CC BY
28
УДК: 82-14 ББК: 84(2Рос=Рус)6
Поздняков К. С.
ПЕРЕОСМЫСЛЕНИЕ ЭЛЕМЕНТОВ ПОЭТИКИ КЛАССИЧЕСКОГО ДЕТЕКТИВА В ПОВЕСТИ А. КОЗАЧИНСКОГО «ЗЕЛЁНЫЙ ФУРГОН»
Pozdnyakov K. S
RETHINKING ASPECTS OF POETICS CLASSICAL DETECTIVE IN THE NOVEL "GREEN VAN" WRITTEN BY A. KOZACHINSKY
Ключевые слова: поэтика, аналитический детектив, пародия, хронотоп, пародия, функция персонажа, дискурс, рамочная конструкция, соцреализм, интерпретация, фокус повествования.
Keywords: poetics, analytic detective, parody, chronotopos, parody, function of person, discourse, framework design, socialist realism, interpretation, focus of narration.
Аннотация: в статье исследуется трансформация элементов поэтики классического (аналитического) детектива в повести А. Козачинского «Зелёный фургон». Данный подход позволяет обратиться непосредственно к художественному миру произведения, минуя историко -биографический контекст (жизненный путь А Козачинского и Е. Петрова), в рамках которого «Зелёный фургон» рассматривался прежде. Полученные результаты позволяют сделать вывод о том, что приёмы литературной игры, использованные Козачинским, очень близки к соответствующим стратегиям В. Катаева, И. Ильфа и Е. Петрова. Следовательно, «Зелёный фургон» заслуживает дальнейшего тщательного изучения как незаслуженно забытое произведение, связанное с определённой литературной традицией.
Abstract: the article presents research of the transformation aspects of poetics classical (analytic) detective in the novel "Green Van " which has written by A. Kozachinsky. This approach allows to access directly to the art world of composition, blow over historical and biographical context (A. Kozachinsky and E. Petrov's life path) in which "Green Van" had reviewed before. The results we have gotten allow make a conclusion about, that methods of literature game, that Kozachinsky had used, they are so close to suitable to V.Kataev's strategics, also I. Ilf and E. Petrov. So, "Green Van" deserves future precise research as undeservedly forgotten composition, related to certain literary tradition.
Повесть Александра Козачинского «Зелёный фургон» (единственное широко известное произведение писателя), как справедливо отмечает в своей статье «О «Зелёном фургоне» и его авторе» Н.Н. Панасенко\ традиционно относят к приключенческой прозе с элементами детектива. Сколько-то серьёзные исследования (числом два), которые удалось обнаружить, посвящены не поэтике произведения, а историко-биографическому контексту2. Известно, что под именем Володи Патрикеева был выведен Евгений Петров (Катаев), а прототипом конокрада Красавчика являлся сам автор. Однако при внимательном рассмотрении оказывается, что «Зелёный фургон» идеально вписывается в ряд произведений южной (одесско-киевской) школы отечественной литературы не только благодаря
1 Панасенко, Н. О «Зелёном фургоне» и его авторе // Дом князя Гагарина сборника научных статей и публикаций Одесского литературного музея. Вып. 5. - Одесса, 2009. - С. 148.
2 Лебедев, В. Козачинский, А. // URL: http://odesskiy.com/k/kozachinskij -aleksandr.html (дата обращения: 20.08.2016).
тому контексту, к которому обращаются Н.Н. Панасенко и В. Лебедев, но и собственно художественным особенностям этого недооценённого произведения.
Ю.К. Щеглов, комментируя дилогию Ильфа и Петрова о похождениях Остапа Бенде-ра, отметил заимствование основной сюжетной линии «12 стульев» из новеллы А. Конан Дойла «Шесть Наполеонов» (хотя заимствование это принадлежит не самим соавторам, а В.П. Катаеву, подсказавшему данную завязку)3. Подобные отсылки к приключенческим и детективным произведениям чаще всего носят игровой или подчёркнуто пародийный характер (примеров подобного рода немало приводит всё тот же Ю.К. Щеглов4. Достаточно своеобразно использует элементы детективного жанра в своей повести и А. Козачинский
Исследователи выделяют несколько разновидностей детектива. Не обращаясь подробно
3 Щеглов, Ю. Романы Ильфа и Петрова. Спутник читателя. - М.: 2009. - С. 88.
