CC BY
26
© 2006 г. Х.Т. Тимижев
ПОЭТИКА ЛИТЕРАТУРЫ ВОСТОЧНЫХ НАРОДОВ И ТВОРЧЕСТВО Ш. КУБОВА
Шабан Кубов (1890 - 1974) - поэт, певец, композитор, хореограф, фольклорист, «просветитель, педагог, автор ряда учебных пособий по математике, чтению и правописанию, природоведению» [1, с. 7], связующее звено в художественном мире черкесской (адыгской) эмиграции и исторической родины. Родился он 15 января 1890 г. в ауле Хакуринохабль Кубанского округа. После окончания аульского медресе учился в Нальчикской духовной семинарии, затем - в Петербурге в главной семинарии для восточных народов, у академика Н.Я. Марра. Потом вернулся в родной аул школьным учителем адыгского языка и литературы. Молодой специалист работал в Екатериноградском педагогическом техникуме, в театральном институте им. Луначарского в Москве, в Адыгейском научно-исследовательском институте.
Кубов не состоял ни в одной политической партии, не служил в армии. В 1943 г. во время немецкой оккупации фашисты вынудили его выступить на сельском сходе. Подобных проступков в то время не прощалось, поэтому ему пришлось эмигрировать. В 1948 г. перебрался в Турцию, оттуда через два года - в Иорданию. В Аммане он занимался преподаванием родного языка и литературы в школе при Черкесском благотворительном обществе, там же основал и театр. Подобной была его деятельность и в Сирии, Ливане, Франции. В сотрудничестве с известным французским ученым Ж. Дюмезилем в 1956 г. Кубов издал в Париже сборник устного народного творчества на черкесском языке.
В годы пребывания на Ближнем Востоке по-новому раскрылось творчество поэта: «Он выпустил ряд сборников стихов, песен, поэм ("Зеркало", "Адыгская песнь"), два сборника, в которые включены фольклорные произведения ("Старинные адыгские песни", 1954 г., "Адыгские пословицы" в двух изданиях, 1953, 1954 г.)» [1, с. 14]. Параллельно Кубов изучает историю адыгской эмиграции. Его поиски и открытия легли в основу сюжета поэмы «Одна история Аммана», а также большого «эпического произведения о мамлюкских султанах, состоящего из 23 самостоятельных поэм. Немало произведений написано и в жанрах прозы и драматургии» [1, с. 22].
В 1957 г. постановлением Президиума Верховного Совета СССР Кубова реабилитировали. Однако ему не суждено было «свидеться с постоянно снящейся родиной, с супругой и единственным ребенком» [2, с. 184]. Он не раз писал о том, что в «эпоху драконизма» (поэт так называл период правления Сталина и Гитлера) миллионы безвинных людей подверглись жестокому гонению и репрессиям. А тех, кто в силу драматических причин оказались в годы войны за границей, союзники выдавали обратно «советам», хотя знали, что их ждет один маршрут: Европа - Сибирь. Неудивительно, что народ был запуган. Этим позорным страницам истории наших народов посвящены произведения Ку -
бова, которые мы условно объединили в цикл «Стихи Альп» («Плач Драу», «Когда просвет увидим?», «Плач Альп», «Альпы дикие ущелья», «День нашей скорби», «Для Саиды», «Наши могилы» и др.). Эти стихи - образцы высокой лирики, в которых задействованы самые тонкие струны поэтической души.
Анализируя произведения, написанные на исторической родине и на чужбине, творчество Кубова можно условно разделить на два периода. Подобно первым черкесским писателям, синтезировавшим устное народное творчество и письменную художественную литературу, он начинал писать в манере народной поэтики. «Ш. Кубов и другие поэты его периода были ближе к устно-поэтическому творчеству, - пишет Х.И. Баков. -Они активно пользовались художественным приемам рефрена, а также особым ритмико-синтаксическим строем предложения в черкесской речи наряду с мимико-изобразительными элементами» [2, с. 185].
