CC BY
376
15. Хайдер К. «В сей книжке есть что-то занимательное, но...» Восприятие русских писательниц в Дамском журнале [Электронный ресурс]. - URL: http://www.a-z.ru/women cdl/html/pol gender culture m2000 a/htm - Проверено 02.09.2011.
16. Бунина А. Собрание стихотворений: в 3 ч. - СПб.: Тип. Рос. Акад., 1819. - Ч. 1: Лирическая поэзия.
17. Поэты 1790—1810-х годов. - JL: Сов. писатель, 1971.
Аликова Елизавета Александровна, аспирант кафедры истории русской литературы Института филологии и искусств Казанского (Приволжского) федерального университета.
Alikova Elizaveta Alexandrovna, postgraduate student, department of history of Russian literature, Institute of Philology and Arts, Kazan (Volga Region) Federal University. Тел.: 8-9053121143; e-mail: [email protected]
УДК 82-1
© О. В. Сахарова
Поэма М.Ю. Лермонтова «Мцыри» в контексте святоотеческого учения о грехе и свободе
Анализируется поэма М.Ю. Лермонтова «Мцыри» в соотношении со святоотеческим учением о грехе и свободе. С православной позиции рассматривается образ главного героя, идущего по пути Богопознания.
Ключевые слова: исповедь, мотив, душа, образ, страсть, монастырь, мир, сад, миропознание, неофит, грех, гордыня, покаяние, покой, смерть, сотериология, одиночество, страдание.
О. V Sakharova
M.Yu. Lermontov’s poem “Mtsyry” in the context of holy fathers’ teaching
of sin and freedom
The article features M.Y. Lermontov’s poem “Mtsyry” in its correlation with the holy fathers’ teaching of sin and freedom. The protagonist’s image on his path to cognition the Creator is considered from the Orthodox point of view.
Keywords: confession, motive, soul, image, passion, monastery, world, garden, world cognition, neophyte, sin, pride, penance, peace, death, the Orthodox teaching of salvation, loneliness, suffering.
Лермонтовская поэма, по общепризнанному мнению, является глубоко философским произведением: «...это поэма о смысле бытия, об истинных ценностях человеческой жизни» [1, с. 142]. Поэт стремится «рассказать» душу своего героя, который познает все тяготы опасной духовной борьбы. Душа, странствующая в поисках Бога, - знак лермонтовского поэтического измерения. Герой поэмы «Мцыри» - яркий пример странника в поисках Бога. Для Мцыри характерна страстная жажда найти родную душу, для него невозможно жить в отрыве от «отеческой линии» (А.А. Дякина). Святитель Игнатий Брянчанинов писал, что «самое существо души нашей - образ Бога» [2, с. 130]. Именно задаче раскрытия этого образа и подчинена сюжетная мотивировка поступков героя.
Мцыри - человек естественного мира. Главное сюжетное движение в поэме связано с его желанием вернуться на круги своя, в мир братьев и отцов. Этот патриархальный мир горского аула актуализируется в памяти героя и становится мощным стимулом для побега. При этом в каждом поступке и переживании юноши поэма раскрывает борьбу двух начал: одного - идущего из глубин родового сознания как представление о жизни, обычаях и традициях рода, а дру-
гого - связанного с монастырскими обычаями и заповедями христианства.
Поиски духовной свободы, в которых отразилось и духовное познание Мцыри, «вмещаются» в три дня. Число три, как и в «Песне... про купца Калашникова», здесь сакрализовано. А.В. Моторин верно сравнивает героя с пророком Ионой и евангельским Лазарем, возвращенным к жизни Христом на четвертый день [3, с. 157]. Семантика образа амбивалентна: «душой дитя, судьбой монах». «Образ Мцыри сложен - это и бунтовщик, и чужестранец, и беглец, и «естественный человек», и жаждущий познания сирота, мечтающий о доме, и юноша, вступающий в пору столкновений и конфликтов с миром» [4, с. 6].
В поэме классик выдвигает идею вечного круговорота жизни. Круг - знаковая фигура поэмы - знаменует собой дихотомию земного и небесного, в пространство которой органично вписаны мучительные переживания Мцыри. Красота земного Эдема знаменует любовь к «миру Божьему». Образ природы у Лермонтова полифункционален по своей сути и обладает совершенно уникальной значимостью. Прежде всего, в поэме природа выступает как фон, на котором происходят самые значительные сюжетные движения. Показательно, что мотив цве-
тущего «Божьего сада» - один из ведущих в поэме. «Сад всегда выражает некую философию, представление о мире, отношение человека к природе, это микромир в его идеальном выражении» [5, с. 8]. Мир глазами главного героя предстает в виде цветущего «Божьего сада», эдемского сада, где воспевается великая красота Божьего мира и главенствует любовь к Творцу. Герой, как первочеловек Адам, вписан в мировую мистерию сада, который является своеобразной моделью мироздания. Метафора «мир как сад» соотносима с юным возрастом героя, который «во цвете лет» хотел «изречь монашеский обет».
Поэтому Мцыри у Лермонтова не просто близок природе, но и является ее органической частью: ему понятен спор горного потока с камнями, он инстинктивно чувствует красоту природы. Его душа как распахнутая вселенная открыта для созерцания красоты Божьего мира. Он воспринимает окружающий мир с детской простотой и восторгом, «младенческой удивленно-стью» (Д.Е. Максимов), ликуя и радуясь, восхищаясь душой: «...это удивление, и трепетная жажда жизни, и затаенная горячая грусть, вызванная чувством невозможности обладать разлитой кругом красотой...» [6, с. 195]. Такое чувство красоты, онтологической связи с материальным миром, взыскующим просветления, свидетельствует о глубине его духовных переживаний. Не случайно преподобный Силуан Афонский считал, что «когда благодать Божия с человеком, тогда всякое явление в мире поражает душу своею непостижимою чудесностью, и душа от созерцания видимой красоты приходит в состояние чувства Бога, живого и дивного во всем» [7, с. 94]. Мир, окружающий героя, предстает в своем космическом измерении. Природа для Мцыри - основа его мира, она, по утверждению Д.Е. Максимова, в «поэме Лермонтова... впитывает в себя богатство человеческого мира, замещает этот мир» [6, с. 248].
В поэме классик ставит проблему духовного взаимоотношения мира природы и человека, их притяжения и отталкивания. Это притяжение ощущает на себе «естественный человек» Мцыри, не знающий оков цивилизации. Герой только в единении с природой познал смысл человеческого существования.
Песня грузинки пробуждает в душе героя цепь детских воспоминаний и ассоциаций. Он чувствует «тоску», «печаль», навеянную ее «простой песней», его молодая душа жаждет любви и взаимопонимания, которых он не находит в монастырской жизни. Он испытывает лю-
бовное томление, но подавляет в себе стихийный порыв вторгнуться в привычный семейный уклад, превозмогает «страданье голода». После встречи с грузинкой сердцем и душой Мцыри все больше устремляется «пройти в родимую страну».
В образе главного героя, нацеленного на поиск «души родной», актуализируется архетипи-ческий мотив блудного сына, в котором раскрывается не только «история отпадения человека от Бога», но и путь возвращения героя к Создателю [8, с. 12]. Мцыри - страдающая личность, его путь, безусловно, мучительный. Мцыри осознает себя сиротой, но его сиротство не только физическое, но и духовное. У Мцыри нет родителей, но и у него пока еще нет и небесного Отца, что значительно усиливает тему глубокого одиночества героя. Его сила и слабость связаны с духовным сиротством. Отсюда особый трагизм лермонтовского героя, его душевного и духовного взросления. Одиночество Мцыри ассоциируется, как нередко в лермонтовском дискурсе, с природными образами: в своем монологе герой сравнивает себя то с «листком» (4 гл.), с «бурей» (8 гл.), то со «зверем степным» (15 гл.), то с «могучим конем» (21 гл.), то с «одиноким и бледным темничным цветком» (21 гл.) В поэме возникает мотив непреодолимого круга судьбы, что находит выражение на лексическом уровне поэмы: «Темный лес / Тянулся по горам кругом», у героя «кружилась голова», путь Мцыри, растянувшийся на три дня простирается по кругу, жизнь в монастыре проходит по своеобразному жизненному кругу: труд - сон - молитвенное делание. Мцыри хочется разорвать круг, выйти на жизненную прямую: «... круг явно претит Лермонтову, и множество катастроф и крушений в его мире связано с появлением круга» [9, с. 228].
Аксиологически значим в поэме эпиграф, который раскрывает суть напряженных духовных исканий героя: «Эпиграф приобретает символический смысл и свидетельствует не столько о жизнелюбии Мцыри, сколько о трагической обреченности героя» [10, с. 189]. В эпиграфе заключена главная идея произведения - идея запретного «медового» пути греха, способного погубить душу, нацеленную на поиск земных идеалов. Мцыри искал не только «меда» земных наслаждений, но и свободы познания, «души родной», искал знаки Божественного присутствия мире. Да, надежда найти родных не оправдалась, но появляется надежда более значимая -надежда воскресения души, обожженной и присыпанной пеплом страстей. В исповеди душа героя раскрывается как «особая малая вселен-
ная» (Б.Т. Удодов), органически вписанная в дихотомию жизни и смерти. Страсти ведут его по ложному пути, по пути греха, но в его воле пойти по пути познания. Святоотеческое учение говорит, что страсть - «это известная прикованность или привязанность к чувственному миру» [11, с. 221]. Именно к смирению и богопозна-нию идет герой тропой душевных и телесных страданий. Смирение в святоотеческом наследии - это предание себя в руки Творца, упование на волю Бога. Такое упование в душе героя возникает только на пороге вечности, когда герой отстраняется от земного «меда» и укрепляется в своем усилии «восхитить Царствие Бо-жие» (Мф. 3.12).
В поэме поставлена в широком смысле соте-риологическая проблема, которая для поэта чрезвычайно значима. Лермонтов, раскрывая душевные порывы Мцыри, пытается постичь тайну спасения человека в мире. Мцыри находится «при дверях» Богопознания, что непосредственно связано с его представлениями о свободе.
В сознании героя не существует разделения свободы на духовную и физическую. Свобода для героя - это воля, безудержно-стихийное начало, отсутствие каких-либо ограничений. Земная свобода становится для Мцыри необходимым условием полноценной жизни. Но свобода в христианстве - это путь познания Истины в Боге. Каждому человеку Бог дает свободу выбора жизненного пути. Лермонтовский герой нацелен на познание Бога, но стихийное блуждание по заданному кругу в поисках телесной, физической свободы закрывает от него представление о свободе духовной. Показательно, что «душой дитя, судьбой монах», Мцыри не страшится смерти, лишь сожалеет о ее преждевременном приходе: именно на пороге смерти он впервые почувствовал полноту жизни, ощутил ее многообразие, «причастился» к красоте природы, почувствовал присутствие Бога в мире.
Показательна в поэме символика колокольного звона, который становится знаком, направленным на пробуждение души к жизни в Боге. Колокол сакрально объединяет временное и вечное, прошлое и настоящее. Митрополит Антоний (Сурожский) писал о том, что «когда мы освящаем колокол... мы просим... чтобы звук его дошел до человеческой души и чтобы душа эта проснулась» [12, с. 259]. Не случайно в христианстве утверждается, что «колокол таинственно связан со святыми силами и людскими душами; он будит землю и небо» [13, с. 787]. Мцыри возвращен в монастырь, и удары колокола отбивают последние мгновения его жизни.
Прощание героя с миром окрашено верой в христианские представления о возвращении души в «святой заоблачный край».
Думается, что в финальных строках произведения выражено религиозное смирение, открывающее герою основы христианского миросозерцания. Трудно не согласиться с исследователем Н. Котляревским, который писал о «мирном финале» поэмы, где в предсмертной исповеди героя «так много религиозного смирения» [14, с. 220]. Важно, что меняется устремленность духовного движения: не вниз, на дно реки, а вверх, в «святой заоблачный край». Герой не жаждет утешения, покоя, его могучий дух, заключенный в слабом теле, до последних минут жизни стремится к познанию божественной истины. А.В. Моторин справедливо отметил, что в финале поэмы «Мцыри исцеляется и вступает в новую область жизни - мистическую по преимуществу, и она обозначена образом опытного христианина, “пересказывающего” свою юношескую исповедь и передающего все тонкости смертельно опасной духовной борьбы» [3, с. 145].
Бог не оставляет героя, возвращая его в обитель, надеется, что послушник смирится с участью, предуготованной ему свыше. Святоотеческое наследие свидетельствует, что человек в земной жизни борется с грехом и противостоит темным силам, готовым уловить его в свои сети. Можно согласиться с современыми исследователями, в частности с А.В. Моториным, утверждающим, что монолог Мцыри - это «исповедь христианина»: «в конце исповеди Мцыри смиряется и, следовательно, духовно исцеляется» [15, с. 137].
Мцыри продолжает галерею героев - странников в поисках Бога. Герой, утративший земную родину, стремится обрести небесную и, как неофит, постигает истину опытным путем, проходя сквозь горнило душевных переживаний. Пережив смерть души, обожженной страстью, подобно евангельскому Лазарю, герой в финале становится на путь духовного возрождения. Эпилог поэмы космичен - участь Мцыри соотносится с вечностью, которая благодатна для героя, обретающего способность «зреть» свои грехи, что, по словам Святых Отцов, есть начало покаяния и духовного воскрешения. Именно в финале Мцыри «духовно преобразился, стал обретать христианский взгляд на мир» [15, с. 138]. Изображая тернистый путь богопознания Мцыри, Лермонтов хотел показать не только трудности духовной борьбы со страстями, смертным грехом гордыни, но и невозможность без помощи Божией побороть человеческую греховность
Литература
1. Маймин Е.А. О русском романтизме. - М.: Просвещение, 1975.
