CC BY
22Информация для цитирования:
Ярков В. В. ПОДВЕДОМСТВЕННОСТЬ ДЕЛ ОБ ЭКСПРОПРИАЦИИ СКВОЗЬ ПРИЗМУ ДЕЛЕНИЯ ПРАВА НА ЧАСТНОЕ И ПУБЛИЧНОЕ // Herald of the Euro-Asian Law Congress. 2019. № 1 (3). С. 110-125.
Yarkov V. JURISDICTION OF EXPROPRIATION CASES THROUGH THE PRISM OF DIVIDING THE LAW INTO PRIVATE AND PUBLIC. Herald of the Euro-Asian Law Congress. 2019. Is. 1 (3). Pp. 110-125.
УДК 347.9
BISAC LAW012000 LAW / Civil Procedure
DOI: 10.34076/2619-0672-2019-1-110-125
ПОДВЕДОМСТВЕННОСТЬ ДЕЛ ОБ ЭКСПРОПРИАЦИИ СКВОЗЬ ПРИЗМУ ДЕЛЕНИЯ ПРАВА НА ЧАСТНОЕ И ПУБЛИЧНОЕ
ВЛАДИМИР ВЛАДИМИРОВИЧ ЯРКОВ,
Уральский государственный юридический университет (Екатеринбург, Россия)
Введение: в статье рассмотрены вопросы определения компетентного органа по рассмотрению дел об экспроприации иностранных инвестиций.
Методы: общенаучные и специально-юридические.
Анализ: отмечается, что дела об экспроприации имеют публично-правовой характер и соответственно могут быть рассмотрены только государственным судом, если иное не установлено ратифицированным Российской Федерацией международным договором.
Результаты: исходя из толкования соотношения ст. 11, 306 Гражданского кодекса Российской Федерации и ч. 3 ст. 35 Конституции Российской Федерации сделан вывод о том, что в ст. 306 Гражданского кодекса Российской Федерации речь идет только о компетентном государственном суде.
Ключевые слова: подведомственность, компетенция, государственный суд, международный коммерческий суд, экспроприация
UDC 347.9
BISAC LAW012000 LAW / Civil Procedure
JURISDICTION OF EXPROPRIATION CASES THROUGH THE PRISM OF DIVIDING THE LAW INTO PRIVATE AND PUBLIC
VLADIMIR V. YARKOV, Ural State Law University (Yekaterinburg, Russia)
Introduction: the article is devoted to the determination of the competent authority for consideration of cases of foreign investments expropriation. Methods: general scientific and special legal.
Analysis: the author notices that the cases of expropriation are of a public law nature, so they, can only be considered by a state court, unless otherwise provided by the international treaty ratified by the Russian Federation.
Results: the author concludes that there exists a correlation of Articles 11, 306 of the Civil Code of the Russian Federation and part 3 of Article 35 of the Constitution of the Russian Federation. The author finds that Article 306 of the Civil Code of the Russian Federation refers only to a competent state court.
Keywords: jurisdiction, competence, state court, international commercial court, expropriation
Введение
В консультационной и экспертной практике возникал вопрос о том, насколько деление российского права на частное и публичное влияет на решение отдельных вопросов международного гражданского процесса, в частности в отношении компетенции государственных и / или третейских судов по делам об экспроприации. Насколько такое влияние существенно и может ли оно определять правила компетенции и разграничения предметов ведения между государственными судами и международными коммерческими арбитражами?
По российскому праву «публично-правовой» или «частноправовой» характер требования определяется природой отношений сторон. Как писал В. Ф. Яковлев, «для публичного права, регулирующего отношения на началах субординации субъектов, свойственно развитое интенсивное регулирование, которое носит централизованный характер. В отраслях публичного права... преобладают императивные нормы» [Яковлев 2012: 758, 759]. На это же обращал внимание Е. А. Суханов, который отмечал, что «публичное право построено на принципе субординации неравноправных субъектов, деятельность которых связана с осуществлением государственных и общественных (публичных) интересов и потому представляет собой систему централизованного регулирования соответствующих отношений» [Суханов 2004: 26].
При этом в российском праве ключевым для понимания правовой природы спора является не источник нормативного регулирования соответствующих отношений - международный договор, федеральный конституционный закон, федеральный закон, законы субъектов Российской Федерации, иные нормативные акты, а характеристика нормативного право-
вого акта с точки зрения его принадлежности к сфере гражданского или публичного права. Например, для инвестиционных споров, как и любых других (земельных, финансовых, в сфере рынка ценных бумаг и др.) главным является не название спора, а его характеристика как спора гражданско-правового или публично-правового в зависимости от признаков соответствующих правовых отношений. Соответственно любой из источников правовых норм может предусматривать обязательства и / или отношения публично-правового или же частноправового характера.
Все изложенное в полной мере относится к международным договорам. Соответствующая норма международного договора, попадая в российскую правовую систему, должна найти свое место в публичном или частном праве.
Методы
При проведении исследования использовались общенаучные и специально-юридические методы.
Результаты
Основные отличия частного права от публичного, которые проецируются на правила рассмотрения частноправовых и публично-правовых споров, заключаются в следующем: в законодательных источниках и применимом праве,
судебной организации; правилах определения компетенции судов; границах арбитрабельности и возможности передачи дела в международный коммерческий арбитраж (третейский суд);
содержании основных процессуальных действий в рамках судебных производств по рассмотрению споров гражданско-правового и публично-правового характера;
сроках давности (исковой или предусмотренной в публичном праве);
разных правилах доказывания, представления доказательств, распределения бремени доказывания и степени судейской активности;
различиях в процедурах исполнительного производства.
Обсуждение
Позиция Конституционного Суда РФ.
Конституционный Суд РФ в п. 3.1 Постановления от 26 мая 2011 г. № 10-П по делу о проверке конституционности положений пункта 1 статьи 11 Гражданского кодекса Российской Федерации, пункта 2 статьи 1 Федерального закона «О третейских судах в Российской Федерации», статьи 28 Федерального закона «О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним», пункта 1 статьи 33 и статьи 51 Федерального закона «Об ипотеке (залоге недвижимости)» в связи с запросом Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации определил причины неарбитрабельности публично-правовых споров следующим образом:
«Указание на гражданско-правовой характер спора как критерий его возможного разрешения посредством третейского разбирательства означает, что в системе действующего правового регулирования не допускается передача на рассмотрение третейского суда споров, возникающих из административных и иных публичных правоотношений, а также дел, рассматриваемых в порядке особого производства, не отвечающих традиционным признакам споров о праве (дел об установлении фактов, имеющих юридическое значение, и др.). Такое ограничение сферы компетенции третейских судов связано с природой гражданских правоотношений, которые, как следует из статей 8, 19, 34 и 35 Конституции Российской Федерации и конкретизирующей их положения статьи 1 „Основные начала гражданского законодательства" ГК Российской Федерации, основаны на признании равенства участников, неприкосновенности собственности, свободы договора, недопустимости произвольного вмешательства кого-либо в частные дела, необходимости беспрепятственного
осуществления гражданских прав, обеспечения восстановления нарушенных прав, их судебной защиты».
