CC BY
88
Е. А. Пронина
ПЕРОМ О ШПАГЕ: ГЕНЕАЛОГИИ ФРАНЦУЗСКОГО И ФЛАМАНДСКОГО ДВОРЯНСТВА АНДРЕ ДЮШЕНА
Первая половина XVII в. стала важным этапом в истории Франции: в этот период продолжалось активное государственное строительство, Франция играла значительную роль на международной арене, переживала подъем французская культура. Формирующееся абсолютистское государство охватывало все больше сфер жизни общества, а его влияние на культурную жизнь продолжало расширяться, постепенно превращаясь в целенаправленную политику. Апогея этот процесс достиг при первом министре Людовика XIII кардинале Ришелье, который широко покровительствовал искусству и литературе, а точнее, авторам, подчинявшим свое творчество задачам его политики, — хорошо известен его так называемый «литературный штаб» [1, р. 295]. Он же основал во Франции первую газету и принимал активнейшее участие в ее издании, подбирая материалы и собственноручно составляя некоторые статьи; более того, кардинал лично писал брошюры пропагандистского толка.
Было бы странно предположить, что политика подчинения всего и вся интересам государства не коснется истории, которая во все времена ангажировалась властью для достижения разнообразных целей — от доказательства законности прав некой династии на престол до очернения памяти предшественников. Кроме того, в XVII в. история считалась дисциплиной, играющей важную дидактическую роль — тем неизбежнее становилось ее включение в аппарат пропаганды, который создавал Ришелье.
Уже с середины XVI в. исторические сочинения большинства французских историков и эрудитов имели политическую или религиозную окраску. Французский исследователь Ш. Грель полагает, что история Франции изначально воспринималась как инструмент прославления власти и с самого своего возникновения была «историей на службе у государя» [2, р. 195].
Одной из самых значительных фигур во французском национальном историописа-нии, достигшим своего апогея в XVII в., был Андре Дюшен (1584-1640). Королевский географ и историограф, он внес вклад в издание источников (в основном по средневековой истории Франции) и оставил огромное наследие, включающее труды по истории церкви, королевской власти и государственных институтов во Франции, историко-географические описания Франции, переводы, работы библиографического характера и, наконец, обширный цикл генеалогий французских и фламандских дворянских родов. Этого ученого заслуженно называют отцом французской истории. Тем не менее о жизни его известно крайне мало, историография о нем и его трудах предельно бедна, а специальных исследований не существует вовсе. Дюшена лишь эпизодически упоминают и ссылаются на его работы.
Из тридцати трех опубликованных Андре Дюшеном работ десять, т. е. почти треть, составили генеалогии французских дворянских и аристократических родов. Его перу принадлежит также ряд неизданных генеалогий [3, р. 1330-1331]. И еще до того, как
© Е. А. Пронина, 2011
начали выходить его «генеалогические истории знаменитых домов», Дюшен издал «Историю дома Люксембургов» Николя Винье [4].
Возникает вопрос — откуда такой интерес к дворянским генеалогиям у королевского историографа? Разумеется, само по себе составление генеалогий не было чем-то необычным в эпоху, когда родственные связи и память о предках и их подвигах играли огромную роль. Однако трудно представить, чтобы ученый, занимавший должность такого уровня, как Андре Дюшен, взялся за написание целой серии крупных исследований, создание которых требовало много времени, без веских причин. Как показывает анализ тематики трудов Дюшена, большинство его работ было выполнено по прямому или косвенному заказу Ришелье. Известно, что кардинал лично одобрил содержание генеалогии семейства Ришелье еще до ее выхода в свет, а над «Историей французских кардиналов» [6] Дюшен начал работать именно по просьбе первого министра. Следовательно, Дюшен, а значит, и Ришелье видели какой-то смысл в составлении и издании такого количества генеалогий французских и фламандских знатных родов.
В числе особенностей французского историописания XVII в. называют привязанность к первоистокам [2, р. 275], которые становились главным предметом исследований и размышлений, будь то библейские сюжеты или происхождение народов, законов, учреждений, обществ или искусств. В связи со складыванием во Франции национальной монархии, ростом сплоченности нации и ее индивидуальности говорится об аристократической модели, превозносящей родственные связи, генеалогии и культ предков.