4 Там же. С. 27, 253, 274.
ко всей имеющейся по истории и теории жанра литературе, остановимся на принципиально важных теоретических пунктах. На момент написания повести (1938 год) Козачинскому, как и советскому читателю, могла быть известна только одна разновидность детектива - это «детективная классика»1 (определение М.А. Мо-жейко) или «аналитический детектив» (определение В.П. Руднева). Повествование в детективе такого рода «неукоснительно базируется на имплицитной презумпции того, что существует объективная картина преступления, в основе которой лежат определённые действия субъекта-преступника. Собственно, последний выступает своего рода демиургом детективного универсума, ибо задаёт логику свершившихся событий и предписывает им определённый смысл, который сыщик должен расшифровать»2. Именно с описанной моделью повествования и работал автор «Зелёного фургона». Поздний, американский боевик-детектив а-ля Дэшил Хэммет ему, благодаря советской цензуре, не мог быть знаком, а уж о модернистском или экзистенциальном детективе в конце 30-х годов ХХ века и речи быть не могло. Впрочем, доказывать, что именно элементы классического детектива подверглись пародийному переосмыслению, представляется несколько бессмысленным занятием, поскольку отсылки к творчеству Конан Дойла не раз встречаются в тексте «Зелёного фургона», например, «(Шестаков - К.П.) внимательно выслушал историю о баскервильской собаке»3.
В повести использована рамочная конструкция: оставшиеся без света отдыхающие в Гаграх организовывают литературный клуб, каждый из членов которого должен поведать историю из своей жизни. Б. Акунин в своём блоге, отдавая должное и повести Козачинского и самому автору, так высказался о первых строчках произведения: ««Зеленый фургон» - приключенческая повесть, которая нахально начинается длиннющим описанием природы»4. Но «Зелёный фургон» сложно назвать остросюжетным/приключенческим произведением, держащем читателя в постоянном напряжении и заставляющим ломать голову над развязкой. В том же вступлении обнаруживается очень тон-
1 Можейко, М. Детектив // Постмодернизм. -М.:2001. - С. 213-216.
2 Можейко, М. Детектив. С. 213 -214.
3 Козачинский, А. Зелёный фургон // Макаров И. Рейд «Чёрного жука»; Козачинский А. Зелёный фургон; Ким Р. Агент особого назначения. - М.: 1990. - С. 129.
4 Акунин, Б. Вот раньше были писатели // URL: http://borisakunin.livejournal.com/146456.html
(дата обращения: 21.08.2016).
кий юмор, отсылающий к шуткам Мыльникова переулка и газеты «Гудок»: «В старой гагрин-ской крепости друг против друга расположились два конкурирующих артельных духана: «Феникс» и «Саламандра». Тёмной январской ночью, когда шторм бушевал с особенной силой, «Саламандра», к великой радости «Феникса», сгорела. Духан сгорел со всеми скорпионами, жившими в трещинах крепостной стены. Они были гордостью духана; каждый посетитель, осветив щели спичкой, мог любоваться скорпионами, которые настолько привыкли к аромату шашлыков, запаху красного вина и веселью гостей, что превратились в совершенно безобидных насекомых, вроде сверчков или шелковичных червей. Мрак и пламя скрыли от глаз картину гибели скорпионов, но говорят, что все они, согласно обычаю, покончили самоубийством, ужалив себя в голову и проклиная обманчивое название духана, которому доверились»5 Конкурирующие духаны сразу напоминают борьбу двух похоронных компаний из «Двенадцати стульев», а названия духанов семантически связаны с пожаром и заранее предсказывают ход событий. «Феникс», как и птица из мифологии, не боится огня, магическое имя будто защищает духан от пожара. Склопендры чувствовали себя в «Саламандре» как дома, поскольку название отсылало к миру насекомых, и потому последние «доверились» заведению. Однако в буквальной расшифровке «Саламандра» означает «огонь внутри», и опять имя становится роковым, не случайно указано на «обманчивое название», приманившее и погубившее сколопендр. Подобные игры со значениями слов и столкновением бытового события и мифа не характерны для классического авантюрного или детективного повествования. Для А. Коза-чинского очень важно само построение художественного высказывания, диалог с литературной традицией, скрупулёзное воссоздание хронотопа Одессы 20-х годов (детализированное описание рынка, улиц и районов города и т.д.). Стоит отметить, что сама рамочная конструкция содержит загадку: члены литературного клуба пытаются понять, что же связывает доктора Бой-ченко с известным писателем Патрикеевым. В данном случае, функцию простака Ватсона выполняет всё сообщество отдыхающих, поскольку их версия оказывается поверхностной и неверной.
