CC BY
12В результате текст с читательской интерполяцией стал каноническим и долгое время воспроизводился в печатных изданиях дореволюционных, советских и — по инерции — постсоветских.
В советскую эпоху, когда Пушкина представляли яростным борцом с самодержавием, подобное прочтение стало очень удобным. Навязанное искаженным стихом восприятие текста заставляло авторитетных исследователей, «наступая на горло» собственной филологической квалификации, рассуждать о том, что в журнальной публикации «свободу» на «природу» заменила реакционная царская цензура, которая неотвратимо искажала пушкинские тексты «с самого их возникновения» и делала Пушкина «из певца свободы поэтом-созерцателем».37
А. Г. Готовцева
37 Розанов И. Н. Пушкин — певец свободы // А. С. Пушкин, 1799—1949: Материалы юбилейных торжеств. М.; Л., 1951. С. 103—104; Томашевский Б. В. Пушкин. М.; Л., 1956. Кн. 1: (1813-1824). С. 181-182.
ПОЭТИЧЕСКИМ КОНТЕКСТ «ВАКХИЧЕСКОЙ ПЕСНИ»
Давно отмечено, что «Пушкин входил в российскую литературу под неумолчный перезвон "вакхических песен". Их писали, переписывали. Их осмеивали в метких пародиях. Их отвергали. И их снова и снова принимались писать».1 Тем не менее поэтический контекст, с которым тесно связана пушкинская «Вакхическая песня», до сих пор, как кажется, не описан с достаточной степенью подробности. Задача данной заметки — восполнить эту лакуну.
«Вакхический» жанр получил широкое распространение в русской поэзии 1810—1820-х гг. В 1815 г. в «Собрание образцовых русских сочинений и переводов в стихах» было включено сразу несколько «образцов» этого жанра: «Веселый час» Карамзина (впервые — 1791, под заглавием: «Песня веселых»), «Песня в веселый час» Жуковского (впервые — 1813) и «Веселый час» Батюшкова (впервые — 1810). Песенная природа произведений была несомнен-
1 КаллоЕ.М., Турбин В. Н. Эхо «Вакхической песни» // Болдинские чтения. Горький, 1981. С. 108.
© А. С. Лобанова, 2016
129
на: в двух последних стихотворениях повторялся припев; у Батюшкова рефрен варьирован, у Жуковского он неизменен и отдан хору:
Полней стаканы! Пейте в лад!
Так пили наши деды!
Тебе погибель, супостат!
А нам венец победы!2
Восприятие этих текстов как образцовых подтверждается хотя бы тем, что одну из своих дерптских «Песен» 1823 г. Языков начал с первой строчки рефрена Жуковского:
Полней стаканы, пейте в лад!
Перед вином благоговенье:
Ему торжественный виват,
Ему — коленопреклоненье!3
Обращение к жанру вакхической песни вообще предполагало использование типовых мотивов и выражений «формульного характера, широко употребительных в дружеском застолье. С помощью таких словесных оборотов в стихотворный текст часто транспортируются ритуальные застольные движения, застольная жестикуляция».4 Примеры тому встречаются в изобилии. Ср., в частности: «Выпьем разом, и до дна, / Море светлого вина» (К. Н. Батюшков, «Веселый час»);5 «Братья, рюмки наливайте! / Лейся через край вино! / Все до капли выпивайте; / Осушайте в рюмках дно!» (Н. М. Карамзин, «Веселый час»);6 «Туда вели отраду нашу / Принесть — фалернское вино! / Наполним круговую чашу / И осушим с весельем дно» (А. С. Норов, «К Делию (из Горация)»);7 «К устам покал!» (Д. П. Самсонов, «Бакхическая песнь»);8 «Друзья!
2 Собрание образцовых русских сочинений и переводов в стихах. СПб.,
1815. Ч.2. С. 177.
3 Языков Н. М. Стихотворения и поэмы / Сост., подгот. текста и примеч. К. К. Бухмейер, Б. М. Толочинской. Л., 1988. С. 78. (Библиотека поэта. Большая сер.).
