CC BY
49DOI: 10.24412/2226-0773-10-6-817-844
Подготовка к просветительскому служению свщмч. Философа Орнатского в стенах Санкт-Петербургской духовной академии
М.И. Стриганова
г. Санкт-Петербург
St. Petersburg
e-mail: mstriganova@yandex.ru
Ключевые слова: свщмч. Философ Орнатский, Санкт-Петербургская духовная академия, М.И. Каринский, эмпиризм, скептицизм, позитивизм, новая наука, упадок веры, мученичество.
Key words: holy martyr Philosoph Ornatsky, empiricism, skepticism, positivism, new science, decline of faith, martyrdom.
Резюме: Санкт-Петербургская духовная академия во второй половине 19 века подготовила пастырей, засвидетельствовавших свою веру мученическими страданиями. Подвиг мученичества стал венцом их апологетического служения во времена нарастающего охлаждения к вере, развития религиозного индифферентизма, рационализма, культа «поверхностной» науки, противопоставляющей себя христианской вере. В статье рассматривается фрагмент чудом сохранившегося кандидатского сочинения свщмч. Философа Орнатского «Философия Юма в ея отношении новейшему позитивизму», написанного в стенах СПбДА в 1885 г.
Abstract: In the second half of the 19th century, the St. Petersburg Theological Academy prepared pastors who witnessed their faith with martyrdom.The feat of martyrdom became the crown of their apologetic ministry in times of increasing cooling to faith, the development of religious indifferentism, rationalism, the cult of “superficial” science, which opposes itself to the Christian faith. The article deals with a fragment of a miraculously preserved candidate c essay of the holy martyr Philosophy «Philosophy of Yuma in its relation to the newest positivism», written in the walls of St. Petersburg Academy of Sciences in 1885.
[Striganova M.I. Preparation for the educational ministry of the holy martyr Philosoph Ornatsky within the walls of the St. Petersburg Theological Academy]
Поводом к проведению данного исследования явились неожиданные находки в архиве Российской национальной библиотеки. Сначала удалось установить тему утраченного кандидатского сочинении свщмч. Философа Орнатского: «Философия Юма в ея отношении новейшему позитивизму», отзыва на него пока отыскать не удалось (ОР РНБ. Ф. 573 (Санкт-Петербургская Духовная Академия). Оп. 2. Ч. II. Ед. хр.: Л. 30 об.). Позднее в фонде Санкт-Петербургской Духовной Академии был обнаружен фрагмент рукописи сочинения «неустановленного лица», озаглавленный: «Анализ религиозно-философских воззрений Юма / Курсовое сочинение. Автограф» (ОР РНБ. Ф. 573 (Санкт-Петербургская Духовная Академия). Оп. 2. Ч. II. Ед. хр. 269). Возникло предположение, что данная рукопись является фрагментом утраченного кандидатского сочинения Философа Орнатского, так как подобной темы в списке кандидатских сочинений студентов СПбДА с 1851 по 1915 гг. больше не оказалось. Первый же взгляд на рукопись не оставил сомнения в том, что это сочинение свщмч. Философа. К счастью, он не воспользовался услугами специально нанятого писца, что было обычной практикой при написании выпускного академического сочинения, а переписал начисто свою работу сам, почерк же о. Философа довольно специфичен и легко узнаваем. При исследовании найденного фрагмента удалось установить, что он представляет собой срединный отрывок сочинения, с 103 по 142 страницу, и является окончанием главы, посвященной оценке мировоззрения Давида Юма. Это довольно малая часть работы свщмч. Философа, всего 40 страниц из 260.
Обгоревшие, изодранные, затоптанные листы сохранили память о трагической судьбе академического архива и библиотеки. После закрытия Духовной академии в ее здании разместилась колония для «малолетних преступников» на 300 человек. Академическая библиотека и архив в течение 5 лет подвергалась осквернению и разграблению. В РГИА хранятся докладные записки в Главное управление архивных дел Петрограда профессоров А.И. Бриллиантова и В.М. Верюжского, осуществлявших надзор за помещениями академии. В акте от 30 октября 1919 г. они сообщают, что коридор на третьем этаже, где в двух комнатах находился архив, превращен в «отхожее место и покрыт зловонными лужами», дверь в комнаты сломана, архив находится в «беспорядочном виде» (Богданова, 2003: 152). Лишь летом 1924 г. остатки архива и библиотеки были перевезены в Ι Отделение Публичной библиотеки, расположившейся в здании, принадлежавшем ранее библиотеке Духовной академии на Обводном канале, но и впоследствии рукописям не удалось избежать утрат от многократных переездов и огня (Сосуд избранный…, 1994: 353-356).
Будущий священномученик Философ Орнатский окончил духовную академию 10-м по списку, с правом получения степени магистра богословия без нового устного испытания (Христианское чтение, 1887: 162). Отдав предпочтение церковно-практическому отделению, он, как «любитель премудрости», пишет сочинение на кафедре истории философии. Выбор темы ясно говорит о понимании значения глубокой теоретической подготовки для апологетического служения пастыря в наступающие грозные времена безверия. Одновременно с о. Философом в 1885 г. окончил СПбДА и будущий митрополит Антоний Храповицкий, позднее защитивший магистерскую диссертацию на тему «Психологические данные в пользу свободы воли и нравственной ответственности», к счастью, эта работа была напечатана и потому сохранилась. В речи, произнесенной перед защитой диссертации, митрополит Антоний выразил благодарность профессорам, оказавшим ему помощь в работе над диссертацией, прежде всего, М.И. Каринскому, а также профессорам Н.Г. Дебольскому и А.Е. Светилину (Антоний Храповицкий, митр., 2007а: 338). Несомненно, и работа Философа Орнатского была выполнена при содействии названных профессоров. В статье «В защиту наших академий» митрополит Антоний точно обозначил причину углубления в философские науки: «Современный пастырь должен быть хозяином в воззрениях века на все стороны бытия и жизни, должен ясно сознавать их согласие или несогласие с учением христианским, должен уметь дать оценку всякой философской идее, хотя бы вскользь брошенной в модной повести или журнальной статье, и потому не сетуйте, если ему подробно раскрывают системы Кантов и Контов. Верьте, что и этого мало для его дальнейшей деятельности, придется снова многое перечитывать, а может быть, и некогда будет» (Антоний Храповицкий, митр., 2007б: 918). В первых научных трудах митрополита Антония Храповицкого и свщмч. Философа Орнатского были, действительно, подвергнуты критическому анализу «системы Канта и Конта», а главным их наставником был профессор кафедры истории философии Михаил Иванович Каринский, четверть века прослуживший в стенах СПбДА, пользовавшийся репутацией глубокого мыслителя и имевший сильное нравственное влияние на учеников. Тема, предложенная для кандидатского сочинения Философу Орнатскому, «Философия Юма в ея отношении новейшему позитивизму» находится в тесной связи с научными интересами М.И. Каринского.
