CC BY
33
ЛИНГВИСТИКА
^ШААФШ ife № i'tl ЙЬ. ^ ¿feife ife ¿г*
А.М. Азнабаев УДК 1751.81
ПЛЕОНАЗМ И КАТЕГОРИЯ ОПРЕДЕЛЕННОСТИ-НЕОПРЕДЕЛЕННОСТИ В ИСТОРИЧЕСКОЙ СУДЬБЕ БАШКИРСКОГО И ДРУГИХ ТЮРКСКИХ ЯЗЫКОВ
Тюркские языки отличаются от своих родственных (монгольских, тунгусо-маньчжурских, угро-финских) тем, что их грамматические аффиксы являются сложными, состоящими из нескольких звуков-фонем, т.к. в них со времени выделения из алтайского праязыка начали действовать такие языковые факторы, как плеоназм и категория определенности-неопределенности, в результате чего древнейшие простые аффиксы постепенно осложнялись. В статье описывается механизм действия этих языковых факторов.
Ключевые слова: плеоназм, категория определенности и неопределенности (ОПНО), тюркские языки, сложные аффиксы, первичные простые аффиксы
Akhmer M. Aznabaev
PEEONASM AND THE CATEGORY OF DEFINITENESS AND INDEFINITENESS IN THE HISTORICAE FATE OF THE BASHKR AND OTHER TURKIC EANGUAGES
The Turkic languages differ from their kindred languages such as the Mongolian, Tungusic and Finno-Ugric ones in their complex grammatical affixes consisting of several sounds or phonemes. Since the Turkic languages segregated from the Altai protolanguage such linguistic factors as pleonasm and the category of definiteness and indefiniteness resulted in ancient simple affixes being gradually complicated. The way these linguistic factors act is described in the article.
Key words: pleonasm, the category of definiteness and indefiniteness, the Turkic languages, complex affixes, primary simple affixes
В алтаистике общепризнано, что тюркские, монгольские и тунгусо-маньчжурские языки являются родственными, поэтому их называют алтайскими. Тем не менее в их грамматическом строе есть особенности, отличающие их друг от друга. Так, в тюркских языках аффикс множественного числа является сложным, состоящим из нескольких (в основном из трех) звуков-фонем: баш. ат-
тар 'кони', тат. ат-лар'кони'и т.д. (в остальных тюркских языках есть его фонетические варианты). Только в карачаево-балкарском языке аффикс множественного числа состоит из двух звуков-фонем: ат-ла 'кони', джер-ле (орф.) 'земли', а в других алтайских и даже уральских (угро-финских) языках аффиксы множественного числа, в основном, состоят из одного звука-фонемы: например,
Азнабаев Ахмер Мухаметдинович, кандидат педагогических наук, профессор Башкирского государственного педагогического университета (Уфа), e-mail: kafedra_bmp@mail.ru
©Азнабаев A.M., 2013
в калмыцком, относящемся к монгольским языкам, такими аффиксами выступают древние показатели с и т : харада 'ласточка' — харада-с 'ласточки'] эмчи 'врач' — эмчи-т 'врачи' (в башкирском языке есть слово имсе 'человек, занимающийся лечением людей, но без специального медицинского образования ); в эвенкийском: гора 'сук' — гара-л 'сучья', урэ 'горка ' — урэ-л 'горки, орон 'олень' — оро-р 'олени', баян 'богач' — бая-р 'богачи'. Простые однофонемные аффиксы множественного числа есть во многих угро-финских языках: эстонск. кало 'рыба' — кало-д 'рыбы', 1атта$ 'овца' — lатта-g 'овцы'; эрзянск. (мордовск.): кудо 'дом' — кудо-т 'дома', веле 'село' — веле-ть 'села'. Следовательно, в древнейшем алтайском праязыке аффиксы множественного числа были простыми — однофонемными, которые сохранились в монгольских, тунгусо-маньчжурских и угро-финских языках. А в тюркских языках, в отличие от названных, древнейшие простые аффиксы постепенно осложнялись, принимая к себе новые показатели множественного числа: так, форма кадал 'горы' (от када 'гора'), сохранившая значение множественного числа в эвенкийском языке, на базе тюркских языков стала терять значение множественного числа и тогда, чтобы сохранить прежнее значение, к ней присоединился показатель множественности-неопределенности — широкий гласный -а и образовался новый, более сложный, аффикс множественного числа -ла /-лэ, который сохранился в этом значении в современном карачаево-балкарском языке: ат-ла 'кони', таш-ла 'камни', кюрек-ле 'лопаты , бёрю-ле 'волки' (в орфографии) и диалектах некоторых тюркских языков. В остальных тюркских языках аффикс -ла/-лэ стал терять значение множественного числа, тогда к нему присоединился древнейший аффикс множественного числа -р (который и сегодня служит в своем исконном значении в эвенском и эвенкийском языках) и образовался новый, более сложный, аффикс -лар/-лэр. Таким образом, причиной образования сложных аффиксов в тюркских языках явилось то обстоятельство, что древнейшие простые аффиксы по истечении времени теряли свое исконное значение и сращивались с корнем или основой слова, т.е. пле-
оназм, который начал действовать с самого начала выделения их из праалтайского языка. Суть этого явления наиболее точно выразила видный тюрколог Г.Ф. Благова, которая утверждала, что «плеоназм возникает на основе полного стирания первоначального значения устаревшего аффикса и вытекающего отсюда переразложения основы» [I, с. 89]. Причину образования сложных аффиксов проф. Дж.Г. Киекбаев увидел также в плеоназме, но он не употреблял этого термина: «... в отличие от эвенкийского и эвенского языков, в тюркских языках первичный аффикс множественного числа -л, некогда присоединившийся к именам на гласную основу, постепенно утратил значение множественного числа. Поэтому к основе на -л наращивался показатель неопределенности -а/-э по общей модели, в результате чего образовался аффикс множественного числа -ла/-лэ, который сохранил значение множественного числа в именах только в карачаево-балкарском и в глагольных формах в киргизском языках, например, карач.-балк. кънак-ла 'гости', арба-ла 'телеги, арбы', саби-лэ 'дети'.» [2, с. 171].
Действие плеоназма можно увидеть и в настоящее время. Так, в башкирском языке есть формы береке 'один из них', барыкы 'все из них', кайкыкы 'который из них', в которых употреблены по два аффикса принадлежности: бер-е-ке, бар-ы-кы, кай-кы-кы, т.к. первые аффиксы (бер-е, бар-ы, кай-кы) стали терять свое значение. Проф. Н.Х. Максюто-ва пишет, что «в ялан-катайском подговоре спорадически употребляется удвоенная форма множественности личного местоимения 3-го лица алар^ар (ал-ар-^ар) 'они'» [3, с. 125] (в литературном языке и других говорах алар/ улар). По утверждению Л.Т. Махмутовой, в мензелинском говоре употребляются формы эйбересе бар у него есть вещь, итэгесе белэн 'с подолом' [4, с. 89] (в литературном языке и в других диалектах эйбере бар, итэге белэн). В этих формах также употреблены по два аффикса принадлежности. Проф. Дж.Г. Ки-екбаев отмечает, что «в диалекте уфимских татар литературная форма принадлежности урын-ы 'место его', борон-о 'нос его'очень часто не воспринимается как форма принадлежности 3-го лица. Поэтому эти формы
принимают вторичный аффикс принадлежности для гласных основ -сы, например, урны-сы 'место его' и борны-сы 'нос его'и т.д.» [2, с. 73].
В современных тюркских языках и падежные аффиксы являются сложными, состоящими из нескольких звуков-фонем. Так, в большинстве из них аффикс родительного падежа имеет вид -нын/-нец с фонетическими вариантами: баш. бала-нын У ребенка ', ат-тьщ 'у коня', урман-дьщ 'у леса', ка^-^ын У гуся'; тат. дала-дын У степи', ат-нын У коня'; казах. ат-нын у коня', кыз-дын у девушки', кора-нын у дома' и т.д. А в древнем состоянии урало-алтайских языков, в т.ч. тюркских, падежные аффиксы были простыми — однофонемными. Так, Дж.Г. Киекбаев пишет, что показатель определенности -г/-г выступает в качестве аффикса винительного падежа в древнетюркском и монгольском языках: др.-тюрк. каган 'хан' и каган-ыг 'хана', ана 'мать'и ана-г 'мать'(маму), монг. ном 'книга' и ном-ыг 'книгу' [2, с. 46]. В.Ш. Псянчин утверждает, что в древнетюрк-ском языке когда-то в именах существительных с основой на гласный существовал определенный винительный падеж в форме кеше-н 'человека', ата-н 'отца', бала-н 'ребенка'. Видимо, эта форма в последующую эпоху потеряла значение винительного падежа и к ней наращивался элемент -ы/-и, в результате чего образовалась фузированная форма аффикса винительного падежа в словах с основой на гласный [5, с. 65, 66]. Проф. Г. Айдаров обнаружил в памятниках еще VIII в. винительный падеж с простым аффиксом -г: йылкыг 'лошадей', суг 'войска', гаг 'работу', будуныг 'народ' [6, с.154].
В угро-финских языках простых падежных аффиксов сохранилось больше. Так, в луго-восточном марийском языке родительный и винительный падежи и сегодня имеют простые аффиксы: аза 'ребенок.', пасу 'поле, в родительном — аза-н 'у ребенка', пасу-н у поля'; в винительном — аза-м ' ребенка', пасу-м 'поля'. Такое же положение в горномарийском языке: сола 'деревня', ава 'мать'; в родительном — сола-н у деревни', ава-н у матери'; в винительном — сола-м 'деревню', ава-м 'мать'; в мансийском: апа 'люлька', в направительном — апа-н 'люльке', в местном —
апа-т 'влюльке', в творительном — апа-л 'люлькой'; в венгерском языке: киба 'ошибка', в винительном — киба-т 'ошибку'. В кипчакских языках, относящихся к тюркским, простой аффикс винительного падежа -н присоединяется к именам с аффиксом принадлежности 3-го лица: баш. агакы 'его брат' — агакы-н 'его брата', аты 'его конь' — аты-н 'его коня'. Эта форма в огузских языках потеряла значение винительного падежа, поэтому к ней присоединился еще один древний аффикс винительного падежа -ы/-и: азерб. аты-ны 'его коня', иши-ни 'егоработу'. В возникновении этой уникальной огузской формы, а также всех сложных падежных аффиксов в тюркских языках основную роль играл плеоназм. В других же алтайских и угро-финских языках влияние этого явления не было или было незначительным, нерегулярным.
Роль плеоназма ясно видна в истории образования разделительных числительных в большинстве тюркских языков, в которых они в настоящее время образуются аналогичными аффиксами: баш. бер-енсе 'первый, ике-нсе 'второй, йв^-внсв 'сотый'; тат. бер-енче 'первый', ике-нче 'второй', йвз-енче 'сотый'; азерб. бир-инчи 'первый, ики-нчи 'второй, учу-нчу 'третий'; туркм. бир-инжи 'первый, алты-нжы 'шестой', он-унжы 'десятый' и т.д., т.е. они состоят из 3-х звуков-фонем. А в древ-нетюркском языке эти числительные не имели последнего показателя: в словаре С.Е. Малова помещены числительные бгсшч 'пятый', тогузнч 'девятый'[7, с. 91, 93]. Проф. Г. Айдаров утверждает, что «порядковые числительные образуются от количественных при помощи аффиксов -нч, -ынч, -нч: учунч, твртнч, бгснч, йетшч, секшч, онынч» [6, с. 173, 174]. Даже в XI веке порядковые числительные, по заявлению Махмуда Кашга-ри, имели те же аффиксы, что были в V— VIII вв.: бгршч 'первый', тнч 'второй', учунч 'третий', тортунч 'четвертый', онунч 'десятый'. „[8, с. 488]. Основной семантикой разделительных числительных является, как известно, выделение из многих предметов одного определенного, например, баш. Мин всвнсв премия алдым 'Я получил третью премию'. В какую-то эпоху (наверняка, после XI в.) древние разделительные числитель-
ные стали терять свое значение, поэтому к древним формам наращивался еще один показатель со значением выделения -ы/ -и(-е): алтынч-ы. Последняя форма уже имела значение «шестой из них», а первичная форма алтынч имело значение просто 'шестой '. Но с течением некоторого времени выделительный элемент -ы/-и(-е) потерял значение выделения и сросся с корнем и форма алтынчы заимела значение 'шестой'. Поэтому в целях выделения шестого предмета к форме алтынчы добавляют еще один аффикс выделения — аффикс принадлежности -сы/-се (-чи), который присоединяется к словам с гласной основой: алтынчы-сы 'шестой из них', беренче-се 'первый из них'.
Таким образом, в возникновении современных форм разделительных числительных основную роль играл плеоназм.
В формировании грамматической природы тюркских языков определенную роль сыграла категория определенности-неопределенности (ОПНО). Н.К. Дмитриев признал, что категория ОПНО есть в одном из тюркских языков — в башкирском, указав на некоторые средства, выражающие определенность или неопределенность предметов: оказывается, указательные местоимения был 'этот', теге 'тот'... выражают определенность предметов, а числительные бер 'один' — их неопределенность [9, с. 146]. Проф. Дж.Г. Ки-екбаев развил и обогатил его взгляды и нашел новые средства выражения определенности или неопределенности предметов и действий, которые он назвал фонетическими, морфологическими, лексическими, синтаксическими, и поднял эту проблему на уровень отдельной теории [10, с. 75—150]. Так, в формировании аффикса множественного числа, кроме плеоназма участвовала и категория ОПНО: в его составе в обязательном порядке участвуют широкие гласные (гласные нижнего подъема) а/э: баш. бала-лар 'дети', болон-дар 'луга'; тат. бала-лар 'дети, болон-нар 'луга'; казах. кой-лар 'бараны'; узб. дафтар-лар 'тетради'; кумыкс. ел-лар 'дороги'] карач.-балкар. ат-ла 'кони'и т.д. Только в алтайском и якутском языках в составе этого аффикса могут употребляться гласные о/в: алт. квл-двр 'озера', якут. бврв-лвр 'волки'. Как видим, в большинстве тюрк-
ских языков, кроме алтайского и якутского, в аффиксе множественного числа не соблюдается губная гармония — один из видов сингармонизма; в башкирском языке эта гармония соблюдается более или менее регулярно: тор — тормош — тормош-то — тор-мош-токо — тормош-токо-лор, но в аффиксе множественного числа губная гармония нарушается: тормоштоколор, но тормоштар (ожидаемая форма по закону сингармонизма тормоштор, но она не возникает), т.к. по теории ОПНО широкие гласные (в башкирском а/э) выражают неопределенность, а узкие (все остальные) — определенность. Понятия же неопределенности и множественности близки друг другу. Дж.Г. Киекбаев заметил, что «в форму множественного числа заложена также идея неопределенности» [10, с. 141]. О роли широких гласных, как показателей неопределенности, он писал следующее: «...формант а/э как широкий гласный в составе аффикса -да/-дэ полностью выражал неопределенность» [10, с. 101]. Ту же мысль он повторяет по другому случаю: «Широкие гласные звуки а/э на исходе слова придавали предмету (имени) значение неопределенности. Поэтому эти широкие гласные заменялись узкими в тех случаях, когда была необходимость придать имени значение определенности, т.к. узкие гласные связаны с определенностью» [10, с. 108].
Теперь должно быть понятно, почему в составе аффикса множественного числа участвуют широкие гласные а/э, т.к. только широкие гласные могут выражать значение неопределенности-множественности. Только в алтайском и якутском языках в составе аффикса множественного числа участвуют, на первый взгляд, узкие гласные: алт. квл-двр 'озера'; якут. дьон-нор 'люди', барв-лвр 'волны'. На самом деле гласные о/в этих языков являются широкими. Дж.Г. Киекбаев утверждал, что гласные о/в в древнетюрк-ском языке были широкими: «Гласный о, несомненно, был широким и напоминал по своей артикуляции звук о современного русского языка полк» [11, с. 65]. Следовательно, в алтайском и якутском языках сохранились древнетюркские гласные о/в без изменения в своем первоначальном качестве, поэтому, будучи широкими, они участвуют в составе
аффикса множественного числа. Проф. Н.А. Баскаков также включил гласные о/в в список широких гласных [12, с. 507].
Категория ОПНО влияла и на формирование падежных аффиксов тюркских языков. Так, в башкирском и большинстве тюркских языков губная гармония в родительном и винительном падежах соблюдается: баш. болон-доц, болон-до, квн-двц, квн-дв, а в косвенных падежах — нет: болон-ва, болон-дан, болон-да; квн-гэ, квн-дэн, квн-дэ (ожидаемые формы болон-во, болон-дон, болон-до). Авторы учебников называют родительный и винительный падежи грамматическими, остальные — пространственными. Дж.Г. Ки-екбаев утверждал, что «грамматически неопределенными следует считать: ... ж) пространственные падежи, в частности, датель-но-направительный, местно-направитель-ный, а также внешне-местные падежи» [10, с. 88, 89]. Вот почему в составе аффиксов пространственных падежей в обязательном порядке участвуют широкие гласные, даже не считаясь с законами сингармонизма.
Следует обратить внимание на одну особенность башкирского и других тюркских языков, которая возникает также под влиянием категории ОПНО и не была объектом внимания тюркологов: многие глаголы, выступая в роли сказуемого, часто не принимают аффиксов числа и не согласуются с подлежащими в числе: Ьыуыктар тора 'Холода стоит' (досл.). Каникулдар башланды 'Каникулы начался. Атыу тауыштары яцвыра-ны 'Выстрелы раздался'. Причина этого уникального явления в том, что подлежащие подобных предложений выражаются именами существительными с неопределенным значением (подлежащие Иыуыктар 'холода', каникулдар 'каникулы, атыу тауыштары 'выстрелы' имеют неопределенные значения: сколько было холодов или каникул, невозможно считать). Дж.Г. Киекбаев пишет, что «. в ряде тюркских языков согласование подлежащего и сказуемого в числе отсутствует в безлично-пассивных конструкциях, так как не известно, кем совершается или совершено действие; ср. тат. Хатлар щибэрел-де инде 'Письма уже отправлены' [10, с. 90]. В тюркских языках, в т.ч. и башкирском, есть еще одно уникальное явление, связан-
ное с категорией ОПНО: во многих предложениях их главные члены не согласуются не только в числе, но и в лице: Ьез белгэнде без куптэн свйгэ элгэн 'То, что вы знаете, мы давно повесили на гвоздь' (пословица). Эйтер-Иец, Иыйырзарзы мин югалткан (С. Кудаш) 'Как будто коров я потерял'. Мин кан койган (Б. Бикбай) 'Я кровь проливал'. Ьин удкэн бит инде (М. Карим) 'Ты уже повзрослел'. Мин ун-дай ирзэр менэн Иойлэшеп ойрэнмэгэн (Р. Сул-тангареев) 'Я не привыкла говорить с такими мужчинами'. Как видим, в первом примере (пословице) подлежащее имеет форму 1-го лица множественного числа (без 'мы'), а сказуемое — 3-го лица единственного числа (элгэн 'повесил ) и т.д.
