CC BY
17
Вестник ТГАСУ Ml, 2QQ6
6. Кисельникова, Т.В. К вопросу о моральности социалистического мировоззрения (решение проблемы в неонародничестве) / Т. В. Кисельникова // Личность. Общество. История. К SQ-летию профессора М.С. Кузнецова: Сборник научных статей и материалов. - Томск : Изд-во Том. ун-та, 2qQ2. - С. б5-75.
7. Чернов, В.М. Субъективный метод в социологии и его философские предпосылки / В .М. Чернов // Русское богатство. - 19Q1. - № 12. - С. 120-14б.
S. Чернов, В.М. Сентиментальная этика и научная этика / В.М. Чернов // Заветы. - 1913. -№ б. - С. S2-123.
A. KURENKOVA
THE SOCIAL CHARACTER OF V.M.CHERNOV S ETHICAL CONCEPTION
V.M. Chernov(1873-1952) is the author of the ethical conception of the greatest neo-national party. His point of view on moral is based on principles of the strong science and rationality. The paper presents views of leader of social-revolution party on the ethic, particularly on role of the social ideal and the way of its formation.
УДК 947.083+321.6/8
А.Ю. КУРЕНКОВА, аспирант
«ПЕРВОИСТОЧНИК НРАВСТВЕННЫХ НОРМ»: ПОЛЕМИКА В.М. ЧЕРНОВА С В.С. СОЛОВЬЁВЫМ
В 1912-1913 гг. в журнале «Заветы» были опубликованы статьи одного из видных отечественных теоретиков социализма Виктора Михайловича Чернова (1873-1952), посвященные этике.
В них он подробно осветил своё понимание сущности и социальных функций общественного идеала, механизма его формирования и поставил вопрос о первоисточнике нравственных норм. Последний вопрос стал предметом его полемики с отечественным метафизиком Владимиром Сергеевичем Соловьёвым.
Целью представленной нами статьи является выявление как сути разногласий, так и общих положений во взглядах этих мыслителей по обсуждаемому вопросу.
Имена В.С. Соловьёва и В.М. Чернова известны широкому кругу специалистов, тем, кто занимается вопросами истории, философии и этики. Их вклад в развитие отечественной общественной мысли сложно переоценить. Примечательно то, что оба теоретика ставили перед собой одни и те же вопросы, но отвечали на них, руководствуясь разными принципами: В.С. Соловьёв был сторонником религиозного миропонимания, в то время как В.М. Чернов выступал с научной позиции. Книга воспоминаний В.М. Чернова («Перед бурей»), содержащая размышления о проблемах российского освободительного движения, демонстрирует твёрдую убеждённость автора в его собственной правоте [1].
Публицистическое наследие В.М. Чернова - уникальный источник по истории русской общественной мысли, в том числе этической.
Особый интерес для нас представляют статьи, вышедшие в журнале «Заветы» в 1912-1913 гг., посвященные проблеме моральности социалистического мировоззрения и полемике с В.С. Соловьёвым [2, 3].
Уместно будет напомнить тот факт, что именно эсеровская теоретическая модель социализма содержала научно обоснованные положения о нравственном идеале социалистического общества. В.М. Чернов (один из главных авторов разработок на эту тему) не соглашался с распространённым среди части социалистов мнением о том, что с победой социализма исчезнет необходимость в морали как регуляторе общественной жизни. На этой позиции и основывается его этическая концепция, опирающаяся на положения общей психологии и социальной философии, что делает её доступной для научного анализа. Кроме того, статьи В.М. Чернова полемичны: он противопоставлял свою точку зрения не только отечественным, но и зарубежным мыслителям, в частности Артуру Шопенгауэру. Однако главное внимание он сосредоточил на критике взглядов чрезвычайно популярного в России в конце XIX века В.С. Соловьёва, изложенных в работах «Оправдание добра» и «Первичная данная нравственности» [4, 5].
Чтобы понять суть спора, обратимся к содержанию статьи В.М. Чернова «Сентиментальная этика и научная этика» (другая статья - «Этика и политика» - позволяет понять общественную ситуацию в тот период) и определим для себя задачу: посредством анализа текста выявить положения в нравственном учении В.С. Соловьёва, не совпадающие с таковыми в этической концепции В.М. Чернова, носящей строго атеистический характер [2. С. 60].
