CC BY
18УДК 159.923-053.81 ББК Ю9
О. О. Полякова
переживание и понимание молодежью саранска террористической угрозы
Ключевые слова: молодежь, террористическая угроза, понимание, переживание, психологические особенности, тревожность, контроль поведения, антиципация, базисные установки.
O. O. Polyakova
EXPERIENCE AND UNDERSTANDING OF TERRORIST THREAT BY YOUNG PEOPLE OF SARANSK
Key-words: youth? terror threat, understanding, psychogical peculiarities, behaviour control, antypacy, basic norms.
В настоящее время проблема терроризма изучается с различных сторон. Если за рубежом исследования по психологии терроризма проводятся достаточно интенсивно, то в России они только начинают привлекать психологов. В современной отечественной психологии изучением проблемы переживания террористической угрозы занимаются такие авторы, как Ю. В. Быховец, В. В. Знаков, Т. А. Нестик, В. А. Соснин, Н. В. Тарабрина, Е. М. Турок, С. В. Цыцарев и др.
Психологов интересуют не столько правовые или этические, сколько психологические, личностные и социально-психологические аспекты этой проблемы. Психология терроризма - одна из наиболее значимых отраслей современной психологической науки. Она включает в себя несколько направлений: психологию терроризма, психологию посттрав-матических стрессовых расстройств у людей, ставших прямыми и косвенными жертвами терактов, роль средств массовой информации в проблеме терроризма. Одним из важнейших направлений психологии терроризма является изучение переживания и понимания людьми террористической угрозы.
В соответствии со ст. 205 УК РФ терроризмом считается «совершение взрыва, поджога или иных действий, создающих опасность гибели людей, причинения имущественного ущерба или наступления иных общественно опасных последствий, если эти действия совершены в целях нарушения общественной безопасности, устрашения населения либо
оказания воздействия на принятие решений органами власти, а также угроза совершения указанных действий в тех же целях».
М. Пост Джеральд выделяет 13 видов терроризма, включая патологический, криминальный, направленный против власти, поддерживаемый властью и пр. [8]. Несмотря на это, отношение к угрозе стать жертвой теракта и отношение к террористам, по-видимому, мало зависят от этого.
Под пониманием и переживанием террористической угрозы мы вслед за Ю. В. Быхо-вец и Н. В. Тарабриной будем иметь в виду субъективную оценку риска стать жертвой теракта [2]. Психологическая структура понимания и переживания угрозы состоит из трех компонентов: когнитивного, эмоционального и поведенческого. Когнитивный компонент -антиципация и репрезентация осознаваемого уровня реальности угрозы, ее вероятности и возможных последствий. Эмоциональный компонент может быть как осознанным, так и не осознаваемым. Он проявляется в возникновении психологического состояния, заключающегося в ощущении утраты контроля над обстоятельствами, значимыми для жизни субъекта. Третий компонент - поведенческий, проявляющийся, например, в увеличении потребления наркотических средств, алкоголя и сигарет после терактов [1].
Исследование понимания и переживания террористической угрозы ставит перед психологами две взаимосвязанные проблемы: 1) как люди преодолевают страх смерти,
неизбежно возникающий при упоминании о терактах (в СМИ или даже условиях психологического эксперимента) и 2) в каких смысловых единицах они структурируют свое понимание мира, изменяющееся в результате терактов.
Как отмечает профессор В. В. Знаков, знания, ментальный опыт личности также, скорее всего, не являются определяющими при переживании и формировании отношения личности к террористической угрозе. Основную роль в понимании террористической угрозы играет экзистенциальный опыт. Он состоит по крайней мере из трех компонентов: тезаурусного, интенционального и этического. Тезаурусную составляющую опыта образуют неявные знания, включающие мнения, убеждения, отношения. Интенциональный компонент, включающий переживания, представлен в психике интенциональными структурами, определяющими направленность и избирательность индивидуальной психической активности. Этический компонент включает такие представления человека о морально должном, которые принципиально не поддаются полному осознанию. Следовательно, названные три компонента опыта характеризуются недостаточной доказательностью, осознанностью и вербализованностью [4]. Именно такой опыт становится семантическим основанием, внутренними неосознаваемыми условиями понимания субъектом террористической угрозы.