Само развёртывание истории о зелёном фургоне тоже предполагает разгадывание. Так как по правилам клуба повесть должна быть из жизни Бойченко, то перед слушателями (и перед
читателем) стоит задача - угадать: кем же был доктор в юности. И нужно сказать, что именно эта загадка остаётся главной, поскольку на протяжении основного повествования наблюдается лишь симуляция сюжетных ходов детективного повествования.
Главный герой повести, вчерашний гимназист Володя, сразу проявляет себя как «ученик» Шерлока Холмса: «К сожалению, перед отъездом из Одессы он не сумел раздобыть очков с дымчатыми стёклами, париков и грима, которые могли бы оказаться очень полезными в Севериновке»1. Центральный персонаж готовится к перевоплощениям в духе Холмса, мастерски менявшего свой облик и постоянно обводившего своего близкого друга Ватсона вокруг пальца: «Поравнявшись с высоким стариком, сидевшим у жаровни, я почувствовал, что меня кто-то дёрнул за пиджак и услышал шёпот:
- Пройдите мимо меня, а потом оглянитесь.
Эти слова я расслышал вполне отчётливо. Их мог произнести только этот старик. (...) Я сделал два шага вперёд и оглянулся. Мне понадобилось всё моё самообладание, чтобы не вскрикнуть от удивления. Старик повернулся так, что лица его не мог видеть никто, кроме меня. И вдруг спина его выпрямилась, морщины разгладились, в тусклых глазах появился их обычный блеск, - возле огня сидел, посмеиваясь над моим удивлением, не кто иной, как Шерлок Холмс»2. У Володи получается всё с точностью до наоборот. В качестве маскировки он использует тёплое пальто Шеста-кова, которое смотрится нелепо в июльскую жару и никакого перевоплощения не получается: «Се-вериновские самогонщики, любившие посудачить в свободное время на завалинке у входа в угрозыск, видя начальника в пальто Виктора Про-кофьевича, из вежливости не здоровались с ним -они притворялись, что не узнают Володю»3. Если Ватсон (как и другие персонажи Конан Дойла) не в состоянии узнать Шерлока, то севериновские мужики специально не замечают Володю, дабы польстить новому начальству. Преображение становится бесполезным спектаклем, в котором севе-риновцы подыгрывают молодому следователю, оказываясь, в конечном итоге, проницательнее «сыщика». Холмс в совершенстве знает тот мир, в котором играет разные роли, поэтому его перевоплощения каждый раз остаются нераскрытыми, позволяя сыщику собрать необходимые сведения. Володя - это неофит, пытающийся использовать
1 Козачинский, А. Зелёный фургон. С. 113.
2 Конан Дойль, А. Человек с рассечённой губой // А. Конан Дойль. Собрание сочинений в десяти томах Т. 2. - М.: 1993. - С. 121-122.
3 Козачинский, А. Зелёный фургон. С. 140-141.
приёмы Холмса, но совершенно не учитывающий, что для достижения подобных высот необходим профессиональный и жизненный опыт. Фигура переодевшегося Володи - это ожившая пародия на Холмса. В произведениях Конан Дойла замаскировавшегося Шерлока не может узнать никто, у Козачинского главного героя, надевшего для конспирации шестаковское пальто, узнают (на самом деле) все.
Автор-повествователь демонстрирует, что Одесса и её окрестности в принципе не предназначены для методов Шерлока Холмса. Первое же описание Севериновки вызывает ассоциации с преисподней: «никого не удивило бы, если бы местечко, шыпя и дымясь, начало тлеть»4. Население деревни вполне сопоставимо с обитателями ада, поскольку все местные жители производят самогон под покровительством младшего милиционера Грищенко (именно поэтому в Севериновке знаменитое обоняние младшего милиционера даёт странные сбои). Перед нами пародийно сниженная Содом и Гоморра, не город, а деревенька грешников.
