CC BY
23
ЮРИДИЧЕСКАЯ АНТРОПОЛОГИЯ
ПОЛЕВЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ В ЮРИДИЧЕСКОЙ АНТРОПОЛОГИИ*
Н. РУЛАН**
Статья посвящена проблеме полевых исследований в юридической антропологии. По мнению автора, юристы, в том числе университетские преподаватели, традиционно отдают предпочтение абстрактным концепциям, прямо или косвенно укрепляющим их авторитет. Тем самым преподаватели юридических факультетов одновременно легитимируют и само право, и свою деятельность. В рамках такой идентифицирующей конструкции юрист всегда соблюдает дистанцию между собой и «гуманитарием», особенно социологом или антропологом. Это означает, что те условия, в которых находится юрист, собирающийся проводить полевое исследование, существенно отличаются от условий, в которых находятся этнолог или социолог Кроме того, в отличие от теории права и сравнительного правоведения юридическая антропология признаёт большую важность за правовыми субъектами и не ограничивается сравнением правовых систем. Как утверждает автор, речь идет не только о методологической разнице, но и о субстанциональном различии, поскольку право становится тем, что из него делают люди. Анализируя историю юридической антропологии, он приходит к выводу о том, что полевое исследование всегда следует одному принципу — конкретного наблюдения за поведением. Причем особую роль в становлении и развитии юридической антропологии как самостоятельной науки сыграли работы российских ученых, проводивших полевые исследования. Таким образом, полевое исследование занимает и в социальной, и в юридической антропологии привилегированное место, но понимается в них по-разному, что объясняется спецификой академических традиций.
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: полевые исследования, антропология, право, юрист, поведение, правовой субъект.
ROULAND N. FIELD STUDIES IN LEGAL ANTHROPOLOGY
The article is devoted to the problem of the field studies in legal anthropology. According to the author, lawyers, including University teachers, have traditionally favored abstract concepts directly or indirectly strengthening their credibility. Thus, teachers of
* Доклад, сделанный в Университете города Фес (Марокко) 14 октября 2014 г Ранее не публиковался.
Пер. с франц. к. ю. н., зав. кафедрой истории государства и права Самарской государственной областной академии (Наяновой) В. А. Токарева (basiletok@gmail.com).
** Рулан Норбер — доктор права, профессор Университета Экс-Марсель (Франция), консультант ЮНЕСКО по вопросам социальной и юридической антропологии.
Rouland Norbert — professor of the Aix-Marseille University (France), UNESKO consultant on social and legal anthropology.
E-mail: norbert.rouland@wanadoo.fr
© Rouland N., 2014
© Токарев В. А., перевод на русский язык, 2016
law faculties legitimise the law and at the same time their activity. Under this identifying construction the lawyer always maintains a distance between himself and "a humanitarian", especially a sociologist or anthropologist. It means that the conditions in which the lawyer is intending to conduct the field studies differ significantly from the conditions in which the ethnologist or the sociologist are. In addition, unlike the theory of law and comparative law, legal anthropology recognizes greater importance of legal entities and is not limited to the comparison of legal systems. According to the author, it is not only about methodological differences, but also about substantial differences, since the law is what people are making of it. Analyzing the history of legal anthropology, he concludes that the field studies always follow one principle, namely specific observation of behavior. Moreover, a special role in formation and development of legal anthropology as an independent science belongs to the Russian scientists who conducted field studies. So, a field study takes a privileged place in social and legal anthropology, however it is understood differently in these sciences due to the nature of academic traditions. KEYWORDS: field studies, anthropology, law, lawyer, behavior, legal entity.
В 1973 г. умирает Г. Кельзен, один из величайших философов права нашего времени, автор знаменитой работы «Чистая теория права». По его мнению, истинная правовая наука должна избегать смешения с другими научными дисциплинами, в том числе с социологией, слишком слабой для того, чтобы позитивно ответить на вопросы, обусловленные существованием норм. Чтобы дать определение праву, необходимо и достаточно исследовать появление его источников, всегда организованных иерархически, начиная от загадочной «фундаментальной нормы», через конституцию, законы и т. д. до более скромных подзаконных правовых актов. При этом интерпретация играет незначительную роль — Кельзен посвящает ей всего несколько страниц. Продукт Венской школы, эта конструкция была введена в научный оборот во Франции Карре де Мальбергом, который определил государство как единственный источник права. Она повлияла на содержание директив, данных Мишелем Дебре редакторам Конституции 1958 г. Мы находим ее в работах конституционалиста из Экс-ан-Прованса Луи Фаворе. Но эта конструкция не единственная1. С 1912 г. Карл Шмитт критикует абстрактную сторону конструкции Кельзена: на каждом уровне находится конкретный интерпретатор из плоти и крови.
