CC BY
303
УДК 343.97
ПЕНИТЕНЦИАРНАЯ ПРЕСТУПНОСТЬ: ЦИФРЫ И ФАКТЫ
© Гайдай М. К., Герасимова Ю. Р., 2013
Восточно-Сибирский институт МВД России, г. Иркутск
В статье рассматривается пенитенциарная преступность как наиболее опасная форма пенитенциарной девиантности. Раскрываются ее основные характеристики. Исследуется современное положение дел в исправительных учреждениях Иркутской области.
Ключевые слова: преступность; пенитенциарная преступность; лишение свободы; исправительные учреждения; побег.
Представляя собой наиболее опасную форму девиантного поведения, преступность требует к себе пристального внимания со стороны не только правоохранительных органов, но и научной общественности. В настоящее время борьбе с преступностью в целом и отдельными ее проявлениями уделяется серьезное внимание на всех уровнях государственной власти. Однако наряду с общеуголовной преступностью особую опасность представляет преступное поведение лиц, в соответствии с приговором суда отбывающих уголовное наказание в виде лишения свободы на определенный срок или пожизненно. Наличие такой преступности усложняет оперативную обстановку в учреждениях исполнения наказания, оказывая дезорганизующее действие. Поэтому вполне оправданным видится всестороннее изучение данного социального феномена с целью минимизации его негативного влияния. В статье предпринята попытка уголовно-правового и криминологического осмысления пенитенциарной преступности.
Являясь одним из проявлений пенитенциарной девиантности, преступность в местах лишения свободы получила название «пенитенциарной преступности». В литературе встречаются различные трактовки данного понятия. Так, О. В. Старков и С. Ф. Милюков считают, что пенитенциарная преступность — это общесоциальное явление, порождаемое противоречиями общественного бытия и сознания, в сфере отбывания наказаний и проявляющееся в массе повторных преступлений, а также в возрождении противоречий этой же сферы [1]. Тем самым акцентируется внимание на двойственном влиянии общественного сознания на личность во время отбывания наказания.
Авторы пенитенциарной криминологии Ю. М. Антонян, А. Я. Гришко, А. П. Филь-ченко считают, что пенитенциарную преступность составляют такие преступления, которые посягают на общественные отношения в сфере уголовных наказаний в условиях изоляции от общества, и потому круг пенитенциарных преступлений ограничивается только специфическими составами (ст. 313 УК РФ «Побег из места лишения свободы или из-под стражи», ст. 314 УК РФ «Уклонение от отбывания наказания в виде лишения свободы» и ст. 321 УК РФ «Дезорганизация деятельности учреждений, обеспечивающих изоляцию от общества») [2]. Достаточно узкая трактовка, несомненно, имеющая право на существование, но заметно ограничивающая количество составов преступлений, подпадающих под пенитенциарную преступность, только тремя, исключающая общеуголовные преступления, совершаемые в местах лишения свободы.
О. В. Филлипова, определяя пенитенциарную преступность, ограничивает территорию совершения преступлений (исправительные учреждения). По ее мнению, пенитенциарная преступность — это исторически изменчивое, негативное социально-правовое явление, выраженное в совокупности запрещенных уголовным законом деяний, совершенных осужденными, отбывающими наказание за предыдущее преступление в исправительных учреждениях, в течение определенного периода и на конкретной территории [3]. Близка к этому определению позиция К. К. Горяинова, который под пенитенциарной преступностью понимает объективно существующее социально негативное явление в местах отбывания наказания в виде лишения свободы или содержания под стражей, обусловленное условиями
общественной жизни внутри и вне этих мест, состоящее из совокупности уголовно наказуемых действий и поступков [4].
В. С. Ишигеев, И. П. Парфиненко под пенитенциарной преступностью понимают «преступления, предусмотренные Уголовным кодексом РФ, посягающие на общественные отношения в сфере исполнения уголовных наказаний в условиях изоляции от общества, совершённых в условиях изоляции от общества осужденными или следственно-арестованными» [5] , тем самым авторы делают акцент на субъекте данных преступлений, в качестве которого может выступать как осужденный к лишению свободы, так и лицо, находящееся в следственном изоляторе.
