CC BY
97
УДК 81-112
UDC 81-112
О.В. ПЕТЕШОВА
кандидат филологических наук, доцент, кафедра лингвистики и лингводидактики, Балтийский федеральный университет имени И.Канта E- mail: peteshova_olga@rambler.ru
O.V. PETESHOVA
Candidate of Philology, Associate Professor, Department of linguistics and linguodidactics, Baltic Federal University
named after I. Kant E-mail: peteshova_olga@rambler.ru
ПЕРЕИМЕНОВАНИЯ ГЕОГРАФИЧЕСКИХ ОБЪЕКТОВ С ПОЗИЦИИ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ТЕОРИИ ЯЗЫКА RENAMING OF GEOGRAPHICAL OBJECTS IN THE CONTEXT OF RUSSIAN LANGUAGE THEORY
В статье демонстрируется степень изученности топонимических переименований в современной российской лингвистике. Показывается, что большинство работающих в этой сфере языковедов анализируют только причины соответствующего процесса. Особое внимание автор уделяет проблеме согласования исходных и новых топонимов. При решении данной проблемы предлагается учитывать фактор использования в процессе переименования одного или нескольких национальных языков.
Ключевые слова: топоним, ойконим, переименование, географический объект, топонимический пуризм, Северо-Восточная Пруссия.
The article considers the degree of knowledge about the toponymical renamings in modern Russian linguistics. It shows that most linguists working in this sphere analyze only the reasons of the process under study. The author focuses on the problem of coordination between original and new toponyms. To solve this problem it's suggested to take into consideration whether there were one or several national languages used in the renaming process.
Keywords: toponym, oikonym, renaming, geographical object, toponymical purism, North Eastern Prussia.
Общеизвестно, что топонимика как наука об именах географических объектов находится на пересечении самых разнообразных наук и прежде всего истории, географии и лингвистики. Соответственно, междисциплинарный характер носит и теория переименований (то есть замены современных имен на новые или исконные имена [5; 135]) в сфере топонимики. В библиотеках доступны труды о топонимических переименованиях с точки зрения истории [1], географии [11] и даже психологии, в рамках которой переименования декретные, то есть осуществленные волевым усилием, а не естественным путем, рассматриваются как акт этноцида [3]. Тем не менее лингвистические исследования указанной проблематики едва ли могут считаться по-настоящему обширными.
Российские языковеды, изучающие переименования, акцентируют свое внимание на причинах данного явления. Наиболее обстоятельное их описание приводится в кандидатской диссертации С.А. Никитина, где называются следующие основания для переименования географических объектов [см.: 9; 4]:
1. Политические причины. Конкретизируя это утверждение, лингвист О.Н. Кузьменко говорит о переименованиях, с одной стороны, в связи с необходимостью сохранения памяти о значимых событиях недавнего прошлого и выдающихся личностях последних лет и, с другой стороны, с целью устранения из памяти событий и имен, ассоциирующихся у населения с предыдущим политическим строем [6; 64-67];
2. Изменение административно-территориального статуса объекта;
3. Эстетические причины. Сам С.А. Никитин имеет в виду заботу переименовывающих населенные пункты правительств о благопристойности номинаций географических объектов. Исследователь А.С. Щербак дополняет его тезис, рассуждая о стремлении людей жить в городах и сёлах с «красивыми, эстетичными названиями» [13; 15];
4. Стремление избавиться от созвучных названий. Приведенный список можно расширить за счет перечисления реже действующих причин, обозначенных в статьях других языковедов:
5. «Людическая» причина, трактуемая О.Н. Кузьменко как склонность населения к остроумному переосмыслению прежних названий [6; 67];
6. Желание уйти от диалектных черт в ойконимике региона [4; 66];
7. Предпочтение более типичной для местных географических названий словообразовательной модели [там же].
При рассмотрении полученного списка очевидно, что большинство топонимических переименований было вызвано к жизни влиянием экстралингвистических факторов, причем на практике преобладает первая группа причин.
