CC BY
18
А.С.ТИТКОВ
ПАРТИЙНАЯ СИСТЕМА РОССИИ НАЧАЛА XX в. В ПРОСТРАНСТВЕ ПРОБЛЕМНЫХ ИЗМЕРЕНИЙ И В ГЕОГРАФИЧЕСКОМ ПРОСТРАНСТВЕ
Дискуссии политологов об «электоральном пространстве» или, в более общем виде, «политическом пространстве»1 для исследователей, занимающихся географией выборов, другими политико-географическими сюжетами, оказываются интересными и значимыми после того, как они осознают, что сами вынуждены, практически неизбежно, обращаться к пространственной терминологии, к пространственным схемам для обозначения предметов, заведомо отличающихся от географического контекста. Политико-географам (как, впрочем, и экономико-географам, и физико-географам) приходится иметь дело с двумя классами явлений, которые существенно различаются в очень многих отношениях, но одинаково требуют пространственного языка для своего описания — иначе говоря, работать с двумя разными пространствами, отыскивать взаимосвязи между ними2.
1 Обзор основных подходов к определению политического пространства см.: Мохов В. Политическое пространство: постановка проблемы // Политический альманах Прикамья / Ред. Бусыгина И., Фадеева Л. - Пермь: Пушка, 2002. - Вып. 3. - С. 518. Широкий спектр взглядов на электоральное пространство представлен в: Структура и динамика российского электорального пространства: (Круглый стол) // Полис. - М., 2000. - № 2. - С. 81- 110.
2 См., например: Овчинников Б. Электоральная эволюция: пространство регионов и пространство партий в 1995 и 1999 гг. // Полис. - М., 2000. - № 2. - С. 68- 79.
Поиск общего знаменателя, который подходит к обоим видам пространств и позволяет воспринимать и то, и другое в качестве пространства, приводит к пониманию пространства как выражения упорядоченности, взаимного расположения явлений, т. е. к определению пространства «по Лейбницу»1. При таком походе все явления будут «пространственными» в той мере, в которой может быть обнаружена и описана их упорядоченность, структурированность. Так называемое настоящее пространство, физическое или географическое, определяется как пространство на том же основании — постольку, поскольку обнаружен порядок его строения, определены взаимные отношения частей, его составляющих. Политическое, партийное пространство, как оно выражено на выборах, при таком подходе характеризуется через ряд значимых различий, существующих между партиями, через набор проблемных измерений, задающих данную партийную систему. Географическое пространство таким же образом описывается через совокупность различий, по которым выделяются его структурные единицы.
Продолжение сноски со стр. 135
Эта статья показательна прежде всего тем, что в ней тема двух пространств, географического и политического, и отношений между ними выражена явным образом, даже вынесена в заголовок. Другим примером исследования, в котором региональный анализ политических предпочтений предваряется определением структуры «политико-идеологического электорального пространства», служит доклад Экспертного института «Анализ тенденций развития регионов России в 1991- 1996 гг.: политические ориентации населения регионов России» (М.: ТАСВ, 1997).
1 Выступления на упоминавшемся «круглом столе» в «Полисе» дают примеры и других исходных представлений о пространстве, близких к идеям пространства «по Декарту» - пространство как протяженность материальных объектов, и «по Канту» -пространство как система координат. «Декартовское» представление для наших целей не подходит тем, что задает сущностную разницу между географическим пространством и пространством политических явлений и, следовательно, затрудняет, если не делает невозможным, их сопоставление как двух пространств. Кроме того, политические предпочтения, их изменения от места к месту вряд ли можно считать материальным объектом. «Кантовская» трактовка, в которой оси координат (например, шкала «правые - левые» для характеристики партий) задаются как нечто внешнее, независимое от изучаемых явлений, дает, на мой взгляд, оценки, менее адекватные, чем «лейбницев-ская», выводящая все пространственные характеристики из взаимных отношений рассматриваемых объектов. - Прим. авт. (Здесь и далее).
При всех возможных недостатках такой трактовки она удобна тем, что позволяет изучать закономерности, описывающие пространство политических партий, и закономерности, определяемые для географического пространства, как явления одной природы, сопоставлять их друг с другом1. По отношению к политическим и географическим единицам, взятым для изучения, могут применены одни и те же исследовательские приемы, например, факторный анализ, как в данном тексте. Определение уровня фрагментации партийной системы, проявившейся на тех или иных выборах, одновременно дает оценку того, насколько фрагментированным должно быть географическое пространство — здесь тоже обнаруживается прямая связь между двумя пространствами — географическим и тематическим.
С точки зрения географии выборов, ее предмета и задач само по себе определение взаимосвязей между пространством проблемных измерений, выражающим отношения между политическими партиями, и порядком, выявленным в географическом пространстве, не будет достаточным объяснением, конечным результатом исследования. Для политико-географа объяснить какое-либо политическое явление значит связать его — точнее, его распределение в пространстве — с явлениями другого плана, социально-экономического или культурного, выйти за пределы собственно политического содержания.