Мы понимаем под пенитенциарной преступностью исторически сложившееся, объективно существующее негативное социально-правовое явление, выраженное в совершении уголовно наказуемых деяний осужденными к лишению свободы (заключенными в СИЗО) независимо от их места нахождения.
Особой характеристикой преступности в местах лишения свободы является то, что само словосочетание «пенитенциарная преступность» — это понятие, используемое в девиантологических, социологических, криминологических и уголовно-правовых работах, но отсутствующее в нормах уголовного закона. В связи с чем ряд авторов говорят о необходимости выделения пенитенциарных преступлений в особую группу преступлений в Уголовном кодексе наряду с преступлениями против безопасности движения и эксплуатации транспорта, экологическими преступлениями [6]. Полагаем, что подобная точка зрения вполне имеет право на существование, особенно в рамках развивающегося в теории уголовного права учения о дифференциации уголовной ответственности. Термин «дифференциация» происходит от латинского слова «различие» и в наиболее общем плане означает «выделение различающих моментов по единому принципу, исходя из одной отправной точки» [7]. Поэтому выделение пенитенциарной преступности в качестве самостоятельной группы преступлений в рамках Особенной части Уголовного кодекса Российской Федерации (УК РФ) будет проявлением дифференциации уголовной ответственности. Так, видный отечественный деятель науки, специалист в области
дифференциации уголовной ответственности Л. Л. Кругликов отмечал, что, «классифицируя деяния в рамках Особенной части уголовного права, располагая их в определенной последовательности (в том числе относительно друг друга), законодатель преследует цель не только упорядочить нормативный материал, но и осуществить в пределах возможного дифференциацию уголовной ответственности. Это касается не только “глобальной” дифференциации — исходя из приоритетов в триаде “личность — общество — государство”, но и конструирования отдельных разделов, глав, вычленения в пределах каждой главы конкретных групп преступлений и — далее — расположения составов преступлений одной классификационной группы относительно друг друга по мере убывания или возрастания уровня общественной опасности» [8]. Поэтому проблему выделения пенитенциарных преступлений в рамках Особенной части действующего УК РФ обоснованно рассматривать с позиций такого направления уголовной политики, как дифференциация ответственности. В целях более тщательной дифференциации ответственности и индивидуализации наказания, особенно с учетом специфического субъекта пенитенциарных преступлений, повышенной общественной опасности подобной преступности, необходимы существенные и действенные меры по ее предупреждению, одной из которых вполне может стать выделение специальной группы общественно опасных деяний, совершаемых в условиях изоляции от общества. Как отмечается авторами, «появившаяся в результате изменений законодательства возможность более углубленной дифференциации ответственности за различные по тяжести преступления порождает ряд теоретических и практически сложных проблем» [9]. Думается, что одной из таких проблем и является рассматриваемая нами пенитенциарная преступность.
Одной из сложных и опасных характеристик пенитенциарной преступности является то, что она представляет собой специфическую разновидность уголовного рецидива. Поэтому есть все основания говорить о ее повышенной общественной опасности, так как общественно опасные деяния, совершенные непосредственно в процессе исполнения наказания за предыдущее преступление, в условиях осуществления
превентивных мер по предупреждению преступлений и других правонарушений, свидетельствуют о нежелании встать на путь исправления, активном противопоставлении себя обществу, пренебрежении к общечеловеческим ценностям и моральным нормам. Кроме того, преступления, совершенные в ходе отбывания наказания, «перечеркивают» исправительную направленность пенитенциарных учреждений и дают негативный пример (возможно, пример для подражания) наиболее незащищенной части нашего населения — молодежи, у которой еще свежа романтическая «аура» «зоны».
Еще одной характеристикой данной преступности является ее зависимость от состояния дисциплинарной практики в исправительном учреждении, т. е. можно говорить о том, что непреступные формы пенитенциарного девиантного поведения являются благоприятной средой для развития преступлений. Так, К. К. Горяинов, изучая пенитенциарную преступность, выявил «жесткую корреляцию» между уровнями совершения злостных нарушений и преступлений, совершенных в различных видах исправительных учреждений, т. е. злостные нарушения порождают преступления. По его мнению, в среднем из 12 злостных нарушений «вырастает» одно преступление [10]. А. З. Ирисханов также полагает, что существование преступности в исправительных учреждениях — следствие повышенной опасности поведения злостных правонарушителей из среды лишенных свободы [11]. Исходя из сказанного, можно сделать вывод о том, что злостные нарушители установленного порядка отбывания наказания — это потенциальные пенитенциарные преступники.
