CC BY
143
А.А. Вельская
ПОЭТОНИМ «ПАРАША» У А.С. ПУШКИНА И И.С. ТУРГЕНЕВА
В статье рассматривается функционирование поэтонима Параша в русской литературе. Появившись впервые в анакреонтической песне Державина «Параша», он приобретает в текстах Пушкина определённое аксиологическое значение и семантику. Впоследствии, функционируя в поэме Тургенева «Параша», поэтоним вносит дополнительный содержательный пласт в текст и одновременно трансформируется в нём, приобретая новое семантическое содержание.
Ключевые слова: Параша (Прасковья), поэтоним, этимологическое значение, семантика, матримониальный сюжет, ассоциативный подтекст.
Первое печатное произведение И.С. Тургенев называет по имени главной героини -«Параша» (1843). Исследователи неоднократно отмечали, что тургеневский «рассказ в стихах» генетически восходит к поэмам А.С. Пушкина (Л.М. Долотова, К.К. Истомин, Г.Б. Курляндская, Б.В. Томашевский, Н.В. Фридман и др.). Действительно, «Параша» близка к пушкинским поэмам прежде всего по форме: она написана излюбленным поэтом пятистопным ямбом, сходна с ними по интонациям, языку, ироническому тону. Вслед за В.Г. Белинским, заметившим, что тургеневская героиня напоминает Татьяну Ларину, учёные отмечают «перекличку» образов тургеневской Параши (и Виктора) с пушкинской Татьяной (и Евгением). «Параша и Виктор - Татьяна и Онегин нового исторического времени эпохи 1840-х годов», - пишет Г.Б. Кур -ляндская (17). В свою очередь, Н.В. Фридман считает, что «основные идеи поэм Тургенева», в том числе «Параши», являются «развитием мыслей Пушкина о пошлости бытия», связанные у поэта исключительно с «обыкновенным уделом» Ленского (9, 234). Вне сомнения, встречающиеся в тексте Тургенева имя пушкинской Татьяны и имя самого автора «Евгения Онегина» отсылают к «чужому» тексту: «На скамью потом / Она садилась... помните Татьяну?», или «Она ... Пушкина любила» (7, 76; 78). Хотя автор заявляет, что не станет сравнивать свою Парашу с Татьяной, но в тексте проводит параллели между ними. Текстуальные аналогии, убеждающие в соответствии этих двух женских образов, подробно рассмотрены Н.А. Захарченко в статье «“Параша” И.С. Тургенева как реалистическая поэма». Оспаривать текстуальную перекличку образов Параши и Татьяны Лариной бессмысленно - она очевидна. Между тем героини не тождественны друг другу. Н.А. Захарченко, в частности, справедливо замечает, что персонажи тургеневского «рассказа в стихах» - это «нечто новое» по сравнению с пушкинскими героями. Правда, их «новизну» исследователь объясняет только тем, что тургеневские персонажи помещены «в контекст другой, отличной от пушкинской, эпохи», и добавляет, что Тургенев, продолжая традицию предшественника, «иронизирует над пушкинскими персонажами и подчеркивает самостоятельность созданных им образов» (2, 56-64).
Наша цель - сопоставить использование Пушкиным и Тургеневым имени Параша, которое способствует объединению текстов писателей в рамках общего культурного пространства, позволяет выявить диалогические связи писателей, а также проследить изменения поэтонима, его расширение в тургеневском тексте за счёт истори-_________ ческого контекста и авторского замысла.
© А. А. Бельская
УЧЕНЫЕ ЗАПИСКИ
Пушкин использует личное имя Параша в поэмах «Домик в Коломне», «Граф Нулин», «Медный Всадник»; в полной форме - Прасковья - в романе «Евгений Онегин» и в повести «Метель». Думается, Тургенев, назвав героиню «рассказа в стихах» Парашей, «намекает» на тексты великого предшественника:
Ее Прасковьей звали; имя это
Не хорошо... но я - я назову
Ее Парашей... (7, 80).
