CC BY
135
Вестник Волжского университета имени В.Н. Татищева №4, том 2, 2016
УДК: 821.161.1:82.02
ББК: 83.3
Стрельникова Л.Ю.
ПОЭЗИЯ КАК СВОБОДНАЯ ИГРА ВЫМЫСЛА В РОМАНЕ В.В. НАБОКОВА «ДАР»
Strelnikova L. Yu.
POETRY AS FREE GAME OF FICTION IN THE NOVEL BY V. NABOKOV "THE GIFT"
Ключевые слова: модернизм, миф, игра в литературе, ритм в поэзии, пародия, множественность смыслов, Набоков.
Key words: modernism, myth, the game in the literature, rhythm in poetry, parody, the multiplicity of meanings, Nabokov.
Аннотация: в статье исследуется проблема становления творческой личности на примере образа молодого поэта Федора Годунова - Чердынцева в романе Набокова «Дар». Для В. Набокова важное значение имела индивидуальная творческая система, основанная на личном таланте. Писатель должен следовать собственной творческой интуиции, а не быть преемником прошлой литературной традиции. Анализ творческой концепции В. Набокова в романе «Дар» показал, что автор пошел по пути отрицания традиций русской литературы, следуя установкам европейского модернизма. В. Набоков структурирует художественный текст как эстетическую игру без цели и центра, в которой преобладает смысловая многоплановость, а ирония подменяет серьезное содержание, направляя искусство по пути дегуманизации и деформации канона.
Abstract: the article analyses the problem of formation of creative personality on the example of the image of the young poet Fyodor Godunov - Cherdyntsev in the novel of Nabokov "The Gift". The individual creative system based on personal talent was essential for Nabokov. The writer should follow his own creative intuition and not to be a successor to the past literary tradition. Analysis of creative concept of V. Nabokov in the novel "The Gift" showed that the author went on the way of the denial of the traditions of Russian literature following the principles of a European modernism. Nabokov structured a literary text as an aesthetic game without the aim and the center in which a semantic diversity prevails but irony substitutes serious content directing art on the way of the dehumanization and the deformation of the canon.
Не тот поэт, кто рифмы плесть умеет
И, перьями скрыпя, бумаги не жалеет.
Хорошие стихи не так легко писать...
А.С.Пушкин. К другу стихотворцу.
В современном набоковедении роман «Дар» (1938) считается наиболее «полифонич-ным из всех русскоязычных работ Набокова»1, что определяет концепцию набоковского творчества в целом и соотносится с бахтинско-бартовскими установками о присущей тексту множественности смыслов и голосов, вызванных децентрированной структурой текста и «пространственной многолинейностью означающих, из которых он соткан»2, выводящих произведение на новый уровень структуры как эстетической игры, снимающей с художника раб-
1 Галинская И.Л. Владимир Набоков: современные прочтения: Сб.науч.тр. / И. Галинская. РАН. ИНИОН. Центр гуманит. науч.-информ. исслед. Отд. культурологии; Отв. ред. Скворцов Л.В. - М., 2005. -С. 25.
2 Барт Р. От произведения к тексту / Избранные
работы: Семиотика: Поэтика / пер. с фр. Г.К. Косикова // Р. Барт - М.: ИГ Прогресс, 1989. - С. 416.
ство реальности и направляя его к творческой свободе. Ориентацию на неограниченные варианты художественных воплощений авторских идей в бесконечности творческого процесса дает и сам писатель в конце романа, используя прозаический вариант онегинской строфы, что стало демонстративным вызовом классической форме стиха: «... и для ума внимательного нет границы - там, где поставил точку я: продленный призрак бытия синеет за чертой страницы, как завтрашние облака, - и не кончается стро-ка»3.
На примере поэтических экспериментов своего двойника-антипода Федора В. Набоков проводит творческое исследование недоступных логическому обоснованию истоков гениальности, заключенной, как считал писатель, в неповторимом авторском стиле, узорах слов, которые невозможно было бы соотнести ни с какой художественной манерой, что ориентировало бы поэта на создание «чего-то нового, еще неизвестного, настоящего, полностью отвеча-
3 Набоков В. Дар / В. Набоков. Собр. соч. в 4 т. Т. 3. М., 1990. - С. 330.