Здесь критик имеет в виду нартские сказания и старинные черкесские песни, где всегда наличествуют не традиционные концевые, а кольцевые рифмы или внутреннее созвучие («Ейри ей! Хъымыщ и къуэ Ба-тэрэз, // Батэрэзу щ1алэ закъуэр зы гуузт, // Батэрэзыр гуузищэу зэк1уэц1ылът...»). В этом особенность адыгского национального стихосложения - последний слог первой строки эхом отзывается в первом слоге следующей строки и так далее с обязательным присутствием аллитерации и ассонанса. И это, разумеется, не единственный художественный прием, имевший популярность у адыгских поэтов конца XIX - начала XX в. Они все - Бекмурза Пачев, Цуг Теучеж, Тута Борукаев, Пшикан Шекихачев, Талустан Шеретлоков и другие - шагнули в мир художественной литературы из мира духовно-религиозных учений, привнеся с собой часть восточной культуры. След такой духовности просматривается и в творчестве поэтов следующей волны - Али Шогенцукова, Шабана Кубова, Абдулаха Охтова, Джансоха Налоева и др.
Не заостряя внимания на моменте религиозного влияния, такие литературоведы, как К.Г. Шаззо, Х.И. Баков, А.М. Гутов, А.А. Схаляхо, и другие отмечают все же «заметный след культуры Востока в самобытном художественном мире черкесов». «Ш. Кубов удачно использует, - пишет Х.И. Баков, - акромонограмму, лек-сико-композиционный прием рифмовки, известный в фольклорной метрике многих народов. Иначе говоря, следующая строка начинается с повтора конечного слога предыдущей строки» [2, с. 185]. Кроме того, следует отметить, что автор использовал каноны классического восточного стихосложения (поэмы «Рождение пророка», «Миградж», «Смерть пророка Мохаммеда», «Шха-гуаше», «Одна история Аммана», бейты из цикла «Миниатюры» и т.д.). К подобному стилю стихосложения, на наш взгляд, Кубова, как и его предшествен-
ников, т.е. адыгских поэтов, привело изучение Корана, проникновенный язык священной книги.
Удивительно, что этот памятник древней культуры на протяжении многих веков служит источником вдохновения поэтов разных народов. И даже великий А.С. Пушкин, воспитанный в семье, где строго почитались каноны православия, не мог не восхищаться красотой звуков протяжного песнопения сур и айятов. Он подчеркивал, что «... многие нравственные истины изложены в Коране сильным и поэтическим образом» [3].
Первые черкесские поэты, обладавшие теологическими знаниями, пришли в литературу именно с вышеупомянутой манерой стихосложения. Это довольно близко и к национальным поэтическим традициям. Древневосточная поэзия имеет свои жесткие рамки: открытые и закрытые слоги образуют стопы, две или три подобные стопы образуют строку, две строки (с обязательной цезурой в середине) - стих, иначе именуемый «бейт». Из отдельных бейтов составляются и другие поэтические жанры - рубаи, кит'а, газели, касыды и т.д. По примеру классической восточной поэзии, стихи Кубова складываются из бейтов. Они обычно состоят из одной или двух строф, в которых заключена законченная мысль. Своей назидательностью и глубоким философским содержанием бейты похожи на пословицы и афоризмы:
а) Утхьамык1эныр - зык1и емык1оп,
Умыц1ыфыныр - емыкГумэ ап.
Не стыдно бедным быть,
Быть нелюдем позорно.
б) Лъэпкъым фэлажьэр сэ бэу сик1ас,
Ар зимык1асэр сэ симык1ас.
Я чту того, кто служит людям,
А кто не чтит народ - тот не в чести и сам.
в) Дунаер щэ1эфэ ущы1эщтым фэдэу дэлажь,
Неущ ул1эщтым фэдэу ахърэтми фэлажь.
Трудись на этом свете, словно века проживешь,
Думай о жизни загробной, словно завтра умрешь.