Любопытен отзыв матери Тургенева об имени героини и поэме в целом: «Я не люблю имя Парани. Но! - твоя первая дочь будет Парашей, и я желаю ей во всем, и даже с пороками, походить на свою сестру. Нет! Нет! Параша наша не без достоинств. Я ее охотно усыновляю» (5). Тургенев, конечно, не случайно нарекает героиню столь непопулярным в дворянской среде именем (если в XVIII веке оно по частоте использования занимало третье место в России, то в XIX веке было распространено только в низших слоях общества). Возможно, выбор имени обусловлен ритмико-фонетическими соображениями автора. Но, скорее, избрав для главной героини своего первого печатного произведения имя Параша (кстати, оно встречается также в тургеневском стихотворении «Федя»), молодой писатель отсылает читателей к тем пушкинским текстам, в которых оно несёт в себе особую информацию (содержание) и приобретает определённое аксиологическое значение и семантику. Можно обнаружить текстуальные параллели образов тезоименных героинь писателей. Параша из «Домика в Коломне» имеет вкус «образованный»: «Она / Читала сочиненья Эммина...». У Тургенева Параша «читала жадно ... и рано / Марлинского и Пушкина любила» (7, 78). Поскольку героини принадлежат к различным эпохам, то, разумеется, круг чтения у них разный. Кроме того, и у Пушкина, и у Тургенева героини в ожидании любви глядят на луну и находятся у окна: «Глядела долго девушка в окно»; «А дочка на луну все смотрит»; «Параша села молча у окна»; «. у окошка / Она сидит <...> Луна глядит в окно». Впрочем, как иронично замечает Пушкин, «без этого ни одного романа / Не обойдется; так заведено!» (6, 227). Вряд ли можно настаивать на «полном соответствии» женских персонажей писателей, опираясь только на отдельные черты их сход-
ства и даже на их совокупность. Между тем ал-люзивное имя вызывает ряд ассоциаций у читателя, больше того - задаёт «формулу» восприятия текста и становится своего рода кодом его интерпретации. Очевидно, что Тургенев переносит на свою героиню ряд признаков пушкинских Параш. Внимательное чтение убеждает, что, во-первых, Тургенев сохраняет пушкинский иронически/трагический характер любовной истории, во-вторых, тургеневская героиня по психологическому складу личности существенно отличается от Татьяны Лариной, особенно после её замужества (научившаяся «властвовать собой», Татьяна не изменяет духовной сущности своей личности, нравственным основам), и ближе стоит к пушкинским «изменчивым» Парашам/Прасковьям.
Как известно, начиная с древних времён, личные имена формируются в соответствии с этимологическим значением корня, который лежит в их основе. Так, имя Параскева, русская форма - Прасковья (Параша), происходит от греческого слова Параокги и означает «канун праздника». Поскольку до введения праздничного дня воскресенья христиане, как и евреи, праздновали «субботу», а кануном её была пятница, то слово «параскевэ», имевшее общее значение «ожидание, приготовление», стало по-гречески значить «пятый день недели». В Древней Руси святая Параскева так и именовалась «Параскева-Пятница». Вплоть до XIX века русские женщины соблюдали пятницу и самым счастливым днём для девочки, наречённой Прасковьей, считали пятницу. Симптоматично, что А.А. Фаустов, исходя из этимологии имени героини пушкинского «Домика в Коломне», раскрывает пятничный смысл поэмы. По мнению учёного, у Пушкина актуальным для «сюжета Параши» (помимо «кашного» мотива, идущего от анакреонтической песни Г.Р. Державина «Параша») является интертекст, соединяющий праздничную тематику, водное (эротическое) начало, мотив зрения (слепота, недальновидность - особое понимание судьбы) и иронически/трагический характер неосуществляющейся любовной истории (8). Э.Л. Безносов соглашается, что Пушкин использует имя Параша (Прасковья) только в определённых, конкретных ситуациях, когда героиня связана с «матримониальным» сюжетом или становится объектом мужских домогательств («Граф Нулин») (1 ).