ющего дару»1 художника. Находясь в творческих поисках и теоретических рефлексиях, начинающий поэт Федор Годунов-Чердынцев разрабатывает свою стихотворную теорию, противопоставляя классическую систему новым, модернистским формам стихосложения. На начальном этапе становления Федора как поэта особо выделяется роль отца - главного ценителя качества поэзии, выдвигающего на первый план литературную традицию XIX века и Пушкина, по словам Федора, «он знал его, как иные знают церковную службу.., эхо «Пророка» еще до сих пор дрожит в каком-нибудь гулко-переимчивом азиатском уще-лье»2. Умерший Годунов-Чердынцев-старший считает новейшую поэзию «вздором», «мордой модернизма», «он в ней не захотел высмотреть длинный животворный луч любимого своего поэта»3, что для Федора было ошибкой, поэтому он не стал преемником классической позиции отца, стремясь найти свой индивидуальный творческий путь, который придал бы ему статус самобытного гения. Как представитель нового поколения поэтов, Годунов-Чердынцев младший является приверженцем модернизма и новаторства в искусстве, творчество он рассматривает как просчитанную конструкцию вымысла, «мастерскую слов», поддерживая в поэзии смысловую нестабильность, реляти-вистско-формалистическую «кривизну» произведения: «... так посмотришь - амфибрахий, а этак - ямб»4.
Желание закрепиться в мире творчества в качестве исключительного в своем даре сочинительства художника побуждает Федора восставать против традиции, несмотря на то, что он, по его словам, «сдвигается» от Пушкина к Гоголю, обнажая оригинальность и «остранен-ность» (термин В.Шкловского)5 этого передвижения, побуждая читателя разгадать авторский ход, как в шахматной игре, не называя прямо этот процесс, а описывая через метафору-загадку, принятую у формалистов, и иронично уподобляя его переезду на новую квартиру: «Расстояние от старого до нового жилья было примерно такое, как где-нибудь в России,
1 Там же. С. 85.
2 Там же. С. 133.
3 Там же. С. 134.
4 Там же. С. 135.
5 См. подробнее о формалистической концеп-
ции В. Шкловского в его труде «О теории прозы»,
предвосхитившей не только модернистские, но и
постмодернистские аспекты искусства, он отделил
форму от содержания и придал особе значение сти-
лю, фразе, приему с целью деавтоматизации художе-
ственной речи.
от Пушкинской - до улицы Гоголя»6.
В своей концепции стихотворчества Федор опирается на поэтическую теорию А. Белого «Ритм как диалектика» (1929): «.монументальное исследование Андрея Белого о ритмах загипнотизировало меня своей системой наглядного отмечания и подсчитывания полуударений.»7. Положения стихотворной концепции А. Белого содержали новый подход к ритмике стиха и его связи со смыслом. Как считал поэт, «своеобразие ритмики произведения надлежало искать в чередовании строк, сходных или несходных по звучанию»8, основой ритма следует считать распределение ударений, что должно придавать структуре произведения поэтическую «кривизну» в противовес прямолинейности классики, как об этом говорил А. Белый: «. понятие стихотворного ритма совершенно ощупываемо в реально данной и точно вычленяемой кривой. я. стою за факт вычисленной кривой трансформы срочных форм»9. Известно, что концепция А. Белого была воспринята очень критично и подверглась обсуждению в Государственной академии художественных наук (1929). Основными оппонентами Белого вступили М. Гаспаров, В. Жирмунский, Б. Ярхо и др., которые обнаружили научную несостоятельность его теории. По мнению ученых, А. Белый игнорирует роль рифмы и «ударно пазу-альные контрасты внутри отдельных строк, значение синтаксиса и риторических фигур для ритмического рисунка» в силу чего «ускользает стихотворение в целом, его идея» (Столяров)10. Б. Ярхо считал, что «определять ритм как отступление от размера абсурдно, ритм -не род, а что-то единое для всех метров; всякое отличие есть антитеза. Факт кривой как бы его ни толковать, мог быть интересным разли-чителем. Весь вопрос в том, есть ли эта кривая «факт»11.
Впоследствии Ю. Лотман в своем исследовании «Ритм и метр» выступит апологетом ритмической системы А. Белого, также отвергая классический канон и утверждая превос-
6 там же. С. 131.
7 Там же. С. 136.
8 Стихи и смысл «Медного всадника» (обсуждение книги Андрея Белого «Ритм как диалектика» в Государственной академии художественных наук) // Подготовка текста, вступительная заметка и примечания М.В. Акимовой и С.Е. Ляпина. - [Электронный ресурс] URL: http://www.rvb.ru (дата обращения 27.10.2016).
9 Там же.
10 Там же.
11 Там же.
ходство семиотической системы, выходящей за рамки буквальной трактовки слов и понятий, считая, что «поэзия предстает не как нечто единое, а как парадигматический набор возможных размеров»1, при этом исследователь выделяет двойственность функций ритмических фигур, «которые своей игрой снимали однозначность ритмических интонаций, увеличивая непредсказуемость поэтического текста»2.