Безусловно, такая точка зрения оправданна, причем не только относительно Франции. Здесь можно вспомнить о культурных процессах, протекавших в эту эпоху по другую сторону Ла-Манша. В Англии ренессансная историческая наука в сочетании с реформаци-онным интересом к национальной идентичности и религиозным корням, к которым добавился рост благосостояния страны в XVI в., дали толчок развитию широкого антикварного движения [7, р. 2]. Однако подобное объяснение интереса Андре Дюшена к генеалогиям не может быть исчерпывающим. Дюшен был не частным любителем, а занимал должность королевского историографа и вряд ли имел возможность тратить время и силы на работу, не представлявшую никакой ценности для центральной власти. Очевидно, причину пристального внимания А. Дюшена к дворянским генеалогиям следует искать в историкокультурной ситуации, сложившейся во Франции в первой половине XVII в.
В эпоху религиозных войн и первой половины XVII в. численность дворянства во Франции достигла своего пика [5, р. 99], и в политике кардинала Ришелье дворянство и аристократия занимали очень важное место. Как известно, первый министр Людовика XIII стремился серьезно ограничить влияние аристократических семейств на ситуацию в стране и их возможности для открытого противостояния, обеспечив тем самым опору королевской власти на мелкое и среднее дворянство, часто новое.
Одной из важнейших внутриполитических проблем эпохи Людовика XIII и Ришелье была мятежная аристократия. Во время мятежей, поднимаемых грандами, мелкие и средние дворяне оправдывали свое участие в бунтах верностью своему сеньору [8, р. 115]. Верность же дворян королю, в свою очередь, напрямую зависела от личных связей между королем и некоторыми дворянами, но эти связи были весьма хрупкими. Дворяне жаждали признания королем, и в случае отсутствия такого признания могли примкнуть к мятежникам. Принимались специальные меры по обеспечению королю контроля над страной, но составление по его приказу генеалогий французского родовитого дворян-
ства также могло сыграть в этом роль. Сам кардинал Ришелье писал о необходимости играть на честолюбии дворянства [5, р. 127]. В связи с этим заказ короной генеалогий французского дворянства наводит на мысль о ее стремлении «приручить» аристократию, что ликвидировало бы проблему мятежей, и одновременно сыграть на тщеславии дворянства, показать его роль в истории французской короны, его самодостаточность, и таким образом поколебать его верность грандам.
Другим значительным явлением в истории Франции этого периода было сосуществование старого и нового дворянства. Оно обозначилось со второй половины XV в. [5, р. 20-24]. Особенно много новых дворян появилось в XVI-XVII вв., и тогда монархам пришлось принимать меры по «очищению» второго сословия, накладывая все новые ограничения на признание рода дворянским [5, р. 42].
В связи с этой проблемой следует отметить, что при составлении генеалогий Дюшен выбирал линьяжи старинных дворянских и аристократических родов, история которых прослеживалась вплоть до XI в. (в отдельных случаях даже немного раньше). Таким образом, создавалась своеобразная база данных, справочник старого, родовитого дворянства Франции, которого было немного. К сожалению, пока не представляется возможным проследить, насколько она была полной.
Тот факт, что власть в тот момент нуждалась в этих сведениях, не вызывает сомнений. Уже в XVI в. возникали проблемы, связанные с необходимостью исключения из второго сословия узурпировавших дворянское звание простолюдинов; с XV-XVI вв. начали проводиться королевские «расследования дворянства», «enquetes de noblesse», основывавшиеся на свидетельствах окружения дворянских семей и семейных архивах, а с 1660-х годов подобные проверки участились и приобрели широкий размах, опираясь уже только на письменные доказательства. При Людовике XIV генеалогии дворянства стали составляться королевскими чиновниками — интендантами — и публиковаться [5, р. 55]. Автор одного из таких сборников Лефевр де Комартен в своих «Протоколах изысканий о дворянстве Шампани» писал о желании короля получить сведения о дворянских линьяжах, так как отпрыски древних родов более достойны доверия и внимания своего монарха, и о том, что «знатные особы, без сомнения, будут обрадованы тем, что глаза всех узрят древнюю добродетель, которая светит в их домах столько веков»1.
