CC BY
22
УДК 81'33 Р. К. Потапова
профессор, доктор филологических наук,
заведующая кафедрой прикладной и экспериментальной лингвистики факультета английского языка МГЛУ;
директор Института прикладной и математической лингвистики МГЛУ; e-mail: rkpotapova@yandex.ru
ПЕРЦЕПТИВНО-СЛУХОВАЯ ДИВЕРГЕНЦИЯ В ОЦЕНКЕ ЭМОЦИОНАЛЬНО-МОДАЛЬНОГО СОСТОЯНИЯ ИНОЯЗЫЧНОГО ПАРТНЕРА ПО КОММУНИКАЦИИ1
В статье рассматривается феномен перцептивно-слуховой дивергенции в оценке эмоционально-модального состояния иноязычного партнера по коммуникации. Проблема взаимодействия «человек - человек» (vice versa «человек - машина») характеризуется наличием особо сложного явления, связанного с коммуникацией «родной язык - неродной язык» с учетом идиосинкразии речепроизводства и речевосприятия. Идиосинкразия может быть определена с позиций индивидуального смешения различных типов нижеуказанной информации (например, биологической, психологической, социальной, когнитивной и т. д.). Все эти факторы влияют на процесс распознавания эмоционально-модального состояния партнера по коммуникации. Следовательно, можно предположить, что идиосинкразические признаки воспринимающего (в данном случае слушающего) влияют, в свою очередь, на оценку эмоционально-модального состояния прежде всего иноязычного партнера по коммуникации. В нашем экспериментальном исследовании придается особое значение именно этой проблеме, рассматриваемой на базе русско-немецких и немецко-русских соответствий. Полученные данные позволяют предложить новую модель перцептивно-слуховой обработки речевого стимула с включением таких составляющих, как перцептивно-слуховая идиосинкразия и перцептивно-слуховая когнитивная энтропия.
Ключевые слова: эмоционально-модальное состояние; дивергенция; иноязычный стимул; перцептивно-слуховая оценка; устно-речевая коммуникация; идиосинкразия; когнитивная энтропия.
Potapova R. K.
Doctor of Philology, Professor,
Head of the Department of Applied and Experimental Linguistics, Faculty of the English Language,
Head of the Institute of Applied and Mathematical Linguistics, MSLU; e-mail: rkpotapova@yandex.ru
1 Исследование проводится при поддержке Российского научного фонда (РНФ), проект №14-18-01059.
PERCEPTUAL-AUDITORY DIVERGENCE IN THE EVALUATION OF EMOTIONAL-MODAL STATES OF FOREIGN LANGUAGE COMMUNICATION PARTNER
The paper deals with the interpretation of perceptual-auditory divergence regarding evaluation of the foreign language communication partner's emotionalmodal state. The "human-human" interaction (vice versa "human-machine") problem constitutes the special complexity in the presence of such factors as "native language - foreign language" communication with regard to idiosyncratic norms of speech generation and speech auditory perception. The idiosyncrasy must be defined as a characteristic of an individual with a set of various types of indexical information (e.g. biological, psychological, social, cognitive, etc.). All these factors influence the process of recognition of the communication partner's emotional-modal state. Idiosyncratic features of listeners influence on the evaluation of the foreign language communication partner's emotional-modal state. The main emphasis of this investigation was on how a foreign language listener recognizes the emotional-modal stimulus of foreign language speakers. There were two separate experimental processes on the basis of Russian-German and German-Russian auditory recognition of the emotional-modal state. As a result of our experiments we propose a new model of the perceptual-auditory divergence in emotional-modal evaluation of a foreign language communication partner with regard to the concept of idiosyncrasy and cognitive entropy.
Key words, emotional-modal state; divergence; foreign language stimulus; perceptual-auditory evaluation; speech communication; idiosyncrasy; cognitive entropy.
В процессе коммуникации важным является не только понимание вербального контента партнера по коммуникации, но и в большей степени распознавание его эмоционально-модального состояния (далее -ЭМС). Дополнительную трудность образует решение подобной задачи в случае коммуникации с иноязычным и инокультурным адресатом. Степень сложности решения такой задачи усугубляется при дистантной опосредованной коммуникации (например, для мобильной связи, социально-сетевой коммуникации в Интернете и др.).
