CC BY
121
являются однородными «чисто» социальными образованиями. Поскольку общественные системы строятся на основе естественных предпосылок, они включают эти предпосылки в свою структуру. Поэтому с момента своего возникновения общество и человек становятся ареной непрекращающейся борьбы социального и естественного. Условием существования общества является безусловное господство социального начала, которое обеспечивается в процессе непрерывного снятия естественного содержа-
ния своих природных предпосылок. При этом снятие никогда не бывает абсолютным. Сложность существования социального обусловлена тем, что существует двойное - и внешнее и внутреннее - воздействие естественного на социальное. Победа социального никогда не может считаться окончательной. При этом основные качественные характеристики социального -сознание и ускорение - одновременно и способствуют победе социального, и являются возможной причиной его гибели.
УДК 159 ББК Ю 95
Н. В. Тарабрина, Ю. В. Быховец, О. А. Ворона
Проблема психологического благополучия населения перед лицом террористической угрозы1
В работе представлены результаты эмпирического исследования переживания террористической угрозы жителями разных регионов РФ. Выдвигается гипотеза о том, что у уязвимой части населения (тревожные, эмоционально-неустойчивые, внушаемые люди) под воздействием прямых теле- и аудиотрансляций, освещающих теракты, может возникнуть специфический эмоционально-когнитивный комплекс - переживание террористической угрозы (ТУ), который сопряжен с признаками посттрав-матического стресса (ПТС). Установлено, что экстраверсия является для женщин ресурсом совладания с интенсивными переживаниями ТУ. Показана необходимость изучения взаимосвязи изучаемого феномена со степенью удовлетворенности собственной жизнью и мотивационной направленностью как факторов психологического благополучия личности.
Ключевые слова: психологическое благополучие, террористическая угроза, теракт, переживание террористической угрозы, посттравматический стресс, депрессивные расстройства, тревожные расстройства.
N. V. Tarabrina, U. V. Byhovets, O. A. Vorona
The problem of psychological state of population in the face of a terrorist threat
The article represents the results of the empirical study focusing on perception of the terrorist threat by citizens of different regions of the Russian Federation. The hypothesis about vulnerable part of people (anxious, with emotional lability, suggestible), confronted with acts of terrorism by means of mass media and might experience emotional-cognitive complex -perception of the terrorist threat (which correlate with level of PTSD symptoms), was tested. The results show that extroversion is coping resort with intensity of experience of the terrorist threat by female. It is necessary to study any ways that terrorist threat correlates with level of life's satisfaction and with structure motivation as factors of personal wellbeing.
Key words: psychological comfort, a terrorist threat, a terrorist act, terrorist threat experience, post-traumatic stress disorder, depressive disorder, anxiety disorder.
Многочисленные теракты, происходящие в различных точках мира, к сожалению, становятся частью современной жизни. Ужасающие картины трагедий показывают по телевидению изо дня в день. Безусловно, это не может не остав-
лять след в сознании населения. В этой связи возникают вопросы: как много людей в обществе восприняло опасность мирового терроризма, усвоенную в значительной степени от разных источников СМИ? Каков характер отноше-
1 Работа выполнена при финансовой поддержке гранта Президента РФ (грант № МК-4486.2009.6)
ния населения к этой возникшей угрозе? Влияет ли и каким образом, угроза террористической опасности на психическое здоровье населения? От каких факторов зависит восприятие террористической угрозы и особенности реагирования на нее, т. е. психологические последствия осознания угрозы? Многочисленные данные о влиянии террористических актов на психическое здоровье широких слоев населения свидетельствуют о разнообразии форм реагирования на случившееся.
Проведенные социологические опросы показывают, что большинство групп населения России считает телевидение наиболее достоверным источником информации. Это связано с тем, что телевидение обладает «парасоциальным» характером, суть которого в создании иллюзии «присутствия» при действии, которое показывается на экране. Соответственно этому в сознании зрителя формируется устойчивая иллюзия «объективности» и достоверности телевидения. Накладывая свои ощущения подсознательно на ощущения происходящего на экране, зритель зачастую воспринимает видимую информацию как абсолютно достоверную [12]. На сегодняшний день люди приписывают риск восприятию безопасности общества, в котором они живут. Взрывы домов и захваты заложников развеяли миф о личной неуязвимости. Ужас свидетелей, т. е. тех, кто наблюдал за последствиями теракта или узнавал о нем по телевидению, значительно превышает ужас непосредственных жертв, тех, кому удалось спастись. Страх и позднее ужас непосредственных жертв носит конкретный характер. Ужас тех, кто стал свидетелем, обобщеннее, как бы абстрактнее. У прямых жертв ужас связан с повторным переживанием страшных ситуаций - они «бегут» от воспоминаний и это кажется им нескончаемым процессом. У тех, кто оказался свидетелем, нет таких конкретных воспоминаний - их мучает ужас от того, что они не могут понять, как надо вести себя в таком случае. У жертв - ужас от неверия в то, что удалось спастись, у свидетелей - от незнания, что иногда быпвает можно спастись [11]. Теракты, косвенными жертвами которых стали тысячи мирных жителей, изменили восприятие безопасности существования, способствовали осознанию реальности риска жизнедеятельности. Важным признаком современного общества, по мнению З. Баумана, является обостренное ощущение неуверенности человека в его положении, в правах и доступности средств существования, все большей физической незащищенности [6].