Указанный вывод Конституционного Суда РФ был сделан в отношении как «внутренних» третейских судов, так и международных коммерческих арбитражей (см. пп. 1, 2 и др. Постановления от 26 мая 2011 г. № 10-П).
Положения судебной практики. В ряде споров при применении международных договоров суды при их разрешении исходили из фундаментального различия публично-правовых и частноправовых отношений и соответствующих правовых квалификаций.
Пример 1. Обращают на себя внимание три дела, в которых применялась Международная конвенция о создании Международного фонда для компенсации ущерба от загрязнения нефтью, заключенная в Брюсселе 18 декабря 1971 г. Здесь в основу судебных решений было положено исследование статуса Фонда.
Международный фонд для компенсации ущерба от загрязнения нефтью (International Oil Pollution Compensation Fund) (далее - истец, Фонд) обратился в Арбитражный суд Камчатского края с иском о взыскании с ОАО «Камчатскэнерго» взносов, а также процентов, начисленных на сумму неоплаченных взносов до 31 июля 2011 г. включительно, а также о возмещении судебных расходов на оплату услуг представителя. В иске Фонду суд отказал в связи с тем, что отношения Фонда и ответчика были квалифицированы как гражданско-правовые, а не публично-правовые, как на том настаивал Фонд.
Не согласившись с решением суда первой инстанции, истец обратился с апелляционной жалобой, в которой просил обжалуемый судебный акт отменить в связи с неправильным применением норм материального и процессуального права и принять по делу новый судебный акт об удовлетворении исковых требований. В обоснование своих доводов истец указал, что нормы об исковой давности, установленные ст. 195, 196, 207 ГК РФ, неприменимы к требованиям Фонда об уплате получателями нефти взносов и процентов. Он полагал, что отношения по уплате взносов в Фонд не являются договорными, т. е. частноправовыми, обязательство полу-
чателей нефти и нефтепродуктов уплачивать взносы в Фонд является публично-правовым и в связи с этим не подпадает под действие коллизионных норм ст. 1211 ГК РФ.
Заявитель указал, что в силу ст. 15 Конституции РФ, если международным договором установлены правила иные, нежели те, которые предусмотрены внутренним российским законодательством, то применяются правила международного договора. Конвенцией о Фонде не предусмотрены положения о применении сроков исковой давности к требованиям об уплате взносов получателями нефти. Поэтому истец посчитал, что намеренное невключение указанных положений обусловлено международно-правовой природой Конвенции, ее целями, а также назначением и характером взносов. Со ссылкой на ст. 27 Венской конвенции о праве международных договоров, заключенной в Вене 23 мая 1969 г., истец указал, что участник не может ссылаться на положения своего внутреннего права в качестве оправдания для невыполнения им международного договора. Также заявитель счел, что судом первой инстанции неправомерно отказано в удовлетворении его заявления о восстановлении пропущенного срока исковой давности со ссылкой на совместное постановление Пленума Верховного Суда РФ и Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 28 февраля 1995 г. № 2/1, поскольку Фонд предпринимательскую деятельность не осуществляет.
Решение суда первой инстанции об отказе Фонду в иске было оставлено в силе (постановление Пятого арбитражного апелляционного суда от 3 апреля 2012 г. № 05АП-1455/2012 по делу № А24-3402/2011, постановление ФАС ДВО от 2 июля 2012 г. № Ф03-2138/2012, определение ВАС РФ от 30 января 2013 г. № ВАС-11315/12 по делу № А24-3402/2011). Высший Арбитражный Суд РФ обосновал это следующим образом:
«Согласно части 4 статьи 15 Конституции РФ международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы и имеют приоритет над внутригосударственными законами в случае установления в договорах иных, чем предус-
мотрены в законах, правил. Такое же соотношение норм гражданского законодательства и норм международного права установлено статьей 7 ГК РФ.
Для взыскания взносов и процентов Фонд прибег к юрисдикции российского арбитражного суда, который обязан руководствоваться изложенным выше принципом. Ответчик заявил о применении исковой давности, что согласно российскому гражданскому законодательству является основанием для вынесения судом решения об отказе в иске. Указанное положение о последствиях заявления о применении исковой давности и истечения ее срока имеет приоритет над нормами Конвенции, поскольку она не устанавливает срока для принудительного взыскания платежей в Фонд и иных правил принудительного их взыскания.
Отсутствие в Конвенции регулирования названных вопросов не означает установления в ней иных, чем предусмотрены российским гражданским законодательством, правил и противоположного толкования в пользу ее приоритета статьи 15 Конституции РФ, на котором неосновательно настаивает заявитель.
Спорные правоотношения, относясь к имущественным, регулируются гражданским законодательством, поэтому суды в связи с заявлением акционерного общества правомерно применили нормы ГК о сроках исковой давности и последствиях их истечения. Вопросам исчисления, перерыва течения и восстановления срока исковой давности дана соответствующая российскому гражданскому законодательству оценка. Обоснование применения норм ГК РФ к правоотношениям, возникшим из международного публичного договора (конвенции), ссылкой на нормы этого Кодекса, регулирующие международные частные договоры, не повлияло на правильность судебных актов».
Такие же выводы содержатся в группе других судебных актов (постановления Пятого арбитражного апелляционного суда от 3 апреля 2012 г. № 05АП-1454/2012 по делу № А24-3400/2011, от 3 апреля 2012 г. № 05АП-1186/2012, 05АП-1431/2012 по делу № А24-3401/2011; постановления ФАС Дальневосточного округа от 16 июля 2012 г.
№ Ф03-2086/2012 по делу № А24-3400/2011, от 20 июля 2012 г. № Ф03-2190/2012 по делу № А24-3401/2011, определения ВАС РФ от 13 ноября 2012 г. № ВАС-11316/12 по делу № А24-3400/2011, от 30 января 2013 г. № ВАС-11318/12 по делу № А24-3401/2011). Все они основаны на квалификации отношений сторон в рамках исполнения обязанности по Конвенции как гражданско-правовых, а не публично-правовых.
Пример 2. Коммерсант из ФРГ В. Якобсон, ведущий свои дела под фирменным наименованием «Якобсон Ост-Вест Проект», подал иск к федеральному государственному унитарному предприятию «Научно-исследовательский институт приборов» о взыскании 774 660,71 долл. США. Арбитражный суд применил к отношениям сторон Венскую конвенцию ООН «О договорах международной купли-продажи товаров» и гражданское право ФРГ.