Известно, что В. Набоков заинтересовался теорией А. Белого, увидев в ней созвучное своему творческому направлению видение искусства как иррационального процесса, противостоящего законам детерминированного, а значит, предсказуемого искусства. По замечанию Б. Бойда, «с этой точки зрения метод А. Белого был близок В. Набокову, который видел в нем возможность включить в собственное произведение некий узор, действующий на подсознание»3. Как А. Белого интересовал в искусстве процесс распада логических связей, так и В. Набоков шел по пути создания
4
«иррациональных и изумительных норм» в искусстве, устраняющих догматизм в поэзии в пользу творческих ассоциаций, «звуковых и смысловых перекличек, пронизывающих "Петербург"»5. Все это, по мнению Б. Бойда, «предвосхищает и набоковскую звукопись и тайнопись» приемов, составляющих игровой аспект его произведений .
В своих творческих экспериментах Федор использует оригинальные формы словесного выражения, не слишком соотнося их со смыслом и ритмической гармонией, сближаясь с авангардистской теорией стиха Малларме, считавшего, что поэзия строится как система символов-аналогий, утаивающих прямой смысл слова, и стремится как можно больше символизировать язык для выражения невыразимого, «сверхчувственного», чтобы текст воспринимался как трансцендентальный и «работал в сфере означающего»7. Федор и сам по-
1 Лотман Ю. Ритм и метр // Лотман Ю. О поэтах и и поэзии: Анализ поэт. текста / Ю.М. Лотман; М.Л. Гас-паров. - СПб.: Искусство - СПб., 1996. - С. 66.
2 Там же.
3 Бойд Б. Владимир Набоков. Русские годы. Биография / Б. Бойд. - СПб.: Симпозиум, 2010. - С. 182.
4 Набоков В. Искусство литературы и здравый вый смысл / В. Набоков. Лекции по зарубежной литературе - М., 1998. - С. 467.
5 Бойд Б. Владимир Набоков. Русские годы. Биография / Б. Бойд. - СПб.: Симпозиум, 2010. - С. 183.
6 Там же.
7 Барт Р. От произведения к тексту / Избранные
работы: Семиотика: Поэтика / пер. с фр. Г.К.Косикова //
Р. Барт - М.: ИГ Прогресс, 1989. - С. 415.
нимает «вредоносность» подобной конструкции по отношению к гармонии классики, говоря, что «при изображении ритмической структуры этого чудовища получалось нечто вроде той шаткой башни из кофейниц, корзин, подносов, ваз, которую балансирует на палке кло-ун...»8, но разрушение поэтического канона несло, как в игре, освобождение от нормативности, деиерархизацию на всех уровнях поэтики, несмотря на возможную конфликтность художественных элементов, поэтому желание прослыть новомодным поэтом было сильнее, и хотя его «язык спотыкался, но честь была спа-сена»9. Достижения новой внерациональной поэтической системы соответствуют собственному индивидуальному ритму Федора, позволяя ему расширить творческие возможности языка, устранить ограничения в выборе художественных средств, стереть грань между поэзией и прозой, усилив деавтоматизацию восприятия художественного произведения и сформулировать самобытную стратегию творческого развития, в чем признается начинающий поэт: «Не сомневаюсь, что даже тогда, в пору той уродливой и вредоносной школы (которой вряд ли бы я прельстился вообще, будь я поэтом чистой воды, не попадающим никогда соблазну гармонической прозы), я все-таки знал вдохновение»10.
Используя поэтические приемы ритмики в прозе, В. Набоков «вычленяет кривую» творческой системы Федора как образец оригинальности, писатель, по словам исследователя О. Федотова, «продолжает свою игру на стихо-прозаических структурных оппозициях, извлекая из нее трудноуловимые художественные эффекты»11. Подобно романтическим героям, Федор испытывает противоречие между «божественным волнением и человеческим миром, все гасло на гибельном словесном сквозня-ке»12, превращая творчество в мнимость, фикцию до тех пор, пока не произошла перемена «в отношении к стихотворчеству» и мучительный переход к прозе - «как было мучительно трудно все это сломать, рассыпать, забыть!»13.
8 Набоков В. Дар / В. Набоков. Собр. соч. в 4 т. т. Т. 3. М., 1990. - С. 136.
9 Там же.
10 Там же. С. 137.
11 Федотов О. И Моцарт, и Сальери. Мета-стихопоэтика романа Владимира Набокова «Дар» / О. Федотов. Нева, 2013, №8. - [Электронный ресурс] URL: http://magazines.russ.ru (дата обращения 27.10.2016).
12 Набоков В. Дар / В. Набоков. Собр. соч. в 4 т. Т. 3. М., 1990. - С. 137.
13 Там же. С. 138.