Прот. Георгий Флоровский писал о М.И. Каринском: «Это был тончайший аналитик и критик философских систем, сочетавший эту критическую требовательность с непреклонностью веры...» (Флоровский, свящ. 1991: 242). «Его научная деятельность, подобно всей его жизни, представляет законченное, в известном смысле художественное целое: задачи, которые он поставил себе в юности и которые он считал насущными для философии, он успел вполне разрешить», - писал о М.И. Каринском его биограф Э.Л. Радлов (Радлов, Каринский, 1917: 1). М.И. Каринский происходил из духовной среды и получил воспитание в Московской духовной семинарии и академии. В 1863 г. он был определен в Вифанскую духовную семинарию профессором гражданской истории и греческого языка, через два года переведен на должность профессора по классу логики и латинского языка. В 1869 г. М.И. Каринский был избран и назначен доцентом Санкт-Петербургской духовной академии по кафедре метафизики. На следующий год он был командирован за границу, где слушал лекции Э. Целлера, Р.Г. Лотце, Куно-Фишера и др. Отчет о командировке был опубликован в журнале «Христианское чтение» за казенный счет в 1873 г. под названием «Критический обзор последнего периода германской философии». Этот замечательный труд интересен тем, что содержит основные взгляды М.И. Каринского, которые он развивал и дополнял в последующих научных работах. С 13 мая 1874 г. решением Святейшего Синода М.И. Каринский, согласно его прошению, переведен с кафедры метафизики на кафедру истории философии. С присущей ему необыкновенной добросовестностью М.И. Каринский тщательно изучил историю философии и составил обширные курсы по истории древней и новой философии. Жаль, что у академии не нашлось средств, чтобы их напечатать, но и в литографированных изданиях они заслуженно пользовались широкой известностью. Э.Л. Радлов отмечал, что для М.И. Каринского главная задача философии состояла в определении, что человек может знать. Задача гносеологическая, об основных посылках знания, решалась в двух исключающих друг друга направлениях, в рационализме, с одной стороны, и эмпиризме с другой. Крупнейшим представителем первого был Кант, представителями другого, притом решающими свою задачу различным образом, были Милль и Спенсер (Радлов, Каринский, 1917: 4). М.И. Каринский критикует положения каждого из этих философских направлений. Критика Канта содержится в сочинении «Об истинах самоочевидных». М.И. Каринский избрал объектом своей критики знаменитое сочинение Канта «Критика чистого разума», подвергнув его беспристрастному анализу, он заключил, что «учение Канта об умозрительных истинах проникнуто догматизмом… вполне несостоятельно и имеет теперь только исторический интерес» (Радлов, Каринский, 1917: 10). Эта книга Каринского вызвала критический отзыв А.И. Введенского в защиту Канта, М.И. Каринский вынужден был отвечать на эту критику в журнале «Вопросы Философии и Психологии» (1895) и «Журнале Министерства Народного Просвещения» (1896).
Критика учения двух представителей эмпиризма нового времени, Милля и Спенсера, содержится в книге М.И. Каринского «Разногласие в школе нового эмпиризма по вопросу об истинах самоочевидных». Это последний труд ученого, он вышел в 1914 г., в нем он делает окончательный вывод о том, что основными ошибками эмпиризма являются «отрицание всякой умозрительной очевидности» и утверждение, что достоверность аналитических суждений «может основываться лишь на подтверждении их опытом» (Каринский, 1914: 8).
Начало критики эмпиризма, как теории знания нового позитивизма, было положено М.И. Каринским еще в 1875 г. в статье «К вопросу о позитивизме». В этой работе он делает первую попытку всесторонне рассмотреть эмпиризм, который «составляет сущность позитивизма». М. И. Каринский отмечает, что эмпиризм существовал задолго до новой философии, «общая мысль его всегда состояла в том, что нет другого знания, кроме опыта». Он ставит задачу определить, «что именно доступно этому единственному источнику знания и в чем должны состоять процессы, при помощи которых мы могли бы убеждаться в истине». Путь к этому, по мнению М.И. Каринского, проложила философия Юма. М.И. Каринский отмечает, что для Юма все наше знание есть или знание отношений, знание математическое, или знание фактов, которое обнимает всю остальную область науки. Для Юма было очевидно, что «математическое знание выводится из понятий исключительно деятельностью мысли, без пособия опыта». Все свое внимание Юм «обратил на последнюю бесспорно обширнейшую и важную часть - знание фактов» и пришел к выводу, «что наш опыт свидетельствует только о внешней связи между явлениями, т. е. простой последовательности их друг за другом. Причина и действие, всегда на самом деле два факта, не имеющие никакой внутренней связи друг с другом, соединены лишь законом последовательности. Только привычка видеть, что один из этих фактов постоянно следует за другим, заставляет нас верить, что эта связь неизменна, и думать, что мы понимаем их внутреннее соотношение... Знание опытное, во всем, что касается фактов, ограничивается простым знанием законов, или, точнее, правильных однообразий последовательности этих фактов, а всякое человеческое убеждение в конце концов может основываться только на наблюдении частных случаев» (Каринский, 1875: 4-5). Позднейший эмпиризм был развит до трех положений: единственным источником всякого знания служит опыт; знание ограничивается законом сходства и последовательности явлений; всякое научное убеждение прямо или косвенно основывается на известном количестве частных случаев, существовавших в наблюдении (Каринский, 1875: 6). Законченный таким образом эмпиризм, считает М.И. Каринский, стал основанием или сущностью позитивизма.
Существенное значение позитивизма состоит также в известной теории о трех фазисах умственного развития, утверждающей, что все человечество, каждый народ, а также и каждая наука переживают последовательно три главные степени развития: теологическую, метафизическую и позитивную. Родоначальник позитивизма Конт, отбросив в прошлое теологию и метафизику, утверждает, что истина познается лишь при помощи наук.
М.И. Каринский считает, что между эмпиризмом и религиозным мировоззрением противоречия нет: «отрицая возможность познания о сверхчувственном, эмпиризм имеет в виду знание в собственном смысле, тогда как религиозные положения составляют предмет веры, а не знания» (Каринский, 1875: 10). М.И. Каринский замечает: «Мы ни в каком случае не думаем утверждать, чтобы положения эмпиризма нельзя было развивать в противорелигиозном духе», но должны признать, что «исторический закон Конта идет далее эмпиризма во взгляде на религиозное мировоззрение: он отрицает его» (Каринский, 1875: 10). Защитники позитивизма и Конт, говоря о замене религиозного или метафизического мировоззрения естественно-научным, так представляют дело, «как будто бы естествознание вполне может занять место религии и философии, то есть ответить на эти же вопросы любознательности, на которые отвечают они, только ответить более научно» (Каринский, 1875: 10-11). М.И. Каринский с большой тревогой и озабоченностью обращает внимание на то, что позитивизм, «удаляя теологию и метафизику в область прошлого, в то же время, возвышает положительную науку на степень бесспорного знания» (Каринский, 1875: 17). «О позитивизме нужно сказать, - отмечает М.И. Каринский, - что он не только в качестве скептического мировоззрения дает научное выражение современному равнодушию общества к философской мысли, но представляет ту форму скепсиса, которая более отвечает наклонностям времени» (Каринский, 1875: 19). Он указывает на далеко идущую цель новой науки - объяснить происхождение всего сложного, всего стоящего на высшей ступени развития, из простого: «Наука молчаливо предполагает, что все сложное, совершеннейшее не может быть первоначальным и должно быть продуктом постепенного образования из простейших элементов под условием действия общих законов природы» (Каринский, 1875: 20). Он отмечает, с каким интересом современное общество следит за разнообразными геологическими исследованиями, пролагающими «путь к разрешению вопроса о постепенном образовании нашей планеты», его беспокоит небесспорный «быстрый и удивительный успех теории Дарвина, которым далеко не могли похвалиться великие и бесспорные открытия прежнего времени» (Каринский, 1875: 20), стремление науки все наиболее сложное и совершенное разрешить в более простое и элементарное приводит к материализму, который только переносит это стремление из области естествознания, из области науки о явлениях, в область метафизики, науки о действительно существующем. «Эмпиризм все наше знание со всеми его методами, как и со всеми его посылками, сводит к самому простейшему и элементарному, что только имеем мы в душевной жизни, к ощущениям и к самому общему закону соединения между ними. Всякая попытка иначе объяснить те или другие факты знания представляется как бы изменой заветной цели знания» (Каринский, 1875: 21).