4 Попов А. Н. «Там Вакх торжественно смеется...»: О коммуникативно-игровой природе студенческих вакхических песен XIX века // Вестник Оренбургского гос. ун-та. 2004. № 11. С. 43.
5 Собрание образцовых русских сочинений и переводов в стихах. Ч. 2.
С. 253.
6 Там же. С. 177.
7 Дух журналов. 1816. Ч. 13. С. 231.
8 Благонамеренный. 1818. Ч. 3, № 7. С. 24 (подпись: Д. Са—онов).
покалы к небесам...», «Налей и мне, товарищ мой...» (Н. М. Языков, «Песня»);9 «Стучите чашами громчей; / Дружней гетер и Вакха пойте!» (А. А. Дельвиг, «Романс»).10 Подобные формулы звучат и у Пушкина: «Полнее стакан наливайте!»; «На звонкое дно / В густое вино / Заветные кольца бросайте!»; «Подымем стаканы, содвинем их разом!» (II, 420).
В вакхических песнях нередки призывы «не только <...> к винным возлияниям, но и к участию в хоровом пении <...> дружеская пирушка <...> оказывается запечатленной как действие, совершающееся одновременно с пением. <...> ...сама ситуация исполнения песни входит в текст как важная часть его художественно-смыслового целого».11 Таким же призывом, возгласом «певца, как бы ведущего в предполагаемом хоре»,12 звучит пушкинское «Что смолкнул веселия глас? / Раздайтесь, вакхальны припевы!» (II, 420).
Поэты охотно включали в свои песни не только императивные, но и афористичные формулы:13 «Прощай, Киприда, бог с тобою! / С фиалом счастлив я: / Двоих дружишь ты меж собою, / А Вакхом все друзья» (А. А. Дельвиг, «Вакх»);14 «С одним непьяный слажу я! / С десятком уберуся пьяный! / <...> если Бог не сотворил / Стихией влагу драгоценну, / Он осторожно поступил — / Мы осушили бы вселенну!» (В. А. Жуковский, «Песня в веселый час»);15 «Старец в нем <вине> находит младость, / Бедный — горестям конец» (Н. М. Карамзин, «Веселый час»);16 «Други! Нам вожди прямые / К храму славы и наук — / Леля стрелы золотые, / Рюмок звон и стук!» («Вакхическая песня», без подписи);17 «В сухотку стихотворства бог / Парнасских лебедей приводит; / Спасибо, гений мой восторг / На дне ковша всегда находит!» (С. Д. Нечаев, «Вакхическая песня»);18 «Кто заботы и печали / Топит в пенистом фиале, / Тот один прямой мудрец» (В. К. Кюхельбекер, «Бакхическая песнь»);19 «Пусть мудрецы минувших лет / Винят забавы наши; / Мы выслушаем их совет — / И опорожним чаши. /
9 Языков Н. М. Стихотворения и поэмы. С. 82, 83.
10 Дельвиг А. А. Соч. Л., 1986. С. 44 (стихотворение 1823 г.).
11 Попов А. Н. «Там Вакх торжественно смеется...». С. 43.
12 Калло Е. М., Турбин В. Н. Эхо «Вакхической песни». С. 107.
13 См.: Попов А. Н. «Там Вакх торжественно смеется...». С. 46.
14 Дельвиг А. А. Соч. С. 64 (стихотворение 1815 г.).
15 Собрание образцовых русских сочинений и переводов в стихах. Ч. 2.
С. 184—185.
16 Там же. С. 177.
17 Там же. С. 169.
18 Вестник Европы. 1816. Ч. 86, № 8. С. 272.
19 Благонамеренный. 1819. Ч. 6, № 7. С. 12 (подпись: Вильгельм К.).
Друзья, скажите, кто из нас / В сужденьях справедливей? / Они умнее во сто раз — / Мы во сто раз счастливей!» (П. А. Межаков, «К друзьям во время бури»);20 «Мало ль подвигов свершилось / С Ноевых времен, вином? / Мало ль им чудес творилось? / Чрез него... и я с умом!» (О. М. Сомов, «Бахическая песня»).21 По большей части эти формулы имеют шутливо-ироничный характер, что определяется театрально-игровой жанровой природой вакхической поэзии. В отличие от них пушкинский императив (ст. 10—16) придает стихотворению характер возвышенного гимна солнцу, любви и разуму.
