ПОДМЕННАЯ ИКОНА В ПРАКТИКЕ СТАРООБРЯДЦЕВ УСТЬ-ЦИЛЬМЫ: ПОСТАНОВКА ПРОБЛЕМЫ Текст научной статьи по специальности «Искусствоведение»

ИССЛЕДОВАНИЯ

RESEARCHES

УДК 73.04

А. В. Афанасьев

А. V. Afanasiev

Подменная икона в практике старообрядцев Усть-Цильмы: постановка проблемы

Substitute icon in Ust-Tsilma old-believers practics: problem setting

Аннотация. Подменная икона — малоизвестный элемент конспиративной практики староверов. Некоторые иконы на территории поморского старообрядческого очага на Печоре с центром в Устъ-Цилъме по своим иконографическим и технологическим характеристикам могут быть рассмотрены как подменные.

Ключевые слова: Поморская икона, старообрядцы Усть-Цильмы, Великопоженский скит, подменная икона

Abstract. Substitute icon is a less known element of old-believers cecrecy. Some iconsfound in Pechora Pomor old-beleivers région around Ust-Tsilma could be attributed as Substitute icons based on their iconographie and technological characteristics.

Keywords: Pomor icon, old-believers of Ust-Tsilma, Velikopozhensky skete, Substitute icon

Практика использования подменных икон в быту старообрядцев-поморцев Печоры (Усть-Цилемский район Республики Коми) и возможной принадлежности находящихся в Усть-Цильме трех старинных икон иконостасного типа к категории подменных была затронута мною в альбоме «Великопоженская икона» [.Афанасьев, 2018] и в выступлении на «Строгановских чтениях» в ноябре 2020 года [.Афанасьев, 2020]. Речь идет об иконах «Праотец Иаков», «Пророк Иезекииль» (Историко-мемориальный музей А. В. Журавского, с. Усть-Цильма) и иконе «Праотец Адам», принадлежащей частному лицу. В этой работе делается попытка дополнительно рассмотреть некоторые характеристики икон, позволяющие гипотетически говорить о них как о подменных.

Подменная икона использовалась старообрядцами для сокрытия собственных сакральных молитвенных образов от «замирщения» (постороннего, особенно недоброжелательного, взгляда), а также при выкупе у представителей синодального духовенства старообрядческих икон, передававшихся им после конфискации из моленных. Жизнь старообрядцев сама по себе имела неявный, полулегальный характер, а подмену икон и выкуп конфиската можно считать одной из самых конспиративных сфер старообрядческой практики. Она ярко показана бытописателем старообрядчества Н. С. Лесковым в «Запечатленном ангеле». Перед визитом иноверной благотворительницы старообрядцы делают подмену в своей моленной: «Ну, сколь нам было это ни неприятно, но делать было нечего; мы поскорее свои иконы со стен поснимали да попрятали в коробьи, а из коробей кое-какие заменные заставки, что содержали страха ради чиновничьего нашествия, в тяблы поставили и ждем гостейку» [Лесков, 1957, с. 331]. Позднее староверы пытаются вызволить отобранную у них чиновником икону: «...выкрасть своего ангела стало невозможно. Оставалось другое средство: подкупить слуг архиереевых и с их помощью подменить икону иным и в соответствие сей хитро написанным подобием. В этом тоже наши староверы не раз успевали...» [Лесков, 1957, с. 334].