Его слова прекрасно подошли бы в качестве посвящения или эпиграфа к циклу генеалогий, составленному Андре Дюшеном менее чем полувеком ранее. Быть полезным королю и «порадовать» ради него же благородных родовитых мужей — без сомнения, он преследовал обе эти цели.
Представление о наследственности качеств дворянина уходило корнями в XII в. [5, р. 68]. В конце XVI в. расовые теории дворянства, которые начали насаждаться с эпохи Религиозных войн, а критиковаться — не ранее 1730-х годов, имели быстрый и широкий успех, получив поддержку королевской власти ради сохранения социальной стабильности [5, р. 73-74]. Л. Буркен указывает на то, что дворянство выступало в качестве гаранта порядка в королевстве, и если в XVI в. теоретики и практики права были озабочены изобретением знаков, отличавших дворян от всех остальных, то к XVII в. созрела необходимость сформулировать концепцию происхождения и сущности дворянских
1 Les presonnes de qualite auront sans doute de la joie quon expose aux yeux de tout le monde cette ancienne vertu qui brille dans leurs maisons depuis tant des siecles // L.-F. Le Febvre de Caumartin. Proces-verbal de la recherche de la noblesse de Champagne. Chalons, 1673. Цит. по: [5, c.76].
добродетелей. Уже Клод де Сейссель говорил об их связи с деяниями предков. И в генеалогиях Дюшена французская аристократия и французское дворянство отчетливо предстают сотворцами истории французского королевства. Тот факт, что их история создавалась не по заказу самих этих родов, а под патронажем короны, автоматически делал их более авторитетными и увеличивал престиж данных линьяжей.
В условиях резкого недовольства дворянства ситуацией в стране, которое находило выход в непрекращающихся, несмотря на регулярные запреты, дуэлях и более или менее крупных заговорах против короля или кардинала, власть нуждалась в поддержании верноподданнических чувств, пропаганде верности подданных своему королю. И действительно, одним из лейтмотивов, к примеру, в «Генеалогической истории домов Гина, Ардра, Гента и Куси» являлась верность членов этих родов королю Франции. Упоминания о верности дворян королю, не слишком нарочитые, постоянно проскальзывали в повествовании и вполне могли воздействовать на читателя, особенно когда речь шла о формирующемся характере. Согласно же бытовавшим в ту эпоху представлениям о дворянском образовании, для воспитания морали и стремления к самосовершенствованию рекомендовалось изучать историю — как древнюю, так и Франции [5, р. 115]. В этом смысле Дюшен использовал максимум воспитательных и пропагандистских возможностей печатного слова.
Если обратиться к списку изданных Андре Дюшеном генеалогий, неизбежно возникнет вопрос о критериях, которыми он руководствовался при выборе семейств для составления их истории.
При жизни Дюшен издал десять составленных им генеалогических историй французских дворянских семейств: Шатийон-сюр-Марн [10], Ре де Брейль [11], Ларошфу-ко[12], Монморанси [13], Вержи [14], графов д’Альбон и дофинов Вьенна [15], Гина, Ардра, Гента и Куси [9], Дре, Бар-ле-Дюка, Люксембурга, Лимбурга, дю Плесси-Ришелье и др. [16], Бетюн [17], Шастене [18].
Учитывая интерес Андре Дюшена к географии, его географические труды и звание королевского географа, можно было бы предположить, что выбор семейств производился по географическому принципу. В самом деле, при взгляде на карту некоторые выводы сделать можно. Родовые владения этих семей располагались в Иль-де-Франс, Шампани, Лотарингии, Рон-Альпах, Бургундии, Аквитании, Лимузене, Центре, Нормандии, Нор-Па-де-Кале; остальные находились на территории современных Бельгии и Нидерландов; отдельная работа была посвящена Дюшеном правящему дому Люксембурга. Таким образом, в географическом смысле стройной системы в выборе семейств не просматривалось; однако большее число имений рассмотренных Дюшеном родов было сгруппировано вокруг Парижа, вдоль границ Франции и за ее пределами — в Бельгии и Нидерландах.
Лотарингия на протяжении всей истории Франции оставалась спорной областью. Франция претендовала также на земли Бургундии, Бельгии и Нидерландов, принадлежавшие в тот период испанским Габсбургам. Следовательно, можно предположить, что составление историографом французского короля генеалогических историй семейств, чьи земли располагались в этих регионах, имело целью «привязать» данные области к Франции, показать их историческую связь с французской короной, декларировать их принадлежность к французской сфере влияния.