Цель статьи - проанализировать особенности переживания и понимания террористической угрозы молодежью Саранска до и после взрыва поезда «Невский экспресс» (27 ноября 2009 г.). В результате теракта 28 человек погибло и более 90 - ранено. Теракт широко освещался в средствах массовой информации.
Среди наших испытуемых не было ни одного, кого этот теракт затронул бы лично. Несмотря на это, можно предположить, что сообщения СМИ о теракте могли повлиять на переживание и понимание студентами террористической угрозы.
В психологии уже имеются исследования влияния информационных сообщений на эмоциональное и физическое состояние человека. Например, Дж. Парк с соавторами исследовал имплицитные аттитюды по отношению к арабским, афроамериканским и
европейским именам. В эксперименте испытуемым предлагались газетные статьи, в которых давалась различная информация об арабо-мусульманской культуре. В том случае, если давалась информация о событиях 11 сентября, то оценка арабских имен была более негативной, чем до этого. Если же статья содержала положительную оценку арабской культуре, то различия в предпочтениях арабских и европейских имен нивелировались. Авторы еще раз подчеркивают, что общедоступная информация, связывающая членов определенной группы с негативом, формирует определенные установки по отношению к ним [9].
В. В. Нуркова с соавторами проводили исследование, посвященное сравнительному анализу воспоминаний москвичей о террористических актах. Они отмечают, что СМИ обеспечивает максимальное приближение виртуальной информации к непосредственно пережитой, так как за счет визуальных теле- и фото- образов она добавляет недостающий чувственный материал. В проведенном исследовании изучались различия в автобиографических воспоминаниях об одних и тех же событиях в зависимости от оценки их личностной и исторической значимости и способов освещения в СМИ. Предметом исследования стали воспоминания о взрывах жилых домов в Москве 9 и 13 сентября 1999 г. и теракте 11 сентября 2001 г. в Нью-Йорке, так как они отличались по степени личной включенности и качеству освещения этих событий средствами массовой информации. Результаты показали, что только
5,4 % испытуемых вспомнили о взрывах в Москве в первую очередь, тогда как о событиях в Нью-Йорке вспомнили 82,4 %. Дело в том, что события 11 сентября, в отличие от терактов в Москве, получили широкое освещение во всех сферах СМИ. Таким образом, в формировании субъективной отчетливости и стабильности воспоминаний о событиях значительную роль играет фактор визуальной кристаллизации и означивания с помощью СМИ [5].
Современный терроризм самым тесным образом связан со средствами массовой информации, которые существенно усиливают косвенное воздействие террористических акций. Как пишут В. А. Соснин и Т. А. Не-
ПСИХОЛОГИЯ
83
стик, «без средств массовой информации не было бы современного терроризма». Он не знает никаких границ в пространственном отношении, а имеет только политикопсихологические границы. Средства массовой информации создают терроризму «виртуальное пространство», через которое можно добиться политических и психологических воздействий на реальный мир [7].
В. В. Знаков провел сравнительные исследования особенностей переживания и понимания террористической угрозы жителями Москвы и городов, где не было терактов, - Саранска и Смоленска. Автор делает вывод о том, что в ментальном опыте москвичей, для которых теракты - печальная правда повседневной жизни, содержится больше знаний о политических, религиозных и экономических основаниях терактов. Такие знания приводят к иному, отличному от жителей Центральной России, пониманию проблем, связанных с террористической угрозой [4]. В связи с этим изучение понимания террористической угрозы тех, кто знает о терактах из средств массовой информации, представляется достаточно интересным.
Также в исследованиях В. В. Знакова установлено, что молодежь значительно больше, чем взрослое население, переживание террористическую угрозу, проявляет большую тревожность, ниже оценивает доброжелательность мира [4]. В связи с этим изучение особенностей переживания террористической угрозы именно молодежью является достаточно актуальной проблемой, связанной с решением практической задачи профилактики негативных эмоциональных и личностных последствий такого переживания.