Еще одной важной характеристикой пенитенциарной преступности является латентный характер ряда преступлений, совершенных в условиях лишения свободы. К примеру, А. П. Стуканов пишет, что «преступность в “местах не столь отдаленных” не только достаточно велика по масштабам, но и опасна по характеру и отличается своей жестокостью, регистрируется лишь незначительная часть из них» [12]. Кроме того, по мнению некоторых специалистов, чем ниже категория преступлений (по тяжести), тем выше их латентность в местах лишения свободы. Практика и данные исследований, проводимых среди осужденных, свидетельствуют о том, что за
определенной частью перечисленных фактов (факты суицида, бытовой и производственный травматизм, телесные повреждения, нанесенные себе самими осужденными. — Прим. авт.) скрываются завуалированные преступления, которые не были преданы официальной регистрации [13]. Из конфиденциального интервьюирования известно, что в исправительных учреждениях совершаются преступления, фиксации которых не происходит: хулиганство (ст. 213 УК РФ), насильственные действия сексуального характера (ст. 132 УК РФ), понуждение к действиям сексуального характера (ст. 133 УК РФ), преступления, связанные с наркотическими средствами и психотропными веществами (ст. 228, 228.1, 229, 230 УК РФ), умышленное причинение средней тяжести вреда здоровью (ст. 112 УК РФ), умышленное причинение легкого вреда здоровью (ст. 115 УК РФ), побои (ст. 116 УК РФ) и др. Исследования показали, что фиксации подлежат только те преступления, о совершении которых будет известно, в том числе и широкому кругу общественности (родственникам, адвокатам, руководству и т. д.), а те преступления, которые «не выходят за границы» исправительного учреждения, относят либо к разряду нарушений порядка отбывания наказания, либо к злостным нарушениям. О подобном говорят и иные авторы. Так, А. П. Некрасов и К. И. Сазонова отмечают: «На наш взгляд, официальная статистика преступности в местах лишения свободы не соответствует действительности и является во многом заниженной» [14]. Они также пишут о том, что некоторыми сотрудниками обнаруженные факты не воспринимаются как преступления ввиду их массовости, повседневности и юридической безграмотности таких сотрудников и того негативного влияния, которое может оказать наличие фактов преступлений в исправительном учреждении при оценке деятельности учреждения.
Официальные статистические данные о зарегистрированных преступлениях в исправительных учреждениях Российской Федерации говорят о тенденции к некоторому снижению количества таких преступлений. Так, в 2008 г. было зарегистрировано 964 преступления, в 2009 г. — 893, в
2010 г. - 944, в 2011 г. - 799 [15]. Одной из причин такого снижения может быть сокращение общей численности осужден-
ных в связи с реализацией Концепции реформирования уголовно-исполнительной системы до 2020 г. и смягчением наказаний в УК РФ. Так, в 2008 г. в местах лишения свободы находились 887 723 человек, в
2009 г. - 863 990, в 2010 г. - 818 037, в
2011 г. - 755 648 и на 1 мая 2013 г. - 693 400 [16]. Однако стоит иметь в виду, что это далеко не главная и не единственная причина. Снижение количества преступлений, совершаемых в исправительных учреждениях, происходит на фоне снижения общего числа зарегистрированных преступлений в Российской Федерации. Кроме того, не стоит забывать и о высокой латентности этих преступлений. В местах лишения свободы остаются наиболее криминализированные осужденные, социально запущенные личности, для которых нарушение норм и запретов - это основа жизни, сущностная черта.
Что касается зарегистрированных преступлений в исправительных учреждениях Иркутской области, то здесь ситуация выглядит следующим образом: в 2008 г. было зарегистрировано 11 преступлений, причем из них 5 - в колониях-поселениях, в 2009 г. - 4, 2 из которых - в колониях-поселениях, в 2010 г. - 9 преступлений, причем 5 из них - в колониях-поселениях, в 2011 г. - 13 преступлений, 7 из них - в колониях-поселениях, в 2012 г. - 13 преступлений, из них 3 - в колониях-поселениях. Нами неслучайно сделан акцент на совершенных преступлениях в колониях-поселениях в связи с той ролью, которая возлагается осуществляемым реформированием уголовно-исполнительной системы России на исправительные учреждения открытого типа, к которым будут отнесены колонии-поселения с обычным и усиленным наблюдением.