Большинство исследований обращается к воздействию СМИ, и особенно телевизионному освещению, как к важным предикторам стресса, возникающего при восприятии угрозы терро-
ризма. Продолжающееся и сегодня освещение в СМИ может оказывать на косвенных жертв разнонаправленное действие. С одной стороны, оно действует как травмирующее напоминание, приводя к постоянным психопатологическим симптомам [37]. С другой, оно может иметь огромные «волновые последствия» [41]. Исследования функционирования человеческого мозга показали, что человек мыслит паттернами из прошлого опыта и связи между эмоционально заряженными объектами устанавливаются еще до того, как вовлекается сознательное познание. Например, пары объектов, связанные состоянием страха в прошлом травматическом опыте, бессознательно могут легко воспроизводиться именно как пара и будут являться эмоциональным паттерном, хотя объективно они могут быть никак не связаны [34]. Также известны эффекты психического заражения, когда острые эмоциональные состояния быстро передаются по всей популяции и даже «перескакивают» на другие популяции [32; 42; 43; 45]. Эти эффекты по отношению к информационному воздействию терактов на удаленные популяции описаны в некоторых психологических исследованиях. Так, о психологическом воздействии от информационных сообщений о нападениях 11 сентября 2001 г. в Нью-Йорке сообщали как в Италии [31], так и в Индии [49]. Остро переживали эти события американцы-экспатрианты в Бельгии [51; 52].
Воздействие информационного освещения терактов в СМИ на косвенные жертвы является фактором развития у них признаков посттрав-матического стресса. О том, что возникновение посттравматических реакций не ограничено географической близостью к травматическому событию показано в исследованиях J. Cantor и B. Pfefferbaum [47; 48]. В данных работах установлено, что телевизионное освещение первой войны в Персидском заливе [33] и бомбардировок Оклахомы [46] оказало психотравмирующее воздействие на детей разных возрастов и их родителей. Персонализация события и размышления над собой как потенциальной жертвой также способствовали развитию признаков посттрав-матического стресса [35]. Исследования последствий террористических актов 11 сентября 2001 г. в Нью-Йорке показали, что у людей, непосредственно не переживших травматические события, могут развиваться симптомы острого и посттравматического стресса, сходные с таковыми у непосредственных жертв и их близких [51; 52]. На выборке жителей РФ отечественные исследователи получают сходные с зарубежными исследователями данные о психологических эффектах терактов.
Посттравматический стресс и его признаки, депрессивные и тревожные расстройства наи-
более часто проявляются как реакции на случившиеся террористические акты у косвенных участников [3; 4; 5; 7; 9]. Изучению признаков посттравматического стресса на модели отраженного СМИ стрессогенного события (захват заложников в театральном центре на Дубровке в Москве в октябре 2002 г.) посвящено исследование С. Н. Ениколопова с соавторами [5]. В работе установлено, что у 24 % (10 % женщин и 14% мужчин) респондентов были выявлены признаки посттравматического стрессового расстройства (ПТСР). Получены данные о гендерных различиях в реакции на трансляцию телепередач с места захвата заложников: мужчинам более свойственна аггравация (усиление) своей симптоматики, а женщинам - диссимуляция, т. е., соответственно, ослабление. Стремление аггравировать/диссимулировать также по результатам исследования коррелирует с возрастом: чем старше мужчина, тем больше выражена тенденция к аггравации.
Однако иные данные о способах реагирования на теракт (в лондонском метро в июле 2005 г.) были получены в исследовании Wessely. Лондонцы выражали подавляющее спокойствие на произошедшие события. Они не запаниковали. Они «справились» [55]. Человек проявляет жизнестойкость к бедственной ситуации, достигая этого сложной сетью промежуточных познавательных, мотивационных, поведенческих и эмоциональных процессов.
В литературе представлены данные о том, что не только теракты являются стрессором, способствующим развитию ПТСР, но и сформировавшееся после совершения теракта представление о «террористической угрозе» и ее ожидание [22; 36; 39]. Теракты фрустрируют одну из базисных, доминирующих для человека потребностей - потребность в безопасности и защите жизни [29]. Согласно теории Л. Фестингера, если человек имеет логически противоречивые знания об одном и том же предмете (в данном случае, с одной стороны, декларируемая правительством информация об организованности, стабильности, законности и общественном порядке, а с другой — происходящие теракты, уносящие жизни тысяч граждан), он начинает переживать чувство дискомфорта, от которого стремится избавиться. Противоречивым знаниям придается статус мотивации, направленной на устранение возникающего чувства дискомфорта разными способами, например за счет изменения существующих знаний или социальных установок [8].
В ряде работ по изучению поведенческих изменений у людей после событий 11 сентября 2001 г. можно выделить данные об увеличении потребления наркотических средств, алкоголя и сигарет. Так, например, ре-
зультаты исследования D. Vlahov с соавт. [54] показали, что после событий 11 сентября 2001 г. 9,7 % жителей Манхеттена сообщили об увеличении потребления сигарет, 3,2 % жителей стали больше употреблять марихуаны и 26,6 % участников исследования стали больше потреблять алкоголя. Кроме этого, показатели ПТСР имели положительную связь с увеличением потребления сигарет и марихуаны, в то время как показатели депрессивности были положительно связаны с увеличением потребления и сигарет, и алкоголя, и марихуаны. Полученные данные свидетельствуют о возможном опосредовании выделенных форм поведения проблемами психического здоровья, вызванными стрессом.
Другими формами поведения, которые рассматриваются авторами как формы совладания с угрозой теракта, является обращение людей к религии и объединение в общественные организации по борьбе с терроризмом. Schuster M. A. (с соавт. [50])в своем исследовании способов совла-дания с угрозой теракта американцами указывал, что для 90 % респондентов исследования в качестве стратегии совладания выступило посещение церкви, 60 % респондентов стали принимать участие в общественных организациях, 36 % сделали денежные пожертвования в фонды помощи жертвам терактов.
На поведенческом уровне могут проявляться и неактивные формы поведения. Эти формы поведения связываются авторами с переживанием состояния гипербдительности как реакции на получение информации об угрозе негативного события [38]. Подобные реакции могут проявляться в интенсивном поиске информации для снижения неопределенности ситуации, развитии состояния постоянной готовности с последующим непроизвольным ее снижением.
Описанные формы поведения рассматриваются авторами исследований как формы со-владающего поведения. Однако в литературе нет данных относительно их длительности, т. е. появились ли эти формы после терактов и продолжают проявляться уже длительное время после или на смену им пришло обычное течение жизни.
Качественно новые данные получены сотрудниками лаборатории психологии пост-травматического стресса ИП РАН под руководством Н. В. Тарабриной в ходе комплексного теоретико-эмпирического исследования психологических последствий стрессового воздействия информационных сообщений о террористических актах в СМИ (теле- и радиопередачами) и других средствах коммуникации в различных регионах РФ (Москва, Чеченская Республика, Забайкалье).
целью исследования являлось определение связи между возрастными, половыми и личностными характеристиками переживания террористической угрозы жителями разных регионов РФ (косвенными жертвами), вызванного прямой и последующей трансляцией терактов в СМИ, и дистанцированностъю от места произошедших террористических актов. В данной статье нам представляется важным рассмотрение одной из частных задач данного исследования: выявление взаимосвязей психологических характеристик личности (тревожность, экстраверсия/ интроверсия, нейротизм), признаков посттравматического стресса с интенсивностью переживания террористической угрозы. В исследовании проверялась гипотеза о том, что у уязвимой части населения (тревожные, эмоциональнонеустойчивые, внушаемые люди) под воздействием прямых теле- и аудиотрансляций, освещающих теракты, может возникнуть специфический эмоционально когнитивный комплекс -переживание террористической угрозы, который сопряжен с признаками посттравматического стресса (ПТС).
Выборка испытуемых (n=494) состояла из трех групп: 1-я группа обследована в Москве, n=288; 2-я группа - жители Чеченской Республики, n=73; 3-я группа - респонденты Забайкалья, n=131. (Различия в восприятии угрозы в зависимости от региона проживания являлись предметом отдельного исследования) [1; 25].
В исследовании был использован следующий комплекс методик: опросник переживания террористической угрозы (ОПТУ), миссисипская шкала (гражданский вариант) (MS, Mississippi Scale), шкала личностной и реактивной тревожности Спилбергера-Ханина (ШЛРТ), опросник оценки выраженности психопатологической симптоматики (SCL-90-R, Symptom Check List-90 -Revised), личностный опросник (адаптированный вариант методики Айзенка) (Eysenk Personality Inventory, EPI), опросник травматических ситуаций (Life Experience Questionnairry, LEQ). Оценка интенсивности переживания ТУ проводилась с помощью разработанного и апробированного опросника, состоящего из 50 утверждений [1; 24]. Проверялось предположение о сопряженности показателя нейротизма с интенсивностью переживания террористической угрозы, которое подтвердилось: связь между показателем ОПТУ и шкалой нейротизма (rs = 0,31, р = 0,000) на всей выборке, независимо от региона проживания. Однофакторный дисперсионный анализ ANOVA показал статистическую достоверность: влияние уровня нейротизма на выраженность переживания угрозы.
При проверке соотношения совместного вклада экстраверсии/интроверсии и нейротиз-
ма в выграженность переживания террористической угрозы показано, что только нейротизм вносит вклад в выраженность переживания террористической угрозы, т. к. лица с высоким ней-ротизмом (холерики и меланхолики) отличаются от сангвиников и флегматиков по показателю ОПТУ.
Для проверки гипотезы о психотравмирующем воздействии террористической угрозы был проведен корреляционный анализ между показателем интенсивности признаков ПТС (измеряемый по MS), психопатологической симптоматикой (измеряемой по шкалам SCL-90-R) и показателем ОПТУ на всей выборке (п = 494). Использовался коэффициент корреляции Спирмена (ге). Установлено, что уровень переживания террористической угрозы (показатель ОПТУ) достоверно взаимосвязан со всеми шкалами методики SCL-90-R, которая определяет выграженность психопатологической симптоматики (рис. 1). Также уровень переживания террористической угрозы (показатель ОПТУ) коррелирует с показателем по MS (ге = 0,32; р = 0,045).
Полученные данные полностью подтверждают гипотезу о связи сопряженности между переживанием угрозы теракта, психопатологическими признаками и признаками ПТС.
Анализ взаимосвязей между показателями уровня реактивной (ге=0,33; р=0,000) и личностной (ге =0,38; р=0,000) тревожности с переживанием угрозы терактов показывает, что повышенный уровень тревожности сопряжен с антиципирующими мыслями об угрозе терактов и связанными с ними эмоциями страха, отчаяния, беспомощности и гнева.
Рис. 1. Корреляционная плеяда общего балла ОПТУ с общим баллом MS и шкалами SCL-90-R Примечание: * р<0.05; ** p <0.01; ***p<0.001. MS - Миссисипская шкала; SOM - шкала «соматизации» (Опросник психопатологической симптоматики); O-C - шкала «Обсессивность-компульсивность»; INT - шкала «Межличностная сензитивность»; DEP - шкала «Депрессия»; ANX -шкала «Тревожность»; HOS - шкала «Враждебность»; PHOB -шкала «Фобическая тревожность»; PAR - шкала «Паранойяльные симптомы»; PSY - шкала «Психотизм»; GSI - индекс тяжести симптомов; PST - общее число утвердительных ответов; PSDI - индекс наличного симптоматического дистресса.
Информационные сообщения о террористических актах в СМИ и других средствах коммуникации могут быть рассмотрены как психотравматический стрессор, способный привести к развитию признаков посттравматического стресса у косвенных жертв.
Для проверки этого предположения была выделена группа респондентов («ПТС»), показатели которой по Миссисипской шкале (гражданский вариант) соответствуют клинической картине посттравматического стрессового расстройства, и группа респондентов, у которых признаки посттравматического стресса не выражены («Нет ПТС»).
В качестве критерия для выделения групп использовались низкие и высокие оценки по общему баллу MS. Нижний квартиль распределения MS включал оценки 48-68 баллов (М=62,512; SD=4,575), а верхний -90-131 (М=102,597;
SD=10,988). Респонденты, набравшие по MS 6890 баллов, вошли в группу «Частичный ПТС» (М=79,35; SD=5,838), т. е. у них наблюдаются отдельные признаки посттравматического стресса.
В соответствии с полученными результатами выборка была разделена на 3 подгруппы: 1 подгруппа «ПТС» - 123 испытуемых (24,898 %); 2 подгруппа «Частичный ПТС» -237 испытуемых (47,975 %); 3 подгруппа «Нет ПТС» - 134 испытуемых (27,125 %).
При сравнении результатов целого ряда исследований с использованием методики «Мисси-сипская шкала» на различных контингентах испытуемых (профессионалах, род деятельности которых связан с постоянным риском для здоровья и жизни, а также ветеранах войны в Афганистане, ликвидаторах последствий на ЧАЭС, беженцах) [15; 16; 17; 18; 19; 20] с полученными в данном исследовании значениями показателя MS группы «ПТС» видно, что средние значения по MS (гражданский вариант) группы «ПТС» (М=102,58) соответствуют средним значениям по MS группы беженцев с посттравматическим стрессовым расстройством (ПТСР) (М=105,14) и группы ликвидаторов с ПТСР (М=99,44).
Сравнивались средние значения показателя ОПТУ между выделенными группами «ПТС», «Частичный ПТС» и «Нет ПТС». Для сравнения применялся непараметрический критерий Манна-Уитни.
Статистически значимые различия в уровне выраженности значений общего балла ОПТУ имеет группа «ПТС» со значениями по этому показателю у групп «Нет ПТС», «Частичный ПТС». Отсюда следует, что у испытуемых группы «ПТС» интенсивность переживания угрозы теракта выше, чем у респондентов с единичными признаками ПТС или отсутствием таковых.
Статистически значимые связи между уровнем переживания террористической угрозы и признаками ПТС получены только в группах респондентов с высоким и средним уровнем выраженности признаков ПТС.
Таким образом, можно выделить две контрастные группы, которые различаются как по уровню выраженности признаков ПТС, так и по сопряженному с ним уровню переживания угрозы теракта.
Одна из выделенных групп («ПТС») может быть определена как неустойчивая к воздействию такого стрессора, как информация о террористических актах, в то время как у другой («Нет ПТС»), возможно, выражена так называемая «жизнестойкость» (resilience), т. е. психика этих людей оказалась устойчивой к психотравмирующему воздействию картин терактов в СМИ.
Респонденты, имеющие высокую интенсивность симптомов ПТС, остро переживают потенциальную угрозу терактов, т. е. переживание угрозы терактов вносит вклад в развитие ПТС. Для проверки этого предположения был проведен однофакторный дисперсионный анализ ANOVA. Разделение по группам проводили по выраженности показателя ОПТУ: первая группа представлена респондентами, которые имеют значения показателя ОПТУ меньше 121 балла (М=103,22; SD=15,09); вторая - респондентами, значение показателя ОПТУ которых больше или равно 121, но меньше 153 баллов (М=137; SD=9,3); третья - респондентами, которые имеют значения показателя ОПТУ больше или равно 153 баллам (М=166,08; SD=12,08). Для разделения выборки по выраженности показателя ОПТУ использовался расчет верхнего и нижнего квартилей [10]. Результаты подтверждают гипотезу: выраженность переживания угрозы теракта статистически достоверно связана с выраженностью признаков посттравматического стресса.
Согласно одному из ведущих критериев в диагностическом руководстве диагноза, «посттравматическое стрессовое расстройство» (ПТСР) возникает в результате воздействия на человека травматических событий, связанных с гибелью или серьезными ранениями людей или с возможной угрозой такой гибели или ранений [22]. При этом человек, переживший подобные травматические события, может быть как свидетелем страданий других лиц, так и жертвой происходящего. На основании проведенного исследования можно утверждать, что переживание террористической угрозы, которое формируется в результате информационных сообщений о терактах в СМИ и других источниках информации, сопряжено с высоким уровнем призна-
ков ПТС, что позволяет относить феномен террористической угрозы к числу травматических стрессоров.
Показано, что переживание террористической угрозы сопряжено с негативными эмоциями, высоким уровнем тревоги, повышенной бдительностью, снижением адаптационных возможностей поведения, соматическим дискомфортом, с вегетативными проявлениями и т. д. Эмоционально нестабильные, интроверти-рованные индивиды, склонные к переживанию отрицательных эмоций, страдающие от различных проявлений психопатологической симптоматики, в большей степени подвержены интенсивному переживанию угрозы теракта.
