CC BY
46
готавливалась реальной политикой в стране изначально. Это один из неосознанных в полной мере парадоксов советского периода российской истории.
На фоне двух указанных выше трансформационных процессов в культуре можно выделить также два инновационных толчка, которые непосредственно способствовали созиданию креатосферы советского общества. Первичной в этих толчках-ускорениях была сама инновационная атмосфера. Она может быть только романтичной. Романтика, по определению философов Шеллинга и Шлейермахера, это укоренённость сознания человека в чувстве бесконечности. Можно добавить: романтизм основывается на непосредственном чувстве отсутствия границ собственных возможностей, пределов деятельности. Романтичны чаще молодые люди, так как они своих пределов ещё не знают. Одним словом, для творчества и инновационной деятельности нужен открытый горизонт, - как в сознании субъекта, так и в социальной реальности.
Очевидно, что первый раз горизонт разомкнулся в практическую бесконечность в 1920-е годы. Причин было две. Первая - неразбериха, связанная с любой сменой социальноэкономической и идеологической основы государства, а также объективная возможность более интенсивного творчества в эпохи кризисов и переходов. Вторая причина заключалась в том, что большевики предложили радикальный проект переустройства общества и всего уклада жизни. В этом проекте почти ничего не было ясно как в целом, так и в деталях. Новая власть сама мечтала и позволяла это делать всем другим более или менее лояльно настроенным гражданам.
Второй прорыв случился в 1950 - первую половину 1960-х годов. То, что называют романтизмом «Оттепели» есть не что иное, как массовое ощущение открытости горизонта -«мы все можем». Наследием двух этих творческих периодов до сих пор живет страна. Искусственное свертывание ситуации открытости в первом случае привело к смене творческого мотива доминирующим мотивом страха, во втором быстро вызвало психологическое старение нации, названное периодом застоя.
Две указанных линии трансформации российской культуры и два периода инновационного ускорения, наложившись одно на другое, и определили вхождение общества материально относительно бедного, политически и экономически задавленного в креативное состояние. Креативный импульс в
зримой форме, наиболее ярко проявился в 1950 - 1970-е годы. Наука, интересная, необычная работа, реализация своих способностей - все это становилось достаточно массовым явлением. Эти личностные мотивы подкреплялись пропагандой средствами искусства, кинематографа.
За последнюю четверть века рождавшаяся креатосфера общества деградировала, ситуация изменилась радикально, революционно. Современный студент живет, по сути, в депрессивном обществе. И это не его вина. Объективное положение приводит к тому, что он не планирует свою жизнедеятельность на десятилетия, не стремится к самоосуществле-нию, самореализации в формах сложного интеллектуального труда, поскольку этот труд экономической и социально-политической системой не востребован и нормально не оплачивается. Он способен лишь адаптироваться, приспосабливаться к изменяющимся условиям, крайне жестким по отношению к рядовому человеку и неблагоприятным для реализации его высших устремлений.
Без учета этих подспудных, внутренних изменений типических мотивационных характеристик молодежи, трудно или вообще невозможно подобрать к ней ключ в смысле организации какого-то воспитания. Да и можно ли говорить в такой ситуации о традиционном воспитании? Назидательное морализирование «воспитателей» не выдерживает экзамена перед реальностью.
Поэтому следует иначе расставить акценты в воспитательной работе. Не воспитывать, а средовыми воздействиями лишь способствовать нравственному становлению личности; в меру возможностей помогать молодым людям, в частности студенчеству, в организации своей жизни так, чтобы свойственные юношеству дерзания, мечты, высшие стремления не угасли в условиях жесткого прессинга внешней среды; научить защищаться от мира наживы, в каковой превратилась наша страна - именно потому, что мир, в котором они начинают взрослую жизнь, несравнимо более суровый, чем общество «развитого социализма», в котором формировалось старшее поколение.
Ключевым словом в науке по воспитательной проблематике, и в практической работе должно быть слово «само» -самоуправление, самовоспитание, самосовершенствование. Но это тема для особого разговора и для отдельной статьи.