Заметим, что связь имени Параша (Прасковья) и матримониального сюжета не случайна. Известно, что христианская Параскева принадлежит к
тем немногих святым, которая соотносится с образом Мокоши - единственным женским божеством древнерусского пантеона. Недаром русские крестьянки называли Параскеву «бабьей святой» и считали её своей заступницей и покровительницей. По народным представлениям, Параскева воплощает «женское» начало и участвует в семейной жизни и деторождении. Показательно, что в творчестве Пушкина с героинями по имени Параша (Прасковья) нередко связан матримониальный сюжет. Правда, если у героинь с полным именем Прасковья (Прасковья Ларина из «Евгения Онегина», Прасковья Петровна из «Метели») эта связь прямая, то у героинь, при названии которых использован дериват Параша, - опосредованная. В «Графе Нулине» героиня по имени Параша, например, - лицо вставочное, и её образ лишь отчасти соотносится с брачным моментом: Параша является «наперсницей . затей» своей ветреной замужней хозяйки (6, 1 65). В свою очередь, Параша из «Домика в Коломне» в своём «блаженстве» противопоставлена замужней хозяйке, которая «страдала, хоть была прекрасна / И молода, хоть жизнь ее текла / В роскошной неге; хоть была подвластна / Фортуна ей; хоть мода ей несла / Свой фимиам, - она была несчастна» (6, 229). В «Медном всаднике» Евгений мечтает о семейном счастье с Парашей («Но что ж, я молод и здоров. / Тру -диться день и ночь готов; / Уж кое-как себе устрою / Приют смиренный и простой / И в нем Парашу успокою <.> Параше препоручу семейство наше / И воспитание ребят. / И станем жить, и так до гроба / Рука с рукой пойдем мы оба, / И внуки нас похоронят»), но семейная идиллия героев не показана. Пожалуй, только Прасковья Ларина («Евгений Онегин»), которую выдают замуж «не спросясь», без любви («рвалась и плакала сначала»), изображена женой, матерью, образцовой хозяйкой. При этом судьба Прасковьи Лариной у Пушкина - пример постепенного угасания душевных порывов, внутреннего омертвления, «обыкновенного удела». Авторская негативная оценка героини, однако, смягчена, поскольку семейство Лариных хранит в «мирной жизни» «привычки милой старины». Почтенной матерью семейства изображена и добрая ненарадовская помещица Прасковья Петровна, мать главной героини повести «Метели», в центре которой - «матримониальный» сюжет. Анализ показывает, что полному имени Прасковья у Пушкина присуща семантика
семьи, привычки; обычного удела; деривату Параша - кануна (праздника, любви, семейного счастья) и неосуществления (любви, счастья, семейной жизни).
У Тургенева в «Параше» текстообразующей аллюзией является именно брачный момент: матримониальные намерения главных героев, матримониальные хлопоты родителей, матримониальное счастье Параши и Виктора. Хотя в тургеневском тексте отсутствует пятничный смысл, в нём сохраняется семантика кануна (основное действие в «Параше» происходит накануне свадьбы), а также присутствует пушкинский интертекст неосуществившейся любви и семьи как «обыкновенного удела». При этом Тургенев вносит в сюжет главной героини «кануна» свадьбы и семьи как «обыкновенного удела» новые, отличные от предшественника образы и мотивы.
Особую роль в «Параше» играют два амбивалентных образа - «цветка» и «беса». Заметим, что цветы в дальнейшем будут неизменно присутствовать в художественном мире Тургенева, в том числе в романах писателя, и прежде всего в сюжете главных героинь. Симптоматично, что в «Параше» цветок является не только деталью костюма «барышни уездной», которая «предстаёт» перед женихом в «простом платье <...> за поясом цветок», но и становится образом-символом всей усадебной России. Парашу, подобно другим «усадебным девам», автор сравнивает с полевым цветком: «Как полевой цветок, они всегда / Так милы.» (7, 88). Что касается образа беса, то В.И. Кулешов отказывает признавать его значимость в поэме. Исходя из трактовки данного образа как образа искусителя, учёный считает, что ему некого вводит в соблазн: в истории тургеневских героев «все благопристойно и мизерно: обыкновенный сговор» (3, 238). Думается, идея «Параши» сложнее и не сводится только к «сговору» героев. Показательно, что бес, впервые появляющийся в момент их решительного свидания, и выступает не столько образом искушения (ср. у Пушкина в «Графе Нулине»: «... бес не дремлет / И дразнит грешною мечтой / В нем чувства»), сколько образом-символом светского общества, внешне блестящего, благородного, но внутренне порочного, падающего «в прах с смеющимся лицом / Пред золотым тельцом» (7, 87). Персонификацией этого общества является Виктор Алексеевич, избранник Параши.