В цикле о Шерлоке Холмсе сыщик только однажды вступил в схватку с преступной организацией, возглавляемой интеллектуалом, профессором Мориарти. Симптоматично, что именно это противоборство и оказалось для Холмса смертельным (правда, потом Конан Дойлу пришлось возродить сыщика). Володя же сталкивается не с организованной, а с массовой преступностью, с хаотически действующими силами, одолеть которые можно только с помощью жёстких мер. Методы, почерпнутые Володей из арсенала Холмса, совершенно бесполезны в пространстве Севериновки и Одессы. Уподобляясь литературному персонажу, новый начальник пытается отыскать следы и улики с помощью увеличительного стекла, но единственным следом, который ему удаётся опознать, неизменно остаётся след сапог Грищенко. Роли Мориарти совершенно не соответствует главный уголовник Одессы, убийца Червень. Ни о каких хитроумных операциях преступного гения и речи не идёт. Червень, скорее, сопоставим с персонажами американских вестернов: успех сопутствует ему благодаря умению стрелять, не вынимая руки из карманов. Столкновение протагониста с антагонистом тоже отсутствует, Червень убит в хаотичной перестрелке, а не во время кульминационного поединка один на один.
Итак, претендующий на роль Шерлока Холмса Володя совершенно не выполняет функций гениального сыщика с Бейкер-стрит. Все ключевые события, связанные с преступлениями, происходят либо по чистой случайности
(очередная незапланированная встреча с Красавчиком, когда Володя опознаёт зелёный фургон), либо благодаря чужим расчётам (Грищен-ко «унюхивает» самогон, а Володе остаётся только его конфисковать; Шестаков узнаёт местоположение Червня, а главный герой фактически выполняет роль охранника, сдерживая разбушевавшихся бандитов и т.д.). Очевидно, что обладай Володя хоть небольшой долей проницательности, приписанной Конан Дойлем Шерлоку, то ему бы открылись достаточно важные вещи: почему у Грищенко пропадает нюх на самогон, как только они оказываются в Севе-риновке; после кражи фургона главный герой мог хотя бы записать приметы Красавчика и тогда опознал его в игроке команды Черноморец. Но даже подобные, элементарные моменты ускользают от внимания вчерашнего гимназиста. Таким образом, все старания Володи стать подобием великого Холмса оказываются напрасными и смотрятся пародийно.
Талант главного героя проявляется в другом: начальник уголовного розыска товарищ Цинципер (тоже абсолютно непригодный к своей должности сотрудник, принятый на работу исключительно благодаря своим политическим убеждениям) в восторге от того, как Володя составляет акты с описанием найденных трупов, «он (Цинципер - К.П.) не подозревал, что в Севери-новке у него сидит не Шерлок Холмс, а Конан-Дойль»1. Художественный мир «Зелёного фургона» представляет рамочною конструкцию не только в традиционном ключе (рамка, посвящён-ная литературному клубу в Гаграх + авантюрная повесть), Володя в истории про зелёный фургон (Стоит отметить игровой характер названия. У читателя классических детективов сразу возникнут ассоциации с заглавиями рассказов о Шерлоке Холмсе, сразу создающими атмосферу тайны, загадки. В качестве названия очень часто указан предмет, деталь, которые можно обозначить как указывающий на основной фокус в детективном повествовании: «Шесть Наполеонов», «Пять апельсиновых зёрнышек», «Пёстрая лента», «Берилловая диадема» и т.п. Только зелёный фургон в повести подобных значений не имеет, возникая вместе с Красавчиком и бесследно исчезая после первого ареста конокрада. Думается, что и поиски какого-то символического подтекста в данном названии обречены на провал) фактически пытается выстроить свою жизнь как детективный сюжет с собой самим в роли Шерлока Холмса, используя багаж знаний типичного одесского гимназиста. Таким образом, внимательный читатель может предугадать, что именно писатель Патри-
кеев и был тем самым Володей, поскольку тяга к сочинительству главного героя несомненна и подкреплена ещё несколькими деталями (редактировал журнал «Следопыт» и собирался поступать на филологический факультет).