Апелляционный суд отклонил ссылку ответчика на Федеральный закон «О валютном регулировании и валютном контроле», а также на Инструкцию Центрального банка РФ от 15 июня 2004 г. № 117-И, поскольку они являются актами валютного регулирования и не могут быть применены к возникшим между истцом и ответчиком договорным отношениям (постановление Десятого арбитражного апелляционного суда от 14 февраля 2012 г. по делу № А41-20318/11), поскольку валютное законодательство относится к сфере публичного права.
Пример 3. Другой пример, наоборот, связан с неприменением Конвенции ООН «О договорах международной купли-продажи товаров» к отношениям, которые были квалифицированы как публично-правовые, а не гражданско-правовые.
ООО обратилось в Арбитражный суд Санкт-Петербурга и Ленинградской области с заявлением о признании недействительным требования Выборгской таможни об уплате таможенных платежей и пени № 80 от 10 сентября 2008 г. Решением от 11 марта 2009 г. суд в удовлетворении заявления отказал. ООО ссылалось на ст. 90 Таможенного кодекса РФ и п. 7 ст. 1 Конвенции ООН
«О договорах международной купли-продажи товаров» и считало, что не является ответственным за уплату таможенных платежей. Кроме того, ООО заявило о пропуске таможенным органом срока выставления обжалуемого требования.
Суд первой инстанции правильно указал, что обязанность перевозчика по уплате таможенных платежей не может рассматриваться как юридическая ответственность за то или иное правонарушение, а является публичной субъективной обязанностью участника таможенных правоотношений, возникающей в связи с фактом недоставки товаров, которые находятся под таможенным контролем, в место, определенное таможенным органом, независимо от вины перевозчика в совершении административного правонарушения. В то же время такая обязанность выступает пра-вовосстанавливающей санкцией, направленной на компенсацию потерь государственной казны в результате нарушения таможенных правил. Для возложения на перевозчика этой обязанности достаточно установить факт недоставки товара в таможню назначения при отсутствии оснований для освобождения перевозчика от данной обязанности.
Ссылка ООО на п. 1 ст. 7 Конвенции «О договорах международной купли-продажи товаров» была признана апелляционным судом ошибочной. Согласно ст. 1 Конвенции она применяется к договорам купли-продажи товаров между сторонами, коммерческие предприятия которых находятся в разных государствах. В рассматриваемом деле ООО осуществляло международную перевозку товаров в дорожном транспортном средстве и не является ни продавцом, ни покупателем перевозимого товара. Следовательно, к деятельности Общества Конвенция неприменима (постановление Тринадцатого арбитражного апелляционного суда от 17 августа 2009 г. по делу № А56-53707/2008).
В данном деле суд установил, что предметом спора была не перевозка, а уплата таможенных платежей, т. е. отношения публично-правовые, поэтому суд применил правила Таможенного кодекса РФ, который относится к числу законов публичного права.
Пример 4. Характер возникших отношений - публичный или частный - влияет и на признание действительности арбитражного соглашения и его исполнимость в отношениях между государством и частным лицом. В связи с этим представляет интерес следующее дело.
Иностранная компания «Маврово Скопье Ре Сочи» заключила в 1994 г. контракт на строительство объекта недвижимости с Государственной налоговой службой РФ (в настоящее время - Федеральная налоговая служба). Контрактом было предусмотрено, что оплата 5 % его стоимости, составляющих гарантийную сумму, будет произведена после истечения срока гарантийной эксплуатации и подписания акта о сдаче-приемке объекта строительства.
Согласно ст. 18 контракта в случае, если стороны не достигнут согласия по спорным вопросам, дело подлежит разрешению в арбитражном суде Торгово-промышленной палаты России. Исходя из указанной статьи контракта, общество обратилось в МКАС при ТПП РФ (далее - арбитраж) с иском о взыскании с налоговой службы гарантийной суммы, предусмотренной контрактом. Решением арбитража от 27 марта 2006 г. требование общества удовлетворено частично: с налоговой службы взыскали средства гарантийного депозита и расходы истца по оплате арбитражного сбора.
Поскольку решение арбитража налоговой службой не было исполнено, общество обратилось в Арбитражный суд Москвы с заявлением о выдаче исполнительного листа на его принудительное исполнение. Определением Арбитражного суда Москвы от 17 июля 2006 г. заявленное требование удовлетворено. ФАС Московского округа постановлением от 20 сентября 2006 г. определение суда первой инстанции оставил без изменения.
Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ оставил в силе все судебные акты по следующим основаниям. Федеральная налоговая служба утверждала, что упомянутый контракт являлся государственным контрактом на поставку товаров, работ и услуг для федеральных государственных нужд; первоначальная редакция контракта содержала по-
ложение о рассмотрении споров в Арбитражном суде Москвы.
Однако Высший Арбитражный Суд РФ подтвердил выводы судов первой и кассационной инстанций о том, что недействительность третейского соглашения не доказана, а отношения между сторонами имеют общегражданский характер и не связаны с поставкой продукции для государственных нужд. Как следует из обжалуемых судебных актов, контракт между налоговой службой и обществом заключен 20 октября 1994 г. На момент его заключения законодательство не устанавливало ограничений по порядку рассмотрения споров, связанных с выполнением государственных контрактов, и не предусматривало необходимости передачи споров такого рода в государственные суды.
Таким образом, в данном деле основанием для судебных актов был гражданско-правовой характер отношений иностранной компании и Федеральной налоговой службы.
Пример 5. Данный подход отражен также в постановлении Президиума ВАС РФ от 28 января 2014 г. № 11535/13 по делу № А40-148581/12, А40-160147/12. В нем говорится:
«Отношения, возникающие при размещении заказов, отличает совокупность следующих особенностей: контракт заключается в публичных интересах специальным публичным субъектом (государственным или муниципальным образованием, казенным учреждением), целью его заключения выступает удовлетворение государственных или муниципальных потребностей, финансирование этих потребностей осуществляется за счет средств соответствующих бюджетов.
Таким образом, оформляемые по процедуре Закона о размещении заказов контракты имеют публичную основу, преследуют публичный интерес и направлены на достижение результата, необходимого в публичных целях для удовлетворения публичных нужд, достигаемого за счет траты бюджетных средств.
Наличие в едином правоотношении такой концентрации общественно значимых публичных элементов не позволяет признать споры, возникающие по контрактам, спорами исключительно частного характера между частны-
ми лицами, которые могут рассматриваться в частном порядке - третейскими судами».
Указанная позиция была поддержана в судебной практике Верховного Суда РФ о наличии публично-правовых отношений в сфере заключения и исполнения государственных контрактов и их неарбитрабельности (определение Верховного Суда РФ от 3 марта 2015 г. по делу № 305-ЭС14-4115, А41-60951/13).