УЧЕНЫЕ ЗАПИСКИ
Анализ показывает, что ключевая оппозиция тургеневской поэмы: цветок (полевой)/бес -выступает одновременно как оппозиция женское/ мужское и как оппозиция деревня/свет (уездная Россия/светская среда). Отсюда «простонародное» имя «Руси дочери» - Параша - и её отождествление с полевым цветком, с одной стороны, и обобщенно-символический смысл образа беса, который в контексте поэмы приобретает национальный масштаб - «российский бес», - с другой: «... я вижу беса. / <.> он смотрит не на них - / Россия вся раскинулась, как поле, / Пред его глазами в этот миг. / <.> Сверкают злобно яркие зарницы; / И страшная улыбка проползла / Медлительно вдоль губ владыки зла.» (7, 98-99). Через историю любви героев автор раскрывает ситуацию, сложившуюся в российском обществе в 1840-е годы. Но за конкретно-историческими противоречиями современной России Тургенев подразумевает нечто большее. Симптоматично, что, несмотря на брак героев («степнячки» и «аристократа») гармонического (космического) примирения противоположных начал (женское/мужское, уездная Россия/свет) не происходит. Недаром во время свидания героев, когда, кажется, «сбылось все. и оба влюблены.», на заборе появляется бес, который «оперся - и смотрит; за четою / Насмешливо следит угрюмый взор» (7, 98). Ощутима ирония автора. Во-первых, герои «влюблены» по-разному: Параша любит страстно; Виктор Алексеевич, «человек прекрасный», любит «как умеет» («В нем сызмала горели страсти скупо»). Для понимания личности героя большое значение имеет эпиграф из стихотворения М.Ю. Лермонтова «Дума»: «И ненавидим мы, и любим мы случайно». Эпиграф не только содержит концепту аль-ную информацию, но и актуализирует доминанты личности героя. Во-вторых, Виктор Алексеевич, хотя и «увлечён» Парашей, женится на ней не по любви («по любви жениться - даже глупо»), а по расчёту. «Усадебная дева» становится для переставшего «любить давно» чиновника-аристокра-та объектом извлечения финансовой выгоды: Сперва он тешился над ней; потом Привык к ним ездить; наконец - женился; Увидев дочь под свадебным венцом,
Старик отец умильно прослезился -И молодым построил славный дом, Обширный - по-старинному удобно Расположенный... (7, 99).
В свою очередь, у Параши, несмотря на то, что она открыта любви, нет ни ощущения родства души с возлюбленным (в отличие от Татьяны Лариной), ни осмысления собственной судьбы. Недаром после замужества Параши во всей полноте проступает горестный смысл «бесовской» и цветочной аллегории: «Как полевой цветок, они всегда / Так милы, но, как он, свой легкий запах / Они теряют вдруг, и, боже мой, / Как не завянуть им в неловких лапах / Чиновника, довольного собой?» (7, 88). Параша не просто оказывается в «лапах» Виктора Алексеевича, он одерживает победу (симптоматично, что имя Виктор происходит от латинского слова victor и означает «победитель») над её душой, «задумчивой и страстной» («, и понял он, / Что буден он владеть ее душою,»). Отсюда «хохот сатаны» (7, 98). Неудивительно, что история тургеневской героини, несмотря на «законный, мирный брак», - это история иронически/трагически не осуществившейся любви. Матримониальный сюжет завершается у Тургенева по-пушкински: Парашу ожидает «обыкновенный удел» - семейная жизнь без любви (заметим, с данной темой в романе «Евгений Онегин» связан не только возможный сюжет Ленского, но и сюжет матери Татьяны - Прасковьи Лариной). Прасковья Николаевна не только не узнаёт всей полноты любви. «Жизнь семейным кругом» убивает в ней «страстные мгновенья», «благородные стремленья», «вдохновенье»: «Ее никто не назовет счастливой / Вполне, она вздыхает по часам / И в памяти хранит как совершенство / Невинности нелепое блаженство!» (7, 100). Автору «жаль» героиню.