Наше исследование подтверждает, что склонность к монорифме, аллитерации (сик1ас - симык1ас, 1упабзэр -егъабзэр, дэлажь - фэлажь, 1ухыгъ - фэщ1ыгъ и т.д.), аб-лауту и прочим лексико-фонетическим приемам, придающим поэтической речи особое звучание, Кубов почерпнул из Корана. Многие суры священной книги мусульман (например, «аль-Фатиха», «ан-Нас», «аль-Фа-лак», «ат-Тахиат», «аль-Каусар» и др.) имеют строение, аналогичное касыде. Это короткие поэмы со строгой мо-норимной или сквозной рифмовкой. Касыда обычно состоит из нескольких поэтических кусков, не связанных ни сюжетно, ни стилистически, но образующих в сознании человека стройную картину, покоряющую своей оригинальностью и заставляющую мысль работать. Видимо, по этой причине исследователь К.Г. Шаззо относит к жанру поэмы классические касыды Ш. Кубова «Ошхамахо», «Благодарение Ордуна», «Юность пророка», «Смерть пророка Мохаммеда» и др. С таким утверждением вполне
можно согласиться, так как от европейских лиро-эпических жанров эти произведения отличают лишь формы касыды.
Приведенные примеры - свидетельство тому, что в годы проживания на Ближнем Востоке поэт расширил свои горизонты, обращаясь к различным жанрам, одновременно разнообразив и тематику. В его произведениях появилась особая глубина творческой мысли. Стихам, написанным в советский период, он предлагает уступить место тем, что рождены на чужбине. И те, и другие стихи не дают покоя душе, оспаривая верховенство. Разумеется, они ему одинаково дороги. Однако поэт приходит к мысли, что ему все-таки ближе стихи, написанные «на море, в пещере, в горах Альп, в Берлине, Стамбуле, Анкаре, Дамаске, Аммане». Ибо они рождены, как признается автор, «в душевных муках, но свободной мыслью»:
Много нас - не одно и не два,
И столько же еще на подходе.
Уймитесь же, советские стихи,
И уступите нам черед.
(Переводы подстрочные. - Х.Т.).
Новые стихи, которым поэт «уступает черед», открывают перед соотечественниками целый мир, полный тревог и печали. Это и есть жизнь человека, потерявшего всё - родину, семью, друзей. «Все написанное Ш. Кубовым после утраты им родины - это одна большая трагедия, - пишет К.Г. Шаззо. - Но он не жалуется, не унижается, не просит о снисхождении. Повествуя о своей печальной судьбе, он говорит о судьбе своего народа, загнанного на путь исчезновения» [1, с. 26].
Великой трагедией осталась в современной истории вторая мировая война, ее финал - передача англичанами обратно коммунистам большого количества советских беженцев в долине реки Дравы (Австрия). «Произошло это в мае 1945 года близ Одердраубурга. Тысячи неприкаянных людей, покинувших страну советов, под штыками английских солдат загонялись в вагоны и насильно отправлялись обратно в Советский Союз. Боже, какая это была трагедия! Незаживающей раной на сердце осталась эта картина!..» [4, с. 212]. Так описал в своем романе «Отчужденные» драму людей, переживших двойной удар судьбы, писатель черкесского зарубежья К. Натхо. Кубов - участник и свидетель этой трагедии - пронес воспоминания о ней через всю свою жизнь. Но сильнее личных утрат поэт переживал горькую долю черкесского народа, разрозненного и рассеянного по всему свету.
Зеленые травы у берега Дравы
Кровавые слезы выжгли.
Всегда была горькой участь твоя,
О горе! Бедное племя мое.
(стих. «Плач Драу»).
Немало беженцев тогда осталось «плутать в Альпийских горах», обреченных поклоняться «черному
флагу траура». Долина Дравы вспухла могильными холмами тысяч и тысяч безвинных жертв «злых драконов, затеявших войну». Памфлеты «Плач Альп», «Плач Дравы», «День нашей скорби» - это слова проклятия поэта-пацифиста тем, кто вменил себе право отнимать чужую жизнь, это реквием по соотечественникам, безвинно сгинувшим «в теснинах древних Альп».
Не осталось места на земле, о горе,
Где не чернели бы наши могилы.
Кровью написана история тех, о горе,
Рожденных на груди Кавказа.
