за содеянное. Претерпевание - нормальное состояние, которое наличествует всегда, во все времена. Правда, привкус отрицательности оно имеет (ущемлен-ность, ограничение). Но это привкус, синоним лишь налета, нюанса, оттенка. В действительности бывают как позитивные, так и негативные претерпевания. Ответственность, связанная с позитивными претерпеваниями («проспективная»), означает выигрыши для субъекта; ответственность же, которая связана с негативными претерпеваниями («ретроспективная»), сопровождающими допущенные нарушения социальных норм, отличается тем, что у субъекта некое благо вычитается, он проигрывает.
Ответственность предстает как состояние субъекта, которое не возникает с неизбежностью, фатально, словно провидение, следуя за содеянным им. Неминуемость ответстствования не есть подобие беспощадного рока: она «другого поля ягода». Уместно определить ее принадлежащей к группе логически-закономерно организованных систем (общество устроено иначе). Кроме того, надо противиться отождествлению ответственности, берущейся обобщенно, и наказания (штрафы, принудительные работы, конфискация имущества, лишение свободы и проч.), характерного преимущественно для ответственности легалистской (причем «ретроспективной»).
Подсказываю вновь: все интегральные признаки права (притязания и обязанности, свобода и ответственность) намертво прикованы друг к другу кровной взаимозависимостью. Некорректно и
23 Подробнее см.: Бачинин В.А., Сальников В.П. Причинность как философско-правовая проблема. СПб., 2002.
печально извлекать из этой цепи железной взаимозависимости какой-либо один такой признак и оперировать только им одним, даже исходя из благородных, праведных целей.
Лаконично охарактеризованные выше формальное равенство субъектов, вступающих в общение, и автономный, изнутримоти-вируемый выбор людьми модели их собственного поведения частично воссоздают социальный механизм реализации (функционирования) права. Остается таким же манером диагностировать ключевые свойства третьего элемента данного социального механизма - эквивалентного обмена.
Взаимность достойна быть поименована первой из ключевых свойств эквивалентного обмена. О чем она свидетельствует? Об обоюдности, двусторонности отношений между контактируемы-ми субъектами. Встречаясь фактически в качестве удобных средств удовлетворения своих потребностей, эти субъекты в то же время «утверждают друг друга, - по верному наблюдению Г.В. Мальцева, - как цель и высшую ценность»24. Но это еще радикально не все. Наибольший вес в эквивалентном обмене имеет обмен равнодостойными благами. Стороны обмениваются равно-достоинствами не в одном лишь арифметическом значении, а в социальном, общеобщественном смысле. Социально равнодо-стойных благ, чтобы тютелька в тютельку и неизменно, не бывает. Их калибр и удельный вес определяет изменчивый рынок. Однако не совсем тот, что толкуется в привычном, товарно-денежном духе, но рынок, понимаемый широко, как «совокупность механизмов самоорганизации, охватываемых языком дарвиновской триа-
25
ды» .
Констатируем, что нет (не может быть) извечной, длящейся столетиями эквивалентности, по очертанию одной и той же во всякое время. Она исторична, изменчива, преображается раз от раза по способу упорядочивания своего содержания. Следовательно, эквивалентность в праве имеет разнообразнейшие (но всегда вполне определенные) черты. Общая мерка, подходящая для анализа любых форм эквивалентности, тут стопроцентно невозможна.
24МальцевГ.В. Социальная справедливость и право. М., 1977. С. 13.
25МоисеевН.Н. Универсум. Информация. Общество. М., 2001. С. 40.
***
Наконец, столь ожидаемые состояния права. Поскольку нам уже известно об отсутствии среди них доминирующего, главенствующего модуса, есть основание начать с любого из них. Обозреть в деталях все без исключения модусы права не удается (никогда не удастся) никому. Ниже будут скупо обрисованы (правовые рамки подразумеваются): поведение, нормы, отношения, порядок, а также выстраивающийся в психике субъектов образ права. Здесь следует иметь в виду, что полимодальность права являет собой совмещение («притирку») множества социальных состояний, обладающих одинаковыми общими признаками.