Аквитания и Нормандия также в свое время были предметом территориальных претензий, но уже со стороны Англии. Однако вряд ли эти регионы были выбраны Дю-
шеном исходя из подобных соображений — его работы были ориентированы на современность, поставлены на службу реальным интересам государства и носили не антикварный, а скорее политический, в какой-то мере даже пропагандистский характер.
Впрочем, разумеется, помимо географического существовал и ряд других факторов, которые следует принимать во внимание — например, отношения избранных семейств с короной, их положение при дворе французского монарха, занимаемые их представителями должности, хотя, к сожалению, не всегда представляется возможным учитывать их все. Например, герцог Монморанси, чье родовое поместье находилось в северной Франции, почти под Парижем, благодаря своим должностям наследственного губернатора Лангедока и адмирала Франции контролировал южную часть страны, Лангедок и западное побережье. В «географическую» схему не укладываются и истории семейств дю Плесси-Ришелье, Ларошфуко, Фронзак, Лашастенере и др.
Издание королевским историографом генеалогии семейства дю Плесси-Ришелье не вызывает удивления. Он выполнял заказы первого человека в государстве, а хорошо известно, что генеалогия рода Ришелье и социальный статус этого семейства были болезненными темами для министра. История происхождения его рода, вошедшая в «Генеалогическую историю домов Дре, Бар-ле-Дюк, Люксембург, Лимбург, дю Плесси-Ришелье и др.» (1631), как упоминалось, была одобрена им самим [19, р. 333].
Однако составление Дюшеном генеалогической истории семейства Монморанси заслуживает пристального внимания и представляет собой пример попытки «приручения» мятежной аристократии. Тогдашний глава рода Монморанси не владел спорной с другими государствами территорией, однако его нельзя было назвать верным слугой французской короны. В мае 1626 г. герцог принял деятельное участие в так называемом «заговоре Шале», вскоре после раскрытия которого последовала отставка Монморанси с поста «адмирала Франции». Через шесть лет, в 1632 г., Монморанси возглавил восстание в Лангедоке, а после его подавления был казнен [1, р. 296].
Генеалогия же рода Монморанси вышла в свет в Париже в 1624 г., за два года до раскрытия «заговора Шалэ», и представляется вполне вероятным, что ее издание имело целью «приручить» этот аристократический род, укрепить его связь с монархом.
Таким образом, семьи, генеалогии которых были составлены и изданы Андре Дюше-ном, можно разделить на три группы: 1) выбранные для «привязки» территорий к французской короне, 2) семьи, из которых вышли виднейшие политические деятели эпохи; 3) те, чью лояльность короне следовало поощрить.
Судя по всему, Дюшен воспринимал все свои работы этого цикла как единое целое, поскольку в них присутствуют взаимные ссылки. Подобное отношение к этой группе трудов может служить очередным подтверждением гипотезы, согласно которой работа над генеалогиями французского и фламандского дворянства была частью единой стратегии, связанной с формированием абсолютистского государства во Франции.
Итак, работы Андре Дюшена были, по меньшей мере, ответом на требования времени, но скорее — именно выполнением заказа центральной власти. Андре Дюшен не только занялся активной пропагандой необходимых абсолютизму идей, изучая прошлое страны и способствуя, таким образом, формированию национального самосознания, это делалось и до него (например, королевским историографом Генриха IV Клодом Фоше), но и непосредственно связал, в отличие от предшественников, свои труды с современными ему событиями — большинство его исследований преследовали вполне конкретные общественно-политические цели. В составлении им генеалогий французского
и фламандского дворянства нашли отражение как новые веяния общественной мысли, связанные с развитием концепции дворянской расы и роли дворянства в истории, так и основные тенденции дворянской политики Ришелье: борьба с мятежной аристократией, опора на мелкое и среднее дворянство, попытки оставить в дворянском сословии, состав которого серьезно обновился в ходе религиозных войн, лишь достойных этого звания, и, наконец, стремление укрепить авторитет королевской власти и верноподданнические чувства второго сословия.