Исследование проходило в два этапа. Первый - октябрь-ноябрь 2009 г., когда было опрошено 270 молодых людей в возрасте 1821 года (М = 19,7, Ме = 19); второй - начало декабря 2009 г., в течение двух недель после взрыва поезда, когда было опрошено 35 молодых людей того же возраста (М = 19,2, Ме = 20)*. Такой срок после теракта был обусловлен представлениями в психологии об убывании со временем эмоциональных реакций на посттравматические стрессовые
ситуации. Несмотря на различие в объеме выборок, объем каждой из них достаточен для качественного и количественного анализа, что позволяет делать достоверные сравнения полученных средних показателей по этим двум группам.
Экспериментальное исследование проводилось по программе, разработанной профессором В. В. Знаковым. Испытуемым предлагалось заполнить пять опросников: шкала базисных убеждений (ШБУ) (Гат£№и1тап R. в адаптации М. А. Падун,
Н. В. Тарабриной) [6]; опросник Спил-бергера - Ханина на личностную тревожность; опросник смысложизненных ориентаций (СЖО) (Д. А. Леонтьев); опросник переживаниятеррористическойугрозы(ОПТУ) (Ю. Быховец, Н. В. Тарабрина) [2]. Затем испытуемым предлагалось по три раза продолжить каждое из трех незаконченных предложений: 1) Террористический акт - это...; 2) Люди понимают террористическую угрозу...; 3) Теракты совершают люди. [4]. Результаты подвергались статистической, качественной обработке и контент-анализу.
Итоговые результаты по методике ОПТУ анализировались как показатели переживания испытуемыми террористической угрозы. Совокупность продолженных предложений рассматривалась как выражение семантического пространства понимания обсуждаемой ситуации: что именно испытуемые понимают под угрозой террористического акта, как оценивают совершающих их людей, считают ли, что теракты в современном мире неизбежны, и часто ли задумаются над тем, как избежать участи жертвы. Во множестве ответов на вопросы опросников и продолжениях незаконченных предложений в конечном счете проявлялись семантические основания, внутренние и внешние условия понимания субъектом террористической угрозы.
Рассмотрим личностные особенности молодежи Саранска и особенности переживания ими террористической угрозы.
У 35 человек, опрошенных после взрыва, выявлен более высокий общий индекс переживания террористической угрозы (ОПТУ), чем у 270 человек, опрошенных до взрыва:
* Автор выражает благодарность за помощь в сборе эмпирического материала студентам специальности «Психология» МГУ им. Н. П. Огарева Д. Цыганову и М. Маркову.
М = 55,8 и М = 52,2. В этой группе молодых людей выявлен более высокий уровень переживания посттравматической ситуации, т. е более выражены посттравматических реакции в связи с террористическими нападениями: М = 16,7 до взрыва и М = 18,1 после взрыва. Эти испытуемые чаще, чем испытуемые первой группы, соглашались с такими высказываниями опросника, как: «У меня появилось желание не выходить из дома, потому что в общественных местах я подвергаюсь опасности теракта», «У меня появился страх из-за того, что я могу стать жертвой теракта» и пр.
Также выше у этой группы и показатели личностной тревожности: М=48 и М = 44,5. Они выражают высокую степень согласия с такими высказываниями опросника, как: «Ожидаемые трудности обычно тревожат меня», «Мне не хватает уверенности в себе», «Меня охватывает сильное беспокойство, когда я думаю о своих делах и заботах» и др.
При анализе переживания молодежью террористической угрозы, естественно, важно знать, насколько недавний теракт влияет на предвосхищение личностью подобного события, насколько вероятным он считает его повторение. Ответы на вопросы шкалы ОПТУ «Антиципация» позволяют нам оценить уровень такого предвосхищения у студентов до и после взрыва поезда. Антиципация связана с осознанием и пониманием угрозы стать жертвой нового теракта. Она проявляется в положительных ответах на такие вопросы шкалы, как: «У меня возникают мысли, что теракты будут повторяться», «В общественных местах я стараюсь обращать внимание на лиц, похожих на террористов» и пр. Анализ ответов испытуемых показал, что антиципация терактов возросла после взрыва: М = 18,5 и М = 19,2.