Пример 6. Верховный Суд РФ определением от 11 июля 2018 г. № 305-ЭС17-7240 по делу № А40-165680/2016 признал арбитра-бельным рассматривавшийся спор из Федерального закона № 223-ФЗ. Хотя принятие такого акта Верховным Судом РФ можно расценить как подвижку в пользу либерализации арбитрабельности споров, возникающих из отношений, регулируемых Федеральным законом № 223-ФЗ, представляется, что делать категорический вывод об арбитрабель-ности таких споров несколько преждевременно. При этом в мотивировочной части определения Верховный Суд РФ, сделав вывод об арбитрабельности рассмотренного им спора, указал: «Судебная власть вправе устанавливать баланс в отношениях в целях защиты публичного порядка при наличии соответствующего элемента публичного порядка. Такого элемента публичного порядка Российской Федерации, как неарбитрабельность споров, возникающих из отношений, регулируемых Федеральным законом № 223, не выявлено, а доказательств нарушения иных элементов публичного порядка, например затраты бюджетных средств, заявитель в настоящем деле не представил».
С одной стороны, Верховный Суд РФ отметил, что нельзя сделать вывод о неарби-трабельности споров из отношений, регулируемых Федеральным законом № 223-ФЗ, основываясь исключительно на факте отнесения отношений сторон в споре к Федеральному закону № 223-ФЗ. Однако он не исключил неарбитрабельность споров из указанных отношений при условии наличия в них каких-либо иных элементов публичного порядка.
С другой стороны, Суд подтвердил право судебной власти ограничивать арбитрабель-ность спора для защиты публичного поряд-
ка, что согласуется с правоприменительной практикой, не допускающей рассмотрения в третейских судах споров из закупок с концентрацией общественно значимых публичных элементов, если эти споры не подпадают под Федеральный закон № 223-ФЗ. В частности, определение Суда не затрагивает неарби-трабельности споров из Федерального закона № 44-ФЗ.
Арбитрабельны ли споры об экспроприации? Какова правовая природа изъятия имущества иностранного инвестора и соответственно возможность арбитражного рассмотрения споров, когда одна из сторон (частное лицо) утверждает о якобы имевшемся факте экспроприации?
Запрет на экспроприацию закреплен в ст. 8 Федерального закона от 9 июля 1999 г. № 160-ФЗ (ред. от 31 мая 2018 г.) «Об иностранных инвестициях в Российской Федерации» (далее - Закон 1999 г.) и в ст. 7 Закона РСФСР от 4 июля 1991 г. № 1545-1 «Об иностранных инвестициях в РСФСР» (далее - Закон 1991 г. (утратил силу). Полагаем, что соответствующий спор носит публично-правовой характер по следующим причинам. Об этом свидетельствуют сам характер данного обязательства, основания его возникновения и определение непосредственно в Конституции РФ и федеральных законах компетентного органа - суда, наделенного правом решения вопроса о принудительном отчуждении имущества. Рассмотрим данные аргументы более подробно.
Во-первых, действия по экспроприации может совершить только государство. Поэтому оценка таких действий в случае возникновения спора будет проводиться с точки зрения осуществления им распорядительно-властных полномочий, что относится к сфере публичного права. Само право, регулирующее вопросы принудительного изъятия государственными органами иностранных инвестиций, входит в область публичного права.
Как отметила Е. В. Терехова, инвестиционное право является не самостоятельной отраслью права российской правовой системы, а «комплексной отраслью законодательства, представляющей собой структурированную
систему разноотраслевых законодательных актов, регулирующих порядок осуществления инвестиционной деятельности. В предмет инвестиционного права как подотрасли финансового права входят только те группы общественных отношений, которые являются публичными инвестиционными отношениями» [Терехова 2015].
Во-вторых, важен объем понятия «экспроприация» в соотношении с понятием «принудительное отчуждение имущества». Например, согласно п. 1 ст. 13 Договора к Энергетической хартии (далее - ДЭХ) «инвестиции инвесторов Договаривающейся Стороны на территории любой другой Договаривающейся Стороны не подлежат национализации, экспроприации или мере или мерам, имеющим аналогичные национализации или экспроприации последствия (далее именуемым „экспроприация")». Таким образом, к экспроприации приравнены национализация и другие аналогичные меры, которые могут быть реализованы государством. Такой же подход характерен для многих договоров о защите инвестиций, которые ограничивают арбитрабельность только спорами, связанными с определением размера компенсации, а не ответственности.
В ст. 5 Соглашения между Правительством СССР и Правительствами Королевства Бельгии и Великого Герцогства Люксембург о взаимном поощрении и взаимной защите капиталовложений сказано следующее: «Капиталовложения, осуществленные инвесторами одной Договаривающейся Стороны на территории другой Договаривающейся Стороны, не могут быть экспроприированы, национализированы или подвергнуты каким-либо другим мерам, имеющим аналогичные последствия, за исключением случаев, когда такие меры принимаются исходя из общественных интересов в соответствии с установленным законодательством порядком и не являются дискриминационными».
Как видно, публично-правовая природа этих обязательств явствует уже из самого их характера. Частные лица не могут «национализировать» либо «экспроприировать» имущество друг друга или же создавать «правовой режим», который дискриминирует иностран-
ных граждан в пользу российских. Исходя из этого анализа российское право все споры, возникающие из подобных публично-правовых обязательств, признает неарбитрабельными. Источник этих обязательств (т. е. федеральное законодательство или международный договор) не играет роли для анализа в рамках российской правовой системы. Исключения из их неарбитрабельности могут быть установлены только ратифицированным международным договором.
Правовое регулирование. Во всех указанных выше случаях речь идет о самых разных мерах принудительного отчуждения имущества, предусмотренных Конституцией РФ, ГК РФ и Законом РСФСР от 26 июня 1991 г. № 1488-1 «Об инвестиционной деятельности в РСФСР».
Так, в силу ч. 3 ст. 35 Конституции РФ принудительное отчуждение имущества для государственных нужд может быть произведено только при условии предварительного и равноценного возмещения.
Согласно ст. 306 ГК РФ в случае принятия Российской Федерацией закона, прекращающего право собственности, убытки, причиненные собственнику в результате принятия этого акта, в том числе стоимость имущества, возмещаются государством. К. И. Скловский в комментарии к ст. 306 ГК РФ отмечает, что «помещение ст. 306 не в гл. 15, регулирующую прекращение права собственности, а в гл. 20, посвященную защите права собственности, не позволяет ограничить ее действие только национализацией. Следовательно, данная норма применима ко всем случаям, когда в силу закона прекращается право собственности» [Комментарий к Гражданскому кодексу 2006].