Процесс создания произведения у Федора сопровождается и физическими страданиями, которые приводят в движение вдохновение, соотносимое с жизненным инстинктом, животной мимикрией, сублимированной в творческий акт, для него понятия жить и творить сливаются в тождестве сознательного и бессознательного: «Волнение, которое меня охватывало, быстро окидывало ледяным плащом, сжимало мне суставы и дергало за пальцы, лунатическое блуждание мысли, неизвестно как находившей среди тысячи дверей дверь в шумный по-ночному сад, вздувание и сокращение души, то достигавшей размеров звездного неба, то уменьшавшееся до капельки ртути, какое-то раскрывание каких-то внутренних объятий, классический трепет, бормотание, слезы,- все это было настоящее»1.
Творческий мир Федора основан на внутреннем солипсизме и нарциссизме, в утверждении себя как исключительного, ни на кого не похожего художника, он ищет не обобщенные типажи и банальные слова, тиражируемые классической литературой (онегинский, печоринский, обломовский, байронов-ский), а недостижимых прежде высот собственного «Я»: «Я домогаюсь далей, я ищу за рогатками (слов, чувств, мира) бесконечность, где сходится все, все»2. Как считал В. Набоков, ков, замысел художественного произведения рождается на уровне подсознания и «именуется вдохновением», «затем наступает минута, когда мне сообщают изнутри, что постройка полностью завершена», - говорил писатель в одном из интервью3. Также и его зеркальный герой-двойник Федор будет не сочинять, а «вспоминать» свои романы, уже существующие в его сознании: «Это странно, я как будто помню свои будущие вещи, хотя даже не знаю, о чем будут они. Вспомню окончательно и напишу»4. Внутреннее нарциссическое alter ego ego Федора соответствует его внешнему «Я», не вступая с ним в конфликт: «Вот так бы по старинке начать когда-нибудь толстую штуку, -подумалось мельком с беспечной иронией -совершенно, впрочем, излишней, потому что кто-то внутри него, за него, помимо него, все это уже принял, записал и припрятал»5.
Известие о пусть и мнимой, но хвалебной
1 Там же. С. 137.
2 Там же. С. 296.
3 Набоков В. Интервью / В. Набоков. Собр. соч. американского периода. В 5 т. Т. 3. СПб.: Симпозиум, 1997. - С. 574.
4 Набоков В. Дар / В. Набоков. Собр. соч. в 4 т. т. Т. 3. М., 1990. - С. 174.
5 Там же. С. 6.
рецензии на его первый сборник стихов и пробуждает в Федоре надежду на признание и предчувствие славы, под вдохновением которой он пишет первое свое стихотворение в изгнании: «Признан! Благодарю тебя, отчизна, за чистый и какой-то дар. Ты как безумие...»6. Этим стихотворением Федор предопределяет свой новый путь в искусстве, отступая, как верно заметил Н. Анастасьев, от национальной «идеи служения, нравственного возвышения личности, моральной педагогики и, главное, сострадания униженным и оскорбленным»7. «Национальному духу» русской литературы Федор противопоставляет актуальный для неклассической эстетики принцип текста-удовольствия как «счастливого Вавилона», вовлекающего автора и читателя в игру-пародию со словом, когда «субъект обретает возможность наслаждаться самим фактом сосуществования различных языков»8, разрушая основы логоцентризма и размывая границы серьезного/игрового в творческом процессе, позволяя молодому поэту доводить «пародию до такой натуральности, что она, в сущности, становится настоящей серьезной мыслью» .
Как замечает своей работе «Три заметки о романе Набокова «Дар» А. Долинин, «Федор у Набокова аналогичным образом решает те же самые поэтические проблемы, что и Пушкин за сто лет до него, и тем самым между творческими личностями обоих поэтов устанавливаются отношения определенного параллелиз-ма»10, но вряд ли подобное суждение верно, так как творческие линии столь разных поэтов не сходятся, Федор опровергает «все прежние словесные формы - и прежние, и теперешние, особенно русские»11. В поисках верных для себя рифм Федор играет в «словесный гольф»12
6 Там же. С. 28.
7 Анастасьев Н. Одинокий король / Н. Анастасьев. - М.: ЗАО Изд-во Центрполиграф, 2002.
8 Барт Р. Удовольствие от текста / Избранные работы: Семиотика: Поэтика / пер. с фр. Г.К. Коси-кова // Барт Р. - М.: ИГ Прогресс, 1989. - С. 462 -519. - С. 462.
9 Набоков В. Дар / В. Набоков. Собр. соч. в 4 т. т. Т. 3. М., 1990. - С. 305.
10 Долинин А. Три заметки о романе Владимира Набокова «Дар» / А. Долинин // В.В. Набоков: PRO ET CONTRA. - СПб.: Русский Христианский гуманитарный институт, 1997. 960 с. - C. 696.
11 Пильский П. Рец.: Современные записки, книга 63 // Классик без ретуши. Литературный мир о творчестве Владимира Набокова. Критические отзывы, эссе, пародии / Под общей редакцией Н.Г. Мельникова. - М.: Новое литературное обозрение, 2000. -С. 151.
