CC BY
49
- способами организации взаимодействия с органами власти и управления, с государственными и неправительственными организациями и учреждениями;
- технологиями эффективного вовлечения молодых людей в экономическую, общественно-политическую, культурную жизнь общества;
- способами, методами и технологиями интеграции молодых людей, оказавшихся в трудной жизненной ситуации в жизнь общества.
Е. В. Помелова
ПЕДАГОГИЧЕСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ
ПРОСВЕТИТЕЛЯ К. А. АНДРЕЕВА СРЕДИ УДМУРТСКОГО НАСЕЛЕНИЯ ВЯТСКОЙ ГУБЕРНИИ
Кузьма Андреевич Андреев (1857—?) вошел в историю Вятского края как один из видных просветителей удмуртского народа. Преодолевая огромные материальные и бюрократические трудности, он, с помощью великого просветителя нерусских народов Поволжья XIX в. Николая Ивановича Ильминско-го, открыл в с. Старый Карлыган первую школу для подготовки учителей-удмуртов.
В 2007 г. исполнилось 150 лет со дня рождения одного из видных просветителей нерусских народов Вятской губернии Кузьмы Андреевича Андреева. Значимость его просветительской деятельности определяется тем важным обстоятельством, что к концу XIX в. в Вятской губернии проживало около 440 ООО удмуртов, но в массе своей удмуртское население было неграмотным. Это и неудивительно: удмуртский язык сложен для усвоения. Поэтому усилия русских учителей-миссионеров в просвещении удмуртов часто были напрасными: учителя и ученики просто не понимали друг друга.
Начальные практические шаги по созданию системы просвещения для «малых» народов Среднего Поволжья начали осуществляться с конца 1860-х гг. Первая школа для удмуртов в Вятской губернии была открыта в селе Елеево Глазов-ского уезда в 1869 г. [1].
В 1879 г. во всех типах школ в Вятской губернии обучалось немногим более двух тысяч удмуртов. Грамотность у них была втрое ниже, чем у русских. Один учащийся-«инородец» приходился на 182 жителя, у русских - один на 62 жителя [2].
Удмуртские национальные школы, хотя и содержались несколькими ведомствами (Министер-
ПОМЕЛОВА Елена Владимировна - кандидат педагогических наук, старший преподаватель кафедры иностранных языков для неязыковых специальностей ВятГГУ
© Помелова Е. В., 2008
ство государственных имуществ, Святейший Синод, православное миссионерское общество, инородческая миссия), но все же были немногочисленны, бедны, а методический уровень преподавания в них оставался низким.
Переводчики учебных пособий жаловались на то, что «при грубости и бедности вотского языка, в котором нет слов для выражения отвлеченных понятий», невозможно передавать высокие истины христианского учения. «В Глазовском уезде один священник, - сообщали "Вятские губернские ведомости", - читал вотякам Евангелие на вотском языке. Вотяки слушали, да и говорят: "Ты, бачко, лучше уж по-русски читай". Вотяки сами говорят: "На нашем языке чего скажешь, то ли дело по-русски"» [3].
В указанный период на всю Вятскую губернию насчитывалось около 70 учителей-удмуртов и 4 священника-удмурта, что было поистине каплей в море. Учителями во многих национальных удмуртских школах были, помимо русских учителей, крещеные «инородцы» - выпускники Казанской учительской семинарии, Симбирской центральной чувашской школы, Уфимской марийской школы и Бирской инородческой учительской школы. Но марийские, чувашские и татарские учителя, так же как и русские, нередко натыкались на все тот же языковой барьер.
Мешали полноценному образованию и даже общению учеников и учителей разница в особенностях национальных культур и национальных менталитетах и, разумеется, традиционные причины: нехватка средств, оборудования и учебников, отсутствие серьезной поддержки со стороны властей, предвзятое отношение к просвещению «малых народов» со стороны националистических кругов и постоянная борьба религий - христианства и ислама - за умы и души многочисленного удмуртского народа, в тот период еще крепко державшегося за свои языческие верования.