Практически во всех вакхических песнях тема вина сопрягается с темой любви. Иногда они противопоставляются друг другу, как, например, в «Вакхической песне» Вл. Измайлова:
Любовь! Тебе прости навеки я сказал, Желаю Вакху в плен отдаться; Полвека я любил и от любви страдал, Полвека буду напиваться. <...>
В слезах моих погас светильник твой злосчастный, Светильник дней моих я погашу в вине.22
Тот же мотив — в уже цитированном «Вакхе» Дельвига («Прощай, Киприда, бог с тобою! / С фиалом счастлив я...») и в «Бакхи-ческой песни» Кюхельбекера:
Что мне до стишков любовных? Что до вздохов и до слез? Мне, венчанному цветами, С беззаботными друзьями Пить под тению берез!23
Чаще, однако, эти две темы, как и в «Вакхической песне» Пушкина, составляют неразрывное целое: друзья проводят время «с златыми чашами в руках, / С любовью, с дружбой на устах» (К. Н. Батюшков, «Веселый час»). Этот образ — общее место вакхической поэзии: автор элегии «К друзьям», подписавшийся буквой Z, в тех же выражениях вспоминает о прошедших радостях:
20 Благонамеренный. 1821. Ч. 13, № 4. С. 193.
21 Там же. №6. С. 316.
22 Российский музеум. 1815. Ч. 4, № 12. С. 233 (с подзаголовком: «Пе ревод»).
23 Благонамеренный. 1819. Ч. 6, № 7. С. 12.
Давно ли, о други! мы вместе сидели С любовию в сердце и с чашей в руках? Давно ли, о други! песнь Вакху мы пели На лирах нестройных, на звонких струнах?24
В. Туманский в стихотворении «Веселый час» соединяет две темы в одной строфе: «Други! веселие! Кубки налиты: / Зреют лю-бовию Граций ланиты...»;25 Бахус и Эрот венчают пирующих в «Застольной песне» Дельвига (1814—1817), союз Либера и Амура воспет в его стихотворении «Дифирамб. (1816. 15 апреля)», тот же мотив — в другом его «Дифирамбе» («Други, пусть года несутся...», 1814—1817).26
За годы, отделяющие первую в русской поэзии «Вакхическую песню» от пушкинской, жанр успел накопить массу штампов, которые становились предметом пародирования и осмеивания. Так, автор, обозначивший свое имя пятью точками, опубликовал в 1821 г. в «Благонамеренном» «Правила нынешних молодых поэтов»:
Всегда тверди сто раз одно: «Звон чаши золотой, пенистое вино, Восторг любви, конец желаний
Есть — сладострастие!» — Прибавь тут восклицаний; Скажи: «Здесь счастья нет для сердца и души!» — Примолвить не забудь, что ты всегда мечтаешь, Что ты здесь - пьешь вино; там — счастья ожидаешь... И вот все правила — бери перо — пиши.27
В том же 1821 г. вышло стихотворение «Вакхические поэты» А. А. Крылова — пародия на вакхическую поэзию как моду, написанная в форме письма к издателю «Благонамеренного» А. Е. Измайлову.28 В ней подчеркивается «явно бутафорский характер» эпикуреизма. «Поэты "стучат бокалами пустыми", вокруг "звучат <...> рифмы и стаканы", поэзия сосредоточивается у "чаши круговой". Круговая чаша, бокалы, стаканы — что-то вроде театрального рек-
24 Там же. 1818. Ч.3, №7. С. 13.
25 Там же. Ч. 2, №6. С. 279.
26 См.: Дельвиг А. А. Соч. С. 33, 103-104, 117; см. также: Нечаев С. Д. Вакхическая песня // Вестник Европы. 1816. Ч. 86, № 8. С. 271-272; Ры—ский. Песнь пирующих // Благонамеренный. 1818. Ч. 1, № 2. С. 196-197; Са<мс>оновД. Бакхическая песнь // Благонамеренный. 1818. Ч. 3, №7.
