CC BY
88DOI: 10.24411/ 2588-0276-2018-10004
Россия и Византия в современных исследованиях
Священник Михаил Легеев, иеромонах Мефодий (Зинковский), иеромонах Кирилл (Зинковский)
ПЕРИОДИЗАЦИЯ «ЭПОХИ УТРАЧЕННОЙ ЭКУМЕНЫ»: ВЗГЛЯД СО СТОРОНЫ БОГОСЛОВИЯ ИСТОРИИ
Настоящая статья продолжает цикл статей, посвящённых тематике богословия истории. Вопрос периодизации святоотеческой мысли второго тысячелетия как правило выходит за рамки традиционных патрологических курсов и исследований. Стандартный вариант изучения святоотеческой мысли, предполагает деление на «классическую» патрологию, изучающую развитие по преимуществу греческой (и отчасти латинской и сирийской) мысли и вклада святых отцов в строительство и историческую жизнь Церкви и оканчивающуюся XV веком, и русскую патрологию, представленную как автономный предмет «национального» или поместного значения. Статья предпринимает попытку взглянуть на вопрос периодизации этой наименее исследованной в патрологическом отношении эпохи интегрально, учитывая общие процессы, протекающие в жизни и истории кафолической Церкви.
Ключевые слова: богословие (теология) истории, христианская историософия, периодизация истории Церкви, экумена, экклезиология, экклезиологическая модель, проблемы современного богословия.
1. Введение
Проблема наиболее общей периодизации церковной истории — в том контексте, в каком её видит богословие истории — была нами обозначена и отчасти освещена в наших прошлых статьях1. Эпохи «Древней Церкви», «Вселенских Соборов» и «утраченной экумены», представляя наиболее общую логику истории, очевидно распадаются уже внутри себя на периоды, каждый из которых представляет более локальные задачи своего времени, выраженные во всех сторонах церковной жизни, начиная с проблематики богословской и даже догматической, и заканчивая практикой церковной жизни, особенностями отношения Церкви с миром и др. Картина первых двух эпох (Древней Церкви и Вселенских Соборов) в этом отношении представляется достаточно исследованной и не предполагает существенных вариаций понимания. В общих чертах общеприняты хронология и задачи периодов: апостольского, мужей апостольских, апологетов, зарождения систематического богословия, триадологических споров, христологических споров, иконоборчества. Лишь начиная
Священник Михаил Викторович Легеев — кандидат богословия, доцент Санкт-Петербургской духовной академии (m-legeev@yandex.ru).
Иеромонах Мефодий (Зинковский Станислав Анатольевич) — доктор богословия, преподаватель кафедры педагогики и теории образования ОЦАД на базе РХГА (rev.methody@yandex.ru).
Иеромонах Кирилл (Зинковский Евгений Анатольевич) — доктор богословия, преподаватель кафедры педагогики и теории образования ОЦАД на базе РХГА (ierej.cyril@mail.ru).
1 Легеев М., свящ. Смысл истории: торжество или кенозис Церкви? К постановке вопроса // Христианское чтение. 2017. № 5. С. 33-43; Легеев М, свящ. Логика церковной истории: труд, торжество, кенозис // Христианское чтение. 2017. № 6. С. 51-63.
с IX века, то есть с постепенного перехода от эпохи Вселенских Соборов к эпохе утраченной экумены, картина становится существенно менее очевидной, однозначной и исследованной.
Так, концептуальное видение истории, в свою очередь, ставит вопрос о дальнейшей, более детальной, внутренней периодизации эпохи утраченной экумены, начало которой возможно полагать с началом IX века, а конец, пока неизвестный, будет означать и конец истории. Наметим «опорные точки» такой периодизации, исходя из тех предпосылок, которые были нами обозначены в предыдущих работах2.
2. Зарождение новой эпохи
Время свт. Фотия знаменует собой подготовку, вызревание, а быть может, в самом своём начальном моменте — уже и наступление новой эпохи. Исповедание вопроса о предвечном исхождении Святого Духа от Отца являет себя как необходимая платформа для раскрытия того значения Святого Духа, того Его специфического действования и Его роли (всего того, что обнимается богословским понятием «образ действия»3, при всей сравнительной редкости употребления этого понятия в святоотеческом богословии), которые Он имеет в Церкви:
1. в человеке, отдельном церковном члене и его духовной жизни,
2. в общине,
3. и, наконец, во всецелой и кафолической Церкви.
