CC BY
56
УДК: 821.161.1
ББК: 83.3(2)
Сазонова А. С.
ПОЭТИКА СИБИРСКОГО ТЕКСТА В РОМАНЕ А. ИВАНОВА «ТОБОЛ»
Sazonova A.S.
POETICS OF THE SIBERIAN TEXT IN THE NOVEL BY A. IVANOV "TOBOL"
Ключевые слова: сибирский текст, локальный текст, геопоэтика, образ, пространство, ландшафт, мотив, миф.
Keywords: siberian text, local text, geopoetics, image, space, landscape, motif, myth.
Аннотация: актуальность исследования обусловлена недостаточной разработанностью понятия «локальный текст» и его теоретико-методологической базы. Прежде всего перед исследователями стоит необходимость концептуализации понятия «локальный текст» и его разновидностей. В частности, остается актуальной проблема определения структурно-семантического содержания отдельных локальных текстов, например, северного текста, сибирского текста, уральского текста и т.д. Локальный текст является отражением русской культуры. В этой связи особенно значимым представляется изучение сибирского текста, который занимает значительное место в русской культуре и связан с дальнейшим постижением образа России и «русской идеи».
Цель статьи заключается в концептуализации понятия «сибирский текст» на примере романа А. Иванова «Тобол».
Для решения поставленной цели используется геопоэтический подход, позволяющий, благодаря своему междисциплинарному характеру, рассмотреть сибирский текст как целостность, имеющая внутренние законы развития и переживающая свою эволюцию.
Выявлены основные структурно-содержательные компоненты сибирского текста: миф о Сибири, как первозданном рае и обетованной земле и миф о Сибири, как территории гибели, оппозиции «свое»/«чужое», мотив пути, испытания, пространство беспредельности и безвременья. Помимо названных элементов сибирского текста, выделены дополнительные образы и мотивы, позволяющие создать более полный образ Сибири.
Результаты исследования могут применяться в теоретических и методологических разработках, посвященных изучению локальных текстов и определению их роли в современном отечественном литературоведении.
Abstract: the relevance of the study is due to the lack of development of the concept of "local text" and its theoretical and methodological base. First of all, the researchers are faced with the need to conceptualize the concept of "local text" and its varieties. In particular, the problem of determining the structural and semantic content of individual local texts, for example, the Northern text, the Siberian text, the Ural text, etc. remains relevant. the Local text is a reflection of Russian culture. In this regard, the study of the Siberian text, which occupies a significant place in Russian culture and is associated with the further understanding of the image of Russia and the "Russian idea", is particularly important.
The purpose of the article is to conceptualize the concept of "Siberian text" on the example of the novel "Tobol"by A. Ivanov.
To achieve this goal, a geopoetic approach is used, which allows, due to its interdisciplinary nature, to consider the Siberian text as an integrity having internal laws of development and experiencing its evolution.
The main structural and substantive components of the Siberian text are revealed: the myth of Siberia as a primordial Paradise and the promised land and the myth of Siberia as a territory of death, the opposition "own"/"alien", the motive of the way, the tests, the space of infinity and time-lessness. In addition to these elements of the Siberian text, additional images and motifs are high-
lighted, allowing to create a more complete image of Siberia.
The results of the study can be used in theoretical and methodological developments devoted to the study of local texts and the definition of their role in modern Russian literature.
Идущие в современном российском обществе процессы осмысления специфики национального пути России не могут не привлекать внимания отечественной гуманитарной науки. В этой связи показательно возникновение сначала в качестве направления художественной литературы, а затем в рамках филологической науки нового метода - геопоэтики. Геопоэтика сегодня представляет собой одно из наиболее динамично развивающихся направлений современного отечественного литературоведения1, о чем свидетельствуют работы В. Тюпы, В. Топорова2, И. Сида3, В. Абашева, Е. Дайс, Д. Замятина4 и др., а также появление Боспорского форума (1993, 1994, 2011), конференций по геопоэтике «Москва, Крымский клуб» (1994), «Власть Маршрута: путешествие как предмет историко-культурного и философского анализа», проведение круглых столов, в частности, «Путешествие, текст, арт-проект: захват территории в 21 веке» (2012), Международной конференции по геопоэтике (2018).