С. 24-25.
27 Благонамеренный. 1821. Ч. 13, № 3. С. 146-147.
28 Там же. Ч. 14, № 10. С. 140-141.
визита, подлинность которого для пародиста сомнительна. Пародист, проецируя антураж вакхических песен в реальность, рисует гротесковую картину повального пьянства на отечественном Пар-насе».29 Кюхельбекер, сам отдавший дань вакхической поэзии, в стихотворении «Кофе» противопоставляет вину этот напиток.30 Отказ от ценностей дружеского пира и восхвалений «вина и Вакха» становятся предметом поэтической рефлексии в элегии Баратынского «Уныние»; здесь видим и «веселый шум пиров», и «чашу круговую», и «дружеский фиал», и «веселье буйное»:
Но что же? вне себя я тщетно жить хотел, Вино и Вакха мы хвалили; Но я безрадостно с друзьями радость пел: Восторги их мне чужды были.31
«Пушкин откровенно и щедро берет у своих собратьев по перу все атрибуты условного античного пира, стилевую риторику, лекси-ку».32 Однако тема эпикуреизма выведена в «Вакхической песне» за пределы общих мест гедонистической лирики и наполнена новым интеллектуальным содержанием.33
В большой мере обновлению сложившейся к середине 1820-х гг. традиции служило сближение пушкинского текста с восходящим непосредственно к античности жанром дифирамба, также весьма популярным в русской поэзии 1810—1820-х гг. По определению А. Ф. Мерзлякова, дифирамбам в античной поэзии принадлежала «средина между гимнами и героическими одами <...>. Они сочинялись первоначально для праздников Бахуса. <...> Обыкновенным содержанием дифирамбов были торжественные, веселые чувствования, которые возбуждало в душе стихотворца вино, и признательное удивление к первому его насадителю. Лирический беспорядок в целом, отважность и смелость в картинах, новые слова и обороты
29 Калло Е. М., Турбин В. Н. Эхо «Вакхической песни». С. 109. Ср. также: Гудок и кубок // Сын отечества. 1819. Ч. 56, № 38. С. 229—231 (подпись: - о -).
30 Невский зритель. 1820. Ч. 1. Февраль. С. 91—92.
31 Сын отечества. 1821. Ч. 67, № 3. С. 128—129.
32 Калло Е. М., Турбин В. Н. Эхо «Вакхической песни». С. 111.
33 Нетрадиционный характер решения Пушкиным темы «дружеской сходки» отмечен В. К. Кюхельбекером в дневниковой записи от 19 мая 1835 г.: он причислил «Вакхическую песню» к произведениям, которые «слишком остроумны, слишком обдуманны, обделанны и рассчитанны для эффекту» (Кюхельбекер В. К. Путешествие. Дневник. Статьи. Л., 1979. С. 363. («Литературные памятники»).
в языке часто преступали должные пределы в сем роде сочинения».34 «Сей род поэзии требует изображений новых, неожидаемых, высоких, чудесных, чувствований сильных <...>. Никакой определенной формы дифирамбы не имеют...»35 В популярном в конце XVIII—XIX в. сочинении Ж.-Ж. Бартелеми (Barthélémy; 1716— 1795) «Путешествие молодого Анахарсиса по Греции» («Voyage du jeune Anacharsis en Grèce», 1788) один из героев называет ряд жанровых признаков дифирамба: «Метафоры, не имеющие, по-видимому, никакого между собою отношения, следуют в нем одна за другою без всякого порядка. Стихотворец не идет, но скачет с порывами; видит связь мыслей, но оставляет ее в небрежении. Иногда переступает правила, предписываемые искусством, иногда употребляет разные меры стихов и разные роды изменений».36 Помимо сочинения Бартелеми, которое было известно как в оригинале, так и в русском переводе,37 сведения о жанре дифирамба Пушкин мог почерпнуть из 16-томного труда Ж.-Ф. де Лагарпа (Laharpe, La Harpe; 1739—1803) «Лицей, или Курс древней и новой литературы» («Lycee, ou Cours de litterature ancienne et moderne», 1799— 1805; в русском переводе в пяти частях вышел в 1810—1814 гг. в Петербурге), представлявшего собой лекции, читанные автором в парижском лицее Сент-Оноре в 1786—1798 гг., и служившего пособием для изучения французской словесности в Царскосельском лицее. Здесь о дифирамбе сказано: «...он составлял род смелого стихотворения <...> которое не было подвержено никакой определенной мере стихов, но употребляли в них все роды стопосложения без разбора <...> стихотворцу позволялось выдумывать и употреблять новые слова и выражения...»38 Разностопный амфибрахий «Вакхической песни», единственный раз встречающийся в поэтической практике Пушкина, имитирует форму античного дифирамба,39
34 Мерзляков А. Ф. Краткое начертание теории изящной словесности. М.,
1822. Ч. 1. С. 187-188.