Представления о способности контролировать ситуацию у студентов после взрыва поезда оказались значительно ниже, чем до взрыва: М = 17, М = 15,9. По этой же шкале выявлена схожая ситуация и по показателям контролируемости, т. е. убежденности в том, что люди могут контролировать происходящее с ними и способны предотвращать нежелательные последствия событий: М = 11,3, М = 12,2. Так, молодые люди, опрошенные после взрыва, чаще, чем их сверстники,
опрошенные до взрыва, не соглашались с такими высказываниями шкалы, как: «Мы можем предотвращать неприятности собственными действиями», «Если принимать меры предосторожности, можно избежать несчастий», «Несчастья случаются из-за того, что люди не предприняли необходимых мер для защиты».
Кроме того, по шкале СЖО «Локус контроля - Я», выявляющей убежденность индивида в том, что он способен влиять на происходящие с ним события, также выявлено снижение показателей после взрыва: М = 20,3 и М = 17,5.
Изменилась и ситуация с базисной установкой этой шкалы «закономерность» (убеждение о минимальной роли случая в жизни человека): М = 13,4 до взрыва, М = 13,7 после взрыва. Эта установка касается принципа распределения хороших и плохих событий в терминах случайности-закономерности. Согласно этому убеждению, ничто не происходит случайно, существует определенная закономерность и особый смысл в происходящих с человеком событиях. В нашем исследовании это означает, что, хоть и немного, но информация о теракте повлияла на представления молодежи о том, что случай тоже присутствует в нашей жизни.
Таким образом, можно говорить о том, что теракт повлиял на переживание молодежью Саранска террористической угрозы, что проявилось прежде всего в повышении общего индекса переживания террористической угрозы и показателя реакции на посттравматическую ситуацию, повысился уровень осознаваемого предвосхищения (антиципации) опасности теракта, снизились показатели уверенности в своей способности контролировать ситуацию и происходящие события, уверенности в себе.
При всех этих отличиях взрыв не повлиял на общие базисные установки молодежи. Не изменилась установка «доброжелательность мира» (М = 30,3 до взрыва, М = 30,0 после взрыва), означающая убежденность в том, что мир в целом - достойное место для жизни, а неудачи в нем происходят довольно редко, а окружающие - порядочные и достойные доверия люди, которые при необходимости придут на помощь. Нет значимых различий в показателях установки
«самоценность» (М = 15,7, М = 15,4,), т. е. представления индивида о себе как о человеке, достойном любви и уважения, порядочном, соблюдающем требования морали. Та же ситуация наблюдается и в отношении установки «удача» (М = 13,4, М = 13,7), это показатель базисного убеждения о ценности и значимости собственного «Я». Даже если индивид считает, что события, происходящие в мире, не подвластны контролю и распределяются между людьми случайно, он может считать себя просто везучим человеком и таким образом поддерживать чувство собственной неуязвимости.
Наше исследование показало, что показатели установки «справедливость» ШБУ повысились: М = 17,2 и М = 18,9. Эта установка представляет собой убеждение индивида в том, что хорошие и плохие события распределяются между людьми по принципу справедливости: каждый человек получает то, что заслуживает.
Таково переживание террористической угрозы. Логично предположить, что эмоциональный компонент должен повлиять и на содержание понимания террористической угрозы. С этой целью в эмпирическое исследование была включена проективная методика из трех неоконченных предложений, которые испытуемые должны продолжить трижды. Первое предложение «Теракт - это..» позволило выявить смысловые конструкты, в которых молодежь формирует понимание о терракте как социальном феномене. Ответы испытуемых подверглись контент-анализу, в ходе которого вначале были выделены смысловые единицы анализа (всего 15), а затем была подсчитана частота встречаемости этих единиц в ответах испытуемых двух экспериментальных групп.
В обеих группах студентов лидирующие позиции занимает такая смысловая единица, как «страдание невинных, убийство мирного населения»: 71,4 и 57,1 % соответственно. В ответах студенты пишут: «Приносит огромную боль невинным людям», «Действие, направленное на применение силы для уничтожения мирного населения», «Смерть многих людей», «Жестокое нападение на невинных людей». Однако у студентов, опрошенных после терактов, такие ответы встречаются на 14,3 % чаще. Это подтверждает специфику влияния на отно-
шение к терактам, которое оказывает на общественность средства массовой информации. Ведь в информационных сообщениях очень часто делается акцент на гибель и страдание мирного населения, транслируются кадры с ранеными и т. д., тогда как истинные цели террористов в репортажах СМИ практически не затрагиваются.
