CC BY
28
УДК 821.512.157
А. А. Бурцев, М. А. Бурцева
Поэтика Н. Габышева-новеллиста
Северо-Восточный федеральный университет им. М.К. Аммосова, г. Якутск, Россия
Аннотация. Н. Габышев имеет заслуженную репутацию замечательного мастера художественного слова. По образованию филолог, он по праву считается одним из создателей лирико-философской прозы в якутской литературе. В его активе несколько повестей, но наибольший вклад он внес в развитие малой прозы. До настоящего времени наследие писателя остается совершенно не изученным: его творчеству посвящены несколько небольших статей в периодических изданиях и написанные собратьями по перу краткие предисловия к его книгам. Целью настоящей статьи является раскрытие мастерства Н. Габышева как новеллиста, определение его роли и места в истории якутской литературы. В заслугу писателю может быть поставлено открытие темы Крайнего Севера и глубокое проникновение во внутренний мир современника. Актуальность изучения его произведений заключается не только в необходимости их включения в общий контекст национальной литературы, но и в выявлении специфики творческого метода писателя и раскрытии его художественного мира. На первый взгляд, Н. Габышев не писал на злободневные темы, избегал назидательности и публицистического пафоса. Но, будучи современником таких эпохальных событий ХХ столетия, как Великая Отечественная война и самоотверженный труд советских людей в тылу, он не мог игнорировать их в своем творчестве, но делал это не прямо, а опосредствованно, в художественном преломлении. В его рассказах возникает образ целого поколения, опаленного войной и поэтому получившего название «потерянного» поколения. Герои писателя не вырваны из потока жизни, а, наоборот, зафиксированы в процессе обычного, каждодневного бытия, то есть специфической особенностью его метода является умение через реальные, прозаические события показать сложность и значительность жизни. Что касается поэтики Н. Габышева, то, с одной стороны, его художественная система свидетельствует о том, что он опирался на традиции русской литературы, в первую очередь А. Чехова, но с другой стороны, он предстает как глубоко самобытный художник слова, использующий богатые возможности национального фольклора, а также опыт классиков якутской литературы. В целом исследование малой прозы Н. Габышева позволяет сделать заключение, что его новеллистика представляет собой новаторское явление и, вне всякого сомнения, относится к лучшим образцам якутской литературы второй половины ХХ столетия.
Ключевые слова: рассказ, новелла-миниатюра, раблезианский смех, принцип «остранения», функция повествователя, воспринимающая аудитория, феномен «страха», предметная изобразительность, анималистика, литературные реминисценции.
DOI 10.255877SVFU.2018.66.16126
БУРЦЕВ Анатолий Алексеевич - д. филол. н., проф. каф. русской и зарубежной литературы филологического факультета СВФУ им. М.К. Аммосова.
E-mail: anatoly _burtsev44 @mail.ru
BURTSEV Anatoliy Alexeevich - Doctor of Philology, Professor at the Department of Russian and Foreign Literature of Faculty of Philology, M.K.Ammosov North-Eastern Federal University.
БУРЦЕВА Марина Анатольевна - к. филол. н., доцент каф. восточных языков и страноведения Института зарубежной филологии и регионоведения СВФУ имени М.К. Аммосова
E-mail: donnarosa36912@mail.ru
BURTSEVA Marina Anatolievna - Candidate of Philological Sciences, Associate Professor, Department of Oriental Languages and Area Studies, M.K.Ammosov North-Eastern Federal University.
A. A. Burtsev, M. A. Burtseva
The Art of Nikolai Gabyshev's Prose
M.K. Ammosov North-Eastern Federal University, Yakutsk, Russia
Abstract. Nikolai Gabyshev has a well-deserved reputation as a remarkable master of artistic expression. Educated as a philologist, he is recognized as one of the creators of the lyrical and philosophical prose in the Sakha literature. He wrote several novels, but he made the greatest contribution to the development of small prose. However, up to the present time, the writer's legacy remains completely unexplored: his work is reviewed in few short articles in periodicals and introductions by his fellow poets to his books. The article aims to reveal the skill of Nikolai Gabyshev as a novelist, to determine his role and place in the history of the Sakha literature. The writer can be credited with introducing the theme of the Far North and deep penetration into the inner world of a contemporary person. The relevance of studying his works lies not only in the need to include them in the general context of the Sakha literature, but also in revealing the specifics of the writer's creative method and revealing his artistic world. At first sight, Nikolai Gabyshev allowed himself not to write about topical issues of the time, avoided edifying and publicistic pathos. Yet, being a contemporary of such epoch-making events of the 20th century as the Great Patriotic War and the selfless labor of the Soviet people in the rear, he could not ignore them in his work; however, instead of being direct, he did it indirectly, in the artistic interpretation. His stories depict the image of the whole generation, influenced by the war, and therefore, received the name of the "lost" generation. The writer's characters are not taken away from the stream of life; on the contrary, they are captured in the process of ordinary everyday life; thus, the specific feature of his method is the ability to show the complexity and significance of life through real prosaic events. As for Nikolai Gabyshev's poetics, on the one hand, his artistic system indicates that he relied on the traditions of the Russian literature, primarily Chekhov; on the other hand, he appears as a deeply original artist of the word, using the wealth of the ethnic folklore, as well as the classical heritage of the Sakha literature. In general, the study of Nikolai Gabyshev's small prose allows us to conclude that his novelism is an innovative phenomenon and, undoubtedly, belongs to the best samples of the Sakha literature of the second half of the 20 th century.
Keywords: short story, miniature novella, Rabelaisian laughter, defamiliarization principle, function of the narrator, perceiving audience, phenomenon of "fear", subject figurativeness, animalistics, literary reminiscences.
Введение
Николай Алексеевич Габышев - личность широкого творческого диапазона, журналист и писатель, талантливый переводчик, фольклорист и критик. Он был блестяще образованным человеком, великолепным знатоком национальной и русской культуры. Однако его наследие до сих пор остается не оцененным по достоинству.