М.И. Каринский очень тонко отмечает намечающиеся пути отхода «новой науки» от христианской веры. Наука, отвергающая сверхопытное знание, отвергает Откровение Бога человеку, ставит под сомнение действие Промысла Божия в его жизни, занижает его ценностные ориентиры, ограничивая познавательные интересы областью падшего, видимого мира. Отказ от религиозного мировоззрения есть отказ от веры, как дара Бога человеку, дара, которого он должен быть достоин. «Если будущее сулит философии вместо блестящей смены философских систем господство одного устойчивого и постоянно развивающегося мировоззрения, - заключает М.И. Каринский, - то этим мировоззрением ни в коем случае не будет позитивная философия» (Каринский, 1875: 31).
Позднее его ученик, будущий священномученик Философ, рассуждая о том, как люди «отрешились» от божественной любви, писал: «Господь одарил человека великой и плодотворной силой разума. Благодаря этому Божественному дару людям удалось сделать многие завоевания в мире вещественном… Но достигнув этих успехов, человечество вообразило себе, что оно все может своей силой - и может знать, и может сделать. Вновь раздался искуситель древнего змия: «откроются глаза ваши, и вы будете, как боги (Быт. 3,5). Люди вняли этому шепоту, и что же? Не только не отверзлись глаза их, но, напротив, - покрылись глубокой слепотой» (Орнатский Философ, свщмч. 2018к: 249).
Кандидатское сочинение свщмч. Философа «Философия Юма в ея отношении новейшему позитивизму» органично включается в тематику исследований М.И. Каринского. Мы имеем только фрагмент сочинения свщмч. Философа, не знаем точного плана сочинения, можем только предполагать, сколько было проработано различных источников и литературы. Выбор темы был не случаен, идеи Юма, получившие развитие в позитивистском направлении философии, глубоко пропитали сознание охладевающего к вере общества, фактически борьба со скептицизмом и безверием продолжалась до самой мученической кончины свщмч. Философа.
В сохранившемся фрагменте сочинения свщмч. Философа, посвященном изучению мировоззрения Юма, мы видим анализ трех его произведений: «Dialogues Concerning Natural Religion» («Диалоги о Естественной Религии»), «An Enquiry Concerning Human Understanding» («Исследование о человеческом познании»), «The natural history of the religion» («Естественная история религии»). Цитаты из этих сочинений, по-видимому, являются собственными переводами свщмч. Философа, так как на момент написания работы данные произведения на русский язык еще не были переведены.
Чем интересен для нас этот фрагмент юношеского сочинения свщмч. Философа? Мы видим, с какой тщательностью он изучил работы Юма, как точно выделил положительное и отрицательное содержание его философии, а главное, указал, что скептицизм неизбежно ведет к атеизму, так как на деле сохранять двойственность суждений практически невозможно. Кандидатское сочинение будет только началом борьбы свщмч. Философа за веру. Ответы на вопросы, брошенные скептиком Юмом и подхваченные высшим обществом, мы увидим во многих речах и статьях свщмч. Философа, сразу после академии вступившего на крестный путь миссионерского, просветительского служения.
В своем кандидатском сочинении свщмч. Философ приводит пространные рассуждения Юма из «Dialogues Concerning Natural Religion», которые сам Юм опубликовать при жизни не решился, суть их сводится к отрицанию веры. «Не лучше ли, не благоразумнее ли ограничить все наши исследования настоящим миром, который и есть бог, и не заглядывать дальше… - вкрадчиво звучат ядовитые нотки Юмова скептицизма. - Нельзя признать вновь открываемые астрономические и органические миры новыми доказательствами искусства божественного… атрибут бесконечности мы не имеем права приписывать божеству… из рассмотрения мира о его причине нет основания ни приписывать совершенства божеству, ни предполагать его непогрешимым…» (ОР РНБ. Ф. 573, Оп. 2. Ч. II.: л. 1-2). Ответ свщмч. Философа увлекшемуся этими небезобидными идеями скептицизма просвещенному обществу мы слышим в новогодней проповеди 1903 года: «Смотрите, братие, чтобы кто не увлек вас философиею и пустым обольщением, по преданию человеческому, по стихиям мира… (Кол. 2, 8). Вожаки народные, стоящие во главе умственного движения, продолжают увлекать мир философией, основным учением которой надо считать отрицание Божественного достоинства Основателя нашей веры Иисуса Христа. Как обыкновенный человек, Иисус Христос поставляется в ряд других великих людей истории, и все Его дело трактуется как попытка, более или менее удачная, помочь нравственному совершенствованию рода человеческого. Искупительное и благодатное значение подвига Христова совсем отрицается. Все значение христианства - в области нравственности. Основанная Им церковь есть будто бы учреждение человеческое, только тормозящее развитие и совершенствование людей. Царство Божие - на земле, и оно - в том, чтобы для всех по возможности сделать жизнь счастливой. Необходимый элемент счастья земного - радости жизни, удовольствия… Таковы некоторые более крупные черты современного языческого мировоззрения, составленного по стихиям мира, которое распространяется все более и более, сопровождаясь всеобщей жаждой наслаждений, распадением семьи, распущенностью юношества. …Мы живем в мирное время, но чувствуется, что мира нет, что между людьми идет глухая, но ожесточенная борьба за что-то очень дорогое для христиан и очень ненавистное для врагов Церкви. Это дорогое достояние наше, чаяние языков, свет очей наших есть Сам Господь Иисус Христос» (Орнатский Философ, свщмч. 2018й: 364-365).
Свщмч. Философ приводит рассуждение Юма в «Dialogues» о том, что наличие в мире зла и прочих несовершенств подрывает религиозную истину: «Возникает роковой вопрос: откуда взялось зло в мире? Антропоморфизм, утверждающий, что нравственные атрибуты божества: его справедливость, благость, милосердие - одинаковой природы с этими добродетелями у людей, бессилен ответить на этот вопрос, не подрывая религиозной истины… Если бы мы предполагали или не знали наперед, что система мира есть произведение благого, но ограниченного существа, то мы, конечно, не могли бы от фактов природы заключать о благости ее творца: как в мире физическом слишком много ненормальностей, которые, насколько может судить разум человеческий, легко могли бы быть исправлены, так еще больше их в мире нравственном» (ОР РНБ. Ф. 573, Оп. 2. Ч. II: л. 2об.- 3).