Люди живут, самоутверждаются, самореализуются и развиваются только через поступки, поведение, деятельность. В то же время поведение субъектов, осуществляющих совместную деятельность, есть область бытия социума. В жизнедеятельности общества первичны, исходны «объекты потребностей и действия человека»26, а не его созерцание, интеллект, душа и т.п. Право не стоит особняком от всего этого, будучи неотторжимой частью социума.
В юридической науке поступки, поведение, деятельность вообще (как таковые) играют свою роль: вспомогательную. Правовым же считается поведение, которым управляют атрибуты (имманентные свойства, признаки) права и подконтрольная сознанию свободная воля субъекта27. В границах правового поведения (без него re vera нет права) даны: с одной стороны, поведение правомерное, с другой - противоправное.
Что показывают имманентные свойства права, управляющие поведением субъекта и делающие (превращающие) это поведение в один из кардинальных модусов права? Они наглядно удостоверяют его нормативность, предписательность, властность и эф-
1 28 гр
фективность . Тем самым вчерне подготовлен транзит к другому сущностному состоянию (модусу) права - к юридическим нормам.
26 Рубинштейн С.Л. Проблемы общей психологии. М., 1973. С. 264.
27 Иного перечня признаков правового поведения предпочитают придерживаться Н.Л. Гранат и В.В. Лазарев (см.: Общая теория права и государства: Учебник. М., 2002. С. 436).
28 Подробнее см.: Бобнева М.И. Социальные нормы и регуляция поведения. М., 1978. С. 41-60.
Нормы права - разновидность социальных норм. Системные качества последних присутствуют и в нормах права. Основные качества системы социальных норм (субстанциональные, структурные): укорененность в межсубъектных отношениях, скоорди-нированность онтического и деонтического, рациональность построения и т. п. Но у совокупности социальных норм есть еще функциональные системные качества, соединенные с их субстанциональными и структурными качествами. Функциональный профиль системных качеств этих норм связан с управлением поведением субъектов, с регуляцией общественных отношений.
Все эти качества достаточно очевидны. Целесообразно остановиться лишь на осмыслении комбинации «онтическое-деонтическое» в социальных (а потому и правовых) нормах. Она занимает центральное место в социальной нормативности, соответственно и в нормах права.
Определимся с терминами. «Онтическое» часто в обыденном словоупотреблении (случается, и в языке теории) почему-то подменяется «онтологическим», хотя «онтическое» сопряжено с бытием мира, а «онтологическое» - с пониманием, знанием этого бытия.
По линии контрастного разграничения бытия и сознания примем за «онтическое» сложное двухсоставное образование: стечение фактов и обстоятельств, которые не зависят от психики индивида, и норм, столь же реальных в восприятии человека, как фактичны для него невидимые глазу (неслышные ушам) функции, роли, профессии и т.д. Н.Д. Арутюновой высказана гипотеза о «необходимости выделения. промежуточной области, отделившейся или отделяющейся от онтологии мира. Это сфера жизни.
тэ 29
В ее рамках сложились свои единицы и свои отношения» . Спрашивается: не принадлежат ли социальные нормы к «промежуточной сфере», «отделяющейся от онтологии мира», не принадлежат ли они к сфере жизни? Если гипотеза Н.Д. Арутюновой верна и охватывает (объемлет) собой также космос социальных норм, то можно смело выдавать патент на ее здравомыслие, на близкое соседство с научной истиной, а формулировку «онтического», ставшую уже знакомой, оценивать правильной (в принципе).
29 Арутюнова Н.Д. Типы языковых значений. Оценка. Событие. Факт. М., 1988. С. 199.
