CC BY
38
бойцом первого набора военно-учебного пункта Смольнинского района. После прохождения курса военного обучения ее назначили командиром отделения, а затем и командиром взвода. За период блокады при участии Веры Федоровны было подготовлено 12 стрелковых взводов.
13 октября 1942 года газета "Ленинградская правда" писала: "Комсомолка Вера Бердникова, боец Ленинградского пункта всеобуча Смольнинского района, окончив на "отлично" учебу, была выдвинута командиром отделения. Свое отделение она подготовила по боевой и политической подготовке на "отлично". Сейчас она командир взвода; ее взвод является передовым на пункте".
Когда в Политехническом институте возобновились занятия, она продолжила в нем учебу, была сталинской стипендианткой. После окончания института оставлена в аспирантуре. В 1951 году защитила кандидатскую диссертацию. Работала ассистентом и доцентом кафедры ТОЭ. В течение восьми лет работала заместителем декана факультета. Неоднократно избиралась депутатом райсовета.
С первых дней войны старший преподаватель кафедры физического воспитания нашего института Александра Тимофеевна Бибик добровольно вступила в ряды защитников Родины. Начав службу в госпитале в 1942 году, она была направлена в 12-й танковый полк Ленинградского фронта, а затем в 23-ю армию, которая вела бои на Карельском перешейке. В составе одной из частей этой армии принимала участие в боевых операциях в районе реки Вуокса. За проявленное мужество была награждена орденом Красной Звезды.
В течение многих лет Александра Тимофеевна принимала активное участие в работе Совета ветеранов войны института.
Екатерина Ниловна Смирнова, начав свою трудовую деятельность в нашем институте девятнадцатилетней девушкой в 1938 году, пережив суровую блокаду, ушла добровольцем в действующую армию. В ее составе встретила День Победы в Берлине. После войны многие годы продолжала трудиться в нашем институте.
К началу Великой Отечественной войны личный состав института составлял 8083 человека; в
том числе:
профессоров и преподавателей — 116
доцентов — 247
ассистентов — 204
преподавателей — 78
аспирантов — 241
рабочих и служащих — 2388
студентов — 4809.
Около 5000 политехников с оружием в руках отстаивали свободу и независимость нашей Родины на фронтах Великой Отечественной войны, из них около 3000 политехников ушли на фронт добровольцами (к сожалению в архиве института отсутствуют точные данные).
Политехники принимали участие в боях с ненавистным врагом на суше, на море и в воздухе, на огромных просторах нашей Родины и на полях сражения Европы. Среди них были участники боев в Заполярье, обороны городов героев Ленинграда, Москвы и Сталинграда, освобождения Минска и Киева, взятия Варшавы, Вены, Бухареста, Будапешта, Кенигсберга и Праги, а также участники штурма последнего оплота фашизма — Берлина.
Тринадцать политехников различных поколений были удостоены высокого звания — Героя Советского Союза, один стал полным кавалером трех степеней ордена Славы.
М.В. Сильников
ПОДВИГ МУЖЕСТВА И ДОБРОТЫ
Мой дед, выдающийся русский хирург академик АМН РФ Федор Григорьевич Углов, до последних дней жизни считал свою работу в блокадном Ленинграде одним из главных достижений в своей многогранной деятельности.
В книге "Сердце хирурга", изданной и переизданной более двух десятков раз на 16 языках, в том числе дважды выпущенной в свет в постсоветское время, Федор Григорьевич писал: "Сам перенесший блокаду, я могу свидетельствовать,
что за все девятьсот жестоких дней ни разу ни от кого из ленинградцев не услышал, что лучше было бы сдать город немцам".
Все девятьсот дней блокады доктор Углов честно и мужественно выполнял свой профессиональный и гражданский долг. Сотни, тысячи спасенных жизней, излеченные и возвращенные в строй солдаты, матросы и офицеры — это личный вклад доктора Углова в общую Победу советского народа в Великой Отечественной войне. Разум не объемлет величину и величие этого вклада; он может быть оценен только сердцем, сердцем истинного гуманиста и патриота России — такого, каким остался в нашей памяти выдающийся врач, публицист и писатель Федор Григорьевич Углов.