Представляя себя в роли Шерлока, Володя как автор повести пытается подыскать подходящего исполнителя для реализации функций Ват-сона. Изначально на эту роль главным героем запланирован младший милиционер Грищенко: он обозначен как идеальный младший милиционер, обладает фантастическим чутьём на самогон и винтовкой «манлихер» (признак силы и аналог «Оленебоя» из романов Ф. Купера). Сопоставление Грищенко с ещё одним героем зарубежной классики, Кожаным Чулком (Натаниэлем Бампо) Ф. Купера имеет двойное дно. С одной стороны, Володя явно видит в младшем милиционере героическую, исключительную личность, схожую с персонажем американской романтической литературы, но под первым, самым очевидным смысловым рядом просматривается второй. Нэтти Бумпо в произведениях Купера одинаково хорошо ладит как с индейцами, так и с белыми, его лучшим другом является вождь могикан Чингачгук. В образе Грищенко черты Кожаного Чулка приобретают сниженный, пародийный характер, он и помогает Володе, и прикрывает севериновских самогонщиков, так же находя общий язык с враждующими сторонами, как это делал Натти Бумпо. В произведениях американского романтика персонажи, поначалу относившиеся к Натаниэлю с недоверием, очень быстро убеждаются в его честности и храбрости. Отношение к младшему милиционеру Володи меняется прямо противоположным образом: от полного доверия к сильному и бывалому напарнику до полного неприятия и ареста струсившего и предавшего общее дело лицемера.
Зацикленность Грищенко на поиске вещественных доказательств - деталь неслучайная. Ведь первое же упоминание милиционера в повести звучит следующим образом: «в распоряжении районного розыска находятся серая кобыла Коханочка с кавалерийским седлом и ременной плёткой и младший милиционер Грищенко»2. Грищенко в данном фрагменте не только приравнивается к кобыле, но и в этом унизительном для человека перечне занимает второе место. Таким образом, повествователь подсказывает, что толку от младшего милиционера будет мало. В данном случае, как автор, так и внимательный читатель знают и понимают больше, чем наивный Володя. Являясь приверженцем идеи о том, что всё в мире временно, а
значит и «вещдоки» легко можно выдавать во временное пользование (Грищенко легко переходит границы юридического и просторечного дискурсов), младший милиционер и сам оказывается «в распоряжении розыска», им самим временно пользуются.
Вторым кандидатом на роль Ватсона становится Шестаков, которого Володя даже пытается обучать тому, что сам вычитал из классических детективов. Нетрудно заметить, что Грищенко и Шестаков представляют собой две полные противоположности, представленные далее: Грищенко
«строен, могуч и ловок» «английские военные ботинки» «олицетворение фронтовой доблести» «корыстная и насмешливая дружба» Шестаков
«близорук, кособок и немного смешон» «деревянные сандалии, «стукалки» «немолодой, болезненный человек» «искре нняя привязанность» Однако оба кандидата не годятся на роль наивного Ватсона. Грищенко разыгрывает с Володей номер, подобный классическим «номерам» Холмса: он в точности описывает стремительно промелькнувший перед володиным взглядом зелёный фургон. Младшему милиционеру, особо внимательному ко всему вещественному, конечно же, хорошо знаком угнанный Красавчиком транспорт, но изумлённый приведёнными деталями Володя не в состоянии объективно взглянуть на ситуацию. Изучение деталей для Холмса было лишь началом логического суждения, в то время как для Грищенко на описаниях «вещдоков» всё и заканчивается, никакого рассказа о прежних обладателях фургона читатель, конечно же, не услышит.
Шестаков и вовсе добивается больших успехов, чем главный герой, обнаружив похищенную лошадь и установив местоположение Червня. Нелепые суждения Виктора Прокофье-вича («Не человек произошёл от обезьяны, а обезьяна от человека. Огурцы вредны»1 вполне сопоставимы с аналогичными высказываниями Холмса в повести «Этюд в багровых тонах»2. И Шестаков, и Шерлок Холмс используют в своей работе только те знания, которые действительно могут пригодиться, хотя шестаковский список может вызвать лишь смех, а признание гениального сыщика в том, что он невежда в определённых областях знания, лишь подогревают ин-
1 Козачинский, А. Зелёный фургон. С. 127.
2 Конан Дойл, А. Этюд в багровых тонах // А. Конан Дойл. Собрание сочинений в 14 томах Т. 1. - М.: 1998. - С. 39-154.
терес Ватсона и ведомого доктором читателя. Именно Виктор Прокофьевич, прагматично подошедший к работе в угрозыске, разрабатывает те стратегии, которые действительно срабатывают в отношении одесского криминального мира. Но естественно методы Шестакова абсолютно не соответствуют представлениям Володи о дедукции и криминалистике.