Библиографический список
1. Шафаревич, И.Р. Духовные основы российского кризиса XX века // Шафаревич, И. Р. Записки русского экстремиста. - М.: Алгоритм 2005.
2. Марченко, Ю.Г. Русская культура в XX веке: трансформация системообразующих оснований (процессы 1920-х и 1990-х годов, исторические аналоги и особенности). - Новосибирск: СГГА, 2006.
3. Современные трансформации российской культуры / отв. ред. И.В. Кондаков. - М.: Наука, 2005.
4. Каргин, А.С. Народная художественная культура: курс лекций для студентов высших и средних учебных заведений культуры и искусств: учебное пособие. - М.: Государственный республиканский центр русского фольклора, 1997.
5. Федеральные государственные образовательные стандарты второго поколения // Книжное обозрение. - 2009. - № 35.
6. Ильин, Е.П. Мотивация и мотивы. - СПб.: Изд-во «Питер», 2000.
7. Миненко, Г.Н. Эволюция и революция в культурно-исторической динамике человека: монография. - Кемерово: Кузбассвузиздат, 2004. Статья поступила в редакцию 10.10.09
УДК 130:371.389(571.52)
М.О. Дыртык-оол, аспирант ТывГУ, г. Кызыл, Республика Тыва, E-mail: altgaki@gmail.com ПЕРЕДАЧА ТРАДИЦИОННЫХ ФОРМ КУЛЬТУРНЫХ ЦЕННОСТЕЙ ДЕТЯМ У ТУВИНЦЕВ
В статье рассматриваются традиции кочевой тувинской культуры в воспитании детей, специфика трансляции культурного опыта через фольклор.
Ключевые слова: культурные ценности, трансляция культурного опыта, фольклор, тувинская традиционная культура, воспитание детей.
Кочевой образ жизни тувинцев наложил специфический отпечаток на характер воспитания подрастающего поколения [1, с. 36]. Главную задачу родители видели в том, чтобы их дети с раннего возраста усвоили обычаи своего народа и овладели необходимыми знаниями, умениями и навыками.
Жизнь тувинца-скотовода проходила в постоянном общении с природой, поэтому у детей с раннего возраста воспитывали бережное отношение к ней. Об этом свидетельствует такая пословица: «Арт кырынга чажыыц чаш, арат чонуцга KYЖYЦ
киир» (На перевале духов (гор) угости, будь полезным своему народу) [2, с. 129].
Все этнографы, путешественники, ученые, которые затрагивали вопрос о социализации детей в тувинском обществе, отмечали отношение родителей к детям. К малышам относились ласково, не применяли физических наказаний. Так, в своих отчетах агроном А.А. Турчанинов заметил, что «детей урянхи не целуют, а нюхают, нежно прижимаясь к ребенку. Это можно наблюдать во всех хошунах» [3, с. 181]. Действительно, если дети живут в обстановке доброжелательности и заботы, это способствует формированию полноценной личности. С.И. Вайнштейн также отметил, что «тоджинцы никогда не наказывают детей, очень редко использовали рукоприкладство» [4, с. 141]. Эту мысль мы находим в тувинских пословице: «Дорог охотнику соболь черный, матери -сын, в мученьях рожденный».
Изучая быт тувинцев в Монголии, тувинский ученый Е.В. Айыжи подчеркивала, что на протяжении всего периода младенчества проявляется благожелательное, снисходительное отношение к ребенку. Никаких различий между мальчиками и девочками в отношении с детям и их воспитанию в первые годы жизни не делалось. Тувинцы обращались к детьми исключительно мягко, очень любили их, но вместе с тем требовали беспрекословного послушания, которое прививалось с детства. Тувинская традиция запрещает открыто выражать недовольство поведением малыша, формулировать прямые запреты. Во время своих работ Е.В. Айыжи узнала от своих информантов, что «в некоторых местах до сих пор считается непозволительным входить в юрту, где имеется маленький ребенок» [5, с. 67].