Об этом же пишет В. Н. Лисица: «В настоящее время в юридической науке, международном праве и действующем законодательстве Российской Федерации для обозначения действий государства по принудительному изъятию имущества используются разные термины (национализация, экспроприация, реквизиция, конфискация и др.)» [Лисица 2015].-
В силу пп. 1 и 2 ст. 15 Закона РСФСР «Об инвестиционной деятельности в РСФСР»,
распространяющего свое действие и на иностранных инвесторов, государство гарантирует в соответствии с законодательством, действующим на территории РСФСР, защиту инвестиций, в том числе иностранных, независимо от форм собственности. При этом инвесторам, в том числе иностранным, обеспечиваются равноправные условия деятельности, исключающие применение мер дискриминационного характера, которые могли бы препятствовать управлению и распоряжению инвестициями. Инвестиции не могут быть безвозмездно национализированы, реквизированы, к ним также не могут быть применены меры, равные указанным по последствиям. Применение таких мер возможно лишь с полным возмещением инвестору всех убытков, причиненных отчуждением инвестированного имущества, включая упущенную выгоду, и только на основе законодательных актов РСФСР и республик в составе РСФСР. Порядок возмещения убытков инвестору определяется в указанных актах.
В-третьих, обращает на себя внимание тот факт, что во всех приведенных нормативных актах различной силы предусмотрен единственный компетентный орган, наделенный правом разрешения споров, связанных с принудительным отчуждением, изъятием имущества государством по всем основаниям, включая экспроприацию, национализацию, реквизицию и другие меры, равные указанным по последствиям, - это государственный суд. В частности, согласно ч. 3 ст. 35 Конституции РФ никто не может быть лишен своего имущества иначе как по решению суда.
В ст. 306 ГК РФ сказано, что в случае принятия Российской Федерацией закона, прекращающего право собственности, убытки, причиненные собственнику в результате принятия этого акта, в том числе стоимость имущества, возмещаются государством. Споры о возмещении убытков разрешаются судом. Согласно п. 2 ст. 14 Закона РСФСР «Об инвестиционной деятельности в РСФСР» в случаях принятия государственными органами актов, нарушающих законные права и интересы инвесторов и других участников инвестиционной деятельности, убытки (включая
упущенную выгоду), причиненные субъектам инвестиционной деятельности в результате принятия таких актов, возмещаются им этими органами по решению суда или арбитражного суда.
Судья Конституционного Суда РФ Г. А. Гаджиев в комментарии к ст. 35 Конституции РФ писал, что «в Определении КС РФ от 10 марта 2005 г. № 97-О сформулирован очень важный общий вывод: если возникают публично-правовые отношения, приводящие к изменению юридической судьбы вещи, т. е. имеет место не временное изъятие имущества, меняется титул собственника, то допустим только предварительный судебный контроль» [Комментарий к Конституции 2011].
В данном случае нет никакого противоречия с правилом ч. 2 ст. 11 ГК РФ о том, что защиту нарушенных или оспоренных гражданских прав осуществляют суд, арбитражный суд или третейский суд, поскольку Конституция РФ как акт высшей юридической силы четко определила единственный компетентный орган для разрешения споров о принудительном лишении имущества - государственный суд.
При любом принудительном прекращении права собственности в соответствии с ч. 3 ст. 35 Конституции РФ осуществляется не просто судебный, а предварительный судебный контроль, что исключает возможность рассмотрения данных дел международными коммерческими арбитражами.
По смыслу ст. 10, 11 (ч. 1), 118 (ч. 1) и 124-128 Конституции Российской Федерации и Федерального конституционного закона от 31 декабря 1996 г. № 1-ФКЗ «О судебной системе Российской Федерации» третейские суды не осуществляют государственную (судебную) власть и не входят в судебную систему Российской Федерации, состоящую из государственных судов (п. 2 Постановления Конституционного Суда РФ от 26 мая 2011 г. № 10-П). Поэтому под судом в его конституционно-правовом истолковании понимаются только государственные суды.
Таким образом, все споры, связанные с принудительным прекращением права собствен-
ности и осуществлением других мер, равных по последствиям, согласно ч. 3 ст. 35 Конституции РФ относятся к компетенции только государственных судов. При этом в соответствии с ч. 1 ст. 15 Конституции данная норма Конституции РФ о компетентном суде имеет прямое действие, поскольку Конституция РФ имеет высшую юридическую силу, прямое действие и применяется на всей территории Российской Федерации. Законы и иные правовые акты, принимаемые в Российской Федерации, не должны противоречить Конституции РФ.
А. А. Рубанов верно отметил, что указание в ст. 306 ГК на способ разрешения споров связано с уже рассмотренным положением. Там на государство возлагается обязанность возмещать убытки в случае принятия закона, прекращающего право собственности, а здесь к подведомственности судов отнесено рассмотрение споров о возмещении этих убытков.
Как было отмечено выше, п. 3 ст. 35 Конституции возлагает на государство не обязанность возмещения убытков, а обязанность предварительного предоставления равноценного возмещения. Исполнение государством этой обязанности исключает возникновение у собственника убытков и тем самым делает беспредметной норму о подведомственности, содержащуюся во втором предложении комментируемой статьи.
Споры о предварительном и равноценном возмещении при принудительном изъятии имущества для государственных нужд отнесены к подведомственности судов Конституцией (п. 3 ст. 35) [Комментарий к Гражданскому кодексу 2007]. Тем самым гарантируется повышенный стандарт конституционно-правовой защиты прав собственников. Кроме того, как уже отмечалось, оценка властно-распорядительных действий государства относится исключительно к компетенции суда как вопрос публично-правового характера.
Указанный подход совпадает с решением данного вопроса в Договоре об Энергетической хартии1. Согласно п. 2 ст. 13 ДЭХ
1 Дискуссия вокруг юрисдикционных положений ДЭХ основана на известном деле бывших акционеров ЮКОСа против Российской Федерации. [Рачков 2014; 2019].
«инвестор, понесший ущерб, имеет право в соответствии с законодательством Договаривающейся Стороны, осуществляющей экспроприацию, на незамедлительное рассмотрение судебным или другим компетентным и независимым органом этой Договаривающейся Стороны своего дела, оценки стоимости его инвестиции и выплаты компенсации в соответствии с принципами, изложенными в пункте 1 ». Здесь прямо предусмотрено, что инвестор при наступлении обстоятельств, указанных в п. 1 ст. 13 ДЭХ, вправе обращаться в суды и другие компетентные органы Договаривающейся Стороны, в данном случае - Российской Федерации, т. е. те юрис-дикционные органы, которые предусмотрены ее национальным законодательством.