«Стихи Альп» - это самостоятельный цикл, отличающийся особой тематикой, строем мысли, оригинальной формой стихосложения и лексико-композиционным оформлением строк (например, использование вместо рифм междометий и слов, выражающих сожаление, горечь: «е-уэ-уэй», «еу-уей», «ей», «ей-ей», «мыгъуэ», «гу-щэ» и др.). Каждая строка цикла рождена соединением поэтической души и высокой лирики. Особая ценность этих произведений в том, что все изведанное, пережитое самим поэтом он передал искренне, как перед Богом, народу своему и своей семье. «Это и есть главный признак настоящей, высокой лирики, - пишет Шаззо. - Стихи-плач, о которых мы рассуждаем, и есть настоящая лирика, и в искренности их сомневаться не приходится» [1, с. 42].
К такой оценке исследователя можно добавить лишь то, что Шабан Кубов ярким художественным словом открыл нам, живущим на исторической родине, и малоизвестные страницы национальной истории. Он оказался не только прекрасным лириком, но и рассудительным публицистом. Гражданская позиция автора делает цикл «стихов Альп» призывом, предостерегающим народы мира от любых политических крайностей, будь то фашизм, нацизм и т.д. К этой теме поэт вернется еще много раз, особенно ярко в касыде-завещании «Ошхамахо» («Эльбрус»).
Сказанное выше не означает, что, живя на чужбине, Кубов писал только стихи-плач и элегии. Как показывает анализ его творчества, именно в тот период проявились новые грани его таланта. Но на всех этапах тема народа, родины, истории оставалась в его поэзии на первом плане. Чтобы лучше разглядеть свой дом, надо от него отойти, говорят черкесы. Следует признать, что Кубов вполне использовал эти обстоятельства.
У поэта есть много произведений, в основе которых лежат фабулы старинных преданий и легенд. Отдельным циклом в его творчестве идут жемчужины народной мудрости, в которые он вдохнул вторую жизнь. Фольклорную основу имеют такие лиро-эпические произведения, как «Серали», «Сын Керефа-Салимгерий», «Песня Шхако-мышховых», «Фица - сын Кароха», «Бой на Куржипсе», «Черемшовый лес», «Война в Саркале», «Шохрадж», «Выбор хаджи», «Врагам на радость» и другие стихи; поэмы «Шхагуаше», «Одна история Аммана», «Благодарение Ордуна».
Частью этого цикла можно считать стихи, басни и поэмы, написанные по сюжетам черкесских сказов («Сход зверей», «Кот-хаджи», «Две мыши», «Волк и я», «Лев и комар», «Лев и лиса», «Жалоба старой овцы», «Дракон и
лягушка» и др.). Действия происходят среди животных, но между ними можно заметить и человеческие черты и поступки. Потому и назвал он эти произведения «Сказки-размышления». В них не просто замечаешь человеческие повадки - они воспитывают, учат добру, уберегают от зла. Как и положено в сказках, в произведениях этого цикла добро непременно побеждает зло: остаются поверженными драконы, сеющие страх и насилие, и в мир возвращаются красота и правда.
«Сказки-размышления» написаны для взрослых. В них тесно переплетаются главные философские истины: взгляд на проблемы мира, жизни и смерти, на предназначение человека на земле. Все это умело завуалировано, соотнесено с обычными картинками из жизни животного мира. А когда приоткрываешь завесу, становятся видны разные стороны вполне человеческого бытия. Начало этому приему было положено в послевоенные годы членами литературного объединения турецких писателей «Треножник». Потом он быстро распространился и на страны Ближнего Востока, его приверженцем был и другой поэт черкесского зарубежья - Эргин Гунджер, проживавший в это время в Турции. Неизвестно, были ли знакомы два известных поэта, но нельзя исключать, что Кубов общался с членами этого объединения. Он долгое время жил в Турции и собирал произведения устного народного творчества соплеменников.
На какие бы циклы не подразделялось творчество поэта, везде красной нитью проходит одна мысль: не дать воплотиться тлетворным умонастроениям тех, кто пренебрегает родным языком, традициями отцов и исторической правдой. Национальная программа поэта ясна и открыта: «нацию делает нацией ее язык, ее искусство, и продвижению их вперед должен способствовать каждый ее представитель» [5].