Прямая трудовая направленность в воспитании ребенка начиналось примерно с 5 - 6 лет. Трудовые навыки прививались путем вовлечения ребенка в круг работ взрослых различными поручениями, посильной помощью. За неудачи тувинцы не подвергали детей физическим наказаниям, за каждое исполненное дело ребенок получал похвалу, одобрение взрослых. В народе говорили: «Ребенок на ласку отзывчив» [6, с. 22]. Так, девочек учили всему тому, что имело отношение к ведению домашнего хозяйства. К 10 годам они сами убирали юрту, следили за чистотой посуды, мебели, умели готовить повседневную пищу, ухаживать за младшими, также за скотом, поддерживать огонь в домашнем очаге. Мальчики должны были хорошо владеть навыками верховой езды, их довольно рано начинали приобщать к охоте. А когда ребенку исполнялось 10-11 лет, отец и старшие братья начинали брать его на промысел даже в отдаленные местности. Годам к 13 подросток обычно получал ружье (если в семье была такая возможность) и начинал вести промысел, не отличавшийся от того, которым занимались старшие.
Таким образом, к моменту наступления брачного возраста девочки и мальчики овладевали всеми необходимыми навыками самостоятельной трудовой деятельности, как в доме, так и в сфере традиционного производства (скотоводство, охота, собирательство).
В системе подготовки подрастающего поколения тувинцы придерживались в основном метода свободного, но целенаправленного воспитания, и при этом не забывали о силе воздействия народного творчества. Ценились важность слова старших, их наставления, заключавшие передачу культурных ценностей. Одним из методов передачи был фольклор, в частности пословицы: «История отца, что золото. История матери, что серебро», «Любишь жизнь - значит, бодр. Любишь детей - значит, богат», «Работают руки - не пусто в брюхе», «Слово отцово запоминай, слово матери уважай», «Отец с тобой - людей верней узнаешь. Есть конь лихой - простор степей познаешь» [6, с. 224].
Пословицы, как и другие жанры фольклора, утверждали не только единство человека с родной землей, но незыблемость кровных уз, верность семейным обязанностям, почитание старших, заботу о младших, гостеприимство - все ценности, отвечающие принципам социального общежития. В самом деле, фольклор имел большое воспитательное, эстетиче-
ское значение в жизни тувинских кочевников. Из фольклорных произведений, передаваемых изустно, дети черпали мудрые изречения и советы, познавали эстетические, общеобразовательные и моральные нормы обычного права, выработанные опытом многих поколений трудового народа [7, с. 209].
С рождения ребенок в первую очередь слышит колыбельную песню. Нежная мелодия успокаивает и укрепляет его здоровье, соединяет с ним душу матери. Колыбельная песня должна звучать в каждом доме, где есть дети - это священный знак счастья и добра в жизни. Матери и бабушки сочиняют эти песни. Они передаются из поколения в поколение. Девочка 3 - 4 лет начинает подражать своей матери и, убаюкивая свою куклу, также поет колыбельную. В колыбельной песне душа, мысли, радость, надежда, любовь к родному дитя. С ее помощью мать желает своему ребенку здоровья, трудолюбия, спокойной и богатой жизни. Об этом свидетельствует такая песня: «Бай-ла танды баарынга чурттаар кылдыр йерээп туру. Алдын XYHHYЦ адаан орта чурттаар кылдыр чаяап туру» (У подножия богатой Танды желаю жить в богатстве, под золотыми лучами солнца желаю жить спокойно). В другой песне говорится о нелегком труде отца - охотника: «Адазы адар дагныц артында адыр мыйыстыг ацын адып алган чоруп олур дидир, оглум. впеим, епеим, епеим, епен-не, сарыым, епеим, епеим» (Отец твой возвращается с добычей, убив зверя с ветвистыми рогами. [2, с. 128].
К 2 - 3 годам малышам рассказывали дразнилки, сопровождавшие игры; детям 3-х - 7 лет - короткие сказки о животных, загадки, скороговорки. Отсюда видно, что с взрослением ребенка менялись тематика и идейное содержание фольклорных произведений, в связи с чем жизненный опыт и знания детей расширялись и углублялись.