Приведенные выводы о публично-правовой природе актов государства по принудительному прекращению права собственности и компетенции только государственных судов на рассмотрение соответствующих споров подтверждаются обширной судебной практикой Конституционного Суда РФ и других российских судов. Приведем ключевые решения Конституционного Суда РФ по этим вопросам.
Постановление Конституционного Суда РФ от 20 мая 1997 г. № 8-П по делу о проверке конституционности пунктов 4 и 6 статьи 242 и статьи 280 Таможенного кодекса Российской Федерации в связи с запросом Новгородского областного суда (п. 3):
«По мнению заявителя, предоставление таможенным органам права конфисковывать имущество (товары и транспортные средства) в административном порядке у лиц, привлекаемых к ответственности за нарушение таможенных правил, посягает на право частной собственности и противоречит положению части 3 статьи 35 Конституции Российской Федерации...».
Это положение необходимо рассматривать в системной связи с нормой ч. 1 ст. 35 Конституции Российской Федерации, в соответствии с которой право частной собственности охраняется законом. Данная норма распространяется на отношения частной собственности независимо от того, в какой сфере - публично-или частноправовой - они имеют место.
Конституционное положение о том, что никто не может быть лишен своего имущества иначе как по решению суда, касается частных собственников - физических и юридических лиц - и принадлежащего им имущества, если оно не изъято из оборота. Лишение лица принадлежащего ему имущества в виде конфискации есть принудительное прекращение права собственности. По смыслу положения ч. 3 ст. 35 Конституции Российской Федерации конфискация имущества может быть применена к указанным частным собственникам лишь после того, как суд вынесет соответствующее решение. Статья 35 Конституции Российской Федерации, закрепляя гарантии охраны частной собственности законом и возможности лишения имущества не иначе как по решению суда, распространяет их как на сферу гражданско-правовых отношений, так и на отношения государства и личности в публично-правовой сфере.
Постановление Конституционного Суда РФ от 11 марта 1998 г. № 8-П по делу о проверке конституционности ст. 266 Таможенного кодекса Российской Федерации, части второй статьи 85 и статьи 222 Кодекса РСФСР об административных правонарушениях в связи с жалобами граждан М. М. Гаглоевой и А. Б. Пестрякова.
Правовая позиция о допустимости изъятия имущества при наличии гарантии последующего судебного контроля выражена Конституционным Судом Российской Федерации в Постановлении от 20 мая 1997 г. по делу о проверке конституционности пунктов 4 и 6 статьи 242 и статьи 280 Таможенного кодекса Российской Федерации. Вместе с тем в данном постановлении указывается, что «акт суда является итогом решения вопроса о лишении лица его имущества». Следовательно, только с вынесением соответствующего судебного решения конфискация может рассматриваться как мера юридической ответственности, влекущая утрату собственником его имущества.
Согласно чч. 1, 3 ст. 35 Конституции Российской Федерации право частной собственности охраняется законом, и никто не может быть лишен своего имущества иначе как по
решению суда. Закрепленные в названных положениях гарантии права собственности предоставляются в отношении имущества, которое принадлежит субъектам права собственности на законных основаниях.
Предписание ч. 3 ст. 35 Конституции Российской Федерации о лишении имущества не иначе как по решению суда является обязательным во всех случаях, когда встает вопрос о применении санкции в виде конфискации имущества. Будучи гарантией права собственности, оно обязывает органы, рассматривающие дела об административных правонарушениях, при привлечении граждан к ответственности по ст. 85 Кодекса РСФСР об административных правонарушениях в случаях конфискации имущества обеспечивать соблюдение судебной процедуры.
Постановление Конституционного Суда РФ от 24 февраля 2004 г. № 3-П по делу о проверке конституционности отдельных положений статей 74 и 77 Федерального закона «Об акционерных обществах», регулирующих порядок консолидации размещенных акций акционерного общества и выкупа дробных акций, в связи с жалобами граждан, компании «Кадет Истеблишмент» и запросом Октябрьского районного суда города Пензы:
«Как вытекает из Конституции Российской Федерации, в случаях принудительного изъятия имущества у собственника - независимо от оснований такого изъятия - должен осуществляться эффективный судебный контроль как гарантия принципа неприкосновенности собственности. В соответствии со статьей 35 (часть 3) Конституции Российской Федерации никто не может быть лишен своего имущества иначе как по решению суда. Термин „лишен" означает принудительный характер прекращения права частной собственности и предполагает наличие спора, что в обязательном порядке требует судебного контроля, который может быть либо предварительным, либо последующим. По смыслу второго предложения части 3 статьи 35 Конституции Российской Федерации принудительное отчуждение имущества, по общему правилу, может быть произведено только при условии предварительного и равноценного возмещения.
В частности, это налагает на государство обязательство соблюдать судебную процедуру, которая должна претворять в жизнь необходимые гарантии судебного разбирательства и которая при этом позволит национальным судам эффективно и справедливо разрешать все вопросы между частными лицами».
Конституционно-правовые предписания об исключительно судебном порядке и публично-правовой природе действий государства по принудительному прекращению права собственности в любой форме подтверждаются также практикой Верховного Суда РФ, апелляционных и кассационных судов в системе государственных арбитражных судов.
Еще до принятия Конституции РФ 1993 г. постановление Пленумов Верховного Суда РФ и Высшего Арбитражного Суда РФ от 18 августа 1992 г. № 12/12 определило правила компетенции судов по спорам с участием иностранных инвесторов и отнесло споры, связанные с выплатой компенсаций иностранным инвесторам, возмещении им убытков, когда они по утверждению истца возникли из действий государственных органов, к исключительной подведомственности государственных судов. Конституция РФ (ст. 35), а также ст. 306 ГК РФ подтвердили это правило - компетентным органом по спорам, связанным с принудительным отчуждением имущества, может быть только суд.
Определение Верховного Суда РФ от 25 ноября 2015 г. по делу № 305-ЭС15-8581, А40-138789/10-23-1156: «Согласно части 3 статьи 35 Конституции Российской Федерации никто не может быть лишен своего имущества иначе как по решению суда».
Определение Высшего Арбитражного Суда РФ от 30 июля 2010 г. № ВАС-7662/10: «Согласно пункту 2 статьи 15 Закона РСФСР „Об инвестиционной деятельности" инвестиции не могут быть безвозмездно национализированы, реквизированы, к ним также не могут быть применены меры, равные указанным последствиям. В соответствии с пунктом 3 статьи 7 этого Закона в случае отказа инвестора от дальнейшего инвестирования проекта он обязан компенсировать затраты другим его участникам, если иное не предусмотрено договором (контрактом).
Суды установили, что объект инвестирования, находящийся в собственности города Москвы, был изъят у истца и передан в оперативное управление учреждению города Москвы. Истец, вложивший денежные средства, никаких прав на результат инвестиционной деятельности не получил.
При таких обстоятельствах суды признали исковое требование Централизованной религиозной организации Римско-католической Архиепархии Божией Матери в Москве о взыскании компенсации произведенных ею затрат обоснованным».
Постановление Девятого арбитражного апелляционного суда от 27 марта 2017 г. № 09АП-6464/17: «Пунктом 2 статьи 15 Закона РСФСР от 26.06.1991 № 1488-1 „Об инвестиционной деятельности в РСФСР" закреплено, что инвестиции не могут быть безвозмездно национализированы, реквизированы, к ним также не могут быть применены меры, равные указанным последствиям. В соответствии с пунктом 1 статьи 15 Гражданского кодекса Российской Федерации лицо, право которого нарушено, может требовать полного возмещения причиненных ему убытков, если законом или договором не предусмотрено возмещение убытков в меньшем размере».
Все приведенные примеры подтверждают следующее. Принудительное прекращение прав собственности инвесторов государством носит публично-правовой характер, поскольку связано с оценкой действий государства и его органов. Поэтому для защиты прав инвесторов, как иностранных, так и российских, применяется в соответствии с ч. 3 ст. 35 Конституции РФ исключительно судебный порядок разрешения споров инвестора с государством, что обеспечивает необходимые процессуальные гарантии и правовую процедуру. Исключения из этого правила относительно принудительного прекращения права собственности инвестора и возможная арбитра-бельность таких споров могут быть установлены только ратифицированным Российской Федерацией международным договором, который бы определил другие правила компетенции и разграничения предметов ведения.
Иногда в качестве обоснования арбитра-бельности публично-правовых споров при-
водят ссылки на арбитражный порядок разрешения межгосударственных споров. Например, Соглашение между Правительством Российской Федерации и Организацией экономического сотрудничества и развития о привилегиях и иммунитетах Организации в Российской Федерации (заключено в Париже 8 июня 1994 г.) было ратифицировано Федеральным законом от 15 июля 1995 г. № 102-ФЗ и вступило в силу 18 сентября 1995 г. Однако важно подчеркнуть, что это межправительственное соглашение, которое относится к международному публичному праву и регулирует отношения Правительства РФ и ОЭСР, т. е. отношения между государствами, а не отношения государства с частными лицами или отношения двух частных лиц. В ст. 16 Соглашения «Разрешение споров» установлена возможность для разрешения споров Правительства РФ и ОЭСР как межправительственной организации в арбитраже ad hoc. Как видно, здесь речь идет о межгосударственном арбитраже по международному публичному праву, который никакого отношения к понятию «арбитраж», например по ст. 26 ДЭХ между государством и частным инвестором, не имеет.
В данном случае понятия «арбитраж», «арбитражное рассмотрение», «международный арбитраж» понимаются по-разному в зависимости от субъектного состава, предмета регулирования и характера отношений. Арбитраж между государствами по международному публичному праву не равнозначен арбитражу между частными лицами или между государством и частным лицом. Как справедливо отмечает О. Ю. Скворцов, такого рода арбитражи не имеют отношения к международному коммерческому арбитражу и подчиняются международному публичному праву [Международный коммерческий арбитраж 2018: 54, 55].
В данном случае речь идет об использовании как равнозначных одноименных понятий, которые имеют разное содержание в национальном и международном праве независимо от того, под какую отрасль права с соответствующим правовым режимом они подпадают. Приведем в пример известное юридическое понятие «штраф». Оно используется
в гражданском, уголовном, административном и трудовом праве, но везде имеет несовпадающее содержание, процедуры наложения, как и последствия наложения и обжалования.
Поэтому использование одинаковых понятий не свидетельствует об эквивалентности их правовой природы и содержания. Это относится и к арбитражу. Арбитраж межгосударственный для разрешения споров между государствами и арбитраж между государством и частным лицом имеют противоположные содержание и правовую природу.
Например, ключевые отличия Соглашения РФ и ОЭСР от ДЭХ заключаются в различии предметов и субъектов каждого из указанных международных соглашений (договоров):
Соглашение РФ и ОЭСР по предмету - это межправительственное соглашение двух государств, направленное на разрешение споров между РФ и межправительственной организацией;
оно относится полностью к сфере международного публичного права, что прямо указано в его ст. 16: «Решение арбитража будет считаться окончательным и обязательным для обеих Сторон и будет основано на принципах и нормах международного права»;
обеими сторонами Соглашения РФ и ОЭСР являются публичные субъекты - РФ и ОЭСР как межправительственная организация, в то время как в ст. 26 ДЭХ субъектами спора названы, в том числе, частные инвесторы.
Можно привести другие примеры таких межгосударственных арбитражей. Соглашение Правительства РФ и Правительства Австралии о воздушном сообщении, подписанное на уровне авиационных властей РФ и Австралии (министерств и департаментов транспорта), в ст. 17 предусматривает создание арбитража ad hoc для разрешения спора межведомственного характера между авиационными властями РФ и Австралии. Никакие субъекты гражданского права в разрешении споров не участвуют, поскольку сторонами соглашения, которые будут создавать арбитраж ad hoc, являются два государства в лице их авиационных властей. Сходство с международным коммерческим арбитра-
жем здесь прослеживается только по понятийному аппарату и порядку образования.
Такой же межгосударственный арбитраж по международному публичному праву образуется при разрешении споров, подпадающих под действие Конвенции ООН по морскому праву. Согласно ее ст. 287 для разрешения споров между государствами-участниками данной Конвенции может быть создан арбитраж или специальный арбитраж. Здесь, как и в случае с Соглашением РФ и ОЭСР, Соглашением РФ и Австралии, термин «арбитраж» имеет совершенно иное значение, чем в ст. 26 ДЭХ, сходство только в названии и порядке формирования. Все остальное - компетенция, субъектный состав (стороны - государства), процедура рассмотрения, возможность принудительного исполнения и т. д. - ничего общего с арбитражем по ст. 26 ДЭХ не имеют.
Следовательно, в международном публичном праве содержание арбитража, несмотря на «созвучность» терминологии, различно в международном публичном и международном частном праве. Суммируем все основные различия:
арбитраж по международному публичному праву имеет особый предмет спора - только публично-правовые споры, вытекающие из существующих между суверенными государствами отношений;
субъектами такого международного арбитража выступают государства, либо их объединения, либо международные организации, образованные государствами;
применимым правом межгосударственных арбитражных разбирательств в таких делах является международное публичное право;
компетенция арбитража по международному публичному праву возможна только на основании соглашения государств, поскольку
в силу норм международного публичного права установлен принцип суверенного равенства государств (п. 1 ст. 2 Устава ООН). Поэтому здесь действует принцип, согласно которому равный над равным не имеет юрисдикции (par in parem non habet jurisdictionem);
исполнение решений арбитражей по международному публичному праву осуществляется в особом порядке, без применения мер принуждения, но никак не в рамках правового режима Нью-Йоркской Конвенции о признании и приведении в исполнение иностранных арбитражных решений, который распространяется на решения международных коммерческих арбитражей, образованных и действующих в соответствии с международным частным правом.
