CC BY
312
М. В. Васильев
Первый гвардейский батальон РОА
22 июня 1943 г. на центральной площади оккупированного фашистскими войсками Пскова состоялся торжественный смотр войск, приуроченный ко второй годовщине «освобождения России от большевизма» — так официально оккупационные власти назвали день начала войны с Советской Россией. Во время мероприятий, в которых принимали участие как гражданское, так и военное командование Пскова, особенно выделялась рота солдат, одетая в чешскую военную форму и вооруженная винтовками Мосина. Во главе этого подразделения шли офицеры, одетые в белые гимнастерки, образца царской России с золотыми погонами. Возглавлял колонну статный офицер знаменосец — русский белоэмигрант граф Г. П. Ламсдорф. Над этим столь непривычным для оккупированного Пскова воинским подразделением развевался российский триколор, а на шевронах бойцов был изображен Андреевский крест с аббревиатурой «РОА». По улицам древнего города Пскова маршировал гвардейский батальон Русской освободительной армии — первое боевое соединение армии Власова, которая фактически появится только к 1944 году.
Несмотря на активное внимание современных исследователей к личности генерала А. А. Власова, его освободительной армии и в целом, явлению коллаборационизма, в отечественной историографии практически не рассматривается история первого гвардейского батальона РОА, сформированного в Пскове летом 1943 г., задолго до создания полноценной власовской армии. Зачастую исследователи ограничиваются лишь скупым упоминанием этого подразделения в череде национальных формирований. Такая ситуация связана как с отсутствием информационных источников, их противоречивостью, так
Васильев Максим Викторович — кандидат исторических наук, старший преподаватель кафедры отечественной истории ПсковГУ.
Парад в Пскове 22 июня 1943 г.
Со знаменем полковник РОА Г. П. Ламсдорф
и коротким временным периодом существования батальона. В данной работе совершена попытка сопоставить разрозненные факты и создать относительно полную картину формирования и деятельности этого первого русского военного подразделения, служившего Вермахту под знаменами РОА.
Первый батальон РОА имеет достаточно длительную историю, которую необходимо рассмотреть, чтобы понимать его специфику и социальный состав. Так, одним из первых русских национальных военных формирований, созданных немецкими спецслужбами стала «Русская национальная народная армия» (РННА). В немецких служебных документах соединение имело наименование Sonderverband <^гаикор5>, что означало
«Соединение специального назначения "Седая голова"»1. Идею создания РННА предложил С. Н. Иванов, русский белоэмигрант, проживающий в Берлине и имеющий значительные связи в НСДАП и армейских кругах Германии. Уже к зиме 1941-1942 гг. эта идея была одобрена немецким командованием, и С. Н. Иванов получил разрешение формировать русские национальные части из числа советских военнопленных из лагерей, расположенных в тылу армии «Центр»: в Смоленске, Вязьме, Борисове и Рославле. Центром формирования «народной армии» стал белорусский поселок Осинторф, расположенный в 35 км от Орши, где и был развернут штаб подразделения. В командном составе РННА с первых дней ее существования было много белоэмигрантов, прошедших Гражданскую войну в России, или их детей, воспитанных в традициях русской императорской армии. Так, помимо самого С. Н. Иванова, назначенного «особым руководителем» РННА, в формирование вступили полковник К. Г. Кро-миади, полковник И. К. Сахаров, И. Юнг, В. А. Ресслер, граф Г. П. Ламсдорф, граф Пален, А. Воронцов-Дашков, В. Соболевский. Биографии многих из них по достоинству могут стать темой отдельного исследования или приключенческого романа2. Подразделение находилось в оперативном подчинении штаба абверкоманды 2-Б в Смоленске, который возглавлял подполковник Абвера Вернер фон Геттинг Зеебург. Представители Абвера рассчитывали использовать личный состав формируемого подразделения не только для борьбы с партизанами в тылу немецких войск, но и для использования рот, взводов и мелких групп РННА за линией фронта, в тылу советских войск. Однако, несмотря на свое громкое название, «народная армия» представляла собой немногочисленное воинское формирование, что было связано с нежеланием германского командования иметь у себя в тылу боеспособные национальные русские части. Полковник К. Г. Кромиади, отвечавший за строевую и хозяйственную часть, в своих мемуарах вспоминал: «Гитлер относился весьма отрицательно к идее создания русских национальных формирований. В то же время в германских лагерях для военнопленных томились миллионы русских
солдат и офицеров, и, чтобы использовать эту живую силу, он разрешил формировать из них части не крупнее батальона и под непосредственным немецким командованием. Другими словами, можно было сыграть на антикоммунистических настроениях русских военнопленных и использовать их, как пушечное мясо. Само собой разумеется, что при такой постановке дела осинторф-ская затея превращалась в весьма сложное и трудно осуществимое дело, ибо эти части создавались [нами] в целях защиты интересов национальной России»3. Первоначально планировалось набирать в ряды осинторф-ского батальона идейных и убежденных противников Советской власти, однако таких оказалось немного, да и сам процесс их отбора из военных лагерей был сложен. «В начале, — вспоминал Кромиади, — было трудно, не зная людей, выделить соответствующие кадры, а люди выходили из лагерей все, как один, серые, тощие и апатичные, похожи друг на друга, как камушки на дне реки. Только постепенно молодые организмы набирали мускулы, появлялся цвет лица, и вместе с тем каждый солдат и офицер становился похожим на самого себя. Иначе говоря, истощенные и изможденные лагерники становились по-настоящему работоспособными только со временем». В связи с этим в батальон стали принимать всех желающих. «В то же время военнопленные, как правило, были до предела истощены, морально разбиты и деморализованы... Кто мог быть уверенным в искренности всех этих добровольцев, из которых за один прием можно было сформировать целую бригаду? Чем руководствовался каждый из них, поднимая руку? Да и можно ли было требовать от них в их положении искренности? Вся процедура приема людей была алгебраической задачей со многими неизвестными, но делать было нече-го»4, вспоминал современник. К маю 1942 г. численность РННА составила 400 чел., в дальнейшем увеличивалась5, и к концу года в ее составе насчитывалось пять батальонов с общей численностью в 4 000 чел. (по другим данным 8 000 чел.). Личный состав РННА был обмундирован в советскую военную форму с погонами и бело-сине-красными кокардами. Обучение личного состава
велось в соответствии с уставами РККА на русском языке. На вооружение русского подразделения немецкое военное командование выделило трофейное оружие советского производства со складов в тыловом районе группы армий «Центр»6.
Помимо боевой подготовки, велась активная пропагандистская обработка личного состава. Руководители РННА говорили своим подчиненным, что задачей «армии» является «борьба против большевизма и еврейства за создание «нового русского государства» и «восстановление дореволюционного строя».