Ответ Юму и его последователям будет дан свщмч. Философом в Слове о Промысле Божием в народных бедствиях: «За что же посылает Господь людям испытания тяжкие в виде указанных страшных событий и разрушительных явлений природы? За что глад постиг нас - на этот вопрос находим ответ на первых страницах Святой Библии: проклята земля в делех твоих, в печалех снеси тую вся дни живота твоего: терния и волчицы возрастит тебе. …Итак, несчастья в жизни людей происходят не от забвения их Богом или оскудения любви Его, а от забвения людьми Его, своего Создателя и Отца, Его закона, Его милостей и щедрот. Как и Израилю некогда, на жалобы по поводу тяжелой жизни Господь может сказать: за то страждите, люди Мои возлюбленные, что не познали Бога своего, не разумели воли Его - Израиль же Мене не позна, и людие Мои Мене не разумеша» (Орнатский Философ, свщмч. 2018и: 115).
«Почему явилось зло в мир? - вновь звучит вопрос в «Dialogues». - Конечно, не случайно. Итак, по какой-нибудь причине? По воле ли божества? Но оно - благо. Значит, вопреки его воле? Но оно - всемогущее. Старые эпикуровские вопросы преследуют теолога, ограничивающего жизнь человеческую настоящим миром, полным зла и однако же сотворенным благим и всемогущим существом. Поэтому нужно принять второй член дилеммы и допустить, что настоящий мир есть лишь ничтожная часть в сравнении с вселенной, настоящая жизнь - момент в сравнении с вечностью. Настоящие бедствия будут исправлены в других областях вселенной и в некоторый будущий период времени» (ОР РНБ. Ф. 573, Оп. 2. Ч. II: л. 5 об.). Но для Юма существование особого провидения в мире и будущей загробной жизни есть «произвольнейшая из догадок».
«В будущей жизни, - приводит в своем сочинении свщмч. Философ рассуждения Юма в «An Enquiry Concerning Human Understanding», - будет установлена полная гармония, полное равновесие между добродетелью и счастьем, и наоборот; справедливость обнаружится в полном объеме и будет торжествовать. Но есть какие-либо признаки такой справедливости (distributive fustice) (справедливое распределение благ) в мире? …Итак, совершенно произвольно мы стараемся перескочить за опыт и во вне-опытной сфере найти критерий для руководства им в жизни, предполагая, что в той же сфере строго разграничиваются порок и добродетель, берутся в расчет удовольствия и страдания житейские и, сообразно с этими субъективными различиями человеческими, в некоторый будущий период времени будут назначены людям награды или наказания... Благоразумнее брать факт так, как он представляется наблюдению, без всяких прикрас… первоначальный источник всех вещей - совершенно безразличен ко всем этим принципам, и не большее предпочтение отдает благу над злом, чем теплу над холодом, свету над тьмой и т.д. …Никакая философия в свете, никакая религия, которая есть не что иное, как вид философии, никогда не будет в состоянии перенести нас за опыт или дать нам правила поведения, отличные от выработанных наблюдением над общественною жизнью» (ОР РНБ. Ф. 573, Оп. 2. Ч. II: л. 6-7).
Эта же мысль о преимуществе светского гуманизма звучит у Юма в «Dialogues»: «Малейшее зерно естественной честности и благожелательности имеет больше влияния на поведение людей, чем самые торжественные взгляды, внушенные теологическими системами и теориями» (ОР РНБ. Ф. 573, Оп. 2. Ч. II: л. 11) .
Ответ скептикам гуманистам в проповеди свщмч. Философа, произнесенной в Казанском соборе в 1894 г.: «Смотрите: вот, жизнь христианская расшатывается в самых ее устоях. Религия и вера объявляются отжившими свой век, на место Бога люди ставят человечество и служение ему хотят заменить служение Богу. Мир духовный объявляется не существующим, и Ангелы добрые и злые, о которых прямо свидетельствует Святое Писание, признаются только нашими понятиями о добром и злом… И мы еще не дожили до открытого безбожия… Но в последнее время в разных местах и нашей Родины обнаруживаются и поднимают голову еретические учения, сродные открытому безбожию. Они проповедуются или от имени поверхностной науки, или противопоставляются недостаткам нашего человеческого исповедания веры» (Орнатский Философ, свщмч., 2018з: 255-256).
В речи на собрании Санкт-Петербургского Славянского общества свщмч. Философ приводит слова Аксакова: «Гуманность, отрицающая Бога, логически приводит к бесчеловечию; цивилизация без просвещения Христова - к одичанию; прогресс без Христа - к регрессу; свобода, где нет духа Божия, - к деспотизму и тирании» (Орнатский Философ, свщмч., 2018ж: 299).
«Как только люди сказали себе: станем служить и угождать человечеству, - рассуждает свщмч. Философ, - тотчас обнаружилось, что всему человечеству служить и угождать нельзя. Если же Богу служить не желаешь, а человечеству не можешь, то остается одно: служить и угождать самому себе. Отсюда все удручающие благомыслящих людей современные недуги и нашего русского общества. Отсюда же и частые самоубийства: у одних вследствие утомления роскошью, у других - черствостью жизни, без идеала и возмездия за гробом, без привязывающей любви к людям, без веры к Самому источнику всякого бытия Творцу и Создателю Богу» (Орнатский Философ, свщмч. 2018к: 249).
Для Юма разум есть не что иное, как накопленный опыт; но опыт не может дать ничего сверхопытного, и потому все, что входит в содержание разума и не может быть прямо выведено из опыта, должно быть признано произведением фантазии, воображения. «Идея Бога, мыслимая бесконечным умом, мудрым и благим существом возникает из размышления над операциями нашего собственного ума и - преувеличения без границ его качеств благости и мудрости», - таков логический вывод об основании какой бы то ни было религии. Но для самой святой религии, какою Юм считает христианский теизм, он признает другое основание: «Наша самая святая религия основывается на вере, а не на разуме» (ОР РНБ. Ф. 573, Оп. 2. Ч. II: 8-8 об.). «Хотя Юм, по-видимому, и отдает преимущество христианской религии над другими религиозными системами, - отмечает свщмч. Философ, - на самом деле, с его точки зрения, она не должна быть выделяема из их числа. Она - самая святая для того лишь, кто совершенно безотчетно отдается ей и безапелляционно повинуется ее декретам. Но и всякая другая религия есть самая святая в этом смысле для своих адептов. Что же касается достоинств христианской религии в спекулятивном отношении, то она не имеет их сравнительно с другими религиями» (ОР РНБ. Ф. 573, Оп. 2. Ч. II: л. 10).