В наших многолетних исследованиях, посвященных изучению эмоций с привлечением различных групп испытуемых (актеров, испытуемых в состоянии гипноза и испытуемых в маниакально-депрессивном состоянии (n=540)), мы пришли к выводу, что необходимо принципиальное разграничение между понятиями «эмоция» и «эмоционально-модальное состояние», что позволяет классифицировать эмоционально окрашенное поведение человека с учетом:
а) базовых, так называемых первородных неосознанных эмоций (например, гнев, ярость; страх / страх как неосознанная или осознанная реакция нейронов на раздражители любого типа, в частности на опасность (с активной и пассивной (ступор) формами) / ужас; радость, восторг);
б) неосознанных и осознанных реакций на стимул, образующих сложные социальные эмоционально-когнитивные комплексы, соотносящиеся с понятием «чувство» (например, любовь, ненависть, счастье и др.);
в) комплементарных ЭМС, отражающих субъективное оценочное отношение человека к себе самому, партнеру по коммуникации, текущей ситуации, окружающей действительности и т. д. (например, уверенность, неуверенность, сомнение, безразличие, умиротворенность, участливость, доверчивость, подавленность, безнадежность, тревожность, недовольство, удовлетворенность, отвращение, презрение, досада, обида, ехидство и пр.).
Известно, что общепринятой единой теории эмоций не существует. Так, в частности, большое распространение имеет потребност-но-информационная теория П. В. Симонова [11, с. 320-328]. Согласно этой теории, возникновение эмоций определяется некоторой потребностью (разрядка наша. - Р. П.) и оценкой возможности удовлетворения этой потребности, что выражается в виде формулы:
(±) Э = f [-П(Ин — Ис)];
где Э - сила эмоции и ее знак;
П - величина потребности;
Ин - Ис — оценка вероятности удовлетворения потребности на основе имеющегося опыта;
Ин - информация о средствах, объективно необходимых для удовлетворения потребности;
Ис - информация о существующих средствах, которыми индивид располагает.
По данной теории, если существует избыток информации о возможности удовлетворения потребности, то возникает положительная эмоция, если недостаток информации, то отрицательная. Считается, что многообразие эмоций определяется многообразием потребностей. Эта точка зрения совпадает с концепцией депривации [3], которая успешно развивается в наши дни и дает возможность «выхода» к решению проблем изучения природы деструктивных действий, агрессии
и террора, отраженных в значительных масштабах в информационно-коммуникационной среде (например, социально-сетевом дискурсе) [18].
Классификация любого множества означает разбиение его на непересекающиеся подмножества с помощью некоторого набора признаков. Чем больше признаков, тем мельче подмножества. Разбиение, например, на ведущие подмножества и ситуативные. Ведущие подмножества включают неудовлетворенные потребности, соотносящиеся с поиском целевого объекта. Ситуативные эмоции возникают в результате оценок этапов поведения и побуждают действовать либо в прежнем направлении, либо менять поведение [1; 2]. Эмоции делятся также по характеру действий, включающих преодоление, защиту, нападение [12]. Эмоции могут быть результатом наложения двух и более эмоций.
Для описания эмоций В. Вундт выделял три характеристики [25]:
- гедонический тон или знак эмоции (положительный - отрицательный);
- готовность к действию (расслабление - напряжение);
- уровень активации (спокойствие - возбуждение).
Г. Шлосберг развил теорию В. Вундта и ввел характеристику, включающую оппозицию «принятие - отталкивание» [16, с. 40].
Кроме вышеуказанных подходов к анализу эмоций заслуживает внимания концепция, согласно которой учитывается фактор соотношения эмоций и события. В этом случае различаются предвосхищающие (до события, связанного с достижением / недостижением цели) и констатирующие эмоции (после события, связанного с достижением / недостижением цели). Существенным фактором является направленность эмоций - на себя или вне себя. Первичная функция эмоций -мобилизация организма для быстрой реакции на ситуацию наиболее адекватным способом [15].