Из статьи неонароднического мыслителя видно, что он подверг критике представления Владимира Соловьёва о сентиментальной природе человеческой нравственности. Существо разногласий представлено уже в самом названии статьи В.М. Чернова «Сентиментальная этика и научная этика», то есть исходным пунктом всей критики метафизической концепции В.С. Соловьёва В.М. Чернов взял вопрос о первоисточнике нравственных норм человека. Причём В.М. Чернов не ставил своей задачей опровержение религиозного характера этических взглядов В. С. Соловьёва, справедливо полагая, что религиозные догматы невозможно подвергнуть научному анализу: в них можно либо верить, либо не верить. Задача В.М. Чернова - в другом. Он стремился, отталкиваясь от общего для них с В. С. Соловьёвым тезиса о том, что основы нравственности следует искать не вне человека, «а в нём самом, его природе», показать разницу в понимании ими самой природы человека. В.С. Соловьёв, - писал В.М. Чернов, - утверждал, что основа нравственности - это индивидуальное, непосредственное чувство. Причём не всякое нравственное отношение к другим существам, по мнению В. С. Соловьёва, может быть таковым; «нравственность опирается только на жалость или сострадание, а никак не сорадование или сонаслаждение» [21. С. 84].
В.М. Чернов же тесно связывал природу человека и природу общества, их он рассматривал как «два взаимообусловленные начала, вне этой зависимости ничего не означающие и не имеющие реального существования» [2. С. 86].
Другими словами, В.М. Чернов настаивал на том, что природа человека имеет социальный характер. «Понятие природа человека, - указывал он, - для
нас не неподвижный абсолют,... для нас это понятие насквозь социальное и динамическое» (выделено. - В. Ч.) [2. С. 86].
В то же время изменчивость человеческой природы, поскольку она определяется её «социальностью», не делает её «зыбким песком», на котором ничего нельзя строить, то есть для нравственных норм имеются вполне достаточные основания, а изучение закономерностей развития общества позволяет выявить в развитии нравственности определённые закономерности.
Оценивая этические воззрения В.С. Соловьёва, В.М. Чернов отнёс их «сентиментальному или эмоциональному» направлению в этике, напомнив о существовании и других подходов в определении происхождения этики: «рационалистического», когда «естественным корнем «человеческой нравственности признаётся ум» и «волюнтаристического», в основу этики полагающего волю. Свою этическую систему В.М. Чернов считал научной, поскольку разрабатывал положения именно «научной» этики.
Что же касается чувства, способного стать «естественным корнем нашего нравственного отношения к другим», то В.М. Чернов полагал, что это не только и не столько сострадание, сколько сорадование. Он критически анализировал утверждение В. С. Соловьёва о том, что «если известное удовольствие само по себе безнравственно (речь идёт о разврате и «мучении своих ближних». - А.К.), то и сочувствие ему со стороны другого лица (сорадование, со-наслаждение) получают такой же безнравственный характер, ибо положительное сочувствие какому-либо удовольствию заключает в себе одобрение этого удовольствия [2. С. 88].
Согласно воззрениям В.С. Соловьёва, получается, писал В.М. Чернов, что сорадование является глубоко безнравственным, тогда как сострадание - основой нравственности. С таким аргументом В.М. Чернов был категорически не согласен и указывал на то, что неудовлетворённость извращенной потребности тоже заставляет человека страдать, а сострадать ему, значит тоже косвенно одобрять извращенную потребность. Отсюда видно, подчёркивал В.М. Чернов, что сострадание и сорадование являются сами по себе «равно ненадёжными путеводителями, получающими нравственную ценность, когда они правильно пристроены и теряющими эту ценность, когда пристроены не к месту.» [2. С. 88], то есть в поступке важен мотив («мотив есть нравственная душа поступка»). Кроме того, если Владимир Соловьёв разводил эти эмоции (сорадова-ние и сонаслаждение) в диаметрально противоположные точки, считая одну основой нравственности, а другую основой безнравственности, то В.М. Чернов утверждал, что данные эмоции есть «лишь группировки проявления одной и той же способности человека - способности психологически переживать чужие мысли и чувства, представляя их себе с такой силой и ясностью, которая рождает в нас ответный сочувственный резонанс. Из этого одного источника, -настаивал он, - исходит и сожаление и сорадование» [2. С. 98].