Несомненно, художественные особенности отечественной литературы обусловлены не только ее высоким нравственно-философским потенциалом, но и многоплановостью проблематики, которая не в последнюю очередь определяется спецификой географического положения России и этнокультурными характеристиками населяющих ее народов.
Исследование опирается на методологию геопоэтического анализа, позволяющую рассмотреть основные пространственные образы-символы, мотивы и локальный миф в художественном произведении, культурно-исторический метод, способствующий изучению художественного произведения с учетом
1 Kuptsova O.N. A. N. ostrovsky's artistic map-making: City // Ural'Skij Istoriceskij Vestnik. 2018. Vol. 59, № 2.
2 Топоров В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ: Исследования в области мифопоэтического: Избранное. М.: Издательская группа «Прогресс» - «Культура», 1995.
3 Сид И. Геопоэтика. Экспедиционный формат. М.: Арт Хаус медиа, 2018.
4 Замятин Д. Метагеография: Пространство
образов и образы пространства. М.: Аграф, 2004.
общекультурного контекста и его влияния на текст, а также системный подход, при помощи которого дается системное обобщение изученных пространственных образов в произведении.
Гепоэтика как современное научное направление объединяет в себе методику таких дисциплин, как философия, география, литературоведение, культурология и т.д . Благодаря этому «содружеству» дисциплин исследователи имеют возможность комплексно рассмотреть локальный текст6. По определению В. Абашева, локальный текст представляет собой результат символизации человеком географического пространства: «В стихийном и непрерывном процессе символической репрезентации места формируется более или менее стабильная сетка семантических констант. Они становятся доминирующими категориями описания места и начинают, по существу, программировать этот процесс в качестве своего рода матрицы новых репрезентаций. Таким образом, формируется локальный текст культуры, определяющий наше восприятие и видение места, отношение к нему»7. Традиционно выделяют уральский, петербургский, кавказский, сибирский и другие тексты. В рамках данной статьи остановимся на сибирском тексте, представленном в книге А. Иванова «Тобол». При изучении локального текста тексты, связанные с определенным локусом, рассматриваются как целостность, имеющая внутренние законы развития и переживающая свою эволюцию. Поэтому, помимо самого романа А. Иванова «Тобол», следует также привлекать дополнительные источники, которые также будут отражать данные мотивы, мифы, образы и которые позволят нам говорить о сибирском тексте.
Если мы говорим о таком явлении, как
Ingenito D. Hafez's "Shirazi turk": A geopoeti-cal approach // Iranian Studies. 2018. Vol. 59, №6.
6 Lebedeva N. Issues of studying chinese literature in the regional aspect (as exemplified by northeast china fiction of the first half of the 20th century) // Man in India. 2017. Vol. 97, № 5.
7 Абашев В. В. Пермь как текст. Пермь в русской культуре и литературе XX века. Пермь: Изд-во Пермского университета, 2000. С. 12.