Ответ на это рассуждение Юма, подхваченное образованным российским обществом, был дан свщмч. Философом в речи на собрании миссионерского общества в 1892 г.: «Действительно, сказать, что всякая вера одинаково хороша, даже языческая, в сравнении с христианской, может только невежда не только в вере, как чувстве живого общения с Богом-Отцом нашим Небесным, но даже и в вере, как вероучении, как системе известных истин о Боге, о душе, о взаимоотношении между Богом и миром, в частности - человеком. С тех пор, как существуют люди, от правильности религиозных верований человечества зависела и нравственная жизнь его. Об этом свидетельствуют опыт человечества, история народов» (Орнатский Философ, свщмч. 2018е: 124).
Вот еще один ответ свщмч. Философа скептикам, последователям Юмовой философии: «Смотрите на зловещие плоды упадка веры и Церкви: они губительны для людей. Православие теоретически почитается равноценным с другими религиями, даже языческими. С упадком авторитета веры падает все, что в вере получает свою силу и ценность. Власть, даже родительская, отрицается; брак уступает место сожительству без благословения и освящения в Таинстве; гнусные насилия над детьми учащаются; родители стараются сбыть своих детей на попечение власти и благотворительных организаций; жизнь человеческая ценится не больше, чем жизнь животного; убийства и самоубийства стали обычным явлением, не обращающим на себя внимание, и понятно: если нет Бога, и Его заповеди - выдумка людей, то почему не убить, если это выгодно? Почему не совершить насилие, если это приятно? Несомненно, что без облагораживающего влияния веры, без благодатной помощи Святой Церкви чем дальше, тем все больше и больше будет развиваться порочность человеческая, угрожающая вызвать войну всех против всех. Поэтому мы должны верою и жизнью вернуться к единому истинному Богу и Тому, Кого Он послал для спасения мира, к Иисусу Христу, всею полнотою благодати обитающему в Церкви Православной. Наша вера православная, вера апостольская - она утвердила вселенную. И она ничего не потеряла в своей силе и действенности и впредь способна и омыть, и оживить, и обновить лицо русской земли…» (Орнатский Философ, свщмч. 2018д: 469).
В своем кандидатском сочинении свщмч. Философ отмечает, что не может достоверно судить о мировоззрении Юма ввиду недостатка в его распоряжении источников: «Окончательное суждение о том, насколько искренна была вера Юма в умственного творца мира, столь часто исповедуемая им в его философских сочинениях, а также его уважение к самой святой христианской религии, во всяком случае, не должно быть произносимо прежде ознакомления с его жизнью и житейскими убеждениями» (ОР РНБ. Ф. 573, Оп. 2. Ч. II: л. 10). Свщмч. Философ сожалеет о том, что в петербургских библиотеках отсутствует капитальный биографический труд Бартона (J.H. Burton): Life and Correspondence of D. Hume, 2 Vol. 1846.
Сегодня можно привести цитату из научной работы советского исследователя философии Юма Ю.П. Михайленко, защитившего свою диссертацию в 60-е годы 20 века и имевшего в своем распоряжении гораздо больше источников. Четко выделяя антиматериалистическую позицию Юма, он отмечает: «Сам Юм слыл за неверующего. В кругу «просвещенных» друзей он был не прочь похвалиться тем, что утратил всякую религиозную веру с тех пор, как стал читать Локка и других «свободомыслящих» (Михаленко, 1962: 10), то есть чуть ли не в студенческие годы. Тем не менее Юм не отрекся от церкви и не стеснялся исповедовать религиозное лицемерие. Так, Юм писал одному из своих знакомых, что отказываться от выгод духовной карьеры из-за отсутствия религиозных убеждений «значило бы отказывать слишком большое уважение толпе и ее суевериям». Я хотел бы, продолжал Юм, «быть лицемером в этом частном вопросе. Повседневные гражданские обязанности обычно требуют этого, и церковная профессия лишь немного добавляет к… симуляции, без которой невозможно существовать в этом мире» (Михаленко, 1962: 10-11).
Подобное двоедушие представителей высшего общества свщмч. Философ обличал в статье «О воспитании детей»: «Гораздо опаснее открытого безбожия - неверие, которое прямо не показывает себя, маскируется, а между тем вносит страшную порчу в жизнь» (Онатский Философ, свщмч., 2018г: 81).
Свщмч. Философ приводит характерные лицемерные рассуждения Юма о вере в «Dialogues»: «Быть философским скептиком есть первый и самый существенный шаг к тому, чтобы быть здравым верующим христианином… Но что значит быть скептиком? Это значит не утверждать ничего о сущности и атрибутах Верховного Существа, иначе - не принимать никакой религиозной системы. Само Это Существо, бесспорно и к этому вынуждает нас опыт, должно быть мыслимо существующим. Но на вопрос, существует ли оно действительно, единственный разумный ответ скептика - это «не знаю: ни существует, ни не существует, словом, не знаю… Среди бесполезных споров теологов об истинности и достоинствах религиозных систем принять позу человека, нападающего на все системы и в то же время не имеющего своей, которую бы нужно было защищать, - вот положение, единственно достойное философа» (ОР РНБ. Ф. 573, Оп. 2. Ч. II: л. 11-11об.).
Фото рукописи соч. свщмч. Философа Л.1.
Фото рукописи соч. свщмч. Философа. л.11об-12
Ответом Юму могут стать слова свщмч. Философа, адресованные секте «пашковцев»: «Сомнение в Божественной истине не всегда зависит от неочевидности ее, но часто от греховности и испорченности сердца человеческого» (Философ Орнатский, свщмч., 1903: 54).
В работе «The natural history of the religion» Юм пытается доказать, что теизм не мог быть первоначальною религией человечества и после своим разложением дать начало политеизму, а что, напротив, последний есть первоначальная религия человечества. «Утверждать противное - то же, что утверждать, что сначала люди жили во дворцах, а потом в лачугах и хижинах, сначала занимались геометрией, а потом земледелием. Ум развивается постепенно от низшего к высшему» (ОР РНБ. Ф. 573, Оп. 2. Ч. II: л. 12 об.).
Ответ на это рассуждение Юма свщмч. Философ дает в статье «О самоубийстве перед судом Откровенного учения»: «Священное Писание свидетельствует, что мысль о единстве Божием люди потеряли, с тех пор как они рассеяны были по разным сторонам земли. С тех пор они осуетились и, как говорит Премудрый, от видимых и рассеянных в мире благ не могли уразуметь Сущего, ни чрез изучение творений Божиих познать Творца, но стали почитать богами и строителями мира или огонь, или воздух, или воду, или светила небесные - словом, стали боготворить бездушную природу с ее подавляющими слабого человека силами (см. Прем. 13,1-2; Иер. Гл.1)» (Орнатский Философ, свщмч. 2018к: 244).
«Религия, - считает Юм, - покоится на двух принципах человеческой природы: на страхе и лести. Сравнивая теизм и политеизм по их влиянию на людей, Юм находит, что теизм, в его искаженном виде в популярных религиях, несравненно вреднее, чем политеизм и идолопоклонство. Он сопровождается обыкновенно фанатизмом и нетерпимостью к другим религиям и даже обыкновенным мнениям, если они не согласны с его видами; пред инквизициею, этим порождением теизма, бледнеют все человеческие жертвы язычников... Теизм подавляет дух и авторизует монашеские добродетели, запутывает ум в безысходные догматические противоречия, находящие свое разрешение лишь в уме божества, санкционирует зло, отклоняет внимание от всего, что обыкновенно и естественно, каковы все социальные добродетели, и обращает его на пустые обряды и бесполезные виды деятельности и т. д. Словом, на нем вполне оправдывается истина, что corruptio optimi pessima (падение доброго - самое злое падение)» (ОР РНБ. Ф. 573, Оп. 2. Ч. II: л. 16-16 об.).