В указанные выше национальные учительские школы удмуртов принимали неохотно. Так, в Казанскую учительскую семинарию ежегодно поступали 20-30 удмуртов, но принимали из них всего от трех до пяти человек. К 1890 г. эту семинарию закончили лишь 26 удмуртов. Между тем основная часть удмуртского населения проживала в Вятской губернии.
Именно здесь была нужна удмуртская учительская школа, тем более что другие народы Поволжья уже имели свои национальные центральные школы повышенного типа, готовившие кадры национальной интеллигенции - учителей и священников. Поэтому неудивительно, что идея создания удмуртской учительской школы возникла именно в Вятской губернии.
Большую активность и настойчивость в деле открытия такой школы проявил выдающийся
просветитель нерусских народов Поволжья Николай Иванович Ильминский (1822-1891).
В ходатайстве на имя управляющего Казанским учебным округом (1888 г.) он предлагал открыть учительскую школу в селе Старый Карлы-ган Уржумского уезда Вятской губернии (ныне территория Республики Марий Эл) на базе существовавшей с 1881 г. начальной удмуртской школы. «Пусть эти учителя, - писал он, - будут сначала плохо знающими по-русски, но добрыми людьми и истинными христианами; они принесут делу такую пользу, какую несомненно принесли учителя братских школ, хотя они и обвинялись иногда даже в малограмотности» [4].
В стремлении решить вопрос об открытии удмуртской учительской школы Н. И. Ильминско-му пришлось даже жаловаться видному церковному и педагогическому деятелю обер-прокуро-ру Священного Синода Константину Петровичу Победоносцеву на действия директора народных училищ Вятской губернии Александра Алексеевича Красева (1844-1921), возражавшего, по словам Ильминского, против открытия школы.
Следует заметить, что Красев был одним из выдающихся местных деятелей просвещения, который за годы своего руководства делом народного образования в Вятской губернии (1888-1902) сумел поднять уровень школ и других учебных заведений на такую значительную высоту, что на Всемирной выставке в Париже (1900 г.) Вятская губерния была удостоена нескольких золотых медалей за успехи в деле просвещения, и в том числе в деле просвещения «инородцев».
Так что причина, по которой Красев поначалу не соглашался с открытием удмуртской школы в селе Старый Карлыган, заключалась в том, что, по его мнению, в Уржумском уезде был невысокий процент удмуртского населения (всего 0,17%). В то же время он был вынужден признать, что «район влияния школы... распространяется на другие селения, отстоящие от Карлы-гана» [5].
Н. И. Ильминский считал неверным мнение А. А. Красева о том, что удмуртская учительская школа должна непременно размещаться в крупном торговом селе или городе. Он отмечал, что удмурты - народ скромный, застенчивый и в массе своей избегают тесного общения с «иноплеменниками», а потому в большом населенном пункте им будет неуютно.
Кроме того, отмечал Н. И. Ильминский, «зародыш такой школы уже сложился и существует. В ней уже и учитель (К. А. Андреев) трудится без определенного денежного вознаграждения... и его семейные дозволяют ему употреблять свое время и свой труд на обучение детей, вместо какого-нибудь прибыльного ремесла. А вотяки не только его деревни, но и других селе-
ний, нескольких соседственных приходов расположились уже к его школе и охотно отдают в оную своих детей» [6].
На содержание Карлыганской центральной удмуртской школы были выделены средства из фондов незадолго до этого закрытого Вятского земского училища по подготовке учителей и распространению сельскохозяйственных знаний. Но первый учитель школы К. А. Андреев длительное время вообще не получал никакого жалованья, если не считать единовременного пособия, вытребованного Ильминским после обращения в Святейший Синод.
Один из первых удмуртских просветителей Кузьма Андреевич Андреев (1857—?) был родом из крестьян. Он закончил Старо-Цыпьинскую школу грамоты и Сардабашскую крещено-татар-скую школу. Некоторое время был бродячим учителем - учил удмуртов грамоте и проповедовал христианское учение, переходя из села в село. Потом получил назначение учителем в Карлы-ганскую школу. Ему были присвоены звания священника и учителя начальной школы.