35 Из словаря древней и новой поэзии, составленного Н. Остолоповым //
Вестник Европы. 1815. Ч. 84, № 21. С. 52.
36 Бартелеми Ж.-Ж. Путешествие младшего Анахарсиса по Греции в половине четвертого века до Рождества Христова. СПб., 1809. Т. 6. С. 519.
37 Почти одновременно вышли два перевода: указанный выше шеститомный в Петербурге (1804-1809) и с тем же названием - в девяти частях - в Москве
(1804-1818).
38 Лагарп И. Ф. Ликей, или Круг словесности древней и новой. СПб., 1811.
Ч. 2. С. 325.
39 См.: Томашевский Б. Пушкин. М.; Л., 1961. Кн. 2: Материалы к монографии (1824-1837). С. 85.
для которого был характерен «беспорядок» в «мере стопосложе-
40
ния».
Упомянутые во 2-м стихе «вакхальны припевы» отсылают именно к дифирамбам — «гимнам, воспеваемым в честь Вакха», в которых «часто во всей силе оказывается восторг»,41 исполнявшимся во время дионисий (вакханалий). Хор, прославлявший бога виноделия песнопениями, двигался вокруг алтаря. Гимн-дифирамб «исполнялся круговым или киклическим хором <...> и, поскольку приближался к типу действа, состоял в диалоге между хором и за-певалою».42 О круговом движении при исполнении дифирамбов упоминает в своем «Путешествии...» Бартелеми.43 По наблюдениям Мурьянова, «пушкинский дифирамб незаметно выстроил исполнителей тоже в круг — императив о "сдвигании разом" стаканов осуществим только при круговом расположении участников хора, друзей поэта».44
Историю происхождения термина «дифирамб» Пушкин должен был узнать еще в Лицее, на уроках профессора Н. Ф. Кошан-ского. В «Ручной книге древней классической словесности <...> собранной Эшенбургом, умноженной Крамером и дополненной Н. Кошанским» рассказано, что, согласно мифу, Юпитер, явившись во всем величии к своей возлюбленной Семеле, послужил невольной причиной ее смерти прежде рождения их сына Вакха и вынашивал дитя до положенного срока в своем бедре. «Вот почему Вакх часто называется у поэтов богом двукратно рожденным (Л-ЛугашЬов). Так впоследствии названы гимны, петые на празднествах в честь сему богу».45
Гимническое звучание пушкинского стихотворения создается архаизированными формами слов («смолкнул», «вакхальны», «ве-
40 Мерзляков А. Ф. Краткое начертание теории изящной словесности. Ч. 1.
С. 188.
41 Бартелеми Ж.-Ж. Путешествие младшего Анахарсиса по Греции... Т. 6.
С. 518.
42 Иванов Вяч. Дионис и прадионисийство. Баку, 1923. С. 225.
43 Бартелеми Ж.-Ж. Путешествие младшего Анахарсиса по Греции...
С. 518.
44 МурьяновМ.Ф. О пушкинской «Вакхической песне» // Мурья-нов М. Ф. Пушкин и Германия. М., 1999. С. 147. Мотив «чаши круговой» воплощается у Пушкина в мотив круга, кольца (см. ст. 8), а они, в свою очередь, становятся символами солнца. Поэт «поднимает быт до уровня культовых символов» (Калло Е. М., Турбин В. Н. Эхо «Вакхической песни». С. 111—112).