сибирский текст, то следует в первую очередь оговорить, что входит в это понятие. В основе
сибирского текста, согласно исследованиям 1 2 В.И. Тюпы , В.К. Анисимова , А.С. Янушкевича3, лежит его амбивалентность: с одной стороны - Сибирь представляет собой «первозданный рай», с другой - представление о Сибири как о гибельном пространстве. Герои первого мифа - крестьяне, авантюристы, второго - ссыльные, каторжные. Другими элементами сибирского текста можно считать его пространственно-временную организацию («безвременье», беспредельное, сакральное пространство), систему мотивов (мотив пути, инициации, освоения земель), систему образов (образы дороги, суровой и дикой природы), систему оппозиций «свое»/«чужое», «центр»/ «рубеж», Восток/ Запад. Во многом понятия «сибирский текст» и «северный текст» содержательно перекликаются, но это не одно и то же. Северный текст может включать в себя похожие образы и мотивы, однако основа северного текста, по замечанию Е.Ш. Галимо-вой, заключается в «... восприятии Русского Севера как мифопоэтического пространства, таящего в себе в «запечатленном» виде загадку русской жизни, русской истории, русской культуры, русской духовности, самой души Руси, а также тайну русского поэтического слова»4. Условно к северному тексту относятся произведения, охватывающие Архангельскую и Вологодскую области, Белое море, республики Карелия и Коми, Новгородскую и Кировскую области. Одним из первых произведений, отражающих северный миф, является «Повесть временных лет».
Сибирский текст начал свое формирование с важнейшего исторического события -
1 Тюпа В.И. Анализ художественного текста: учеб. пособие для студ. филол. фак. высш. учеб. заведений // В.И. Тюпа. 3-е изд., стер. М.: Академия, 2009.
2 Анисимов К.В. Сибирский текст в национальном сюжетном пространстве: коллективная монография // отв. ред. К.В. Анисимов. Красноярск: Сиб. федеральный ун-т, 2010.
3 Янушкевич А.С. Сибирский текст: взгляд извне и изнутри // Сибирь: взгляд извне и изнутри. Духовное измерение пространства. Иркутск, 2004. С. 227-235.
4 Галимова Е.Ш. Северный текст как логосная форма бытия Русского Севера // сост., отв. ред. Е.Ш. Галимова, А.Г. Лошаков. Т. 1. Архангельск: Имидж-Пресс, 2017. С. 21.
похода Ермака в 1581 году. В книге «Дебри», комментирующей роман «Тобол», А. Иванов пишет: «До похода Ермака Сибирь казалась мрачной, лешачьей и смертоносной страной, а после Ермака стало ясно, что эта земля - почти такая же, как Русь, только щедрее, просторнее и свободнее. И переселенцы двинулись «встречь солнцу» многими тысячами»5. Поход Ермака превратился в миф, причем основу этого мифа заложили не русские, а сибирские татары. Данное событие отражается в летописях (например, Есиповская летопись), в фольклорных произведениях (например, песня «Ермак взял Сибирь», «Ермак в казачьем кругу»), в «Истории Сибирской» С.У. Ремезова (тобольского зодчего, картографа и летописца). В романе «Тобол» подчеркивается важность этого события глазами героя Семена Ре-мезова, который предлагает причислить Ермака к лику святых, так как «.Ермак врос в Сибирь своим именем и своими свершениями и тем самым сделал Сибирь русской»6. Данный сюжет способствовал формированию мотива освоения сибирских земель: «После Ермака в глубины Сибири двинулись сотни русских землепроходцев и каждый из них видит себя Ермаком»7. Но самое важное значение похода Ермака - это идея о важности Сибири для русского: «Ермак словно бы показывал, как жить на земле и ради чего жить на ней, если ты русский» , или «Для русского Сибирь важнее жизни»9. В произведении «Тобол» видно, что этот процесс был сложным и неоднозначным, это представление отражают и названия сибирских городов: «Надо и прошлые города помянуть: Пелым, Тюмень, Тару, Сургут, Нарут... Тяжелые, коряжестые, свилеватые имена сибирских городов звучали так, словно у земли их вырвали под пыткой»10.
Поход Ермака формирует идею о преодолении рубежа, тем самым возникает система оппозиций «свое»/ «чужое», «центр»/ «рубеж», Восток/ Запад. Помимо этого, на форми-
5 Иванов А.В. Дебри // Алексей Иванов, Юлия Зайцева // М.: Издательство АСТ: Редакция Елены Шубиной, 2017. С. 13.
6 Иванов А.В. Тобол. Много званых: [роман-пеплум] // М.: Издательство АСТ: Редакция Елены Шубиной, 2017. С. 382.