12 Барабтарло Г.А. Сочинение Набокова / Г. Бара-
на английский манер, создавая лишь мульти-лингвистические каламбуры, а не стихи: «Счастливый? Бессонный? Крылатый? За чистый и крылатый дар. Икры. Латы.»1. Поскольку творческое сознание Федора находится в поисках собственной индивидуальности, он позволяет себе свободно совмещать множество голосов из разных литературных эпох, придавая подвижность и незавершенность литературной парадигме в целом, превращая творчество в интертекстуальную игру с традицией, пародируя своих предшественников и современников, не считая теперь нужным следовать сложившимся эстетическим ориентирам: «Это был разговор с тысячью собеседников, из которых лишь один настоящий», - говорит он2, будучи убежденным, что искусство не может двигаться по прямой линии, а язык поэзии -«язык поэзии - язык трудный, затрудненный, заторможенный»3.
А. Долинин отмечает пушкинско-лермонтовские реминисценции в стихотворении Федора, соединившие ХЦУ строфу из шестой главы «Евгения Онегина» и стихотворение Лермонтова «Благодарю», отразив в пародийной форме борьбу литературных партий в эмигрантской среде. Поэты «парижской ноты» под руководством Г. Адамовича, как говорит А. Долинин, «возводили свою духовную и художественную генеалогию к Лермонтову и утверждали его превосходство над Пушки-ным»4. В частности, Г. Адамович утверждал, что «для него Пушкин если и чудо, то «непонятно-скороспелое, подозрительное, вероятно с гнильцой в корнях»; он недостаточно глубок, недостаточно религиозен, недостаточно страстен; это, в отличие от Лермонтова, - художник без дальнейшего пути, не знавший «мировых бездн» и полностью исчерпавший себя»5. В Лермонтове Г. Адамовича привлекал бунтарский нигилизм и трагизм, а также, как ему казалось, христианский характер творчества: «. у Лермонтова есть ощущение и ожидание чуда, которого у Пушкина нет.., общее впечатление
бтарло СПб: Издательство Ивана Лимбаха, 2011. -С. 118.
1 Набоков В. Дар / В. Набоков. Собр. соч. в 4 т. Т. 3. М., 1990. - С. 28.
2 Там же. С. 51.
3 Шкловский В. Искусство как прием // В. Шкловский. О теории прозы. М.: Советский писатель, 1983. - С. 17.
4 Долинин А. Три заметки о романе Владимира Набокова «Дар» / А. Долинин // В.В. Набоков: PRO ET CONTRA. - СПб.: Русский Христианский гуманитарный институт, 1997. 960 с. - C. 700.
5 Там же. С. 701.
такое, будто в лермонтовской поэзии незримо присутствует вечность»6. Подтверждением своей приверженности традициям лермонтовской поэзии стало подражательное стихотворение Г. Адамовича «Благодарю тебя, отчизна.», написанное с иронией по отношению к современной эпохе в форме жалобы и с полным непониманием лермонтовского замысла.
Не сумев проникнуть в глубину поэзии Лермонтова, Г. Адамович и вторившие ему единомышленники, например, Б. Поплавский, увидели в русском поэте созвучие своему либерализму, богоборчеству и демоническому нигилизму, сделав его оружием борьбы против революционной России и поводом высказать накопившиеся обиды:
За все, за все спасибо. За войну,
За революцию и за изгнанье.
За равнодушно-светлую страну,
Где мы теперь влачим «существованье»7.
Именно эту сторону творчества Лермонтова «с большой кровной заинтересованностью», а не «с большим литературным пиететом или восхищением»8 Г. Адамович противопоставил Пушкину. Апологетом Пушкина выступил в это время оппонент Г. Адамовича и проповедник пропушкинского наследия В. Ходасевич, считавший, что бунт против Пушкина - «важнейший симптом культурного нигилизма и эстетической слепоты. новейшее бесовское наваждение»9. Для В. Ходасевича, как защитника русской классической традиции, Пушкин был образцом художественного мастерства, созидателем искусства в полноте эстетического приема и насыщенности содержания: «Творческий акт Пушкина лежит между "впечатлением" и художественным созданием. Сопоставляя то и другое, слышим его живое дыхание, видим ходы его мысли и чувства», -так охарактеризовал В. Ходасевич значение русского поэта в юбилейной статье, посвященной 125-летию со дня его рождения10. Отстаивая непреходящее значение творчества Пушкина для русской культуры, особенно в период гонений на классику и преобладания новатор-ск о - авангардистских тенденций, В. Ходасевич говорил: «Само же по себе творчество Пушки-
6 Там же. С. 702.