Уже позже свт. Григорий Палама будет отстаивать важнейшее положение церковного учения о богопознании: человек способен познавать непознаваемую сущность Божию в энергиях и так ей, самой по себе неприобщимой, приобщаться. Согласно его учению, энергия Божия есть для человека свидетельство Божией сущности, сохраняя саму сущность в тайне. Но более ранняя проблематика пневматологии затрагивает в каком-то смысле ещё более «первичный» вопрос — проблему богопознания в контексте его ипостасной реальности. Ведь и ипостасное бытие есть также тайна. Всякое лицо — тайна, и тайна для всякого человека. Эта мысль касается не только бытия Лиц Святой Троицы, но даже и каждой человеческой личности4. Каждый человек — тайна, тайна для другого5; но эта тайна способна приоткрывать себя по мере углубления перихорестического общения человеческих ипостасей, обретаемого в Церкви6. Ещё большей — беспредельной — тайною являют Себя Лица Святой Троицы — Отец, Сын и Святой Дух, венчающий внутритроическую полноту7. Но и эта тайна способна постепенно раскрывать себя через перихорестическое общение человека с Богом8.
2 См.: Легеев М, свящ. Богословие истории и актуальные проблемы экклезиологии. СПб.: Изд-во СПбДА, 2018. С. 129-176 и др.
3 См., напр.: Легеев М., свящ. Свобода и закономерности в истории // Труды кафедры богословия Санкт-Петербургской духовной академии. 2017. № 1. С. 148-151.
4 Ср. с сущностным контекстом того же самого вопроса: «Даже едва ли возможно нам и точное познание твари» и др. (Григорий Богослов, свт. Слово 28, о богословии второе // Он же. Собрание творений. В 2-х тт. Т. 1. Сергиев Посад: Изд-во Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, 1994. С. 394.
5 Архим. Софроний (Сахаров) подчёркивает аспект в своей предельной глубине таинственности человеческой личности даже для себя самой; см.: Софроний (Сахаров), архим. Старец Силуан. Эссекс: Свято-Иоанно-Предтеченский монастырь, 1990. С. 14-15.
6 «Перихоретичность отражает свойство ипостаси пребывать в общении с другими ипостасями» (Мефодий (Зинковский), иером. Святоотеческие категории и богословие личности. СПб.: Изд-во Олега Абышко, 2014. С. 183. И др.: Там же. С. 182-188.
7 «Паламитское богословие настаивает на невозможности «причастия» собственно как совершенных ипостасей, так и сущности Пресущественной Троицы» (Там же. С. 100).
8 Ср.: S. Gregorius Palamas. Homilía V // PG 151. 65A.
Именно в образе действия познаётся ипостасное бытие (но вместе с тем, образом действия не исчерпывается ипостасное бытие Троических Лиц, само по себе бесконечно более глубокое в своей тайне9). Отображение Троического образа Откровения (образа действия) в ипостасной10 жизни Церкви, даже усвоение Церковью (а следовательно, в своей мере, и отдельным её членом) этого образа11, свидетельствует о её единстве с Богом, о таинственной жизни и присутствии всей полноты Святой Троицы в Церкви Христовой12. Искажённое понимание отношений между Лицами Святой Троицы неизбежно повлечёт за собой искажённое понимание Троического образа Откровения, которое, в свою очередь, сделает Церковь неспособной усвоить истинный образ, а вместе с ним — неспособной к усвоению благодати Божией, сделает её неспособной быть Церковью. Эту мысль возможно применить к Церкви не только как к общине (Поместной Церкви), но и к отдельно взятому человеку.
Так, учение о Святом Духе представляет прежде всего проблематику богопозна-ния и имеет в своей перспективе экклезиологическую подоплёку. «Кинония как общение личностей с Богом и друг с другом предполагает богословие Духа»13. Споры о filioque открывают начало новой эпохи — эпохи, в основных своих векторах внутреннего богословского развития и интенциях (при всём многообразии поднимаемых в этом огромном тысячелетнем «пространстве» тем), сводимой, прежде всего, к догмату о Церкви.