Ещё на одно важное для него как для социалиста обстоятельство В.М. Чернов обращал внимание. В.С. Соловьёв, стремясь «принизить сорадование перед сожалением», по мнению В.М. Чернова, не замечал, что при сожалении всегда присутствует один, с нравственной точки зрения, неблагоприятный элемент: элемент морального неравенства. «Быть для других предме-
том жалости и покровительства не всегда приятно, сострадание по сути своей аристократично, - писал В.М. Чернов, - оно предполагает отношение высшего к низшему» [2. С. 98].
В.С. Соловьёв, по мнению В.М. Чернова, верно отметил, что сочувствие заставляет страдать, потому оно противно эгоизму и в этом его положительный смысл. Но и здесь, по Чернову, неопределённость формулировки содержания понятия «эгоизм» позволяет упрекнуть В. С. Соловьёва в подмене понятий (альтруизм у В.С. Соловьёва иногда трактовался как «утончённый эгоизм». - А. К).
Для В.М. Чернова очень важным в этой полемике было доказать, что стимулом для нравственного социального поведения человека могут быть представления о социальном идеале. Потому он рассматривал побудительный потенциал «сострадания» и «сорадования» ещё и с этой точки зрения. По Соловьёву, отмечал В.М. Чернов, «жалость прямо побуждает (выделено. - А.К.) нас к действию с целью избавить другое существо от страдания, или помочь ему», и это позволяет считать именно её «основой нравственности», потому что удовольствие или радость есть конец действия. и участие в чужом удовольствии не заключает в себе никакого побуждения и основания к дальнейшему действию [2. С. 101].
Анализ этого утверждения дал В.М. Чернову возможность не только опровергнуть, но и доказать нравственную побудительную силу такого явления, как идеал.
Во-первых, указывал В.М. Чернов: «удовольствие может быть и простой функцией известного действия» (а не только его концом или результатом. - А.К.) [2. С. 102].
Во-вторых, испытанное удовольствие может стать стимулом к его повторению, «воспоминание этого удовольствия может быть и началом нового действия» (выделено. - В. Ч.) [2. С. 102].
И вот здесь, разбирая этот случай, где стимулом к действию является «сложная ассоциация идей», В.М. Чернов обосновывает роль идеала как комплекса идей определённого рода. Известно, напоминал он, утверждение
В.С. Соловьёва, что «отвлечённая условная мысль о будущем душевном состоянии никак не может действовать сильнее непосредственного созерцания или конкретного представления настоящих физических и душевных состояний, требующих прямого воздействия» [2. С. 102]. Однако это неверно, заявил В.М. Чернов и призывал в свидетели историю. Если бы это было так, подчёркивал он, то человек никогда бы не вырвался из власти инстинктов: элементарный расчёт - это уже пожертвование чем-то в настоящем чему-то большему в будущем. «Это -торжество «отвлечённой» мысли над «непосредственным» ощущением». Логичным будет, по Чернову, следующии шаг человека в этом направлении - создание всё более и более отдалённых перспектив., торжество всё более и более отвлечённых мыслей над менее отвлечёнными, ближайшими к конкретному и непосредственному. «Увенчанием здания этой пирамиды (иерархии стимулов поведения. - А.К.) является подчинение всего материала непосредственных и косвенных, конкретных и отвлечённых душевных движений - одному началу, одной
всеохватывающей идее - это идея, это начало есть идеал» (выделено. - В. Ч.) [2. С. 103].
«В сложных нравственных колизиях, - резюмировал он, - нельзя обра-щатся за ответом к отдельным впечатлениям, здесь место научной гипотезе или нравственному идеалу» [2. С. 118].