7 Там же. С. 705.
8 Там же. С. 702.
9 Там же.
10 Ходасевич В. Статьи о Пушкине / В. Ходасевич Собрание сочинений: В 4 т. Т. 2. Записная книжка. Статьи о русской поэзии. Литературная критика 1922-1939. -- М.: Согласие, 1996. - [Электронный ресурс] URL: http://hYperlib.libfl.ru (дата обращения 27.10.2016).
на, в том объеме, как мы его знаем, со всем дошедшим и не дошедшим до читателей при его жизни, являет зрелище непрерывного и плавного роста, развития»1.
Через своего героя Федора В. Набоков наряду с В. Ходасевичем включается в литературную полемику между «парижской нотой» и «пропушкинской» партией, воспользовавшись творческими противоречиями для литературного обыгрывания мотивов лирики Пушкина и Лермонтова, его герой объединяет мотивы русской поэзии как матрицу для собственной стихотворной пародии, солидаризируясь в этот момент с Г. Адамовичем, и вложив в нее, подобно эмигрантским писателям, чувство обиды и иронии к покинутой родине. В своих стихах Федор соединяет пушкинский мотив благодарности молодости, как это звучит у Пушкина: «... за все, за все твои дары... тобою среди тревог и в тишине, я насладился. и вполне»2 («Евгений Онегин», гл. VI) и лермонтовскую иронию «антиблагодарения» - «за все, чем я обманут в жизни был. Устрой лишь так, чтобы тебя отныне недолго я еще благодарил» (Лермонтов. «Благодарность»)3 и пародийно обыгрывает все это в своем стихотворном гибриде:
Благодарю тебя, отчизна,
За злую даль благодарю!
Тобою полн, тобой не признан,
И сам с собою говорю4.
Своим творчеством Федор подтверждает набоковские представления о несовместимости причинно-следственных законов с процессом творчества, показывая «пример того, как жизнь оказывается вынужденной подражать тому самому искусству, которое она отвергает»5. Вступая в конфликтные отношения с поэтической классикой и продвигая концепцию оригинальности и индивидуальности творчества, Федор противопоставляет своим художественным экспериментам слишком аутентичную направлениям серебряного века поэзию Яши, сына четы Чернышевских, к которому набо-
1 Там же.
2 Пушкин А. Евгений Онегин / А. Пушкин. Полное собрание сочинений. В 10 т. Т. 5. - М. - Л.: Академия наук СССР, 1949. - С. 138.
3 Лермонтов М. Благодарность / М. Лермонтов. Сочинения в 2 томах. Т. 1. - М.: Правда, 1988. -С. 197.
4 Набоков В. Дар / В. Набоков. Собр. соч. в 4 т. т. Т. 3. М., 1990. - С. 52.
5 Набоков В. Предисловие к английскому пе-
реводу романа «Дар» («The Gift») // В. Набоков: PRO
ET CONTRA. - СПб.: Русский Христианский гума-
нитарный институт, 1997.- С. 43.
ковский герой сразу чувствует антипатию, будучи не знаком с ним: «. о нет, мы с ним были мало схожи.»6. Их творческие позиции противоположны и представляют различные поэтические системы. Поэзия Яши - сгусток традиций «серебряного века», в ней собрались мотивы русских поэтов, вызывающих отторжение у Федора: «Он в стихах, полных модных банальностей, воспевал горчайшую любовь к России - есенинскую осень, голубизну блоков-ских болот, снежок на торцах акмеизма и тот невский гранит, на котором едва уж различим
7
след пушкинского локтя» .
Как считает Федор, поэзия Яши не доросла до подлинного творчества, так как в ней отсутствует индивидуальный стиль - это образец «обмана стиля», в ней «все выражено бледно, кое-как, со множеством неправильностей и ударений»8. Федор анализирует и развенчивает ет поэзию Яши как несовременную и бездарную, доказывающую несостоятельность русской поэтической традиции (Блок, Есенин, Ахматова, Гумилев, Северянин и др.), «архаизмы и прозаизмы» которой «являли свою ветхость и
9
нищету» , в то время как новаторские технологии призывают свободно манипулировать словом как знаком, разыгрывать его в бесконечной вариативности стилистических приемов. В трактовке противоречий между поэзией Федора и Яши Набоков в сниженно-пародийной форме обыгрывает пушкинскую линию романа «Евгений Онегин», как считает А.Долинин, сравнивая своих героев по принципу Онегина и Ленского, «Набоков определенно строил характер и жизненную историю своего неудачливого поэта-самоубийцы с оглядкой на Ленского как его «вековой прото-тип»10. Оба героя пишут дурные стихи, «полные модных банальностей», оба увлечены «Германией туманной» и немецкой философией (один Кантом, другой - Шпенглером)»11.