Результаты данного исследования подтверждают, что угроза терактов значительно влияет на психическое здоровье населения. Развитию психопатологических реакций на террористическую угрозу в большей степени подвержены люди с низкой стрессоустойчивостью. Указанные связи имеют двунаправленный характер: психологическая устойчивость влияет на интенсивность переживаний угрозы терактов и наоборот. В таком случае, если угроза терактов действительно снижает стрессовую устойчивость индивидов, она должна отрицательно сказываться на психическом здоровье. В этой связи особо актуальной представляется проблема адаптационных механизмов и их связи с психологическим благополучием личности. Вслед за Т. Д. Шевеленковой и П. П. Фесенко под психологическим благополучием мы подразумеваем интегральный показатель степени направленности человека на реализацию основных компонентов позитивного функционирования, а также степени реализации этой направленности, субъективно выражающейся в ощущении счастья, удовлетворенности собой и собственной жизнью [30]. Конструктивные способы реагирования на террористическую угрозу приводят к ощущению возможности контроли-
ровать окружающий мир. Поиск ресурсов преодоления интенсивных переживаний террористической угрозы представляет собой остроактуальную социально значимую проблему психологии. Нами предприняты попытки определения таких ресурсов. В рамках проведенного исследования при изучении половых различий во взаимосвязи переживания угрозы теракта с нейротизмом и экстраверсией/интроверсией получены данные о том, что значимые связи между ОПТУ и экстраверсией/интроверсией выявлены только в группе женщин; причем знак коэффициента корреляции отрицательный, т. е. для женщин с высокой интроверсией характерны более высокие значения переживания угрозы теракта. Высоким значениям нейротизма соответствуют высокие значения показателя ОПТУ как в группе мужчин, так и в группе женщин (табл. 1).
Таблица 1
Значения коэффициентов корреляции между показателем ОПТУ и показателями нейротизма и экстраверсии/интроверсии в группах мужчин и женщин
Мужчины Женщины
rs Р rs Р
ОПТУ-экстраверсия/ интроверсия -.008 .93 -.128 .013
ОПТУ-нейротизм .378 .000 .323 .000
Выявленная связь между показателями ОПТУ и экстраверсии/интроверсии в группе женщин, возможно, свидетельствует о том, что экстраверсия для женщин является некоторым: «психологическим ресурсом». Экстравертированные женщины более устойчивы к угрозе теракта.
По данным литературы, степень удовлетворенности собственной жизнью и мотивационная направленность личности также могут являться ресурсами совладания с переживаниями угрозы теракта, поэтому в настоящее время изучение взаимосвязи данных переменных продолжается.
Список литературы
1. Быховец Ю. В. Представления о террористическом акте и переживание террористической угрозы жителями разных регионов РФ: дис. ... канд. психол. наук. М., 2008.
2. Быховец Ю. В. , Тарабрина Н. В. , Бакусева Н. Н. «Страх» - социальный стереотип или реакция на угрозу терактов? // Психологические проблемы бытия человека в современном обществе. Здоровье личности и ее адаптация: материалы междунар. науч.-практ. конф. Магнитогорск: МаГУ, 2009.
3. Галкин К. Ю. Психические расстройства у лиц, перенесших террористический акт в городе Волгодонск 16 сентября 1999 года (клиника, динамика, систематика): дис. ... канд. мед. наук. Ростов н/Д., 2004 .
4. Гаспарян Х. В. Возрастно-психологические особенности переживания трудных жизненных событий: на примере армянских детей и подростков, переживших землетрясение и военные действия: дис. . канд. психол. наук. М., 2003.
5. Ениколопов С. Н. , Лебедев С. В. , Бобосов Е. А. Влияние экстремального события на косвенных участников // ПЖ, 2004. Т. 25. № 6. С. 73- 81.
бб
6. Иванова В. А. , Шубкин В. Н. Массовая тревожность россиян как препятствие интеграции общества // Социс. 2005. № 2.
7. Идрисов К. А. , Краснов В. Н. Состояние психического здоровья населения Чеченской Республики в условиях длительной чрезвычайной ситуации // Социальная и клиническая психиатрия. 2004. Т. 14. № 2. С. 5-10.
8. Кожухарь Г. С. Эмоционально-когнитивный диссонанс: точка бифуркации в межличной толерантности // Ярославский психологический вестник. Вып. 17. М.; Ярославль, 2006.
9. Насрулаев Ф. С. , Шапкин Ю. А. , Пушкин И. Б. , Кекелидзе З. И. Особенности психических расстройств у заложников // Российский психиатрический журнал. 2002. № 1. С. 12.
10. Наследов А. Д. Математические методы психологического исследования. Анализ и интерпретация данных. СПб.: Речь, 2004.
11. Ольшанский Д. В. Психология террора. М.: Академический проект, 2002.
12. Панарин И., Панарина Л. Информационная война и мир. М.: Олма-Пресс, 2003. С. 110.
13. Психология посттравматического стресса: практикум / под ред. Н. В. Тарабриной. СПб.: Питер, 2001.
14. Психология посттравматического стресса. Ч. 1: Теория и методы: практическое руководство / под ред. Н. В. Тарабриной. М.: Когито-Центр, 2007.
15. Тарабрина Н. В. , Лазебная Е. О. , Петрухин Е. В. , Зеленова М. Е. Посттравматические стрессовые нарушения у участников ликвидации последствий аварии на ЧАЭС // Чернобыльский след. Медикопсихологические последствия радиационного воздействия. М., 1992. С. 192-237.