Одновременно К. А. Андреев занимался миссионерской деятельностью: читал книги удмуртам в деревнях, обучал их грамоте, проповедовал христианское вероучение, боролся с проявлениями языческой религии.
В 1896 г. К. А. Андреев был назначен помощником губернского епархиального миссионера, которым был Павел Петрович Глезденев, впоследствии сотрудник Вятского педагогического института.
В этой должности К. А. Андреев находился в течение двадцати лет. По делам службы он часто выезжал в Вятку и Казань, где активно участвовал работе переводческой комиссии, существовавшей при миссионерском обществе и занимавшейся подготовкой к изданию и изданием книг для нерусских народов Поволжья.
Здесь работа К. А. Андреева состояла в переводе азбук и других учебных пособий на удмуртский язык. Эти книги использовались в учебном процессе и в Карлыганской школе.
Поначалу К. А. Андреев недостаточно владел русским литературным языком, не имел достаточного образования. В связи с этим директор Казанской учительской семинарии Николай Александрович Бобровников писал: «Кузьме Андрееву нужно дополнить свое образование и выучиться несколько говорить по-русски. В Карлыгане это сделать невозможно» [7].
Н. А. Бобровников считал, что жизнь в Казани в течение одного-двух месяцев в год и переводческая работа помогут Андрееву улучшить свое образование. При этом он ссылался на примеры таких удмуртских просветителей-самоучек, как Т. Яковлев и В. Тимофеев, которые получи-
ли развитие благодаря общению с Н. И. Иль-минским.
Н. А. Бобровников помогал К. А. Андрееву решать вопрос с командировками в Казань, благодаря чему Андреев имел возможность общаться с видными учеными - просветителями и миссионерами.
Но на первый план по своей значимости Н. А. Бобровников все-таки ставил миссионерскую и учительскую, а не переводческую, деятельность Андреева.
Определяя характер работы Карлыганской школы, Н. И. Ильминский указывал: «В Карлыганской школе религиозное обучение и воспитание должны иметь не только главное и преобладающее, но, так сказать, всеобъемлющее место и значение. И должно оно производиться лицом от всей глубины души верующим и преданным, имеющим дар слова убедительного, пламенного, ревность к христианскому просвещению. Такие свойства вместе со здравым смыслом и христианскими понятиями несомненно присущи К. Андрееву, который уже около десяти лет трудится на этом благом поприще» [8].
Посетивший в те годы школу инспектор народных училищ писал в отчете: «Мною подробно осмотрено Карлыганское вотское двухклассное училище. Учащихся в училище 120, все вотяки... Задача школы - дать образование детям исключительно инородцев-вотяков, а вместе с тем из этой школы выходят молодые, способные быть учителями в инородческих школах грамоты... В Казанскую учительскую инородческую школу за короткое время своего существования Карлыганское училище уже немало дало дельных учителей - просветителей-инородцев, почему и обратило на себя внимание руководства учебного округа» [9].
Педагогическая работа в школе сочеталась у К. А. Андреева с миссионерством. Он писал в одном из отчетов: «Я ездил к бывшим ученикам Карлыганской школы. Жил между ними неделю. Между тем я успел хорошо познакомиться с вотяками, которые очень полюбили меня и приглашали в гости чай пить. Всюду, куда приглашали, я читал вотские книги и молитвы на вотском языке. Это им очень понравилось. Между собой они порядочно распространили про меня, что я хорошо читаю и говорю по-вотски нравоучения» [10].
В 1890 г. Вятская духовная консистория дала свое согласие на постройку школы и церкви при ней. В том же году Министерство народного просвещения выделило 1132 р. 50 к. на строительство и содержание Карлыганской школы.
Предполагалось полностью закончить ее строительство в 1894 г. Министерство даже выпустило «Временное положение о центральной вот-
ской Карлыганской Министерства народного просвещения школе» [11], в котором отмечалось, что в полном составе школа откроется после окончания постройки здания школы и церкви при ней.