Значимо то, что и Федор такая же сконструированная В. Набоковым форма новомодного поэта, как и Яша, но с противоположным знаком, соответствуя образу марионетки-трикстера как пародийному двойнику автора, что в игровой идеологии соответствует подчи-
6 Набоков В. Дар / В. Набоков. Собр. соч. в 4 т. т. Т. 3. М., 1990. - С. 35.
7 Там же. С. 36.
8 Там же.
9 Там же.
10 Долинин А. Три заметки о романе Владимира Набокова «Дар» / А. Долинин // В.В. Набоков: PRO ET CONTRA. - СПб.: Русский Христианский гуманитарный институт, 1997. - C. 696.
11 Там же. С.697.
ненному положению Homo ludens. Эмигрантские стихи Федора - также пародия на симво-листско-акмеистическую поэзию А. Блока, К. Бальмонта, А. Белого, с ее особенными ритмическими построениями, противостоящими классическому канону, что позволяет говорить не о преемственности традиции, а ее отторжении в пользу индивидуальной, ни с чем не сопоставимой творческой эпистемой, направленной «на преодоление власти, воплощенной в механизмах языка»1. Федор ставит перед собой бой соответствующую его эстетическим устремлениям задачу устранить ненавистную ему реальность, состоящую из пошлой эмигрантской среды и «туземных» немцев, так как «именно ценой вымысла оплачивается преодоление ограниченности бытия»2, для чего ему необходимо состояться как художнику, утвердив ценность индивидуального творчества через обретение на уровне подсознания «Идеала - я» (Фрейд), «самости» (Юнг) как результата художественного самовыражения: «... он ощущал в себе холодок бодрой живительной гордости: это был предварительный проблеск его будущей славы»3 - таков нарциссический идеал Федора.
Но творческая экзистенция Федора остается невоплощенной, В. Набоков демонстрирует его новаторские устремления как прогрессивные, но не позволяет своему пародийному двойнику подняться выше его создателя и уподобиться Творцу, способному свободно создавать свои произведения, так как, согласно модернистскому субъективному принципу самоистолкования художника, который стремится к осуществлению собственной гениальности, все нити творческого общения должны сводиться автору, в этом случае, по замечанию М. Меда-рич, он «предстает перед читателем субъектом обнаженной литературной конструкции»4.
Творческие амбиции Федора остаются нереализованными, так как определяются рамками действительности и пасуют перед «договором с рассудком» в «театре земной привыч-ки»5, ограничиваясь чем-то «бесталанно-
компилятивным, кое-как сшитым из обрезков
6 1->
дневного житья и подогнанного под него» . В итоге художественный замысел не совпадает с реальным воплощением, на деле, как признается сам Федор он «лишь искатель словесных приключений», создатель «вторичной поэ-
7
зии» , сосредоточенный на игре в поэзии против смысла.
Таким образом, перерабатывая «голоса» разных поэтов и литературных традиций, Федор так и не приобретает своего, предпочтя собственному стилю и голосу эстетическую игру с ценностями разных литературных традиций, говоря, что хочет «все это держать как бы на самом краю пародии»8, тогда он сможет свободно комбинировать и переиначивать чужие идеи и образы, выдавая оригинальность и острословие за талант, к которому и сводился набоковский критерий писательского мастерства: «существует лишь одна категория (писателей) - оригинальность, или же талант»9, позволяющий Федору оставаться только в статусе Homo ludens, чтобы писать памфлеты, наподобие карикатурного жизнеописания Чернышевского. В подобной трактовке В. Набокова талант Федора отождествляется с даром фокусника-манипулятора, пародиста-пересмешника, умеющего загадочным образом складывать слова-пазлы, чтобы они создавали красивый узор, пели, как мифические сирены, уводя читателя в прекрасное, но безжизненное никуда. Истинная же литература как высокое искусство с его гуманистическим идеалами, комплексом идейности, жизненной содержательности, духовности, классической гармонии виделось писателю ушедшим в небытие миром, «фантомом», отмершие традиции которого не подлежат восстановлению и преемственности.
Липовецкий М.Н. Русский модернизм. Очерки исторической поэтики / М. Липовецкий. Екатеринбург: Уральский государственный педагогический университет,1997. - С. 17.
2 Там же. С. 62.
3 Набоков В. Дар / В. Набоков. Собр. соч. в 4 т. т. Т. 3. М., 1990. - С. 60.
4 Медарич М. Владимир Набоков и роман XX столетия // М. Медарич / В. В. Набоков: PRO ET CONTRA. - СПб.: Русский Христианский гуманитарный институт, 1997.
5 Набоков В. Дар / В. Набоков. Собр. соч. в 4 т.
т. Т. 3. М., 1990. - С. 320.
6 Там же.
7 Там же. С. 125.