Причина этого уникального явления заключается в том, что сказуемые этих предложений выражены неопределенной формой. Дж.Г. Киекбаев утверждал, что «... неопределенным считается также прошедшее неочевидное время глагола. Поэтому в некоторых урало-алтайских языках, например, в чувашском, эстонском и некоторых других, форма прошедшего неочевидного времени не имеет личных аффиксов» [10, с. 103]. Такое же явление наблюдается, по заявлению проф. Д.Г. Тумашевой, в языке сибирских татар, в котором выражения типа мин пар-ган 'я ходил', син парган 'ты ходил, пес пар-ган 'мы ходил' (досл.) являются обычными [13, с. 47]. Таким образом, возникновение и употребление этого уникального явления связано с влиянием категории ОПНО, которое в современном башкирском языке встречается реже и реже, т.е. глаголы неочевидного прошедшего времени в последние годы употребляются с аффиксами числа и лица (барганбыз, килгэнбез, барганмын, барганкыц и т.д.). На это влияет, на наш взгляд, два фактора: во-первых, эти формы стали употребляться с аффиксами числа и лица по аналогии с другими формами глагола, например, барасакмын 'я обязательно пойду' — барганмын 'я ходил); во-вторых, под влиянием возникновения, развития и усовершенствования письменного языка.
Итак, мы попытались показать, как повлияли плеоназм и категория ОПНО на формирование грамматической природы башкирского и других тюркских языков. Кроме
этих факторов, в их историческом развитии определенную роль играл и сингармонизм, который станет темой следующей статьи.
ЛИТЕРАТУРА
1. Благова Г.Ф. Плеонастическое использование аффиксов в тюркских языках в историческом освещении // Вопросы языкознания. — 1969. — № 6.
2. Киекбаев Дж.Г, Основы исторической грамматики урало-алтайских языков — Уфа: Китап, 1996.
3. Максютова И.Х. Восточный диалект башкирского языка — М.: Наука, 1976.
4. Махмутова Л.Т. Мензелинский говор // Материалы по татарской диалектологии. — Казань, 1952
5. Азнабаев А.М., Псянчин В.Ш. Историческая грамматика башкирского языка. — Уфа: БГУ, 1983.
6. Айдаров Г. Язык орхонских памятников VIII века. — Алма-Ата, 1971.
7. Малое С.Е. Памятники древнетюркской письменности Монголии и Киргизии. — М.; Л.: АН СССР, 1959.
8. Дивану лугат ит-турк. — Ташкент, 1967.
9. Дмитриев Н.К. Башкорт теленен грамма-тикаЬы. — Офо: Башкортостан китап нэшриэте, 1950.
10. Кейекбаев Ж.Г. Башкорт теленен фонети-каИы — Офо: Башкортостан китап нэшриэте, 1958.
11. Баскаков И.А. Алтайский язык// Языки народов СССР. Тюркские языки. Т. 2. — М.: Наука, 1966.
12. Тумашева Д.Г. Восточный диалект татарского языка и его отношение к татарскому литературному языку и другим диалектам // Вопросы диалектологии тюркских языков. — Казань, 1960.
13. Киекбаев Дж.Г. Введение в урало-алтайское языкознание. — Уфа: Башкнигоиздат, 1972.
К сведению читателей
Вышла книга:
Демографический потенциал Республики Башкортостан: состояние и тенденции развития / отв. ред. P.M. Валиахметов, Г.Ф. Хилажева; сост. Н.К. Шамсутдинова. — Уфа: АН РБ, Гилем, 2013. — 320 с.
Коллективная монография является итогом работы Института социально-политических и правовык исследований Республики Башкортостан по комплексному исследованию проблем демографического развития региона. Книга подготовлена на основе анализа материалов официальной статистики и результатов социологических исследований, проведенный в 2007—2012 гг. по репрезентативной республиканской выборке в городских и сельских поселениях Республики Башкортостан.
Адресована демографам, социологам, специалистам в области демографической и социальной политики, а также всем, кто интересуется данными вопросами.
LMO:
[ОТЕНЦЙАЛ