При выборе территории для школы учитывалось, что село Старый Карлыган и 25 ближайших к нему селений заселены исключительно «инородцами», преимущественно удмуртами. Для школы было отведено удобное место на возвышенности.
Проект школы был разработан окружным архитектором таким образом, чтобы школа служила одновременно и церковью. Поэтому в постройку входило помещение алтаря. Церковь при школе расписывалась палехским художником. Строительство требовало по смете 6038 р., что значительно превышало выделенные средства. Поэтому для экономии средств учителям недоплачивали зарплату [12].
Карлыганское училище, открытое в 1890 г. на основании «Временного положения о центральной вотской Карлыганской Министерства народного просвещения школе», было организовано по образцу уже существовавших центральных национальных училищ и преследовало целью подготовку учителей для национальных удмуртских школ. Училище было поначалу трех-, а потом четырехгодичным.
В программу обучения входили Закон Божий и церковно-славянское чтение, вотский язык, русский язык, арифметика и начала геометрии, природоведение, пение и музыка, педагогика и методика первоначального обучения. В училище принимались лучшие выпускники начальных школ в возрасте не моложе 12 лет.
При училище был интернат. Учащиеся проходили педагогическую практику в начальных вотских школах. В училище был создан педагогический совет. Для оказания помощи в решении хозяйственных вопросов образован попечительский совет.
Тем не менее материальное положение училища было тяжелым. Кузьма Андреев и второй учитель, выпускник Казанской учительской семинарии Петр Васильев длительное время не получали зарплаты, хотя предполагалось в первый год официального открытия школы (1890 г.) выдать ему 200 р., а П. Васильеву - 100 р.
Через три года планировалось поднять годовую зарплату до 300 р. и 240 р. соответственно. Однако в полном объеме жалованье не платилось. Нередко голодали учащиеся.
Неудивительно, что из школы неоднократно поступали жалобы учителей на невыплату жалованья «в течение трех месяцев» и от учеников, которым поначалу негде было жить и они жили прямо в доме Андреева [13].
В 1891 г. школу посетил Н. А. Бобровников. В школе учились 67 человек (57 мальчиков и 10 девочек), из них 52 удмуртской национальности. Свирепствовали тиф, скарлатина, голод. Школа то открывалась, то закрывалась. Инспектор народных училищ Вятской губернии, посетивший школу, писал в своем отчете: «В Карлыганской школе учащиеся голодают. Надо бы открыть столовую, но на это у меня нет средств. Не знаю, как и чем помочь Карлыганской школе» [14].
Материальное положение школы усугублялось тем, что его благосостояние зависело, в основном, от помощи частных лиц. Уже в первые годы своей работы училище получило тяжелый удар в связи с банкротством его мецената, почетного блюстителя казанского купца Анисимова. На его средства содержались в училище 22 ученика, из которых 13 заканчивали курс обучения и готовились к экзаменам на звание учителя. Но все они, с горечью отмечал инспектор народных училищ, вынуждены оставить училище, хотя большинство из них отличалось способностями и успехами в учебе. Он просил министерство ассигновать хотя бы 100 рублей на поддержку десяти наиболее бедных учащихся. Но эта просьба не была услышана, и училище продолжало существовать благодаря энтузиазму учителей и сборам «сельского общества».
Несмотря на трудности школа постепенно приобретала авторитет и вскоре стала известна за пределами уезда. Ее выпускники успешно выдерживали экзамены на звание учителя в Казанской учительской семинарии, представлявшей собой своего рода высшее учебное заведение по подготовке учителей для «инородческих» школ. Некоторые из карлыганских выпускников затем продолжали обучение в этой семинарии.
Первый выпуск учеников школы был представлен к испытаниям на получение звания учителя в Казанскую учительскую семинарию в 1893 г. в составе 16 человек. Все успешно выдержали экзамены, но «по малолетству» получение звания учителя пятерым выпускникам было отложено. Попечитель Казанского учебного округа, присутствовавший на экзамене, отмечал хорошую подготовленность учеников. По его словам, «две ученицы превосходно читали по церковно-сла-вянски. Одна из учениц написала под диктовку на классной доске несколько предложений без единой ошибки и сделала правильный грамматический разбор написанных предложений» [15].