Частью программы должно стать установление исторической правды о народе, не имевшем в далеком прошлом письменности. В поисках правды Кубов обращается к временам правления черкесских султанов в Египте. Таким образом, в его творчестве выстраиваются в единую цепь современная история черкесов, сравнительно недавняя история и история средних веков.
Крупное художественное произведение «Мамлюки. Исторический эпос адыгов» состоит из 23 самостоятельных поэм. В них Кубов явил взору читателя «долгий период властвования черкесских мамлюков в Египте» [2, с. 186]. Каждая поэма обладает всеми признаками самостоятельного художественного произведения - в ней есть завязка, кульминация, развязка, но все 23 части связаны главной мыслью, что и позволяет признать их единым произведением. Охват времени имеет большую протяженность (1382 - 1517 гг.). В основе сюжетов лежат реальные исторические события, а поэтические образы выстроены в рамках эпического повествования. Сам поэт так и назвал свое произведение -«Пшинатль (песни) об черкесских правителях». «Мамлюки» - это эпическая поэма с включением исторических фактов и имен.
Поэт не увлекается мелкотемьем, его не интересуют обычные дела, происходящие во дворцах султанов
и вокруг них. Его больше занимает тот путь, по кото -рому черкесские воины восходят на царский трон, а после восхождения - их методы управления огромным государством и проблемы, стоящие перед носителями «тяжелой короны». Но во всех случаях поэт старается показать, «как герои противостоят попыткам врагов захватить богатое государство египетское, - это и есть признак настоящей эпической поэмы» [1, с. 51].
Хотя поэт называет свои творения «эпосом, песнями», персонажи его поэм не похожи на фольклорных героев: они рождены отцом и матерью, они живут обычной человеческой жизнью. Многие из них прошли и через испытание бедностью (Баруко, Муаед-шейх, Барасбей, Инал, Кейтбей, Чакмак и др.). Есть среди них и такие, кто был практически лишен детства, кто на царском троне находился формально или очень короткий срок (Осман, Юсыф, сын Тартара Мухаммед, сын Инала Шахабуддин и др.). Но герои больших поэм - Баруко, Муаед-шейх, Татар, Барас-бей, Инал, Кейтбей, Каншао Гур, Туманбей - становятся мудрыми властителями, озабоченными благом и безопасностью страны.
Близость художественного стиля поэм к поэтике адыгского фольклора дает право Кубову назвать свое произведение эпосом. Подобно тому, как в нартских песнях воспеваются подвиги героев, Кубов тоже превозносит черкесских султанов. Описание героических деяний находит свое выражение в повышенной экспрессии языка, использовании гиперболы («Кавказ - корона мира», «течет рекою кровь», «Тимур-колченогий огонь изрыгает», «пасть дракона - как жернова», «в сердце носит чуму», «людской поток на улице, как половодье» и др.).
Была ли у человека судьба счастливой или наоборот -это предмет исследования не истории, а литературы. Из произведений Кубова следует, что ни власть, ни богатство не приносили его героям особого счастья. И причиной тому поэт считает оторванность черкесских воинов-мамлюков от родной земли, от братьев по крови. Их удел -жизнь воинов, потому и забросило их столь далеко, хотя позже, благодаря уму и таланту, стали выходить из их среды высшие властители. Война не приносит человеку счастья. Кому-то она дает славу и высокие почести, но они ничего не стоят по сравнению с тем огромным горем, которое война несет множеству людей. Человек на чужбине может реализовать какие-то свои устремления, но мира и покоя его душе не найти. Счастье - жить на своей земле, дышать ее воздухом, жить ее жизнью. Это и есть главная идея поэмы «Мамлюки».
Подобно мамлюкским султанам, автор поэмы далек от родины, и внешне кажущееся благополучие -всего лишь внешний признак. Ностальгия, усиливающаяся с годами, не дает ему покоя, болит душа. Здесь, в чужом краю, у него нет недостатка в друзьях, и «соотечественники почитают его, и стихи его любят». Но сам он тоскует по Кавказу, мечтает о том счастливом дне, когда вновь обретет его:
Наступит срок - и ты вернешься
И вновь обретешь свою мечту -
Хоть на исходе жизни найдешь ты счастье.