Федор Григорьевич прошел военное лихолетье Финской войны полностью — от первого выстрела до последнего. Жил в землянках, в наспех возведенных шалашах, как и все, отчаянно мерз в лютые холода суровой зимы 1939—1940 годов. И почти непрерывно оперировал. Два, иногда три десятка сложнейших хирургических операций в сутки. Под артиллерийскими обстрелами, огнем финских снайперов, прозванных "кукушками", в продуваемых ледяным ветром палатках, при свете свечей или автомобильных фар.
•к -к -к
С военными тяготами и лишениями, с муками, стонами и болью раненых, — а страданиям больных Федор Григорьевич всю жизнь сопереживал сердцем, — к доктору Углову приходил уникальный опыт военно-полевой хирургии в экстремальных условиях. Этот бесценный опыт востребовался всего через год с небольшим в осажденном Ленинграде, жители которого вели героическую борьбу с тремя смертельными врагами. Первыми были фашисты; два других, не менее губительных, — это голод и холод.
В блокаде. Невыплаканные слезы
О последних предвоенных месяцах Федор Григорьевич всегда вспоминал как о самых прекрасных в жизни. У него было все, что требовалось для счастья. Прекрасная семейная жизнь, которую не омрачали даже тяжелые бытовые условия — они с Верой Михайловной и детьми по-прежнему жили в двухэтажном бревенчатом бараке. Любимая и нужная людям работа, постоянное совершенствование в клинике профессора Н.Н. Петрова. И, наконец, занятие наукой. В эти месяцы Углов торопится обработать материал по организации медицинской помощи
в полевых условиях, собранный на фронте, ищет и находит новые методы проведения сложнейших операций. Н.Н. Петров заметно выделяет своего талантливого ученика из числа других сотрудников. Правда, у Федора Григорьевича не все ладно со здоровьем. Дает о себе знать когда-то перенесенный тиф, острым гастритом напоминает о себе окопная жизнь, его мучают боли в позвоночнике, переохлажденном в полевых условиях.
Но хвори не мешают Углову работать над докторской диссертацией и увлеченно писать первую в его жизни научную монографию. В июне 1941 года он приступил к ее последнему разделу, посвященному отдаленным результатам хирургической помощи раненым в дивизионном медицинском пункте.
Воскресенье 22 июня семья Угловых планировала провести за городом. Там под ярким солнцем, среди зелени леса их настигло или, как вспоминал Федор Григорьевич, с размаху ударило известие: война!
"И все было на лицах людей в тот миг: недоумение, растерянность, тревожное ожидание и решимость. Каждый знал, что война — это горе, но никто, даже мы, недавние фронтовики, не могли предположить истинных размеров свалившегося на страну бедствия... Пока же мне было ясно одно: все летит кувырком — заботы о лечении, мечты об отдыхе, спокойная работа, жизнь с ее будничными хлопотами и счастливыми озарениями", — так писал об этом дне Федор Григорьевич в упомянутой выше книге "Сердце хирурга".
Угловых вызвали в военкомат в один и тот же день. Вера Михайловна была незамедлительно мобилизована и направлена в военный госпиталь № 1443 Ленинградского фронта, где работала поначалу военврачом, а несколько позже начальником хирургического отделения в звании военврача II-го ранга. А Федору Григорьевичу надеть военную форму не пришлось — медицинская комиссия категорически отказалась признать его годным к военной службе. Никто тогда не знал, что в осажденном Ленинграде различия между гражданскими и военным врачами станут сугубо формальными.
Уже в конце лета стало ясно, что враг вот-вот приблизится к Ленинграду. Был отдан приказ об эвакуации женщин, детей и стариков.
Супруги решают отправить детей на Урал, где жила сестра Веры Михайловны. Караван из
разномастных плавсредств, увозивший дочерей Федора Григорьевича и Веры Михайловны, атаковали немецкие самолеты, он был потоплен практически полностью. Однако катер, на котором находились дети Угловых, был только поврежден, и команде каким-то чудом удалось довести судно до восточного берега Ладоги. Дети были вынуждены пешком через леса и болота добраться до железной дороги. На ближайшей станции их погрузили в эшелон и отправили на Урал.