Все вышесказанное относится прежде всего к интерпретации понятия «эмоция». Что же касается эмоционально-модального состояния, то в лингвистической литературе рассматриваются три аспекта модальности: субъективная, объективная и вторичная [4, с. 142; 6]. Субъективная модальность содержит оценочное отношение говорящего к степени познанности указанных объективных связей [5], например сомнения, уверенность / неуверенность, предположительность. Иными словами, субъективная модальность понимается как модальность степени достоверности.
Таким образом, субъективная модальность выражает отношение говорящего к вербальному и невербальному поведению адресата: эмоционально-экспрессивное отношение, собственно-оценочное, оценочно-производное от характеристики самого сообщаемого и т. д. (например, уверенность, неуверенность, убежденность, предположительность и т. д.).
Подобно классификации эмоций все эмоционально-модальные состояния (ЭМС) распределяются по следующим основным типам: положительные / отрицательные; субъективные / объективные; первичные / вторичные; однофакторные (единообразные) / многофакторные (смешанные); сильные / слабые.
По нашему мнению, общим для любой классификации ЭМС является прежде всего оценочный критерий: собственно оценочный; коммуникативно-оценочный; ситуативно-оценочный; социально-оценочный; этнокультурно-оценочный.
В ходе исследования была сформулирована гипотеза, согласно которой в акте коммуникации реализуется не только принцип идиосинкразии порождения речевого сигнала, но и принцип идиосинкразии слухового восприятия данного сигнала.
Речевые признаки, характеризующие говорящего и особенности его психофизиологического склада (идиосинкразические признаки), содержат, как правило, разные типы информации: вербальный контент (информационно-коммуникативное содержание сообщения); паравербальный контент (произносительные особенности речепроизводства сообщения, «вплетенные» в просодическую и спектрально-временную субстанцию звуковой материи любого высказывания); невербальный контент (мимика, жесты, проксемика и др.); экстравербальный контент (пол, возраст, место рождения, место длительного проживания, воспитание, образование, социальный статус, ситуация, прическа, одежда и др.).
Предлагается следующая классификация идиосинкразической информации, содержащейся в речевом сигнале [7-10; 13; 14; 17; 24]:
1. Биологическая: анатомическая, физиологическая, физическая, психо-эмоциональная, психоментальная, гендерная, возрастная, сексуально-генетическая.
2. Психологическая: характеристика психики личности как единой целостной функциональной системы регуляции поведения и деятельности (сознание, внимание, память).
3. Социобиологическая: социоповеденческая (признаки, индицирующие принадлежность к определенной группе лиц, например этническая, культурная, региональная и социальная).
4. Социогуманитарная: эволюционно-генетическая, этническая, межэтническая, культурно-историческая, общепсихологическая, дифференциально-психологическая, психогенетическая.
5. Мультифакторная: интеллектуальная, вербальная, познавательная, факторно-аналитическая.
При описании портрета говорящего по голосу и речи (т. е. атрибутики личности в судебно-криминалистическом аспекте) различают три типа нормы: универсальные, групповые и идиосинкразические. При этом особая роль принадлежит голосовой информации, декодируемой на уровне слуховой перцепции по следующей схеме [9; 20; 21; 22]:
- описание, соотносящееся с портретом говорящего и его местом в жизни воспринимающего;
- соотнесение с именем говорящего;
- физическая форма говорящего (лицо, телосложение, жесты, походка и т. д.);
- голос говорящего, определяемый спецификацией дистинктив-ных (акустических, перцептивных) характеристик.
Речевые признаки говорящего подразделяются на контролируемые (внешние) и неконтролируемые (внутренние). Некоторые специалисты говорят о потенциально контролируемых признаках. Степень контроля зависит от двух факторов:
- от способности говорящего использовать слуховые и про-приоцептивные формы обратной связи в процессе реализации артикуляционной программы;
- от его перцептивной способности применять (использовать) слуховые формы информации для обнаружения звуковых различий [14; 17].
Оба названных выше фактора входят в такое понятие, как «мастерство контроля». Факторы, не поддающиеся контролю, обусловлены органо-генетическими признаками говорящего: структурой речевого аппарата, включающей длину голосового тракта, размеры языка, нёбной занавески, зева, челюсти и всей речевой полости; формой (конфигурацией) гортанного тракта и носовой полости. Сюда же
могут быть отнесены так называемые структурные дефекты (например, наличие расщелины в твердом нёбе («волчья пасть»), отсутствие зубов и т. д.) [17].