Наиболее весомые достижения Н. Габышева как художника слова были связаны с малой прозой. Именно в рассказах, по его собственным словам, он открыл для якутской литературы две темы: Крайнего Севера и любви: «Северных людей показывали примитивными - я восстал против этого, Севером пугали - я описываю любовно, считалось, что якуты стыдятся любви, холодны в любви - я доказываю, что любовь у нас есть. Она крепкая, светлая, нежная» [1, с. 101].
Хотя сам автор пользовался понятием «рассказ», его произведения демонстрируют целый ряд разновидностей малых эпических жанров. В его малой прозе представлены образцы психологических рассказов («Тоска», «Последнее свидание»), событийных новелл («В Алазее», «День был дождливый, облачный»), лирических историй («Анфиса», «О, Север, Север!»), бытовых зарисовок («Уйти и не вернуться»), очерковых повествова-
ний («Белый дом», «Человек из тундры») и даже лаконичных острых изречений, «горьких ягодок», по авторскому определению.
Вкладом писателя в якутскую прозу являются новеллы-миниатюры, своеобразные «рассказы с ладонь ребенка, клюва птички, чешуйки рыбы» [2, с. 5]. Речь идет о целом цикле забавных рассказов-миниатюр, над которым автор работал около тридцати лет. Не случайно он называл эти 200 с лишним мининовелл, посвященных веселому Кюндэлею, «моим современным олонхо» [3, с. 4]. Для сравнения можно вспомнить, что большой корпус новелл Г. Мопассана, включавший более 300 рассказов, критики сравнивали с «Человеческой комедией» О. Бальзака.
Что касается веселого Кюндэлея, то подобный эклектичный персонаж, мудрец и в то же время простак, встречается в фольклоре многих народов мира. На Востоке, в мусульманском мире, это Ходжа Насреддин, обобщенный образ шутника и балагура, героя многочисленных сатирических миниатюр и анекдотов. Балканским аналогом Ходжи Насреддина считается Хитрый Петр. На Западе наиболее популярным персонажем подобного рода является Тиль Уленшпигель, неугомонный весельчак, бродяга и плут, действующий в немецком и фламандском фольклоре.
Н. Габышев представляет своего героя как «внука Сээркээн Сэсэна» («Сээркээн Сэhэн сиэнэ»), называет его «кладезем ума» («ей хаата»). В якутской мифологии Сээркээн Сэсэн - дух огня, дающий советы светлым богатырям племени айыы; в эпической традиции -мудрец, искусный сказочник и исполнитель олонхо. Кюндэлей в рассказах Н. Габышева тоже предстает как знаток олонхо. Его кумиром является Петр Охлопков - Наара Суох, уроженец Усть-Алданского района, которого он называл «якутским Ходжа Насреддином». Сам Кюндэлей тоже пытался стать поэтом, но его наследие состоит только из трех стихотворных миниатюр в духе японских хокку или восточных бейтов. Одно из них выглядело так:
В якутском фольклоре нет прямого аналога классического анекдота, поэтому жанровыми предшественниками рассказов о веселом Кюндэлее могли стать русские фольклорные формы: не только собственно анекдот, но и бытовые сказки, былички и даже частушки. Впрочем, и в якутской литературе всегда была высока культура устного повествования, восходящая к легендам, сказкам, комическим скороговоркам и охотничьим байкам. Спецификой комических историй Н. Габышева является установка на достоверность изображаемых событий, что во многом достигается за счет участия в них вездесущего Кюндэлея.
По своему типу смех якутского писателя не похож на характерный для классической русской литературы «смех сквозь слезы». В отличие от сатирического смеха, ставящего смеющегося вне комической стихии, это смех, направленный и на самих смеющихся. Скорее он ближе к раблезианскому смеху, имеющему народные корни. С позиций народной морали устами своего героя Н. Габышев подвергает порицанию такие общечеловеческие пороки, как глупость,невежество, лицемерие, жадность.
В новеллах о веселом Кюндэлее используется принцип «остранения», то есть взгляд на вещи и явления с неожиданной стороны, разрушающий общепринятый стереотип. То есть ирония героя соотносится с народной смеховой культурой и косвенно носит оппозиционный характер по отношению к прописным истинам и казенным лозунгам официального мировоззрения.
Функция повествователя
В рассказах Н. Габышева, как, впрочем, и в его повестях, особую роль выполняет
Эйигин ^ннэтэ Саныыбын СYYPбэтэ.
О тебе
Каждый день Думаю
По двадцать раз. (Пер. автора)
повествователь. Он выступает в разных ипостасях: то это писатель («Книга грядущих дней», «Серебряная береза»), то журналист («Наш друг Марат», «Человек из тундры»), то учитель («Двадцать шагов», «Родная земля»), то просто знакомый героя («Нянька»). Но почти всегда повествователь наделен автобиографическими чертами: он много ездил по стране, хорошо знает родную республику, в том числе Север, где долго работал сам писатель, разбирается в истории и культуре народов Якутии, великолепный знаток литературы. Этот автобиографический персонаж, непосредственный участник происходящих событий или их нейтральный свидетель, не только усиливает эффект достоверности изображаемого, но и придает повествованию личностный характер.
В ряде рассказов появляется персонифицированный рассказчик, повествующий от собственного лица, активно участвующий в происходящих событиях, находящийся целиком внутри изображаемой реальности. Например, в рассказе «Письма Артема» повествователь (его, кстати, зовут Николай Алексеевич) познакомился в республиканской больнице, где лежал его сын, с молодым геологом Артемом Моховым, который, будучи в экспедиции на Колыме, попал в аварию, и теперь ему грозила ампутация обеих ног. Артем не может сразу написать жене о своей трагедии и только сообщает, что задерживается. Но его письма идут в Якутск через Зырянку, и роль почтальона выполняет Николай Алексеевич, который догадался обо всем и даже, прикинувшись приятелем Артема, навестил его семью. Он ничего не сказал жене геолога, потому что предназначенная ему записка Мохова гласила: «Дядя Николай, если расскажете Маше про меня - убью».
В рассказе «Алданские яблоки» безымянного рассказчика, по профессии журналиста, во время командировки свалил приступ аппендицита. Его срочно прооперировали, и он оказался в больничной палате вместе с пожилым геологом. Сосед был весьма общительным человеком и любителем «хорошо, много и вкусно поесть», благо многочисленные родственники в изобилии снабжали его разнообразными яствами. На первых порах он усердно приглашал рассказчика, не имевшего после операции аппетита, присоединиться к его обильным трапезам, но потом обиделся и перестал уговаривать. Между тем тому становилось лучше, но приходилось довольствоваться «бледной больничной едой». Тут в Алдан приехал знакомый якутский поэт, и, хотя в свое время между ними пробежала черная кошка, он нашел нужным навестить больного собрата по перу и даже тайком передать ему бутылочку коньяка. После этого рассказчику каждый день стали поступать передачи от имени этого поэта. Но оказалось, что их приносила медсестра Маша, скромная русская женщина, родом из Рязанской области, приехавшая в Алдан вместе с мужем-якутом. Однажды она принесла три маленьких яблочка, это был первый урожай, выращенный ею на якутской земле, и рассказчик в финале склонен сделать обобщающий вывод: «...русские - великий народ... не только в своих победах и делах, но и в великой скромности, в великой доброте».
В рассказах Н. Габышева встречается и другой тип безличного повествователя, который не участвует в изображаемых событиях, но сообщает о них, описывает обстановку, определяет время, характеризует персонажей, анализирует их поступки и внутреннее состояние. В рассказе «Книга грядущих дней» автор-повествователь хорошо знает своего героя, начинающего писателя Михаила Сымытова, успевшего опубликовать пяток рассказов под псевдонимом Мичил Найыылов. Видимо, они коллеги по писательскому цеху, но на правах старшего он относится к нему несколько снисходительно. «Будущий классик» только что окончил университет, поступил на работу в издательство, редактирует школьные учебники и искренне надеется, что «через годик-другой создаст великое произведение». Но у него нет жизненного опыта, нет вдохновения, и в результате отпускник Мичил Найыылов третий день мается на родительской даче в состоянии «боязни белого листа».
Иронизируя над молодым собратом по перу, автор высказывает собственные мысли о литературном творчестве. В частности, он считает, что посредственный писатель
может рассказать лишь о самом видимом, внешнем проявлении жизни, а на самом деле видимый и слышимый мир - лишь малая часть гигантской иерархии миров. Поэтому необходимо от одностороннего, плоского видения действительности обратиться к сложному, многомерному восприятию. Такой взгляд был характерен для Л. Толстого, который писал сразу о нескольких «направлениях мысли». Книги грядущего тоже будут носить полифонический характер, и в них читатели обнаружат «одновременно пять или десять интеллектуальных потоков».
В рассказе «Анфиса» повествователь тоже представляет своего героя, студента выпускного курса Аркадия, но его больше интересует Анфиса, женщина с трудной судьбой. С самого начала он хотел написать именно о ней, хотя мало ее знал, поэтому специально познакомил их и опосредствованно, через восприятие Аркадия, рассказал о перипетиях ее жизни. Анфиса родилась на Алдане, мама якутка, отец русский. У нее очень привлекательная внешность, но личная жизнь не удалась. С первым мужем она рассталась, второй муж попал в тюрьму. Теперь одна воспитывает двух маленьких девочек, работает в столовой, подрабатывает стиркой. У Анфисы сложный характер, она никому не дает себя в обиду, поэтому у нее не сложились отношения с соседями. Аркадий проникся симпатией к этой честной и гордой женщине, особенно после инцидента с ее вернувшимся из заключения мужем. Он даже написал ей письмо с признанием в любви и предложением руки и сердца. Но Анфиса держит его на расстоянии, считая, что она не ровня ему. Финал рассказа остался открытым. Впрочем, повествователь дал понять, что не все еще потеряно: «Будет ли у них свадьба? Я что-то сомневаюсь.., а Аркадий надеется и даже написал матери об этом» («... Мин сыбаайба буоларыгар саарба^алыыбын. Аркадий эрэнэр, ийэтигэр суруйбут»).
Характерной особенностью рассказов Н. Габышева является активное сотворчество автора-повествователя с воспринимающей аудиторией. Свидетельством особой включенности слушателей в творческий процесс служат постоянные авторские обращения к ним: «атастарыам» («Шляпа»), «до^отторуом» («Яйца»), «о^олоор» («Серебряная береза»), «до^оттоор» («Лучистые глаза»). В свою очередь такая активная позиция слушателей подтверждает актуальность для писателя традиции устного повествования.
Традиции русской литературы
Наряду с фольклорной традицией, Н. Габышев, несомненно, опирался на опыт классической русской литературы. В первую очередь, традиции А. Чехова ощущаются в сюжетостроении рассказов якутского писателя. Как писал Б. М. Эйхенбаум, «рассказы Чехова совсем не похожи на то, что принято называть новеллами... Вместо сюжета Чехову достаточно было просто положения, характеризующего нравы или человека» [4, с. 232]. Рассказы Н. Габышева тоже не похожи на новеллы. В них событийная сторона сюжета сведена к минимуму. Не случайно в рассказе «Книга грядущих дней» автор констатирует, что «нет сюжета», а в рассказе «Нянька» ему поведали «немудрящую историю» «без начала, без конца». Для якутского писателя важен не сюжет сам по себе, а ситуация, в которой раскрывается характер. Он изображает не действие, не приключение героя, а его особое психологическое состояние, духовный кризис, моральное потрясение или, наоборот, ощущение счастья, любви, осознание полноты жизни, радости творческого труда.