Однако родители об этом узнали не сразу. Получив известие о гибели судов, на которых эвакуировались дети, сочли их погибшими. Но, несмотря на это, Федор Григорьевич не терял надежды и, как мог, поддерживал жену. А в минуты сомнений он спасался от отчаяния и горя только работой, участием в судьбах больных и раненых.
В начале августа, когда немецкие войска сомкнули кольцо блокады, Вере Михайловне приказали сопровождать тяжело раненых, которых увозили из Ленинграда на санитарном поезде. Попрощаться с мужем она не успела, был только короткий разговор по телефону. Федор Григорьевич прибежал на вокзал, но в суматохе никто не сказал ему, откуда отходит эшелон с Верой Михайловной. Дескать, военная тайна. Он долго метался по путям за хвостовыми огнями составов, выдвигавшихся в сторону главного пути железной дороги. Но так и не увидел жену. Несколько раз рядом с ним разрывались бомбы; искореженные рельсы, огонь, а на горизонте — зарево, и все затянуто дымом, сладко пахнущим дымом. Это горели Бадаевские склады с основными запасами продовольствия для города.
Через несколько суток Вера Михайловна вернулась. Немцы захватили Лугу, перерезав последнюю железную дорогу, связывавшую Ленинград с другими районами СССР, и санитарный поезд вернули обратно. Осталась единственная артерия, связывающая Ленинград со страной — дорога через Ладожское озеро, где пропали их дети.
Позже Федор Григорьевич и Вера Михайловна вспоминали, как старались убедить друг друга, что дети живы, но при этом каждый был абсолютно уверен, что они погибли.
Несмотря на то, что Федор Григорьевич и Вера Михайловна работали неподалеку, они почти не могли видеться. Вера Михайловна как военнослужащая находилась на казарменном
положении, и Федор Григорьевич, хотя и был гражданским человеком, не имел права покидать пациентов без веских оснований. Выход нашелся сам собой. Начальник госпиталя, в котором служила Вера Михайловна, предложил Углову работу по совместительству, так как нуждался в специалисте с опытом в военно-полевой хирургии. Федор Григорьевич получил весомую добавку к своему и без того усиленному продуктовому пайку (во время блокады оперирующим хирургам назначалось дополнительное питание). Но главная причина, из-за которой Федор Григорьевич согласился, заключалась в том, что это был единственный способ видеться с Верой Михайловной. Несмотря на невероятно тяжелый труд в госпитале, она завершала подготовку к защите кандидатской диссертации, отрывая время от скудных часов отдыха. Вера Михайловна остро нуждалась в поддержке, в советах как по военно-ролевой хирургии, так и по научной работе.
Однажды к Углову пришла жена профессора Петрова. Тот совсем обессилел от голода, холода и болезней. Федор Григорьевич не мог не откликнуться. Он собрал немного продуктов из своего пайка и отправился к своему учителю. Он едва узнал донельзя исхудавшего человека. Понимая, что Николай Николаевич скоро умрет, Углов выхлопотал в горкоме ВКП(б) разрешение на эвакуацию Н.Н. Петрова с женой.
Надо сказать, что случай с Н.Н. Петровым не был исключением. Получая усиленные продовольственные пайки, и Федор Григорьевич, и Вера Михайловна постоянно делились продуктами с близкими и с совсем незнакомыми ранеными или больными.
Нам, сегодняшним, не переживавшим голод блокады, трудно понять величайшую цену этим поступкам, являвшимся по своей сути долгим подвигом мужества и доброты.
* ^ ^г
За девятьсот дней блокады руками и сердцем хирурга Углова излечены и возвращены к жизни множество людей. Конечно, большинство он не помнил. Но ни одна книга воспоминаний не обходилась без рассказа об одной из пациенток. Это была девушка Оля Г., наряду с мужчинами воевавшая в подразделении морской пехоты. Боевые товарищи ласково называли ее Братишкой. В одном из боев Оля получила тяжелое огнестрельное
ранение, попала в госпиталь и после долгого, изнурительного лечения выздоровела. Федор Григорьевич уговаривал Олю демобилизоваться по состоянию здоровья, но она все же вернулась на фронт. Позже к Углову пришел офицер, рассказавший, что Братишка-Оля расстреляла все патроны и взорвала себя гранатой вместе с окружившими ее немцами.