Заметим, что у Пушкина в сюжете Параш тоже присутствует мотив погубленной человеческой судьбы. Его можно обнаружить и в «Евгении Онегине», и в «Медном всаднике». В поэме данный мотив связан с судьбой Евгения и Параши, в жизнь которых вторгаются иррациональные силы природы. Что касается тургеневского «рассказа в стихах», то имя-аллюзия способствует развитию общей темы. Вместе с тем сюжет Параши у писателя существенно трансформируется, в нём появляются новые смыслы: трагической мимолётности счастья, непонимания человеком при достижении своей цели власти рока («, если б рок / Ее повел другой - другой дорогой, / Но рок, так всеми принято, жесток; / А потому и поступает строго»), трагичности бытия. Именно оппозиция цве-
ток/бес выводит на центральную оппозицию всего тургеневского творчества: мимолетность/трагизм, причём именно мимолётность выступает у Тургенева признаком трагичности мира. Цветок в поэме - это не только символ обаяния, трогательности, беззащитности российских «дев» и шире -России в эпоху складывающихся буржуазных отношений, но и мимолётности человеческого счастья вообще. В свою очередь, образ беса невольно обращает к лермонтовско-гоголевской теме мирового зла, которая приобретёт индивидуальное -тургеневское - звучание - трагичности мира и трагической участи человека в нём. Соответственно главной в «Параше» наряду с изображением бездуховности современной эпохи, пошлости дворянско-светской среды, жертвой которых становится Параша, является мысль о мимолётности счастья и трагичности бытия. Индивидуальность Тургенева сказывается в том, что мимолётность как трагический удел человека вскрывает несовершенство мира и трагизм бытия.
Вне сомнения, тургеневская Параша - это оригинальная «вариация» не только пушкинской Татьяны, но и пушкинских Параш. Образы тезоименных героинь: пушкинских мещанок («Домик в Ко -ломне», «Медный всадник») и тургеневской «барышни уездной» - существенно отличаются друг от друга. Между тем поэтоним Параша вызывает целый ассоциативный ряд признаков, связанных с общностью внешности, поведения, личностных качеств героинь. Все они относятся к одному психотипу: живут «сердцем», принадлежат «естественному» миру, мечтают о любви, жаждут семейного счастья, но при этом не обладают ни целостностью, ни высоким духовным потенциалом личности (что соответствует двойственной сущности их покровительницы). Известно, что в славянских представлениях о Параскеве-Пятнице сохраняется память о языческой Мокоше, причём не только как о покровительнице женщин, но и как о злобной богине. Недаром Параскева нередко воспринимается существом своенравным, меняющим свои настроения, свои действия (о женщине с таким нравом говорят: «У неё семь пятниц на неделе»). Показательно, что большинство пушкинских Параш, а также тургеневская Параша - натуры если не своенравные, то противоречивые. Так, Параша из «Графа Нулина» «порою с барином шалит <.> и лжет пред барыней отважно» (6, 165). Образ «простой и доброй» Параши из
«Домика в Коломне» сопровождает образ змеи, который ассоциируется с соблазном: «Коса змиею на гребне роговой, / Из-за ушей змиею кудри русы» (6, 229). Прасковья Ларина предстаёт не только примерной женой и хозяйкой («езжала по работам», «вела расходы», «солила на зиму грибы»), но и помещицей-крепостницей («брила лбы», «служанок била, осердясь»). Антиномичность натуры тургеневской героини иная. Автор сравнивает Парашу «и с бархатом, и с сталью», взгляд которой и «мягок», и «могуч»: «То был он ясен, как весенний луч, / То холодом проникнут горделивым» (7, 77). Тургеневская Параша не только добра, задумчива, молчалива (как пушкинская Татьяна), но и «насмешлива, горда», «подчас бывает зла / И жалиться умела, как пчела» (7, 77). Однако двойственность героини состоит для автора не в этом. Напротив, он «глядит» на Парашу как на «любимую звезду» именно потому, что в ней до замужества сочетаются мягкость, нежность и сила, смелость. Разочарование автора связано с тем, что, выйдя замуж за Виктора Алексеевича, Параша изменяет себе. Её душою полностью «владеет» самодовольный муж. Хотя Прасковья Николаевна «в памяти хранит как совершенство / Невинности нелепое блаженство!», однако жизнь её катится «Как ручеек извилистый, но плавный» (7, 100). Автор, который «предрекал» Параше «года / Святого, благородного страданья!», понимает, что обманывается в ней и начинает сомневаться «в истине своих желаний» (7, 100). Между тем драматический исход жизни героини обусловлен не столько нравственным несовершенством её личности или пошлостью окружающей среды, сколько самим устройством мира («рок. жесток»).
Итак, при создании образа главной героини «рассказа в стихах» Тургенев не стремится к её максимальному сходству ни с пушкинской Татьяной, ни с пушкинскими Парашами. В то же время имя-аллюзия (Параша) точно так же, как имя-символ (Татьяна), вызывает в сознании читателя целый ряд ассоциаций. При очевидной нетождественно-сти характеров пушкинских и тургеневской носительниц единого имени, поэтоним Параша вносит в тургеневский текст дополнительный содержательный пласт, углубляет, обогащает его смысл, усиливает чисто художественное впечатление только посредством ассоциативного подтекста. Точно так же, как у Пушкина, у Тургенева за по-этонимом Параша закрепляется матримониаль-
УЧЕНЫЕ ЗАПИСКИ
ный сюжет и инвариантный набор черт и признаков : кануна, неосуществления (надежд, любви), непостоянства (смена настроений, действий, поступков). При этом у молодого писателя наблюдается видоизменение сюжета Параши (Прасковьи): в тургеневском тексте появляются такие важные мотивы, темы, образы, как образы-символы полевого цветка и беса, темы нереализованных возможностей человека и торжества житейской пошлости, мотивы безотрадной тоски
и погубленной человеческой судьбы, мимолётности счастья и трагичности (зла) мира. Сами худо -жественные задачи, которые ставит Тургенев в поэме, индивидуальны и ориентированы на новаторство. Заметим, что впоследствии А.Н. Островский в пьесе «Горячее сердце» (1869) наполнит поэтоним Параша новым содержанием: героине, носительнице имени Параша, горячее сердце позволит сохранить нравственные силы и преодолеть власть домостроевской тирании.
Библиографический список
1. Безносов Э. Из комментариев к «Евгению Онегину» // Литература. № 25-26 (496/497). - 2003. - М., 2003.
2. Захарченко Н.А. «Параша» И.С. Тургенева как реалистическая поэма // Вестник СамГУ. № 3(9). - Самара, 1998.
3. Кулешов В.И. Натуральная школа в русской литературе. - М., 1965.
4. Курляндская Г.Б. И.С. Тургенев и русская литература. - М., 1980.
5. Письма В.П. Тургеневой // Отдел рукописей Российской Национальной библиотеки. СПб., ф. 795 (И.С.Тургене-ва), ед. 98 «к», л. 315.
6. Пушкин А.С. Поэмы. Сказки // Пушкин А.С. Собр. соч.: В 10 тт. Т. 3. - М., 1975.
7. Тургенев И.С. Параша // Тургенев И.С. Полн. собр. соч.: В 28-ми тт. Т.1. - М.; Л., 1960.
8. Фаустов А.А. Явление св. Параскевы Пятницы в пушкинских текстах // Девятые Лотмановские чтения: Семиотика и типология устных традиций. Тезисы. - М., 2001. Электронная публикация: http://www.ruthenia.ru/ Ао1к1оге/ faustov1.htm
9. Фридман Н.В. Поэмы Тургенева и пушкинская традиция // Изв. АН СССР. Серия литературы и языка. Вып. 3 (май - июнь). Т. XXVIII. - М.,1969.
A.A. BELSKAYA
POETONYM «PARASHA» IN A.S. PUSHKIN AND I.S. TURGENEV’S WORKS
Article is devoted to the study of the functioning of the poetonym Parasha in Russian literature. Firstly emerged in anacreontic ode “Parasha” by Derzhavin, it gets certain axiological meaning and semantics in Pushkin’s texts. Later on, functioning in Turgenev’s poem “Parasha”, poetonym brings in additional informatory layer to the text and all at once transforms in it, acquiring new semantic contents.
Key words: Parasha (Praskovia), poetonym, etymological meaning, semantics, matrimonial plot, associative subtext.