Успешная деятельность училища дала основание дирекции народных училищ Вятской губернии присвоить ему в 1895 г. звание «Центральное». И оно действительно оправдывало это название, поскольку являлось методическим центром для учителей-удмуртов всей Вятской и соседних с ней губерний.
После окончания школы многие молодые учителя посещали Карлыганскую школу, где для них устраивались краткосрочные педагогические курсы. Для этого собиралась группа курсантов в составе примерно 30 человек, приглашались преподаватели из Казани.
Как помощник миссионера К. А. Андреев часто бывал в школах Вятской и соседних с ней губерний с многонациональным составом учащихся, в частности в Осинском, Красноуфимском уездах, где обучение велось по системе Н. И. Ильминского.
(Ведущими чертами этой системы было использование национальных языков в качестве начальной основы обучения, с дальнейшим переходом к обучению на русском языке, и активное внедрение национальных учительских кадров взамен не пользовавшихся популярностью русских учи-телей-миссионеров.)
В отчетах инспектору он отмечал, что в тех школах, где обучением вотяков занимаются выпускники Карлыганской школы, обучение поставлено удовлетворительно. К таковым он относил удмуртские шолы Малмыжского и Елабужского уездов, Балезинскую школу Глазовского уезда Вятской губернии и др.
Новым явлением для того времени было появление первых учительниц-женщин. Существовавшая в тот период общественная мораль не одобряла какую бы то ни было общественную деятельность женщин, причем среди нерусского населения России и особенно в районах распространения исламской религии это неодобрение фактически носило характер запрета. Вот почему педагогическая деятельность первых учитель-ниц-удмурток была сродни подвигу.
Неоднократно отмечались случаи, когда родные и близкие отрекались от женщины, решившей стать учительницей. В то же время первые удмуртки-учительницы, выпускницы Карлыган-ского училища, отмечались епархиальными священниками как способные наставники.
Так, учительница-удмуртка Кузебаевской школы Елабужского уезда Н. И. Кибечеева владела русским, татарским и марийским языками. В своей школе она стремилась осуществлять сочетание учебы с трудом. Школа имела земельный участок, пасеку. Учительница ушла из своей семьи, которая осудила ее за принятие христианства, отказ от языческой религии, и полностью посвятила себя работе с детьми.
Просветительская деятельность К. А. Андреева оставила яркий след в истории просвещения в Вятской губернии. При этом его любимым детищем была Карлыганская центральная удмуртская школа.
Деятельность школы положительным образом сказывалась на общеобразовательном и методическом уровне учителей-удмуртов. Применение
в процессе обучения грамоте натурального и переводного методов и принципа наглядности, отсутствие наказаний и другие прогрессивные моменты в деятельности этого училища сделали его центром подготовки поначалу очень немногочисленной удмуртской интеллигенции.
Среди выпускников Карлыганской школы народные поэты Удмуртии Максим Прокопьев и Ашаль-чи Оки (Л. Векшина), известный педагог Григорий Медведев, профессор Удмуртского государственного университета М. П. Прокопьев и др. [16]
Примечания
1. Луппов, П. Н. Христианство среди вотяков со времени первых исторических известий о них до XIX в. [Текст] / П. Н. Луппов. СПб., 1899. С. 1.
2. Фролова, Г. Д. Из истории удмуртской школы [Текст] / Г. Д. Фролова. Ижевск, 1971. С. 58.
3. По поводу мултанского дела // Вятские губернские ведомости. 1896. № 37. С. 6.
4. Ильминский, Н. И. Письма [Текст] / Н. И. Иль-минский. Казань, 1898. С. 152.
5. Там же.
6. К истории просвещения вотяков Вятской губернии [Текст]// Вятские епархиальные ведомости. 1898. № 8. С. 433.