Перед самым снятием блокады Вера Михайловна получила письмо с Урала. Только тогда она и Федор Григорьевич узнали, что их дети живы. Но в письме сообщалось, что сестра Веры Михайловны очень больна и может умереть, а дети — остаться совсем одни.
Угловы решают, что Вера Михайловна должна уехать к ним. Добившись перевода в Свердловск, она вылетает из осажденного Ленинграда.
Прорыв блокады Ленинграда Федор Григорьевич пережил один, без жены. Впрочем, в его жизни и работе мало что изменилось. Череда раненых и больных, обходы палат и операции,
разве что появилось немного свободного времени. Но и его доктор Углов использует с пользой. Урывками, как правило, по ночам за счет сна, он заканчивает начатую еще до войны докторскую диссертацию. И блестяще защищает ее за несколько месяцев до великого для советского
народа дня 9 мая 1945 года.
* * *
Вскоре после окончания войны в Ленинград из эвакуации возвратился профессор Н.Н. Петров, и Федор Григорьевич немедленно перешел работать к нему в клинику. К тому времени домой вернулась и Вера Михайловна с детьми. Начались годы беспокойной, но мирной жизни. И всего таких лет мира и творческого труда в жизни Федора Григорьевича Углова было без малого сто четыре. Конечно, за вычетом долгих военных лет, когда каждый прожитый год по праву считался за два, а то и за три.
<Публикация подготовлена при участии
Андрея Евдокимова>
В парке Политехнического института, куда из эвакогоспиталя отвозили выздоравливающих раненых. В верхнем ряду в центре — В.М. Углова
Федор Григорьевич и Вера Михайловна с Дусей Антипиной — хирургической сестрой, которую они обучали профессии еще в 30-е годы в Киренске
В операционной
Ф.Г. Углов, 1940 г.
И.А. Брюханова, В.А. Смелов
О ЗАЩИТАХ ДИССЕРТАЦИЙ В ПЕРИОД ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ
Для предвоенного периода в Ленинградском политехническом институте имени М.И. Калинина характерно нарастание числа защит кандидатских и докторских диссертаций. За восемь месяцев 1941 года в ЛПИ состоялись 149 защит диссертаций. В числе последних соискателей ученых степеней в этом году был и Л.А. Мелентьев, будущий академик. На 23 июня были назначены защиты диссертаций: аспирантов А.П. Сокольского и В.С. Анастасевича, научных сотрудников М.А. Каспарова и М.В. Костенко, ассистента В.П. Гурьева [1].
В связи с началом войны и сложившейся в городе летом 1941 года военной обстановкой встал вопрос об эвакуации института. 15 августа ВКВШ было дано разрешение на эвакуацию в г. Томск наиболее ценного оборудования и имущества (в том числе 3000 томов книг из Фундаментальной библиотеки) — всего 9 эшелонов. Эвакуация института в целом (люди, оборудование и пр.) оказалась невозможной.
Последнее заседание Ученого совета института в 1941 году состоялось 6-го сентября, т. е. за два
дня до того, как полностью сомкнулось кольцо блокады города. К этому времени четверти из 90 членов Совета в Ленинграде уже не было. В длительную командировку в Казань были отправлены профессора Л.Г. Лойцянский и А.И. Лурье. Директор института П.А. Тюркин был отозван на формирование партизанского движения в Ленинградской области, шестеро ушли на фронт, 16 эвакуировались с другими учреждениями. Академик М.П. Костенко, профессора М.А. Шате-лен, Е.Л. Николаи, А.А. Радциг были эвакуированы в тыл самолетами. Очередь на эвакуацию до ЛПИ не дошла. Быстро наступил страшный голод, от истощения и лютых морозов смерть косила людей. В январе—феврале 1942 года на Урал (в Свердловск и Томск) были эвакуированы сотрудники металлургического факультета с семьями. В их числе: академик М.А. Павлов, профессор М.Г. Окнов (погибший в Кобоне при бомбежке), доценты К.П. Баташев, А.И. Журин и др. В то же время в Ташкент с другими предприятиями были направлены 15 преподавателей гидротехнического факультета. Среди них:
