CC BY
53
ПЕРЕВОД И КОНТЕКСТНАЯ МОТИВАЦИЯ
(НА МАТЕРИАЛЕ ПЕРЕДАЧИ РУССКИХ ПРОЗВИШ В СЕРБСКИХ И ХОРВАТСКИХ Х/ДОЖЕСТВЕННЫХ ПЕРЕВОДАХ]
С.Л. Агапова
Омам, прозвища, внутренняя форма, художественный текст, автобиографическая трилогия, М. Горький, характеристическая функция, перевод, сербохорватский язык.
Целью настоящей) исследования является выявление закономерности способов передачи имен собственных (ИС) с одного языка на другой в зависимости от актуализации мотивационных отношений онимов художественного текста. Вслед за С.Б. Велединской под актуализацией мотивационных отношений мы понимаем мотивацию связанных слов. т. с. слов, объективирующих мотивационную связь [Вслсди некая 1907 ; 4],
Материалом для данного исследования послужила частичная выборка из картотеки автора по русским именам собственным в сербских и хорватских текстах.
Источником текстового материала послужила автобиографическая трилогия А.М. Горького (повести «Детство», «В людях», «Мои университеты»).
Имена собственные, содержащиеся в автобиографической трилогии М. Горького. обстоятельно изучены A.B. Федоровым и О.И. Фоняковой [Федоров 1973; Фонякова 1974.1980]. В словаре автобиографической трилогии М. Горького ИС описаны в отдельном выпуске [САТГ 19751. Всесторонний анализ функционирования ИС в языке М. Горького1, а также мотивационных отношений слов в его художественном тексте могут служить основой изучения способов передачи этой лексической категории в переводах на другие языки.
Характеристическая функция ИС, как известно, наиболее ярко выступает в так называемых «говорящих» фамилиях, а также в прозвищах. В автобиографической трилогии М. Горького из этой категории ИС представлены прозвища (Хорошее Дело, Дрянной Мужик, Рыжий Конь и др.), но их особенность состоит в том. что они. как и другие ИС (за исключением литератур но-цитатных), являются не вымышленными, а реальными2. С этим и связаны проблемы их адекватной передачи на другой язык: в реальных прозвищах иногда оказываются слова с затемненной внутренней формой (например, областные, устаревшие, жаргон-
1 Ср. также и другие работы этого направления: Дорогая В.В. Имя собственное п нарицательное в системе именования персонажа (роман М. Горького «Жнгшь Клима Самгнна»): авто-реф. ... канд. дисс. - Л., 1985; Турута И.И. Собственное имя в художественной речи А.М. Горького (Прозвища и фамилии): автореф. канд. ... дисс. - Киев, 1985; Словарь повести М. Горького «Фома Гордеев». - Вып.1 : Имена собственные I сост. О.Л. Рублева. - Владивосток, 1990.
2 Для трилогии характерна высокая степень документальности, однако, подчеркивает A.B. Федоров, «произведение М. Горького следует считать прежде всего творением, а не сочинением хроникально-мемуарного жанра» (Федоров 1973 : 110].
ные и т. п.), что существенно осложняет переводческую задачу. С этой точки зрения прозвища, содержащиеся в повести «Детство», можно разделить на три группы.
1. ИС с прозрачной внутренней формой, мотивированность которых раскрыта в контексте произведения. К таким относится, например, наименование постояльца — «нахлебника» в доме Василия Каширина — Хорошее Дело. Ср. мотивирующий прозвище контекст: «Был он молчалив, незаметен и. когда его приглашали обедать, чай пить, неизменно отвечал: “Хорошее дело’. Бабушка так и стала его звать в глаза и за глаза: “Ленька, кричи Хорошее Дело чай пить! Вы. Хорошее Дело, что мало кушаете?”» [Горький 1951 : 95].
В анализируемых переводах используются два варианта передачи на сербохорватский язык этого прозвища Dobra stvar [Gorki 1940 : 121], Lijepa stvar [Gorki 1967 : 126].
Оба вариант нужно признать функционально адекватными, т. к. «dobar» и «li-jep» здесь являются синонимами.
Буквальный перевод позволил передать характеристические свойства прозвищ Игоша Смерть в Кармане (Igosa smrt u dzepu [Gorki 1967 : 135]) и Дрянной Мужик (Gadni covjece [Gorki 1967 : 263]), мотивированность которых также вытекает из контекста повести.
Являясь лексическими единицами с ярко выраженной оценочностыо, где имеет место сконцентрированная .жспрессия. прозвище покалывает отношение к именуемому объекту других героев произведения. Безусловной доминантой в синонимическом ряду антропонимов, характеризующих образ подмастерья в доме Кашириных, является прозвище Цыганок: «...молодой широкоплечий подмастерье Цыганок» [Горький 1951 : 18].
Ярко выраженная говорящая внутренняя форма прозвища мотивирована описанием образа подмастерья Горьким: музыкальность, артистизм, умение плясать выделяют Цыганка среди других персонажей повести. Экспрессивный суффикс -ок говорит о ласковом, нежном отношении к нему бабушки и самого .Алеши, что неизбежно теряется при следующей передаче ИС: Potom росе nago-varati Ciganjoka [Gorki 1948 : 26].
Переводчик не ощутил уменьшительного суффикса ИС. основа онима остается невыделенной, что затемняет внутреннюю форму прозвища. Таким образом, общая положительная оценка онима снижена. То. что данная передача ИС не является случайной, показывает и гот факт, что и в других переводах не был выделен суффикс -ок: Ciganjoka su sahranili neprimetno I neupadljivo [Gorki 1940 : 54; Gorki 1967 : 59].
Возможно, переводчики, стараясь сохранить национальный колорит онима, не стали заменять русский суффикс -ок соответствующими сербохорватскими антропоформантами, например -че (Циганче). Ничем не компенсированные при переводе смысловые и грамматические несоответствия влекут за собой неизбежные функциональные потери: оказавшись нейтрализованным, прозвище не выполняет своей основной - социально-характеристической - функции.
Прозвище Ивана Жук мотивировано контекстом: «Я его вначале Жуком звала, - он. бывало, ужжал особенно, - совсем жук, ползает и ужжит на все горницы» [Горький 1951 : 29]. Перевод - приемлемый способ передачи данного онима
в сербском и хорватском текстах. Б. Боевич передает его как Jelenak [Gorki 1940 : 40], Г. Крклец переводит оним как Bubica [Gorki 1967 : 40] (оба слова обозначают сербохорват. - ‘жучок, букашка ).
По экспрессивности прозвище Жук не уступает прозвищу Цыганок. Дополняя друг друга, эти прозвища создают своеобразный экспрессивно-синонимический ряд. характеризующий образ весельчака, трудяги и непоседы подмастерья Ивана. Переведенное всеми переводчиками, ИС сохраняет свои основные функции.
2. Гораздо более сложной оказывается задача переводчика, когда в роли прозвища выступает элемент безэквивалентиой лексики. Ср., например, уличное прозвище деда Алеши - Кощей. Для русского читателя семантика прозвища совершенно ясна: худой, с острыми чертами лица, злой и прижимистый старик Каширин. В народном творчестве южных славян отсутствует аналогичный сказочный образ, поэтому в поисках функционально адекватного соответствия прозвища два переводчика используют слово с более общим значением «Vestac» ‘колдун, человек, связанный со злыми духами’ [Gorki 1940 : 114: Gorki 1967 : 91]. В одном из переводов прозвище Кощей передано транскрипцией, а в сноске дается пояснение: «персонаж русской народной сказки, символ скупости» [Gorki 1967 : 119]. Оба варианта не полностью передают семантику и экспрессивную сторону слова Кощей; утрачено и внешнее сходство Каширина со сказочным Кощеем.