Сочинение Н. С. Лескова в данном случае рассматривается нами как исторический источник, причем источник более надежный и точный, чем официальные документы светских и духовных властей. Например, официальные отчеты говорят о почти поголовной неграмотности насельников Великопоженского скита. Современный исследователь на этом основании делает вывод о том, что только два грамотных скитских наставника могли писать иконы [Плаката, 2016, с. 81]. Между тем у Лескова встречаем фразу: «Марой был совсем простец, даже неграмотный, что по старообрядчеству даже редкость...» [Лесков, 1957, с. 327]. Представить себе, что не просто мирские старообрядцы, а живущие в скиту молитвенники были неграмотными, совершенно невозможно. Вспомним, что даже бежавшие от мира в XX веке Лыковы научили своих детей читать — не для коммуникации с людьми, но ради причастности к Истине. Другое дело, что старообрядцы нарочно сказывались перед посторонними неграмотными, чтобы избежать вопросов о хранящихся у них «еретических» книгах. «Незнайка на печи лежит, а знайку на веревочке ведут», — говорила моя бабушка-поморка.

Заметим, кстати, что и официальные отчеты о количестве старообрядцев в той или иной местности писались совсем не для будущих историков. Чем удаленнее было селение, тем легче было «беспаспортным» укрыться в лесных заимках на период визита проверяющих. Последние, в свою очередь, тоже не слишком были заинтересованы в том, чтобы подведомственная им территория предстала кишащей «раскольниками». Так, например, в бассейне притока Печоры Цильмы, на реке Тобыш в XIX веке укрывалась целая группа старообрядцев, насколько можно судить, вне официального внимания властей.

Возвращаясь к теме подменных икон, можно сказать, что каких-то конкретных, документальных сведений о них существовать, скорее всего, не могло в принципе. Знатоки старообрядчества давних лет еще могли слышать о них устные рассказы, но тех рассказчиков давно нет. Единственным источником информации могут быть сами артефакты. Но как отличить подменную икону от истинной? Прежде всего, подменные иконы должны быть худшего качества, чем истинные, обходиться в работе дешево. То есть мы должны иметь возможность сравнивать их с обычным для данного сообщества качеством. Это возможно там, где сохранился некоторый корпус местных художественно-сакральных артефактов. Во-вторых, не исключено, что подменные иконы делались на стороне. Довольно трудно представить себе строгую поморскую киновию или общину, иконописцы которой занимались бы подделками, хотя бы и во спасение. Думается, такую вынужденно неблагочестивую работу проще было поручить сторонним исполнителям, работа которых даже при известном подражании стилю, требуемому заказчиком, неизбежно отличалась бы своими особенностями.

По результатам знакомства с иконными фондами музея-заповедника «Кижи» и Музея изобразительных искусств Республики Карелия (далее — МИИРК)1 можно сказать, что изобразительный тип иконостасных икон старообрядческих моленных Поморья в XVIII— XIX веках достаточно устойчив. Пропорции фигур близки к естественным. Они иногда предстают даже несколько «головастыми», что может быть обусловлено особенностями восприятия образов, расположенных выше глаз молящихся. Обычное же соотношение высоты головы (подбородок — темя) к высоте всей фигуры (пятка — темя) 1:6—1:8. В небольших иконах, в образах домашнего назначения мы часто видим некоторую вытянутость фигур («Сретение Господне», илл. 1), сдержанную апелляцию к эстетике Средневековья. Вызвано это, вероятно, использованием старинных прорисей, отражающих средневековую традицию, на досках более-менее типовых размеров. Храмовые святые скорее могут выглядеть коренастыми, более соответствующими вкусам своей эпохи. Применить прориси

1 Пользуясь случаем, выражаю свою благодарность сотруднику музея «Кижи» Елене Васильевне Титовой, с особой признательностью — сотрудникам МИИРК Владимиру Георгиевичу Платонову и Алле Викторовне Мельниковой, которые сориентировали меня в богатейшем наследии иконописцев выгорецкого ареала и щедро поделились своими знаниями.

на нестандартных по размерам досках, зависящих от параметров моленной, затруднительно.

Вытянутые «средневековые» фигуры домашних икон одновременно и утонченны. Ширина головы по линии бровей к ширине фигуры по линии чресел Иосифа со «Сретения» (без учета развивающихся одежд) — 1:1,9. Обычно ширина чресел у мужских фигур не превышает двойную ширину голов.