Однако «сфера жизни» не только «онтична». Она и «деон-тична» (порой говорят - «деонтологична»). Понятие «деонтология» введено И. Бентамом. На русский язык она переводится как «знание о долге, долженствовании». Одноименными «долженствованием» являются вынужденность, неукоснительное исполнение предписываемого и проч. Оно есть некоторое состояние, выражающее обязательность, неукоснительность реализации субъектами требуемых от них действий. Причем неважно, изнутри идут такие требования либо извне; важно, чтобы в них была потребность и чтобы они шли.
Чрезвычайно интересно, что содержательно в долженствовании чувствуются, дают себя знать характерные черты того онти-ческого, с которым это деонтическое корреспондирует. Деонтическое не просто обусловливает фактическое. В деонтическом (т.е. в долженствовании) дублируется, отражается онтическое. Но преломляется на свой лад и со своим смыслом. Остается «мелочь»: установить, на какой лад и с каким смыслом возникает и имеет место данная ситуация. Легко сказать, да трудно предъявить такое эмпирически.
И все же рискнем, попытаемся. Думается, что онтическое повторяется (отражается) в деонтическом благодаря осознанному поведению субъектов. Единственно их энергией осуществляются факты, события - первоэлементы социального бытия. Вот на этот лад возникает и имеет место дубляж онтического в деонтическом. А с каким смыслом? Думается, что его секрет кроется в невозможности онтического стать и быть реальностью без опосредствования должным поведением общающихся субъектов. Онти-ческое, не опосредствуемое деонтическим, исключено. Примерно вот в таком ключе позволительно конспективно сообщить о соотношении онтического и деонтического в социальных нормах.
Все сказанное об этом соотношении непосредственно затрагивает нормы права. Нормативностью они объединяются в один класс (разряд), в частности, с нормами законодательства. Данное положение нередко пускается в ход для смешения права и закона - разносущностных величин. Случается, что закон и право действительно совпадают. Но совпадают лишь тогда, когда закон регламентирует отношения права, когда оно получает через закон поддержку и защиту государства, короче, если закон - правовой. Однако ведь есть еще и правонейтральные, и противоправные за-
коны. Они тоже социально-нормативны; также посредством этих норм (правонейтральных и противоправных) государством регулируется круг определенных общественных отношений.
С упоминания общественных отношений логично перейти к другому обязательнейшему модусу (состоянию) права - отношениям права. Равным образом и этот модус поневоле (в связи с объемом статьи) будет дан штрихами. Весьма кстати начать «портрет» права как круга определенных общественных отношений с разъяснения того, что изучаемый круг отношений есть общение, взаимодействие людей. В праве они взаимодействуют в качестве субъектов, которые, общаясь, абстрагируются от всех своих органических различий, автономны (формально не зависят друг от друга), свободны в выборе поведения и отвечают (претерпевают) за содеянное.
В указанных взаимодействиях (общении) люди обмениваются равнодостойными, эквивалентными социальным благами. Тип таких благ (услуг) беспримерно широк: от грубоматериальных до утонченно -интеллектуальных, духовных. Важно только, чтобы подобного рода обмен эквивалентами реально шел, постоянно совершенствовался. Посредством него существует право.
Обмен, тем более обмен равнодостойными благами (ценностями), идти может лишь в обществе людей - существ взаимосвязанных и взаимозависимых. Тем самым подтверждается (уже в который раз) успевший поднадоесть тезис о том, что право по своему генезису и по своей природе - явление сугубо социальное.
Строго говоря, все отношения, существующие в обществе между людьми, - отношения общественные. Но правовыми являются те, в которых взаимодействующие субъекты целиком отвлекаются от фактических различий между собой и добровольно вступают (впрямую либо обходными путями) в эквивалентный (обоюдовыгодный) процесс обмена имеющимися у них социальными благами (ценностями). При интерпретации права как определенного общественного отношения непростительно молчать о
30
том, что право - отношение ролевое , основательно разнящееся с отношением межиндивидуальным.