В конце прошлого века появилось множество теорий, признающих за толкователями ведущую роль в создании права. Так, в Германии Фридрих Мюллер представил свою «структурирующую теорию права», согласно которой правоприменительные органы свободно структурируют содержание правовой регламентации. Во Франции в 1974 г. Мишель Тропер разработал «реалистическую» теорию права. Смысл закона содержится не в норме, а в интерпретации текста судьей. Судья, а не законодатель, провозглашает закон. В 2001 г. он определяет свою теорию как «учение, которое стремится
1 См. подробнее: AmselekP. Cheminements philosophiques dans le monde du droit et des règles en général. Paris, 2012. Р. 538-550.
ЮРИДИЧЕСКАЯ АНТРОПОЛОГИЯ
построить правовую науку по модели, полученной эмпирическим путем, так как ее объектом являются не нормы, но суждения или факты»2.
Подход Кельзена принципиально отличается от подхода, принятого в юридической антропологии. Кроме того, она унаследовала от этнологии определенный интерес к так называемым обществам «без государства» и предполагает вхождение в правовую ситуацию, изучение тех, кто создает право, и тех, кто пользуется им, отклоняется от его требований или нарушает их. Более того, такой подход вписывается в рамки разнообразия: антропология, как правило, включает в свой предмет незападные общества или даже делает их отправной точкой. Речь не идет о существовании дикого рая. Мы не найдем в лесах Амазонии или на полюсе такую правовую систему, которая могла бы быть перенесена ближе к нашим границам. Стремление сравнивать правовые системы, чтобы извлекать из этого определенные знания, характерно для сравнительного правоведения. Кроме того, с 1932 г. юридическая этнология заняла свое место в большей части международных конгрессов по сравнительному правоведению. Тем не менее это различные дисциплины3, особенно по той причине, что антропология признаёт большую важность за правовыми субъектами и не ограничивается сравнением правовых систем.
Вот почему полевое исследование занимает привилегированное место в социальной антропологии и в юридической антропологии. Мы настаиваем на том, что речь здесь идет не только о методологической разнице, но и о субстанциональном различии: право становится тем, что из него делают люди. По мнению Мишеля Аллио, антрополог права должен организовать свое исследование на трех уровнях. Прежде всего, как классический юрист, он должен изучать нормы: право является частным типом норм. Общие идеи и ментальные установки, из которых проистекает наше видение права, образуют уровень репрезентации (например, «хороший отец семейства»). Уровень практики: кто провозглашает право, как, где, когда и т. д. Полевое исследование служит важнейшим средством изучения практики.
Однако предмет науки обозначает себя сам. Есть различные академические и университетские традиции, соответствующие той дисциплине, которой занимается исследователь. Юриспруденция и юристы (к которым, очевидно, относятся и преподаватели) традиционно отдают предпочтение абстрактным концепциям — возможно, потому, что те прямо или косвенно укрепляют их авторитет. Так, можно говорить о доктрине, конституанте, законодателе, как если бы речь шла о платоновских идеях или универсалиях... Преподаватели юридических факультетов часто подчеркивают специфику права, тем самым легитимируя не только само право, но и свою деятельность. В рамках этой идентифицирующей конструкции юрист всегда соблюдает дистанцию между собой и «гуманитарием», особенно социологом
2 Troper M. Une théorie réaliste de l'interprétation // Dossier Théories réalistes du droit / dir. O. Jouanjan. Strasbourg, 2001. P. 51.
3 Rouland N. Anthropologie juridique. Paris, 1988. P. 154.
или антропологом. Многие университетские сообщества служат тому примером. Это означает, что существуют не только земли, но и территории: юрист, который хочет провести полевое исследование, не находится в тех
же условиях, что этнолог или социолог.
*
* *
Какой бы ни была научная дисциплина, так называемое полевое исследование всегда следует одному принципу: конкретное наблюдение за поведением. Но, принимая во внимание академические традиции, оно представляется по-разному в социальной антропологии и в юридической антропологии.
А) Полевое исследование в социальной антропологии. В автобиографических произведениях английский антрополог Нижель Барли рассказывает о полевых исследованиях, проведенных им у довайцев, племени, живущего в горах Северного Камеруна. Он делает это в юмористической манере, но его рассказ уходит далеко от абстрактных текстов. Я не откажу себе в удовольствии процитировать некоторые выдержки из него: «Эта профессия знает бескомпромиссных сторонников полевых исследований — у них загорелая от жаркого климата кожа, постоянно стиснутые зубы после долгих лет, проведенных в контакте с туземцами, — в конечном счете, они не могут сказать ничего интересного в рамках университетской дисциплины. Мы же, другие, неэффективные "новые антропологи", с нашими докторами наук — книжными червями, решили, что значение всех этих полевых исследований было во многом переоценено. Конечно, прежние, служившие в эпоху расцвета Империи, "делая карьеру в области антропологии", были заинтересованы в поддержании культа Бога, жрецами которого они стали. Они успешно прошли испытания на болотах и в джунглях не для того, чтобы иметь дело с поверхностными ветрогонами. Тем не менее, если случалось, что в ходе дискуссии им задавали вопрос из области теории или метафизики, они только грустно качали головой, равнодушно попыхивали трубкой, теребили бороду и цедили сквозь зубы что-то по поводу "настоящих аборигенов", игнорируя чистые абстракции, столь милые сердцу тех, "кто никогда не проводил полевых исследований". Они выражали искренние дружеские чувства в адрес всех своих неудачливых коллег, но дело шло. Они ходили туда, они видели все своими собственными глазами. К этому нечего было добавить... Прошлое человека, проводившего полевые исследования, автоматически давало им право быть занудными. Их друзья, как и их родители, бывали немного разочарованы, если каждая тема, от стирки белья до искусства лечения банального насморка, не украшалась экскурсами в этнографию. Старые истории становятся старыми приятелями, и очень скоро не остается ничего, кроме хорошего времени, проведенного в полевых исследованиях, за исключением некоторых надоедливых островков неизбежной грусти, которые отказываются стираться из памяти на фоне общей эйфории... Они оставляют у публики приятное впечатление. Этого не скажешь о социологах, которые слывут за
ЮРИДИЧЕСКАЯ АНТРОПОЛОГИЯ
левых, лишенных чувства юмора и больших поклонников глупостей и общих мест. Но антропологи сидели у ног святых индусов; они видели чужих богов и стали свидетелями непристойных ритуалов. Наконец, они смело отправлялись туда, куда до них не рисковал пойти никто. Они купаются в лучах святости и божьей милости... Сбор фактов малопривлекателен. Антропология не страдает от нехватки фактов, но ей недостает немного сообразительности, чтобы воспользоваться ими. Дух "коллекционера бабочек" безраздельно господствует в этой науке. Им пропитаны работы многих этнологов и исполнителей, лишенных вдохновения, которые собирают показательные примеры любопытных обычаев, классифицируемых по регионам, в алфавитном порядке, по времени их появления, согласно общепринятой номенклатуре... Фикция хорошего тона требует, чтобы антропологи горели желанием жить среди населения этой планеты, которое они считают хранителем секрета огромной важности для остальной части человечества. Предположение о том, что они могли бы работать в другом месте, сродни предположению о том, что они могли бы жениться на первой встречной, а не по любви»4.
В рассказе о своем опыте Нижель Барли настаивает на том, что наблюдатель сам является объектом наблюдения. И его присутствие даже изменяет поведение тех, за кем он наблюдает, а они часто не скрывают своей материальной заинтересованности. Экономические возможности того мира, к которому принадлежит этнолог, несоизмеримы с возможностями местности, в которой он проводит свои исследования. Ученый также рассказывает о том, как некоторые его научные интуиции оказались необоснованными. Ошибки могут быть источниками познания, но о них редко упоминают.
В академической манере исторический поворот в сторону признания важности полевых исследований для антропологии совершает Б. Малиновский5. В начале ХХ в. антропологией занимаются по образцу истории. Работают с документами, рассказами путешественников, но никому не приходит на ум потребовать от антрополога провести полевые исследования. Малиновский дважды изучал быт аборигенов Австралии перед тем, как отправиться в 1914 г. в Новую Гвинею. Рожденный в Кракове, он был подданным Австро-Венгерской империи. Началась война, он становится врагом британских колоний. Чтобы избежать интернирования в лагерь, он совершает несколько поездок на Тробрианские острова, находящиеся на северо-западе от Новой Гвинеи. Он живет с аборигенами, но не как аборигены — он остается белым человеком, окруженным слугами.