7. Государственный архив Кировской области (ГАКО). Ф. 205. Оп. 2. Д. 2120. Л. 25.
8. ГАКО. Ф. 205. Оп. 2. Д. 2018. Л. 20.
9. Фролова, Г. Д. История школы в Удмуртской АССР [Текст] : дис. ... канд. ист. наук / Г. Д. Фролова. Ижевск, 1967. С. 127.
10. Чичерина, С. В. Положение просвещения у приволжских инородцев [Текст] / С. В. Чичерина. СПб., 1906. С. 606.
11. ГАКО. Ф. 205. Оп. 2. Д. 2018.
12. Там же. Д. 2185. Л. 7
13. Там же. Д. 2248.
14. Там же. Д. 2120. Л. 48.
15. Там же. Д. 2249. Л. 18.
16. Карлыганская школа [Текст] // Удмуртский календарь на 1966 г. Ижевск, 1965. С. 45-46.
А. В. Макаров
К ПРОБЛЕМЕ РАЗРАБОТКИ ПЕДАГОГИЧЕСКИХ ТЕХНОЛОГИЙ ИСПОЛЬЗОВАНИЯ СРЕДСТВ КИТАЙСКОЙ ОЗДОРОВИТЕЛЬНОЙ ГИМНАСТИКИ УШУ В ПРОЦЕССЕ ЗАНЯТИЙ ПО ФИЗИЧЕСКОМУ ВОСПИТАНИЮ СО СТУДЕНТАМИ
В статье раскрываются подходы к проблеме разработки педагогических технологий оздоровительной направленности с использованием средств китайской оздоровительной гимнастики ушу, которая способствует росту уровня физического развития, физической подготовленности и умственной работоспособности студентов.
МАКАРОВ Александр Владимирович - старший преподаватель кафедры физического воспитания ВятГГУ © Макаров А. Н„ 2008
Коренное реформирование системы образования России и, как следствие, преобразования, проводимые в системе высшей школы, актуализировали проблему физического воспитания студентов. Анализ здоровья, физического развития и физической подготовленности молодежи показывает, что в настоящее время среди студентов растет заболеваемость [1; 2; 3; 4; 5], снижается уровень физического развития [6], физической подготовленности [7], увеличивается численность студентов, полностью освобожденных от практических занятий по состоянию здоровья, и количество занимающихся, отнесенных к специальной и подготовительной медицинским группам [8; 9; 10; 11; 12].
Интенсификация процесса обучения, внедрение компьютерных технологий в современном вузе создают повышенные нагрузки на организм студентов. При возрастающих учебных нагрузках снижаются физическая и умственная работоспособность, что сказывается на физическом развитии и состоянии здоровья студентов [13].
Выраженное ухудшение здоровья студентов требует поиска новых, действенных средств и методов физического воспитания для решения проблемы укрепления физического и духовного здоровья молодежи, формирования здорового образа жизни.
Непонимание благоприятного воздействия физкультурной деятельности на состояние здоровья, невысокая мотивация к занятиям физической культурой, неадекватное восприятие состояния собственного организма приводят к формальному отношению студентов к своему здоровью, его сохранению и укреплению.
За последние годы в России наблюдается рост общественного интереса к занятиям восточными оздоровительными гимнастиками, в частности к китайской оздоровительной гимнастике ушу, получившей развитие в нашей стране сравнительно недавно и до сих пор недостаточно разработанной и мало применяющейся на занятиях по физическому воспитанию в вузах.
В то же время оздоровительные эффекты гимнастики ушу не вызывают сомнений у специалистов и используются в настоящее время не только для профилактики ряда заболеваний, но и с целью коррекции уже наступивших отклонений в состоянии здоровья [14; 15; 16; 17; 18].
Актуальность темы исследования обусловлена наличием существующего противоречия между объективно существующей необходимостью улучшения состояния здоровья учащейся молодежи, показателей их физического развития, физической подготовленности и отсутствием научно обоснованных путей педагогических воздействий в рамках физического воспитания студентов средствами китайской оздоровительной гимнастики ушу.