7 Иванов А.В. Дебри. С. 20.
8 Иванов А.В. Тобол. Много званых. С. 383.
9 Иванов А.В. Дебри. С. 20.
10 Иванов А.В. Тобол. Много званых. С. 114.
рование данных оппозиций повлияла и географическая отдаленность Сибири от Москвы. Это видно в строках: «Они шли на восток бесконечно долго. В заунывном однообразии пути можно было поверить, что земная твердь скоро незаметно пойдет под уклон, и они, идущие на восток, потихоньку окажутся уже в пределах преисподней. Но преисподняя никак не начиналась <...> и все продолжалась, все тянулась, все не заканчивалась эта непомерная Россия, неизбывная и неотвратимая, как Страшный Суд»1. Сибирь в сознании героев становится территорией, на которую можно попасть, но невозможно покинуть. Во многом такое понимание сибирского пространства связано не только с отдаленностью от «центра», но и с представлениями о Сибири как о территории наказания (многие герои сибирского текста ссыльные, каторжные). Естественно, в таком контексте Сибирь воспринимается как «чужое» пространство. В данном отрывке также видно, что время на пути в Сибирь словно останавливается, дорога представляет собой однообразный пейзаж, все это создает ощущение беспредельности и безвременья. Для местных жителей оппозиция «свое»/ «чужое» воплощается в пользу сибирского пространства. В романе А. Иванова представлены старообрядцы, ссыльные преступники, шведские пленные, которые преодолели сибирский тракт и навсегда приговорены остаться в Сибири. Для вогульских, остяцких и других традиционных жителей русские воспринимаются, наоборот, как нарушители границы, а все, что выходит за пределы Сибири, как «чужое».
Другой типологической чертой сибирского текста является мотив инициации. В силу своих климатических условий и под влиянием исторических событий формируется представление о Сибири как территории испытаний. В.И. Тюпа отмечает: «.именно Сибирь в российском культурном сознании обрела характеристики и свойства мифологической страны мертвых»2. Однако Сибирь воплощает не окончательную смерть, скорее это место временной, «богоугодной» смерти. Одним из героев романа, который проходит своеобраз-
1 Иванов А.В. Тобол. Много званых. С. 15.
2 Тюпа В.И. Анализ художественного текста: учеб. пособие для студ. филол. фак.высш. учеб. заведений // В.И. Тюпа. 3-еизд.,стер. М.: Академия, 2009.
ный обряд инициации, можно считать епископа Филофея, пережившего на территории Сибири временную смерть и только после этого осознавшего свое назначение. Другими героями, для которых Сибирь является пространством испытания, являются раскольники. Сам путь в Сибирь староверы воспринимали как ряд испытаний, способствующих духовному очищению.
Мотив инициации находит отражение и в образах, представленных в романе. В первую очередь это образ Китеж-града. Город Китеж связан с представлением о своеобразном «земном рае» для людей с чистым сердцем и душой. Как отмечает В.Н. Понырко, «образ «сокровенного» града Китежа стоит где-то посредине между «земным раем» древнейших русских апокрифов и Беловодьем, легендарным, счастливым краем, ставшим столь популярным среди русских крестьян» . В романе А. Иванова старообрядцы, пройдя все испытания, находят этот город в селе Чилигино: «Дожди, бесконечные дороги каторжан, грязи, кандалы, гнилая солома, зловоние, голод и стужа, вши, плети, жадные руки стражников, похоть. Но ведь на земле может быть и рай, и даже не в Беловодье, и не блаженных островах Макарийских, а здесь, в деревне Чилигино, где нет ни печали, ни воздыхания»4. Или: «Так деревня исчезла с глаз митрополита и воеводы - стала для властей невидимой, словно Китеж-град»5. В.И. Тюпа обозначает одно из ключевых представлений о пространстве Сибири в сибирском тексте, согласно которому она характеризуется, как страна холода-зимы-ночи (луны). В романе также содержится данное понимание, которое реализуется в противопоставлении красного и синего огня. Согласно представлениям местных жителей есть человеческий огонь - красный (огонь в очагах, связан с солнцем и дарит тепло), но и есть огонь мертвецов - синий (блеск снегов и льда, связан с луной). Таким образом, в романе представлена реализация мотива амбивалентности, когда, с одной стороны, Сибирь является пространством испытания, смерти, холода, а с другой - «богоугодное» место, «рай на земле».