Также большое внимание уделялось и воспитанию почитания старших. Умудренные трудовым и жизненным опытом люди старшего поколения были настоящими наставниками детей, подростков, делились с ними знаниями, опытом, практической мудростью. Существовала веками выработанная этика взаимоотношений старшего с младшим. С малых лет дети приучались уважать старших, быть приветливыми, вежливыми с ними. В присутствии старших младшим строго запрещено было вести себя развязано, разговаривать с ними повышенным тоном. Дети прямо не называли по имени отцов и матерей, сестер и братьев, а использовали термины родства: ачай, авай, угбам, акый. Так, А.А. Турчанинов отмечает: «Назвать отца по имени или произнести его имя считается среди урянхов проступком, поэтому спрашивать ребенка, как зовут его отца никогда не следует» [3, с. 181]. При обращении к любым старшим по возрасту употребляли общие термины акым или угбай (брат и сестра), хотя эти лица не являлись родственниками. Это часть вежливой и почтительной формы обращения. Дети слушались не только родителей и родственников, но и всех старших без исключения. Недопустимо было вмешиваться в разговоры старших, если только к детям не обращались сами взрослые. В тувинской культуре существует много народных традиций, обычаев, установок, регулирующих поведение детей, способствующих формированию положительных качеств личности. Связь поколений начинается с почитания родного очага, родителей. Народ учил: «Советы матери запоминай, наказы отца выполняй». Самый близкий родной человек - мать, первый взор ребенка, первые слова нежности посвящены матери. Мать в народном творчестве всегда нежна, сильна и прекрасна. В своей воспитательной деятельности народ убедился, что трудно формировать нравственность человека, если в нем нет чувства любви и уважения к матери.
Интересно, что традиции и обычаи, будучи общественным явлением, выступают в виде принципов, норм, правил, идеалов, которые регламентируют жизнь ребенка. Тувинцы с раннего детства внушали мальчикам, что они должны стать идеальными мужчинами: замечательными охотниками, умелыми скотоводами, хорошими наездниками. Одновременно дети воспитывались в духе высокой нравственности. Им постоянно прививали мысль, что идеальный человек (мужчина
или женщина) в своей жизни не должен совершать «черных дел».
Традиционное воспитание не только создает идеал человека, на который должен ориентироваться каждый ребенок, но и определяет путь и важнейшее условие, позволяющие достигнуть желаемой цели: человек становится сильным, умным, храбрым, если он пройдет суровую школу жизни, преодолеет трудности и выработает такие качества, как выносливость и самостоятельность. Мудрость народа гласит, что беды и трудности формируют стойкий, волевой характер: «Кац сугга кадар, кижи бергээ кадар» (Сталь закаляется в воде, человек закаляется в беде).
В практике семейного воспитания немаловажное значение имеют отношения детей между собой. Влияние старших братьев и сестер (т.е. сиблингов) в семье трудно переоценить. Как правило, они заботливо ухаживают за младшими, учат их мастерству, труду, прививают навыки культурного поведения. Как гласят тувинские пословицы: «У старшей сестры научишься, у младшей сестры понежишься», «Старший в семье всех мудрее, младший в семье всех милее». Тувинцами заме-
чено, что воспитывать детей легче в многодетной семье, спаянной общностью хозяйственных устремлений и забот друг о друге: «Дуцмалыг кижи дыш, угбалыг кижи ус» (С младшим братом - отдых будет, со старшей сестрой - умелой будет). Поэтому в многодетной семье дети были по-настоящему близки друг другу: «Халышкылар ынаа хая-даштан артык» (Любовь братьев крепче скалы) [8, с. 215-216]. Безусловно, одна из важнейших характеристик - это отношение старших к младшим, особенно, если в семье присутствует старшая сестра. Воспитание младших братьев и сестер является бесценным жизненным опытом, который был необходим девочке в дальнейшем при создании своей собственной семьи.
Таким образом, главными «фигурами» при трансляции культурных и социальных ценностей, влияющих на решение задач воспитания и социализации детей, в тувинской культуре являются прежде всего родители, старшие дети семьи, другие родственники. Фольклор является средством передачи традиции воспитания и культурного олыта от поколения к поколению.
Библиографический список
1. Константинова, С.С. Этнология. - М.: Изд-во «РИОР», 2005.