Выводы
Таким образом, публично-правовые споры являются неарбитрабельными по самой своей природе. Российское процессуальное законодательство не допускает свободной передачи дел с превалированием публично-правовой составляющей, в том числе дел об экспроприации инвестиций иностранных инвесторов, когда осуществляется оценка законности действий государственных органов Российской Федерации со стороны частных лиц, на рассмотрение международного коммерческого арбитража. Как отмечал О. Ю. Скворцов, «если отношения между сторонами носят публично-правовой характер, то возникающий из этих отношений спор не может быть передан на разрешение международного коммерческого арбитража» [Международный коммерческий арбитраж 2012: 24.]. Исключения из этого правила могут быть установлены только ратифицированными международными договорами нашей страны.
Список литературы
Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части первой: постатейный / под ред. С. П. Гришаева, А. М. Эрделевского. 2006 // URL: http://www.consultant.ru/cons/cgi/onlme.cgi?req=doc&b ase=CMB&n=10952#03215287971660601 (дата обращения: 01.05.2019).
Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации: в 3 т. / под ред. Т. Е. Абовой, А. Ю. Кабалкина. М.: Юрайт, 2007. Т. 1. 1060 с.
Комментарий к Конституции Российской Федерации: постатейный / под ред. В. Д. Зорькина. М.: Норма; Инфра-М, 2011. 1040 с.
Лисица В. Н. Инвестиционное право. Новосибирск, 2015. 567 с.
Международный коммерческий арбитраж: учеб. / под ред. В. А. Мусина, О. Ю. Скворцова. СПб.: Инфотропик Медиа, 2012. 496 с.
Международный коммерческий арбитраж: учеб. / под ред. О. Ю. Скворцова, М. Ю. Савранского, Г. В. Севастьянова. СПб.: АНО «Редакция журнала «Третейский суд»; М.: Статут, 2018. 965 с.
Рачков И. В. Бывшие акционеры «ЮКОСа» против России. Комментарий к арбитражному решению под эгидой Постоянной Палаты Третейского Суда в Гааге // Международное правосудие. 2014. № 3. С. 18-34.
Рачков И. В. Тенденции развития международного инвестиционного арбитража: вопросы по существу споров // Международное правосудие. 2019. № 1. С. 93-117.
Суханов Е. А. О проблемах становления и развития российского частного права // Цивилистиче-ские записки: межвуз. сб. науч. тр. М.: Статут; Екатеринбург: Институт частного права, 2004. Вып. 3. С. 26-46.
Терехова Е. В. Инвестиционное право: публично-правовые начала: учеб. пособие. М.: РГУП, 2015. 293 с.
Яковлев В. Ф. Избранные труды: в 3 т. М.: Статут, 2012. Т. 2: Гражданское право: история и современность. Кн. 1. 976 с.
References
Abova T. E., Kabalkin A. Yu. (eds.) Kommentarii k Grazhdanskomu kodeksu Rossiiskoi Federatsii [Commentary on the Civil Code of the Russian Federation], in 3 vols., Moscow, Yurait, 2007, vol. 1, 1060 p.
Grishaev S. P., Erdelevskiy A. M. (eds.) Kommentarii k Grazhdanskomu kodeksu Rossiiskoi Federatsii, chasti pervoi: postateinyi [Commentary on the Civil Code of the Russian Federation, Part One: Itemized], available at: http://www.consultant.ru/cons/cgi/online.cgi?req=doc&base=CMB&n=10952#03215287971660601 (accessed: 01.05.2019).
Lisitsa V. N. Investitsionnoe pravo [Investment Law], Novosibirsk, 2015., 567 p.
Musin V. A., Skvortsov O. Yu. Mezhdunarodnyi kommercheskii arbitrazh [International Commercial Arbitration], Saint Petersburg, Infotropik Media, 2012, 496 p.
Rachkov I. V. Byvshie aktsionery «YuKOSa» protiv Rossii. Kommentarii k arbitrazhnomu resheniyu pod egidoi Postoyannoi Palaty Treteiskogo Suda v Gaage [Former Yukos Shareholders against Russia. Commentary on the Award under the Auspices of the Permanent Court of Arbitration in The Hague], Mezhdunarodnoe pra-vosudie, 2014, no. 3, pp. 18-34.
Rachkov I. V. Tendentsii razvitiya mezhdunarodnogo investitsionnogo arbitrazha: voprosy po sushchestvu sporov [Trends in the Development of International Investment Arbitration: Issues on the Merits of Disputes], Mezhdunarodnoe pravosudie, 2019, no. 1, pp. 93-117.
Skvortsov O. Yu., Savranskiy M. Yu., Sevast'yanova G. V. (eds.) Mezhdunarodnyi kommercheskii arbitrazh [International Commercial Arbitration], Saint Petersburg, ANO «Redaktsiya zhurnala «Treteiskii sud», Moscow, Statut, 2018, 965 p.
Sukhanov E. A. O problemakh stanovleniya i razvitiya rossiiskogo chastnogo prava [On the Problems of the Formation and Development of Russian Private Law], Tsivilisticheskie zapiski [Civilistic Notes], vol. 3, Moscow, Statut, Ekaterinburg, Institut chastnogo prava, 2004, pp. 26-46.
Terekhova E. V. Investitsionnoe pravo: publichno-pravovye nachala [Investment Law: Public Law Principles], Moscow, RGUP, 2015, 293 p.
Yakovlev V. F. Izbrannye trudy [Selected Works], Moscow, Statut, 2012, vol. 2, book 1, 976 p.
Zor'kin V. D. (ed.) Kommentarii k Konstitutsii Rossiiskoi Federatsii: postateinyi [Commentary on the Constitution of the Russian Federation: Itemized]. Moscow, Norma, Infra-M, 2011, 1040 p.
Информация об авторе
Владимир Владимирович Ярков - доктор юридических наук, профессор, заведующий кафедрой гражданского процесса, Уральский государственный юридический университет (ул. Комсомольская, д. 21, Екатеринбург, Россия 620137; e-mail: grpr@usla.ru)
Information about the author
Vladimir V. Yarkov - doctor of juridical sciences, professor, head of the Civil procedure department, Ural State Law University (21 Komsomol'skaya St., Yekaterinburg, 620137, Russia; e-mail: grpr@usla.ru)
Дата поступления в редакцию / Received: 19.06.2019
Дата принятия решения об опубликовании / Accepted: 27.08.2019
© В. В. Ярков, 2019