Н. Габышев не писал на злободневные темы, избегал назидательности и публицистического пафоса. Но будучи современником таких эпохальных событий ХХ столетия, как Великая Отечественная война и самоотверженный труд советских людей в тылу, он не мог игнорировать их в своем творчестве. Как признавался сам писатель в повести «В поисках мамонта», он испытывал определенный комплекс в связи с тем, что не участвовал в войне, хотя и по состоянию здоровья, и по официальной броне был освобожден от призыва на фронт [5]. К тому же в годы его творчества тема Великой Отечественной войны из конкретно-исторической постепенно превращалась в историко-нравственную, служащую как источником национального опыта и памяти,
так и мерилом общественных и человеческих ценностей. Как бы то ни было, великое эпическое событие века незримо присутствует во многих произведениях Н. Габышева. В рассказе, посвященном писателю-фронтовику С. Саввину-Кюн Джирибинэ, упоминается служивший герою талисманом на войне старый торбасик его маленькой дочери, который он хранит как зеницу ока («Детский торбасик»). Война наложила отпечаток на судьбу Татьяны Мандаровой, героини рассказа «Серебряная береза»: ее братья погибли на фронте, сама она уже шестнадцать лет ждет пропавшего без вести любимого человека. Герой рассказа «Миша и Плисада» после войны уехал на Север, благополучному городскому существованию под боком ставшей мещанкой подруги юности он предпочел образ жизни одинокого «тундрового медведя». Старая Варвара, участница чурапчинского переселения, увезла с собой в далекий Булунский район щепотку земли с родного аласа и в трудную минуту вдыхала ее запах («Родная земля»). Так в рассказах Н. Габышева возникает образ целого поколения, опаленного войной и поэтому получившего название «потерянного» поколения.
Н. Габышев писал обо всем, что происходит в жизни человека и составляет ее сущность. Его герои встречаются («Аныс», «На пароходе») и расстаются («Миша и Плисада»), ссорятся и мирятся («Уйти и не вернуться»), пишут и получают письма («Письма Артема», «Письмо Сони»), лечатся («Алданские яблоки»), ловят рыбу («Рыбаки», «О, Север, Север!», отдыхают в отпуске («Серебряная береза»), собирают фольклор («Когда настало утро»), пишут рассказы («Книга грядущих дней»), то есть, они не вырваны из потока жизни, а наоборот, зафиксированы в процессе обычного, каждодневного бытия. Разумеется, в их жизни происходят важные, даже драматические события: герои открывают алмазные месторождения («Олень пропал»), попадают в пургу («Двадцать шагов»), тщетно ждут любимых («Белое счастье»), подводят итоги жизни («Завещание»), погибают («День был дождливый, облачный»), но они не нарушают основной, общей картины. Таким образом, специфической особенностью творчества Н. Габышева является стремление через реальные, повседневные события показать сложность и значительность жизни.
По композиции малая проза Н. Габышева тоже весьма разнообразна: в ней встречаются рассказ-воспоминание («Аныс», «С горки»), рассказ-монолог («Завещание», «Перед собранием»), рассказ-диалог («Чомпоев рассказывает о своей родине»), рассказ-испытание («Среди летящих льдин»), рассказ-расследование («Наш друг Марат»).
Особое пристрастие писатель питает к композиционной форме «рассказа в рассказе», которая не только усиливает реальность изображаемых событий, но и повышает роль устного «голоса». Такая форма повествования использована в рассказах «Незваные гости», «Наш друг Марат», «Серебряная береза», «Лучистые глаза» и в некоторых других.
Отличительной особенностью композиционной структуры рассказов Н. Габышева является сюжетно-фабульная незавершенность при исчерпанности идейной авторской концепции, что типологически связано с чеховской традицией [6]. Речь идет о так называемых открытых финалах, которые характерны для таких рассказов якутского писателя, как «Книга грядущих дней», «Письма Артема», «Анфиса», «Человек из тундры», «О, Север, Север!» и некоторых других.
Сюжетостроение рассказов писателя
Сюжетика большинства рассказов Н. Габышева строится на принципе испытания человека. Чаще всего герои попадают в неординарную ситуацию и проходят проверку на мужество. В рассказе «В Алазее» начальник местной милиции Орлосов по поручению председателя ревкома должен по пути заглянуть в затерянный среди тундры дом, служивший ночлегом для путников. С некоторых пор в нем будто бы завелись «злые духи», и люди перестали там ночевать. Но оказалось, что роль нечистой силы до поры до времени успешно исполняли скрывавшиеся от красных белые офицеры. Они обосновались в подвале пустого дома и ждали наступления весны, чтобы перебраться в Америку.
С честью выходит из трудного положения мальчик Кома, не побоявшийся переправиться через реку во время ледохода, чтобы привезти фельдшера для больной девочки («Среди летящих льдин»). Выдерживают испытание застигнутые пургой герои рассказа «Двадцать шагов», причем мужество в первую очередь проявляет не «молодой здоровый волчара», учитель Николай Алексеевич, а юная фельдшерица Огра (Агриппина) Шахова. Не случайно автор упоминает Джека Лондона, который в своих «Северных рассказах» писал, что женщины намного выносливее мужчин.
Нередко критерием нравственного потенциала человека служит его поведение в последние мгновения жизни. В рассказе «День был дождливый, облачный» описываются жизнь и смерть Кирилла Чокурова, простого шофера, который предпочел собственную смерть гибели невинных людей. Рассказ был посвящен памяти друга писателя, шофера из Тулагино-Кильдямцев Павла Аммосова. В еще одном рассказе, судя по всему, тоже говорится о судьбе реального человека, известного поэта, которого хорошо знал автор («Вспоминаю его»). Он умер в результате трагической случайности, мужественно, достойно, буквально с «лебединой песней», прочитав в последние минуты жизни собственные стихи: Долгунтан долгуннар Волна за волной КYллYргYY кYYPДYлэр, Разбивались о берег, Санааттан санаалар Дума за думой
ТYMYллэн ыктылар... Теснились в душе... (Пер. автора).