В структуре преступности в местах лишения свободы побеги (ст. 313 УК РФ) занимают главенствующее положение. Так, из всех зарегистрированных преступлений на территории пенитенциарных учреждений Иркутской области за последние пять лет (в период с 2008 по 2012 г.) наибольший процент (63,3) приходится на побеги из мест лишения свободы. Подобная ситуация прослеживалась и в предыдущие годы [17].
Давая характеристику данному виду преступления, отметим, что большинство побегов на территории Иркутской области было совершено без предварительной к ним подготовки. Вместе с тем встречались и тщательно спланированные. Большая часть
побегов приходится на одиночные. Групповые преступления зафиксированы значительно реже. Составляя социальный облик осужденного, совершившего одиночный побег без предварительной к нему подготовки, стоит отметить следующее. Как правило, к таким осужденным во время отбывания наказания не было претензий из-за отсутствия с их стороны нарушений установленного порядка отбывания наказания, они добросовестно относились к труду, нередко имели поощрения со стороны администрации колонии, в связи с чем трудоустраивались для выполнения работ на выездных рабочих объектах. Условия отбывания наказания - облегченные, контроль и надзор при этом минимальный. Ощущение неконтролируемости, наличие мнимой свободы нередко способствовало совершению побега. Так, например, 22 сентября 2012 г. осужденный С. во время обеда покинул рабочий объект «Кирпичный завод» участка колонии-поселения ФКУ ИК № 4 ГУФСИН России по Иркутской области [18]. Оставление места работы произошло ввиду того, что надзор практически отсутствовал.
Предварительно подготовленные побеги, совершенные группой лиц, представляют большую общественную опасность. Лица, совершившие побег, особенно которых не нашли, создают прецедент для других осужденных, продолжают преступную деятельность, вызывают озабоченность и тревогу у населения. Так, 18 мая 2013 г. из колонии строгого режима № 19 в
пос. Марково был совершен массовый побег четырех осужденных путем прорытия 36-38-метрового туннеля, размером примерно 90 на 60 см. Этот побег - копия сценария учений, которые проходили в колонии № 19 28 апреля 2010 г. «Согласно легенде, из колонии через подкоп удалось сбежать четырем опасным преступникам. Был объявлен план перехвата, милиция перекрыла все дороги, был поднят спецназ ГУФСИН. Беглых зэков, роль которых играли сотрудники ФСИН, через два часа удалось задержать» [19]. Удавшийся побег формирует мнение о том, что государство в лице сотрудников уголовно-исполнительной системы, органов внутренних дел неспособно вести борьбу с преступностью в целом и пенитенциарной преступностью в частности. Кроме того, это подрывает авторитет правоохранительных органов, затрудняет деятельность исправительных учреждений и,
не без участия средств массовой информации (нередко явно одностороннего освещения проблемы), способствует идее защиты преступников. Формируется особое мировосприятие, защищающее преступников (к примеру, мнения некоторых участников форумов и дискуссий в Интернете [20-22]).
В равных процентах (10,2) в структуре пенитенциарной преступности представлены следующие составы преступлений: дезорганизация деятельности учреждений, обеспечивающих изоляцию от общества (ст. 321 УК РФ), и уклонение от отбывания лишения свободы (ст. 314 УК РФ). Под дезорганизацией понимаются действия, выразившиеся в применении насилия, не опасного для жизни или здоровья осужденного, либо угрозе применения насилия в отношении его с целью воспрепятствовать исправлению осужденного или из мести за оказанное им содействие администрации учреждения или органа УИС; те же действия, совершенные в отношении сотрудника места лишения свободы или места содержания под стражей в связи с осуществлением им служебной деятельности либо его близких; те же действия, совершенные организованной группой либо с применением насилия, опасного для жизни или здоровья. Особенностью данного преступления является то, что потерпевшими выступают как осужденные, так и сотрудники исправительных учреждений и (или) их близкие. Поведение потерпевших осужденных здесь может быть, как пассивным, так и активным. Что касается активного поведения, то оно заключается во взаимных противоправных действиях между осужденными. Так, 15 апреля 2012 г. в исправительной колонии № 4 пос. Плишкино Иркутской области между осужденными Л., Ч., с одной стороны, и осужденными Баб., Ар., С., Бог., Г., П. и Ал., с другой стороны, внезапно возникла конфликтная ситуация, выразившаяся в причинении телесных повреждений на почве расхождения взглядов на проживание в коллективе осужденных в условиях исправительного учреждения, а также определения своей значимости в среде осужденных [23]. Действия же в отношении сотрудников исправительных учреждений или их близких нередко направлены не против конкретного сотрудника, а против самой системы исполнения наказания. Социальный портрет дезорганизатора включает такие черты, как наглость,
агрессия, неповиновение, нежелание подчиняться законным требованиям. Так, 10 марта 2012 г. в ходе проведения выборочного обыска осужденная А. оказала активное сопротивление представителю администрации колонии-поселения, нанеся удар ногой в область живота [24].