16. Тарабрина Н. В. , Лазебная Е. О. , Зеленова М. Е. Психологические особенности посттравматиче-ских стрессовых состояний у ликвидаторов последствий аварии на ЧАЭС // Психол. журн. 1994. Т. 15. № 5. С. 67-77.
17. Тарабрина Н. В. , Лазебная Е. О. , Зеленова М. Е. , Петрухин Е. В. Посттравматический стресс у ликвидаторов последствий аварии на ЧАЭС // Труды Института психологии РАН. Т. 1. Кн. 1. М., 1995. С. 66-99.
18. Тарабрина Н. В. , Лазебная Е. О. , Зеленова М. Е. , Петрухин Е. В. Уровни субъективно-личностного восприятия и переживания «невидимого» стресса // Гуманитарная наука в России. Соровские лауреаты: материалы Всероссийского конкурса научно-исследовательских проектов в области гуманитарных наук 1994 г. Психология, философия. М., 1996. С. 213-220.
19. Тарабрина Н. В. Психофизиологическая реактивность у ликвидаторов аварии на ЧАЭС / Н. В. Тарабрина [и др.]// Психол. журн. 1996. Т. 17. № 2. С. 30-44.
20. Тарабрина Н. В. , Лазебная Е. О. , Зеленова М. Е. [и др.]. Психологические характеристики лиц, переживших военный стресс // Труды Института психологии РАН. М., 1997. С. 254-262.
21. Тарабрина Н. В. Посттравматическое стрессовое расстройство у ветеранов-инвалидов (участников боевых действий) // Клиническая психология / сост. и общ. ред. Н. В. Тарабриной. СПб.: Питер, 2000.
22. Тарабрина Н. В. Посттравматический стресс: междисциплинарные аспекты изучения // Психология. Современные направления междисциплинарных исследований: материалы науч. конф., посв. памяти чл.-корр. РАН А. В. Брушлинского, 8 октября 2002 г. / под ред. А. Л. Журавлева, Н. В. Тарабриной. М.: Института психологии РАН, 2003. С. 55-66.
23. Тарабрина Н. В. Психологические последствия террористических актов // Мировое сообщество против глобализации, преступности и терроризма: материалы 2-й Междунар. конф. М., 2004.
24. Тарабрина Н. В. , Быховец Ю. В. Психотравмирующее воздействие террористической угрозы // Материалы XIV съезда Российского общества психиатров. М., 2005. С. 158.
25. Тарабрина Н. В. , Быховец Ю. В. Эмпирическое исследование представлений о террористических актах // Тенденции развития современной психологической науки: тез. юбилейной науч. конф. 31 января-1 февраля 2007 г. М., 2007. С. 376-378.
26. Тарабрина Н. В. , Ворона О. А. , Быховец Ю. В. Инвариантные составляющие образа теракта у респондентов различных регионов России // Гражданское общество. История и современность: сб. ст. в 2 ч. / Забайкал. гос. гум.-пед. ун-т. Чита, 2007. Ч. 2. C.144-149.
27. Тарабрина Н. В. , Быховец Ю. В. Переживание террористической угрозы жителями Москвы: эмпирическое исследование // Психологические проблемы семьи и личности в мегаполисе: тезисы I Междунар. науч.-практ. конф., 13-14 ноября 2007, г. Москва.
28. Тарабрина Н. В. , Ворона О. А. , Быховец Ю. В. Представления о теракте у населения различных регионов России // Психол. журн. 2007. Т. 28. № 6. С. 40-50.
29. Холл К. С. , Линдсей Г. Теории личности. М.: КСП+, 1997.
30. Шевеленкова Т. Д. , Фесенко П. П. Психологическое благополучие личности (обзор основных концепций и методика исследования) // Психологическая диагностика. 2005. № 3. С. 50-129.