3. человек в церкви (IX в. — 1-я пол. XV в.)
Дальнейший ход истории в X — XIV веках (включая и первую половину XV в.), называемый также временем или периодом исихазма14, представляет собой фокус богословского внимания, нацеленный на человека. Отдельный человек, его духовная жизнь и путь в Церкви — становятся главным предметом богословского внимания этого времени. Всё, что обеспечивает эту жизнь, эту церковность личности, общение человека с Богом — составляет спектр вопросов и тем, поднимаемых и затрагиваемых богословами этого периода: пневматология и богословие таинств, аскеза и проблематика богопознания, наконец, в широком смысле литургическое богословие — таковы эти темы.
Выдающиеся персоналии данного периода обозначают собой и ключевые вехи «богословия человека как Церкви»:
1. Свт. Фотий Константинопольский, IX в. Проблематика предвечного исхожде-ния Святого Духа как основание для раскрытия образа действия Святого Духа в человеке и Церкви.
9 Познание Бога есть живое общение человека с Лицами Святой Троицы. Но и в этом реальном познании (также, как мы говорим о познании сущности Божией в её энергиях) бытие Божественных Лиц сохраняет свою таинственность для человека, сохраняет свою тайну, являя себя через ипостасные проявления Лиц — через всё то, что совокупно может быть названо «образ действия» или «образ Откровения» каждого из Лиц Троицы. В определённом смысле эту мысль можно применить и к общению человеческих ипостасей; однако раскрытие этой темы остаётся за рамками задач настоящей статьи.
10 Ипостасной, синаксисо-ипостасной и кафолически-ипостасной. См.: Легеев М, свящ. Природа и «ипостась» Церкви. К вопросу о понятийном аппарате современной экклезиологии и богословия истории // Христианское чтение. 2017. № 3. С. 77-78.
11 См.: Легеев М, свящ. Свобода и закономерности в истории... С. 150-151.
12 Подобно тому, как рассматривая тот же вопрос в природно-энергийном контексте, мы скажем, например, что воипостасное принятие, воипостазирование человеческой ипостасью энергии Божией, обоживает его — соделывает «причастником Божиего естества» (2 Пет. 1:4).
13 Мейендорф И., протопр. Единство Церкви — единство человечества // Он же. Церковь в истории. М.: Изд-во ПСТГУ, 2018. С. 909.
14 Хотя понятие «исихазм» может иметь и существенно более широкое значение.
2. Прп. Симеон Новый Богослов, XXI вв. Начало проблематики отдельного человека, роли личности в духовном процессе. Основание «автобиографического» богословия.
3. Свт. Николай Мефонский, XII в. Проблематика подражания и таинственного соприобщения человека (в Экклисии) Христу, Его Жертве, — как основание аскезы человека.
4. Свт. Григорий Палама, 1-я пол. XIV в. Учение о богопознании в контексте обожения человека. Торжество катафатического богословия как первичной основы развития отношений Бога и человека.
5. Св. Николай Кавасила, 2-я пол. XIV в. Учение о духовном пути человека как о синергийном пути аскезы и таинств.
6. Свт. Симеон Солунский, XV в. Торжество литургического богословия; проблематика всестороннего участия человека в общем делании Церкви.
Именно этот период исторического бытия Церкви знаменуется действительной сращенностью двух генеральных направлений святоотеческой мысли, до того момента шествовавших в той или иной степени автономно — богословия догматического и аскетического. Проблематика отдельного человека, бывшая дотоле прерогативою по преимуществу богословия аскетического и имевшая на этом поприще выдающиеся памятники святоотеческой письменности заменитейших святых отцов, таких как прпп. Макарий Египетский, Иоанн Кассиан, Варсонофий Великий, Иоанн Синайский, Исаак Сирин и многих других, с началом эпохи утраченной экумены обретает догматическое измерение в предельных вопросах, относящихся к бытию человека в Церкви и его бытию как Церкви.