3 Понырко Н.В. Комментарии. Легенда о граде Китеже // Памятники литературы Древней Руси: XIII век. М.: Художественная литература, 1981.
4 Иванов А.В. Тобол. Много званых. С. 136.
5 Там же. С. 132.
Помимо традиционных элементов сибирского текста в романе можно также выделить дополнительные коннотации, которые создают более полное представление о Сибири Петровских времен. Так в произведении представлена оппозиция языческой и христианской религий: «Филофей надорвал душу в попытках что-то изменит. Неподъемная и неповоротливая Сибирь оказалась глуха к его дерзаниям. Здесь вечно будут шуметь ярые кедрачи, а люди будут жить по законам тайги, постепенно превращаясь в деревья»1. Народные представления местных жителей связаны с природными и животными образами. Например, любовь Айкони к собакам, дух в образе гуся, представление о медведе, бывшем когда-то человеком, объяснение происхождения мира и людей через явления природы -например, люди были сплетены из тонких веточек березы. Подробно раскрывается образ шамана, служащего связующим звеном между человеком и богами. С природой связаны и представления местных жителей о душе, согласно которым у каждого человека присутствует несколько душ, принимающих образы птиц (лебедь, сокол, филин).
В романе пространство Сибири раскрывается сквозь призму индивидуальных восприятий и переживаний персонажей. В произведении можно выделить несколько взглядов на Сибирь: шведских ссыльных, местных жителей, раскольников, русских авантюристов, китайцев. Несомненно, ключевой взгляд представлен Семёном Ремезовым, создателем первого атласа Сибири, краеведом, архитектором, этнографом. С.У. Ремезов восхищался и любил Сибирь, своё отношение он стремился передать потомкам. В восприятии шведских пленных Сибирь - территория наказания и плена, замкнутое и враждебное пространство. Для раскольников она характеризуется как место испытания. Беглые видели в Сибири «рай на земле», территорию свободы. Интересно восприятие героями Сибири с точки зрения её географической ориентации: для шведов Сибирь - Восток, для китайцев - Север.
Особое внимание автор уделяет культуре местных жителей (остяки, вогулы, сибирские татары). Освоение Сибири сопровождалось разрушением местных традиций, переходом от
1 Иванов А.В. Тобол. Много званых. С. 78-79.
язычества к христианству. В романе происходит постоянное сравнение русских с местными жителями. В шаманистском сознании местных жителей окружающие предметы также одухотворены. Например, «остяки не противились грабежу, даже мужчины. Остяки не понимали, как можно воровать или отнимать, ведь у каждой вещи, у самой последней рваной тряпки, есть свой дух, и он отомстит за хозяина»2.
Важным образом в романе А. Иванова является образ тайги. При описании тайги часто используются характеристики «непроходимая» «неспокойная», «дикая»: «Великие реки издавна были основными дорогами через непроходимую таежную Сибирь. Огромные потоки начинались неведомо где, в ущельях китайских хребтов, а заканчивались среди вечных льдов полуночного океана»3. Или: «Только на реке Матвей Петрович ощутил, что он снова в Сибири, - услышал гулкую, грозную и неспокойную тишину тайги»4. В романе тайга представлена как враждебное русским пространство: «Здесь не построить городов с храмами, как у русских. Для этого надо уничтожить тайгу. Тайга не для огромных народов, а для крошечных семей, разрозненно рассыпанных по непреодолимому и враждебному пространству»5. Интересно сравнение тайги с русским лесом: «Может, русский лес и добрый, как верная собака, прирученный, покорный, но тайга иногородцев - это дикий зверь, отвечающий человеку страхом и бегством или злобой и нападением»6.