Ответ свщмч. Философа в Слове, произнесенном в торжественном собрании Санкт-Петербургского комитета Православного миссионерского общества в Казанском соборе, 23 февраля 1892 г.: «Не просвещенный верою Христовою язычник сознает себя одним из явлений природы, в равной мере с бессловесными животными ее стихиям, существом без разумного назначения, без будущности, которого ожидает в конце концов могила… язычество древних, как, впрочем, и новых времен, лишено сил, цивилизующих человечество, обрекает людей на косность, застой и мертвенность… Во всех странах мира истинный прогресс человечества ведет свое начало от появления христианства, усиливается же по мере проникновения людей истиною Христовою. По мере усвоения умом и сердцем Богооткровенной истины об общем для всего рода человеческого законе любви к Богу и людям, вместе с осуществлением этого закона при помощи Божией, которой открывает доступ к людям живая вера, известный народ растет умственно, оживает нравственно, совершенствуется в своих семейных и общественных учреждениях. Так было со всеми христианскими народами, так было и с русским народом... Под живительными лучами веры развернулись все добрые свойства русской души, как и у человека всякой нации, у русского человека - по природе христианки, и он стал твердой ногой на своей земле, культивировал ее, обстроил городами и селениями, украсил церквами Божиими и монастырями, и кто может заранее предсказать, что еще готовит Бог верующему и добром народу нашему?» (Орнатский Философ, свщмч, 2018в: 133-136).
Окончание «The natural history of the religion» может служить общим заключением (даже corollary, как он и называет его действительно) ко всей философской системе Юма. Свщмч. Философ отмечает, что, признавая последнюю причину сущего, в духе настоящего теизма, божественным умом, всесильным, мудрым, благим, Юм тотчас же ограничивает всеобщность этих божественных качеств в проявлении их в мире: «Благо и зло везде перемешаны между собою, как и счастье с несчастьем, мудрость с глупостью, добродетель с пороком. Нет ничего в чистом виде, все выгоды сопровождаются невыгодами… Целое (the whole) есть вопрос, загадка и неизъяснимая тайна! Сомнение, неизвестность, подозрительность к суждению являются единственными результатами самого тщательного исследования этого предмета» (ОР РНБ. Ф. 573, Оп. 2. Ч. II: л.16 об.-17).
Заключительная оценка мировоззрения Юма сохранилась на последних уцелевших страницах сочинения свщмч. Философа: «Задача Юма, поставленная ему историей, состояла не в том, чтобы решать основные философские вопросы, но в том, чтобы показать, что философская мысль, ограниченная опытом, к чему, по-видимому, последовательно влекло ее предыдущее развитие, не способна к прогрессу, что на этом пути она обречена вращаться в круге безысходных противоречий и с недоумением останавливаться или лавировать пред трудностями. Обнаружить эти трудности во всей их резкости, обострить противоречия и бросить их нерешенными было великой задачей Юма. И, нужно заметить, Юм блистательно выполнил эту задачу, чем оказал великую услугу и следующей за ним философии и стяжал себе в истории философии репутацию типического представителя философского скептицизма. Своим критицизмом он разбудил от догматической дремоты Канта и тем вписал свое имя в число великих мыслителей нового времени. Но труд его был по существу труд отрицательный и, как такой, имел главным образом временное значение; в сокровищницу философской мысли, казалось, он не вносил положительного содержания. Таким образом, за Юмом сохранилась репутация скептика и притом скептика настолько исключительного, что за его скептицизмом стало не видно ничего другого, ни тени какого-нибудь положительного содержания. Было бы, однако, несправедливо лишать философию Юма положительного содержания, для обнаружения которого не нужно прибегать ни к произвольным предположениям, ни к натяжкам. Сам Юм едва ли был так несправедлив по отношению к себе, как несправедлива оказалась к нему история. Скептицизм есть состояние двойственности между двумя возможностями с равной тенденцией в ту или другую сторону. Но, как строгий нейтралитет между двумя возможностями, как колебательное состояние между «да» и «нет», состояние скептической нерешительности оказывается, и это подтверждается всею философиею Юма, решительно невозможным на практике. Юм разорвал связь между явлениями, признав их лишь субъективно-связанными в уме человека, но на деле эта ненадежная субъективная связь оказывается у Юма столь прочною и надежною, что на ней строится целая теория естественнонаучного знания. Открытие существующих в природе однообразий ставится целью естественной философии; объяснение подобных же однообразий в истории народов ставится целью науки исторической. Замечательно, что связь прошлого с настоящим открывается в истории народов, объявляется скептиком-Юмом столь прочною, как, быть может, редким из самых догматических философов. Догматизм в положительной форме здесь торжествует над скептицизмом; но в гораздо большей степени он торжествует над скептицизмом в системе Юма в отрицательной форме. И то и другое совершенно понятно: последовательный скептицизм обнаруживает и настаивает на трудностях, уклоняясь от их решения в ту или другую сторону. Но то или другое решение их, частью прямое, частью косвенное, то положительное, то отрицательное, то категорическое, то гипотетическое, оказывается необходимым. Даже для того, чтобы объективно выяснять трудности, нужна почва, нужен метод, с точки зрения которого можно было бы выяснять их. У Юма был такой метод, очень определенный и выдержанный; сообразно с этим его философия имела и положительное содержание.