Нельзя не сказать ещё об одном аспекте проблемы, затрагивавшемся в этой дискуссии, о том, что первично - сострадание или сорадование. В.М. Чернов был глубоко убеждён, что «способность переступить через жалость - есть неизбежное условие всякой новой моральной проповеди, а без этой способности торжествовал бы нравственный застой» [2. С. 113]. Однако развитие этой темы - задача отдельной статьи. Главным же предметом анализируемого нами спора двух крупнейших теоретиков был вопрос о первопричине нравственности. В.М. Чернов отрицал утверждение В.С. Соловьёва, что сорадование, в отличие от сострадания, прежде чем стать стимулом «к деяниям нравственной воли», должно предварительно превратиться в отвлечённое понятие о будущем благополучии ближнего и только после этого оно позволит нам сделать шаг в пользу ближнего. В.М. Чернов объяснял позицию своего оппонента тем что, В.С. Соловьёв считал сострадание чувством «элементарным, непосредственным, а потому и первичным», в то время как «сорадование - чувством опосредованным, вторичным и вообще производным» [2. С. 110]. Это, по Чернову, неверно, потому что опосредовать можно и сострадание. Кроме того, В.М. Чернов привлекал внимание к тому, что в «сентиментальной» этике В.С. Соловьёва элемент действия оттесняется на задний план, это объясняется, по мнению В.М. Чернова, недооценкой В.С. Соловьёвым рационалистического элемента в психологии человека, уходом от научности и опорой только чувством. Такая этика, по мнению В.М. Чернова, может быть применима в наиболее простейших жизненных ситуациях, когда непосредственного чувства достаточно, чтобы принять то или иное нравственное решение. Но если ситуация усложнится, то это «непосредственное чувство» будет давать человеку ненадёжные подсказки. В то же время В.М. Чернова нельзя упрекать в недооценке непосредственных чувств в поисках «непосредственного корня человеческой нравственности» - он лишь призывал помнить «положение теоретической философии (выделено. - В. Ч.), что показания наших внешних чувств не могут без всякой дальнейшей обработки приниматься за свидетельство реальной истины» [2. С. 116].
В заключение можно сделать вывод, что В.М. Чернов противопоставляя научную и сентиментальную этику, стремился подчеркнуть тот факт, что изменчивость нравственных эмоций «даёт толчок» созданию этики как науки; поскольку вынуждает индивидов вырабатывать научные этические представления об окружающей социальной действительности, то есть сознательно относиться к этическим вопросам и не «догматизировать любое собственное настроение», как это позволяет делать этическая система В.С. Соловьёва.
Библиографический список
1. Чернов, В.М. Перед бурей / В.М. Чернов. - М. : Прогресс, 1986. - 386 с.
Вестник ТГАСУ №1, 2006
2. Чернов, В.М. Сентиментальная этика и научная этика / В.М. Чернов // Заветы. - 1913. -№ 6. - С. 82-123.
3. Чернов, В.М. Этика и политика / В.М. Чернов // Заветы. - 1912. - № 2. - С. 60-94.
4. Соловьёв, В.С. Оправдание добра / В.С. Соловьёв // Собрание сочинений. - М. : Б.И. -1908. - Т. 7 - С. 19-36.
5. Соловьёв, В.С. Первичная данная нравственности / В.С. Соловьёв // Собрание сочинений. -М. : Б.И. - 1908. - Т. 7. - С. 37-56.
A. KURENCOVA
«THE PRIMARY SOURCE OF THE MORAL NORMS: THE CONTROVERSY OF V.M.CHERNOV AND V.S.SOLOVJEV»
The articles of the biggest Russian theoretician of socialism Victor Mikhailovich Chemov (1873-1952) were published in the magazine «Behests» in 1912-1913 years.
In these publications he showed in detail his knowledge of essence and social function of the social ideal, the mechanism of its formation and asked the question about primary source of the moral norms.
The last question was the object of controversy with the greatest Russian metaphysician Vladimir Sergeevich Solovjev.
The aim of this article is the revelation of both the essence of disagreement and the common statements in the views of the greatest Russian social thinkers on this question.
УДК 374.4:681.3
Т.А. КОВАЛЕВСКАЯ, докт. физ.-мат. наук, профессор,
С.Н. ПОСТНИКОВ, канд. физ.-мат. наук, доцент
ДИСТАНЦИОННОЕ ОБРАЗОВАНИЕ В ТГАСУ: НАЧАЛО ПУТИ
В работе анализируется ситуация на российском рынке дистанционного обучения и рассматриваются предпосылки организации структуры дистанционного образования ТГАСУ.
Стремительное распространение дистанционного образования в настоящий период является ведущей тенденцией развитии образовательных технологий в мире и в России. Если сейчас примерно 20 % всех образовательных услуг предоставляется через Интернет, то, по прогнозам American Educational Research Association, к 2010 году две трети всего мирового образования будет осуществляться дистанционно. Возможно, цифра эта немного завышена, но то, что в скором времени количество студентов очной и дистанционной форм обучения сравняется - несомненно.
Дистанционный способ обучения присутствует сегодня в каждом серьезном вузе. Прежде всего потому, что это выгодно. По существующим оценкам, если в 2003 г. объем только европейского рынка дистанционного образо-