(стих. «Белогрудая чайка»)
Делать добро, быть полезным своему народу - к этому призывал Кубов соотечественников до конца своей жизни. Благие деяния черкесских царей ставил он в пример тысячам соплеменникам, обреченным жить на чужбине. Даже вдали от родины необходимо стремиться к сохранению своих корней и следовать своим традициям. Власть можно завоевать силой и мечом, но в современном мире этого мало для сохранения этноса. Единственный путь - обрести знания, беря пример с высокообразованных, культурных народов. Вот почему поэт часто приписывает своим средневековым героям «любовь к наукам и искусствам».
Народ образованный сможет изыскать пути к самосохранению. Не нужно «изобретать причины», а нужно всем понять, что «путь к сохранению народа давно известен - учиться на своем языке и работать во благо его».
Каждому следует знать: служи своему народу,
Служи, служи, служи народу своему! -не устает повторять автор, призывая соплеменников «в своих грехах других не обвинять». Прожитыми годами, разумом и талантом достигший высот Эльбруса, поэт с такой вершины видит все лучше других. Хоть и утверждает, что «нет у меня разума, равного вашему сну, чтобы вас поучать», он «заставляет» говорить голосом поэзии сам старец-Эльбрус. Композиционный строй, ритмику и рифмовку касыды, как было уже отмечено, Кубов позаимствовал из арабского стихосложения.
Произведения элегического плана, в которых автор, истосковавшийся по родной земле, наделяет душой и способностью вести разговор горы, реки, леса, арабское литературоведение называет «мувашшах». Этому жанру соответствуют такие произведения Кубова, как «Ошхама-хо», «Отцовский холм», «Что всего важнее», «Белогрудая чайка», «Старое дерево расскажет» и др.
В поэме «Ошхамахо» поэт собирает воедино все свои чувства к породившему его народу и делится с ним искренними советами и наставлениями. «Содержание и манера изложения придают этому произведению общенациональное, и даже мировое значение, - отмечает Шаззо. - Здесь говорит мудрый старец-Эльбрус с окружившими его детьми: и дума, и чаяние у него одно: прошлое народа, будущее народа. По звучанию и значению поэма-завещание не уступает лучшим эпическим образцам черкесской литературы» [1, с. 44].
Люди не должны терять традиционные ценности, созданные веками - главная идея поэмы. Поэт, когда говорит о сохранении национальных атрибутов, не имеет в виду некое обособление народа от других и замыкание в себе. Нет, он лишь призывает «идти с ними в ногу, следуя высшему дару отцов - исконным традициям». Вот почему исследователь творчества Ш. Кубова К.Г. Шаззо придает произведению «общемировое значение».
«Любимый потомок, желающий блага себе, // Да убережется от национальной розни». Это призыв поэта не забывать о сделанном добре, о тех, кто в лихие годы протянул руку помощи и поделился куском хлеба. Если его соплеменники будут жить, «не разменивая национальный этикет» и понимая других людей, тогда и сами не пропа-
дут. «Без этой мысли не обходится ни одно стихотворение, ни одна песня Ш. Кубова» [1, с. 46].
«Оставшейся мне жизни даю слово творить только добро», - изрек однажды поэт, и ни разу не отступился от данного обещания. Свое творчество он сделал мостом между исторической родиной и чужбиной, хотя не сразу открылся на нем свободный путь. Именно через этот мост завязались связи черкесских поэтов - потомков черкесской диаспоры - с адыгейской, кабардино-черкесской литературой. В этом его заслуга.
Литература
1. Шаззо К.Г. Вернувшиеся мелодии // Шабан Кубов. Майкоп, 1993.
2. БаковХ.И. Национальное своеобразие и творческая индивидуальность в адыгской поэзии. Майкоп, 1994.
3. ПушкинА.С. Собр. соч.: В 3. Т. 1. М., 1985. С. 326.
4. Натхо К. Отчужденные // Мир махаджиров. Нальчик, 2005.
5. Хотко С.Х. История Черкесии в средние века и новое время. СПб., 2001. С. 214.
Кабардино-Балкарский институт гуманитарных исследований Правительства КБР и КБНЦ РАН 21 марта 2006 г