Он ведет дневник (который будет опубликован только в 1967 г., после его смерти), где он пишет о своих тревогах, об усталости во время проведения полевых исследований. Как бы то ни было, Малиновский
4 Barley N. 1) Un anthropologue en déroute. Paris, 1992; 2) Le retour de l'anthropologue. Paris, 1986.
5 l'Estoile B. de. L'invention du terrain // Sciences Humaines. Hors série N 23. Décembre 1998 — Janvier 1999. P. 13-16.
концептуализировал полевое исследование. Оно перестает быть просто этапом накопления данных: в той манере, в какой он их организует, этнолог не ограничивается констатацией фактов, но он должен быть способен конструировать их и соотнести друг с другом. Ранее антрополог делал эту работу главным образом в тишине своего кабинета, опираясь на исходные и сырые данные, полученные им от информаторов, миссионеров, путешественников и колониальных чиновников: «Что касается предмета антропологии, мы настаиваем на новом методе сбора данных. Антрополог должен отказаться от своего комфортного шезлонга на веранде миссии, государственного учреждения или бунгало плантатора, где, вооружившись блокнотом и карандашом (а иногда и виски с содовой), он привык собирать сообщения информаторов, записывать истории и чернить листы бумаги с текстами дикарей. Он должен идти в деревни и наблюдать там аборигенов за работой в садах, на пляже, в джунглях; он должен идти с ними к далеким берегам и чужим племенам, и наблюдать за ними в их заморских экспедициях на рыбалку, во время торговли и церемоний. Он должен получать информацию, со всем вкусом, из своих собственных наблюдений за жизнью аборигенов, а не выжимая ее капля за каплей из упрямых информаторов»6.
Очевидно, что антрополог должен хорошенько попотеть...
Надо было дождаться 1928 г., чтобы французские этнологи применили эти идеи: до этого они не вступали в прямой контакт с удаленными от них народами, которые они изучали7. В 1925 г. под влиянием идеи необходимости полевого исследования, поддержанной прежде всего Марселем Мос-сом, при Парижском университете был открыт Институт этнологии. Один из его студентов, Марсель Гриоль, отправился в экспедицию в Эфиопию. В 1930-е гг. он организует три большие этнографические экспедиции в Африку. Он ратует за разностороннее исследование — европейские и местные исследователи трудятся вместе. Между 1946 и 1956 гг. он длительное время проживает в племени догонов. А как же юристы?
Б) Полевое исследование в юридической антропологии: ведущая роль русской антропологии. В одной из своих работ8 я обозначил основополагающие правила проведения исследования в юридической антропологии. Здесь я хотел бы дать краткий обзор биографий исследователей, которые первыми в юридической антропологии стали проводить полевые исследования. Вплоть до последнего времени труд российских и советских ученых оставался почти неизвестным западному миру. Георгий Гурвич, родившийся в России и затем получивший французское гражданство, хотя и изучал право, известен прежде всего среди социологов, а не
6 MalinowskiB. Le mythe dans la psychologie primiive // B. Malinowski. Trois esais sur la vie sociale des primitifs. Paris, 1968.
7 Joly É. La naissance de l'ethnographie française // Sciences Humaines. Hors série N 23. Décembre 1998 — Janvier 1999. Р. 17-18.
8 RoulandN. Anthropologie juridique. Р. 163-179. — См. также: Poirier J. Questionnaire d'ethnologie juridique appliqué à l'enquête de Droit coutumier. Bruxelles, 1963.
ЮРИДИЧЕСКАЯ АНТРОПОЛОГИЯ
среди юристов. Тем не менее именно он в 1935 г. разработал то, что стало называться юридическим плюрализмом, и обратился к истории права, показывая, что в Средневековье существовало многообразие правовых систем. Менее известный ученый Питирим Сорокин был социологом права, но интересовался и юридической антропологией. Он окончил Санкт-Петербургский университет и в 1916 г. получил ученую степень магистра уголовного права. После большевистской революции, будучи антикоммунистом, он чудом избежал смерти и эмигрировал в США. П. Сорокин известен в первую очередь как теоретик социальной мобильности и альтруизма.