С точки зрения типологии иконостасных икон интересно посмотреть на работы иконописцев-поморцев XX века, представленных в моленных поморских общинах Прибалтики. Иконописцы следовали архетипу, выработанному их одноверцами в Поморье, на Выгу («Пророк Елисей», «Пророк Аггей», «Пророк Михей», илл. 2). Если не знать происхождение икон, их легко принять за произведения начала XIX века.

Отличие трех вышеупомянутых усть-цилемских икон от поморского иконографического типа рассмотрим на примере наиболее сохранной из них и не подвергшейся реставрации иконы «Праотец Адам» (илл. 3, За). Для сопоставления возьмем образ «Евангелист Матфей» (илл. 4,4а), находящийся в МИИРК. Это работа одной из выгорецких мастерских начала XIX века, она уже публиковалась Н. Е. Плаксиной [Плаката, 2015].

Отношение высоты головы Матфея к высоте всей фигуры — 1:7. Ширина чресел составляет 1,7 ширины головы. У Адама первое соотношение 1:10, второе — 2,8. Тело Адама широкое, плотное, стопы большие — и на всем этом «постаменте» — вбитая в плечи головка. Она не склоняется на изящно согбенной вые, а вжимается в поднятые грузные плечи. Мы видим не согбенность и не прямоту, а пришибленность. Так же выходят за рамки обычного пропорции Иезекииля (1:9, 1:2,2) и Иакова: (1:10, 1:2,9). Таким образом, на мой взгляд, эти три иконы — не слишком осмысленное подражание средневековому письму. Чрезмерность, нечувствие меры и красоты выдает стилизатора, эпигона.

Обращает на себя внимание разница в подготовке основы. У «Адама» это нестойкая к короблению, погнувшаяся единая доска, довольно небрежно оструганные шпонки. Основа «Матфея» состоит из надежно склеенных между собой трех досок, соединенных изящными профилированными шпонками. Ни она, ни другие иконы того же, что и «Матфей», ряда, находящиеся в Музее изобразительных искусств Республики Карелия, со временем не покоробились. Иконы поморцев выгорецкого ареала могут иметь и довольно грубо обработанные основы из единого массива, но в любом случае дерево выбрано и подготовлено правильно, доска в процессе бытования не коробится. «Адам» и «Матфей» — иконы разной производственной культуры. Выгорецкая работа с деревом — это, скорее всего, следствие влияния столярных технологий олонецких металлургических производств, на которых работали староверы края (аналогичное столярное мастерство наблюдаем в невьянской иконе на горнозаводском Урале).

В феврале 2018 года образцы паволоки, грунта и пигментов «Адама» исследованы кандидатом химических наук В. Н. Ярош и JI. О. Магазиной методами микрохимического, петрографического анализа и электронной сканирующей микроскопии. Результаты этой работы показательны. Паволока льняная, тонкая, промышленного изготовления. Покрывает часть доски, причем самое уязвимое место — нижнее поле — паволоки не имеет. (Впечатление такое, что один мастер наклеил паволоку и загрунтовал доску, а другой, нанося графью, перевернул основу вверх ногами.) Левкас гипсовый, рыхлый, разрушившийся, не как гипсовые левкасы великопоженских икон (с растрескиванием на более или менее крупные фрагменты), а подобно меловому — осыпанием «в пыль». Технологически икона несовершенна, сделана, выражаясь словами Лескова, «на краткое время, а не в долготу дней». Краски тонкотертые, в частности, свинцовые белила несомненно фабричного изготовления. В составе темно-красной краски опуши найден сульфат бария. Баритовые белила вошли в практику живописи во второй половине XIX века.

При исследовании стратиграфии красочных слоев местами обнаружен тонкий слой подмалёвка с высоким содержанием свинцовых белил. Наличие подмалевка (роскрыши) говорит о работе знаменщика большой иконописной мастерской.