45 Ручная книга древней классической словесности <...> собранная Эшенбургом, умноженная Крамером и дополненная Н. Кошанским. СПб., 1817. Т. 2.
С. 54.
селия», «девы», «жены»). «Вакхическая песня» — ликующая, энергичная песнь. Это впечатление достигается побудительными предложениями, обилием повелительных форм глаголов («раздайтесь», «наливайте», «бросайте», «подымем», «содвинем», «Ты, солнце святое, гори!»); в стихотворении лишь одно повествовательное предложение — развернутая метафора (ст. 12—15). «Вакхический пир — это мир вина, любви и веселья, символизирующих свободу чувств и наслаждение ими. Он и начинается с прославления земных, чувственных радостей. <...> Затем настает очередь разума, мудрости, творчества. Пушкин движется от полноты чувств и удовольствий к познанию и интеллектуальному постижению их, в конечном итоге — к истине. При этом "музы" и "разум" поняты как синонимы, потому что поэзия рождается солнцем ума и наполнена божественным светом».46 Четырежды повторенные восклицания «да здравствует!..» / «да здравствуют!..» композиционно членят стихотворение в соответствии с этим движением к финалу-кульминации с конечной антитезой: «Да здравствует солнце, да скроется тьма!»
Тем не менее пушкинское стихотворение не становится стилизацией античного дифирамба, сохраняя связь с «вакхической» традицией XIX в. Античность отражена у Пушкина «ассоциативно, она осталась вне образной системы стихотворения <...>. Оно передает светлую радость свободного веселья, неизбежно вызывая представление об античном характере этого веселья. И дело здесь не в названии, не в упоминании Вакха и муз, а в умении передать тот тип веселья, ту психологическую атмосферу, которую читатель соотносит с античным миром».47
Показательно, что в издании «Стихотворений» 1826 г. Пушкин включил «Вакхическую песню» не в отдел «Подражания древним», а в отдел «Разные стихотворения». В собрании стихотворений, готовившемся в 1836 г.,48 «Вакхическая песня» должна была войти в отдел «Стихотворения лирические», открывавшийся «Торжеством Вакха» (1818), в котором исследователи также обнару-
46 Скибин С. М., Прокофьева Н. Н., Коровин В. И. История русской литературы XIX века. М., 2005. Ч. 1. С. 66.
47 Рассовская Л. П. Особенности создания черт национального характера в лирике А. С. Пушкина // Проблемы истории критики и поэтики реализма. Куйбышев, 1978. Вып. 3. С. 59.
48 О замысле этого издания см.: Ларионова Е. О. Неосуществленное собрание стихотворений Пушкина 1836 года // Пушкинская конференция в Стэн-форде. 1999: Материалы и исследования. М., 2001. С. 271—288.
живают определенную близость к жанру дифирамба.49 Реалии «Вакхической песни» представляют собой анахронизм, если оценивать их с точки зрения античной традиции: герои «пьют не принятое у древних неразведенное густое вино из стаканов, самим своим названием показывающих непричастность к античности, и при этом чокаются - такой способ пить вино впервые засвидетельствован французскими текстами конца XVII века».50 Разумеется, Пушкин прекрасно представлял себе реалии античной жизни — в соответствующих стихотворениях он называет «чаши» («Блаженство», 1814; «Торжество Вакха», 1818; «Клеопатра», 1828; «Мальчику. (Из Катулла)», 1832; «Бог веселый винограда», 1832), «кубки» («Торжество Вакха», 1818), «фиал» («Блаженство», 1814; «Фиал Анакреона», 1816; «Фавн и пастушка», 1813-1817). Между тем в стихах, где Пушкин следует традиции гедонистических посланий 1810-х гг., он позволяет себе смешение реалий разных эпох: так, в послании «К Б<атюшк>ову» (1814) упоминаются и фиал, и стакан, и бокалы. Подобное смешение характерно для русской «вакхической поэзии». Так, в анонимной «Вакхической песне», опубликованной в «Собрании образцовых русских сочинений и переводов в стихах», соединяются и Лель, и Бахус, и шампанское, и «рюмок звон и стук».51 К числу современных Пушкину реалий, по всей видимости, относятся и «заветные кольца». Обычай обзаведения в тесных дружеских кружках одинаковыми кольцами (чаще всего с символическими изображениями и девизами) был весьма популярен в пушкинское время. Такие чугунные кольца, с изображением дружеского пожатия двух рук, раздал лицеистам при выпуске из Лицея Е. А. Эн-гельгардт. «Заветными кольцами» обладали и участники общества «Зеленая лампа»: по определению Н. О. Лернера, на щитке их ко-
49 См.: Пушкин А. С. Полн. собр. соч.: В 20 т. СПб., 2004. Т. 2, кн. 1. С. 506; примеч. В. Э. Вацуро.