Таким образом, в произведении А. Иванова представлены все названные элементы сибирского текста: миф о Сибири, как первозданном рае и обетованной земле и миф о Сибири, как территории гибели, оппозиции «свое»/«чужое», мотив пути, испытания, пространство Сибири характеризуется также беспредельностью и безвременьем. Помимо названных элементов сибирского текста, можно выделить дополнительные образы и мотивы, позволяющие создать более полный образ Сибири.
2 Иванов А.В. Тобол. Много званых. С. 38.
3 Там же. С. 71.
4 Там же. С. 71.
5 Иванов А.В. Тобол. Мало избранных: [роман-пеплум] // М.: Издательство АСТ Редакция Елены Шубиной, 2018. С. 642.
6 Иванов А.В. Тобол. Мало избранных. С. 642.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Абашев, В.В. Пермь как текст. Пермь в русской культуре и литературе XX века. -Пермь: Изд-во Пермского университета, 2000. - 404 с.
2. Анисимов, К.В. Сибирский текст в национальном сюжетном пространстве: коллективная монография / отв. ред. К.В. Анисимов. - Красноярск: Сиб. федеральный ун-т, 2010. - 237 с.
3. Галимова, Е.Ш. Северный текст как логосная форма бытия Русского Севера / сост., отв. ред. Е.Ш. Галимова, А.Г. Лошаков. Т. 1. - Архангельск: Имидж-Пресс, 2017. - 410 с.
4. Замятин, Д. Метагеография: Пространство образов и образы пространства. - М.: Аграф, 2004. - 512 с.
5. Иванов, А.В. Дебри // Алексей Иванов, Юлия Зайцева. - М.: АСТ: Редакция Елены Шубиной, 2017. - 442 с.
6. Иванов, А.В. Тобол. Много званых: [роман-пеплум]. - М.: АСТ: Редакция Елены Шубиной, 2017. - 702 с.
7. Иванов, А.В. Тобол. Мало избранных: [роман-пеплум]. - М.: АСТ: Редакция Елены Шубиной, 2018 - 827 с.
8. Понырко, Н.В. Комментарии. Легенда о граде Китеже // Памятники литературы Древней Руси: XIII век. - М.: Художественная литература, 1981. - С. 210-227.
9. Сид, И. Геопоэтика. Экспедиционный формат. - М.: Арт Хаус медиа, 2018. - 340 с.
10. Топоров, В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ: Исследования в области мифопоэтиче-ского: Избранное. - М.: Прогресс - Культура, 1995. - С. 259 - 367.
11. Тюпа, В.И. Анализ художественного текста: учеб. пособие для студ. филол. фак. высш. учеб. заведений / В.И. Тюпа. - 3-е изд., стер. - М.: Академия, 2009. - 336 с.
12. Янушкевич, А.С. Сибирский текст: взгляд извне и изнутри // Сибирь: взгляд извне и изнутри. Духовное измерение пространства. - Иркутск, 2004. - С. 227-235. - 327 с.
13. Ingenito, D. Hafez's "Shirazi turk": A geopoetical approach // Iranian Studies. 2018. Vol. 59, №6, pp. 851-887. DOI:10.1080/00210862.2018.1511507.
14. Kuptsova, O.N. A. N. ostrovsky's artistic mapmaking: City // Ural'Skij Istoriceskij Vest-nik. 2018. Vol. 59, № 2, pp. 78-86. DOI: 10.30759/1728-9718-2018-2(59)-78-86.
15. Lebedeva, N. Issues of studying chinese literature in the regional aspect (as exemplified by northeast china fiction of the first half of the 20th century) // Man in India. 2017. Vol. 97, № 5, pp. 75-91.