Это положение подтверждается также и в том, что после взрыва студенты чаще характеризуют теракт именно как событие, которое является преступлением, несущим в себе большое число жертв, как захват заложников, взрывы домов и т. д. Например: «Это взрывы домов», «Захват заложников угрозы», «Это безжалостное отношение людей по отношению к другим, применение насилия, пыток», «Захват детей в Беслане». Можно сказать, что картинка с экрана стала представлением о сущности теракта. В ответах студентов после взрыва такие ответы встречаются на 14,3% чаще (34,3 и 20,0 % в контрольной группе).
270 молодых людей, опрошенных до взрыва «Невского экспресса», продолжая предложение «Теракт - это...» чаще дают определения этому явлению, например: «Незаконное действие, которое совершается безнравственными людьми для достижения своих корыстных целей», «Какой-то политический ход», «Способ политической борьбы (внутри страны) или по заказу из-за рубежа», «Способ посеять панику в обществе», «Действия групп людей, направленное на уничтожение мирного населения или организаций, носящее политический или иной характер».
Нет неожиданности в том, что студенты после взрыва более эмоционально относятся к террористической угрозе, чем студенты, опрошенные до взрыва. Только в 27 протоколах этой группы (10 %) обнаруживаются эмоциональные оценки теракта: «Страшная катастрофа, смерть людей», «Страдание и боль», «Ужас, беда, горе», «Самое ужасное, что может быть на свете» и др. Доля таких эмоциональных оценок в протоколах молодых людей, опрошенных после взрыва поезда значительно возрастает (до 40 %), а доля определений соответственно снижается.
Более показательным является второе предложение, которые было предложено для рассуждения испытуемым: «Люди понимают
террористическую угрозу.». В продолжениях этого предложения практически каждый испытуемый второй группы дал эмоциональные оценки (80 %): «Необратимая потеря близких и неблизких людей», «Как опасность, которая грозит обществу», «Как страх оказаться на месте жертв теракта», «Как явление, уносящее с собой множество человеческих жизней, «Смерть всей цивилизации», «Как страдание» и т. п.
Однако, когда проходят эмоции, вызванные сообщениями о теракте, отношение к террористической угрозе несколько меняется. Так, появляются суждения о теракте, свидетельствующие о попытках понять мотивы террористов, истинную сущность события. Это видно по тому, что в ответах контрольной группы значительно чаще, чем у студентов после взрыва, обнаруживаются упоминания таких смысловых единиц, как «способ достижения собственных целей» (2,9 и 22,9 % соответственно), «способ достижения политических целей» (8,6 и 22,9 % соответственно), «способ борьбы с существующим устройством, идеологией» (2,9 и 5,7 % соответственно), «способ самовыражения» (2,9 и 14,3 % соответственно), «совершают больные люди (маньяки, фанатики)» (2,9 и
11,4 % соответственно). В ответах студентов контрольной группы чаще встречаются ответы следующего содержания: «Для некоторых это единственный способ достижения цели, доказывание своей правоты, привлечение внимания общества к тому, что исповедует террорист», «Это действие, направленное на изменение порядка с использованием оружия», «Это политическая борьба, метод управления миром», «Способ подрыва государственного строя», «Это может быть для того, чтобы, например, заставить правительство вывести войска с той или иной территории», «Это маниакальная попытка человека подстроить окружающий мир под рамки своего понимания», «Совершается психически неуравновешенными больными злыми, фанатиками».
В обеих группах одинаково часто встречаются представления о том, что теракт - это серьезная проблема современного общества (по 14,3 %). Студенты характеризуют теракт следующим образом: «Мировая угроза жизни людей», «Глобальная проблема, решение которой пока не найдено», «Всемирный хаос, когда все страны должны объединить-
ся и покончить с этим раз и навсегда», «Это проблема, с которой должно бороться все общество».