Помимо политической составляющей анализируемого процесса отечественная теория языка упоминает об его экономической стороне (финансовом обеспечении
© О.В. Петешова © O.V. Peteshova
деятельности инициаторов реноминаций и внедрения новых топонимов) и чисто языковом плане (вхождении названий в существующую топонимическую систему с соблюдением норм используемого национального языка) [8; 101]. О последнем аспекте речь идет, в частности, в работе Ю.М. Шемчук, посвященной отношениям между старыми и вытесняющими их новыми именами - как интересующими нас собственными, так и нарицательными. Лингвист утверждает, что полное быстрое вытеснение исконной топонимики имеет место крайне редко; как правило, в первое время, продолжительность которого в разных случаях различна, два топонима конкурируют между собой, равноправно сосуществуя в языке [12; 83]. Считается, что подобного рода «дублетная многоимённость» в наибольшей степени касается номинаций мелких объектов - микротопонимов [2; 56]. Удивительным, по нашему мнению, является тот факт,
что в отечественной теории языка практически не затрагивается вопрос о способах согласования меж- ду исходными и новыми топонимами при переименовании. Описание произвольных новых номинаций географических объектов, то есть никак не связанных с исходными, содержится только в статье О.В. Струковой и З.Е. Фоминой, пишущих об определенной доле учета характерных особенностей переименованных поселений при отборе семантического наполнения некоторых из таких переименований [10; 121]. Немного больше внимания лингвисты уделяют согласованным переименованиям, сохраняющим лексико-семантическую преемственность с ранее употребляемыми топонимами. С.А. Никитин выделяет, по сути, три способа данного топонимического согласования:
1. замена одного из компонентов номинации (либо основы, либо аффикса): Екатеринодар ^ Краснодар;
2. добавление компонента: Ленинск ^ Ленинск-Омский;
3. опущение компонента: Царевосанчурск ^ Санчурск [9; 14].
Однако оказывается, что эта стройная, на первый взгляд, теория применима лишь к переименованиям в пределах одного национального языка. Вместе с тем в истории уже одной нашей страны присутствуют ситуации переименований, обусловленных тотальной сменой населения региона и его языкового состава, например, последовавшие за присоединением бывшей СевероВосточной Пруссии, а ныне Калининградской области, к территории СССР в 40-50-е годы ХХ века. В их результате местные прусско-немецкие топонимы сменились на карте топонимами русскоязычными, и, хотя основная масса переименований при этом носила произвольный характер, проведенные исследования позволили констатировать наличие многочисленных случаев топонимического согласования, осуществляемых одним из следующих способов:
1. заимствование, то есть полный перенос исходного топонима в новую топонимическую систему, естественно, с переходом к графике нового языка. Обычно заимствованию подвергаются названия относительно
крупных водоемов:
река Pissa ^ Писса, река Lepone ^ Лепона;
2. перевод:
река Schnecke ^ Улитка, гора Hoher Berg ^ Высокая.
Вариантом этого способа согласования являются:
- частичный перевод:
река Alte Arge ^ Старая, озеро Alte Gilge ^ Старое.