8 Набоков В. Дар / В. Набоков. Собр. соч. в 4 т. т. Т. 3. М., 1990. - С. 180.
9 Набоков В. Интервью / В. Набоков. Собр. соч. американского периода. В 5 т. Т. 3. СПб.: Симпозиум, 1997. - С. 616.
Вестник Волжского университета имени В.Н. Татищева №4, том 2, 2016
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Анастасьев, Н. Одинокий король / Н. Анастасьев. - М.: Центрполиграф, 2002.
2. Барабтарло, Г.А. Сочинение Набокова / Г. Барабтарло. - СПб.: Издательство Ивана Лимбаха, 2011.
3. Барт, Р. От произведения к тексту / Избранные работы: Семиотика: Поэтика / пер. с фр. Г.К. Косикова // Р. Барт. - М.: ИГ Прогресс, 1989. - С. 413 - 423.
4. Барт, Р. Удовольствие от текста / Избранные работы: Семиотика: Поэтика / пер. с фр. Г.К.Косикова // Р. Барт. - М.: ИГ Прогресс, 1989. - С. 462 - 519.
5. Бойд, Б. Владимир Набоков. Русские годы. Биография / Б. Бойд. - СПб.: Симпозиум, 2010. -
696 с.
6. Галинская, И.Л. Владимир Набоков: современные прочтения: сб. науч. тр. / И. Галинская. РАН. ИНИОН. Центр гуманит. науч.-информ. исслед. Отд. культурологии; отв. ред. Л.В. Скворцов. -М., 2005.
7. Долинин, А. Три заметки о романе Владимира Набокова «Дар» / А. Долинин // В.В. Набоков: PRO ET CONTRA. - СПб.: Русский Христианский гуманитарный институт, 1997. - 960 с. - C. 693 - 736.
8. Лермонтов, М. Благодарность / М. Лермонтов. Сочинения: в 2 томах. Т.1. - М.: Правда,
1988.
9. Липовецкий, М.Н. Русский модернизм. Очерки исторической поэтики / М. Липовецкий. -Екатеринбург: Уральский государственный педагогический университет, 1997.
10. Лотман, Ю. Ритм и метр // Лотман Ю. О поэтах и поэзии: Анализ поэт. текста // Ю.М. Лот-ман; М.Л. Гаспаров. - СПб.: Искусство - СПб, 1996.
11. Медарич, М. Владимир Набоков и роман XX столетия // М. Медарич / В.В. Набоков: PRO ET CONTRA. - СПб.: Русский Христианский гуманитарный институт, 1997.
12. Набоков, В. Дар / В. Набоков. Собр. соч.: в 4 т. Т. 3. - М.: 1990.
13. Набоков, В. Интервью / В. Набоков. Собр. соч. американского периода: в 5 т. Т. 3. - СПб.: Симпозиум, 1997.
14. Набоков, В. Предисловие к английскому переводу романа «Дар» («The Gift») // В. Набоков: PRO ET CONTRA. - СПб.: Русский Христианский гуманитарный институт, 1997. - 960 с. - С. 43 - 45.
15. Набоков, В. Искусство литературы и здравый смысл / В. Набоков. Лекции по зарубежной литературе - М., 1998.
16. Пильский, П. Рец.: Современные записки, книга 63 // Классик без ретуши. Литературный мир о творчестве Владимира Набокова. Критические отзывы, эссе, пародии / под общей редакцией Н.Г. Мельникова. - М.: Новое литературное обозрение, 2000.
17. Пушкин, А. Евгений Онегин / А. Пушкин. Полное собрание сочинений: в 10 т. Т. 5. - М. -Л.: Академия наук СССР, 1949.
18. Стихи и смысл «Медного всадника» (обсуждение книги Андрея Белого «Ритм как диалектика» в Государственной академии художественных наук) // Подготовка текста, вступительная заметка и примечания М.В. Акимовой и С.Е. Ляпина [Электронный ресурс]. - URL: http://www.rvb.ru (дата обращения 27.10.2016).
19. Федотов, О. И Моцарт, и Сальери. Метастихопоэтика романа Владимира Набокова «Дар» / О. Федотов // Нева. - 2013. - №8 [Электронный ресурс]. - URL: http://magazines.russ.ru (дата обращения 27.10.2016).
20. Ходасевич, В. Статьи о Пушкине / В. Ходасевич Собрание сочинений: в 4 т. Т. 2. Записная книжка. Статьи о русской поэзии. Литературная критика 1922-1939. - М.: Согласие, 1996 [Электронный ресурс]. - URL: http://hyperlib.libfl.ru (дата обращения 27.10.2016).
21. Шкловский, В. Искусство как прием // В. Шкловский. О теории прозы. - М.: Советский писатель, 1983.