Метод, которому Юм неизменно следует в своих философских, этических и религиозных исследованиях, есть метод опытный и только он один. Опыт полагается им в основу всякого познания, опыт же и поверяет все добытое при помощи опыта. Опыт - не только источник познания, но единственный критерий его достоверности. Ограничив метод знания исключительно опытом, Юм обрекает себя на вращение в круге безысходных противоречий, ибо принуждает прилагать мерку опыта к тем вопросам, которые ставятся не опытом и решение которых превышает компетенцию опыта. Таким образом, самый метод философских исследований как нельзя более содействовал выполнению им его исторической задачи. Она состояла в скептицизме. С точки зрения опыта утверждается, что все сверхопытное не достоверно, не познаваемо, не доказуемо. Развитие и доказательство этой скептической мысли и составило цель Юмовой философии. В результате его исследования оказалось, что метафизика есть химерическое знание и, как бесплодное времяпровождение, должна быть сдана в архив, а книги, наполненные метафизическими мудрствованиями, сожжены. Хотя Юм, как скептик, и не утверждал, в духе атеизма, о не существовании Божества, однако с опытной точки зрения логически должен был это утверждать. За вычетом из круга предметов, подлежащих философскому исследованию, метафизики и теологии, как положительной науки, остаются законные области философского исследования: абстрактные математические науки или формальный элемент знания, непоследовательно выделенный Юмом из круга предметов, почерпающих свою достоверность из опыта, и конкретные науки или реальное знание и, в частности, естественно научное знание. Только последнее есть продуктивное знание. Опыт и наблюдение как нельзя более приложимы к этому виду знания. Все, чего мы можем достигнуть на почве опыта относительно познания природы, - это «возвести основание явлений к большей простоте и разрешить частные действия в несколько общих классов, т. е. иначе - открыть законы явлений. И мы можем считать себя достаточно счастливыми, если тщательным исследованием можем возвыситься от частных явлений к общим их основаниям или близко к ним». Эта мысль Юмовой философии, хотя ей и не дано надлежащего развития, составляет самую капитальную мысль Юмова эмпиризма с положительной стороны. Заметим, о последних основных элементах природы, о процессе ее происхождения и пр. Юм говорит не иначе как в виде предположений, и по этим вопросам можно лишь установить, по Юму, самые вероятные гипотезы. «Если бы люди могли разложить природу, согласно с самой вероятной или, по крайней мере, удобопонятной философией, то они нашли бы, что причины явлений суть не что иное, как особенное расположение и строение мельчайших частиц их собственных тел и внешних предметов, и что правильным и постоянным действием их производятся все явления, которые иногда так много озабочивают их». Итак, мельчайшие частицы, физические неделимые, атомы суть последние элементы материального бытия, исчерпывающего собою всю совокупность бытия. Эти мельчайшие частицы сами собою приняли такой порядок, который затем поддерживается уже самым существованием их. Правда, гипотеза саморазвития и самоупорядочения мира не может объяснить всего, но и никакая другая гипотеза не объясняет всего; эта же, по крайней мере, не вынуждает нас к другим гипотезам и, таким образом, не осложняет нелепостей. В настоящем мире не все имеет в глазах населяющих его существ одинаковую ценность или одинаково безразлично. Правда, объективно нет различия между добром и злом, добродетелью и пороком, нравственным и безнравственным; но эти противоположности строго различаются человеком субъективно, и суть, в конце концов, различие пользы и вреда. Все полезное в интересах ли частного человека или общества - благо, добродетельно, нравственно; все же вредное - безнравственно, порочно, зло. Поэтому все клонящее к пользе должно быть поставлено объектом стремления, все же вредное - объектом отвращения. Польза общая должна быть мерилом человеческой деятельности.
Итак, сенсуализм, атомизм, дуализм и весьма недвусмысленный практический атеизм, с заменой религиозного культа утилитарным служением обществу - вот основные черты, характеризующие собою положительное содержание Юмовой эмпирической философии, если освободить ее от скептицизма. Правда, за решением главной отрицательной задачи своей философии Юм только наметил эти черты, но так верно, определенно и полно наметил их с точки зрения своего метода, что, раз принимается последний, должны быть приняты и его следствия, которым вместе может быть дано обоснование и дальнейшее развитие» (ОР РНБ. Ф. 573, Оп. 2. Ч. II: л. 17 об. - 20 об.).
Так оканчивается найденный отрывок сочинения свщмч. Философа, последующие 120 страниц сочинения мы уже не прочтем. По-видимому, далее в работе было показано влияние философии Юма на развитие новейшего позитивизма с его культом науки и отрицанием веры. К счастью, сохранились многие слова и речи свщмч. Философа, в которых развиваются темы, затронутые в его студенческой научной работе. Так, например, очень важны его рассуждении и соотношении веры и науки в жизни христианина. «Если иногда наука и отрицает религию, то это временное явление и есть плод человеческой немощи. В конце концов цели их сходятся, ибо и религия, и наука должны служить на благо людям. Как религия потеряла бы свое истинное назначение, если бы вся свелась к богослужебным церемониям, так и наука, если бы она скрылась в своих таинственных кабинетах и лабораториях. Для христианина чистая и непорочная вера состоит в том, чтобы призирать сирот и вдов в скорбях (Иак. 1, 27), и для науки высшее торжество ее заключается в том, когда она из своих кабинетов и лабораторий износит свои сокровища на помощь и утешение страждущему человечеству…» (Орнатский Философ, свщмч, 2018а: 479). Еще точнее сказал духовный наставник Философа Орнатского святой праведный Иоанн Кронштадтский: «Все науки земные только на земле нужны; за гробом они будут уже не нужны и не полезны, а наука Евангелия и Церкви нужна и за могилой и на всю вечность, потому что учит любить Бога и друг друга и жить свято и Богоугодно» (Иоанн Кронштадтский. 1912: 349). О том, каким путем должна идти наука, свщмч. Философ указывает в речи перед открытием общеобразовательных курсов: «Идеал знания начертан в Евангелии Самим Небесным Утешителем, подражая Которому и мы удостаиваемся именоваться учителями. Он сказал: Сия есть жизнь вечная, да знают Тебя, Единого Истинного Бога, и посланного Тобою Иисуса Христа (Ин.17, 3). Вот конечный продукт всякого знания. Начертывая идеал знания, мы не вовсе хотим сказать, что philosophia и всякая вообще наука есть ancilla theologiae; но что и философия, и всякая наука, как и мы с вами - учителя и ученики, есть и должны быть слугами Бога. В этом смысле святой царь Давид призывает к прославлению Бога все видимое и невидимое, все, что от Бога получило начало и от Него же увидит конец. Хвалите Господа с небес. Хвалите Его все Ангелы Его… цари земные и все народы, юноши и девицы, старцы и отроки (Пс. 148, 1, 2, 3-4, 7-12). Тут недостает призыва лишь самих наук человеческих к прославлению Бога, но это само собою разумеется, когда призываются хвалить Бога люди, творцы наук… Пусть науки естественные, знакомя людей с видимым миром, в самом великом, как и в мельчайшем, невидимом для невооруженного глаза, показывают величие, благость и премудрость Творца. Пусть всякое знание ведет людей в конце концов к Богопознанию, которое да отразится в душах их Богоподобием!» (Орнатский Философ, свщмч, 2018в:136).
О разлагающем влиянии скептицизма на русский народ свщмч. говорил в торжественном собрании Санкт-Петербургского комитета Православного миссионерского общества в Казанском соборе, 23 февраля 1892 г.: «Когда мысль и гадания относительно славной будущности русского народа просятся вперед, невольно останавливаешься при мысли о недобрых силах, которые все более и более дают себя чувствовать в среде нашего народа, действуя на него разлагающим образом. Это - сила рационализма, с одной стороны, с другой сила неверия и скептицизма, прикрывающаяся иногда ханжеством и лицемерием. Первая плодит в недрах русского народа ереси, дробящие народ на враждебные друг другу партии, вторая восстает то открыто, то хитростью и коварством против всяких попыток к поддержанию и утверждению веры в сердцах как христиан, так и язычников. Эти две силы - исконные враги веры, христианства. У нас они появились частью из-за моря, частью воспитались и усилились на родной почве, по выражению Христову, нам спящим (Мф. 13, 25), то есть вследствие нашего нерадения о вере, об удовлетворении духовных интересов и потребностей религиозной жизни. Опасность не только для веры и доброй нравственности, но - именно в силу этой опасности - для гражданской целости нашего народа и Отечества… Поэтому-то и миссионерская деятельность по отношению к заблудшим этого рода есть не только церковная, но и патриотическая деятельность» (Орнатский Философ, свщмч, 2018б: 328-329).