В практической жизни Церкви этот период оказывается ознаменован предчувствием, а затем и началом кенозиса Церкви: всё большим и большим расхождением Запада и Востока, а затем и такой удар по Церкви, который оставит от прежней её «вселенскости» лишь половину; с утратою своей половины, Церковь навсегда утратит и вселенский масштаб, конечно же сохранив свою кафоличность, внутреннюю целостность, которая есть её необъемлемое и существенное свойство. Нападение от «своих» (захват Константинополя в 1204 г.) продолжит путь этого кенозиса15 — путь, ощущаемый уже и как некий начаток страданий, но, прежде всего, как утрата видимого торжества Церкви в истории.
4. Экклезиологическая проблематика общинного бытия (2-я пол. XV-XVП вв.)
Фокус внимания церковной мысли IX — XIV веков на человеке и его бытии в Церкви, его личной истории («малой священной истории отдельного человека») сменяется в XV веке ориентацией на проблемы если и не вселенского, то, по крайней мере, географического масштаба. Само течение истории диктует эти изменения: Флорентийская уния, а затем и падение Константинополя, — эти факторы определят не только сдвиг внимания, но и географию церковной мысли, её эпицентр переместится с территории Византии в тогда периферийную Русь. Её внутренние условия окажутся наиболее способными для принятия этой исторической «эстафеты».
С падением Константинополя не только грекоязычный христианский мир, но и все Поместные Церкви обнаружат себя в совершенно новой экклезиологиче-ской реальности — реальности, хотя и не кафолического, но общинного масшта-ба16. Но, конечно, прежде всего, это коснётся двух Поместных Церквей, которые
15 В противовес этому, отколовшаяся Римская Церковь будет шествовать путём не кенозиса, а мнимого торжества.
16 В макрозначении этого слова: см. об общине как о синаксисно-ипостасном бытии (от прихода и епархии до Поместной Церкви): Легеев М., свящ., Мефодий (Зинковский), иером., Кирилл
и приобретут впоследствии значение двух наиболее влиятельных центров православного мира — Константинопольской и Русской.
В чём состояла новизна этой «реальности»? Для греков мир видимого торжества Церкви, сохранявшегося в остатках святой Византии, рухнул, и необходимо было научиться выживать в условиях локального кенозиса; земное торжество Церкви оказалось временной ступенью к чему-то большему и неведомому. Но и русскоязычный мир Православия, единственный, сохранивший православную государственность, также оказался перед лицом этой «новой реальности». Осознавая себя единственным преемником этого видимого торжества (в локальном же масштабе), преемником воцер-ковлённого социума, Святой Русью — наследницей Святой Византии, Русская Церковь оказывается «на оборотной стороне медали» того же самого изменённого мира.
Богословская проблематика в этот период приобретает во-многом практический характер17; она находит своё отражение, как правило, не в научно-богословских и литературных трудах, а в практических действиях, свидетельствующих об изменившейся исторической действительности и являющих собой движимую той или иной внутренней идеей реакцию на эту действительность. Такая ситуация сохранится в общем и целом до середины XVIII века, когда колливады поднимут проблему реакции Церкви на духовное ослабление человека как знак времени, а затем и (уже в начале XIX в.) явление филетизма обнаружит человеческую слабость как знак времени не только в отдельном человеке, но и в Поместных Церквах, то есть в общинном бытии. Всё это станет предвестием начала нового периода внутри эпохи утраченной экумены.
Выделим следующие основные интенции и вехи периода XV — XVIII веков с соответствующими «знаковыми» фигурами своего времени — далеко не всегда богословами, но, как правило, практиками церковной жизни:
1. Инок Филофей (нач. XVI в.) и сформулированная им идея «Москва — третий Рим». Первая реакция на изменившуюся «экклезиологическую реальность» общинной жизни двух (греко- и русскоязычного) миров. Константинопольская и Русская Поместные Церкви перешли в радикально новые отношения с окружающим миром18.
2. Прпп. Иосиф Волоцкий и Нил Сорский, нач. XVI в. Осмысление связи общинного бытия Церкви с миром. Спор о монастырских землевладениях, который являлся слепком и образом с более фундаментальной проблемы, имеющей в том числе глубоко богословский характер: отношения Церкви и социума (Церковь как человек — и мир, Церковь как семья — и мир, Церковь как монастырь — и мир, и т. д.).