Далее среди официально зарегистрированных преступлений на территории исправительных учреждений Иркутской области идут: покушение на убийство (ч. 3 ст. 30, ст. 105 УК РФ) и причинение смерти по неосторожности (ст. 109 УК РФ) (по 6,1 %); умышленное причинение тяжкого вреда здоровью (ст. 111 УК РФ) и убийство (ст. 105 УК РФ) (по 2,05 %).
Убийство является одним из самых опасных преступлений. В убийствах, совершаемых в местах лишения свободы, проявляются различные конфликтные противоречия в среде осужденных. И. И. Лиханова предлагает выделять следующие мотивы убийств в учреждениях, исполняющих наказание в виде лишения свободы: месть за неправомерные действия осужденных; месть за правомерные действия осужденных; хулиганские побуждения или мотив не установлен; с целью скрыть другое преступление; с целью перевода в другое исправительное учреждение; корыстные мотивы; превышение пределов необходимой обороны либо иные обстоятельства, смягчающие вину [25]. В исправительных учреждениях Иркутской области во всех случаях мотивом совершения преступления выступили внезапно возникающие ссоры, как правило, на основе неприязненных отношений между осужденными, — так называемый мотив синдрома решетки (понятие встречается в работах Г. Ф. Хохрякова). Так, 15 октября
2010 г. в исправительной колонии № 6 г. Иркутска между осужденными Я. и С. в результате внезапно возникшего конфликта на почве личных неприязненных отношений произошла ссора, в ходе которой Я. были причинены телесные повреждения в виде перелома нижней трети малой берцовой кости слева, ушиба мягких тканей левого плеча, закрытой черепно-мозговой травмы. По данному факту было возбуждено уголовное дело по признакам состава преступления, предусмотренного ч. 3 ст. 30, ч. 2 ст. 105 УК РФ [26]. Известно, что лица, совершившие преступления, общественно опасны, но степень их опасности зависит от стойкости и глубины общественной установки. Совершение
убийства в местах лишения свободы говорит о повышенной общественной опасности личности преступника, его глубокой нравственной запущенности и упорном нежелании встать на путь исправления.
Подводя итог, отметим, что пенитенциарная преступность является наиболее опасной формой пенитенциарной девиантности, в связи с чем требует к себе пристального внимания и изучения, а также организации превентивных и профилактических мер. Одной из таких мер может служить предлагаемая некоторыми авторами идея выделения пенитенциарных преступлений в особый раздел Особенной части Уголовного кодекса России. Основными характеристиками пенитенциарной преступности являются ее рецидивный характер, зависимость от дисциплинарной практики в исправительном учреждении, латентность ряда совершаемых преступлений, повышенный характер общественной опасности. Самым распространенным преступлением в структуре пенитенциарной преступности Иркутской области является побег. Велико число преступлений, совершенных в колониях-поселениях, что, на наш взгляд, требует изменения условий содержания, совершенствования режимных составляющих, организации воспитательной работы с осужденными в исправительных учреждениях открытого типа.
1. Старков О. В., Милюков С. Ф. Наказание: уголовно-правовой и криминологический анализ. СПб., 2001. С. 102.
2. Пенитенциарная криминология : учебник / под ред. Ю. М. Антоняна, А. Я. Гришко, А. П. Филь-ченко. Рязань, 2009. С. 51-52.