Летом 1942 г. подразделение было задействовано в операции против советских войск в районе Вязьмы и Дорогобужа и партизан Витебской области. Однако по разведданным белорусских партизан, около 40 % личного состава РННА искренне разделяли идеи национально-освободительной борьбы с коммунизмом, остальные являлись «случайными» людьми, на которых и была сделана ставка местными чекистами и партизанами. Уже с лета 1942 г. отмечались постоянные случаи индивидуального и массового (по несколько сотен человек) перехода на сторону советских партизан. Сами отношения бойцов РННА с партизанами зачастую приобретали странные формы мирного сосуществования. Каждая из враждующих сторон, неплохо осведомленная друг о друге, стремилась всячески уклоняться от боевых столкновений. Полковник К. Г. Кромиади вспоминал: «... всех партизан после соответствующей обработки отпускали на свободу. Зато и партизаны относились к нам бережно. У них была возможность охотиться за нами, но они этого не делали; они могли взорвать нас по дороге от нашего лагеря до главного шоссе, но и этого не случалось. Мало того, как-то я поехал верхом со своим адъютантом навестить роту, стоявшую в десяти километрах от штаба. Дорога шла перелесками и полями. Приехали в деревню благополучно, а через час туда же пришла женщина, разыскавшая меня с поручением от партизан. «Мы сидели во ржи, когда вы проехали мимо, и только потому, что узнали вас, не сняли вас с лошади, так и вы тоже нас не трогайте!» В другой раз большой партизанский отряд неожиданно напал на нашу хозяйственную роту, косившую сено в 25 километрах от штаба.
Партизаны отобрали у наших автоматы, патроны, новые сапоги и табак, но никого не тронули»7. Естественно, о подобных отношениях между русскими добровольцами и партизанами было известно немцам.
В августе 1942 г. немецкое командование признало РННА провальным проектом и отстранило многих белоэмигрантов от командования, заменив их на бывших советских офицеров, личный состав был переодет в немецкую форму. Но это не остановило разложения «народной армии», ее бойцы все чаще уходили в партизанские леса. Так, например, в течение ноября 1942 г. из РННА к советским партизанам перешло 600 чел. и еще 600 чел. были разоружены как «неблагонадежные»8, после чего оставшиеся батальоны были распылены по различным гарнизонам, а три из них направлены на деблокаду немецких частей, попавших в окружение в районе Великих Лук, где и были практически полностью уничтожены. К началу 1943 г. официально РННА прекратила свое существование.
Другим параллельным проектом, курируемым СД, стало создание так называемой «Дружины», формируемой с начала 1942 г. из числа военнопленных Красной армии. Полное название этого подразделения — «1-й Русский национальный отряд СС». К июню 1942 г. в его рядах состояло 500 чел., которые подчинялись полковнику В. В. Гилю (псевдоним «Родионов»). Личный состав «Дружины» носил чешскую военную форму, офицеры носили черные повязки или нарукавные нашивки с надписью «За Русь». В этом подразделении, как и в РННА, наравне с бывшими советскими командирами, также служили и белоэмигранты. По мере численного увеличения «Дружины», эмигрантов насчитывалось порядка 100 чел., наиболее известными из которых, являлись полковник Дамэ, князь Леонид Святополк-Мир-ский (один из основателей Добровольческой армии в годы Гражданской войны в России, в «Дружине» командовал артиллерийской батареей), штабс-капитан Шмелев служил офицером контрразведки бригады, а также граф Вырубов и другие9. Как и в случае с РННА, бойцам «Русского национального отряда СС» вменялась задача активной работы
РННА в Осинторфе. И. К. Сахаров (слева) и С. Н. Иванов (справа) с немецким офицером. 1942 г.
в советском тылу, политическое разложение местного населения и борьба с партизанами. Деятельность «Дружины» и все этапы ее переформирования производились под контролем известной диверсионной организации «Цепелин», хотя бойцам и даже многим офицерам эта информация не разглашалась. Предполагалось, что добровольцы должны были действовать от имени специально созданных политических организаций, якобы ведущих независимую от немцев борьбу с Советской властью. Боевой путь «Дружины» начался в середине лета 1942 г., когда она была переброшена в район Старого Быхова под Смоленск10.
По мере своего численного увеличения к марту 1943 г. «Дружина» была переформирована в «1-й Русский национальный полк СС». В июле 1943 г. общая численность соединения достигла 3 000 чел., причём военнопленных среди них было не более 20 %, а около 80 % составляли полицейские и мобилизованное население. При «Дружине» постоянно находился немецкий штаб связи с командованием СС. Он состоял примерно из полутора-двух десятков офицеров, унтер-офицеров и солдат. Во внутреннюю жизнь «Дружины» немцы не вмешивались. «Дружина» снабжалась по фронтовому до-
вольствию войск СС (т. е. лучше, чем части Вермахта). В паек входили остродефицитные вещи: «... шоколад, кофе в зернах, французские коньяки и другие подобные продукты»11. В мае 1943 г. за полком была закреплена особая зона на территории Полоцкой области с центром в местечке Лужки для действий против партизан12. В отличие от частей РННА, подразделение В. В. Гиля отличалось большей жестокостью по отношению к местным жителям, нередко участвовало в карательных операциях, его бойцы не брезговали и ма-родерством13. Однако полковник В. В. Гиль умел щедро встречать любые немецкие проверки и производить на них благообразное впечатление. Как вспоминал современник: «Уезжало начальство обязательно с большими пакетами — подарками на память о Дружине. Очень скоро чины фербиндунгсштаба перестали выезжать со штабом Дружины на боевые операции, предоставив Родионову полную свободу действий». Помимо этого В. В. Гиль обладал «талантом» бумаготворчества, раздувал любые столкновения с партизанами в блестящие результаты и приписывал себе громкие победы. Не редкими были и случаи имитации военных походов на партизан. Так, один из офицеров «Дружины» Л. А. Самутин, отвечавший за политическую
работу в отряде, вспоминал: «Уже за 3-4 дня до намечаемой операции всем становилось известно о том, что Дружина собирается выступать. Не секретом было и то, куда она намеревается двигаться, какой район и местность намечено посетить для разгрома имеющихся там «большевистских банд». Ничего не было удивительного в том, что, прибыв на место назначенной операции, мы находили покинутые партизанские стоянки. Вот деталь. Дружина движется по лесной, глухой дороге на подводах, мобилизованных у местных крестьян. Обоз растянулся больше чем на километр. Впереди, как и положено, передовое охранение. Остановка в лесу. Вдоль по обозу передается команда: «По красной ракете массированный огонь из всех видов оружия по лесу». Через положенное время ракету пускает сам Родионов. Сплошной грохот стрельбы в течение нескольких минут. Еще 10-15 минут стоянки, снова красная ракета, снова неистовая пальба. Еще через несколько минут возобновляется движение. Через 3040 минут колонна втягивается на лесную поляну с только что покинутыми землянками, бывало, даже с неостывшими котлами. Еще стрельба во все стороны, поджог землянок и возвращение восвояси. Очередная победная реляция: сотни уничтоженных бандитов, сожженные лагеря, списание боеприпасов, «израсходованных» в боях. По случаю «победы» — очередной банкет»14.