3. Патр. Никон, XVII в. и его экклезиологическая сверхзадача — консолидация православного мира в эпоху кенозиса19 (в ответ на чрезмерное и растущее различие практической жизни Поместных Церквей как угрозу их кафолическому единству в эпоху кенозиса Церкви).
4. Отцы колливады (свт. Макарий Коринфский, прп. Никодим Святогорец и др.), 2-я пол. XVIII в. Реакция на проблему усиления искушений мира и, соответственно, историческую уязвимость таких ипостасных «форм» экклезио-логического бытия20 как отдельный человек и община.
(Зинковский), иером. Путь Церкви: аскеза, таинства, кафолическая полнота // Христианское чтение. 2017. №2. С. 19-21.
17 Ведь русскому богословию ещё только надлежало вызреть, дорасти до зрелости и богословской глубины своих предшественников.
18 Примечательно, что «Теория "Москвы — третьего Рима" излагалась в контексте апокалиптическом: для Филофея Москва была не только "Третьим Римом", но, что куда важнее, Римом "последним"» (Мейендорф И., протопр. Существовал ли когда-либо «Третий Рим»? // Он же. Церковь в истории. М.: Изд-во ПСТГУ, 2018. С. 597.
19 Независимо от того, насколько разумно было организовано им исполнение этой задачи.
20 См. сноску 15.
Наступление мира на Церковь в этот период продолжается. Актуальные для этого времени модели «христианской экумены» в отдельно взятой стране21, а с другой стороны, кенозиса Церкви в отдельно взятой стране22 выступают образами прошлого и, с другой стороны, будущего положения кафолической полноты Церкви и её истории.
5. Кафолическая Церковь перед лицом предельных вопросов о себе самой
Конец XVIII века, а затем и весь XIX век очевидно свидетельствуют о резком нарастании апостасийных процессов в мире и переходе их в экспоненциальную фазу. В церковной жизни это изменение проявляется общим ослаблением аскезы и кардинальным усилением искушений мира, адресованных в сторону Церкви. Внутренней реакцией на эти процессы со стороны Церкви выступает постепенно нарастающее движение за частое причащение23 и, вместе, — пробуждение, казалось бы, спящего богословия с приходом старого, но вместе с тем и нового остро актуального вопроса — что есть Церковь? Что есть Церковь перед лицом этого отступающего от неё мира, Церковь в своей предельной полноте, Церковь как кафолическое и таинственное целое, как пристанище спасения, от которого уходит, казалось бы, весь мир? С предельной остротой вопросы, связанные с догматическим пониманием того, что есть Церковь, вызревают и ставятся впервые; и столь же впервые история ожидает предельных ответов на эти вопросы, — настолько, насколько предельно (в возможных и необходимых для человека пределах) были некогда, в своё время, поставлены и раскрыты в самосознании Церкви другие важнейшие догматические истины — о Боге Троице и о Христе. Каковы исторические вехи этого периода, включая наше время?
1. Начало оригинального русского богословия в XIX в.: свв. Филарет Московский, Игнатий Брянчанинов, Феофан Затворник, Иоанн Кронштадтский. Вызревание экклезиологической проблематики будущего XX века.
2. Расцвет русского богословия в XX в. и формирование основных векторов экклезиологии кафолической Церкви (неопатристический синтез (прот. Г. Фло-ровский, В. Н. Лосский, прп. Иустин Попович), евхаристическая экклезиология (протопр. Н. Афанасьев, протопр. А. Шмеман, митр. И. (Зизиулас)), попытки синтеза направлений (протопр. И. Мейендорф, архим. Софроний (Сахаров))24).
3. XXI в. Вызревание проблемы применения универсального понятийного аппарата в экклезиологии. Формирование альтернативных экклезиологических концепций (представленных, соответственно, в Русской и Константинопольской Церквах).
Окружающим фоном обозначенных внутрицерковных процессов предстают следующие исторические процессы, происходящие, соответственно, в различных масштабах социального бытия:
1. На уровне отдельного человека: многообразие зависимостей и феминизация.
2. На уровне социумов: социально-революционные процессы.
21 Положение Русской Церкви.
22 Положение Церкви Константинопольской и всего грекоязычного и входящего в его социокультурную орбиту мира.
23 См. образы причащения: Легеев М, свящ. Богословие истории... С. 265-267.