В обоих примерах переводится только определяющий компонент;
- псевдоперевод, причиной которого чаще всего служит фонетическое сходство исходного топонима прусского происхождения с лексемой немецкого языка, имеющей совершенно другую семантику. Так, название реки Arge было ошибочно переведено «с немецкого» как Злая, в то время как верным был бы перевод с прусского - «Дикая», что давно констатировано специалистами по этимологии гидронима из Германии (см., например, объяснение на сайте http://wiki-de.genealogy.net);
3. ассоциативное название, то есть предпочтение номинации, внутренняя форма которой находится в ассоциативной связи со словом-переводческим эквивалентом исходного топонима в языке новой топонимической единицы:
река Menge (в переводе - «большое количество чего-либо») ^ Большая,
канава Schulmeistergraben (слово переводится как «учительская канава») ^ Школьная;
4. аллюзия, под которой понимается выбор лексемы нового языка, фонетически схожей с исходным топонимом, но обладающей совсем другой семантикой:
река Sassup (значение лексемы - «заячья река») ^ Засыпка,
поселение Anstippen (нечто вроде «деревни тех, кто снимает кожу») ^ Антипино;
5. одинаковая тематическая соотнесенность, подразумевающая выбор нового названия, в основу которого положен мотивирующий признак из той же предметной области, что и у исходной номинации географического объекта. В частности, для пары ойкони-мов Stucken (дословно: «Липовое») ^ Яснополянка сходным мотивирующим признаком является отсылка к флоре местности (для русского ойконима она, конечно, более косвенная; к тому же отметим, что по данному примеру прослеживается историческое изменение региональной растительности);
6. одинаковая соотнесенность, при которой некий географический объект, названный в честь другого географического объекта, расположенного в непосредственной близости от него, в результате переименования получает имя, каким-либо образом связанное с новым именем этого близлежащего объекта. Этот, метонимический по своей сути, тип соответствия можно проиллюстрировать так: в Северо-Восточной Пруссии был населенный пункт Гольдбах (Goldbach), по которому протекала река Гольдбахер Флис (Goldbacher Fließ). После реноминации на карте района появляются город
10.00.00 - ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ 10.00.00 - PHILOLOGICAL SCIENCES
Славинск и река Славинка соответственно.
Данные способы были впервые описаны в работе участника совместного калининградско-кильского проекта Umbenennungsprozesse im Gebiet Kaliningrad (в переводе с немецкого «Процессы переименования в Калининградской области») М. Лангенфельда [см.: 7] на языковом материале лишь одного района изучаемого региона. Выводы по поводу способов согласования исходных и новых топонимов, сделанные нами в ходе анализа еще шести районов области, полностью совпали с выводами немецкого коллеги, поэтому отметим, что приведенные выше пары-примеры топонимической преемственности принадлежат автору настоящей статьи.
Продолжая исследования региональных географических названий, мы обратились к хронологически более ранней кампании по переименованиям на территории Северо-Восточной Пруссии, а именно к нацистским переименованиям 1938 года, декларируемой целью которых была германизация господствующей балтийской (преимущественно прусской, а также литовской) топонимики. Однако, как показывает наш опыт, данное идеологически окрашенное мероприятие оказалось пуристическим только на словах, поскольку как исходные, так и новые топонимы, задействованные инициаторами освещаемой волны переименований, имеют смешанные языковые истоки, что очевидно из следующей серии подобранных нами иллюстраций:
Popelken (балтийский) ^ Markthausen (немецкий) (однозначный акт пуризма);
Opelusgraben (немецко-балтийский) ^ Rosengraben (немецкий) (частичный пуризм);
Raging-Fließ (немецко-балтийский) ^ Raging (балтийский) (процесс, обратный акту пуризма);
Sandfluss (немецкий) ^ Lindental (немецкий) (процесс, не имеющий к пуризму никакого отношения) и т.п.
В условиях подобного языкового хаоса, возникшего в итоге беспорядочного оперирования двумя национальными языками при сохранении состава местного населения, нами было установлено большое многообразие применяемых способов топонимических согласований, среди которых можно условно вычленить такие четыре группы, как:
1. способы согласования, присущие переименованиям в пределах одного национального языка, например:
- замены: Motzwethen ^ Motzfelde, Tawellningken ^ Tawellenbruch;
- добавления: Rucken ^ Ruckenhagen, Kaiser ^ Kaiserdamm;
- опущения: Großlaschnicken ^ Laschnicken, Paitfließ ^ Pait;
2. способы согласования, присущие переименованиям в ситуации изменения языка населения, в частности:
- переводы:
Auxinne ^ Goldfließ, в переводе с прусского и немецкого языков соответственно - Золотая река;
- аллюзии:
Trammischen ^ Trammen, суть аллюзии состоит в переходе от прусского наименования «поселение слоняющихся людей» к созвучному немецкому личному имени;
- одинаковая тематическая соотнесенность:
Lauknen (буквально: «Полевое») ^ Hohenbruch
(«Высокое болото»).
