ПЕРЕСТАТЬ ОЦЕНИВАТЬ НАУКУ: ИСТОРИКОСОЦИОЛОГИЧЕСКОЕ ОБОСНОВАНИЕ Текст научной статьи по специальности «История и археология»

Перестать оценивать науку: историко-социологическое обоснование

Улоф Халлонстен

Улоф Халлонстен. Лундский университет (LU), Лунд, Швеция, olof.hallonsten@fek.lu.se.

На протяжении всей новейшей истории наука была в высшей степени успешной силой социального и технического развития и, если сравнивать с прошлыми временами, — основной причиной богатства и благосостояния современных обществ; тем не менее нынешний статус науки в обществе характеризуется фундаментальным недоверием к ней. Согласно широко распространенному ныне дискурсу наука является недостаточно продуктивной и нуждается в более строгом руководстве, бюрократическом менеджменте и оценке результатов деятельности, когда в качестве ключевого инструмента повышения эффективности используются системы количественных показателей. По-видимому, это представление основывается на убеждении, в соответствии с которым единственной целью науки является обеспечение экономического роста или устойчивого развития в сочетании с ним. В данной статье предлагаются анализ и деконструкция такого рода убеждений, выполненные с помощью теоретического инструментария классической социологии науки и современных концепций экономиза-ции, демократизации и коммодификации научного знания и науки как института, а также выявляется их связь с более широкими темами рыночного фундаментализма и повышенного внимания современного общества к системам количественных показателей. Историко-социологический анализ, содержащийся в статье, позволяет сделать вывод о том, что нынешнее повсеместное распространение оценки результатов научной деятельности является по большей части беспредметным и контрпродуктивным, а политика в сфере науки остро нуждается в переоценке, направленной на сохранение продуктивности усилий ученых и их вклада в социальные и технические инновации.

Ключевые слова: демократизация; экономизация; оценка; повышенное внимание к количественным показателям; социология науки.

Перевод с английского Юрия Каптуревского по изданию: Hal-lonsten O. Stop evaluating science: A historical-sociological argument//Social Science Information. 2021. Vol. 60. № 1. P. 7-26.

© 2021 Olof Hallonsten. Статья распространяется на основе публичной лицензии Creative Commons (CC BY 2.5).

Введение

На протяжении всей современной истории наука, то есть создание, организация и передача знаний о материальном и социальном мире, была необычайно мощным источником прогресса — возможно, даже «самым успешным предприятием, в котором когда-либо участвовали люди»1. Инновации с использованием достижений науки проявляли себя и созидательным, и разрушительным образом, приносили человечеству огромную пользу и наносили ему немалый вред. Как бы то ни было, они сыграли невероятно важную роль в улучшении условий жизни людей и их материального положения. Действительно, невозможно представить себе существование современного общества без использования научных знаний и без того, чтобы наука как институт не играла в нем одну из главных ролей. С точки зрения социологии наука является важной частью современной эпохи, и в качестве таковой — историей успеха.

Тем не менее сейчас от науки как института требуют, чтобы она демонстрировала продуктивность и доказывала свою полезность для общества. В основе этого лежат, по всей видимости, два взаимосвязанных предположения. Согласно первому в наши дни основной или единственной функцией университетов является производство инноваций и придание нового импульса экономическому росту, или обеспечение устойчивого развития в сочетании с долговременным экономическим ростом. Согласно второму университеты могут эффективно выполнять эту функцию только при условии внешнего стимулирования, а также реформирования структур управления и матриц финансирования. В современной научно-исследовательской и инновационной политике эти два предположения пользуются едва ли не аксиоматическим статусом^ и являются частью «систематического предпочтения инноваций»3. Последнее, возможно, оказывает влияние на суждения политиков и ученых, порождая всевозможные ошибочные представления (например, идеи о том, что инно-

1. Medawar P. Pluto's Republic. Oxford: Oxford University Press, 1982. P. 80.

2. См., напр.: Geiger R.L., Sd C. Tapping the Riches of Science: Universities and the Promise of Economic Growth. Cambridge: Harvard University Press, 2008; Бок Д. Университеты в условиях рынка. Коммерциализация высшего образования. М.: ИД ВШЭ, 2012; Mirowski P. Science-Mart. Privatizing American Science. Cambridge: Harvard University Press, 2011.

3. Critical Studies of Innovation: Alternative Approaches to the Pro-Innovation Bias/B. Godin, D. Vinck (eds). Cheltenham: Edward Elgar, 2017.

вации всегда являются благом, основной или единственной целью научных исследований и должны поощряться, невзирая на их цену). Следствием подобных воззрений, inter alia, стало широкое внедрение в университетах систем оценки результатов деятельности, основанных главным образом на количественных показателях, позволяющих сравнивать университеты и результаты их деятельности, а также составлять различные рейтинговые таблицы и индексы производительности, чтобы отслеживать самые совершенные (и самые несовершенные), идущие в ногу со временем университеты; к сожалению, такого рода оценки в основном носят поверхностный характер и страдают чрезмерной упрощенностью4. Лишь недавно концепция университетского «воздействия» (impact), в прошлом включавшая только коммерциализацию научных результатов, была расширена за счет других показателей, однако власть количественно ориентированных оценок над бюрократическим руководством наукой, финансируемой государством, остается, как представляется, достаточно твердой, вследствие чего такое расширение не имеет сколько-нибудь реального значения6.

На наш взгляд, нынешняя получившая широкое распространение практика оценки результатов научной деятельно-сти—это не только «чудовище Франкенштейна»7; по существу, она является бессмысленной и в основном контрпродуктивной, а предположения, послужившие основой для внедрения и всеобщего принятия данной практики, — несостоятельными. Вслед за Линдой Батлер мы повторяем «призыв к здраво-мыслию»0 в оценке исследований и выступаем за рассмотрение широкого круга (полученных в прошлом) фактических данных, свидетельствующих об огромной продуктивности

4. Radder H. The Commodification of Academic Research. Science and the Modern Universities. Cambridge: Harvard University Press, 2010; Münch R. Understanding Modernity. Towards a New Perspective Going Beyond Dürkheim and Weber. Abingdon: Routledge, 2011; Hazelkorn E. Rankings and the Reshaping of Higher Education. The Battle for World-Class Excellence. L.: Palgrave Macmillan, 2011.

5. Blasi B. et al. Do SSH Researchers Have a Third Mission (And Should They Have)?//The Evaluation of Research in Social Sciences and Humanities/A. Bonac-corsi (ed.). N.Y.: Springer, 2018. P. 362.

6. Cp.: Spaapen J., Sivertsen G. Assessing Societal Impact of SSH in an Engaging World: Focus On Productive Interaction, Creative Pathways and Enhanced Visibility of SSH Research//Research Evaluation. 2020. Vol. 29. № 1. P. 2.

7. Martin B. R. The Research Excellence Framework and the "Impact Agenda": Are We Creating a Frankenstein Monster?//Research Evaluation. 2011. Vol. 20. № 3. P. 247-254.

8. Butler L. Assessing University Research: A Plea for a Balanced Approach//Science and Public Policy. 2007. Vol. 34. № 8. P. 565-574.

науки в те времена, когда в научной политике и управлении университетами не использовался такой инструмент, как количественная оценка результатов научной деятельности (то есть на протяжении большей части современной истории). В статье утверждается, что бремя обоснования должны нести те, кто настаивает на недостаточной продуктивности науки, те, кто утверждает, что для повышения результатов научной деятельности необходима количественная (то есть поверхностная) их оценка, а также конкурсное распределение ресурсов на основе полученных оценок.

Мы специально использовали острые выражения и провокационные утверждения, чтобы подчеркнуть проблемные аспекты нынешнего «режима» научной политики' и привлечь внимание к повсеместному распространению методов количественной оценки. Основной научный вклад нашей работы состоит в историческом исследовании событий, которые, как полагали многие, подтверждали предположения о том, что наука является, в первую очередь, двигателем экономики, нуждающимся в постоянном «ремонте и техническом обслуживании», а правильным средством устранения возникающих в нем неисправностей служит оценка результатов работы. В статье показано, что в этих предположениях нет ни исторической правды, ни логики; они явились результатом исторического развития, который выразился в растущем недоверии к науке и демократизации научного знания. Следствиями данного процесса, безусловно, были социальный прогресс и здравый пересмотр догматических убеждений. Но он привел и к ряду проблемных последствий, переоценка которых будет способствовать более глубокому пониманию роли науки в обществе и последующим изменениям в научной политике.

Данная статья и содержащееся в ней обоснование могут быть неверно истолкованы по самым разным причинам. Намеренно провокационный тон, необходимый для того, чтобы «подстегнуть» обсуждение приводимых доводов, имеет тот недостаток, что в нем выражаются и некоторые обобщения и упрощения. Это может навести некоторых читателей на мысли о том, что между строк статьи прочитывается призыв к возвращению к некоей «чистой» науке, к «старым добрым временам», которые предшествовали рассматриваемым в тексте событиям, когда наука оставалась полностью изоли-

9. Elzinga A. Features of the Current Science Policy Regime: Viewed in Historical Perspective//Science and Public Policy. 2012. Vol. 39. № 4. P. 416-428.

рованной сферой деятельности, надежно укрытой от влияния рынка, государства или других социетальных институтов. Ничего подобного. Такие призывы были бы в высшей степени аисторичными: столь глубокое разделение если и существовало, то очень короткое время; к тому же автор вовсе не является сторонником такого рода идеализированного состояния. Другие могут посчитать, что автор статьи видит в практикующих ученых невинных жертв политического вмешательства и внедрения стандартов управления и оценки, чуждых их истинным идентичностям. Однако и такой подход был бы аисторичным, так как изменения, внимательно рассматриваемые в этой статье, происходили при пассивном согласии многих и активном участии некоторых (возможно, их было не так уж мало). В этом отношении статья одновременно является призывом к переоценке ценностей и протестом против бюрократов и руководителей, не имеющих научных знаний; она, безусловно, обращена к ученым всех областей и предостерегает их от судьбы «лягушки в кипятке»", призывая задуматься об условиях научной деятельности и окружающих институтах. Суммируя все сказанное выше, мы полагаем, что статья должна восприниматься как попытка вдохнуть новую жизнь в научную дискуссию (возможно, и в более широкое обсуждение) о роли оценки результатов деятельности в науке, причинах повсеместного распространения и широкого использования полученных оценок в управлении университетами, а также их оправданности, уместности и желательности.

Современная наука

В фундаментальных научных трудах, содержащих социологический анализ исторического преобразования общества к его современному состоянию через просвещение, промышленные революции и рост либерально-демократического государства всеобщего благосостояния, подчеркивается важнейшая роль науки и неотделимость ее институционали-зации от модернизации общества11. Интересно, однако, что

10. Martin B. R The Research Excellence Framework and the "Impact Agenda". P. 252.

11. См., напр.: Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. М.: Канон, 1996; Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма//Избр. произв. М.: Прогресс, 1990; Merton R.K. Science, Technology and Society in Seventeenth Century England. Atlantic Highlands: Humanities Press, 1970; Parsons T. Societies:

первоначальная институционализация науки в значительной степени происходила без участия университетов. Раннее научное развитие в ХУН-ХУШ веках было в основном ориентировано на практику, удовлетворяло потребности промышленного развития и финансировалось по большей части промышленниками и филантропами12. Основная деятельность университетов была связана с высшим образованием, подготовкой в интересах государства и церкви адвокатов, священ-

то

нослужителей, хирургов и чиновников; понимание предназначения и миссии университета начало расширяться лишь позднее в соответствии с идеалом Вильгельма фон Гумбольдта о взаимном дополнении высшего образования и научных исследований и создании университета, в котором профессора и студенты вели бы совместный свободный и открытый поиск истины!4. Этот идеал начал осуществляться в конце XIX — начале XX века в Европе и Северной Америке; параллельно с созданием исследовательских университетов появлялись и другие отличительные черты современной научной системы, включая издание журналов и публикацию монографий как ключевой канал коммуникаций, экспертные оценки как ключевой механизм отбора, ряд этапов (получение докторской степени, постдокторские исследования, назначение на должность профессора), задающих структуру научной карьеры, а также открытые конкурсы на замещение

^ 1 ^

высших академических должностей!0.

Таким образом, исследовательский университет как таковой является институциональной чертой общества, кото-

Evolutionary and Comparative Perspectives. Upper Saddle River: Prentice Hall, 1966; Schluchter W. The Rise of Western Rationalism. Max Weber's Developmental History. Berkeley: University of California Press, 1992; Giddens A. The Consequences of Modernity. Cambridge: Polity Press, 1990.