Важными социально-психологическими характеристиками террористической угрозы как социального феномена являются прежде всего публичность теракта и его направленность на устрашение широких масс населения. Терроризм без широкой огласки, без открытого предъявления требований не существует. Террористы принимают в расчет общественный резонанс, вызванный их действиями, за которым следует обвинение в адрес правоохранительных и властных органов, якобы неспособных защитить граждан. Терроризм - это всегда вызов обществу. С другой стороны, терроризм - средство психологического воздействия. Его отличительной особенностью является преднамеренное создание обстановки страха, подавленности, напряженности. Термин «террор» переводится как «страх», «ужас». Создание обстановки страха есть выражение терроризма, проявление его сути. Его главный объект не те, кто стал жертвой, а те, кто остался жив. Его цель - не убийство, а устрашение и деморализация живых [7].
Из всех опрошенных студентов только 48,6 % в ответах указали на это. Это позволяет сделать вывод о том, что молодежь не до конца осознает истинные цели террористов.
Частота встречаемости в ответах студентов различных групп представления о том, что теракт - это способ устрашения различается незначительно: в группе, опрошенной сразу после взрыва, такие ответы обнаружены у 22,9 % испытуемых, в контрольной группе - у 25,7 %. Студенты пишут: «Мероприятие, проводимое людьми для нарушения общественной безопасности общества», «Это беспокойство, волнение из-за террористических действий», «Действие, которое направлено на людей с целью оказания на них негативного воздействия».
Ответ студентов на вопрос «Теракты совершают люди.» позволили выявить представление молодежи о террористах. Практически все испытуемые обеих экспериментальных групп (более 95 %) в ответах указали, что это больные, психически неуравновешенные люди, фанатики и пр. Вот примеры таких ответов: «Которые
страдают психическими расстройствами», «Эмоционально неустойчивые и озлобленные на весь мир. У таких людей нет смысла в жизни», «Которые помешаны на религии или же чаще всего имеют психологические отклонения», «Психически неуравновешенные, больные, злые, обиженные на судьбу и других людей, фанатики, шахиды, запуганные кем-то».
Однако, как указывают некоторые исследователи психологии терроризма, это представление в корне неверно. Такой психологический портрет террориста совершенно не соответствует научным данным. Анализ фактов показывает неверность утверждений о том, что у террористов высокий уровень психопатологии (Moghaddam, 2005). Наоборот, М. Криншоу пришла к выводу, что «самой общей характеристикой террористов является их нормальность». К аналогичным выводам пришел К. Хескин, который изучал членов Ирландской республиканской армии (ША), эмоционально неустойчивых людей или людей с расстройствами среди них обнаружено не было» [7, с. 116]. Как отмечает М. Гримланд с соавторами, в частности, типичный палестинский террорист-смертник религиозен, нормален, вежлив и серьезен. Его действия главным образом мотивированы военно-стратегической эффективностью суицидального терроризма, ненавистью к Израилю и США, а также необходимостью отомстить за национальное и личное унижение. Руководители террористических акций нередко проводят целенаправленную работу по исключению психически нестабильных людей из списка кандидатов в террористы-смертники. Одним из последствий этого оказалось то, что нападавшие 11 сентября 2001 г. на башни-близнецы оставались спокойными и целеустремленными в течение долгого времени до совершения теракта. Наблюдатели описывали их как тихих, отчужденных и немногословных людей, что весьма отличается от стереотипа импульсивного жестокого террориста ^пт1аМ et а1., 2006).
Таким образом, у наших испытуемых понимание психологического облика и мотивов поступков террористов является очень искаженным. Полученные данные вполне согласуются с данными В. В. Знакова, который отметил, что «в основе понимания лежит
образ врага: такого чужого, который скорее внушает страх и актуализирует мысли о собственной смертности, чем побуждает к рациональному осмыслению проблем, связанных с террором» [4].
Жители Москвы и Саранска обнаружили довольно сходные особенности изменения понимания и переживания террористической угрозы под влиянием теракта. Здесь не будем упускать из вида тот факт, что жители Москвы ближе к местам терактов, да и сам город подвергается терактам гораздо чаще Саранска. Тем не менее в исследовании В. В. Знакова, проведенном до и после взрыва в метро в Москве в апреле 2010 г., показано, что у москвичей так же, как и у жителей Саранска, возросли общий индекс переживания террористической угрозы и показатели антиципации, т. е. осознаваемого уровня опасности теракта.