2. Матпаадыр: сборник. - Кызыл: Тув. кн. изд-во, 2006.
3. Отчет агронома Турчанинова А.А. за 1915 - 1916 гг. Урянхайский край // Традиционная культура тувинцев глазами иностранцев (конец XIX - начало XX в.) / сост. А.К. Кужугет. - Кызыл, 2003.
4. Вайнштейн, С.И. Тувинцы-тоджинцы. - М., 1961.
5. Айыжы, Е. В. Тувинцы Кобдосского аймака Монголии: этничность и культура. - Кызыл, 2007.
6. Мудрость народа: пословицы и поговорки. - Кызыл, 1994.
7. История Тувы. - Новосибирск, 2001. - Т. 1.
8. Курбатский, Г.Н. Тувинцы в своем фольклоре. - Кызыл, 2001.
Статья поступила в редакцию 5.12.09
УДК 130:398.22
Л.П. Гекман, д-р культурологии, проф. АлтГАКИ, г. Барнаул, E-mail: altgaki@gmail.com
КОНСТАНТЫ ТРАДИЦИОННОЙ КУЛЬТУРЫ БОЛЬШОГО АЛТАЯ (К ВОПРОСУ О МЕТОДОЛОГИИ ИССЛЕДОВАНИЯ)
В статье выявляются методологические основы исследования констант традиционной культуры народов Большого Алтая. На материале мифологии и эпического творчества выявляются инвариантные и вариативные мотивы. Определяются возможности отдельных методов и принципов анализа.
Ключевые слова: традиционная культура, константа культуры, миф, эпос, метод, принцип исследования.
Рубеж XX - XXI вв. ознаменован активным вниманием гуманитарных наук к проблемам мифологии и мифотворчества. Философско-культурологические дискуссии о перспективах динамики планетарной культуры в контексте реалий нового тысячелетия непременно учитывают концепцию С. Хантингтона о том, что «линиями разлома» между этническими культурами станет их стремление сохранить духовнохудожественные традиции. Этот процесс действительно проявляется на разных уровнях: от «бархатного занавеса», отделяющего одну этнокультуру от другой, до экстремистских выпадов, террористических актов представителей мусульманского мира, отстаивающих свое право на религиозно-духовную автономию и противопоставляющих свои приоритеты и ценности инокультурным системам путем насилия.
В такой ситуации культурологическая рефлексия по поводу духовно-художественного наследия локальных культур становится условием возможности конструктивного диалога, детерминированного пониманием культуры как феномена, «... в котором ничто не является бессмысленным, в котором ни один существенный компонент функционального целого не приносит с собой крушения надежд, не на то направленных и не вызывающих сочувствия усилий» [1, с. 473]. Кроме того, накопленный человечеством опыт бытия - в - культуре и бытия культуры подтверждает справедливость классических культурологических и историко-философских выводов А. Тойнби [2], К. Ясперса [3], П. Сорокина [4] и др., которые Э.
Сепир суммирует афористическим замечанием: «Цивилизация как целое шагает вперед, культура приходит и уходит [1, с. 476]. «Уход культуры» и - шире - многих этнических культур происходит на наших глазах как своеобразный результат эксперимента по переплавке этнически-свободного и автономного культурного феномена в «культурного кентавра», где экспериментальный формогенез задан временем и социальноэкономическими условиями, генезис семантической составляющей этнической культуры сознательно тормозится ее носителями.
Исследование наиболее консервативной, если не константной компоненты этнической культуры предполагает подключение к анализу как обязательных для культурологического исследования методов: системного, структурно-функционального, проблемно-логического, так и специфических: приемов виртуалистики и аксиологии.
Факт системности культуры фундаментально осмысленный Т. Парсонсом [5], М.С. Каганом [6], и др., с такими имманентными культуре характеристиками, как открытость системы; диалектическое единство ее мультиплетности и симуль-тантности; инвариантности и вариативности элементов системы внутри самой системы и пр., принимается нами априорно. Логика исследования культурных костант должна учитывать, на наш взгляд, следующее: традиционные культуры народов алтайской языковой семьи имеют общую прародину и, соответственно, общие основы формирования того,