Выявленные особенности позволяют предположить, что икона «Праотец Адам» выполнена за пределами усть-цилемского региона не ранее середины XIX века в мастерской, ориентированной на массовое изготовление икон, при котором уделялось внимание внешнему виду произведений и их соответствию запросу заказчика, а технология имела второстепенное значение. Художественные особенности иконы позволяют отнести ее к периоду распространения в России эпигонских стилизаций под старину и «под любой пошиб».

На обороте всех трех образов имеются небольшие небрежно оттиснутые печати красного сургуча. На печати «Адама» (илл. 5) можно разобрать коряво гравированные инициалы «НА» и мелкие буквы, составляющие то ли часть фамилии, то ли аббревиатуру «пи-люс...». Над инициалами — смазанное изображение то ли облачков, то ли голубя. Стилистически и размерно печать подобна той, какой отмечен оборот иконы «Преподобный Кирилл Новозерский» из фондов МИИРК (Инв. И-852), опечатанной, как можно судить по истории ее бытования в качестве конфиската, представителем церковной иерархии. Если рассматриваемые три иконы — подменные, то и фальшивые печати на их обороте должны были быть выполнены так, чтобы не представлять собой, в случае скрупулезного разбирательства, дополнительного преступления, то есть не имитировать печать государственного чиновника, обычно содержавшую конкретную служебную информацию (илл. 6).

Итак, в отношении трех иконостасных икон стоит рассмотреть версию, что мы имеем дело со стилизацией под поморский стиль, выполненной по заказу пижемцев с целью подмены конфискованных властями образов Великопоженского скита (см. [Новиков, 2009, с. 150—151]) и вызволения своих оказавшихся в плену святынь. Будущие изыскания, выявление новых артефактов, возможно, прольют дополнительный свет на эту проблему.

Среди икон, выполняющих функцию подмены, упомяну «Распятие», обнаруженное мною в одном из усть-цилемских домов на Печоре. Массивный предмет, отлитый из серебристого сплава, предположительно, в последней трети XX века, имеет в навершии образ Саваофа и аббревиатуру ИНЦИ. Такой крест является для поморцев чужим, и его наличие на божнице поморки среди своих образов меня удивило. Выяснилось, что «Распятие» хозяева оставляют на божнице, когда надолго уезжают из дома и прячут свои иконы. Благодаря кресту божница не остается пустой, и ворам не приходит в голову, что в доме есть, что поискать.

К числу «загадочных» икон можно отнести и оплечного «Спаса» (илл. 7, 7а), обнаруженного мною в ходе экспедиции в одном из северных селений усть-цилемского ареала. Образ выглядит жутковато после того, как владелец вымазал белилами белки глаз и усилил черным основные черты. Сделал он это потому, что лик был абсолютно темным и глухим, словно бы покрытым вековой потемневшей олифой. Снятие великолепной работы оклада XVIII века из красной меди с остатками огневого золочения показало, что живопись намного более поздняя, сделанная хотя и профессиональной рукой со знанием поморской культуры, но небрежно и технологически порочно. Никакого «древнего» олифного слоя на живописи нет. Поверхность лика выглядит как асфальт, легко впитывает, по словам владельца, жидко разведенную краску и держит только неразбавленную, густую. Фото области волос под десятикратным увеличением (илл. 76) показывает, что изображение наносилось не традиционным способом — высветлениями по санкирю и затем штрихами, обозначающими волосы, а сразу темной густой краской по светлому основанию с моделировкой линий волос выпуклым наложением все той же краски. (Не этот ли прием имел в виду Лесков, говоря: «одному пишет рефтью, а другому нефтью»? [Лесков, 1957, с. 354].) Небольшой слой коричневой охры лежит в светах на почти черном личном.