Естественно, что в таких условиях части стали быстро деградировать и морально разлагаться. «Немцы не вмешивались, а Гилю было наплевать на все. Он завел себе молодую бабу и все больше пил. Вокруг него создавался все более узкий круг прихлебателей и собутыльников... В то же время из батальонов и рот к нам стали поступать от знакомых офицеров приглушенные рассказы о том, что по устным распоряжениям, поступающим из штаба, в укромных уголках леса закапываются ящики с боеприпасами и консервами, неизвестно для какой цели припрятываемыми, с другой стороны, растет число перебегающих в партизаны и просто дезертирующих солдат. Гиль с согласия немцев провел «мобилизацию» молодежи из местного населения под тем предлогом, что их все равно заберут к себе партизаны. Эти-
то мобилизованные парни и дезертировали чаще всего» — вспоминал один из офицеров «Дружины»15. В сложившейся ситуации в среде немецкого командования стало меняться отношение и к самому командиру дружинников. Для проверки деятельности этого подразделения в Лужки было переброшено подразделение начальника главной команды «Цепелин» «Россия-Центр»» штурмбанфю-рера СС Ханса Шиндовски, бойцы которого находились практически рядом с «Дружиной». Уже 29 апреля 1943 г. Шиндовски передал вышестоящему начальству в Берлин рапорт постоянного представителя СС при «Дружине» оберштурмбаннфюрера СС Ап-пеля: «Положение в «Дружине» требует вмешательства со стороны высших инстанций... «Дружина» развилась в таком направлении, которое свойственно русским при их мании к величию. В то же время замечено возрастающее недовольство, направленное против Германии. Активисты «Дружины» находятся под влиянием праздношатающихся по лагерю русских, они ведут свободную жизнь бандитов, пьют и едят вдоволь и совсем не думают о предстоящей деятельности «Дружины». Такое положение создает опасность для политики империи»16. Воспоминания полковника К. Г. Кромиади подтверждают картину деморализации и разложения «Дружины»: «Впечатление от строевых частей осталось неплохое, но когда вслед за ними на улицах появился целый обоз из крестьянских телег, нагруженный бабами и всяким крестьянским скарбом, вплоть до гусей, кур и уток, то впечатление от Дружины испортилось, от нее повеяло чем-то нехорошим»17. В это время внутри самого СД шла активная политическая борьба за бригаду Гиля. На протяжении всей весны 1943 г. велись переговоры между представителями генерала Власова и бывшим командиром осинторфской группы. Несмотря на жесткие приказы Берлина не допускать русских белоэмигрантов в восточные оккупированные районы, немецкое командование фактически проигнорировало это требование. Было решено передать бригаду В. В. Гиля под командование С. Н. Иванова и формальное подчинение Власова. Однако фактически части по-прежнему курировались «Цепелином». Новая организационная
группа состояла из уже знакомых нам лиц: С. Н. Иванова, И. К. Сахарова, Г. Н. Жи-ленкова, В. А. Ресслера, Г. Ламсдорфа и К. Г. Кромиади.
Однако осуществить на практике принятое решение не удалось. Когда группа офицеров осинторфцев в сопровождении штурмбанфюрера СС Шиндовски прибыла в местечко Глубокое, расположенное рядом с Лужками, офицеры СД и сам В. В. Гиль отказались выполнять приказ о переподчинении. К. Г. Кромиади вспоминал: «Они [немецкие офицеры — М. В.] и мысли не допускали, чтобы отнять бригаду у Володи, как они называли Гиля, и передать ее нам. К нам они отнеслись холодно, чтобы не сказать больше... Все они, вплоть до командовавшего тылом Северо-Восточного участка фронта, генерала Баха, дружили с ним, были с ним на ты и называли Володей...»18. После длительных переговоров В. В. Гилю, пользующемуся высоким покровительством, удалось сохранить свою бригаду, передав С. Н. Иванову лишь учебную и пропагандистскую команды с несколькими офицерами, пожелавшими добровольно перейти во власовское формирование. Как вспоминал старший лейтенант Самутин, который тоже переходил из «Дружины» в новое формирование, «людей нам отдавали «на Тебе, Боже, что нам не гоже» — всяких больных, почти увечных, шалопаев, хулиганов и мародеров, неблагонадежных и слабоумных. Но мы всех брали, не артачились. И офицеров на роты и взводы нам дали второсортных
— однако ничего не поделаешь, приходилось соглашаться. Нами овладело нестерпимое желание поскорей уйти из Бригады»19. Именно из этих частей и предполагалось создать новую бригаду РОА, хотя по численности личного состава это подразделение не достигало и батальона. Уже в Лужках было принято решение, что это подразделение станет носить название «Первой гвардейской бригады РОА». Здесь был организован новый штаб: С. Иванов был намечен командиром ее, И. Сахаров — его помощником, К. Кромиади
— начальником штаба.
В середине мая 1943 г. первый батальон РОА был направлен в Псков — в поселок Стремутка, что в 15 км от города. Здесь же по соседству с 1942 г. располагался раз-
ведывательно-диверсионный лагерь «Цепе-лина»20. Выбор Пскова для формирования первого батальона РОА был не случайным, т. к. за годы фашистской оккупации город был превращен в один из крупнейших центров в немецком тылу, где были сосредоточены разведывательные и контрразведывательные структуры и карательные органы врага. Среди них три разведшколы, разведывательно-диверсионный отдел армейской разведки Абвер «Норд-1-Ц», несколько абверкоманд и абвергрупп, гестапо, «СД», главная команда «Предприятия Цеппелин», более 10 карательных батальонов, карательные отряды. В районе Невеля карательные акции проводил 443-й батальон «Казачьей сотни СС». На территории Псковщины действовали ягдко-манды (специальные антидиверсионные и контрпартизанские подразделения) и другие специальные подразделения фашистской Германии. В Пскове помещались центры по концентрации культурных ценностей, вывозимых в Третий рейх, здесь находилась «Православная миссия в освобожденных областях России», в городе были созданы коллаборационистские органы власти и управления, издавались газеты и брошюры с антисоветским содержанием. Вели активную антисоветскую пропаганду Комитет по освобождению народов России (КОНР) и Национально-трудовой союз нового поколения, Братство русской правды и другие антисоветские партии и «патриотические организации». Абверкоманды и абвергруппы, состоявшие при штабе войсковой разведки и контрразведки Абвер-Норд, вели сбор информации о Красной Армии, о промышленном потенциале СССР, вербовали агентов среди мирного населения и военнопленных, обучали и забрасывали в советский тыл диверсионные отряды, боролись с парти-занами21 .
Личный состав первого батальона РОА был доставлен из Белоруссии по железной дороге на окраину Пскова, и далее своими силами должен был добраться до места своего расквартирования в Стремутке. За время ожидания транспорта с бойцами РОА произошел достаточно интересный и показательный случай. Полковник К. Г. Кромиади в своих мемуарах вспоминал: «Левее разъезда в низине разместился небольшой лагерь военно-
пленных. В ожидании грузовиков... солдаты стали наблюдать за передвижениями людей в лагере и вдруг гурьбой бросились вниз, к лагерю. Часовые взяли автоматы на изготовку, толпа остановилась, и послышались упреки по адресу немцев. Такая неожиданность заставила и нас с офицером связи пойти выяснить положение. Мы успокоили своих людей, а офицер связи зашел в комендатуру и вышел вместе с комендантом, который приказал открыть ворота и впустить наших солдат в один из секторов лагеря, туда же пустили и пленных. Началось, если можно так выразиться, братание. Наши давали пленным хлеб, пасхальные яйца, куличи, пасху. И вдруг заиграл баянист, кто-то пустился в пляс, но пленные не плясали... так как время было вечернее и лагерь нужно было закрыть, комендант попросил нас вывести своих людей, что и было сделано безо всяких эксцессов. Покинули мы тогда лагерь с двояким чувством; с одной стороны, удовлетворение, что хоть на минутку смогли отвлечь пленных от их долгих мучительных переживаний за колючей проволокой, с другой стороны — жалость к людям и некоторое смущение, будто в чем-то мы виноваты, что уйдем, а они и дальше останутся за проволокой»22. Поздно ночью солдаты РОА прибыли в Стремутку. Здесь им было отведено под казарму отдельно стоящее здание школы, которое и до этого было занято другим воинскими командами. По воспоминаниям очевидцев, здание находилось в очень запущенном состоянии, напротив него, через овраг, находилось два маленьких дома для преподавательского состава. Летом 1943 г. эти строения использовались для проведения школьных занятий с местными детьми. Силами личного состава батальона был осуществлен ремонт казарм и школы, побелены помещения, сколочены новые парты, отремонтирована близлежащая дорога и мост. На первом же торжественном построении было заявлено о формировании «Первой гвардейской бригады РОА», перед казармой на высокой мачте был поднят русский бело-сине-красный флаг, а на обмундировании солдат и офицеров эмблемы СД были заменены на нарукавные знаки РОА и бело-сине-красные кокарды, что было положительно воспринято личным составом.