Контролируемые факторы не связаны (не «выводятся») с органо-генетическими ограничениями и включают изменения в манипуляциях голосовой динамики и всех потенциально контролируемых мышечных артикуляционных жестов, которые характеризуют мани-пуляционные компоненты качества голоса.
Неконтролируемые признаки рассматриваются как перманентная и в то же время неперманентная органическая основа для признаков говорящего, базирующихся на его анатомии и физиологии и соотносящихся с инвариантом-нормой физического плана, свойственного для речевых характеристик говорящего.
Перманентность и неперманентность неконтролируемых признаков связана с дифференциацией долговременных и кратковременных признаков (принципом выявления кратковременных неконтролируемых признаков является речепроизводство в период болезни горла, после бега, быстрого подъема по лестнице и т. д.). К числу кратковременных не могут быть отнесены такие, например, признаки как возрастная ломка голоса (пубертатный период). Как контролируемые, так и неконтролируемые признаки могут быть сгруппированы по принципу внутридикторских (интрадикторские) и междикторских (интердикторских) сходств и различий [8; 9]. Информация о говорящем скрыта в речевом сигнале, соотносящемся с его анатомическими признаками и хранящимися на нейронном уровне мышечными речевыми образцами, кореллирующими, например, с телосложением говорящего.
Помимо вышеперечисленных признаков особую сложность представляет изучение эмоций и эмоционально-модальных состояний по голосу и речи, в частности проблема их перцептивно-слуховой идентификации [19-24].
Результаты лонгитюдного эксперимента, проводимого нами в России и Германии в течение десяти лет на одном и том же различающемся аутентичном материале (телевизионные Talk-Show России и Германии; объем - 227 часов), предъявляемого для оценки эмоционально окрашенной русской речи испытуемыми - носителями русского и немецкого языков и немецкой речи - испытуемыми -
носителями немецкого и русского языков без визуального ряда (параллельно проводились и проводятся исследования с визуальным рядом), позволили установить, что слуховое восприятие одних и тех же ЭМС-стимулов оценивается представителями вышеуказанных культурно-языковых сообществ по-разному [10; 21; 22].
Было выявлено, что перцептивно-слуховая оценка эмоционально-модального состояния иноязычных и инокультурных коммуникантов по их речевым характеристикам существенно отличается от врожденных и генетически структурированных нейро-эмоциональных механизмов перцептивно-слуховой оценки эмоционально-модального поведения носителей родного языка. В ходе экспериментов удалось установить также статистически надежную специфику немецко-русской и русско-немецкой речевой тактики и речевой стратегии, используемых при принятии решений по оценке эмоционально-модального состояния иноязычных и инокультурных партнеров по коммуникации.
Данные перцептивно-слухового анализа распознавания эмоций и эмоционально-модальных состояний были подвергнуты последующей статистической обработке с применением критерия знаков при двусторонней альтернативе Н0 с 5-процентным уровнем значимости, а также двухфакторному дисперсионному анализу, что позволило получить надежные и значимые различия.
При проведении экспериментов по слуховой оценке эмоционально-модального состояния иноязычных и инокультурных коммуникантов были разработаны специальные анкеты, включающие такие параметры, как мелодический диапазон с определенной системой градаций, мелодический регистр и ступени его изменения, высота голоса, тембр с включением ряда вариформ, динамические и темпоральные особенности речепроизводства и т. д.
В отдельное направление было выделено исследование того же материала с включением параметров вербалики при условии знания соответствующих языков и невербалики, т. е. сопровождающих коммуникацию мимику, жесты и т. д.