Вместе с тем заимствования при этом невозможны, так как оба фигурирующих при переименовании национальных языка (немецкий и прусский либо литовский) пользуются одной и той же системой графем, а простой перенос топонима в этом случае приравнивается к полному отсутствию переименования;
3. комбинации из способов согласования, присущих переименованиям в двух предыдущих случаях. Из множества реально встретившихся нам комбинаций приведем для наглядности три примера:
- аллюзия (способ двуязычного согласования) + замена (способ одноязычного согласования):
Petschkehmen ^ Petschwalde. Здесь сохранение первого компонента объясняется аллюзией прусской лексемы, отсылающей к неким славянским горам, и немецкого слова «сажа», а второй компонент (в переводе с прусского языка - «деревня») заменяется на немецкоязычный компонент со значением «лес»;
- перевод (способ двуязычного согласования) + замена (способ одноязычного согласования):
Pillupönen (прусское «замковое место») ^ Schlossbach (немецкое «замковый ручей»);
- перевод (способ двуязычного согласования) + добавление (способ одноязычного согласования):
Walterskehmen (прусское «деревня Вальтера») ^ Großwaltersdorf (немецкое «большая деревня Вальтера»). Переводу, как очевидно из пояснений в скобках, подвергается компонент -kehmen со значением «деревня»;
4. структурные адаптации, специфичные для характеризуемой ситуации языкового смешения. В определенном отношении они близки замене как способу согласования при оперировании одним национальным языком, однако предусматривают обязательное сохранение корня исходного топонима при изменении топонимического форманта исходного языка на аналогичный ему по функциям аффикс нового языка, как это происходит в парах топонимов Dobawer See ^ Dobauer See или Klein Lenkeningken ^ Kleinlenkenau (адаптирующиеся суффиксы выделены подчеркиванием; во втором примере адаптация сопровождается объединением компонентов составного ойконима).
В завершение статьи подчеркнем, что расширение материала исследования в таком, пока не слишком активно осваиваемом лингвистическими методами, разделе теории языка, как топонимические переименования, уже позволило и наверняка позволит в будущем углубить и даже коренным образом изменить представление о способах согласования между исходными и новыми номинациями географических объектов, а также о многих других аспектах указанной области языкового анализа.
Библиографический список
1. Алейников М.В. Ономастические и топонимические изменения в современном Казахстане как проявление политики каза- хизации // Мир науки, культуры, образования. 2014. № 2. С. 369-372.
2. Беляев А.Н. О вариативности топонимов в немецком языке // Вестник Московского государственного областного универ- ситета. Серия «Лингвистика». 2013. № 2. С. 53-58.
3. Ворошилин С.И. Топонимические войны в мире - насильственная смена топонимов вследствие войн, революций и коло- низации // Вопросы всеобщей истории. 2011. Т. 13. С. 80-98.
4. Ильин Д.Ю. Трансформация ойконимических наименований в топонимике региона // Вестник Челябинского государствен- ного университета. 2011. № 10. С. 63-68.
5. Крюков П.А. Роль экстралингвистического фактора в формировании немецкого топонимикона (на примере идеологиче- ской компоненты в северной и восточной Германии в период с 1933 по 1990-е гг.) // Вестник Московского государственного областного университета. Серия «Лингвистика». 2011. № 6. С. 133-138.
6. Кузьменко О.Н. О функциях переименования топонимов (на примере урбанонимов Парижа) // Studia Lingüistica. 2014.
№ 23. С. 63-70.
7. ЛангенфельдМ. Процесс переименований в Калининградской области // Калининградские архивы. 2011. № 9. С. 158-171.
8. Матвеев А.К. Тенденции и практики в современной российской урбономинации // Вопросы ономастики. 2009. № 7.
С. 100-105.
9. Никитин С.А. Лингвистические аспекты переименований географических объектов в России: Автореферат дисс. ...канд. филол. наук. М., 2003. 17 с.
10. Струкова О.В., Фомина З.Е. Этнокультурная специфика реноминаций немецких топонимов в разных ареалах России (на материале немецких топонимов Самарской, Ленинградской и Пермской областей) // Научный вестник Воронежского государ- ственного архитектурно-строительного университета. 2014. № 1. С. 116-129.
11. ХанмагомедовХ.Л., Изиева И.А., Гебекова А.Н. Наименование и переименование географических объектов как географи- ческий факт // Вестник Северо-Кавказского федерального университета. 2011. № 3. С. 86-91.
12. Шемчук Ю.М. Типология отношений обновленных номинаций с заменяемыми лексемами при переименовании //
Вестник Гуманитарного института Тольяттинского государственного университета. 2010. № 1. С. 80-83.
13. ЩербакА.С. Принципы анализа топонимических изменений в России: отражение языковой картины мира (на материале тамбовских географических объектов) // Вестник Оренбургского государственного университета. 2004. № 6. С. 14-16.
References
1. Aleynikov M. V. Onomastyc and toponymic changes in modern Kazakhstan as manifestation of kazakh-oriented policy // The world of science, culture and education. 2014. № 2. Pp. 369-372.
2. BelyayevA.N. Variations of German place-names // Bulletin of the Moscow State Regional University. Series "Linguistics". 2013.
№ 2. Pp. 53-58.
3. Voroshilin S.I. Toponimical wars in the world - toponyms' violent change as a result of war, revolution and colonization // Problems of world history. 2011. Vol. 13. Pp. 80-98.
4. Il'inD.Y. Transformation of the oikonyms in the regional toponymy // Bulletin of Chelyabinsk State University. 2011. № 10. Pp. 63-68.
5. Kryukov P.A The role of extralinguistic factor in the formation of German toponymicon (on the basis of ideological component in Northern and Eastern Germany from 1933 to the 1990s) // Bulletin of the Moscow State Regional University. Series "Linguistics". 2011.
№ 6. Pp. 133-138.
6. Kuz'menko O.N. About functions of toponym renaming (the case of Paris toponyms) // Studia Linguistica. 2014. № 23. Pp. 63-70.
7. LangenfeldM. Renaming process in the Kaliningrad region // Kaliningrad archives. 2011. № 9. Pp. 158-171.
8. Matveyev A.K. Tendencies and practices in the contemporary Russian urbonomination // Problems of onomastics. 2009. №7. Pp. 100-105.
9. Nikitin S.A. Linguistic aspects of geographical objects renaming in Russia. Author's abst. Candidate of philology. M., 2003. 17 p.
10. Strukova O.V., Fomina Z.Y. Specific nature of German toponyms renaming in different Russian habitats (based on German place names of the Samara, Leningrad and Perm regions)] // Scientific herald of the Voronezh State University of Architecture and Civil Engineering. 2014. № 1. Pp. 116-129.
11. Khanmagomedov K.L., Iziyeva I.A., Gebekova A.N. Denomination and renaming of geographical features as a geographical fact
// Herald of North-Caucasus Federal University. 2011. № 3. Pp. 86-91.
12. Shemchuk Y.M. Typology of relations between new naming unites and replaced lexical items in renaming process // Herald of the Humane Institute of the Tolyatti State University. 2010. № 1. Pp. 80-83.
13. ShcherbakA.S. Principals of the analysis of toponymy changes in Russia: Reflection of the world's language picture
(on the material of Tambov geographical objects) // Vestnik of the Orenburg State University. 2004. № 6. Pp. 14-16