До самой своей крестной смерти свщмч. Философ боролся как со скептицизмом и безверием образованной части общества, так и невежеством и маловерием простого народа. Обладая даром живого слова, он привлек к просветительскому служению в Обществе распространения религиозно-нравственного просвещения в духе Православной Церкви многих учащихся Санкт-Петербургской духовной академии. Воспитанные его примером, они служили Богу и людям в годы открытых гонений. Многие из них, подобно свщмч. Философу, стали новомучениками и исповедниками Церкви Русской.
ЛИТЕРАТУРА
Антоний Храповицкий, митр. 2007а. Речь, произнесенная 21 декабря 1887 г. пред защитой диссертации на степень магистра богословия. Диссертация «Психологические данные в пользу свободы воли и нравственной ответственности» - В кн.: Собрание сочинений: в 2-х томах. М. Т. 1.
Антоний Храповицкий, митр. 2007б. О духовном образовании в церковном искусстве. В защиту наших академий. - В кн.: Собрание сочинений: в 2-х томах. М. Т. 1.
Богданова Т.А. 2003. История архива Санкт-Петербургской Духовной Академии в фондах Российской Национальной библиотеки. К 75-летию Дома Плеханова, 1928-2003: Сб. ст. и публ. Материалы конф. СПб. - РГИА. Архив архива. Оп. 1. Д. 277. Л. 87.
Иоанн Кронштадтский. 1912. Из неизданных сочинений о. Иоанна Кронштадтского. Наставление учащимся. - Кронштадтский пастырь. № 20 (19 мая).
Каринский М.И. 1914. Разногласие в школе нового эмпиризма по вопросу об истинах самоочевидных. Петроград.
Каринский М.И. 1875. К вопросу о позитивизме (извлечено из журнала «Православное обозрение». Т. III. № 10).
Михаленко Ю.П. «Философия Д. Юма - теоретическая основа английского позитивизма XX века». М., 1962, С. 10.
ОР РНБ. Ф. 573, Оп. 2. Ч. II. Философ Орнатскиий, свщмч. «Философия Юма в ея отношении новейшему позитивизму». Кандидатское сочинение. Автограф. Л. 1-20.
ОР РНБ. Ф. 573 (Санкт-Петербургская Духовная Академия). Оп. 2. Ч. II. Ед. хр. Список кандидатских сочинений студентов СПбДА с 1851 по 1915 г. Л. 30 об.
ОР РНБ. Ф. 573 (Санкт-Петербургская Духовная Академия). Оп. 2. Ч. II. Ед. хр. 269. Философ Орнатскиий, свщмч. «Философия Юма в ея отношении новейшему позитивизму». Кандидатское сочинение. Автограф. (Неуст. Лицо. Анализ религиозно-философских воззрений Юма. Курсовое сочинение. Автограф). 20 л.
Орнатский Философ, свщмч. 2018а. Речь у гроба митр. Антония на Литургии в день отпевания в соборе Александро-Невской лавры 5 ноября 1912 года. - В сб.: Свщмч. Философ Орнатский, Труды и дни: Проповеди, речи и статьи. СПб.
Орнатский Философ, свщмч. 2018б. Речь перед открытием общеобразовательных курсов при Санкт-Петербургском педагогическом обществе. - В сб.: Свщмч. Философ Орнатский. Труды и дни: Проповеди, речи и статьи. СПб.
Орнатский Философ, свщмч. 2018в. Церковно-государственное и благотворительное значение миссионерства и его учреждений Слово произнесено в торжественном собрании Санкт-Петербургского комитета Православного миссионерского общества в Казанском соборе, 23 февраля 1892 г. - В сб.: Свщмч. Философ Орнатский. Труды и дни: Проповеди, речи и статьи. СПб.
Онатский Философ, свщмч. 2018г. О Воспитании детей. - В сб.: Свщмч. Философ Орнатский. Труды и дни: Проповеди, речи и статьи. СПб.
Орнатский Философ, свщмч. 2018д. Поучение в день Священного Коронования Государя Императора Николая Александровича. - В сб.: Свщмч. Философ Орнатский. Труды и дни: Проповеди, речи и статьи. СПб.
Орнатский Философ, свщмч. 2018е. О веротерпимости в отношении к миссионерской деятельности. Речь произнесена в торжественном собрании Санкт-Петербургского отделения миссионерского общества в здании Городской думы 30 декабря 1891 г. - В сб.: Свщмч. Философ Орнатский. Труды и дни: Проповеди, речи и статьи. СПб.
Орнатский Философ, свщмч. 2018ж.О Православии русского народа (Памяти Ф.М. Достоевского и И.С. Аксакова): Речь на торжественном собрании Санкт-Петербургского Славянского общества 18 февраля 1896 г. - В сб.: Свщмч. Философ Орнатский. Труды и дни: Проповеди, речи и статьи. СПб.
Орнатский Философ, свщмч. 2018з. Слово об Ангелах. Произнесено во время Литургии в Казанском соборе 8 ноября 1894 г. - В сб.: Свщмч. Философ Орнатский. Труды и дни: Проповеди, речи и статьи.
Орнатский Философ, свщмч. 2018и. Промысел Божий в народных бедствиях. Слово произнесено во время Литургии в Казанском соборе 8 ноября 1891 г. - В сб.: Свщмч. Философ Орнатский. Труды и дни: Проповеди, речи и статьи. СПб., 2018. С. 115.
Орнатский Философ, свщмч. 2018й. С новым годом, дорогие читатели! - В сб.: Свщмч. Философ Орнатский. Труды и дни: Проповеди, речи и статьи. СПб., 2018. С. 364-365.
Орнатский Философ, свщмч. 2018к. О самоубийстве перед судом Откровенного учения: Христианский взгляд на самоубийство. - В сб.: Свщмч. Философ Орнатский. Труды и дни: Проповеди, речи и статьи. СПб.
Радлов Э.Л., Каринский М.И. 1917. Творец русской критической философии. (Некролог). Петроград.
Сосуд избранный: история российских духовных школ в ранее не публиковавшихся трудах, письмах деятелей Русской Православной Церкви, а также в секретных документах руководителей советского государства. Cост., автор предисл., послесл. и коммент. М. Склярова. СПб., 1994.
Список студентов IV СПбДА, составленный Советом академии 14 июня 1885 года и утвержденный высокопреосвященным Исидором, 15 июня 1885. - В кн.: Христианское чтение. 1887. Ноябрь - декабрь.
Философ Орнатский, свщмч. 1903. Секта пашковцев и ответ на «пашковские вопросы». СПб.
Флоровский Г., свящ. 1991. Пути русского богословия. Вильнюс.
Mossner. E.C. 1954. The life of David Hume, Nelson, p. 51.
The letters of David Hume. Ed. By J.Y.T. Greig. Oxford, 1932.v.I. p. 439.
Получена / Received: 04.06.2021
Принята / Accepted: 10.06.2021