Икона написана на основе, красиво и прочно соединенной с деликатно орнаментированной рамкой. Однако эта соединенность не дала невыдержанной основе «дышать» и спровоцировала разрыв садившейся с годами доски. По трещине разорвалась и паволока с плохо держащимся на ней левкасом. В конструкции основы проявилось как профессиональное знание ремесленника, так и небрежность в применении этого знания.

С какой целью была изготовлена эта икона? Использовать великолепный, видимо, оставшийся от другой иконы оклад, чтобы сделать подстаринную обманку и дорого продать одноверцу? Или изготовить подменную икону, чтобы при случае выставить ее вместо своей, подлинной? Обе версии не беспочвенны для второй половины, а может быть, и последней трети XIX века, которой можно датировать артефакт.

В ходе полутора десятков экспедиций на протяжении последних десяти лет в Усть-Цилемский район и города, где имеются усть-цилемские общины, в моем поле зрения оказались и другие иконы, о которых можно предполагать, что они были созданы с целью подмены. Их исследование требует времени и дополнительных усилий и рассматривается нами как одно из перспективных направлений в изучении особенностей бытования иконы у печорских старообрядцев.

Список литературы

Афанасьев, 2018 — Афанасьев А. В. Великопоженская икона. Фотоальбом. М.: [б. и.], 2018. С. 178—179 [Электронный ресурс]. URL: http://territory.syktsu.ru/html/pdf.is/web/viewer.html?file= http://territorv.svktsu.ru/etnokulturnoe-nasledie/biblioteka/AfanasyevAV Velikopozhenskaya ikona.pdf (дата обращения: 18.12.2021).

Афанасьев, 2020 — Афанасьев А. В. Усть-цилемский поморский старообрядческий очаг: конфессиональная обусловленность местной иконы и практика взаимодействия с «чужой» иконой // Свое — чужое: опыт культурного взаимодействия : материалы Всероссийской научно-практической конференции «Строгановские чтения — XVI» (20 ноября 2020 г.). Усолье: Усольский историко-ар-хитектурный музей-заповедник «Усолье Строгановское», 2020. С. 65—71.

Лесков, 1957 — Лесков Н. С. Запечатленный ангел // Лесков Н. С. Собрание сочинений : в 11 т. М.: Государственное издательство художественной литературы, 1957. Т. 4. С. 320—384.

Новиков, 2009 — Новиков А. В. Цилемский скит. Исторический очерк. Архангельск: Поморский ун-т, 2009. С. 150—151.

Плаксина, 2015 — Плаксина Н. Е. Иконостас моленной Великопоженского скита: история, реконструкция, происхождение // Рябининские чтения : материалы VII конференции по изучению и актуализации культурного наследия Русского Севера. Петрозаводск: [б. и.], 2015. С. 221—224.

Плаксина, 2016 — Плаксина Н. Е. Великопоженский скит в период правления Николая I // Известия Коми научного центра УрО РАН. 2016. № 2 (26). С. 75—85.

Иллюстрации

1: Икона «Сретение Господне», конец XVIII века, Великопоженский скит. 31x26. (Фрагмент).

2: Иконы «Пророк Елисей», «Пророк Аггей», «Пророк Михей», иконы одного из поморских храмов Латвии, XX век.

3: Икона «Праотец Адам», середина — вторая половина XIX века, Центральная Россия. 53x24.

За: Оборот иконы «Праотец Адам» (см. илл. 3).

4: Икона «Евангелист Матфей», начало XIX века, Выг. 71x29,5.

4а: Оборот иконы «Евангелист Матфей» (см. илл. 4).

5: Печать на обороте иконы «Праотец Адам».

6: Печать станового пристава Вельского уезда Вологодской губернии на оборотной стороне старообрядческой иконы. Частное собрание, Москва.

7: Икона «Господь Вседержитель», вторая половина XIX века, поморский мастер. 63x40.

7а: Икона «Господь Вседержитель» без оклада (см. илл. 7).

76: Фрагмент иконы «Господь Вседержитель» (см. илл. 7) под увеличением.

ra m

г*