XVII век стал веком торжества европейского рационализма. Именно в этот момент Ришелье ввел понятие «государственного интереса», raison d’etat, согласно которому общечеловеческие принципы морали не действовали в области государственных дел, и все ставилось на службу интересам государства. Эти рационализация и утилитаризм проявились и в сфере исторических исследований, которые в любую эпоху тесно связаны с политической ситуацией. Андре Дюшен, королевский историограф, и, следовательно, первый историк страны, внес значительный вклад в проведение в жизнь начинаний Ришелье, создание необходимого ему общественного мнения и культурно-идеологического фона, и немаловажную роль при этом сыграли составлявшиеся им генеалогии французского и фламандского дворянства.
Источники и литература
1. Люблинская А. Д. Французский абсолютизм в первой трети XVII века. М.; Л.: Наука, 1965. 362 с.
2. Grell Ch. L’histoire entre erudition et philosophie. Etude sur la connaissance historique a l’age des Lumieres. Paris: PUF, 1993. 304 р.
3. Duchesne (Andre) // Larousse. Grand dictionnaire universel du XIXe siecle franfais, historique, geographique, mythologique, bibliographique, litteraire, artistique, scientifique, etc., etc. Paris: Administration du Grand Dictionnaire Universel, 1865. Vol. 6. Р. 1330-1331.
4. Duchesne A. Histoire de la maison de Luxembourg de Nic. Vignier. Paris: [S. n.], 1617. 470 р.
5. Bourquin L. La noblesse dans la France moderne (XVIe-XVIIIe siecles). Paris: Belin, 2002. 267 р.
6. Duchesne F. Histoire des tous les cardineaux franfais de naissance: In 2 vol. Paris: Aux despens de l’Autheur, et se vendent chez luy, 1660. 759 р.; Paris: Aux despens de l’Autheur, et se vendent chez luy, 1666. 649 р.
7. Parry G. The Trophies of Time: English Antiquarians of the Seventeenth Century. Oxford; New York: Oxford University Press, 2007. 382 p.
8. Метивье Ю. Франция в XVI-XVIII вв.: от Франциска I до Людовика XVI / пер. с фр. А. В. Голубкова и С. В. Панова. М.: АСТ: Астрель, 2005. 192 с.
9. Duchesne A. Histoire genealogique des maisons de Guines, d’Ardres, de Gand, et de Coucy, et de quelque autres familles illustres, qui y ont estes allies. Le tout justifie par chartes de diverses eglises, tiltres, histoires anciennes, & autres bonnes preuves. Paris: Chez Sebastien Cramoisy, 1631. 455 p.
10. Duchesne A. Histoire de la maison de Chastillon-sur-Marne. Paris: Chez Sebastien Cramoisy, 1621. 515 р.
11. Duchesne A. Genealogie des seigneurs de Rais Du Breil. Paris : [S. n.], 1621. 30 р.
12. Duchesne A. Genealogie de l’illustre et ancienne maison de La Rochefoucauld, dressee sur les chartes, titres & histoires plus fideles. Paris: De l’imprimerie de Edme Martin, 1622. 5 f.
13. Duchesne A. Histoire genealogique de la maison de Montmorency et de Laval. Paris: Chez Sebastien Cramoisy, 1624. 584 р.
14. Duchesne A. Histoire genealogique de la maison de Vergy. Paris: Chez Sebastien Cramoisy, 1625. 518 р.
15. Duchesne A. Histoire genealogique des maisons des Comtes d’Albon et dauphins de Viennois // Duchesne A. Histoire genealogique des ducs de Bourgongne de la Maison de France. Paris: Chez Sebastien Cramoisy, 1628. 528 р.
16. Duchesne A. Histoire genealogique des maisons de Dreux, Bar-le-Duc, Luxembourg, Limbourg, du Plessi-Richelieu, etc. Faris: Chez Sebastien Cramoisy, 1631. 702 р.
17. Duchesne A. Histoire genealogique de la maison de Bethune. Paris: Chez Sebastien Cramoisy, 1638. 400 p.
18. Duchesne A. Histoire genealogique de la maison des Chasteigners. Paris: Chez Sebastien Cramoisy, 1639. 772 р.
19. Леви Э. Кардинал Ришелье и становление Франции / пер. с англ. Е. Е. Сырневой. М.: АСТ: Астрель, 2008. 415 с.
Статья поступила в редакцию 23 декабря 2010 г.