Основные выводы, относящиеся к слуховой оценке речевых репрезентаций ЭМС иноязычных и инокультурных коммуникантов, могут быть сведены к следующим положениям:
- большинство носителей немецкого языка воспринимают ЭМС русской речи с оценкой «нейтрально» (66 %), меньшее число -
с оценкой «взволнованно» (27 %) и значительно меньшее число -с оценкой «агрессивно» (7 %);
- для носителей русского языка в некоторой степени типичным является восприятие ЭМС коммуникантов-носителей немецкого языка также с оценкой «нейтрально» (40 0%). Прочие ЭМС оцениваются крайне вариативно. Вместе с тем, одни и те же русские речевые стимулы-высказывания, оцениваемые немцами как «взволнованно», получают в большинстве случаев слуховую оценку со стороны носителей русского языка «радостно» (27 %). Оценка «агрессивно» попадает в одно коннотативно-эмоциональное поле с включением других состояний, например «взволнованно», «радостно» и др. (33 %). Наиболее показательно наличие дивергенции в оценках ЭМС «взволнованно» для носителей немецкого языка и «радостно» для носителей русского языка [10].
Сравнение самих просодических средств, используемых для оценки испытуемыми ЭМС, обнаружило также наличие ряда дивергентных особенностей:
- перцептивно-слуховая оценка ЭМС иноязычных коммуникантов испытуемыми-носителями немецкого языка базируется на оценке тембра воспринимаемого голоса (73 %) и лишь (20 %) мелодического варьирования и темпоральных характеристик (7 %);
- слуховая оценка ЭМС испытуемыми-носителями русского языка основана на использовании в мелодических средств (60 %), темпоральных характеристик (20 %), характеристик уровня громкости (13 %), показателей паузации (7 %).
Полученные результаты свидетельствуют прежде всего о функционировании в процессе коммуникации механизма языковой кате-гориальности слухового восприятия иноязычного стимула, что накладывает специфические ограничения на интерпретацию результатов в данном случае слухового анализа иноязычного звучащего материала.
Таким образом, идиосинкразия на примере устно-речевой коммуникации может быть двух видов: не только на уровне речепроизводства, как это принято считать, но и на уровне речевосприятия. Применительно к диалогической коммуникации (в данном случае применительно к ЭМС-реакции слушающего на речевой стимул говорящего вследствие процесса дивергенции) реакции на стимул могут быть двух основных видов: неунисонные ^/Я) и приближенно
унисонные ^ к Я). Для иноязычных коммуникантов степень неунисонных реакций возрастает.
Подчеркнем, что перцептивно-слуховая идиосинкразия, по нашему мнению, усугубляется еще и тем, что в нее входят такие составляющие слуха, как физиологический, музыкальный, эмоциональный, субъектно-голосо-идентифицирующий, ассоциативный, эстетический, когнитивно-индивидуальный, когнитивно-социальный, когнитивно-этнический и др.
В процессе речевой коммуникации при участии иноязычных и инокультурных партнеров идиосинкразические нюансы ЭМС, являющиеся стимулами, могут вызывать и, как правило, вызывают описанные выше реакции неунисонного или приближенно унисонного вида ^ Ф Я, S к Я). Если учесть, что на ответную реакцию влияют и другие индивидуальные факторы (например, физическое состояние адресата, общий эмоциональный фон коммуникации, пол, возраст и т. д.), то в целом ЭМС-реакция «обрастает» целым рядом дополнительных коннотаций, что ведет, по нашему мнению, к возникновению явления, которое мы предлагаем обозначить как когнитивная энтропия. При этом мера неопределенности когнитивной энтропии возрастает с увеличением числа идиосинкразических индивидуально-личностных составляющих перцептивно-слуховой системы индивидуума, а также его когнитивного «багажа».
Зонный характер когнитивной энтропии - в данном случае при перцептивно-слуховом распознавании ЭМС - может относиться, по нашему мнению, и к другим составляющим сенсорного комплекса человека (например, невербалике), особенно - в условиях коммуникации между иноязычными и инокультурными участниками коммуникативного акта.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Вилюнас В. К. Психология эмоциональных явлений. - М. : Изд-во Моск. ун-та, 1976. - 142 с.
2. Вилюнас В. К. Психологические механизмы мотивации человека. - М. : Изд-во Моск. гос. ун-та, 1990. - 288 с.
3. Гарр Т. Р. Почему люди бунтуют. - СПб. : Питер, 2005. - 464 с.