Кроме того, одной из мотивировок прозвища Кощей, на наш взгляд, явилась и звуковая ассоциация фамилии с данным ИС (кащ (кощ) - каш), что исчезает в сербских и хорватских текстах перевода [Gorki 1940 : 114; Gorki 1948 : 91]. Транслитерированное же Крклецом ИС Kascej [Gorki 1967 : 119] сохраняет вышеуказанные ассоциации, но, не будучи известным широкому читателю Сербии и Хорватии, не может считаться функционально адекватно переданным.
3. Наконец, особого подхода требует передача тех прозвищ, внутренняя форма которых в большей или меньшей степени затемнена, причем иногда не только для переводчика, по дня современного русского читателя. Так, один из персонажей повести «Детство», друг Алеши Пешкова, именуется только прозвищем Кострома, которое в сознании каждого современного читателя, вероятно, связывается с названием города на Волге. Естественно, что в сербохорватских переводах слово транслитерируется как любой другой макротопоним. Между тем в тексте повести персонаж характеризуется так: «... безродный Кострома, вихрастый костлявы й (разрядка наша. - С.А.) с огромными черными глазами...» [Горький 1951 : 188]. На этом основании составители Словаря М. Горького указывают возможную мотивацию прозвища, ссылаясь на данные словаря Даля. (Кострома - чучело из соломы и рогож.)
Прозвище другого товарища Алеши - Вяхирь. В тексте присутствует важное указание на мотивированность этого прозвища: «...Однажды Вяхирь сказал ему (Хаби) воркую щ и м голосом, который оправдывал прозвище (разрядка наша. - С.А): «Чего ты? Разве на товарищов сердются?» [Горький 1957 : 190]. Вполне обосновано толкование прозвища в Словаре М. Горького: Вяхирь, Санька Вяхирь. Один из друзей Алеши ... прозванный так за доброту и воркующий голос (в словаре Даля «вяхирь» - голубь) [САТГ 1975]. В сербохорватских переводах повести «Детство» слово Вяхирь передается транскрипцией - Vjahir. В бо-
лее раннем переводе семантика слова осталась тайной для автора, и в приведенном выше контексте произведена произвольная замена эпитета «воркующий» на mrzovoljni (букв, «недовольный, раздраженный»): ...Jednom Vjahir rece mrzovoljnim glasom? Koji je oprevdavao nadimak- sta ti je? Zar se ti na drugo-ve ljutis? [Gorki 1940 : 244].
Подход переводчика Г. Крклеца свидетельствует о правильном восприятии семантики прозвища, что обусловило не только объяснение в сноске: (Vjahir -vrsta goluba [K.,258] «Вяхирь - вид голубя»), но и введение в текст отсутствующего в оригинале сравнения мальчика с голубем. Ср.: у М. Горького: «...сказал ему (Хаби) воркующим голосом?» [Горький 1951 : 190J в переводе Г. Крклеца: «Jednom Vjahir rece goguci poput goluba (букв, «сказал, воркуя как голубь»), sto je opravadavalo njegov nadimak» [Gorki 1967 : 258].
Подобные трудности пришлось преодолевать при передаче прозвищ Чурка, Бырь, Язь. Мотивировка прозвища Язь дана в контексте: «... мальчик лет восьми, молчаливый как рыба» [Горький 1951: 188]. Ср.: язь - ‘пресноводная рыба, семейства карповых’ [БАС 1865. Т.17 : 2063]. Переданное как jaz [Gorki 1940 : 24*2], прозвище может носителями сербохорватского языка восприниматься с дополнительными коннотациями, т. к. сербохорватская лексема jaa (jaz) многозначна: «ja3 1) japaK, канал, хлеб за oflBojeibe воде, одводни канал, 2) jaMa, рупа, 3) раздор. неслага»ье. 4) празан простор. pacTojaH>e, размак. 5) отвор, зев» [PCXJ 1971-1976].