31. Apolone G., Mosconi P., La Vecchia C. Post traumatic stress disorder (letter) // New England Journal of
Medicine. 2002; 346: 1495 32. Bartholomew R. E. , Wessely S. Protean nature of mass sociogenic illness. From possessed nuns to chemical and biological terrorism fears. British Journal of Psychiatry, 180: 300—306. 2002 33. Cantor J., Mares M. L. , Oliver M. B. Parent's and children's emotional reactions to TV coverage of the Gulf War. In Greenberg B. S. , Grantz W., eds. Desert Storm and the Mass Media. Cresskill N. J. Hampton Press, 1993. P. 325-340. 34. Damasio Antonio R. Descartes' Error: Emotion, Reason, and Human Brain. 1994. G. P. Putnam & Son' New York, NY. 35. Dixon P., Rehling G., Shiwach R., Peripheral victims of the Herald of Free Enterprise disaster // Journal Medical Psychology. 1993. 66: 193-202. 36. Grieger T. A. , Fullerton C. S. , Ursano R. J. Posttraumatic stress disorder, alcohol use and perceived safety after the terrorist attack on the Pentagon // Psychiatric Service. 2003. V.54. № 10. P. 1380-1382. 37. Hayez J. Y. Nos enfants, less twin towers et la guerre. Archives Pediatriques.№ 8, 2001, P. 1297-1301. 38. Janis I. I. Stress, attitudes and decisions. N. Y. : Praeger, 1982. 39. John E. R. Mechanisms of memory. N. Y. : Academic Press, 1967. 40. Stein B. G. , Jacox L. H. , Collins R. L. , Marshall G. N. , Elliot M. N. , Zhou A. J. , Kanouse D. E. , Kasper-son R. E. , Kasperson J. X. The Social Amplification and Attenuation of Risk. Annals of the American Academy of Political and Social Science, №549, 1996, P. 95-105. 41. Kerckhoff A. C. , Back K. W. The June Bug: A study in Hysterical Contagion. New York: Appleton-Centu-ry-Crofts. 1968. 42. Marsden P. Memetics and Social Contagion: Two sides of the Same Coin? Journal of Memetics - Evolutionary Models of Information Transmission, 2. 1998 43. Morrison J. L. , Berry S. H. // New England Journal of Medicine, 2001, 345, 1507. 44. Pfefferbaum B., Pfefferbaum R. L. Contagion in Stress - An infectious disease model of posstraumatic stress in children. Child and Adolescent Psychiatric Clinics of North America, 1998, 7:83. 45. Pfefferbaum B., Nixon S. J. , Krug R. S. Clinical needs assessment of middle and high school student following the 1995 Oklahoma City bombing. American Journal of Psychiatry. 1999, № 156, P. 1069-1074. 46. Pfefferbaum B., Seale T. W. , McDonald N. B. Posttraumatic stress two years after the Oklahoma City bombing in youth geographically distant from the exposition. Psychiatry 2000, № 63, P. 358-370. 47. Pfefferbaum B., Seale T. W. , Brandt E. N. Jr, Pfefferbaum R. L. , Doughty D. E. , Rainwater S. M. Media exposure in children one hundred miles from a terrorist bombing. Annual Clinical Psychiatry, 2003, № 5, P. 1-8.liot M. N. et. al. A national survey of stress reactions after the September 11, 2001 terrorist attacks // New England Journal of Medicine. 2001. 345:1507-1512. 48. Ray M. & Malhi P. Reactions of Indian Adolescents to the 9/11 terrorist attacks // The Indian Journal of Pediatrics. 2005. 72 (3). 217-221. 49. Schuster M. A. , Stein B. D. , Jaycox L., Collins R. L. , Marshal G. N. , Elliot M. N. et. al. A national survey of stress reactions after the September 11, 2001 terrorist attacks // New England Journal of Medicine. 2001. 345: 1507-1512. 50. Speckhard A. Inoculating Resilience to Terrorism: Acute and Posttraumatic Stress Responses in U. S. Military, Foreign & Civilian Serving Overseas After September 11 th. // Traumatology. June 2002. 8(2). P. 105-122. 51. Speckhard A. Acute Stress Disorder in Diplomats, Military and Civilian Americans Living Abroad Following the September 11 the Terrorist Attacks on America // Professional Psychology: Research & Practice. Apr. 2003. Vol. 34(2) P. 151-158. 52. Tarabrina N. V. , Bykhovets J. V. The Empirical Study of the Terrorist Treat. In NATO Security through Science Series. Human and Societal Dynamics. Tangled Roots: Social and Psychological Factors in the Genesis of Terrorism. Ed. by Jeff Victorov, IOS Press, University of Southern California Keck School of Medicine, USA. Oxford. 2006. Vol. 11. P. 242-258. 53. Vlahov D., Galea S., Resnick H., Ahern J., Boscarino J. A. , Bucuvalas M., Gold J., Kilpatrick D. Increased use of cigarettes, alcohol, and marijuana among Manhattan residents after the September 11-th terrorist attacks // American Journal of Epidemiology. 2002. V. 155. P. 988-996. 54. Wessely S. Enduring consequences of terrorism: A seven month follow-up survey of reactions to the bombings in London on 7 July 2005. 2006. http://www.nmha.org/newsroom/mentalhealthandterrorismexecsummary.