Через несколько недель в Стремутку прибыло пополнение, численно увеличив гарнизон РОА. В основном это были вчерашние военнопленные, согласившиеся перейти на службу Германии. Работники нацистских спецслужб вели активную работу во многих лагерях военнопленных. Обычно на первом этапе вербовки отслеживалась реакция объекта на лекции власовских пропагандистов. Далее через внутрилагерную агентуру его подводили к мысли о необходимости подать заявление на имя коменданта лагеря о своем желании бороться с оружием в руках против Советской власти. После получения согласия вступить в РОА всеми добровольцами занимался специальный офицер из немецкой разведки. Он собирал показания об их политических убеждениях, известных им данных военного характера и т. п. Все отобранные лица отделялись от общей массы военнопленных, причем их обычно сразу же переправляли в другой лагерь с более мягким режимом содержания23.
В результате пополнения в Стремутке удалось создать стрелковый батальон, хозяйственную роту, запасную офицерскую роту и команду пропагандистов. Начались активные занятия с личным составом как по военной, так и идеологической части. Начальник отдела пропаганды бригады Л. А. Самутин в своих мемуарах писал, что ни в каких военных операциях местного значения бригада во время своего формирования не участвовала. Поэтому все спокойное время максимально использовалось для воспитания личного состава в русском, националистическом, антисоветском духе. «В моем распоряжении было множество прекрасно подготовленных людей, образованных бывших командиров Красной Армии, теперь «господ офицеров», которые, не будучи заняты и обременены никакими обязанностями, с удовольствием выполняли мои поручения провести занятия на ту или иную тему. Несколько таких занятий с офицерами провел сам Жиленков, с интересным рассказом об испанской гражданской войне выступал Сахаров, Кромиади рассказывал о Добровольческой армии Деникина, я делал доклады о крупных антисоветских выступлениях Антонова, восстании в Кронштадте и других акциях, материалы
о которых мне удалось разыскать в архивах библиотеки Пединститута во Пскове. Вообще близость Пскова очень облегчила мне мою собственную работу. Прежде всего, мне не стоило большого труда организовать и создать прекрасную библиотеку для нашей части. Я получил разрешение от бургомистра Пскова Черепенькина, бывшего преподавателя математики средней школы, подобрать книги из архива библиотеки бывшего пединститута. Там хранителем этого архива оставался тот же работник, который был и до войны. Прихваченный мною предусмотрительно богатый по тому времени продовольственный подарок, включавший бутылку немецкого «Шнапса», помог мне установить с этим человеком хорошие отношения, и я получил, при наличии формального разрешения бургомистра, полную возможность подбирать книги не только для бригадной библиотеки, но и для себя лично»24.
В рамках информационно-пропагандистской работы с бойцами РОА часто выступал с проповедями полковой священник отец Гермоген (Кивачук). На личности последнего имеет смысл остановиться более подробно. Гермоген имел достаточно высокий духовный сан архимандрита и принадлежал к карловарской ветви зарубежной православной церкви, которая не признавала Московскую Патриархию. По воспоминаниям современника, «он был единственным по-европейски широко образованным человеком в этой компании. Гермоген окончил богословский факультет Варшавского университета, и как лучший выпускник этого факультета был отправлен еще на два года учиться на теологический факультет Кембриджского университета в Англию. Кроме русского, украинского и польского языков, каждый из которых был ему, по сути, родным, он совершенно свободно владел немецким и английским языками, и вполне прилично — французским. Образованность его в гуманитарных областях — литературе, истории и, конечно, теологии — была блестящей»25. С 1942 г. Отец Гермоген вошёл в организационную группу, возглавляемую С. Н. Ивановым, которая при поддержке командующего группы армий «Центр» фон Клюге разместилась в Смоленске для отбора военнопленных из концлагерей, рас-
полагавшихся в тылу группы армий «Центр» и формирования из них военных и полицейских частей. Был священником в РННА. По воспоминаниям современников, батюшка на своих проповедях открыто «костерил» Сталина и Гитлера, осуждал немецкую оккупационную политику, что вызывало живой отклик у местного населения. Колоритность этой неординарной фигуре добавляла внешняя схожесть с последним российским императором. Вне церковной службы, отец Гермоген постоянно носил форму гауптмана Вермахта, но с русскими золотыми погонами, трехцветной кокардой на фуражке и «Вальтером» на поясном ремне26. Даже внешний облик священника говорил об изрядной доле авантюризма в этом человеке.
Отношение местных жителей к русскому гвардейскому батальону было враждебно, о чем открыто писал полковник К. Г. Кроми-ади, и только после оказанной помощи крестьянам, пострадавшим от взрыва боеприпасов, отношение последних смягчилось. Эти события достаточно подробно описаны полковником в мемуарах: «2 июня 1943 г. ровно в час ночи раздался сильный взрыв, от которого наша казарма сильно потряслась, стекла разлетелись вдребезги и смыло с крыши дымовые трубы. В это время батальон спал глубоким сном. Проснувшись, перепуганные люди, не зная, что случилось, выскакивали из постелей и бросались к выходу. В коридорах образовались пробки. Вдруг раздался второй такой же взрыв, и одновременно послышались голоса, что горит аэродром (немецкий военный аэродром был расположен в 6 километрах от Стремутки). Я взял одну роту и направился к аэродрому, помочь, чем сможем. Однако на шоссе немецкий патруль остановил нас, и от него мы узнали, что горит не аэродром, а деревня — правее через шоссе. Оказалось следующее: товарный поезд, груженый амуницией, шел на Ленинградский фронт. Партизаны на какой-то станции ухитрились всыпать песок во втулки колес двух последних вагонов, отчего вагоны и загорелись. Когда поезд проходил мимо деревни, кто-то из жителей показал машинисту, что у него происходит, а тот, зная, что везет, остановил поезд, отцепил паровоз с двумя вагонами и умчался в Псков, оставив свои остальные
вагоны догорать у самой деревни. А в вагонах были не только снаряды, мины и патроны, но и фосфор... после первого же взрыва в воздухе над деревней появился какой-то голубой порошок, от чего воспламенялись дома. Когда мы дошли до деревни, перед нами из-за стройного ряда ив, растущих у обочины шоссе, развернулась целая огненная стихия; пламя охватило всю деревню, с основания домов и до крыш, и огненные языки, извиваясь, бушевали высоко над домами... Пришлось сразу же распустить людей, чтобы они могли оказать помощь, где можно... Наш батальон в течение первых трех-четырех дней подкармливал погорельцев, и за это время они устроились в окрестных деревнях. Что же касается раненых, то наш врач, Евгений Разумовский со своими помощниками целыми днями мыл, чистил и перевязывал пациентов, пока не вылечил их. Также командование батальона РОА обследовало материальное состояние крестьянских хозяйств ближайших к Стре-мутке деревень. Все неимущие семьи были взяты на учет. Им оказывалась помощь продуктами и одеждой. В деревни посылались специальные отряды, которые помогали крестьянам в уборочных работах»27.
Как отмечалось ранее, 22 июня 1943 г. в центре Пскова был проведен военный парад, в котором принимали участие и бойцы батальона РОА. Так как своего знамени у батальона не было, вместо него был получен из Риги большой шелковый русский триколор, под которым и прошли власовцы по улицам города. В это же время по местному псковскому радио впервые прозвучала песня «Мы идем широкими полями», которая в дальнейшем станет маршем РОА. Сам парад в Пскове был проведен успешно, однако на следующий день советским агентам удалось поднять мятеж в лагере, в котором принимал участие один из автоматчиков, бывший ассистентом у знаменщика на параде. Бунт не удался, однако в результате перестрелки были убитые собеих сторон28.
В целом же за лето 1943 г. батальон РОА фактически бездействовал, ожидая пополнения, которого так и не пришло. Германское командование первоначально в дела этого подразделения не вмешивалось, и по воспоминаниям К. Г. Кромиади, батальон
Парад в Пскове 22 июня 1943 г.
Со знаменем идёт полковник Г. П. Ламсдорф, впереди полковник И. К. Сахаров с офицерами
был вынужден вариться в собственном соку. «За все лето пребывания в Стремутке, — вспоминал полковник, — мы два раза принимали участие в параде вместе с немецкими летчиками и три раза по заданию коменданта города вышли на операцию по освобождению деревень, занятых партизанами. И все три раза партизан и не видели, потому что они приходили в деревни за продуктами и не задерживались»29.
Мемуары К. Г. Кромиади ценны еще и тем, что в них автор оставил свое личное восприятие города Пскова, его улиц и памятников архитектуры. Приведем в сокращении выдержки из этой работы: «Дореволюционный Псков изобиловал древними и новыми церквями и монастырями. Их там много, очень много, православных и староверческих. Такие шедевры, как Мирошников30 монастырь, Успенский собор или Василий на горке, являются древними памятниками не только в смысле религиозном, но и в смысле искусства вообще и культурного разви-
тия прошлых поколений русского народа. Но если бы читатель мог себе представить тот убогий и запущенный вид, в каком пребывают как сам город, так и все его исторические памятники! Варварское обхождение большевиков в Пскове не могло коснуться только красоты многоводной и быстротечной Великой... Улицы и дома грязны и обмызганы; очень много церквей разрушено, другие превращены в склады и автомобильные мастерские, а вышеупомянутые древние храмы закрыты. Мало того, с церквей сняты кресты, а там, где их почему-то не могли содрать, кресты все еще стоят косо и криво, как инвалиды. А с некоторых куполов железные листы сорвались и висят и в ненастье тоскливо постукивают от порывов ветра... Наряду с городом хочется сказать несколько слов о псковичах. Псковичи — народ традиционный, религиозный и любят свою землю. По дороге из Стремутки в город попадаются села с такими нежными названиями: Соловушка, Горушка, Крапивенка. Сколько нежности и любви к своей земле и деревням сказывается в этих названиях! А что касается религиозности псковичей, то должен заметить, что за всю свою долгую жизнь нигде и никогда не видел такой массы людей, молящихся со слезами на глазах, как это имело место в одной из деревень недалеко от Стремутки в июле 1943 г. Кроме того, на дороге Стремутка — Псков очень часто встречались религиозные процессии, переносившие иконы из одного села в другое»31.
К середине лета упаднические настроения среди солдат и некоторых офицеров батальона РОА усилились. Многие из числа тех, кто искренне верил в создание крупного национального подразделения, стали понимать, что немцы не намерены формировать полноценные русские части. Офицер батальона РОА писал: «Я фактически свернул свою деятельность — прекратились лекции и беседы, перестал ездить в Псков за артистами. Апатия и безразличие постепенно стали распространяться как всеобщее настроение». В это время постоянно менялось командование батальона (официально он именовался как бригада РОА). Уже в начале июня в Берлин был отозван генерал-лейтенант Иванов и начальником бригады стал числиться генерал-
лейтенант Жиленков, который по мнению современника никаких командирских функций не исполнял и фактическим командиром был Сахаров. Через месяц они оба также были отозваны в Берлин, и бригаду возглавил Кро-миади. Но в середине августа и он был отозван — командиром остался Ламсдорф.
К августу 1943 г. отношение германского командования к русскому национальному подразделению резко изменилось. Офицеры СД, майор Краус и капитан Хорват стали активно вмешиваться в дела бригады, придираться к солдатам и офицерам, что негативно сказалось на моральном облике ее личного состава. Такое изменение отношения германского командования к первому гвардейскому батальону РОА было связано с несколькими моментами. Так, еще весной 1943 г. генерал Власов в своих публичных выступлениях на оккупированных территориях России и перед военнопленными допустил ряд заявлений о независимости России, что вызвало резкое раздражение нацистской партийной верхушки. В ответ был опубликован приказ фельдмаршала Кейтеля, в котором говорилось, что «ввиду неправомочных и наглых высказываний военнопленного генерала Власова. Фюрер не желает слышать имени Власова ни при каких обстоятельствах, разве что в связи с операциями пропагандистского характера, при которых может понадобиться имя Власо-ва»32. Другим фактором, сыгравшим важную роль в изменении германского командования к батальону РОА, стал срыв секретных планов «Цепелина» по проведению крупной диверсионной операции в глубоком тылу Советской армии. Командованием СС было решено создать крупное соединение численностью до бригады, — для того, чтобы летом 1943 г. десантировать ее в район Котласа, насыщенный советскими лагерями, для поднятия мятежа в среде заключенных. Также ставилась задача перерезать обе дороги, идущие на Архангельск — Мурманск и на Печору, создать трудности с поступлением снабжения в центр и, самое главное, отвлечь на ликвидацию этого дела значительные силы Советской армии. Вначале для этой цели намечалось использовать уже готовую бригаду Гиля, но в связи с его упорным нежеланием и низким моральным обликом его бойцов, было решено фор-
мировать новую часть на основе одного батальона, взятого у Гиля. Таким подразделением и стала Первая гвардейская бригада РОА. Естественно, ни рядовые бойцы, ни младшие офицеры не знали об истинных целях, ставящихся «Цепелином» перед бригадой. Однако этой затее не суждено было осуществиться из-за провала летнего наступления немцев на Курской дуге33. После отказа от этой операции изменилось отношение и к самой бригаде РОА. В августе 1943 г. она была передана командованию территориальных войск Псковского района. Таким образом, бывшая «Первая гвардейская бригада РОА» превратилась в обычный линейный охранный батальон в составе охранного полка Вермахта. Личный состав батальона был переведен из Стремутки в расположение немецкого полка в Псков, в казарму на территории так называемых «Крестов» — бывшей загородной тюрьмы, рядом с военным аэродромом. Один из офицеров русского батальона вспоминал: «Разочарование, уныние и тревога охватили людей, ибо бесперспективность такого поворота событий ясна была каждому без дополнительных разъяснений. Ничего хорошего наше будущее нам не сулило. От весенних надежд на формирование русских самостоятельных военных сил не осталось и следа»34.
Третьим и, возможно, решающим событием в судьбе бригады РОА стало предательство В. В. Гиля и переход его «Дружины» на сторону советских партизан. Так, 16 августа 1943 г. полковник Гиль (Родионов), получив от командира партизанской бригады «Железняк» Ивана Титкова личные гарантии безопасности, вместе с большей частью своей «Дружины» перешёл на сторону партизан. При этом родионовцы по приказу командира убили немецких офицеров и арестовали бывшего генерал-майора РККА Богданова, служившего в «Дружине». В доказательство своей лояльности они разгромили немецкий гарнизон в Докшицах и напали на железнодорожную станцию Крулевщина, и вслед за этим повели наступление на Глубокое, однако подоспевшая эсэсовская дивизия отбила это наступление. Естественно, предательство «Дружины» стало последней каплей терпения германского командования относительно русских национальных частей.
В сентябре батальон РОА был разбит поротно и направлен небольшими гарнизонами в несколько пунктов на расстоянии 30-40 км от Пскова для несения охранной службы. Фактически бойцы батальона стали буфером между советскими партизанами и германскими войсками, размещенными в Пскове. Однако за целый месяц пребывания батальона в деревнях серьезных столкновений с партизанами не произошло. Ламсдорф передал командирам рот неофициальное распоряжение: никаких действий против партизан по своей инициативе не производить, а оружие применять только в целях самозащиты. Были установлены тайные контакты с партизанами с целью донести до последних информацию, что бойцы РОА их не тронут, если те не станут трогать их. Ситуация с «Дружиной» Гиля в определенной мере повторялась и на Псковщине. В среде коллаборационистов проводилась хорошо спланированная и долговременная агитация, проводимая сотрудниками НКВД и местными партизанами. Задачи по разложению армии противника путем распространения листовок и агитационных материалов, а также агентурного проникновения были поставлены перед чекистами уже в 1941-1942 гг. Но только в 1943 г., после победы советских войск под Курском эти меры стали приносить ожидаемые и серьезные результаты. Активное распространение различных листовок и обращений, адресованных власовцам и полицейским, позволял донести призыв «об искуплении вины перед народом». Апеллируя не только к сознательности, но и к чувству самосохранения, руководители партизанских отрядов напоминали, что предателя «ждет месть партизан», если он не бросит «свое преступное, кровавое дело». Позднее был размножен Приказ Военного совета Северо-Западного фронта от 15 августа 1943 г., в котором констатировалось, что военнослужащие РОА и полицейские совершили преступление, «утратив мужество и веру в победу Красной Армии», но Родина готова их простить и дать возможность искупить вину. Перед офицерами и военнослужащими РОА ставилась задача перебить гарнизоны, взорвать мосты, вокзалы, уничтожить технику противника в Пскове, Дно, Порхове,
Дедовичах, Насве, Локне и объединиться с партизанами для «совместной борьбы»35. Поражения германских войск летом — осенью 1943 г. и активная агитация партизан сделали свое дело: многие бойцы батальона РОА стали склоняться к мысли перехода на сторону партизан. Начальник отдела пропаганды писал: «Одна из наших рот, первая, выдвинутая уступом уже фактически в глубину партизанского района, не могла избежать массированного пропагандистского воздействия со стороны партизан. Да и как этого можно было избежать, когда наши солдаты на вечеринках в деревнях гуляли вместе с партизанами. Действовал приказ — не нападать на партизан. Вот и не нападали. Но партизаны тоже не нападали — просто они в одну ночь, договорившись предварительно с командиром роты и командирами взводов, проникли в помещение роты, обезоружили часовых, сняли дневальных, вынесли на улицу оружие с пирамид, затем подняли роту по тревоге, построили и увели в свое расположение. Оружие увезли на подготовленных подводах. Немцы были взбешены таким провалом, немедленно последовал приказ снять все роты с гарнизонов по деревням, стянуть их в Псков, при этом существовала реальная опасность новых переходов уже в виде открытых бун-тов»36. Во время этих событий на сторону партизан перешло около 150 чел.37
После того, как батальон был вновь собран в «Крестах», последовал приказ командующего территориальными войсками: батальон разоружить, личный состав перевести в лагерь на положение военнопленных, над офицерами назначить следствие. Однако после заступничества некоторых немецких офицеров приказ был смягчен. Батальон сдавал оружие, люди перемещались в лагерь, но не на положении военнопленных, а на положении резервной части с
сохранением военно-полевого пайка. Офицеры оставались под домашним арестом с сохранением личного оружия. На выручку батальону пришел полковник Сахаров, прибывший из Германии в Псков. Использовав проволочки немецкой бюрократической машины и противостояние Вермахта и СС, он сумел добиться вывода батальона из-под ареста, возвращения ему оружия и отправки его на Запад. Все было выполнено за два дня. С песнями гвардейский батальон РОА промаршировал на вокзал, погрузился в вагоны и отправился в Восточную Пруссию, где слился с русской авиагруппой и был направлен во Францию. В дальнейшем эти части были включены в ряды Военно-воздушных сил КОНР, но на Восточный фронт они так и не вернулись.
Начальник отдела пропаганды гвардейского батальона Л. А. Самутин был направлен в Данию, где выполнял различные власовские поручения и отвечал за идеологическую работу среди других русских военных формирований РОА38. Уже после завершения войны, пробираясь на пароме в Копенгаген во время проверки документов, Самутин показал датчанам свой старый советский паспорт, что позволило ему не только успешно пройти контроль, но и вызвало всеобщий фурор. «Проверяльщики бросили остальных пассажиров, сгрудились вокруг меня, — вспоминал бывший власовец, — и с возгласами радостного удивления принялись хватать меня за руки, жать их, хлопать по плечам, помогли донести багаж... Все смешалось у меня в голове и в сердце. И радостно было, что вот опять, в критическую минуту, нашелся и удачно избежал опасности, и горько в то же время. Горько от сознания, что вот досталось мне то, что совсем мне не принадлежало... заслужил я вовсе противоположное».
Псков № 2Ü/6
Примечания
Дробязко С. И. Под знамёнами врага. Антисоветские формирования в составе германских вооружённых сил. 1941-1945. М., 2004. С. 132-136; Русская национальная народная армия (РННА) // Дробязко С. И., Романько О. В., Семенов К. К. Иностранные формирования Третьего рейха. М., 2011. С. 442-446.
Кромиади Константин Григорьевич родился в 1893 г. в Карсах в Армении. Грек по национальности. Добровольцем участвовал в Первой мировой войне на Кавказском фронте и в Персии, дослужился до поручика, полный Георгиевский кавалер. Весной 1917 г. в должности командира батальона принимал участие в походе полковника Л. Ф. Бичерахова (попытка через Персию установить связь с английскими войсками в Месопотамии). Участник Гражданской войны. Полковник. Эмигрировал в Германию, где в течение 16 лет работал в Берлине таксистом. 1 сентября 1941 г. был приглашен работать в Министерство Восточных областей. Возглавлял комиссию по распределению военнопленных по специальностям. В конце марта 1942 г. приехал в Смоленск и принимал участие в формировании Русской Национальной Народной Армии (РННА). Занимал должность коменданта Центрального штаба. 29 августа 1942 г. отозван в Берлин. Весной 1943 г. направляется в Псков, для формирования 1-го гвардейского батальона РОА. Назначается на пост начальника штаба. В конце августа 1943 г. вновь отозван в Берлин. Со 2-го сентября — сотрудник штаба генерала А. А. Власова. Занимает должности: коменданта штаба, а вскоре и начальника личной канцелярии Власова. После капитуляции Германии принял активное участие в спасении чинов РОА от выдачи в СССР. Жил в Мюнхене, работал начальником отдела кадров радиостанции «Свобода». С 1963 г. состоял в церковном Свято-Князь-Владимирском братстве. Скончался 25 апреля 1990 г. в Мюнхене. (Биографические данные некоторых руководителей и сотрудников КОНР [Электронный ресурс]: URL: http://roa2.narod.ru/bio/bio-k.htm#kromiadi (дата обращения: 04.07.2015 г.).
Сахаров Игорь Константинович родился 7 августа 1912 г. в Саратове в семье потомственного офицера Русской армии К. В. Сахарова. Во время Гражданской войны Константин Сахаров был генералом и командующим армиями Восточного фронта. Покинул Россию в 1920 г. и через три года смог переправить из Советской России за границу жену и детей. В первой половине тридцатых годов Игорь Константинович Сахаров служил офицером в армиях Аргентины, Уругвая и Китая. В 1936 г. он в составе группы добровольцев Русского Фашистского Союза отправился в Испанию. В армии Франко Игорь Сахаров был произведён в лейтенанты (высший чин, который мог получить не испанец) и удостоен ряда боевых наград. Среди прочего, он внёс существенный вклад в освобождение Барселоны от красных, проникнув в город в составе роты трофейных советских танков. За этот подвиг он получил от немецкого командования Орден заслуг германского орла. В 1939-1942 гг. Сахаров проживал в Берлине и работал пропагандистом на немецком радио. 23 февраля 1941 г. умер его отец. Перед смертью Кромиади старший произвёл сына в чин полковника. Обоснованность подобного производства может вызывать сомнения, однако немецкими властями оно было признано. Весной 1942 г. полковник Сахаров прибыл из Берлина в посёлок Осинторф и вступил в ряды РННА. Во главе опергруппы РННА Сахаров в мае 1942 г. принимал участие в боях с частями 1-го гвардейского кавалерийского корпуса РККА, блокированными под Дорогобужем. В апреле 1943 г. Сахаров был назначен заместителем командира Гвардейского батальона РОА, базировавшегося в Пскове. В июле 1943 г. вновь отозван в Берлин, где был назначен оперативным адъютантом генерала Власова. С 1946 г. Сахаров жил в Баварии, был одним из основателей Союза Андреевского флага — организации, созданной в 1948 г. генералом П. Глазенапом для продолжения вооружённой борьбы с Советами. В 1950 г. Сахаров участвовал в создании другой эмигрантской организации — Комитета Объединённых Власовцев, которую возглавил генерал А. Туркул. В начале 1950-х гг. Игорь Константинович Сахаров переехал из ФРГ в Австралию, где в 1977 г. погиб в автокатастрофе. (Игорь Константинович Сахаров: к столетию со дня рождения [Электронный ресурс]: URL: http://yablor.ru/ blogs/igor-konstantinovich-saharov-k-stoletiyu-so-dnya-r/2572603 (дата обращения: 04.07.2015 г.)).
Ламсдорф Григорий Павлович родился 19 февраля 1910 г. в Санкт-Петербурге. Отец, граф П. К. Ламздорф, был секретарем Сената. После революции 1917 г. был вывезен семьей в Кисловодск. В январе 1920 г. семья Ламздорфов покинула Россию и перебралась сначала в Константинополь, затем переехала в Салоники, затем в столицу Королевства СХС — Белград. В 1928 году Г. П. Ламсдорф переехал во Францию в Париж, где получил инженерное образование, работал по профессии. Так же посещал зарубежные Высшие военно-научные курсы систематического дела генерал-лейтенанта Н. Н. Головина. После начала гражданской войны в Испании решил принять
2
активное участие в ней на стороне испанских националистов. Вступил в армию генерала Франко. За участие в боевых действиях был произведен в капралы, сержанты, а после окончания курсов — в младшие лейтенанты. Был награжден тремя испанскими орденами. После окончания войны в 1939 г. вернулся в Париж. После вступления Франции во Вторую мировую войну был призван во французскую армию. В ходе военных действий 1939-1940 гг. был награждён Французским военным крестом. Однако после поражения Франции был демобилизован. После начала войны Германии с СССР отправился на Восточный фронт в качестве переводчика в штаб командующего войсками охраны тыла группы армий «Центр» генерала Максимилиана фон Шенкендорфа. С 1942 г в составе РННА. В 1943 г. вошел в состав Гвардейской бригады РОА во Пскове. Был командиром стрелкового, летом 1943 г. был переведён в другое восточное формирование. С начала марта 1945 г. начальник штаба 714-го полка 599-й пехотной бригады РОА в Дании. Участник боёв на Одерском фронте в составе ударного противотанкового отряда полковника И. К. Сахарова. За период 1941-1945 гг. был неоднократно награжден. После окончания Второй мировой войны сумел избежать выдачи в СССР, но был ненадолго арестован, затем освобождён. Перебрался из Германии в Испанию. В Испании жил в Барселоне. Работал по профессии. Умер в 2004 году. (Александров К. Русские солдаты вермахта. Герои или предатели. М., 2005; Андрусов В. «Унтерменш» майор граф Ламздорф // Вторая мировая: иной взгляд. Историческая публицистика журнала «Посев». М., 2008). Кромиади К. Г. За землю, за волю. Сан Франциско, 1980. С. 51. Там же. С. 59, 61.
Карпенко С. В. Между Россией и Сталиным. Российская эмиграция и Вторая мировая война М., 2004. С. 223-225.
Русская национальная народная армия // Диверсанты Третьего рейха. М., 2003. С. 314-322. Кромиади К. Г. За землю, за волю. С. 72.
Дробязко С. И. Под знамёнами врага. Антисоветские формирования в составе германских вооружённых сил. 1941-1945. С. 210.
Чуев С. Г. Бригада «Дружина» // Проклятые солдаты. Предатели на стороне III рейха [Электронный ресурс]: URL: http://www.tinlib.ru/istorija/prokljatye_soldaty_ predateli_na_storone_iii_reiha/p16.php (дата обращения: 19.06.2015 г.).
Сергеев Ф. М. Операция «Цеппелин»: цели и средства // Тайные операции нацистской разведки, 1933-1945. М., 1991. 414 с.
Жуков Д., Ковтун И. Русские эсэсовцы. М., 2010. 480 с.
Дробязко С. И. Под знамёнами врага. Антисоветские формирования в составе германских вооружённых сил. 1941-1945. С. 137-141.
Еще во второй половине января 1943 г. батальон В. В. Гиль-Родионова, переброшенный в Слуцк, подключили к операции «Праздник урожая» (Erntefest). Операция проводилась в Пуховичском и Слуцком районах Минской области с 18 по 27 января. Перед началом операции был зачитан приказ. В нем говорилось: «Бандитов нужно атаковать и уничтожать. За врага следует принимать бандита, еврея, цыгана и каждого заподозренного в бандитизме. Учету сельскохозяйственных продуктов нужно придавать большое значение». В результате было убито 1165 человек, 1308 мужчин и женщин угнано в Рейх, захвачено 2803 головы крупного рогатого скота. С 30 января по 15 февраля 1943 года в Дзержинском, Копыльском, Слуцком и Узденском районах Минской области была проведена операция «Праздник урожая II», в которой также принимали участие бойцы «Дружины». Операция свелась к проведению карательных мероприятий: к сожжению деревень и уничтожению населения, связанного с партизанами, захвату рабочей силы и сельскохозяйственных продуктов. В итоге было расстреляно 2325 человек, около 300 человек было принудительно вывезено на работу в Рейх. (Нацистская политика геноцида и «выжженной земли» в Белоруссии 1941-1944. Минск, 1984. С. 238, 251).