3. Филлипова О. В. Преступность в местах лишения свободы и ее предупреждение: по материалам Республики Бурятия : автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Томск, 2009. С. 12.
4. Горяинов К. К. Оперативно-розыскное обеспечение противодействия пенитенциарной преступности // Вестн. Владимир. юрид. ин-та. 2010. № 2 (15). С. 14.
5. Ишигеев В. С., Парфиненко И. П. Пенитенциарные преступления: уголовно-правовая характеристика, ответственность и пути совершенствования законодательной регламентации : монография. Иркутск : ФГКОУ ВПО ВСИ МВД РФ, 2012. С. 8.
6. Там же. С. 5-6.
7. Философский энциклопедический словарь. М. : ИНФРА-М, 2000. С. 139.
8. Кругликов Л. Л. О понятиях и видах дифференциации ответственности // Проблемы теории уголовного права : избр. ст. 2000-2009 гг. Ярославль, 2010. С. 10-11.
9. Рогова Е. В. Уголовный проступок в системе дифференциации уголовной ответственности. Иркутск, 2011. С. 3-4.
10. Горяинов К. К. Оперативно-розыскное обеспечение противодействия пенитенциарной преступности // Вестн. Владимир. юрид. ин-та. 2010. № 2 (15). С. 15.
11. Ирисханов А. З. Некоторые аспекты проблемы определения механизма развития пенитенциарных преступлений // Вестн. Владимир. юрид. ин-та.
2008. № З (8). С. З4.
12. Стуканов А. П. Кресты: История побегов. СПб., 2001. С. бб.
13. Радочина Т. Н. О женской пенитенциарной преступности // Человек: преступление и наказание.
2009. № 4(67). С. 88.
14. Некрасов А. П., Сазонова К. И. Незаконный оборот наркотиков в местах лишения свободы — проблема современности // Рос. следователь. 2011. № 18. С. З0.
15. Отчет о состоянии преступности среди лиц, содержащихся в учреждениях УИС за 2011 г. [Электронный ресурс]. URL: http://fsin.su/ structure/inspector/iao/statistika (дата обращения: 15.0З.2012).
16. Краткая характеристика уголовно-исполнительной системы [Электронный ресурс]. URL:http://fsin.su/structure/inspector/iao/statisti-kahttp:/ / fsin.su/structure/inspector/iao/statistika.
17. Гайдай М. К. Побег из мест заключения, как форма пенитенциарной девиантности // Деятельность правоохранительных органов в современных условиях : материалы Междунар. науч.-практ. конф. В 2 ч. Ч. 2. Иркутск, 2011. С. 122—125.
18. Отчет о зарегистрированных преступлениях в исправительных колониях ГУФСИН России по Иркутской области за 2012 г.
19. Четверо заключенных сбежали из колонии под Иркутском по сценарию учений трехлетней давности [Электронный ресурс]. URL: http://www.mk.ru /inci-dent.
20. Комментарии к статье «Из исправительной колонии строгого режима в Марково сбежали четверо заключенных» [Электронный ресурс]. URL: http:/ / www.irk.ru/news/20130518/ break.
21. Комментарии к статье «Сбежавших зэков земляки считают героями» [Электронный ресурс]. URL: http :/ / www.mk.ru/
22. Форум [Электронный ресурс]. URL: http://newsbabr.com/?IDE=21883#forumhttp:// newsbabr.com/?IDE=21883#forum .
23. Отчет о зарегистрированных преступлениях в исправительных колониях ГУФСИН России по Иркутской области за 2012 г.
24. Там же.
25. Лиханова И. И. Специфика убийств в местах лишения свободы // Вестн. Санкт-Петерб. юрид. акад. 201З. № 2 (19). С. 64.
26. Отчет о зарегистрированных преступлениях в исправительных колониях ГУФСИН России по Иркутской области за 2010 г.
Crime in Penal Institutions: Numbers and Facts
© Gayday M., Gerasimova Y., 2013
The article discusses crime in penal institutions as the most dangerous form of prisoners' deviant activities. The main features of this type of crime are discussed. The modern condition of penal institutions in the Irkutsk region is studied.
Key words: crime; crime in penal institutions; imprisonment; penal institutions; escape.