Мерилом уровня нравственности и моральных ценностей человека и в целом его оценки в новеллистике Н. Габышева также служит любовь. Герой рассказа «Аныс», городской чиновник, не выдерживает испытания чувством. Во время командировки он оказывается в деревне, где некогда работал учителем. Происходит случайная встреча с женщиной, в которую он был влюблен в молодости, но теперь не узнает ее. Зато герой другого рассказа, простой охотник Оппу, очень бережно и трогательно относится к своей глухонемой жене Софье, и его поведение в частной, бытовой сфере служит характеристикой его человеческих качеств («Человек из тундры»). В рассказе «Белое счастье» на первом плане образ бывшего учителя Кирилла Иванова, более десяти лет назад приехавшего в небольшой северный поселок. Теперь он работает киномехаником, зимой охотится, летом рыбачит. У него собственный дом на берегу реки. Однажды во время весеннего праздника оленеводов он познакомился с молоденькой девушкой-ветеринаром и без памяти влюбился в нее. Нариччаан стала для него «солнцем и луной», он окружил ее вниманием и заботой. «Сладким сном» ему показались два года, которые они прожили вместе. Потом Нариччаан оставила его, уехала с другим человеком. А Кирилл Иванов вот уже двенадцать лет ждет ее, каждый день он часами смотрит на белую дорогу, которая связывает затерянный в тундре поселок с «большой землей». Местные жители втихаря посмеиваются над ним, среди женского населения он приобрел репутацию «монаха», но зато окружен явной авторской симпатией.
Психологизм писателя
Н. Габышев как художник-психолог сумел раскрыть разные состояния человека. В рассказе «В Алазее» представлен глубокий анализ такого экзистенциального чувства, как феномен страха. Его испытывает мужественный человек, начальник милиции с «говорящей» фамилией Орлосов. Оказавшись в пустом доме, он с самого начала ощутил, что кто-то в нем есть, но приказал себе «не трусить», стал собирать дрова и растапливать печь. Поужинав, начал раскладывать спальный мешок. Когда в соседней комнате раздался громкий скрип, он невольно вздрогнул, потом снова с винтовкой в руках обошел все комнаты. Только стал укладываться спать, как в дальней комнате что-то упало и покатилось. Тут же раздался ужасный, отвратительный крик. У Орлосова волосы зашевелились на голове, он судорожно сглотнул сухоту в горле. Вдруг растворилась дверь, и из глубины комнаты на него пополз черный гроб, нечеловеческий хохот заставил
сердце Орлосова задрожать. Из гроба медленно поднялся невероятно бледный старик с мутными, почти белыми глазами в длинной черной рубахе. Выкрикнув что-то, Орлосов нажал на спусковой крючок, но выстрела не последовало - винтовка вдруг оказалась незаряженной. Старик вышел из гроба и двинулся прямо к нему, подняв руки с длинными костистыми пальцами. На его лице застыла какая-то невиданная, жуткая улыбка, и он снова расхохотался.
От страха Орлосов уже ничего не соображал, сердце колотилось где-то в горле. Промелькнула мысль, что надо бежать. Но вместо этого он отшвырнул винтовку, выхватил из кармана пистолет и дважды выстрелил. Старик закричал страшным голосом, попятился и, споткнувшись, упал в гроб. «Человек!» - только и подумал Орлосов с невероятным облегчением. Феномен страха получил воплощение в произведениях многих писателей: Г. Мопассана («Страх»), А. Чехова («Страшная ночь»), Н. Неустроева («Испуганный»), Суорун Омоллона («Чечески»).
В ряде рассказов Н. Габышева, таких, как «Тоска», «Родная земля», «Миша и Плисада», глубоко раскрывается чувство тоски по родной земле. Герой первого рассказа старый Семен Дуткин весь свой долгий век прожил в тундре. Были у него две жены, но обе умерли, дети разъехались. Десять лет он прожил один. Потом сын позвал его к себе, и старик решил поехать к нему. Два года он прожил среди родных в Усть-Алдане, но на третий год заскучал. Семену стали сниться бескрайние просторы тундры, олени, чистейший и мягкий снег. Ему захотелось вдохнуть чистый, свежий воздух родины. Его одолела тоска, он даже похудел. Сын вынужден был отпустить его, и Семен сразу словно помолодел, глаза повеселели. Вернувшись к родным пенатам, он сразу ринулся в тундру, «она была именно такой, какую он видел во сне, о какой мечтал долгими бессонными ночами». Старик засмеялся от радости, потом упал, крепко обнял мокрую землю, быстро вдохнул «того самого чистейшего воздуха» и. умер.
Дар психологического наблюдения Н. Габышева очень своеобразно проявился в рассказах «Последнее свидание», «Белое счастье», «Лучистые глаза», в которых описывается наиболее деликатное и тонкое чувство любви. Отражая специфику национальной ментальности, писатель очень сдержанно, через внешние проявления изображает любовь. Например, сложную гамму чувств испытывает героиня рассказа «Аныс», которая через много лет случайно сталкивается с человеком, которого любила. Тот стал «большим тойоном», живет в городе, и теперь во время командировки оказался в деревне, где по-прежнему живет Аныс. Как он сам признается, тогда он «до полусмерти» влюбился в юную доярку, но теперь не узнает ее. Аныс незаметно смотрела на него «черными, как смородины, глазами», в них «тихо горели ожидание, волнение и надежда пополам с сомнением, и искра скромной радости». Когда Анатолий Петрович скользнул взглядом по лицу Аныс, она быстро встала, отошла к печке и принялась дрожащими руками щепать лучину, а когда он оделся и стал прощаться, Аныс оказалась рядом с ним. Она глядела ему в лицо, а сама вся горела волнением и радостью, одновременно чуть не плакала, и в глазах ее была любовь. Она хотела что-то сказать, но не решилась, губы ее задрожали, в глазах появились слезы. Итак, в рассказах якутского писателя используется принцип «тайной психологии», который заключается в отказе от подробного описания «диалектики души» и в фиксации «результатов» психического процесса, внешнего проявления чувств, способствующих своеобразному «опредмечиванию» внутренних душевных движений.