На первый взгляд может показаться, что проблема терроризма существует лишь для больших городов-мегаполисов, а в небольших городах, таких как Саранск, людям не стоит беспокоиться и переживаться о возможных угрозах терактов. В современном мире средства массовой информации становятся важным фактором, создающим умонастроение и эмоциональный фон общества, вне зависимости от численности населения города. Произошедшее в Москве, Нью-Йорке, Палестине через несколько часов становится известным всему миру. Журналистам следует учитывать, что эмоциональные подробные репортажи с места таких чрезвычайных событий, как теракт, могут привести к повышению тревожности, возникновению страха и даже паники у впечатлительных людей. Другой аспект проблемы связан с психологической практикой: психологи должны быть, во-первых, готовы оказывать психологическую помощь в экстремальной ситуации, складывающейся после теракта, во-вторых, разрабатывать методы подготовки людей к восприятию травматической информации и способности быть психологически устойчивыми к ней.
Таким образом, можно говорить о том, что теракт повлиял на переживание молодежью Саранска террористической угрозы, что проявилось прежде всего в повышении общего индекса переживания террори-
стической угрозы и показателя реакции на Понимание террористической угрозы у посттравматической ситуации, повысился молодежи формируется в большей степени
уровень осознаваемого предвосхищения под влиянием средств массовой информа-
(антиципации) опасности теракта, снизились ции, причем преобладают эмоциональные
показатели уверенности в способности кон- оценки, которые значительно учащаются по-
тролировать ситуацию и происходящие со- сле сообщений о терракте. Молодежь не до
бытия, уверенности в себе. конца осознает истинные цели террористов.
При всех этих отличиях взрыв не повлиял Понимание психологического облика и мона смысложизненные ориентации и общие тивов поступков террористов является очень
базисные установки молодежи. искаженным
Библиографический список
1. Быховец Ю. В. Представления о террористическом акте и переживание террористической угрозы жителями разных регионов РФ : автореф. дис. ... канд. психол. наук / Ю. В. Быховец. - М., 2008. - 22 с.
2. Быгховец Ю.В. Психологическая оценка переживания террористической угрозы (методические рекомендации) / Ю. В. Быховец, Н. В. Тарабрина. - М. : Ин-т психологии РАН, 2010. - 28 с.
3. Знаков В. В. Понимание и переживание москвичами террористической угрозы / В. В. Знаков // Вопр. психологии. - 2010. - № 4. - С. 64-74.
4. Знаков В. В. Понимание и переживание террористической угрозы / В. В. Знаков, Е. М. Турок // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 14, Психология. - 2010. № 1. - С. 10-19.
5. Нуркова В. В. Эхо взрывов : сравнительный анализ воспоминаний москвичей о террористических актах 1999 г. (Москва) и 2001 г. (Нью-Йорк) / В. В. Нуркова, Д. М. Бернштейн, Э. Ф. Лофтус // Психол. журн. - 2003. - Т. 24, № 1. - С. 64-72.
6. Падун М. А. Когнитивно-личностные аспекты переживания посттравматического стресса / М. А. Падун, Н. В. Тарабрина // Психол. журн. - 2004. - Т. 25, № 5. - С. 5-15.
7. Соснин В. А. Современный терроризм : соц.-психол. анализ / В. А. Соснин, Т. А. Нестик. - М.: Ин-т психологии РАН, 2008. - 412 с.
8 Jerrold M. Post. When Hatred is Bred in the Bone : Psycho-cultural Foundations of Contemporary Terrorism / M. Post Jerrold // Journ. of Political Psychology. - 2005. - Vol. 26, No. 4. - P. 615-636.
9 Park J. Implicit attitudes toward arab-muslims and the moderating effects of social information / J. Park, K. Felix, G. Lee // Basic and applied social psychology. - 2007. - Vol. 29, - № 1.
Сведения об авторе
Полякова Ольга Осиповна - кандидат психологических наук, доцент, доцент кафедры социальной психологии Мордовского государственного университета им. Н. П. Огарава. Область наручных интересов: психология ценностно-смысловой сферы личности, психология понимания. Автор 65 научных публикаций.
е-mail: polyakovaoo@yandex.ru