Анатолий Ковлер напоминает нам о том, что это незнание обусловлено не только отсутствием переводов, но и соображениями политического порядка9: исследователи были гражданами такого государства, которое американский президент назвал Империей зла... К счастью, ситуация изменилась. До революции российские ученые были новаторами во многих областях юридической антропологии, особенно в полевом исследовании, причем до Малиновского. Подобно французским и британским властям, российское правительство, колонизируя Сибирь, Кавказ и Среднюю Азию, знакомилось с правовыми культурами других народов. В 1822 г. Устав об управлении инородцев провозгласил принцип сохранения местного права и стимулировал изучение обычного права, которое начиная с 1840-х гг. развивалось благодаря полевым исследованиям жизни коренных народов. Был разработан подробный вопросник, позволивший координировать исследования на территории в несколько тысяч километров. Задолго до того, как юридический плюрализм стал рассматриваться в качестве некоего объединяющего элемента для антропологов права во всем мире, многие российские авторы изучили и поддержали сосуществование норм обычного права и норм государственного права, особенно в Средней Азии. Первым среди них нужно назвать Максима Ковалевского, на работы которого ссылался Карл Маркс. Он был юристом, политологом и антропологом, проводил свои полевые исследования главным образом в горах Кавказа и в конце XIX в. пользовался огромным авторитетом.
Следует также отметить Николая Миклухо-Маклая (1846-1888). После изучения медицины в Германии он организует при поддержке Русского географического общества экспедиции к берегам Новой Гвинеи, за несколько десятилетий до Малиновского. Также задолго до Леви-Стросса он говорил о том, что разум дикаря не является дикарским, а может быть обнаружен и у современного человека, которому не уступает «примитивный» человек. Его работы были опубликованы большевиками только спустя 35 лет после его смерти.
В отличие от социологии и политической науки антропология и этнография развивались, поскольку сохранялась самобытность коренных народов, даже несмотря на провозглашение верховенства советского
9 KovlerA. L'anthropologie juridique en Russie: passé et présent d'une (grande) inconnue // Droit et Cultures. 2005. Vol. 50. P. 28.
права. Ведущие научно-исследовательские центры продолжали собирать данные, и этнографические журналы пользовались популярностью у многих тысяч читателей. Преподаватели истории права обращались к работам своих коллег антропологов и этнографов, чего не скажешь о французских профессорах начала XXI в. Кто из преподавателей семейного права читал «Элементарные структуры родства»?
В течение этого периода наиболее заметной личностью становится Владимир Богораз (1865-1936). Он учился в Санкт-Петербурге; сторонник революционных идей, он был сослан в 1886 г. на Колыму, где позже создадут систему ГУЛАГа. Там он осознаёт свое призвание антрополога и публикует свои первые исследования о языке и фольклоре чукчей, написанные им на основе полученного опыта и переведенные на иностранные языки. В 1901-1902 гг. он принимает участие в экспедиции, организованной Францом Боасом, немецким ученым, проживающим в США, также предшественником полевого исследования. Отметим новаторский характер работ Франца Боаса. В 1883-1884 гг. он путешествует в канадскую Арктику, на Баффинову Землю, и открывает культуру инуитов. В 1928 г. он публикует работу, в которой рассматривает современные общества сквозь призму антропологии10, как это позже сделает во Франции Марк Оже11. Эта книга была сожжена нацистами, что хорошо характеризует ее. Мы находим в ней идеи, новые для того времени: провозглашение равенства творческих способностей мужчины и женщины, одобрение добрачных сексуальных отношений, признание так называемых примитивных обществ принципиально не отличающимися от наших, отказ от расистских теорий. Удивительно, что эта работа не стала сегодня самой цитируемой...
После большевистской революции Богораз был назначен профессором Ленинградского университета. В 1922 г. Народный комиссариат просвещения РСФСР доверил ему руководство большой программой этнографических исследований. В 1925 г. он возглавил Институт народов Севера. Он организовал перепись коренного населения и изучал условия их жизни. Хотя Богораз занимал при советской власти важные посты, он никогда не был ярым приверженцем теорий исторического материализма — доказательство того, что даже при самых жестоких тоталитарных режимах можно оставаться самим собой.