В рассказах Н. Габышева действуют представители самых разных слоев общества, люди разных профессий - учителя, геологи, чиновники, студенты, рыбаки, охотники, ученые, медики, шоферы, лесорубы. Но при этом якутский писатель, подобно А. Чехову, изучал не типы героев, «интересовался не индивидуальными характерами, но состояниями единого эпохального сознания» [7, с. 72]. Его герои получают скорее личностную, а не социальную характеристику.
Соответственно в характерологии писателя представлены несколько групп героев. Одна из них с некоторой долей условности может быть определена понятием «советский человек». Смертельно больной герой рассказа «Завещание» Лаврентий Иванов, всю жизнь находившийся на руководящей работе, даже перед смертью не позволяет себе расслабиться. Превыше всего он ставит долг, и в отведенные ему три последних дня жизни диктует своему племяннику завещание, в котором речь идет о том, где необходимо провести раскорчевку леса, где поставить оросительные дамбы, как лучше организовать зимовку скота. Такие же беззаветно преданные делу люди действуют в рассказах «Олень пропал», «Каюр», «Человек из тундры».
Другая группа героев, окруженная явной авторской симпатией, включает представителей народов Севера, воплощающих национальный характер. Это, в частности, простодушный эвенк Кумма, смертельно боявшийся нечистой силы («В Алазее»). Это сдержанный бескорыстный Андрей, председатель оленеводческого колхоза («Каюр»). Это, наконец, старый рыбак Басыкаан, всю жизнь ловивший рыбу дедовским способом, но на склоне лет решивший перенять передовую технологию. Будни рыбаков Севера, их тяжелый труд и характеры подробно изображены в рассказе «О, Север, Север!». Поэтической иллюстрацией к этому рассказу может служить стихотворение Р. Багатайского «Скромные люди»:
Ону тэнэ балыксыттар Олус дьикти норуоттар: Муксуун, уомул, бил балыктар Буолан ылар курдуктар. Оннук омун имигэстэр, Оннук дьолуо тYргэттэр; НамьДахтар, YPДYктэр, Дьарамайдар, эмистэр.
В еще одну группу уместно объединить персонажей сатирических рассказов Н. Габышева. При этом обращает на себя внимание разнообразие художественных форм сатиры писателя: от добродушного юмора и легкой иронии в рассказах «Шляпа», где олицетворением незадачливого героя становится его собственная соломенная шляпа, «Пудовый Сивцев», где однофамильцы попадают в различные комические метаморфозы, или «Чомпоев рассказывает о своей родине», герой которого демонстрирует крайнее невежество, до резкой критики людских пороков - жадности («Старик Сенкечян»), лицемерия («Перед собранием»), бюрократизма («Пуд Иванович»), черствости («Осенняя ночь»).
Поэтика писателя
Так же многообразна и поэтика малой прозы Н. Габышева. Для раскрытия характеров писатель использует как средства предметной изобразительности - портрет, пейзаж, художественную деталь, так и принципы психологизма - диалог, внутренний монолог, ретроспекции, литературные аллюзии.
О роли портрета для создания художественного образа известно классическое суждение английского писателя С. Моэма: «Физический облик человека отражается на его характере, и, с другой стороны, характер, хотя бы в самых общих чертах, проявляется во внешности» [8, с. 161]. Что касается портретистики Н. Габышева, то он создавал не подробные, детализированные описания внешности своих персонажей, а их лаконичные, фрагментарные очертания. Такое изображение «не столько портретов, сколько силуэтов» было характерно для чеховской прозы [9]. В рассказах якутского писателя тоже налицо «контурное, силуэтное» изображение человека. Например, персонажи рассказа «В Алазее» представлены следующим образом: «Худощавый невысокий эвенк в тонкой оленьей дохе, пыжиковой шапке и торбосах то бежит, то шагает, держась за спинку нарты. Далеко отстав от упряжки,.. тяжело шагает второй спутник. Он высок, сутуловат. На нем
собачья доха, торбоса выше колен, на голове буденовка с большой красной звездой». Портрет героя другого рассказа еще более краток: у него «молодое, удивительно русское лицо» («Письма Артема»).
Отличительной особенностью поэтики Н. Габышева является индивидуализация образов посредством портретного лейтмотива, в частности передачи выражения глаз персонажей. В том же рассказе «Письма Артема» повествователь сначала наталкивается на «враждебный, острый, как лезвие, взгляд» («миигин тоЬэ^о курдук икки харах eстeeхтYY YYттYY керен тоЬуйаллар»), даже потом, когда произошло знакомство, взгляд Артема «не потеплел», его глаза оставались «грустными» («ыар кутур^анна ылларбыт харахтара ханан да сымныах бьДыылара суох»). Кирилл Иванов из рассказа «Белое счастье» навсегда запомнил выражение лица и глаза Нариччаан, которую он ждет двенадцать лет. Героя еще одного рассказа («Лучистые глаза») тоже навсегда поразил «лучезарный взгляд» случайно встреченной девушки с «черными как смоль глазами» («ыас хара тырымнас харахтаах»). У лежащего при смерти Лаврентия Иванова из рассказа «Завещание» «черные, внимательные глаза горели упрямым, ярким огнем» («эрилкэй чох хара харахтара eheстYк, сытыытык умайаллара»).