Употребление ja3 в значении «рыба» тоже имеет место в сербохорватском языке (ja3 - ‘риба, месо ja3a жуто, особито кад се ова риба у барама или при великим водама угощ [PCXJ 1971-1976]. Из вышеуказанного следует, что семантика прозвища в переводе может расширяться, большая частотность употребления лексемы ja3 в сербохорватском языке в значении «раздор, неслагагье» может послужить причиной неадекватного восприятия ИС читателем перевода. В данном конкретном случае этого не происходит благодаря правильному и точному переводу всего контекста, где указана и мотивировка онима.
Трудным оказалось для перевода мотивированное контекстом прозвище Чурка: «... самым старшим по возрасту' был сын портнихи Гришка Чурка...» [Горький 1951 : 155]. Как в сербском, так и в хорватском варианте перевода трилогии прозвище транслитерируется: Curka [Gorki 1940 : 242; Gorki 1967 : 256].Формальная передача данного ИС даст возможность рецепиенту трактовать прозвище по случайно созданном)- «новому значению»: curiti /сип mi dom/ дымиться (о трубе) [RHSJ 1971-1976].
Пожалуй, трудно упрекнуть переводчиков в том, что они не сделали попытки уяснить и передать в языке перевода внутреннюю форму прозвища. Слово «чурка» в русском языке полисемантично. Так, например, словарь В.А. Даля приводит следующие его значения: 'короткий обрубок бревна, жерди, круглого дерева' (...) переноси, ‘глупый, неповоротливый человек' (...) ‘короткая палка для игры (например в городки)’.
Наконец, приводится и областное (вологодское) значение: ‘небрачно рожденный, пригульный’ [Даль 1955]. В принципе каждое из этих значений могло стать семантической основой прозвища, кроме переносного, которое БАС опре-
деляет: ‘О малоподвижном или бесчувственном и глупом человеке’ [БАС 1950-1965].
Мотивировка прозвища в данном случае скрыта не только для переводчика, но и для русского читателя: будучи реальным, прозвище могло возникнуть по разным, может быть, и случайным, причинам, которые, не имея опоры в тексте, не поддаются объяснению.
Контекст не подтверждает того, что Гришка был бесчувственен и глуп. Его пост}-пкп говорят об обратном: он был душевным, чутким товарищем: «Бывало даже, во дни неудач. Чурка предлагал: - Давайте сложимся по копейке, Вяхиревой матери на вино, а то она побьет его!» [Горький 1951 : 191]. «Гришка, человек рассудительный, справедливый и страстный кулачный боец» [Горький 1951: 155].
В некоторых случаях прозвище в силу его генетической связи с апеллятивом может быть и не воспринято как ИС, а лишь как ситуативное наименование, которое в любой момент может превратиться в постоянное, так же как и остаться «сиюминутным» именем нарицательным. В качестве иллюстрации может служить передача уличного прозвища Алеши - Бырь:
«Бырь пришел! - кричали они (мальчишки), завидя меня и поспешно вооружаясь. - Лупи его! Я не знал что такое “бырь”, и прозвище не обижало меня» [Gorki 1951 :66].
Для переводчика очень существенно указание в контексте на то. что внутренняя форма прозвища затемнена («Я не знал, что такое “бырь”, и прозвище не обижало меня»). Поэтому из трех возможных подходов предпочтительнее вариант М. Видойковича, который транслитерировал прозвище, а в сноске привел его возможные объяснения: «Dosao je bir! ’ povikali bi oni kad bi me ugledali pa bi se naoruzavali. ’ Udri ga! Nisam znao sta je to ,,bir»i nadimak me nije vrijedao...» [Gorki 1948 : 69]. В сноске (букв.): ‘оскорбительное слово, потому что так подзывают овец и баранов’.
К транслитерации прибегает и Б. Бойович: «Bir je dosao» [Gorki 1940 : 83], однако переводчица не пытается раскрыть смысла этого слова в сноске как это сделал М. Видойкович.
13 третьем же переводе, Г. Крклеца. наблюдается противоположный подход: слово «бырь» передается онимом «Vjetrogonja» [Gorki 1967 : 86] - ‘ветрогон' - с совершенно прозрачной внутренней формой.
«Vjetrogonja je dosao! - vikali bi oni. cim bi me ugledali i brzo se naoruzavali. -Udri ga!