4. Золотова Г. А. Очерк функционального синтаксиса русского языка. - М. : Наука, 1973. - 352 с.
5. Кривоносов А. Т. Модальная частица как сигнал субъективно-модального значения в немецкой разговорной речи // Структурные особенности
разговорной речи и развитие разговорных навыков и умений. - Иркутск : ИГПИИЯ, 1964. - С. 132-147.
6. Ломтев Т. П. Предложение и его грамматические категории. - М. : Изд-во Моск. ун-та, 1972. - 199 с.
7. Потапова Р. К. Речь: коммуникация, информация, кибернетика. - М. : Радио и связь, 1997 (доп. изд. М.: URSS, 2001; 2003; 2005; 2010; 2015). -528 с.
8. Потапова Р. К. Субъектно-ориентированное восприятие иноязычной речи // Вопросы языкознания. - 2005. - № 2. - С. 46-64.
9. Потапова Р. К., Потапов В. В. Язык, речь, личность. - М. : Языки славянской культуры, 2006. - 496 с.
10. Потапова Р. К., Потапов В. В. Восприятие эмоционального поведения иноязычных и инокультурных коммуникантов // Фонетика и нефонетика. К 70-летию Сандро В. Кодзасова. - М. : Языки славянских культур, 2008. -С. 602-617.
11. Симонов П. В. Мозговые механизмы эмоций // Журнал высшей нервной деятельности. - 1997. - Т. 47. - Вып. 2. - С. 320-328.
12. Симонов П. В. Эмоциональный мозг. - М. : Наука, 1981. - 215 с.
13. Abercrombie D. Elements of General Phonetics. - Edinburgh : University Press, 1967. - 203 p.
14. Brown R. Auditory Speaker Recongition // Forum Phoneticum. - Bd. 38. -Hamburg : Helmut Buske Verlag, 1980. - P. 1-3.
15. Ekman P. Basic emotions. In: T. Dalgleisch, M. Power (eds.) Handbook of Cognition and Emotion. - Sussex (UK) : John Wiley and Sons, Ltd, 1999. -P. 45-60.
16. Isard C. E. Human Emotions. - N. Y. : Plenum Press, 1977. - 495 p.
17. Laver J. Voice quality and indexical information // British Journal of Disorders of Communication. - 1968. - P. 43-54.
18. Potapova R. From deprivation to aggression: verbal and non-verbal social network communication // Global Science and Innovation: Intern. conference. -Chicago, 2015. - P. 129-137.
19. Potapova R., Komalova L. Auditory-perceptual recognition of the emotional state of aggression // A. Ronzhin, R. Potapova, N. Fakotakis (eds.). SPECOM 2015. - LNAI. - Vol. 9319. - Heidelberg : Springer, 2015. - P. 89-95.
20. Potapova R. K., Potapov V. V. Auditory Perception of Speech by Non-Native Speakers // The Phonetician. - 1998. - CL-78. - P. 6-12.
21. Potapova R. K., Potapov V. V. Kommunikative Sprechtätigkeit. Russland und Deutschland im Vergleich. - Köln ; Weimar ; Wien : Böhlau Verlag, 2011. -312 S.
22. Potapova R., Potapov V. Auditory and visual recognition of emotional behaviour of foreign language subjects (by native and non-native speakers) // M. Zelezny, I. Habernal, A. Ronzhin (eds.). SPECOM 2013. - LNAI. - Vol. 8113. - Heidelberg : Springer, 2013. - P. 62-70.
Вестник MmY. BbinycK 7 (746) / 2016
23. Potapova R., Potapov V. Associative mechanism of foreign spoken language perception (forensic phonetic aspect) // SPECOM 2014. - LNAI. -Vol. 8773. - Heidelberg : Springer, 2014. - P. 113-123.
24. Potapova R., Potapov V. Cognitive mechanism of semantic content decoding of spoken discourse in noise // A. Ronzhin, R. Potapova, N. Fakotakis (eds.). SPECOM 2015. - LNAI. - Vol. 9319. - Heidelberg : Springer, 2015. -P. 153-160.
25. Wundt W. Grundriss der Psychologie. - Leipzig : W. Engelman, 1896. - 392 S.