Средством создания характера в новеллистике Н. Габышева служит образная анималистика. В рассказе «О, Север, Север!» любвеобильный герой признается в своих чувствах в следующих выражениях: «Просто ты лучше, Улла. Ты сама этого не понимаешь. Соня моя - белый песец, но ты была бы моей лисицей черно-бурой! Ты прекрасна!» («Эн ордуккун, Улла. Эн бэйэн да билбэккин... вскeтe Соня миэхэ - YPYн чаачыhым, кырсам буолла^ына, эн миэхэ - хара саЬылым буолуох этин. Эн оннуккун, олус кэрэ^ин»). В этом же рассказе рыбак Трофим «стоит на берегу босой, левой ступней чешет правую икру. Он толст, рыхл, ноги загорели до черноты. Это делает его похожим на сытого гуся» («Трофим атах сыгынньах. Кумахха туран, ата^ын бeтe5eтYн иккис ата^ынан тарбыыр, хороччу туттубут хааска маарынныыр, ыр^а^ар, хара атахтаах лыглый хааска»).
Такая же «птичья» образность использована в рассказе «Анфиса». На первых порах героиня, снабженная нелестной характеристикой, воспринимается студентом Аркадием в темных тонах: «Была она во всем черном. В черных валенках, в черной юбке, в черном коротком жакете. Она двигалась ловко, уверенно как-то и была похожа на большую черную птицу» («Манан хаарга кини кeтeeрY сапсынныыр тураах курдук хара хаатынкалаах, дьууппалаах, плющ кылгас сонноох, котик бэргэhэлээх - барыта хара»). Потом, когда он проникся к ней нежными чувствами, она кажется ему «белой птицей»: «Здесь, в своей комнате, Анфиса еще больше нравилась ему. Белый свитер туго обтягивал ее высокую грудь. Анфиса быстро и ловко двигалась по комнате, словно белый журавль в клетке» («Хоhугар, чугастан Анфиса eссe тупса кeстeр, мeтeгeр тYehYн ыга ылбыт манан свитралаах,.. YPYн тYY хаймыылаах тYYппYлэлээх - килиэккэ^э хаайтарбыт манан кыталык курдук кыара^ас хоско туналынныыр»).
Особым средством передачи «страстей человеческих» и характеристики внешних обстоятельств существования человека служит в творчестве Н. Габышева мир природы. В рассказе «Любить - мало» повествователь становится свидетелем теплой, искренней атмосферы, царящей в семье его школьного товарища. Ощущение полноты жизни, умиротворения, счастья передается посредством пейзажной зарисовки, сочетания цветов, запахов и звуков: «КYн ар^аа халлааны кутаа уотунан уматан, аннан киирдэ. 9ссe да сырдык. Yрэ5и кыйа унуор кe5eрe-хараарар кэлим Yeттэри YPДYлэринэн намыhахтык киhи дьиибэргиэх тeп-тeгYPYк дьэс ый мэлтэйэр. ТYптэ сыта билиннэ. Yрэхтэн сeрYYHYнэн салгыйда, сииктээх от сыта тYптэ буруотун аКыытыны кэрэ сытын сайыта охсор... Чуумпу, наскыл. Ынах маныраан салгыны сатарытар. Эмиэ чуумпу» («Солнце, озарив ярким пламенем западный край неба, медленно зашло. Еще светло. За рекой низко над зеленовато-темной полосой тальников краснеет полная луна. Слышится запах дымокура.
От реки веет прохладой, пряный аромат влажной травы чувствуется сквозь горьковатый запах дыма. Тихо, спокойно вокруг. Лишь мычанье коров время от времени сотрясает воздух, и снова наступает тишина»).
В другом рассказе лежащий на смертном одре Лаврентий Иванов, которому жить осталось не более трех дней, диктует завещание своему семнадцатилетнему племяннику Васе («Завещание»). А за окном его дома на фоне весеннего неба сияет яркое солнце, поют птицы. Невольно вспоминается японский писатель А. Рюноске, который перед совершением самоубийства записал в своем дневнике: «Природа кажется такой прекрасной, потому что я смотрю на нее взглядом умирающего».
В художественной картине мира, созданной Н. Габышевым, принципиальную роль выполняют природные концепты «дождь», «ветер», «снег». В рассказе «Книга грядущих дней» дождь навевает «грусть» молодому писателю Мичилу Найыылову. Пасмурный осенний день подстать «тоске», «грустным однообразным мыслям» героини рассказа «Нянька», которая сидит дома с ребенком и «пилит» мужа, чтобы он нашел няню для маленького сына, и она могла выйти на работу. В осенний дождливый день к тяжело больной женщине приходит друг ее молодости, но она не принимает его, так как хочет остаться в его памяти молодой и красивой («Последнее свидание»). «Дождь» проходит сквозным рефреном через рассказ о жизни и смерти профессионального шофера Кирилла Чокурова, настоящего человека, который предпочел собственную гибель трагедии людей («День был дождливый, облачный»).
Если «дождь» служит в рассказах Н. Габышева спутником грусти и несчастья, то функция концепта «ветер» более разнообразна. В рассказе «Уйти и не вернуться» ветер передает перепады в сознании героя, который из-за бытового недоразумения поссорился с женой и едва не ушел к другой женщине, но вовремя опомнился и отказался от своего опрометчивого порыва. В другом рассказе ветер отражает протест юной героини против излишней опеки, естественное стремление к самостоятельности, когда в день ее рождения родители сами решают, кого пригласить, составляют список важных гостей, ей же определяют небольшую квоту для друзей и одноклассников («Против ветра»). Двоякую функцию выполняет ветер в рассказе «Каюр»: с одной стороны, посредством ветра и пурги автор выражает свое нелицеприятное отношение к недалекому уполномоченному, который возлежит на нартах, укутанный в собачью доху, и позволяет себе покрикивать на удачно «зафрахтованного» им проводника, а с другой стороны, наоборот, не скрывает симпатию к «каюру», оказавшемуся председателем колхоза. Наконец, в рассказе «Тоска» ветер, который «все шумит да шумит, все поет да поет», звучит как реквием над могилой Семена Дуткина, обретшего вечный покой в родной земле.