50 Мурьянов М. Ф. О пушкинской «Вакхической песне». С. 147. Ср. в статье А. С. Грибоедова «Письмо из Бреста Литовского к издателю <"Вестника Европы">» (1814): «Заискрилось шампанское в стаканах, / Венгерское густое полилось...» (Грибоедов А. С. Полн. собр. соч.: В 3 т. СПб., 1999. Т. 2. С. 246), а также в трагедии Пушкина «Борис Годунов» (1824-1825), где выражение «струя, как жир, густая» отнесено, как и у Грибоедова, к венгерскому вину (Пушкин А. С. Полн. собр. соч.: В 20 т. СПб., 2009. Т. 7. С. 52); в одном из вариантов «Послания к Л. П<ушкину>» (1824) поэт назвал «густым» бургундское вино (II, 906). Слово «густое» в отношении вина характеризовало или его темно-красный, насыщенный (густой) цвет, или концентрацию (неразбавленное вино).
51 Собрание образцовых русских сочинений и переводов в стихах. Ч. 2.
С. 169-171.
лец изображался «сосуд, вроде античного светильника, с высокой ручкой, изображающей не то змею, не то длинную птичью шею с го-ловой».52 В. Ф. Раевский, принадлежавший, как и Пушкин, к масонской ложе «Овидий», носил «в знак политического союза» и «дружеской связи» с близкими ему по духу офицерами железное
кольцо.53
Таким образом, в пушкинской «Вакхической песне» «вакхическая» традиция XIX в. сближается со своим античным истоком, но при этом поэт не прибегает к прямой стилизации античных образцов. В рамках стихотворного текста органично соединились черты современной и архаичной поэтической культуры.
А. С. Лобанова
52 Лернер Н. О. Заметки о Пушкине. II. Кольцо Зеленой Лампы // Русская старина. 1909. № 4. С. 197.
53 См.: Базанов В. Г. В. Ф. Раевский: Новые материалы. М.; Л., 1949. С. 141.
О ХРОНОЛОГИИ РОМАНА «ЕВГЕНИИ ОНЕГИН»
Вся событийная канва романа Пушкина полностью сохранена в либретто оперы Чайковского. Но это составляет едва ли половину пушкинского текста. Что же остается за пределами действия оперы? Рассуждения по поводу? Действительно, Пушкин сообщал Дельвигу: «Пишу теперь новую поэму, в которой забалтываюсь донельзя» (XIII, 75).
На самом деле фабульные события в романе «Евгений Онегин» погружены в лирическую стихию. «Специфика лирики в том, — отмечает Л. Я. Гинзбург, — что человек присутствует в ней не только как автор, не только как объект изображения, но и как субъект, включенный в эстетическую структуру произведения в качестве действенного ее элемента. При этом разговор от имени лирического "я" нимало не обязателен. Авторский монолог — это лишь предельная лирическая форма. Лирика знает разные степени удаления от монологического мира, разные способы предметной и повествовательной зашифровки авторского сознания — от масок лирического героя до всевозможных "объективных" сюжетов, персонажей, вещей, зашифровывающих лирическую личность именно с тем, чтобы
© С. А. Фомичев, 2016
139