30 Подробнее о роли (ее «материи» и функциях) см.: Пави П. Словарь театра. М., 1991. С. 295-296; Штомпка П. Социология. Анализ современного общества. М., 2005. С. 279-281.
И еще немного об отношениях права. Поскольку участвующие в правовом общении лица формально равны (равноправны) и действуют равнозначимо, постольку такие отношения неизменно горизонтальны, перпендикулярны вертикали (в особенности -вертикали всякой власти). Неравенством ролей, неэквивалентностью обмена горизонталь зачеркивается. Тем самым подвергается остракизму, из жизнедеятельности общества исчезает право в качестве системы определенных общественных отношений.
Сохраняющаяся неповрежденной система определенных общественных отношений сорганизуется в масштабах социума в новое (по сравнению с уже образованными модусами) состояние права - правопорядок. Однако прежде надо высказаться о том, что подразумевается под порядком вообще. Это некое положение объекта, который пред-стоит воспринимающим его субъектам. Навскидку типичные особенности, присущие такому положению объекта: прочность, стабильность, повторяемость (регулярность), нормативность.
Одномоментно с удостоверением того, что в социуме действительно присутствует порядок как таковой (а не господствует хаос), подлежит констанции конкретная социальная форма, в которую этот порядок бывает облачен. Данные формы (по режиму в них, по субъектам, на которых они распространяются) выступают в разных ипостасях.
За образчиками не надо далеко ходить. Например, на кладбищах поддерживается порядок. Но он в первую очередь для мертвецов. Для живых людей такой порядок решительно не годится. Есть порядок в тюрьме. Однако он только для узкой (будем оптимистами!) категории осужденных. Для нормальной жизни в современном государстве такой порядок тоже непригоден. Существует порядок казармы для рядовых, находящихся на военной службе. И он малоценен. Живущее по современным стандартам государство не может быть казармой. Государственно-организованное общество XXI в. остро нуждается в порядке, но таком, который посредством законодательства и деятельности уважающих закон граждан (приверженных ему) обеспечивает эффективное, бесперебойное функционирование актуальных демократических и правовых институтов.
Заключая (volens nolens беглые) рассуждения о правопорядке, необходимо подчеркнуть общепринятость его контаминации
(смешения) с законопорядком. Р.А. Ромашов и В.В. Талянин без недомолвок пишут: «Правовой порядок можно рассматривать как цель и результат осуществления требований законности»31. Коллеги кое-где оговариваются и честно заявляют, что «правопорядок не ограничивается законностью». Однако эти оговорки - дело третьестепенное, их побоку; есть сердцевина: «. Правопорядок выступает в качестве итогового результата действия законности, формой ее практического воплощения»32.
Надобно вновь и вновь повторять донельзя избитую истину: право и закон (законодательство, «позитивное право») - весьма несходные сущности. Притом что право - не чья-то голая выдумка, полупресловутое «естественное право», а вполне земная, производная от социума вещь. Твержу банальщину: правопорядок -одно из неизбежных состояний права. Целью же и результатом режима законности (т. е. соблюдения всеми субъектами законов и подзаконных актов) является законопорядок. История дает огромное количество свидетельств того, что при более или менее приличном соблюдении официальных общеобязательных норм, издаваемых в государственно-организованном обществе компетентными на то лицами (органами), право отсутствовало вовсе либо его почти не было. Лишь в особых случаях законопорядок пересекается с правопорядком и соответствует ему. Но об этом уже пришлось говорить, раскрывая модус права как нормы (модели должного поведения).
Процедура комментирования полимодальности права завершается. Но ждет своего часа освещение правового как образа права, истоки которого уходят в глубины человеческой психики. Чем воистину судьбоносен этот модус? Тем, что поведение, деятельность субъектов, ткущих «ткань» жизни общества, в значительной степени обусловлены сложившимися у них образами права. В особенности без него не может быть никаких иных состояний (модусов) права.
