CC BY
139
нию с американской литературой) нераспространенность британизмов, а также наименований географических объектов, расположенных на территории Великобритании. Тем не менее, прецеденты все же существуют: «The Anglo-Saxon» (W. Golding), «Think of England» (P. H. Davies), «The Heart of Guinevere - London, 1935» (J. W. Bellah).
Таким образом, на основании изложенных фактов представляется возможным сделать вывод о непосредственном лингвокультурном влиянии на заголовок короткого англоязычного рассказа, в силу которого тот начинает демонстрировать заметную изолированность от базового текста, становясь индикатором культурной принадлежности автора, сознательно или неосознанно стремящегося актуализировать её в этом структурном элементе текста.
Примечания
1 Кухаренко, В. А. Интерпретация текста / В. А. Кухаренко. - М., 1988. - С. 94.
2 Сандажиева, С. А. Семиотические аспекты короткого рассказа (на материале английского языка) / С. А. Сандажиева. - Элиста, 1991. - С. 20.
Колер, Г. Б. Между адогматизмом и «nouveau roman». Интертекстуальные реминисценции ко Льву Шестову в романе «Mon nom est personne» («Мое имя - никто») Бориса Шлецера (1969) / Г. Б. Колер // Вестн. молодых ученых. Филол. науки. - 2004. - С. 65-78.
4 Веселова, Н. А. Заглавие - антропоним и понимание художественного текста / Н. А. Веселова // Литературный текст : проблемы и методы исследования. -Тверь, 1994. - С. 153-154.
Н. А. Хуббитдинова
ПИСАТЕЛЬ И ЛИТЕРАТУРНОЕ МАСТЕРСТВО: РАДИЩЕВСКАЯ ТРАДИЦИЯ В ТВОРЧЕСТВЕ П. КУДРЯШЕВА
В статье «Писатель и литературное мастерство: радищевская традиция в творчестве П. Кудряшева» исследуется проблема способа литературной обработки фольклорного материала с использованием радищевской традиции художественной интерпретации фольклора в творчестве писателя-демократа XIX века П. М. Кудряшева.
Ключевые слова: П. Кудряшев, радищевская традиция, фольклор.
Согласно одной из версий, башкирскому народному эпическому произведению кубаир, состоящему из семисложных стихов, помимо всего прочего, характерно следующее композиционное строение: 1) Поэтическое представление героя; 2) Нападение врага; 3) Картина сбора батыра на войну; 4) Описание событий преодоления батыром препятствий на пути к врагу; 5) Оплакивание батыра и т. д. [5. С. 70].
Подобное полное композиционное строение имеют такие знаменитые ку-баиры, как «Сюкем-батыр», «Сура-батыр», «Баязит-батыр» и др.
«Сюкем-батыр истинным мужом слыл,
Сюкем-батыр истинным мужчиной слыл,
Выставив широку(ю) грудь свою,
Он, говорят, против врага восходил.
По вискам если кровь сочилась у него,
Пот выступает, говорил...»
Так представляется в кубаире батыр. Затем говорится о нападении на его земли войска Кусем-хана, о том, как герой готовится встретить его, затем описывается картина преодоления препятствий на пути к врагу, само сражение и героическая смерть батыра:
Как доль-доль он летел Когда скакал на своём бузъюрге,
Он скалы разрушал
Когда стрелял из лука своего.
... Сюкем-батыр не позволил Разорить родные земли.
Не страшась врагов своих
Выставив широку(ю) грудь выходил на них,
За что его родной народ С почестями схоронил.. .[2. С. 211].
Так говорил о батыре народ и восхвалял его героические, самоотверженные деяния. Кубаир завершается новыми одическими строками-восхвалениями «истинного» народного мужа, с честью оправдавшего имени, вернее, звания батыра и надежды рода.
Произведение известного русского писателя и революционера-демократа XIX века П. М. Кудряшева «Абдряш, башкирская повесть» по своей общей структуре напоминает композиционный строй кубаира: основная часть произведения также начинается с представления героя («Башкирский старшина, могучий батыр Абдряш!» и т. д.). После этого следует описание картины нападения врагов (захват киргиз-кайсаками жен и дочерей башкир), со всей подробностью описывается момент подготовки батыра в поход (чтобы вызволить из плена невесту и соплеменников). Далее батыр противостоит врагам, отбивает караван от нападений киргизцев, восторженно описываются подвиги башкирских батыров. Но здесь, в отличие от кубаира, погибает не сам батыр, а его невеста, которую он оплакивает и по которой скорбит целый год. Поэтому возникает сомнение в реальности концовки. Отсутствие обязательного для кубаира последнего шестого пункта можно было бы объяснить тем, что автор, неизменно следуя традиции Беляева, изъявил желание завершить свое произведение на высокой ноте: ведь спустя год пребывания в трауре, герой женится на им же самим спасенную от рук киргизцев прелестной Рысбике.
О возможности того, что повесть была написана на основе кубаира, говорит и упоминание в произведении самого Кудряшева: «Тебя нет уже, могучий, знаменитый батыр [Абдряш. - Н. Х.]! Тебя давно уже поглотила хладная могила; но подвиги твои безсмертны: Башкирские песнопевцы сохранили их от забвения! Имя Абдряша часто, очень часто раздается в громкогласных песнях беззаботных Башкирцев, которые всегда умели и умеют достойно почитать силу, мужество и неустрашимость своих единоземцев».
Созданию повести на основе кубаира также могло бы послужить и письмо редактора Свиньина к Кудряшеву, где он советует писателю «не предаваться исключительно поэзии, а заняться такими трудами, как бы со временем принесли очевидную пользу ему и словесности русской, обогатив её новыми произведениями роскошного Востока.»
Если хоть на миг представить себе повесть в поэтической форме, то складывается впечатление, что её оригиналом мог быть кубаир. (Сходство усиливается тем, что главы повести перемежёвываются стихотворениями). Что же касается финала, то он мог являться творческим плодом автора. Как и Беляев, который сделал финал своей повести счастливым, «оставив в живых двух влюбленных» [в то время как финал большинства башкирских вариантов, а также татарских, какзахских версий известного эпоса весьма трагичен, эпос завершается их гибелью. - Н. Х.], «превратив» коварных героев в положительных и т.п., так и Кудряшев мог «сохранить жизнь» своему герою - батыру, а вместо него «пожертвовать» его возлюбленной. Так или иначе, это способствовало усилению сентиментальной ноты повести, которая была призвана затронуть самые чувственные струны души читателей.
Надо сказать, что в истории русской литературы уже были известны случаи художественной переработки народных песен, создания на их сюжет литературного произведения, перекладывания стихотворной формы в прозу. Так, известный русский писатель и демократ А. Н. Радищев (1749-1802) в своём выдающемся произведении «Путешествие из Петербурга в Москву» (1790) главу «Едрово» написал на основе народной песни «Слушай, радость, одно слово». Более того, сюжет рассказа полностью совпадает с сюжетом названной песни. Впервые эта песня была напечатана в сборнике Чулкова «Собрание разных песен» (ч. 1, № 186) [3. С. 415]. Песня не раз потом переиздавалась, так что она была широко известна. В 1780 и 1790 годах не раз подвергалась литературной обработке.
В сравнительно-сопоставительном рассмотрении песни и рассказа исследователями было обнаружено немало схожих моментов, сюжетных линий, образов. Если в песне все, естественно, поэтизировано, то в рассказе это же самое передается в прозе:
Слушай радость одно слово,
Где ты светик мой живешь,
Там ли, где свет, слывешь,
Как и батюшку зовут. -
так говорит в песне дворянин при встрече девушке по имени Анюта. Радищевский же путешественник (дворянин) обращается к Анюте со следующими словами: «Душа моя, Аннушка, я хочу знать, есть ли у тебя отец и мать, как ты живешь». Героиня песни с достоинством отвечает притязаниям богача: Полна, полна, балагур,
Мне пора идти домой
Поди, поди, не тутти,
Добра ночь тебе, прости.
Точно так же ведет себя и радищевская Анюта - на предложение помочь донести ей бельё, она отвечает: «Спасибо, спасибо; часто мы видим таких щелкунов, как ты; пожалуй, проходи своей дорогой».
Далее сходства двух произведений усиливается тем, что ухаживания оказываются не «щегольскими», а искренними и лишены корысти.
Согласно выводам исследователей, связь образа Анюты с образом крестьянских девушек - героинь народных песен - очевидна, ибо сделано это преднамеренно: в песнях запечатлелась душа русской женщины, её духовный мир, её идеалы, её человечности целомудрия, нравственная целостность и красота. Радищев ни в коем случае не идеализировал образ русской девушки, народного характера в
целом, не приписывал им абстрактные добродетели, не декретировал их поведение. Обретенный им ключ к таинствам народной души открывал ему живые черты простого человека из народа, так как они поэтически запечатлелись в песнях, создаваемых самим народом [4. С. 416].
Известно, что «Несмотря на насильственное отторжение Радищева от литературной жизни <.. .> его литературные идеи продолжали питать сознание многих деятелей русской культуры» [3. С. 136]. В этой связи «радищевская традиция демократического и гуманистического отношения к народу, к их священным правам на свободу и счастье» была продолжена в трудах и сочинениях декабристов, А. С. Пушкина, В. Г. Белинского и др. «Радищевская традиция вошла составной частью в демократическую идеологию дружбы народов России, созданную в XIX веке лучшими выразителями коренных убеждений и чаяний русского народа» [6. С. 85]. Ряды видных литераторов и критиков мог бы пополнить и Кудряшев.
Нет сомнения в том, что революционер-демократ Петр Михайлович был хорошо знаком с известным радищевским «Путешествием», где впервые открыто описывалась картина жесточайшего угнетения крестьян в царской России и было обосновано их право на восстание. Известно, что после выхода этой книги в свет, сам Радищев был сослан в Сибирь, а основная часть изданных в его собственной домашней типографии книг были конфискованы правительством и сожжены. Однако, несмотря на старания царской полиции, часть опубликованных «Путешествий» успела проникнуть в слои свободомыслящих передовых слоев населения. За короткий срок книга стала известна публике: «Книгу с увлечением начали читать, а имевшиеся немногие экземпляры её передавать из рук в руки» [1. С. 33]. Также некоторые члены Тайного общества декабристов на следствии показали, что они читали запрещенную книгу Радищева «Путешествие из Петербурга в Москву». В частности декабристы П. Бестужев и В. Штейнгель заявили, что «свободные мысли зародились в них вследствие чтения стихов Пушкина <. > а также книги Радищева «Путешествие». [1. С. 148]. В этой связи следовало бы предположить о том, что с сохранившимися экземплярами «Путешествий» Радищева в нашем случае мог быть знаком и Кудряшев. Человек, возглавляющий Оренбургское тайное революционное общество и готовящий план восстания в крае, установивший для этого связи с политическими ссыльными, конечно, не мог не знать о существовании этой книги, более того, быть ознакомленным с ней. И оказавшись в таком же положении ссыльного, как и Радищев, Кудряшев мог предпринять попытку создания литературного произведения с использованием художественного метода этого известного гуманиста-демократа. К сожалению, в отличие от народной песни, на сюжет которой был создан рассказ «Едрово», предполагаемый кубаир-оригинал «Абдряша, башкирской повести», к сожалению, до сих пор не был обнаружен и неизвестен специалистам. Не останавливаясь на достигнутом, нами в этом направлении ведутся работы.
Вообще, можно предположить, что Кудряшев свои произведения создавал в подражании какому-нибудь писателю или поэту. Так, кроме Радищева, но мог прибегнуть к литературному опыту Пушкина. Свою повесть «Киргизский пленник» (1826) он вполне мог написать по примеру повести в стихах [Курсив наш. -
Н. Х.] «Кавказского пленника» поэта. Сходства составляют эпизоды, где описываются внутренние страдания и переживания пленника, оказавшегося в руках у неприятеля, любовные чувства прекрасной девушки к герою, её помощь в его освобождении и т.д. Отличие составляет местность, где разворачиваются события: у Пушкина это Кавказ, где герой томится в плену у черкесов, в то время как у Куд-
ряшева русский невольник оказывается в руках у киргизцев не далеко от Оренбургской линии и т. д. Существенным отличием двух произведений является финал. Петр Михайлович, вновь проявляя свои гуманистические и романтические качества, никому из героев повести не мог «позволить» погибнуть. Если у Александра Пушкина влюбленная в героя «черкешенка младая» кончает жизнь самоубийством, бросившись в быструю речку, то у Петра Кудряшева киргизский пленник разделяет чувства девушки (в отличие от кавказского, не разделившего любви черкески). В результате, они остаются вместе, спасшись бегством из киргизского аула. Произведение завершается их свадьбой. Значит, следуя какому-либо произведению (будь то литературное или фольклорное) с трагическим финалом, Кудряшев интерпретирует его (финал) по своему оригинально, и он, в конечном счете, качественно изменяется, т.е. из трагического принимает вид счастливого конца - «happy епё»а. К этому остается добавить то, что и здесь писатель следует своей практике переиначивания стихотворного образца, перекладывая написанный в поэтической форме сюжет пушкинского «Кавказского пленника» в прозаическую повесть «Киргизский пленник».
Следовательно, П. М. Кудряшев, с одной стороны, в своих идейноэстетических целях в повести «Абдряш» художественно использовал фольклорные мотивы. С другой стороны, переняв радищевский метод литературной обработки народной песни, он на её основе (в данном случае на основе кубаира) увековечил образ башкирского батыра в прозе. О склонности писателя к такому литературному способу интерпретации первоисточников в создании своих произведений мы ещё раз убедились в случае с пушкинской повестью в стихах.
Список литературы
1. Бабкин, Д. С. Процесс А. Н. Радищева / Д. С. Бабкин. - М. ; Л. : Наука, 1952. -356 с.
2. Башкирское народное творчество : Исторические кубаиры, хикаяты / сост. Н. Т. Зарипов. - Уфа : Китап, 2000. - 392 с. (на баш. яз.).
3. Радищев А. Н. и литература его времени. XVIII в. - Сб. 12. - Л. : Наука, 1977. -258 с.
4. Русское народное поэтическое творчество : хрестоматия / Сост. Ю. Г. Круглов. - СПб. : Просвещение, 1999. - 639 с.
5. Сальманова, Л. К. О ритуальной функции песен о батырах / Л. К. Сальманова // Эпос «Урал-батыр» и мифология : материалы всерос. науч. конф. - Уфа : Гилем, 2003. - 180 с.
6. Фетисов, М. И. Русско-казахские литературные отношения в первой половине XIX века / М. И. Фетисов. - Алма-Ата, 1959. - 478 с.
Т. Н. Чугаева