Nisam znao sta je to “vjetrogonja” i taj nadimak me nije vrijedao...» [Gorki 1967 : 86].
С этим подходом трудно согласиться, потому что перевод «vjetrogonja» не поддерживается контекстом: слово с ясной внутренней формой вряд ли может быть непонятно, и, кроме топ), мотивировка такого прозвища ничем не обосновывается в контексте1.
1 Показательно, что в САТГ дано лишь приблизительное, возможное толкование слова «бырь» (перед толкованием стоит знак ~): ‘индюк’ (прозвище, образованное от подзывного слова «бырь-бырь». которым кличут индюков). - САТГ. - Л.: ЛГУ 1974. - Вып. I. -С. 1973.
Таким образом, при передаче прозвищ с русского на сербохорватский (сербский и хорватский) язык (языки), мотивированных контекстом, имеют место следующие языковые преобразования:
- конкретизация и. как правило, сужение семантики исходного IÏC:
- компенсация (замена элемента исходной культуры элементом принимаемого языка), с сохранением общей положительной (отрицательной) оценки персонажа:
- компенсация с расширением значения исходного имени.
При передаче прозвищ, немотивированных контекстом, прибегают:
- к формальной передаче ИС (транскрипции, транслитерации) с дополнительной информацией об ониме в сноске;
- к замене PIC апеллятивом с объяснением последнего в сноске.
Библ и огр афически й сп и сок
1. Велсдннская, С.Б. Проблемы интерпретации лексической мотивации слов в художественном тексте: автореф. дис. ... канд. филол. наук / С.Б. Be лед и не кая. - Томск: Изд-во Томского ун-та, 1997. - 20 с.
2. Горький. Д.М. Собр.соч. В 30 т. / Л.М. Горький. - М.: ГИХЛ, 1951.
3. Даль, В.И. Толковый словарь живот великорусского языка. В 4 т. / В.И. Даль. -6-е изд. - М.: Изд-во иностр. и нац. словарей. 1955.
I. Словарь автобиографической трилогии М. Горького: Имена собственные (личные имена, географические названия и заглавия литературных пропзпедений) / сост. A.B. Федоров, О.И. Фонякова. - JL: Изд-во Ленинградского ун-та. 1975.- 104 с. (САТГ).
5. Словарь современного литературного русского языка. В 17 т. Т. 1-17. - М.; Л.: Наука. 1950-1965 (БАС).
6. Федоров A.B. Личные имена собственные в автобиографической трилогии М. Горького / М. Горький // Вопросы стилистики. — Саратов: Изд-во Саратовского ун-та, 197.3. -Вып. 6. - С. 109-121.
7. Фонякова, О.И. Имя собственное в языке и в художественной речи / О.И. Фонякова // Вестник ЛГУ. - 1971. - No 2. - История, языкознание, литературоведение. - Вып. I. С. 101-108.
8. Фонякова, О.И. О принципах составления словаря имен собственных но автобиографической трилогии М. Горького / О.И. Фонякова // Перспективы развития славянской ономастики, - М.: Наука, 1980. - С. 233-238,
9. Речник српскохрватскога кн»ижевног je3HKa. Кн.. 1-3.- Нови-Сад: Загреб: Матица срнска; Матица хрватска, 1971-1976. (PCXJ).
10. Gorki, М.- Detinjstvo. Preveo Branislav Bojovic / M. Gorki. - Beograd: Nolit, 1910.-260 s.
II. Gorki, М. - Djetinjstvo.Preveo Gustav Krklec / M. Gorki. - Zagreb: Mladost, 1967. -274 e.
12. Gorki, M. - Detinjstvo.Prijevod Marka Vidojkovica / M. Gorki. - Zagreb: Kultura, 1918.- 166 s.
13. Rjccnik hrvatskoga ili srpskoga jezika. Obradio T. Maretic i dr. Zagreb. Jugosloveneka Akademija znanosti 1 umjetnosti, 1984-1986 (RHSJ).