2. Игнатий (Брянчанинов), святитель. Аскетические опыты. - М., 1993. Т. 2.
3. Моторин А.В. Жребий Лермонтова // Христианство и русская литература: сб. 3. - СПб., 1999.
4. Скрябина Т. Идеал личности в поэмах М.Ю. Лермонтова «Песня про купца Калашникова» и «Мцыри» // Литература. Приложение к газете «Первое сентября». - 2003. - № 35.
5. Лихачев Д.С. Поэзия садов. К семантике садово-парковых стилей. Сад как текст. - СПб., 1991.
6. Максимов Д.Е. Поэзия Лермонтова. - М., 1964.
7. Иеромонах Софроний (Сахаров). Преподобный Силуан Афонский. Житие, учение и писания. - Минск, 2001.
8. Бальбуров Э.А. Мотив и канон // Материалы к Словарю сюжетов и мотивов русской литературы: сюжет и мотив в контексте традиции. - Новосибирск, 1998.
9. Турбин В.Н. Пушкин. Лермонтов. Гоголь. - М.: Просвещение, 1978.
10. Коровин В.И. Лермонтов // История русской литературы XIX века: в 3 ч. - М.: Владос, 2005. Ч. 2.
11. Флоровский Г.В. Восточные Отцы V-VHI веков. - Париж, 1933.
12. Митрополит Антоний (Сурожский). Человек перед Богом. - М., 2000.
13. Христианство: энциклопедия. - М., 1993. Т. 1.
14. Котляревский Н. Лермонтов. -Пг., 1915.
15. Моторин А.В. Духовные направления в русской словесности первой половины XIX века. - Новгород, 1998.
Сахарова Оксана Викторовна, соискатель кафедры историко-культурного наследия Елецкого государственного университета им. И. А. Бунина.
Sakharova Oksana Victorovna, competitor of scientific degree, department of historical and cultural heritage, I.A. Bunin Yelets State University.
Тел. (47467) 72323, моб. +7-9030280571; e-mail: [email protected]
УДК 82-1 + 8Г255.2
© Д.Н. Жаткин, О.В. Родикова
К.К. Павлова - переводчик стихотворений Е.А. Баратынского на немецкий язык*
* Статья подготовлена по проекту 2011-1.3.2-303-013 Федеральной целевой программы «Научные и научнопедагогические кадры инновационной России» на 2009-2013 гг. (госконтракт N° 14.740.11.1312 от 20 июня 2010 г.).
Дается сопоставительный анализ поэтических произведений Е.А. Баратынского и их переводов на немецкий язык, выполненных в первой половине XIX в. К.К. Павловой. Делается вывод о том, что интерпретации К.К. Павловой в целом характеризуются сохранением образного и предметного планов подлинников, особенностей творческой манеры Е.А. Баратынского.
Ключевые слова: Е.А. Баратынский, художественный перевод, русско-немецкие литературные связи, поэзия, межкуль-турная коммуникация, художественная деталь.
D.N. Zhatkin, О. V. Rodikova К.К. Pavlova - the translator of E.A. Baratynsky’s poetry into German
In this article the comparison analysis of E.A.Baratynsky’s poetic works and their German versions, which were translated by K.K. Pavlova in the first half of the XlXth century, is made. As a result the conclusion is drawn that on the whole the K.K. Pavlova’s interpretations keep the imaginative and topical background of originals, the features of E.A.Baratynsky’s creative style.
Keywords: E.A. Baratynsky, artistic translation, Russian-German literary contacts, poetry, cross-cultural communication, artistic detail.
В сборнике K.K. Павловой «Das Nordlicht...» одно из самых значительных мест занимали интерпретации лирических произведений русских поэтов «пушкинской плеяды» - Н.М. Языкова «Конь» («Das RoB»). «Поэт» («Der Dichter»), «Молитва» («Gebet»), «Элегия» («Язык души красноречивый...») («Elegie» («Der
Seelensprache machtig Glfflien...»)), «Элегия»
(«Ночь безлунная звездами...») («Elegie» («Den azumen Himmelsbogen...»)), A.A. Дельвига «Романс» («Одинок месяц плыл, зыбляся в тумане... ») («Einsam-duster schwamm der Mond durch das Nebelmeer...»), «Романс» («Сегодня я с вами пирую, друзья...») («Mit Euch hab' ich heute die Becher voll Wein...»), «Разочарование» («Enttauschung»), Е.А. Баратынского «Песня»