Самутин Л. А. Я был власовцем. М., 2013. С. 189. Там же. С. 201.
Окороков А. В. Антисоветские воинские формирования в годы Второй Мировой войны. М., 2000. С. 83.
Кромиади К. Г. За землю, за волю. С. 91. Там же. С. 91.
Самутин Л. А. Я был власовцем. С. 206.
С первого же года войны Гестапо вело среди местных жителей активную вербовку агентов для заброски в советский тыл. Немцы стремились завербовать таких агентов из числа арестованных чле-
4
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
нов ВКП(б), ВЛКСМ и военнопленных. Обучение завербованных людей проходило в специальных школах и продолжалось около месяца. Так, в одной из таких школ, которая функционировала возле Пскова, курсанты разбивались на группы по 3-4 человека. Каждую группу обучал немецкий офицер, который затем перебрасывал ее в тыл Красной армии по заранее определенному маршруту. В спецшколах преподавалась техника сбора сведений о советских военных силах, распознавание советского вооружения, обмундирования и знаков различия Красной армии. Кроме того, учащиеся подвергались активной пропагандиской обработке. На Северо-Западе России подобные разведывательные школы функционировали во многих населенных пунктах: Сольцах, Луге, Пскове, Дно. Изначально их основой являлись те подразделения немецких спецслужб, которые занимались выявлением неблагонадежных лиц, депортацией их в глубокий тыл, сбором информации о политических настроениях населения, допросом военнопленных и партизан. После реорганизации данные структуры изменились. Преподавательский состав в школах стал преобладать из военно-разведывательных органов, снаряжение и обеспечение фиктивными документами стало одинаковым для всех школ (Ковалев Б. Н. Коллаборационизм в России в 1941-1945 гг.: типы и формы. Великий Новгород, 2009. С. 63, 68). Седунов А. В. Псковские районные отделы НКВД — НКГБ в 1941-1944 гг. // Псков. 2005. № 22. С. 67-68; Псковские хроники. Вып.4. Псков, 2004. С. 203-243. Кромиади К. Г. За землю, за волю. С. 94.
Ковалев Б. Н. Коллаборационизм в России в 1941-1945 гг.: типы и формы. С. 68. Самутин Л. А. Я был власовцем. С. 209. Там же. С. 201.
Шкаровский М. В. Русская Православная Церковь и власовское движение (комментарий в свете веры) [Электронный ресурс]: URL: http://www.sedmitza.ru/text/409880.html (дата обращения: 07.07.2015 г.).
Кромиади К. Г. За землю, за волю. С. 97-98.
Полчанинов Р. В. Молодежь русского зарубежья: воспоминания. 1941-1951. М., 2009. С. 134. Кромиади К. Г. За землю, за волю. С. 96.
В данном случае автор допускает неточность. Речь идет о Спасо-Преображенском Мирожском мужском монастыре.
Кромиади К. Г. За землю, за волю. С. 104-105.
Цитата по: Ковалев Б. Н. Коллаборационизм в России в 1941-1945 гг.: типы и формы. С. 64. Из всей планируемой операции на практике была осуществлена переброска небольшой диверсионной группы из 12 чел. в ночь с 5 на 6 июня 1943 г. на территории Коми АССР в Кожвенском районе (так называемый Печорский десант). После успешного приземления, по заранее продуманному плану бойцы диверсионного отряда убили своего командира и добровольно сдались в плен советским властям. Немецкая операция была провалена (Вражеский десант на Печоре // Книга памяти Республики Коми. Т. 4. Сыктывкар, 1998. С. 379). Самутин Л. А. Я был власовцем. С. 211.
Седунов А. В. «Дорожная служба» // Псков. 2009. № 30. С. 181-182. Самутин Л. А. Я был власовцем. С. 212.
Дробязко С., Каращук А. Вторая мировая война, 1939-1945. Русская освободительная армия. М., 1999. 46 с.
После окончания войны Л. А. Самутин жил в Дании на нелегальном положении, работал на ферме. Пытаясь бежать в Швецию, был задержан и после непродолжительного пребывания в тюрьме в Стокгольме выслан обратно в Данию. Затем был передан британским властям, которые, в свою очередь, в июне 1946 г. выдали его в советскую оккупационную зону Германии. Приговорён к десяти годам исправительно-трудовых лагерей и пяти годам поражения в правах. С декабря 1946 г. Самутин отбывал наказание в Воркуте. Работал в шахте, на железной дороге. По собственным воспоминаниям, в 1948 г. отказался от предложения стать сексотом, после чего две недели провёл в бараке усиленного режима и был переведён дальше на север, в Аяч-Ягинские шахты, где работал до 1949 г. Позднее был переведён с общих работ в контору (по инициативе одного вольнонаёмного начальника, который ранее сам был заключённым). В 1953 г. принимал участие в восстании заключённых в Воркуте. В 1955 г. был освобождён, до 1970 г. работал заведующим лабораторией в Печорской геофизической экспедиции, налаживал и активно развивал петрофизические исследования. Много занимался с абитуриентами, пытался вернуться к педагогической деятельности, став преподавателем в Воркутинском филиале Ленинградского горного института, но вскоре был уволен из-за «плохой анкеты» (Негретов П. И. Все дороги ведут на Воркуту. Benson: Chalidze Publication, 1985. С. 229-231).
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
31
32
33
34
35
36
37
38
С. Н. Иванов и И. К. Сахаров. Псков 1943 г
Военнослужащие РОА полковник В. Боярский, полковник К. Г. Кромиади и генерал Г. Н. Жиленков. Псков. 1943 г.
Парад в Пскове 22 июня 1943 г. - 174 -
Парад в Пскове 22 июня 1943 г
Парад в Пскове 22 июня 1943 г.
Приток мктитим да неограниченное«, коянчгеп» переходящих митгорону гериан-иии воДсх командоров н бойцов РККА. ПРОПУСК Пред'ште» сего, к« жшл бессмыс-лямыого кромшрапнти» м интересы жида* и коннссвроя, •сгаяля« побежденную Крашу» Армию я иреходмт на сторону Германских Вооруженных Си*. Немецкие офицеры и солдаты Ра8В1ег8с1геш Т*ги1г«г 41«*« тйиеЫ 1«(ш т1вв1ш> В1а|Ьь| 1я [шкнн «о «э4 Е»ш1м<№*, Кг т*г1М4 <11* 1пм «134 снЫ »я! 41* М1* ««.-Як«. 01» (мМЬ. М!Ыт «4 ШтШ.1тт ж*Ытт Л— С*— ЧчЬг я« 1Ы мгИЬч« ч4 № »■»№ ПЧ «■!**• ув^ Г1Н № -»« и^ .ЙгЫК А-аЫ МВ Ш( ЧЦдЩГ \1
окажут перешедшему хороший прием, ]»[« в** Яви» ^Л^ /§
накормят его и устроят на работу.
(Период НИ НСХСЦКЫЙ Ш*к смотри рядом)
Немецкий агитационный пропуск для солдат РККА, желающих сдаться в плен