В этом же рассказе концепт «снег» отражает «тоску» старого героя по родной тундре. Чистейший первый снег в рассказе «Моойторук», где говорится о том, как дети смогли убедить своих родителей приютить оказавшегося на улице маленького черного щенка, служит выражением их доброты, чистоты помыслов и любви к «братьям меньшим».
В «Ленинградском рассказе» возникает образ окутанного снегом зимнего города, который стал чище, светлее, красивее. Слово «снег» («хаар») встречается в тексте восемнадцать раз. Столько же раз слово «snow» («снег») употребляется в рассказе ирландского писателя Д. Джойса «Мертвые», включенного в сборник «Дублинцы». В нем тоже создан образ большого города, который как саваном покрывается снегом. В отличие от Ленинграда, антураж Дублина, как «центра паралича», определяют «сырость», «дождь», «туман», «мрак»[10, с. 252].
Специфическим средством создания художественного образа и проникновения во внутренний мир человека служит применение литературных аллюзий и реминисценций. Коммунист Лаврентий Иванов воспитан на таких произведениях, как «Спартак» Р. Джованьолли, «Овод» Э. Л. Войнич, «Как закалялась сталь» Н. Островского, которого он называл своим «современником» («^елээннээ^им»). У рыбака Ганнибала не только
пушкинское имя, его «голова полна стихов и песен», он читает С. Есенина, а его любимым поэтом является Таллан Бюрэ («О, Север, Север!»). Очень начитанным героем является монтажник Марат, советующий своим друзьям читать не «пустые книжки-детективчики», а серьезную литературу, в частности произведения А. Новикова-Прибоя, К. Станюковича, А. Степанова, посвященные морю («Наш друг Марат»). Шофер Кирилл Чокуров, совершивший подвиг, ставится автором в один ряд с рыбаком Платоном из рассказа Н. Неустроева и кузнецом Кюкюром из драмы Суоруна Омоллона.
Заключение
Таким образом, Н. Габышев зарекомендовал себя как один из самых искусных художников слова в национальной литературе, очень взыскательно относившийся к собственному творчеству. Известно, что он отверг три варианта повести «Любящим взором» и собирался заново переписать «Звезду голубого камня» и «Северную повесть». Его произведения, прежде всего рассказы, отличающиеся глубоким психологизмом, нравственно-философским пафосом, сюжетно-композиционной завершенностью, сочным языком, несомненно, относятся к числу вершинных явлений якутской литературы второй половины ХХ века.
Л и т е р а т у р а
1. Попов Б. Вглядываясь в современность. Размышления о творчестве Николая Габышева и диалог с ним // Полярная звезда. - 1982. - № 1. - С. 101.
2. Мигалкин И. В. Иирэхтик ахтыллар утуекэн сэИэнньит // Габышев Н. А. Анфиса: кэпсээннэр. -Дьокуускай: Бичик, 2012. - С. 5.
3. Габышев Н. Кердеех Кундэлэй: Кер-кулуу, элэк-эгэлгэ кэпсээннэр. - Якутскай: Кинигэ изд-вота, 1986. - С. 4.
4. Эйхенбаум Б. М. О прозе. О поэзии. - Л., 1986. - С. 232.
5. Габышев Н. Таптыыр харахпынан: Роман, сэhэннэр. - Дьокуускай: Бичик, 2002. - С. 176.
6. Фортунатов Н. М. Особенности построения чеховской новеллы (К проблеме художественного метода А. П. Чехова): Автореф. дис. ... д-ра филол. наук. - М., 1979. - С. 10.
7. Гинзбург Л. Я. О литературном герое. - Л., 1979. - С. 72.
8. Моэм С. Подводя итоги. - М., 1957. - С. 161.
9. Тюпа В. И. Художественность чеховского рассказа. - М.: Высшая школа, 1989. - С. 19.
10. Бурцев А. А. Английский рассказ, конец Х1Х-начало XX века: Проблемы типологии и поэтики. - Иркутск, 1991. - С. 257.
R e f e r e n c e s
1. Popov B. Vglyadyvayas' v sovremennost'. Razmyshleniya o tvorchestve Nikolaya Gabysheva i dialog s nim // Polyarnaya zvezda. - 1982. - № 1. - S. 101.
2. Migalkin I. V. Ihirehkhtik ahtyllar ^уе^^Ьи sehhehnn'it // Gabyshev N. A. Anfisa: kehpsehehnnehr. -D'okuuskaj: Bichik, 2012. - S. 5.
3. Gabyshev N. Kеrdееh Kyndehlehj: Ке^Ьу^, ehlehk-ehgehlgeh kehpsehehnnehr. - Yakutskaj: Kinigeh izd-vota, 1986. - S. 4.
4. Ehjhenbaum B. M. O proze. O poehzii. - L., 1986. - S. 232.
5. Gabyshev N. Taptyyr harahpynan: Roman, sehhehnnehr. - D'okuuskaj: Bichik, 2002. - S. 176.
6. Fortunatov N. M. Osobennosti postroeniya chekhovskoj novelly (K probleme hudozhestvennogo metoda A. P. CHekhova): Avtoref. dis. ... d-ra filol. nauk. - M., 1979. - S. 10.
7. Ginzburg L. YA. O literaturnom geroe. - L., 1979. - S. 72.
8. Moehm S. Podvodya itogi. - M., 1957. - S. 161.
9. Tyupa V. I. Hudozhestvennost' chekhovskogo rasskaza. - M.: Vysshaya shkola, 1989. - S. 19.
10. Burcev A. A. Anglijskij rasskaz, konec XIX-nachalo XX veka: Problemy tipologii i poehtiki. - Irkutsk, 1991. - S. 257.