Подытоживая данные наблюдения, можно отметить, что именно главный герой с его наивностью и оторванностью от реального мира в большей степени выполняет функции Ватсона -персонажа, которому приходится всё объяснять и подсказывать. Такие смещения функций характерны для всей повести и выводят на главную тему произведения.
Одесса 20-х годов в изображении Козачин-ского представлена как вывернутый наизнанку или перевёрнутый мир: тут не моют улицы, не ходят утренние трамваи. Персонажи тоже оказываются не на своих местах: гимназисты и метранпажи ловят преступников, среди которых также оказываются вчерашние гимназисты и участники футбольных команд. Законы логики, холмсовской «дедукции» не работают, поскольку порядок в этом мире вообще пока не установлен. В финале Патрикеев так характеризует воскрешённое его приятелем прошлое: «То были трудные годы для юношей, и многие из нас занимались не тем, чем надо. Советская власть помогла нам найти место в жизни»3. Понятно, что в 1938-м году нельзя было обойтись без морали подобного рода, однако из текста самой повести становится ясно, что занимались «не тем, чем надо» не только Красавчик, но и остальные персонажи произведения. Литературная игра с жанровым каноном классического детектива позволила Козачинскому уйти от реализма, не демонстрируя жестокости описанного периода В самой идее повести многое заимствовано из «Одесских рассказов» Бабеля. Козачин-ский не использовал жаргон Молдаванки, хотя некоторые фразы Красавчика указывают на то, что автор потенциально им владеет («Побей меня гром, разве ж это был мой побег? Это ж был ихний побег. Берут меня из камеры и дают мне конвой - женщину милиционера. Это же просто насмешка!»4. Человеческое и поэтическое в повести, как и в «Одесских рассказах» оказывается сильнее жестокости хаоса изменённого времени Поэтому Беня Крик оплакивает и хоронит Мугинштейна5, а Красавчик не стреляет в Володю из потерянного манлихера, а идёт сдаваться.
3 Козачинский, А. Зелёный фургон. С. 169.
4 Козачинский, А. Зелёный фургон. С. 163.
5 Бабель, И. Как это делалось в Одессе // И. Бабель. Малое собрание сочинений. - СПб.: 2014. - С. 23-25.
Думается, что данная статья подтверждает предположение о том, что «Зелёный фургон» -это нечто большее, чем приключенческая повесть с элементами детектива. Своеобразие по-
этики данного произведения позволяет поставить его в один ряд с лучшими текстами одесских литераторов первой половины ХХ века.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Ардов, М. Всё к лучшему... - М., 2006.
2. Бабель, И. Малое собрание сочинений. - СПб., 2014.
3. Борхес, Х.Л. Детектив // Х.Л. Борхес. Библиотека Вавилонская. - М., 2005. - С. 303-313.
4. Кинг, Ч. Одесса: величие и смерть города грёз. - М., 2014.
5. Козачинский А. Зелёный фургон // Макаров И. Рейд «Чёрного жука»; Козачинский А. Зелёный фургон; Ким Р. Агент особого назначения. - М., 1990. - С. 105-170.
6. Конан Дойл, А. Этюд в багровых тонах // А. Конан Дойл. Собрание сочинений в 14 томах. - М., 1998. Т. 1. - С. 39-154.
7. Конан Дойль, А. Человек с рассечённой губой // А. Конан Дойль. Собрание сочинений в десяти томах. - М., 1993. Т. 2. - С. 118-140.
8. Можейко, М. Детектив // Постмодернизм. - М., 2001. - С. 213-216.
9. Олеша, Ю. Ни дня без строчки // Ю. Олеша. Зависть; Три толстяка; Воспоминания; Рассказы. - М., 2013.
10. Панасенко, Н. О «Зелёном фургоне» и его авторе // Дом князя Гагарина сборника научных статей и публикаций Одесского литературного музея. Вып. 5. - Одесса, 2009.
11. Петров, Е. День борьбы с мухами. - М., 2009.
12. Петров, Е. Фронтовой дневник. - М., 2013.
13. Синявский, А. Литературный процесс в России // А. Синявский. Литературный процесс в России. - М., 2003. - С. 176-204.
14. Шаргунов, С. Катаев. - М., 2016.
15. Щеглов, Ю. Романы Ильфа и Петрова. Спутник читателя. - М., 2009.