Образ постигается двояко. Он - прерогатива психологии, которая изучает субъективную картину мира, включающую в себя (помимо эмоционально-интеллектуальных реакций) как самих субъектов, так и пространственно-временные параметры их бы-
31 Ромашов Р.А., Талянин В.В. Законность и правопорядок // Теория государства и права: Учебник. СПб., 2005. С. 412-413.
32 Там же С. 412-413.
тия, наполненные конкретным социокультурным содержанием. Он же, будучи образом художественным, есть достояние искусства, всех его жанров (беллетристика, живопись, театр, скульптура и т.д.). Но оставим эстетическое эстетике. Она занимается прекрасным и сейчас не потребуется. Спрос с психологии - науки, которая старается познать образ в свете теории отражения, закономерно трактуемого не механически.
Психологи учат: распечатать загадку образа - дело посильное, в нем (образе) нужно видеть его отношение к оригиналу, субстрату. Оригиналом служит объект отражения, отражаемое; «в образе так или иначе воспроизводится оригинал». В этом плане образ, конечно, есть «копия», «слепок». Вынуждает, однако, оставаться в недоумении фраза: «В образе отражается прежде всего явление, единичное, конкретное, при этом окрашенное субъективно; общее и особенное выражается в нем через единичное»33.
Общее и особенное в образе фактически выражают себя через единичное. Но разве в образе права само право (оригинал) отражается как единичное, крайне редко встречающееся? До сих пор право оценивалось в качестве надличностной, сверхколлективной структуры, свойственной всякому (любому) социуму, в котором существует эквивалентный обмен. Считать подобные общественные целостности крайней редкостью - значит впадать в мрачный, безысходный пессимизм. Такие ситуации намертво исключают поиск надежных решений по их (ситуациям гнетущего, тягостного пессимизма) разруливанию.
Требующаяся сегодня доскональная расшифровка образа права - вещь очень трудная. Только одно позволительно утверждать с уверенностью: этот образ носит конкретно-исторический характер. Каждое время и в каждом регионе имеет свою композицию права и соответствующий ей образ права. Он весьма общ и слишком расплывчат.
Частично тут спасает вполне возможная (и практически проводимая) дифференциация образа права по заключенным в нем социокультурным признакам. Наглядные примеры: разделение по общественным группам (фабрично-заводской люд, сельчане, чиновники, интеллигенция, иные общественные группы), по субъектам (индивиды, группы, общности). Допустима и необходима
33 ЛомовБ.Ф. Указ. соч. С. 171.
дифференциация по мировоззренчески-идеологическим обоснованиям (философскому, религиозному, этническому, ретроградному, прогрессивному и т.п.), по глубине осознания образа права (научное, профессиональное, обывательское) и т.д.
После предпринятого обзора остается еще множество вопросов, связанных с образом права, которые было бы желательно в дальнейшем пояснить. Есть ожидание ответов на вопрос о том, каковы точные психологические средства и методы, совокупно формирующие образ права у его носителей, персонификаторов правового. Здесь, естественно, слово за психологией вообще, особенно - за социальной психологией. Преимущественно психологи остаются серьезными должниками по части всесторонней разработки проблемы образа права.
Не меньше обязана и юриспруденция. Специалистам, занимающимся ею ex professe, полагается более тщательно, гораздо предметней установить, как и в каких конкретно образах права отражаются взятые в единой системе его универсальные признаки: притязания и обязанности, свобода и ответственность. На их плечах лежит добровольно принятая повинность дознаваться до тонкостей инспирации образом право правомерного поведения субъектов. Многое необходимо сделать правоведам. Легкой жизни им никто не обещал и не обещает.
***
Сверхкраткое резюме. Все выходящее из рук человеческих святым, содержащим непререкаемые истины, не является. Не содержит их и настоящая статья. Все подлежит обсуждению. Думать и обсуждать, обсуждать и думать.