24 Подробнее см.: Легеев М, свящ., Мефодий (Зинковский), иером., Кирилл (Зинковский), иером. «Вперёд к отцам» или «назад в будущее»? Две тенденции в богословии XX века. Часть 1 // Христианское чтение. 2016. №6. С.107-127; Легеев М., свящ., Мефодий (Зинковский), иером., Кирилл (Зинковский), иером. «Вперёд к отцам» или «назад в будущее»? Две тенденции в богословии XX века. Часть 2 // Христианское чтение. 2017. № 1. С. 18-26.
3. На уровне человечества: нарастающий процесс глобализации как одновременные интеграция и дробление мира.
На протяжении настоящего периода в самой церковной жизни или на её периферии возникают явления, требующие осмысления и реакции Церкви: русское мессианство, филетизм некоторых Поместных Церквей, обновленчество, «неопапизм» Константинополя. Все они имеют экклезиологический характер и будут требовать, соответственно, экклезиологического осмысления. Экклезиологические проблематики экуменизма и границ Церкви также заявляют свои права.
Что касается собственно богословия, то весь XX век будет занят размышлениями богословов о троических основаниях Церкви25. Акцент на христологическом аспекте Церкви особенно отчётливо обозначится в таком направлении мысли как евхаристическая экклезиология; но время покажет и недостаточность такого взгляда26. Применение догматического понятийного аппарата в области экклезиологии и её актуальных вопросов в XX веке ещё не будет осознаваться насущной задачей27. «Христианская экумена» в отдельно взятой стране, равно как и кенозис Церкви в отдельно взятой стране, с началом, и особенно концом, XX в. перейдут в разряд прожитых и во многом осмысленных богословских реалий. Настанет время универсальных экклезиологиче-ских вопросов и поиска универсальных ответов.
6. заключение
История показывает, что предельные постановки тех или иных догматических вопросов, с неумолимой логикой последовательно заявляющие себя в истории, шествуют последовательностью Символа веры. Эпоха экклезиологических вопросов растянулась на тысячелетие, постепенно восходя в своём внутреннем масштабе от проблем духовного роста и бытия в Церкви отдельного человека до проблем кафолического измерения. Отображение в этом историческом простирании самой модели Церкви (человек, община, кафолическая Церковь) свидетельствует о глубинности происходящих в истории процессов — об их таинственной логике, таинственно же сочетаемой со свободою человека28.
История продолжается. Её процесс не окончен и, несомненно, потребует нового осмысления происходящих событий, корни которых уходят в византийскую предысторию русского богословия, и ещё дальше — вглубь времён. Вся Церковь, всецело, во всём своём историческом бытии — ещё только призвана уподобиться Христу и осуществить в себе всецелое содержание Его Подвига, осуществить «исчерпывающую степень "истощания"»29; в конце концов «перед нами в какой-то момент встанет задание — единоборства со всем миром»30.
25 Церковь есть образ Святой Троицы. Ср.: «Церковь полна Святой Троицы» (Origenis. In Psalm. 23,1 // PG 12, 1265 В).
26 См. сноску 23.
27 См.: Легеев М, свящ. Природа и «ипостась» Церкви... С. 68-70 и др.
28 См.: Легеев М, свящ. Свобода и закономерности в истории... С. 143-155.
29 «Полнота совершенства любви в Божестве... связана исчерпывающей степенью «истощания»» (Софроний (Сахаров), архим. Таинство христианской жизни. М.- Эссекс: Свято-Троицкая Сергиева Лавра — Свято-Иоанно-Предтеченский монастырь, 2009. С. 258).
30 Софроний (Сахаров), архим. Видеть Бога как Он есть. М.: Путём зерна, 2000. С. 60.
Источники и литература
1. S. Gregorius Palamas. Homilia V // PG 151.
2. Origenis. In Psalm. 23,1 // PG 12.
3. Григорий Богослов, свт. Слово 28, о богословии второе // Он же. Собрание творений. В 2-х тт. Т. 1. Сергиев Посад: Изд-во Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, 1994.
4. Легеев М., свящ. Богословие истории и актуальные проблемы экклезиологии. СПб.: Изд-во СПбДА, 2018. — 312 с.