12. Merton R. K. Science, Technology and Society in Seventeenth Century England; Puritanism and the Rise of Modern Science/1. B. Cohen (ed.). New Brunswick: Rutgers University Press, 1990.

13. History of the University in Europe. Vol. 2: Universities in Early Modern Europe (1500-1800)/H. De Ridder-Symoens (ed.). Cambridge: Cambridge University Press, 1996.

14. Ostling J. Humboldt and the Modern German University. An Intellectual History. Lund: Lund University Press, 2018.

15. Baldwin M. Scientific Autonomy, Public Accountability, and the Rise of "Peer Review" in the Cold War United States//Isis. 2018. Vol. 109. № 3. P. 538-558; Parsons T., Platt G.M. The American University. Cambridge: Harvard University Press, 1973; Cole J. R. The Great American University: Its Rise to Preeminence, Its Indispensable National Role, Why It Must Be Protected. N.Y.: PublicAffairs, 2009; The University Research System: The Public Policies of the Home of Scientists/B. Wittrock, A. Elzinga (eds). Stockholm: Almqvist & Wiksell International, 1983.

рая существует не более двух столетий. До этого научные открытия совершались по большей части в ином контексте —куда более прагматичном и практически ориентированном, слабо связанном с высокими академическими идеалами и свободном от регулирования. Как показали социологи, именно доказанная способность науки продуцировать полезные в практической деятельности результаты, которые можно было превратить в инновации, открывшие возможность рационализации промышленного производства, накопления богатств и улучшения условий жизни, привела к последующей институционализации академических свобод и самоуправления университетской науки, а не наоборот^.

Схожая логика прослеживается в росте государственных и частных расходов на науку, начавшемся после окончания Второй мировой войны. Идеологические обоснования необходимости использования достижений науки и техники как основной движущей силы прогресса предлагались еще в довоенное время". Очевидно, что импульсом к послевоенному расширению государственных и частных расходов на исследование и технологическое развитие по обе стороны железного занавеса стали впечатляющие (и в какой-то степени наводящие ужас) примеры практического значения научных достижений во время Второй мировой войны. В основу этих научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ (НИОКР) было положено элементарное разделение труда между секретными (военными) и корпоративными (промышленными) исследованиями с одной стороны и свободными и открытыми научными исследованиями в академической среде — с другой; при этом часто встречались различные гибридные формы и пересечения^. По мнению специалистов в данной области, понятие «военно-промышленный комплекс» является слишком узким. Чтобы оно отражало более широкое и глубокое значение науки, особенно ее академической «ветви», в североамериканском послевоенном опыте предполагавшейся рационализации общества, движимой соперничеством сверхдержав, а также материальным и эконо-

16. Merton R.K. Science, Technology and Society in Seventeenth Century England; Zuckerman H. The Other Merton Thesis//Science in Context. 1989. Vol. 3. № 1. P. 239-267; Puritanism and the Rise of Modern Science.

17. См., напр.: Bernal J.D. The Social Function of Science. Cambridge: MIT Press, 1967.

18. Agar J. Science in the Twentieth Century and Beyond. Cambridge: Polity Press, 2012; Pestre D. Science, Political Power and the State//Companion to Science in the Twentieth Century/J. Krige, D. Pestre (eds). Abingdon: Routledge, 2003. P. 61-76.

мическим прогрессом, его следовало бы расширить до «во-енно-промышленно-академического комплекса»19. В Европе в то время сложилась примерно такая же ситуация. На протяжении тридцати лет после окончания Второй мировой войны чрезвычайно важными движущими силами небывалого экономического роста, значительного повышения материальных стандартов за счет инноваций, дополнявших и усиливавших друг друга, и перераспределения богатства оставались наука и высшее образование20. Довоенные достижения, такие как открытие сверхпроводимости, антибиотиков, создание квантовой механики, изобретение реактивного двигателя, радара, синтетических материалов, включая нейлон, и строительство атомного реактора, были дополнены не менее впечатляющим дальнейшим научным прогрессом со столь же впечатляющими техническими и социальными результатами (серьезность и комплексный характер которых до сих пор не получили должной оценки): транзистор, оральные контрацептивы, структура ДНК, лазер, глобальная система навигации и позиционирования (GPS), компьютерная томография, магнитно-резонансная томография и огромное количество постепенных улучшений, дополнений, рекомбинаций, а также изменений в этих и других приборах и аппаратах. Многие из изменений имели важнейшее значение, но им сложно дать простое название или описать крылатой фразой или удачной аббревиатурой. Все сказанное выше справедливо и в отношении общественных наук, где были созданы влиятельные школы мысли, такие как марксизм/неомарксизм, постструктурализм и критическая теория, поведенческая экономика и неоинституциональные подходы к организации и менеджменту, теории поздней/рефлексивной/текучей реальности и общества риска, инновационных систем и т. д.

Преобладавшая в первые два-три десятилетия после окончания Второй мировой войны доктрина научно-исследовательской политики впоследствии получила обобщение в двух понятиях. Первым из них было понятие обществен-

19. Giroux H. A. The University in Chains: Confronting the Military-Industrial-Academic Complex. Boulder: Paradigm Publishers, 2007; Hallonsten O. Big Science Transformed. Science, Politics and Organization in Europe and the United States. L.: Palgrave Macmillan, 2016.

20. Cozzens S. E. The Discovery of Growth: Statistical Glimpses of Twentieth-Century Science//Companion to Science in the Twentieth Century/J. Krige, D. Pestre (eds). Abingdon: Routledge, 2003. P. 127-141; Pestre D. Science, Political Power and the State; Agar J. Science in the Twentieth Century and Beyond.

ного договора для науки, весьма далекое от понятия договора в формальном смысле (а также отличавшееся от «общественного договора» по Томасу Гоббсу или Джону Локку), но представлявшее собой подразумеваемую договоренность, в соответствии с которой наука вносит полезный вклад в общество в обмен на щедрое финансирование со стороны государства и его налогоплательщиков, предоставляемое без каких бы то ни было жестких условий21. Второе понятие, а именно линейная модель технических инноваций, основывалось на предположении, в соответствии с которым щедрое финансирование свободных, движимых любознательностью исследований по умолчанию приводит к появлению новых технических достижений и их дальнейшему преобразованию в социетальные выгоды в рамках экономического роста, базирующегося на инновациях22. Важно отметить, что согласно данной политической модели, если предоставить управление наукой самим ученым, это позволит добиться впечатляющих результатов и новых открытий, способных самыми разными путями принести пользу обществу. Оглядываясь назад, можно сделать вывод, что это убеждение было (и остается) в значительной степени верным, хотя нам, конечно же, известны и исключения. Впрочем, ключевой момент состоит в следующем. У нас есть все основания ожидать, что научные исследования будут оказывать глубокое техническое и социальное влияние на мир; более того, было бы разумно предъявить к ним это требование. Однако в большинстве случаев мы не имеем возможности отслеживать это влияние на коротких (несколько лет) временных отрезках; к тому же мы, вне всяких сомнений, не способны вынести точные оценки этого влияния, используя простые системы количественных показателей. В превосходных современных работах Мэтта Ридли23 и Марианы Маццукато24, равно как и в более ранних трудах Бернарда Коэна25 и Дэвида Халла2®, приводятся при-

21. Guston D. Between Politics and Science: Assuring the Integrity and Productivity of Research. Cambridge: Cambridge University Press, 2000.

22. Godin B. The Linear Model of Innovation. The Historical Construction of an Analytical Framework//Science, Technology & Human Values. 2006. Vol. 31. № 6. P. 639-667.

23. Ridley M. How Innovation Works. And Why it Flourishes in Freedom. N.Y.: Harper, 2020.

24. Mazzucato M. The Entrepreneurial State: Debunking Public vs Private Sector Myths. N.Y.: Public Affairs, 2015.

25. Cohen I.B. Revolution in Science. Cambridge: Belknap Press of Harvard University Press, 1985.

26. Hull D. L. Science as a Process. Chicago: The University of Chicago Press, 1989.

меры, неопровержимо демонстрирующие эволюционные, кумулятивные, случайные, интерактивные и рекомбинатор-ные процессы посредством которых научные исследования способствуют техническим и социальным инновациям. Они показывают, что подавляющее большинство научных достижений и инноваций, сформировавших современное общество и обеспечивших наше богатство и благосостояние — достаточно вспомнить использование электричества, лечение заболеваний, развитие эффективных методов перевозок, хранение продуктов питания и бытовую электронику (из самых последних примеров — смартфоны), в которых используются сложнейшие технические решения, — были сделаны в условиях, которые невозможно было бы отследить и должным образом оценить, используя современные системы количественных показателей; вероятно, если бы в прошлом научные исследования осуществлялись в нынешней подслеповатой манере, основанной на применении систем количественных показателей, ни этих достижений, ни этих инноваций никогда бы не случилось.

Экономизация

Для тех, кто занимался качественными исследованиями ин-

О 27 •->

ституциональных основ инноваций2, сделанный выше вывод представляется неоспоримым. Как правило, эти качественные исследования предлагают множество свидетельств того, что осуществляемая должным образом справедливая оценка науки может быть произведена только в целостной, качественной и длительной перспективе, однако чаще всего их результаты оказываются в тени другой истории, построенной на чрезмерно упрощенных количественных показателях научной продуктивности, заимствованных из бизнеса. Согласно этой истории (академическая) наука, рассматриваемая как источник инноваций и движущая сила экономического роста, показывает недостаточно высокие результаты,

27. См., напр.: Westwick P.J. The National Labs: Science in an American System 1947-1974. Cambridge: Harvard University Press, 2003; Mody C. Instrumental Community: Probe Microscopy and the Path to Nanotechnology. Cambridge: MIT Press, 2011; Mody C. The Long Arm of Moore's Law. Cambridge: MIT Press, 2016; Gertner J. The Idea Factory. Bell Labs and the Great Age of American Innovation. N.Y.: Penguin, 2012; Gribbe J., Hallonsten O. The Emergence and Growth of Materials Science in Swedish Universities//Historical Studies in the Natural Sciences. 2017. Vol. 47. № 4. P. 459-493.

особенно если учесть общий уровень инвестиций в исследования и разработки. В зависимости от уровня анализа это

28

называют «шведским парадоксом» , «европейским парадоксом»29, а также «проблемой инноваций» в экономиках промышленно развитых стран30. Статистические данные и анализ, на которых основывается данный вывод (уровни инвестиций в НИОКР, показатели количества публикаций и патентов, а также ранжирование на основе индексов и взвешенных показателей), неоднократно подвергались критике по эмпирическим основаниямЗ1. Как уже отмечалось, правомерность использования этих данных и анализа может быть подвергнута сомнению и концептуально, и логически, но их привлекательность вполне объяснима; частично она, по-видимому, связана с их родством с экономическими количественными показателями и абстракциями, такими как рост, производительность, торговый баланс, акции, ценные бумаги и чистые активы^. Поверхностный характер и погрешности показателей валовых инвестиций в НИОКР, суммарного количества публикаций и цитирований, а также основывающихся на них рейтингов «совершенства» и «инновационного потенциала» не слишком много значат в контексте их применения, поскольку эти показатели предназначены не для того, чтобы отдать должное производству научных знаний и инноваций per se; они необходимы для того, чтобы поддерживать уверенность в выполнении университетами их основной задачи по производству инноваций и созданию условий для экономического роста.

28. Edquist C., McKelvey M. High R&D Intensity Without High Tech Products: A Swedish Paradox//Institutions and Economic Change: New Perspectives on Markets, Firms and Technology/K. Nielsen, B. Johnson (eds). Cheltenham: Edward El-gar, 1998; Ejermo O., Kander A. The Swedish Paradox Revisited//Entrepreneurship and Innovation in Functional Regions/C. Karlsson et al. (eds). Cheltenham: Edward Elgar, 2009.

29. Andreasen L.E. Europe's Next Step: Organisational Innovation, Competition and Employment. Abingdon: Routledge, 1995; Dosi G. et al. The Relationships Between Science, Technologies and Their Industrial Exploitation: An Illustration Through the Myths and Realities of the So-Called "European Paradox"//Research Policy. 2006. Vol. 35. № 10. P. 1450-1464.

30. Guston D. Between Politics and Science: Assuring the Integrity and Productivity of Research. Cambridge: Cambridge University Press, 2000. P. 113.

31. Jacobsson S., Rickne A. How Large Is the Swedish "Academic" Sector Really? A Critical Analysis of the Use of Science and Technology Indicators//Research Policy. 2004. Vol. 33. № 9. P. 1355-1372; Granberg A., Jacobsson S. Myths or reality: A Scrutiny of Dominant Beliefs in the Swedish Science Policy Debate//Science and Public Policy. 2006. Vol. 33. № 5. P. 321-340.

32. Cp.: Muller J.Z. The Tyranny of Metrics. Princeton: Princeton University Press, 2018.

Элизабет Попп Берман назвала это экономизацией33: в течение уже нескольких десятилетий наука рассматривается не как общественное, а как финансовое благо; согласно этим воззрениям первоочередной и основной задачей науки является создание условий для экономического роста, а не вклад в развитие цивилизации или культуры в более широком смысле34. В процессе ряда реформ, по-разному осуществлявшихся в разных странах, но имевших четкую общую тему, в них должным образом были адаптированы структуры управления и методы оценки. Хотя в современном обществе более широкой идеологической надстройкой является «рыночный фундаментализм»^, проводившиеся в большинстве стран на протяжении последних тридцати-сорока лет серьезные реформы университетского управления (в значительной степени как результат экономизации) основывались на, по всей видимости, искреннем стремлении их адептов к повышению степени подотчетности и эффективности университетских научных исследований. Эти амбиции легко мотивировать, учитывая огромный рост государственных расходов на академические исследования и образование, и их легко понять, если встать на позиции политиков и бюрократов. Университеты с их корнями, уходящими в далекое прошлое, представляют собой меритократические федерации автономных профессоров, возглавляющих кафедры. Университеты медленно (а некоторые сказали бы — недостаточно эффективно) приспосабливаются к росту и новым требованиям общества; их управление и организация могут показаться одновременно непонятными и безнадежно неэффективными. Возможно, что понять и принять их способны только те, кто получил академическое образование и социализировался в научных сообществахЗ6. Все остальные, в первую очередь политики, правительственные чиновники и по-

33. Berman E. P. Creating the Market University. How Academic Science Became an Economic Engine. Princeton: Princeton University Press, 2012; Berman E.P. Not Just Neoliberalism: Economization in Us Science and Technology Policy//Science, Technology, & Human Values. 2014. Vol. 39. № 3. P. 397-431.

34. Ср.: Mirowski P. Science-Mart.

35. Bourdieu P. Acts of Resistance: Against the Tyranny of the Market. N.Y.: The New Press, 1998; Стиглиц Дж. Ю. Глобализация: тревожные тенденции. М.: Национальный общественно-научный фонд, 2003; Somers M, Block F. From Poverty to Perversity: Ideas, Markets and Institutions Over 200 Years of Welfare Deba-te//American Sociological Review. 2005. Vol. 70. № 2. P. 260-287.

36. Hagstrom W. The Scientific Community. N.Y.: Basic Books, 1965; Ридингс Б. Университет в руинах. М.: ИД ВШЭ, 2021; Ginsberg B. The Fall of the Faculty. Oxford: Oxford University Press, 2011.

стоянно растущий административный персонал в самих университетах, рассматривают академическую сферу как подходящую площадку для радикального реформирования (в котором она, возможно, остро нуждается).

Таким образом, экономизация не связана с определенными политическими пристрастиями и, по крайней мере с точки зрения доминировавшей в конце XX века в Европе и Северной Америке системы координат, которая делит идеологическое поле на правых и левых, внеидеологична. За реформами университетского управления стоят не только программы «неолиберальных» преобразований. Как представляется, политики, принадлежащие ко всем системным партиям, и, несомненно, их избиратели едины в своих ожиданиях, согласно которым все ветви государственной власти и все институты, финансируемые правительством и действующие от его имени, будут активно работать в первую очередь над тем, чтобы добиться «положительного влияния

Я7 Т-\ о о

на экономику в целом»з'. В соответствии с этой логикой академическая наука, пользующаяся широкомасштабной поддержкой со стороны государства, воспринимается и как субподрядчик, работающий на экономику и ее рост, который считается самоцелью^8.

Однако наука, особенно академическая наука, представляет собой собственную институциональную сферу, характеризующуюся «внутренними закономерностями»^, а также фундаментальными нормативно структурированными принципами (само)организации4°. Хорошо заметно, что в науке, как и в некоторых других важнейших институциях демократического общества, отсутствует ценовой механизм, позволяющий рынкам в процессе непрерывной оценки и переоценки покупателями результатов деятельности поставщиков и продавцов непосредственно демонстрировать различия в ценности, получаемой потребителями

37. Berman E. P. Not Just Neoliberalism. P. 399.

38. Mirowski P. Science-Mart.

39. Weber M. Religious Rejections of the World and Their Directions//From Max Weber/H. H. Gerth, C.W. Mills (eds). Abingdon: Routledge, 2009. P. 328; Вебер М. Промежуточное рассмотрение: теория уровней и направлений религиозного неприятия мира//Он же. Хозяйственная этика мировых религий: опыты сравнительной социологии религии. Конфуцианство и даосизм. СПб.: Владимир Даль, 2017. С. 405.

40. См., напр.: Мертон Р. К. Наука и социальный порядок//Личность. Культура. Общество. 2000. Т. 2. Вып. 2. С. 151-168; Hagstrom W. The Scientific Community; Whitley R. The Intellectual and Social Organization of the Sciences. 2nd ed. Oxford: Oxford University Press, 2000.

за деньги4!. В отсутствие функционирующего косвенного показателя результатов деятельности, который мог бы использоваться в сфере науки для оценки и ранжирования эквивалентов «производственных единиц», в качестве которых могут выступать отдельные люди, группы, факультеты или университеты, оценка становится весьма сложной и небеспристрастной, а оценка с использованием стандартизированных количественных показателей — принципиально невозможной и беспредметной. В более широком смысле эта оценка прямо угрожает институциональной автономии науки и вытекающей из нее оперативной и организационной логике. Давно хорошо известно, что не только любая оценка, но и элементарный сбор данных о поведении и результатах деятельности отдельных людей и организаций изменяет их поведение42. Иными словами, оценка меняет то, что оценивается, создавая артефакты и измеряя вещи, не подлежащие измерению. В применении к академической науке это означает появление у ученых стимулов к конформистской показухе и публикациям ради публикаций в ущерб созидательной деятельности и разнообразию, а также инновационным, первопроходческим и междисциплинарным исследованиям4з. Усилению этих эффектов способствует распространенный сценарий, когда от позиций в рейтинге и соблюдения определенных оценочных стандартов и на организационном, и на индивидуальном уровне зависит фи-

44

нансовое вознаграждение44.

41. Münch R. Academic Capitalism. Universities in the Global Struggle for Excellence. Abingdon: Routledge, 20l4. P. 3.

42. Мертон Р. К. Непреднамеренные последствия преднамеренного социального действия//Социологический журнал. 2009. № 2. С. 15-17; Ravetz J. Scientific Knowledge and Its Social Problems. Piscataway: Transaction Publishers, l97l. P. 295-296; Muller J.Z. The Tyranny of Metrics. P. 19-20; Espeland W.N., Sauder M. Rankings and Reactivity: How Public Measures Recreate Social Worlds/ZAmeri-can Journal of Sociology. 2007. Vol. l3. № l. P. l-40.

43. Whitley R. Changing Governance of the Public Sciences//The Changing Governance of the Sciences/R. Whitley, J. Gläser (eds). N.Y.: Springer, 2007. P. 9-10; Martin B. R. The Research Excellence Framework and the "Impact Agenda". P. 250; Weingart P. Impact of Bibliometrics Upon the Science System: Inadvertent Conse-quences?//Scientometrics. 2005. Vol. 62. № 1. P. 117-131; Teurish D. Management Studies in Crisis. Fraud, Deception and Meaningless Research. Cambridge: Cambridge University Press, 2019.

44. Hicks D. Performance-Based University Research Funding Systems//Research Policy. 20l2. Vol. 4l. № 2. P. 25l-26l; Watermeyer R. Competitive Accountability in Academic Life. The Struggle for Social Impact and Public Legitimacy. Cheltenham: Edward Elgar, 2019. P. l07ff.

Между тем решающее значение с точки зрения величины вклада науки в общество имеют, по-видимому, ее автономия и логика самоорганизации. Поэтому экономизация и оценочное безумие могут оказать разрушительное воздействие на науку и ее способность к достижению институциональной цели «расширения подтвержденных знаний»^. С этим утверждением согласны многие ученые, несмотря на то что они могут использовать другую терминологию

46

и концептуальную основу4°.

Недоверие

Движущими силами экспансии финансируемых государством науки и высшего образования после Второй мировой войны были несколько факторов. Это был период поразительного экономического роста, благодаря которому были получены средства для расширения академической сферы. В первые послевоенные десятилетия культурный статус технического прогресса и предполагавшейся рационализации под знаменем модерна находился, вероятно, на самом высоком уровне в истории. Соперничество сверхдержав во времена холодной войны, которое во многом разворачивалось именно в области науки и техники, способствовало как прямым военным НИОКР, проводившимся в невиданных ранее масштабах, так и научным изысканиям в секторах, где связь со стремлением к достижению военного превосходства была менее заметной (физика элементарных частиц, космические полеты). Однако уже в 1960-е годы началось несколько параллельных и связанных друг с другом процессов, совместное воздействие которых привело к экономизации науки. Их общим знаменателем было недоверие.

45. Merton R.K. The Normative Structure of Science//The Sociology of Science. Theoretical and Empirical Investigations/N. W. Storer (ed.). Chicago: The University of Chicago Press, 1973. P. 270.

46. См., напр.: Munch R. Academic Capitalism; Radder H. From Commodificati-on to the Common Good Reconstructing Science, Technology, and Society. Pittsburgh: University of Pittsburgh Press, 2019; Transformations in Research, Higher Education and the Academic Market. The Breakdown of Scientific Thought/S. Rider et al. (eds). N.Y.: Springer, 2012; ColeJ.R. Academic Freedom Under Fire//Who's Afraid of Academic Freedom?/A. Bilgrami, J.R. Cole (eds). N.Y.: Columbia University Press, 2015. P. 27-39; Gertner J. The Idea Factory; Mirowski P. Science-Mart; Кол-лини С. Зачем нужны университеты? М.: ИД ВШЭ, 2016; Watermeyer R. Competitive Accountability in Academic Life.

В 1960-е годы все чаще стали высказываться глубокие сомнения в господствовавших модернистских идеалах, а также в возможности улучшения жизни благодаря техническому развитию, что нашло отражение, в первую очередь, в общественных течениях, во многом способствовавших зарождению и развитию движения в защиту окружающей среды, феминизма, пацифизма и антиавторитарной (неомарксистской) критике цивилизации. Карибский ракетный кризис и война во Вьетнаме (правомерно) поставили под сомнение рациональность современного модернистского мира, основанного на технической мощи, в том числе и на политическом уровне. Через некоторое время в отношениях сверхдержав наступил период разрядки, сопровождавшийся возникновением альтернативных политических движений. Всего через несколько лет после того, как президент США Дуайт Эйзенхауэр высказал озабоченность по поводу «военно-промышленного комплекса», послужившую толчком к обсуждению этого вопроса, президент Линдон Джонсон задался риторическим вопросом о том, «чем наука может помочь бабушке». Он имел в виду, что пришло время использовать не только разрушительные силы, созданные благодаря фундаментальным исследованиям, но и в практическом смысле собирать их плоды во благо общества47. Как резюмировал Ульрих Бек, «если вплоть до 60-х годов наука еще могла рассчитывать на бесспорно верящее в науку общественное мнение, то сегодня на ее усилия и успехи смотрят с недо-верием»48. Подозрительное отношение молодежи шестидесятых и/или людей с левыми убеждениями к властям всех мастей было перенесено и на экспертные знания, включая научные экспертные знания, воспринимавшиеся как неотделимые от господства и предубеждений элиты. Таким образом, свой вклад в расширение якобы прозрачных и демократических систем количественных показателей, а также практики оценки результатов деятельности, внес и антиавторитаризм; заплатить за это пришлось ограничением профессиональных суждений и институциональной автономии, на которые были навешены ярлыки реакционных агентов

49

правящих кругов49.

47. Kevles D.J. The Physicists: The History of a Scientific Community in Modern America. Cambridge: Harvard University Press, 1995. P. 411.

48. Бек У. Общество риска. На пути к другому модерну. М.: Прогресс-Традиция, 2000. С. 257.

49. Muller J. Z. The Tyranny of Metrics. P. 40-41.

Экономический спад, развернувшийся в начале и середине 1970-х годов, способствовал пересмотру убеждений относительно общественного договора для науки и линейной модели технологических инноваций; постепенно им на смену пришли активная политика по расстановке приоритетов и политика стратегического инвестирования, направленные на максимизацию отдачи от государственного финансирования исследований и разработок и предусматривавшие определение победителя (получателя денежных средств) до начала финансирования5^ Это изменение «режимов» научной политики51 совпало по времени с расширением базы знаний экономических наук, что означало включение в анализ причин и следствий результатов экономической деятельности на уровне фирм и отраслей, стран и регионов, а также более широкого круга факторов на глобальном уровне. Одновременно знания и технологии или исследования и разработки были признаны ключевыми факторами результатов экономической деятельности в кратко- и долгосрочном периодах; поэтому институтам науки и образования и их (измеримому) вкладу в экономическое развитие и рост уделялось все больше внимания52. Следствием структурной трансформации, вызванной упадком традиционной обрабатывающей промышленности в (Западной) Европе и Северной Америке и их частичной заменой отраслями высоких технологий и растущей сферой услуг, стали первые декларации о формировании «общества знаний»53. Как ни парадоксально, но в это же время началось сокращение крупных корпоративных научно-исследовательских подразделений, славных своими достижениями54, а исполнение многих видов деятельности, связанной с НИОКР, было передано внешним подрядчикам. Как отмечалось в предыдущем параграфе, со времен первой промышленной революции НИОКР были неотъемлемой составляющей частного предпринимательства, однако вследствие роста научных исследований, финансировавшихся

50. Irvine J., Martin B.R. Foresight in Science. Picking the Winners. L.: Pinter Publishers, 1984.

51. Elzinga A. Features of the Current Science Policy Regime.

52. См., напр.: Nelson R.R., Winter S.G. An Evolutionary Theory of Economic Change. Cambridge: Belknap Press of Harvard University Press, 1982.

53. См., напр.: Друкер Ф. Эпоха разрыва. Ориентиры для нашего меняющегося общества. М.: Вильямс, 2007.

54. См., напр.: Gertner J. The Idea Factory; Pithan D. The Discursive Legitimation of New Ideas. Emergence and Diffusion of the Industrial Research Laboratory in the United States, 1870-1930. PhD thesis. Wuppertal University, Germany, 2019.

государством, крупными центрами НИОКР стали университеты (Западной) Европы и Северной Америки. Многие промышленные компании стали задаваться вопросом о целесообразности собственных инвестиций в НИОКР в условиях, когда государственный сектор располагает всеми необходимыми для их осуществления институциональными (университеты и научно-исследовательские институты) и финансовыми средствами (в то время казалось, что рост налоговых поступлений будет вечным)55.

На уровне избранных должностных лиц и государственных служащих поиски ответов на вопросы о способности науки эффективно способствовать повышению благосостояния (в 1960-х и начале 1970-х годов) и результатах функционирования экономики (в конце 1970-х годов и в дальнейшем) привели к разработке различных программ реформ, направленных на решение выявленных проблем. Вероятно, политики и должностные лица (некоторые из них) осознавали сложность инновационных процессов и важную роль частных предприятий в экономическом развитии, опирающемся на инновации, ведь в непосредственном ведении правительств находился только государственный сектор. Попытки оказать влияние на частные предприятия должны были ограничиваться законодательством и налоговыми стимулами, в то время как реформы университетского управления могли пойти и, безусловно, пошли дальше.

Демократизация

Под «обществом знаний» обычно понимается общество, в котором ключевым ресурсом, используемым для индивидуальных и групповых достижений, являются знания, в первую очередь научные знания; следовательно, в таком обществе значение капитала и физического труда как факторов производства остается важным, но становится менее выражен-ным5б. Согласно альтернативной интерпретации «обществом знаний» является общество, в котором «знания» превратились в «ключевой определяющий аспект»; «данное понятие несет все большую политическую нагрузку и на него пыта-

55. Engines of Innovation: US Industrial Research at the End of an Era/R.S. Ro-senbloom, W.J. Spencer (eds). Cambridge: Harvard Business School Press, 1996.

56. Stehr N. Knowledge Societies. L.: SAGE, 1994; Valimaa J., Hoffman D. Knowledge Society Discourse and Higher Education//Higher Education. 2008. № 56. P. 265-285.

ется претендовать множество социальных групп, преследующих различные интересы»^7. Следствием этого становится не только и не столько «общество, пронизанное знанием во всех его частях», сколько «общество, в котором институты по производству знаний пронизаны всеми другими общественными интересами и институциями, включая политику, но не ограничиваясь ею»58. Последнее, конечно, означает, что знания и производство знаний в некоторой степени демократизируются, что предположительно сопровождается положительными коннотациями, но имеет потенциально проблематичные последствия. Как уже отмечалось, некоторые фундаментальные принципы (само)организации науки являются уникальными и отсутствуют в других институциональных сферах общества, имеющих собственные фундаментальные принципы (само)организации59. Проще говоря, в сфере экономики для поддержания равновесия между спросом и предложением используется ценовой механизм, а погоня за прибылью побуждает к инновациям и обновлению. В сфере политики распределение власти и влияния основывается на убеждении и переговорах сторон и узаконивается всеобщим голосованием и правилом принятия решений большинством голосов. Государственные бюрократии состоят из организованных иерархий, единообразно и беспристрастно применяющих нормы и правила в отношении систематических процессов с целью максимизации эффективности, а также поддержания порядка и преемственности. Наука, со своей стороны, устанавливает консенсус в отношении функциональных описаний и манипуляций с физическим и социальным миром посредством организованного скептицизма, меритократии и распределения нематериального вознаграждения в форме доброго имени и признания6°.

57. Knowledge Society vs Knowledge Economy: Knowledge, Power, and Poli-tics/S. Sörlin, H. Vessuri (eds). L.: Palgrave Macmillan, 2007. P. 1-2.

58. Hallonsten O. Big Science Transformed. P. 37-38.

59. См., напр.: Weber M. Religious Rejections of the World and Their Directions; Вебер М. Промежуточное рассмотрение; Мертон Р. К. Наука и социальный порядок; Merton R. K. The Normative Structure of Science; Hallonsten O. On the Essential Role of Organized Skepticism in Science's "Internal and Lawful Autonomy" (Eigengesetzlichkeit)//Journal of Classical Sociology. March 2021.

60. Мертон Р. К. Наука и социальный порядок; Merton R. K. The Normative Structure of Science; Whitley R. The Intellectual and Social Organization of the Sciences; Münch R. Academic Capitalism; Hallonsten O. On the Essential Role of Organized Skepticism in Science's "Internal and Lawful Autonomy" (Eigengesetzlichkeit).

Базовые принципы, принятые в экономике, науке, политике и т.д., позволяют проводить различия между сферами; при этом данные принципы действуют отнюдь не изолированно (различия между ними, интерпретация и структурные связи были предметом обширных исследований в социологии XX века61), а защита их автономии, возможно, является ключевой чертой открытого и свободного общества. К тому же она является вопросом эффективности и надлежащего функционирования общества в целом. Следовательно, управление наукой должно быть, насколько это возможно, предоставлено самим ученым. Глубокую качественную оценку содержания, строгости, значения и потенциального вклада научных исследований могут дать только коллеги-ученые; отсюда оценка должна оставаться внутренним делом науки и ее дисциплинарных сообществб2. Но с учетом демократизации и распространенного мнения о неэффективности организации науки это едва ли встретит понимание у политиков, бюрократов, промышленников и широкой общественности. Они исходят из того, что наука, пользующаяся щедрой государственной поддержкой, остро нуждается в стимулах и других управленческих усилиях, направленных на повышение продуктивности, эффективности и усиление подотчетности; следовательно, результаты научной деятельности должны оцениваться с помощью простых и четких систем количественных показателей, ясно показывающих тех, кто достиг «совершенства», и тех, кому это не удалось, и так же должно осуществляться управление наукой. Используемые для этого инструменты оценки и управления заимствуются из политики, у чиновников и бизнеса; они в значительной степени чужды научной практике и научному самоуправлению, но остаются единственными инструментами, которые доступны высокопоставленным политикам и чиновникам, принимающим решения.

Вызванные этим изменения в управлении (академической наукой) и ключевая роль оценки результатов деятельности являются частью более широкого комплекса аналогичных реформ, в анализе которых использовались такие понятия, как «рыночный фундаментализм»^, «общество

61. См., напр.: Parsons T. The Social System. L.: Tavistock, 1952; Luhmann N. Soziale Systeme. Grundriß einer allgemeinen Theorie. B.: Suhrkamp, 1984; Münch R. Understanding Modernity.

62. Hallonsten O. On the Essential Role of Organized Skepticism in Science's "Internal and Lawful Autonomy" (Eigengesetzlichkeit).

63. Somers M, Block F. From Poverty to Perversity.

аудита»б4 или социальный аудит, «повышенное внимание к системам количественных показателей»^5 и «новый публичный (государственный) менеджмент»^. Все шире распространяется практика, когда институты общества, ранее находившиеся под профессиональным контролем, управляются, контролируются и оцениваются с помощью обобщенных показателей, индексов и рейтинговых таблиц, заимствованных из экономической сферы и навязываемых бюрократическим управлением и регулированием во имя подотчетности и эффективного использования государственных денежных фондов. В более широкой перспективе интенсивное использование количественных показателей для картирования и оценки различных общественных институтов и процессов само по себе является процессом демократизации, так как позволяет расширить «социальный контроль над самой реальностью» посредством внешне объективных и безоценочных описаний и оценки качества институтов и процессов с точки зрения непрофессионалов, противопоставляемых профессиональному (элитному) правлению^. К тому же в общем случае статистика населения, социологические опросы и стандартизация такого рода данных сыграли важную роль в создании государства всеобщего благосостояния, а значит, и в расширении демократииб8. Но нынешняя «фиксация на метриках» этим не ограничивается и смешивает понимание подотчетности как ответственности за поведение с пониманием подотчетности как возможности учета, вследствие чего все шире распространяется убеждение, в соответствии с которым действительно ответственными, удовлетворительно исполняющими свои миссии, могут считаться только институты, готовые подвергать свою деятельность (количественной внешней) оценкеб'. Мы видели, что в науке данный подход вступает в противоречие с реальностью; в этом процессе в некотором смысле действительно имеет место демократизация научного знания, но внедре-

64. Power M. The Audit Society. Rituals of Verification. Oxford: Oxford University Press, 1997.

65. Muller J. Z. The Tyranny of Metrics.

66. Hood C. The "New Public Management" in the 1980s: Variations on a Theme//Accounting, Organizations and Society. 1995. Vol. 20. № 3. P. 93-109.

67. Bonaccorsi A. Towards an Epistemic Approach to Evaluation in SSH//The Evaluation of Research in Social Sciences and Humanities/A. Bonaccorsi (ed.). N.Y.: Springer, 2018. P. 20-21.

68. The Social Survey in Historical Perspective/M. Bulmer et al. (eds). Cambridge: Cambridge University Press, 1991.

69. Muller J.Z. The Tyranny of Metrics. P. 17-18.

ние и использование такого рода подотчетности происходит за счет ограничения профессиональной автономии и вынесения профессиональных суждений и экспертных мнений. В связи с этим возникает вопрос: не является ли пустышкой интерпретация «общества знаний» как общества, все части которого пронизаны знаниями? Какое существенное содержание может иметь это знание, если оно отбиралось и распространялось посредством оценок, сделанных людьми, которых никак нельзя назвать экспертами?

Таким образом, системы количественных показателей, используемые для демократизации институтов посредством внешне объективных и безоценочных показателей результатов деятельности и качества, являются обманчивыми и ложными, поскольку они используются для того, чтобы поставить профессиональную деятельность под непрофессиональный (а на самом деле под бюрократический) контроль. Непрерывное расширение и поддержка программ оценки и управление, основанное на результатах, а также сбор, интерпретация и использование полученных оценок требуют «сложной подготовленной бюрократии» и быстро растущих затрат, скорее всего, намного превышающих выгоды7°. Вмешательство бюрократии в профессиональное и коллегиальное управление уже давно перестало быть досадной мелочьк^. Убежденность в том, что университеты должны нести в себе все больше деловых черт, а интенсивное использование оценки результатов деятельности является ключевым средством создания университета в деловом стиле, представляется весьма забавной, учитывая, что у большинства компаний в сфере бизнеса «имеется встроенное ограничение на время и деньги, которые выделяются на измерения, — в какой-то момент измерения начинают негативно сказываться на прибыли»^. Университеты и другие некоммерческие организации не имеют таких ограничений; поэтому они способны на то, чтобы постоянно ограничивать в финансировании исполнителей своих основных функций, коими являются образование и научные исследования, в пользу своей непрерывно увеличивающейся в численности бюрократии.

70. Martin B. R. The Research Excellence Framework and the "Impact Agenda". P. 251.

71. Ридингс Б. Университет в руинах; Ginsberg B. The Fall of the Faculty.

72. Muller J. Z. The Tyranny of Metrics. P. 75.

Коммодификация

Постоянное использование оценки результатов деятельности и отношение к ней как к неотъемлемой части университетского управления интерпретировались как разновидность надзора по Фуко7з, поскольку данная практика ставит под угрозу и бросает вызов институциональной автономии академической науки и академическим свободам отдельных людей, так как наука и ученые подвергаются внешнему контролю, измерениям и оценке74. Однако, как указывает Бьюн-Чул Хан, современное общество является «обществом достижений», а не «обществом дисциплины»75 и его членов следует рассматривать скорее как «субъектов достижений», чем как «субъектов послушания», поскольку от них ожидают не только постоянных успехов, но и предпринимательского поведения, а также непрерывной регистрации и демонстрации достижений. Как представляется, это во многом справедливо и в отношении науки как института, «населенного» в общем случае людьми, стремящимися к признанию и статусу. Поэтому проблема оценки результатов деятельности в науке гораздо глубже, чем анализ надзора по Фуко как важнейшей черты современного общества, так как система внутреннего вознаграждения в науке становится «легкой добычей» для реформ политики управления, затягивая ученых в игру в увеличение количества публикаций, цитирований, грантов, то есть всего того, что свидетельствует о престиже. Система вознаграждения в науке подробно анализируется в работах Роберта Мертона7б, Уоррена Хагстрома77, Джонатана Коу-ла и Стивена Коула78, а также других ученых, разделяющих вывод, в соответствии с которым эта система, по-видимому, имеет встроенные особенности, хорошо сочетающиеся с нынешним оценочным безумием и повышенным вниманием к количественным показателям. За одним важным исключением. В наши дни существенной частью односторон-

73. Фуко М. Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы. М.: Ад Маргинем Пресс, 2018.

74. Bonaccorsi A. Towards an Epistemic Approach to Evaluation in SSH. P. 20.

75. Han B. C. The Burnout Society. Palo Alto: Stanford University Press, 2015. P. 8.

76. Merton R.K. Priorities in Scientific Discovery//The Sociology of Science. Theoretical and Empirical Investigations./N.W. Storer (ed.). Chicago: University of Chicago Press, 1973. P. 286-324.

77. Hagstrom W. The Scientific Community.

78. Cole J. R., Cole S. Social Stratification in Science. Chicago: University of Chicago Press, 1973.

него применения упрощенных количественных показателей для оценки научного качества, актуальности и успеха является (ошибочное) восприятие научных знаний как товара, который продается и покупается, — другими словами, ком-модификация науки. Это важная черта такого феномена, как академический капитализм, когда университетами управляют в большей степени как коммерческими предприятиями. В таких университетах индивидуальные академические достижения колонизируются менеджерами, которые находятся в непрерывной погоне за финансированием и прести-

79

жем.

Однако академический капитализм означает и бизнес в самом прямом и реальном смысле: для предоставления инструментов оценки и ее проведения с использованием передовых систем количественных показателей, баз данных и рейтингов была создана целая отрасль. Помимо денежных фондов, которые в настоящее время накапливаются университетами в рамках грантов, как если бы это являлось для них самоцелью80, в твердую академическую «валюту» превратились публикации статей ученых в так называемых ведущих научных журналах и данные о цитировании. Взрывной рост количества рукописей, представляемых в «ведущие» журналы, объясняется как предъявляемыми к ученым требованиями о публикациях, так и неформальным, но общепринятым убеждением в том, что в этих журналах принимаются к печати только те статьи, которые превосходят по качеству публикации в других научных периодических изданиях81. Это убеждение основано на ошибочном предположении, согласно которому качество научного открытия полностью коррелирует с частотой цитирования издания, в котором о нем сообщается, что само по себе, конечно же, абсурдно. Начнем с того, что помимо оценки качества статьи существует множество других причин для ее цитирования. Однако использование показателей количества цитирований и соответствующих индексов как косвенного показателя качества публикаций является весьма привлекательным вариантом для неспециалистов, и в наши дни эти показатели и индексы образуют основу стратегического управления

79. Münch R. Academic Capitalism. P. 10.

80. Greenberg D.S. Science for Sale: The Perils, Rewards and Delusions of Campus Capitalism. Chicago: The University of Chicago Press, 2007. P. liff.

81. Campbell R., Meadows A. Scholarly Journal Publishing: Where Do We Go From Here?//Learned Publishing. 2011. Vol. 24. № 3. P. 171-181; Pacchioni G. The Overproduction of Truth. Oxford: Oxford University Press, 2018.

университетами и их научно-исследовательской деятельностью, практически целиком направленной на привлечение финансирования и повышение престижа, измеряемого высокими баллами в рейтинговых таблицах, отражающих совокупное количество статей в «ведущих» журналах и ци-тирований82. Дальнейшему движению в этом направлении способствует коммерциализация журналов, позволяющая крупнейшим издательствам получать гигантские доходы от оплачиваемой университетскими библиотеками подписки на периодические издания, необходимые ученым в их ра-боте8з.

Самое же плохое заключается в том, что журнальная статья получает статус товара. Она стала ключевым ответом на потребность в простом показателе «высокого качества», поскольку гипотетическое общество знаний нуждается в элементарном критерии, позволяющем отделять истину от неправды. Вследствие этого статья в журнале превращается не только в товар, но и в носитель истинных или правильных научных высказываний или результатов. Широкая общественность и ее избранные представители воспринимают все, что проходит мифическое рецензирование в журналах и печатается в изданиях с высоким рейтингом, как объективную истину84. Очевидно, что это убеждение не соответствует действительности. В исключительных случаях авторы научных статей могут намеренно вводить читателей в заблуждение; даже если статья была написана и опубликована с честными намерениями, в ней могут содержаться мелкие и даже крупные ошибки. Единственный способ подтвердить правильность научных утверждений, содержащихся в журнальных статьях, заключается в том, чтобы выставить их на постоянное, системное и социальное обозрение всего ученого сообщества, члены которого будут их читать, цитировать, подтверждать/опровергать и использовать в дальнейших научных изысканиях. Журнальные статьи никак не являются конечной целью производства и распространения научного знания; они вносят в это зна-

82. Greenberg D. S. Science for Sale; Münch R. Academic Capitalism.

83. Macdonald S. Emperor's New Clothes: The Reinvention of Peer Review as Myth//Journal of Management Inquiry. 2015. Vol. 24. № 3. P. 264-279.

84. Roberts T, Shambrook J. Academic Excellence: A Commentary and Reflections on the Inherent Value of Peer Review//Journal of Research Administration. 2012. Vol. 43. № 1. P. 33-38; Macdonald S. Emperor's New Clothes; Hallonsten O. On the Essential Role of Organized Skepticism in Science's "Internal and Lawful Autonomy" (Eigengesetzlichkeit).

ние лишь незначительный (или в редких случаях крупный) вклад. Любые утверждения обратного ошибочны, какими бы убедительными ни казались цифры, якобы их подтвер-ждающие85.

Однако выглядят цифры очень убедительно. Научная «истина» как товар, который продается и покупается, а также упаковывается и рекламируется в соответствии с политической повесткой дня или бизнес-стратегией, обладает большой притягательной силой. Способности науки придавать видимость законности политическим действиям или подтверждать заявления о превосходстве товара или услуги

над их конкурентами поистине огромны. Призывы к «дока-

«б

зательной политике» раздаются то тут, то там8б, а политикам и широкой общественности значительно проще воспринимать показатели ранжирования журналов на основе индексов цитирования, чем глубокие качественные оценки содержания и смысла самих научных исследований. Демократическая проблема перекладывания ответственности с выборных должностных лиц на более или менее анонимных «экспертов» стала предметом научного анализа некоторых исследователей87. В то же время следует отметить, что спрос на «доказательную политику» не обязательно является отражением общего роста ценности научного знания в обществе (ср. с «обществом знаний», о котором говорилось выше); он может оказаться и функцией спроса на повышение легитимности того, что считается рациональным и разумным принятием решений перед лицом все более сложного внешнего окружения, новых вызовов и угроз установившемуся консенсусу и трудной для понимания предполагаемой рациональности новых движений. Коммодификация научного знания и простое определение высокого качества научных результатов по тому, что журналы называют «ведущими», а ученых и научной среды — «первоклассными», имеет решающее значение для такого рода использования науки для целей политики, государственной бюрократии и средств массовой информации.

85. Содержательное обсуждение этого вопроса и множество поучительных примеров см. в: Pacchioni G. The Overproduction of Truth.

86. Cairney P. The Politics of Evidence-Based Policy Making. L.: Palgrave Mac-millan, 2016.

87. Pestre D. Science, Political Power and the State. P. 61-76; Expertisation and Democracy in Europe/M. Gora et al. (eds). Abingdon: Routledge, 2018.

Выводы

Теоретической основой анализа, изложенного выше, являются концептуальные представления об институциональной автономии науки, ее фундаментальных принципах и важной роли в ее (само)организации, которую играют различные формы формальной и неформальной стратификации и оценки качества. Помимо других вещей, особый акцент был сделан на том, что, как показали современные философы и социологи науки (использовавшие разную терминологию, но указывавшие на то, что сама наука имеет в значительной степени кумулятивную, коллективную и интерактивную природу), непрерывная оценка качества и рейтинга ученых, их открытий и результатов деятельности, а также организаций, занятых их внедрением, является важной чертой научного поиска и краеугольным камнем процессов производства знаний88. Это означает, что формализованная оценка качества в науке, как часть процессов публикации статей, назначений на должности и конкурсного распределения финансирования, одновременно необходима и желательна. Однако она не имеет ничего общего с оценкой «высокого качества» и «релевантности» для «выбора победителей» и максимизации отдачи или повышения эффективности и усиления подотчетности. Нынешний порядок оценки полностью ориентирован на использование якобы нейтральных, беспристрастных, а значит, единых «объективных» критериев, понятных даже неспециалистам. В отличие от него оценка результатов научной деятельности, которая является важной составляющей ее самоорганизации и процесса производства знания, очень сильно зависит от специализации и дифференциации научных сообществ и дисциплин, а также от их различной социальной и интеллектуальной организаций9. Поэтому такой оценке свойственна тенденция «схождения к основному набору критериев качества для отдельных дисциплин, не нарушая эпистемического плюрализма, академических свобод и права на несогласие»9°. Их использование в качественной оценке неизбежно влечет за собой ранжирование,

88. См., напр.: Поппер К. Логика научного исследования. М.: Астрель, 2010; Polanyi M. The Tacit Dimension. Chicago: The University of Chicago Press, 2009; Merton R. K. The Normative Structure of Science.

89. Whitley R. The Intellectual and Social Organization of the Sciences.

90. Bonaccorsi A. Towards an Epistemic Approach to Evaluation in SSH. P. 22.

пусть и далекое от общих поверхностных рейтингов университетов и «ведущих» академических журналов, основанных на наборах упрощенных количественных показателей. В научной сфере подобная качественная оценка и ранжирование осуществляются ежедневно в самых разных формах, на всех мыслимых организационных уровнях в разнообразных структурах и с различными степенями формализации — от обмена идеями между коллегами во время перерыва на кофе или обеда до двойного слепого рецензирования рукописей статей, представленных для публикации в журналах, а также всего того, что находится между этими двумя крайними точками.

Такого рода оценка не только уместна, но и характеризуется чувствительностью к эволюционным, кумулятивным, случайным, рекомбинантным и интерактивным процессам производства научного знания. Следовательно, эта оценка соответствует роли науки в обществе и характеру производства научного знания в отличие от нынешнего режима. Последний построен на нескольких ошибочных представлениях, истинное происхождение которых было выявлено и объяснено в этой статье. Согласно одному из этих ложных представлений, инновации, направленные на экономический рост, являются благом сами по себе и должны осуществляться любой ценой, а основная или единственная роль (академической) науки в обществе заключается в том, чтобы — посредством инноваций — служить движущей силой экономического роста или устойчивого развития в сочетании с экономическим ростом; при этом университеты и работающие в них профессионалы неэффективно выполняют данную функцию. Помимо разъяснения исторических и социологических причин возникновения ошибочных представлений такого рода, развеять их может лишь одно средство — возложение бремени доказывания на тех, кто их придерживается и формулирует. На вопросы «Достаточно ли продуктивной является наука?» и «Какие доказательства достаточной продуктивности науки можно привести?» следует отвечать риторическим вопросом, а именно: «Как еще, по вашему мнению, Европа и Северная Америка могли достичь нынешнего уровня богатства и технического развития?»

Несмотря на неоспоримую логику этого риторического контрвопроса и исторические свидетельства, подтверждающие его правомерность, сторонники точки зрения о недостаточной продуктивности науки и необходимости ее повышения, а также усиления подотчетности посредством

ограничения самоуправления и использования количественных показателей результатов деятельности, непременно потребуют понятных им доказательств, в первую очередь тех, которые они могли бы сравнить с собственными простыми и ясными цифрами. Вероятно, их не удовлетворят имеющиеся у нас контрпримеры, поскольку их можно отбросить как «случайные факты», опровергаемые даже самой поверхностной и простой статистикой. Таким образом, доводы должны основываться на предположении самом по себе, то есть на совокупных количественных показателях и индикаторах, и на демонстрации того, что они никак не способны отразить полное воздействие науки посредством технических инноваций. Необходимо взглянуть на обсуждаемую проблему под новым углом: возможно, статьи, книги или письма, в которых сообщалось о ключевых результатах и открытиях, сделанных в эволюционных, кумулятивных, случайных, рекомбинантных и интерактивных процессах, благодаря которым общество получило возможность использовать электричество, победить ряд болезней, создать эффективную транспортную систему, обеспечить сохранность продуктов питания и использовать для выпуска различных устройств бытовой электроники, включая смартфоны, сложнейшие технологии, цитировались сотни тысяч или миллионы раз. Какая разница? Ни одна из этих цитат не имела никакого отношения к глубокому преобразованию общества, которое было истинным результатом всей этой научной деятельности. Следовательно, в рамках анализа и дискуссии основное внимание должно уделяться поиску ответа на вопрос «Что нынешние индексы цитирования и аналогичные показатели говорят нам о потенциальном воздействии современной науки на общество?».

Еще один важный урок заключается в том, что инновации никогда не возникают в изоляции, а достоверная и полная оценка продуктивности и вклада отдельных видов исследований и разработок требует учета других важнейших узлов встроенных в них сетей, включая дополнительные НИОКР, потенциал освоения, инфраструктуру, финансовые и социальные стимулы, а также структурные черты экономики и общества, влияющие на инновационные процессы как предсказуемым, так и непредвиденным образом9\ Не вызывает ни малейших сомнений, что оценка количе-

91. Ridley M. How Innovation Works. And Why It Flourishes in Freedom; Mazzu-cato M. The Entrepreneurial State.

ственных результатов деятельности не способна отразить эту сложность и предоставить свидетельства, необходимые для того, чтобы судить о продуктивности, релевантности или «высоком качестве» НИОКР. Для создания эффективной и продуктивной инновационной системы требуется большое количество различных составляющих и не все из этих компонентов являются высокопродуктивными в прямом смысле этого слова92. К тому же не все они могут быть непосредственно определены как жизненно важные для функционирования системы.

Из этого следует очень простой вывод. Представление о том, что мы всегда можем картировать вклад технологических или социальных инноваций в улучшение общества и измерить его, является ошибочным. Точно так же нельзя назвать корректным и представление, в соответствии с которым основное или единственное предназначение университетов заключается в стимулировании экономического роста посредством инноваций методами, продуктивность которых может быть измерена. Совершенно очевидно, что за последние двести лет наука внесла огромный вклад в модернизацию общества и значительное повышение уровня жизни в Европе и Северной Америке, в результате которого развитие экономики и общества стало оказывать менее пагубное влияние на здоровье людей и окружающую среду. Пора перестать использовать для оценки этой системы количественные показатели, которые явно не соответствуют успехам науки; самое же главное — пора перестать использовать результаты оценки для управления этим процессом. Либо Уильям Томсон (барон Кельвин) (или Питер Друкер, или кто-то другой, кто это на самом деле сказал) были не правы, утверждая, что «если вы не можете что-то измерить, вы не можете это улучшить», либо наука не нуждается в улучшении, либо должны быть разработаны альтернативные и более точные средства измерения. Возможно, верными являются все три утверждения. Для того чтобы принять правильное решение, необходимо провести серьезную дискуссию, основанную на логике, исторических свидетельствах и достижениях социологии.

92. См., напр.: Hallonsten O. et al. The Role of Research Infrastructures in Innovation Systems: The Case of Swedish Participation in the Halden Reactor Project (Hrp)//Big Science and Research Infrastructures in Europe/K. Cramer, O. Hallonsten (eds). Cheltenham: Edward Elgar, 2020. P. 177-197.

Слова признательности

Автор хотел бы поблагодарить всех коллег из Центра инноваций, исследований и компетенций в области экономики обучения (CIRCLE) Лундского университета за многочисленные и конструктивные комментарии к первоначальному варианту рукописи этой статьи.

Библиография

Бек У. Общество риска. На пути к другому модерну. М.: Прогресс-Традиция, 2000.

Бок Д. Университеты в условиях рынка. Коммерциализация высшего образования. М.: ИД ВШЭ, 2012. Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма//Избр. произв. М.: Прогресс, 1990.

Вебер М. Промежуточное рассмотрение: теория уровней и направлений религиозного неприятия мира//Он же. Хозяйственная этика мировых религий: опыты сравнительной социологии религии. Конфуцианство и даосизм. СПб.: Владимир Даль, 2017. С. 399-445. Друкер Ф. Эпоха разрыва. Ориентиры для нашего меняющегося общества.

М.: Вильямс, 2007. Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. М.: Канон, 1996. Коллини С. Зачем нужны университеты? М.: ИД ВШЭ, 2016. Мертон Р. К. Наука и социальный порядок//Личность. Культура. Общество.

2000. Т. 2. Вып. 2. С. 151-168. Мертон Р. К. Непреднамеренные последствия преднамеренного социального

действия//Социологический журнал. 2009. № 2. С. 5-17. Поппер К. Логика научного исследования. М.: Астрель, 2010. Ридингс Б. Университет в руинах. М.: ИД ВШЭ, 2021.

Стиглиц Дж. Ю. Глобализация: тревожные тенденции. М.: Национальный общественно-научный фонд, 2003. Фуко М. Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы. М.: Ад Маргинем Пресс, 2018.

Agar J. Science in the Twentieth Century and Beyond. Cambridge: Polity Press, 2012.

Andreasen L. E. Europe's Next Step: Organisational Innovation, Competition and

Employment. Abingdon: Routledge, 1995. Baldwin M. Scientific Autonomy, Public Accountability, and the Rise of "Peer Review" in the Cold War United States //Isis. 2018. Vol. 109. № 3. P. 538-558. Berman E.P. Creating the Market University. How Academic Science Became an

Economic Engine. Princeton: Princeton University Press, 2012. Berman E.P. Not Just Neoliberalism: Economization in Us Science and Technology Policy//Science, Technology & Human Values. 2014. Vol. 39. № 3. P. 397-431. Bernal J. D. The Social Function of Science. Cambridge: MIT Press, 1967. Blasi B., Romagnosi S., Bonaccorsi A. Do SSH Researchers Have a Third Mission (And Should They Have)?//The Evaluation of Research in Social Sciences and Humanities/A. Bonaccorsi (ed.). N.Y.: Springer, 2018. P. 361-392. Bonaccorsi A. Towards an Epistemic Approach to Evaluation in SSH//The Evaluation of Research in Social Sciences and Humanities/A. Bonaccorsi (ed.). N.Y.: Springer, 2018. P. 20-21. Bourdieu P. Acts of Resistance: Against the Tyranny of the Market. N.Y.: The New Press, 1998.

Butler L. Assessing University Research: A Plea for a Balanced Approach//Science and Public Policy. 2007. Vol. 34. № 8. P. 565-574.

Cairney P. The Politics of Evidence-Based Policy Making. L.: Palgrave Macmil-lan, 2016.

Campbell R., Meadows A. Scholarly Journal Publishing: Where Do We Go From Here?//Learned Publishing. 2011. Vol. 24. № 3. P. 171-181.

Cohen I. B. Revolution in Science. Cambridge: Belknap Press of Harvard University Press, 1985.

Cole J. R. The Great American University: Its Rise to Preeminence, Its Indispensable National Role, Why It Must Be Protected. N.Y.: Public Affairs, 2009.

Cole J. R. Academic Freedom Under Fire //Who's Afraid of Academic Freedom?/ A. Bilgrami, J. R. Cole (eds). N.Y.: Columbia University Press, 2015. P. 27-39.

Cole J. R., Cole S. Social Stratification in Science. Chicago: The University of Chicago Press, 1973.

Cozzens S. E. The Discovery of Growth: Statistical Glimpses of Twentieth-Century Science//Companion to Science in the Twentieth Century/J. Krige, D. Pes-tre (eds). Abingdon: Routledge, 2003. P. 127-141.

Critical Studies of Innovation: Alternative Approaches to the Pro-Innovation Bias/B. Godin, D. Vinck (eds). Cheltenham: Edward Elgar, 2017.

Dosi G., Llerana P., Labini M.S. The Relationships Between Science, Technologies and Their Industrial Exploitation: An Illustration Through the Myths and Realities of the So-Called "European Paradox"//Research Policy. 2006. Vol. 35. № 10. P. 1450-1464.

Edquist C., McKelvey M. High R&D Intensity Without High Tech Products: A Swedish Paradox//Institutions and Economic Change: New Perspectives on Markets, Firms and Technology/K. Nielsen, B. Johnson (eds). Cheltenham: Edward Elgar, 1998.

Ejermo O., Kander A. The Swedish Paradox Revisited//Entrepreneurship and Innovation in Functional Regions/C. Karlsson et al. (eds). Cheltenham: Edward Elgar, 2009.

Elzinga A. Features of the Current Science Policy Regime: Viewed in Historical Perspective the Swedish Paradox Revisited//Science and Public Policy. 2012. Vol. 39. № 4. P. 416-428.

Engines of Innovation: US Industrial Research at the End of an Era/R.S. Rosen-bloom, W.J. Spencer (eds). Cambridge: Harvard Business School Press, 1996.

Espeland W. N., Sauder M. Rankings and Reactivity: How Public Measures Recreate Social Worlds//American Journal of Sociology. 2007. Vol. 13. № 1. P. 1-40.

Geiger R.L., Sa C. Tapping the Riches of Science: Universities and the Promise of Economic Growth. Cambridge: Harvard University Press, 2008.

Gertner J. The Idea Factory. Bell Labs and the Great Age of American Innovation. N.Y.: Penguin, 2012.

Giddens A. The Consequences of Modernity. Cambridge: Polity Press, 1990.

Ginsberg B. The Fall of the Faculty. Oxford: Oxford University Press, 2011.

Giroux H. A. The University in Chains: Confronting the Military-Industrial-Academic Complex. Boulder: Paradigm Publishers, 2007.

Godin B. The Linear Model of Innovation. The Historical Construction of an Analytical Framework//Science, Technology, & Human Values. 2006. Vol. 31. № 6. P. 639-667.

Expertisation and Democracy in Europe/M. Gora et al. (eds). Abingdon: Rout-ledge, 2018.

Granberg A., Jacobsson S. Myths or reality: A scrutiny of dominant beliefs in the Swedish science policy debate//Science and Public Policy. 2006. Vol. 33. № 5. P. 321-340.

Greenberg D. S. Science for Sale: The Perils, Rewards and Delusions of Campus Capitalism. Chicago: The University of Chicago Press, 2007.

Gribbe J., Hallonsten O. The Emergence and Growth of Materials Science in Swedish Universities//Historical Studies in the Natural Sciences. 2017. Vol. 47. № 4. P. 459-493.

Guston D. Between Politics and Science: Assuring the Integrity and Productivity of Research. Cambridge: Cambridge University Press, 2000.

Hagstrom W. The Scientific Community. N.Y.: Basic Books, 1965.

Hallonsten O. Big Science Transformed. Science, Politics and Organization in Europe and the United States. L.: Palgrave Macmillan, 2016.

Hallonsten O. On the Essential Role of Organized Skepticism in Science's "Internal and Lawful Autonomy" (Eigengesetzlichkeit)//Journal of Classical Sociology. March 2021. doi:i0.1177/1468795X211000247.

Hallonsten O. et al. The Role of Research Infrastructures in Innovation Systems: The Case of Swedish Participation in the Halden Reactor Project (HRP)//Big Science and Research Infrastructures in Europe/K. Cramer, O. Hallonsten (eds). Cheltenham: Edward Elgar, 2020. P. 177-197.

Han B.C. The Burnout Society. Palo Alto: Stanford University Press, 2015.

Hazelkorn E. Rankings and the Reshaping of Higher Education. The Battle for World-Class Excellence. L.: Palgrave Macmillan, 2011.

Hicks D. Performance-Based University Research Funding Systems//Research Policy. 2012. Vol. 41. № 2. P. 251-261.

History of the University in Europe. Vol. 2: Universities in Early Modern Europe (1500-1800)/H. De Ridder-Symoens (ed.). Cambridge: Cambridge University Press, 1996.

Hood C. The "New Public Management" in the 1980s: Variations on a Theme//Accounting, Organizations and Society. 1995. Vol. 20. № 3. P. 93-109.

Hull D. L. Science as a Process. Chicago: The University of Chicago Press, 1989.

Irvine J., Martin B. R. Foresight in Science. Picking the Winners. L.: Pinter Publishers, 1984.

Jacobsson S., Rickne A. How large is the Swedish "academic" sector really? A critical analysis of the use of science and technology indicators//Research Policy. 2004. Vol. 33. № 9. P. 1355-1372.

Kevles D.J. The Physicists: The History of a Scientific Community in Modern America. Cambridge: Harvard University Press, 1995.

Knowledge Society vs Knowledge Economy: Knowledge, Power, and Politics/ S. Sörlin, H. Vessuri (eds). L.: Palgrave Macmillan, 2007. P. 1-2.

Luhmann N. Soziale Systeme. Grundriß einer allgemeinen Theorie. B.: Suhrkamp, 1984.

Macdonald S. Emperor's New Clothes: The Reinvention of Peer Review as Myth//Journal of Management Inquiry. 2015. Vol. 24. № 3. P. 264-279.

Martin B. R. The Research Excellence Framework and the "Impact Agenda": Are We Creating a Frankenstein Monster?//Research Evaluation. 2011. Vol. 20. № 3. P. 247-254.

Mazzucato M. The Entrepreneurial State: Debunking Public vs Private Sector Myths. N.Y.: Public Affairs, 2015.

Medawar P. Pluto's Republic. Oxford: Oxford University Press, 1982.

Merton R.K. Science, Technology and Society in Seventeenth Century England. Atlantic Highlands: Humanities Press, 1970.

Merton R.K. The Normative Structure of Science//The Sociology of Science. Theoretical and Empirical Investigations/N. W. Storer (ed.). Chicago: The University of Chicago Press, 1973. P. 270.

Merton R.K. Priorities in Scientific Discovery//The Sociology of Science. Theoretical and Empirical Investigations./N. W. Storer (ed.). Chicago: The University of Chicago Press, 1973. P. 286-324.

Mirowski P. Science-Mart. Privatizing American Science. Cambridge: Harvard University Press, 2011.

Mody C. Instrumental Community: Probe Microscopy and the Path to Nanotech-nology. Cambridge: MIT Press, 2011.

Mody C. The Long Arm of Moore's Law. Cambridge: MIT Press, 2016.

Muller J. Z. The Tyranny of Metrics. Princeton: Princeton University Press, 2018.

Münch R. Understanding Modernity. Towards a New Perspective Going Beyond Dürkheim and Weber. Abingdon: Routledge, 2011.

Münch R. Academic Capitalism. Universities in the Global Struggle for Excellence. Abingdon: Routledge, 2014.

Nelson R. R., Winter S. G. An Evolutionary Theory of Economic Change. Cambridge: Belknap Press of Harvard University Press, 1982.

Östling J. Humboldt and the Modern German University. An Intellectual History. Lund: Lund University Press, 2018.

Pacchioni G. The Overproduction of Truth. Oxford: Oxford University Press, 2018.

Parsons T. The Social System. L.: Tavistock, 1952.

Parsons T. Societies: Evolutionary and Comparative Perspectives. Upper Saddle River: Prentice Hall, 1966.

Parsons T., Platt G. M. The American University. Cambridge: Harvard University Press, 1973.

Pestre D. Science, Political Power and the State//Companion to Science in the Twentieth Century/J. Krige, D. Pestre (eds). Abingdon: Routledge, 2003. P. 61-76.

Pithan D. The Discursive Legitimation of New Ideas. Emergence and Diffusion of the Industrial Research Laboratory in the United States, 1870-1930. PhD Thesis. Wuppertal University, Germany, 2019.

Polanyi M. The Tacit Dimension. Chicago: The University of Chicago Press, 2009.

Power M. The Audit Society. Rituals of Verification. Oxford: Oxford University Press, 1997.

Puritanism and the Rise of Modern Science /1. B. Cohen (ed.). New Brunswick: Rutgers University Press, 1990.

Radder H. The Commodification of Academic Research. Science and the Modern Universities. Cambridge: Harvard University Press, 2010.

Radder H. From Commodification to the Common Good Reconstructing Science, Technology, and Society. Pittsburgh: University of Pittsburgh Press, 2019.

Ravetz J. Scientific Knowledge and its Social Problems. Piscataway: Transaction Publishers, 1971.

Transformations in Research, Higher Education and the Academic Market. The Breakdown of Scientific Thought/S. Rider et al. (eds). N.Y.: Springer, 2012.

The Social Survey in Historical Perspective/M. Bulmer et al. (eds). Cambridge: Cambridge University Press, 1991.

Ridley M. How Innovation Works. And Why it Flourishes in Freedom. N.Y.: Harper, 2020.

Roberts T., Shambrook J. Academic Excellence: A Commentary and Reflections on the Inherent Value of Peer Review//Journal of Research Administration. 2012. Vol. 43. № 1. P. 33-38.

Schluchter W. The Rise of Western Rationalism. Max Weber's Developmental History. Berkeley: University of California Press, 1992.

Somers M., Block F. From Poverty to Perversity: Ideas, Markets and Institutions Over 200 Years of Welfare Debate//American Sociological Review. 2005. Vol. 70. № 2. P. 260-287.

Spaapen J., Sivertsen G. Assessing Societal Impact of SSH in an Engaging World: Focus On Productive Interaction, Creative Pathways and Enhanced Visibility of SSH Research//Research Evaluation. 2020. Vol. 29. № 1. P. 2.

Stehr N. Knowledge Societies. L.: SAGE, 1994.

The University Research System: The Public Policies of the Home of Scientists/ B. Wittrock, A. Elzinga (eds). Stockholm: Almqvist & Wiksell International, 1983.

Tourish D. Management Studies in Crisis. Fraud, Deception and Meaningless Research. Cambridge: Cambridge University Press, 2019.

Välimaa J., Hoffman D. Knowledge Society Discourse and Higher Education//Hig-her Education. 2008. № 56. P. 265-285.

Watermeyer R. Competitive Accountability in Academic Life. The Struggle for Social Impact and Public Legitimacy. Cheltenham: Edward Elgar, 2019.

Weber M. Religious Rejections of the World and Their Directions//From Max We-ber/H.H. Gerth, C.W. Mills (eds). Abingdon: Routledge, 2009. P. 328.

Weingart P. Impact of Bibliometrics upon the Science System: Inadvertent Conse-quences?//Scientometrics. 2005. Vol. 62. № 1. P. 117-131.

Westwick P.J. The National Labs: Science in an American System 1947-1974. Cambridge: Harvard University Press, 2003.

Whitley R. Changing Governance of the Public Sciences//The Changing Governance of the Sciences/R. Whitley, J. Gläser (eds). N.Y.: Springer, 2007. P. 9-10.

Whitley R. The Intellectual and Social Organization of the Sciences. 2nd ed. Oxford: Oxford University Press, 2000.

Zuckerman H. The other Merton thesis//Science in Context. 1989. Vol. 3. № 1. P. 239-267.

Stop Evaluating Science: A Historical-Sociological Argument

Olof Hallonsten. Lund University (LU), Lund, Sweden, olof.hallonsten@fek.lu.se.

Although science has been a formidably successful force of social and technological development in the modern era, and a principal reason for the wealth and well-being of modern societies in comparison to those of the past, its current status in society is characterized by profound distrust. According to the prevalent discourse, science is insufficiently productive and needs stricter governance and bureaucratic management, with performance evaluation by the means of quantitative metrics as a key tool to increase efficiency. The basis of this notion appears to be the belief that the sole purpose, or at least the key purpose, of science is to drive economic growth or, alternatively, sustainable development in combination with economic growth. In this article, these beliefs are analysed and deconstructed with the help of a theoretical toolbox from classic sociology of science and recent conceptualizations of economization, democratization, and commodification of scientific knowledge and the institution of science. This connects these beliefs to broader themes of market fundamentalism and to the metric fixation of current society. With the help of a historical-sociological analysis, this article shows that the current ubiquity of performance evaluation in science is pointless, for the most part, and counterproductive, and that this state of science policy is in dire need of reevaluation in order to secure the continued productivity of research and its contribution to social and technological innovation.

Keywords: democratization; economization; evaluation; metric fixation; sociology of science.

References

Agar J. Science in the Twentieth Century and Beyond, Cambridge, Polity Press, 2012. Andreasen L. E. Europe's Next Step: Organisational Innovation, Competition and Employment, Abingdon, Routledge, 1995. Baldwin M. Scientific Autonomy, Public Accountability, and the Rise of 'Peer Review' in the Cold War United States. Isis, 2018, vol. 109, no. 3, pp. 538-558.

Beck U. Obshchestvo riska. Na puti k drugomu modernu [Risk Society: Towards a New Modernity], Moscow, Progress-Traditsiya, 2000.

Berman E.P. Creating the Market University. How Academic Science Became an Economic Engine, Princeton, Princeton University Press, 2012.

Berman E.P. Not Just Neoliberalism: Economization in Us Science and Technology Policy. Science, Technology, & Human Values, 2014, vol. 39, no. 3, pp. 397-431.

Bernal J. D. The Social Function of Science, Cambridge, MIT Press, 1967.

Blasi B., Romagnosi S., Bonaccorsi A. Do SSH Researchers Have a Third Mission (And Should They Have)? The Evaluation of Research in Social Sciences and Humanities (ed. A. Bonaccorsi), New York, Springer, 2018, pp. 361-392.

Bok D. Universitety v usloviiakh rynka. Kommertsializatsiia vysshego obrazovaniia [Universities in the Marketplace: The Commercialization of Higher Education], Moscow, HSE Publishing House, 2012.

Bonaccorsi A. Towards an Epistemic Approach to Evaluation in SSH. The Evaluation of Research in Social Sciences and Humanities (ed. A. Bonaccorsi), New York, Springer, 2018, pp. 1-29.

Bourdieu P. Acts of Resistance: Against the Tyranny of the Market, New York, The New Press, 1998

Butler L. Assessing University Research: A Plea for a Balanced Approach. Science and Public Policy, 2007, vol. 34, no. 8, pp. 565-574.

Cairney P. The Politics of Evidence-Based Policy Making, London, Palgrave Macmil-lan, 2016.

Campbell R., Meadows A. Scholarly Journal Publishing: Where Do We Go From Here? Learned Publishing, 2011, vol. 24, no. 3, pp. 171-181.

Cohen I. B. Revolution in Science, Cambridge, Belknap Press of Harvard University Press, 1985.

Cole J. R. Academic Freedom Under Fire. Who's Afraid of Academic Freedom? (eds

A. Bilgrami, J. R. Cole), New York, Columbia University Press, 2015, pp. 2739.

Cole J. R. The Great American University: Its Rise to Preeminence, Its Indispensable National Role, Why It Must Be Protected, New York, Public Affairs, 2009.

Cole J. R., Cole S. Social Stratification in Science, Chicago, University of Chicago Press, 1973.

Collini S. Zachem nuzhny universitety? [What Are Universities For?], Moscow, HSE Publishing House, 2016.

Cozzens S.E. The Discovery of Growth: Statistical Glimpses of Twentieth-Century Science. Companion to Science in the Twentieth Century (eds J. Krige, D. Pes-tre), Abingdon, Routledge, 2003, pp. 127-141.

Critical Studies of Innovation: Alternative Approaches to the Pro-Innovation Bias (eds

B. Godin, D. Vinck), Cheltenham, Edward Elgar, 2017.

Dosi G., Llerana P., Labini M.S. The Relationships Between Science, Technologies and Their Industrial Exploitation: An Illustration Through the Myths and Realities of the So-Called "European Paradox". Research Policy, 2006, vol. 35, no. 10, pp. 1450-1464.

Drucker P. Epokha razryva. Orientiry dlya nashego menyayushchegosya obshchestva [The Age of Discontinuity: Guidelines to Our Changing Society], Moscow, Vil'yams, 2007.

Durkheim E. O razdelenii obshchestvennogo truda [De la division du travail social], Moscow, Kanon, 1996.

Edquist C., McKelvey M. High R&D Intensity Without High Tech Products: A Swedish Paradox. Institutions and Economic Change: New Perspectives on Markets, Firms and Technology (eds K. Nielsen, B. Johnson), Cheltenham, Edward Elgar, 1998, pp. 131-149.

Ejermo O., Kander A. The Swedish Paradox Revisited. Entrepreneur ship and Innovation in Functional Regions (eds C. Karlsson, B. Johansson, R. Stough), Cheltenham, Edward Elgar, 2009, pp. 49-76.

Elzinga A. Features of the Current Science Policy Regime: Viewed in Historical Perspective. Science and Public Policy, 2012, vol. 39, no. 4, pp. 416-428.

Engines of Innovation: US Industrial Research at the End of an Era (eds R. S. Rosen-bloom, W.J. Spencer), Cambridge, Harvard Business School Press, 1996.

Espeland W. N., Sauder M. Rankings and Reactivity: How Public Measures Recreate Social Worlds. American Journal of Sociology, 2007, vol. 13, no. 1, pp. 1-40.

Expertisation and Democracy in Europe (eds M. Gora, C. Holst, M. Warat), Abing-don, Routledge, 2018.

Foucault M. Nadzirat' i nakazyvat'. Rozhdenie tyur'my [Surveiller et pounir. Naissance de la Prison], Moscow, Ad Marginem Press, 2018.

Geiger R. L., Sa C. Tapping the Riches of Science: Universities and the Promise of Economic Growth, Cambridge, Harvard University Press, 2008.

Gertner J. The Idea Factory. Bell Labs and the Great Age of American Innovation, New York, Penguin, 2012.

Giddens A. The Consequences of Modernity, Cambridge, Polity Press, 1990.

Ginsberg B. The Fall of the Faculty, Oxford, Oxford University Press, 2011.

Giroux H. A. The University in Chains: Confronting the Military-Industrial-Academic Complex, Boulder, Paradigm Publishers, 2007.

Godin B. The Linear Model of Innovation. The Historical Construction of an Analytical Frameworkscience, Political Power and the State. Science, Technology & Human Values, 2006, vol. 31, no. 6, pp. 639-667.

Granberg A., Jacobsson S. Myths or Reality: A Scrutiny of Dominant Beliefs in the Swedish Science Policy Debate. Science and Public Policy, 2006, vol. 33, no. 5, pp. 321-340.

Greenberg D.S. Science for Sale: The Perils, Rewards and Delusions of Campus Capitalism, Chicago, The University of Chicago Press, 2007.

Gribbe J., Hallonsten O. The Emergence and Growth of Materials Science in Swedish Universities. Historical Studies in the Natural Sciences, 2017, vol. 47, no. 4, pp. 459-493.

Guston D. Between Politics and Science: Assuring the Integrity and Productivity of Research, Cambridge, Cambridge University Press, 2000.

Hagstrom W. The Scientific Community, New York, Basic Books, 1965.

Hallonsten O. Big Science Transformed. Science, Politics and Organization in Europe and the United States, London, Palgrave Macmillan, 2016.

Hallonsten O. On the Essential Role of Organized Skepticism in Science's "Internal and Lawful Autonomy" (Eigengesetzlichkeit). Journal of Classical Sociology, March 2021, doi:10.1177/1468795X211000247.

Hallonsten O., Eriksson H., Collsioo A. The Role of Research Infrastructures in Innovation Systems: The Case of Swedish Participation in the Halden Reactor Project (Hrp). Big Science and Research Infrastructures in Europe (eds K. Cramer, O. Hallonsten), Cheltenham, Edward Elgar, 2020, pp. 177-197.

Han B.C. The Burnout Society, Palo Alto, Stanford University Press, 2015.

Hazelkorn E. Rankings and the Reshaping of Higher Education. The Battle for World-Class Excellence, London, Palgrave Macmillan, 2011.

Hicks D. Performance-Based University Research Funding Systems. Research Policy, 2012, vol. 41, no. 2, pp. 251-261.

History of the University in Europe. Vol. 2: Universities in Early Modern Europe (1500-1800) (ed. H. De Ridder-Symoens), Cambridge, Cambridge University Press, 1996.

Hood C. The "New Public Management" in the 1980s: Variations on a Theme. Accounting, Organizations and Society, 1995, vol. 20, no. 3, pp. 93-109.

Hull D.L. Science as a Process, Chicago, The University of Chicago Press, 1989.

Irvine J., Martin B. R. Foresight in Science. Picking the Winners, London, Pinter Publishers, 1984.

Jacobsson S., Rickne A. How Large Is the Swedish 'Academic' Sector Really? A Critical Analysis of the Use of Science and Technology Indicators. Research Policy, 2004, vol. 33, no. 9, pp. 1355-1372.

Kevles D.J. The Physicists: The History of a Scientific Community in Modern America, Cambridge, Harvard University Press, 1995.

Knowledge Society vs Knowledge Economy: Knowledge, Power, and Politics (eds S. Sör-lin, H. Vessuri), London, Palgrave Macmillan, 2007.

Luhmann N. Soziale Systeme. Grundriß einer allgemeinen Theorie, Berlin, Suhrkamp,

1984.

Macdonald S. Emperor's New Clothes: The Reinvention of Peer Review as Myth. Journal of Management Inquiry, 2015, vol. 24, no. 3, pp. 264-279.

Martin B. R. The Research Excellence Framework and the 'Impact Agenda': Are We Creating a Frankenstein Monster? Research Evaluation, 2011, vol. 20, no. 3,

pp. 247-254.

Mazzucato M. The Entrepreneurial State: Debunking Public vs Private Sector Myths, New York, Public Affairs, 2015.

Medawar P. Plato's Republic, Oxford, Oxford University Press, 1982.

Merton R. K. Nauka i sotsial'nyi poryadok [Science and the Social Order]. Lich-nost'. Kul'tura. Obshchestvo [Personality. Culture. Society], 2000, vol. 2, iss. 2, pp. 151-168.

Merton R. K. Neprednamerennye posledstviya prednamerennogo sotsial'nogo de-istviya [The Unanticipated Consequences of Purposive Social Action]. Sotsi-ologicheskii zhurnal [Sociological Journal], 2009, no. 2, pp. 15-17.

Merton R.K. Priorities in Scientific Discovery. The Sociology of Science. Theoretical and Empirical Investigations (ed. N. W. Storer), Chicago, University of Chicago Press, 1973, pp. 286-324.

Merton R.K. Science and the Social Order. The Sociology of Science. Theoretical and Empirical Investigations (ed. N. W. Storer), Chicago, The University of Chicago Press, 1973, pp. 254-266.

Merton R. K. Science, Technology and Society in Seventeenth Century England, Atlantic Highlands, Humanities Press, 1970.

Merton R.K. The Normative Structure of Science. The Sociology of Science. Theoretical and Empirical Investigations (ed. N. W. Storer), Chicago, The University of Chicago Press, 1973, pp. 270-278.

Merton R. K. The Unanticipated Consequences of Purposive Social Action. American Sociological Review, 1936, vol. 1. no. 6, pp. 894-904.

Mirowski P. Science-Mart. Privatizing American Science, Cambridge, Harvard University Press, 2011.

Mody C. Instrumental Community: Probe Microscopy and the Path to Nanotechnology, Cambridge, MIT Press, 2011.

Mody C. The Long Arm of Moore's Law, Cambridge, MIT Press, 2016.

Muller J.Z. The Tyranny of Metrics, Princeton, Princeton University Press, 2018.

Münch R. Academic Capitalism. Universities in the Global Struggle for Excellence, Abingdon, Routledge, 2014.

Münch R. Understanding Modernity. Towards a New Perspective Going Beyond Durk-heim and Weber, Abingdon, Routledge, 2011.

Nelson R.R., Winter S.G. An Evolutionary Theory of Economic Change, Cambridge, Belknap Press of Harvard University Press, 1982.

Östling J. Humboldt and the Modern German University. An Intellectual History, Lund, Lund University Press, 2018.

Pacchioni G. The Overproduction of Truth, Oxford, Oxford University Press, 2018.

Parsons T. Societies: Evolutionary and Comparative Perspective, Upper Saddle River, Prentice Hall, 1966.

Parsons T. The Social System, London, Tavistock, 1952.

Parsons T., Platt G. M. The American University, Cambridge, Harvard University Press, 1973.

Pestre D. Science, Political Power and the State. Companion to Science in the Twentieth Century (eds J. Krige, D. Pestre), Abingdon, Routledge, 2003, pp. 6176.

Pithan D. The Discursive Legitimation of New Ideas. Emergence and Diffusion of the Industrial Research Laboratory in the United States, 1870-1930. PhD thesis. Wuppertal University, Germany, 2019.

Polanyi M. The Tacit Dimension, Chicago, The University of Chicago Press, 2009.

Popper K. Logika nauchnogo issledovaniya [Logik der Forschung], Moscow, Astrel', 2010.

Power M. The Audit Society. Rituals of Verification, Oxford, Oxford University Press, 1997.

Puritanism and the Rise of Modern Science (ed. I. B. Cohen), New Brunswick, Rutgers University Press, 1990.

Radder H. From Commodification to the Common Good Reconstructing Science, Technology, and Society, Pittsburgh, University of Pittsburgh Press, 2019.

Radder H. The Commodification of Academic Research. Science and the Modern Universities, Cambridge, Harvard University Press, 2010.

Ravetz J. Scientific Knowledge and its Social Problems, Piscataway, Transaction Publishers, 1971.

Readings B. The University in Ruins, Cambridge, Harvard University Press, 1996.

Readings B. Universitet v ruinakh [The University in Ruins], Moscow, HSE Publishing House, 2021.

Ridley M. How Innovation Works. And Why it Flourishes in Freedom, New York, Harper, 2020.

Roberts T., Shambrook J. Academic Excellence: A Commentary and Reflections on the Inherent Value of Peer Review. Journal of Research Administration, 2012, vol. 43, no. 1, pp. 33-38.

Schluchter W. The Rise of Western Rationalism. Max Weber's Developmental History, Berkeley, University of California Press, 1992.

Somers M., Block F. From Poverty to Perversity: Ideas, Markets and Institutions Over 200 Years of Welfare Debate. American Sociological Review, 2005, vol. 70, no. 2, pp. 260-287.

Spaapen J., Sivertsen G. Assessing Societal Impact of SSH in an Engaging World: Focus On Productive Interaction, Creative Pathways and Enhanced Visibility of SSH Research. Research Evaluation, 2020, vol. 29, no. 1, pp. 1-3.

Stehr N. Knowledge Societies, London, SAGE, 1994.

Stiglitz J. E. Globalizatsiya: trevozhnye tendentsii [Globalization and Its Discontents], Moscow, Natsional'nyi obshchestvenno-nauchnyi fond, 2003.

The Social Survey in Historical Perspective (eds M. Bulmer, K. Bales, K. Kish Sklar), Cambridge, Cambridge University Press, 1991.

The University Research System: The Public Policies of the Home of Scientists (eds B. Wittrock, A. Elzinga), Stockholm, Almqvist & Wiksell International, 1983.

Tourish D. Management Studies in Crisis. Fraud, Deception and Meaningless Research, Cambridge, Cambridge University Press, 2019.

Transformations in Research, Higher Education and the Academic Market. The Breakdown of Scientific Thought (eds S. Rider, Y. Hasselberg, A. Waluszewski), New York, Springer, 2012.

Välimaa J., Hoffman D. Knowledge Society Discourse and Higher Education. Higher Education, 2008, no. 56, pp. 265-285.

Watermeyer R. Competitive Accountability in Academic Life. The Struggle for Social Impact and Public Legitimacy, Cheltenham, Edward Elgar, 2019.

Weber M. Khozyaistvennaya etika mirovykh religii: opyty sravnitel'noi sotsiologii re-ligii. Konfutsianstvo i daosizm [Die Wirtschaftsethik der Weltreligionen: Vergleichende religionssoziologische Versuche. Konfuzianismus und Taoismus], Saint Petersburg, Vladimir Dal', 2017.

Weber M. Protestantskaya etika i dukh kapitalizma [Die protestantische Ethik und der Geist des Kapitalismus]. Izbrannye proizvedeniya [Selected Works], Moscow, Progress, 1990.

Weber M. Religious Rejections of the World and Their Directions. From Max Weber (eds H.H. Gerth, C.W. Mills), Abingdon, Routledge, 2009, pp. 323-359.

Weingart P. Impact of Bibliometrics Upon the Science System: Inadvertent Consequences? Scientometrics, 2005, vol. 62, no. 1, pp. 117-131.

Westwick P.J. The National Labs: Science in an American System 1947-1974, Cambridge, Harvard University Press, 2003.

Whitley R. Changing Governance of the Public Sciences. The Changing Governance of the Sciences (eds R. Whitley, J. Gläser), New York, Springer, 2007, pp. 3-27.

Whitley R. The Intellectual and Social Organization of the Sciences, 2nd ed., Oxford, Oxford University Press, 2000.

Zuckerman H. The Other Merton Thesis. Science in Context, 1989, vol. 3, no. 1, pp. 239-267.