В 1986 г., за несколько лет до распада СССР, на русском языке издана «Юридическая социология» Жана Карбонье — это означает реабилитацию социологии как научной дисциплины. С 1990-х гг. юридическая антропология становится полноценной наукой и дисциплиной — отныне она преподается в 20 университетах. Кроме того, что она имеет почтенную исследовательскую традицию, российская юридическая антропология также исходит из существования и официального признания в российском
10 Boas F. Anthropology and Modern Life. Westport, Connecticut, 1990.
11 Augé M. 1) Domaines et châteaux. Paris, 1989; 2) Un ethnologue dans le métro. Hachette, 1986; 3) La traversée du Luxembourg — Ethno roman d'une journée française considérée sous l'angle des mœurs de la théorie et du bonheur. Paris, 1985.
ЮРИДИЧЕСКАЯ АНТРОПОЛОГИЯ
государстве различных юридических культур. В мае 1999 г. в Подмосковье была проведена первая летняя школа по юридической антропологии: среди прочих были рассмотрены такие актуальные темы, как особенности систем обычного права, их взаимодействие с позитивным правом; обсуждались перспективы академических исследований в сфере юридического плюрализма.
Впоследствии летние школы были организованы Ассоциацией [коренных малочисленных. — Прим. пер.] народов Севера и Институтом народов Севера (Санкт-Петербург). На самом деле, как и 20 лет назад в Северной Америке, мы сталкиваемся с проблемой защиты коренных народов Сибири, проживающих в местах добычи нефти и газа. Можно также отметить создание в 1999 г. Центра защиты прав коренных народов. Он объединяет многих юристов, экологов, представителей ассоциаций народов Севера и реализует программы правового просвещения активистов неправительственных организаций, а также применяет на практике руководства по полевым исследованиям.
Итак, речь идет о востребованной юридической антропологии, которая заинтересована в установлении непосредственной связи между ученым и его исследовательским полем. Как правильно отмечает Анатолий Ковлер, мы возвращаемся к «идеям и традициям русских активистов XIX в., народников, вдохновлявших Максима Ковалевского, Владимира Богораза или Николая Миклухо-Маклая. Время движется по кругу»12.
Таким образом, российская и советская юридическая антропология извлекала пользу из исторически сложившегося разнообразия правовых систем народов России и СССР. Более того, это юридическое разнообразие получило признание, и теории юридического плюрализма оказались если не банальными, то, по крайней мере, само собой разумеющимися. Однако это не случай Франции. Если говорить в общих чертах, во Франции, как известно, не существует этнических меньшинств и коренных народов. Исследователь должен прибегать к ухищрениям и анализу, когда он пытается изучать проблемы заморских департаментов Франции, как это делают некоторые из нас: Жан-Ив Фаберон13 и Антуан Лека14 в отношении Новой Каледонии, Ален Мойран и Брюно Сора в отношении Полинезии, Лоран Серме в Университете Реюньона15. Все они юристы.
Тем не менее некоторые антропологи-гуманитарии заходят в своих исследованиях на территорию права. Приведем в качестве примера Брюно Латура, философа и этнолога, который изучал Государственный Совет16;
12 KovlerA. L'anthropologie juridique en Russie. P. 26.
13 Faberon J. Y. L'identité kanak de la Nouvelle Calédonie en droit // La Nouvelle-Calédonie pour l'intégration mélanésienne / dir. P. de Deckker, J.-Y Faberon. Paris, 2008. P. 137-150.
14 Leca A. Introduction au droit civil coutumier kanak. Presses de l'Université d'Aix-Marseille, 2014.
15 Sermet L. Une anthropologie juridique des droits de l'homme. Les chemins de l'Océan Indien, 2009.
16 LatourB. La fabrique du droit — Une ethnographie du Conseil d'État. Paris, 2004.
Ирен Беллье и Марка Абеле, исследовавших под эгидой Европейской комиссии то, как представители разных европейских стран создают законодательство ЕС17.
Наконец, отметим, и это немаловажно, что в связи с принятием законов могут проводиться социологические опросы: так было перед радикальной реформой института имущественных отношений супругов в 1960-х гг., во главе которой стоял Жан Карбонье. Некоторые особенно чувствительные законы (легализация абортов) принимаются под условием испытательного срока. Таковы мои соображения общего порядка.
17 Bellier I. Une ethnologue chez les fonctionnaires européens // Sciences Humaines. Hors série N 23. Décembre 1998 — Janvier 1999. P. 32-33; 2) Une approche anthropologique de la culture des institutions // M. Abélès, I. Bellier. Anthropologie du politique. Paris, 1996; 3) La Commission européenne: du compromis culturel à la culture politique du compromise // Revue française de science politique. 1996. Vol. 46. N 3.