5. Легеев М., свящ. Логика церковной истории: труд, торжество, кенозис // Христианское чтение. 2017. № 6. С. 51-63.
6. Легеев М., свящ. Природа и «ипостась» Церкви. К вопросу о понятийном аппарате современной экклезиологии и богословия истории // Христианское чтение. 2017. №3. С. 68-79.
7. Легеев М., свящ. Свобода и закономерности в истории // Труды кафедры богословия Санкт-Петербургской духовной академии. 2017. № 1. С. 143-155.
8. Легеев М., свящ. Смысл истории: торжество или кенозис Церкви? К постановке вопроса // Христианское чтение. 2017. № 5. С. 33-43.
9. Легеев М., свящ., Мефодий (Зинковский), иером., Кирилл (Зинковский), иером. «Вперёд к отцам» или «назад в будущее»? Две тенденции в богословии XX века. Часть 1 // Христианское чтение. 2016. № 6. С. 107-127.
10. Легеев М, свящ., Мефодий (Зинковский), иером., Кирилл (Зинковский), иером. «Вперёд к отцам» или «назад в будущее»? Две тенденции в богословии XX века. Часть 2 // Христианское чтение. 2017. № 1. С. 18-26.
11. Легеев М, свящ., Мефодий (Зинковский), иером., Кирилл (Зинковский), иером. Путь Церкви: аскеза, таинства, кафолическая полнота // Христианское чтение. 2017. № 2. С. 16-28.
12. Мейендорф И., протопр. Единство Церкви — единство человечества // Он же. Церковь в истории. М.: Изд-во ПСТГУ, 2018. С. 903-920.
13. Мейендорф И., протопр. Существовал ли когда-либо «Третий Рим»? // Он же. Церковь в истории. М.: Изд-во ПСТГУ, 2018. С. 592-608.
14. Мефодий (Зинковский), иером. Святоотеческие категории и богословие личности. СПб.: Изд-во Олега Абышко, 2014.
15. Софроний (Сахаров), архим. Видеть Бога как Он есть. М.: Путём зерна, 2000.
16. Софроний (Сахаров), архим. Старец Силуан. Эссекс: Свято-Иоанно-Предтеченский монастырь, 1990. С. 14-15.
17. Софроний (Сахаров), архим. Таинство христианской жизни. М.- Эссекс: Свято-Троицкая Сергиева Лавра — Свято-Иоанно-Предтеченский монастырь, 2009.
Priest Mikhail Legeyev, Hieromonk Methodius (Zinkovsky), Hieromonk Cyril (Zinkovsky). Periodization of "The Epoch of the Lost Ecumene": a view from the theology of history.
This article continues a series of articles devoted to the theology of history. The question of the periodization of the patristic thought of the second millennium generally goes beyond traditional pathological courses and studies. The standard variant of the study of patristic thought presupposes the division into "classical" patrology, which studies the development of Greek and (partly Latin and Syrian) thought and contribution of the Holy Fathers in the construction and historical life of the Church and ends in the 15th century, and Russian patrology, presented as an autonomous subject "National" or local meaning. The article makes an attempt to look integrally at the question of periodization of this least studied period in the patrologic sense, taking into account the general processes taking place in the life and history of the "Catholic" Church.
Keywords: theology of history, Christian historiosophy, periodization of the history of the Church, Ecumene, ecclesiology, ecclesiological model, problems of modern theology.
Priest Mikhail Viktorovich Legeyev — Candidate of Theology, Associate Professor at St. Petersburg Theological Academy (m-legeev@yandex.ru).
Hieromonk Methodius (Zinkovsky Stanislav Anatolyevich) — Doctor of Theology, Lecturer at Department of Pedagogics and Theory of Education at the Sts. Cyril and Methodius Institute of Post-Graduate Studies on the base of Russian Christian Academy for Humanities (rev.methody@yandex.ru).
Hieromonk Cyril (Zinkovsky Yevgeny Anatolyevich) — Doctor of Theology, Lecturer at Department of Pedagogics and Theory of Education at the Sts. Cyril and Methodius Institute of Post-Graduate Studies on the base of Russian Christian Academy for Humanities (ierej.cyril@mail.ru).
72
PyccK0-Bu3aHmuücKuü eecmHUK № 1, 2018