Обращение к понятию пространства проблемных измерений, или пространства партий, дает таким образом только промежуточный, но существенно важный результат. Постановка задачи в терминологии «пространства партий» предполагает, что ответ на вопрос, почему голосуют (или как проголосуют) за партию X в местности У требует, чтобы и партия, и регион, рассматривались по соотносительным характеристикам, связанным с местом, которые они занимают в своем пространстве, партийном или географическом. Такой подход приучает видеть не просто отдельные партии с их программами, базами поддержки и т. п., а сразу всю совокупность партий в их отношениях друг с другом — так же, как географы привыкли рассматри-
1 Исследование, заданное и проводимое в терминологии двух или более пространств, может быть и таким, в котором ни одно из сравниваемых пространств не является географическим (физическим) в привычном смысле. Примером могут служить известные работы К. Райта и Р. Раммеля (Wright Q. The study of international relations. - N.Y., 1955; Rummel R. Dimensions of nations. - Beverly Hills, 1972) по политической социологии международных отношений.
вать какую-либо местность в ее взаимосвязях с соседями, ближними или дальними, в сравнении с ними.
Значение подхода, исходящего из рассмотрения общего партийного пространства, не так очевидно для изучения географии выборов в западноевропейских странах с устоявшимися партийными системами, с «замороженными», по выражению С. Липсета и С. Рок-кана, проблемными измерениями. Устойчивость в партийной расстановке, в географическом распределении поддержки партий, сохраняющаяся, в общих чертах, по несколько десятилетий1, позволяет рассматривать основные политические силы как отдельные субкультуры, а их географические базы поддержки — как самостоятельные регионы, которые могут быть описаны независимо от всех остальных. В таком случае причины поддержки какой-либо партии в каком-либо регионе выводятся напрямую из характерных черт данного региона. Подобный тип объяснения, который можно обозначить как культур-но-средовой, показывает, как именно сочетание экономики, культуры, системы расселения, природы и т.п., сложившееся в данной местности, связано с поддержкой ее жителями определенного политического течения2.
Ограничения культурно-средовых объяснений обнаруживаются в двух случаях: во-первых, при двухпартийной системе американского типа, во-вторых, в странах с неустойчивой расстановкой партийных сил. Изучение американских выборов показывает, что за одним и тем же, на протяжении полутора столетий, набором альтернатив «демократ или республиканец» на разных выборах выявляются пять-шесть различных типов пространственного рисунка голосования — или, что почти то же самое, пять-шесть различных партийных
1 Показательно исследование Ф. Гогеля, проследившего устойчивость географии поддержки правых и левых, которая, в свою очередь, объясняется автором как следствие политико-культурной преемственности - для французских выборов с 1902 по 1978 г. См.: Goguel F. Culture politique et comportement é lectoral // Goguel F. Chroniques é lectorales: La V Ré publique après de Gaulle. - P.: Fond. nat. des sciences polit., 1983. - Р. 129- 140.
2 Классическое исследование А. Зигфрида по географии выборов в Западной Франции (Siegfried A. Tableau politique de la France de l'Ouest de la III République. - P.: Imprimerie nat., 1998 [первое изд.: P.: Armand Colin, 1913]) служит образцом именно такого подхода.
систем, или электоральных эпох1. Российские выборы, как последних 15 лет, так и начала XX в., представляют второй случай — становящейся партийной системы, заметно меняющейся от выборов к выборам. Опыт России первых двух десятилетий XX в. дает наглядные примеры того, как для одной и той же партии с той же программой, с теми же политиками во главе (например, партия кадетов), каждая смена партийной конфигурации, т.е. пространства партий, от выборов к выборам приводит к значительным подвижкам в географическом распределении ее поддержки.
Обращение к понятиям электорального пространства или пространства партий становится необходимым и в случае, когда сопоставляются выборы в разных странах или в разных регионах одной страны. В межстрановых исследованиях изучение пространств проблемных измерений позволяет обнаружить сходные черты в партийных системах сравниваемых стран, свести их к общей модели2. Сопоставление проблемных измерений, сложившихся в разных регионах, пусть даже на одних и тех же национальных выборах, наоборот, помогает выявить существенные различия, важные для типологии регионов, для объяснения внутрирегиональных географических закономерностей3.
1 Подробнее см.: Archer C., Shelley F. American electoral mosaics / Resource publications in geography. - Wash.: Assoc. of Amer. geographers, 1986. - Р. 38- 48.
2 См., например, проведенное Т. Зарицким (Zarycki T. The New electoral geography of Central Europe. - Budapest: Open society inst., 1999) сравнение географии выборов в Чехии, Венгрии, Литве, Польше, Словакии и на Украине, основанное на изучении факторной структуры политического пространства (political scene) каждой страны, а затем выявлении факторов (проблемных измерений, cleavages), общих для рассматриваемых стран: традиционалисты-антикоммунисты против светских посткоммунистов, либералы против популистов, западная внешнеполитическая ориентация против восточной и др. Применяемая во многих исследованиях (например, в опросах «Евробарометра», проводимых с 1973 г.) оценка взаимного расположения партий на шкале «левые - правые» - еще один распространенный прием, представляющий партийные пространства отдельных стран в удобном для сравнения виде.
3 Различия в конфигурации электоральных пространств в разных типах регионов России показаны в работах К. Аксенова и А. Михайлова (Аксенов К., Михайлов А. Особенности пространственной структуры электоральных предпочтений в России и объяснительная модель избирательного поведения // Политический имидж: секреты манипулирования массовым сознанием / Ред. Гавра Д. - СПб: Гор. центр развития обществ. связей, 2000. - С. 9- 29) и А. Ахременко (Ахременко А. Структурирование электорального пространства в российских регионах: Факторный анализ парламентских выборов 1995- 2003 гг. (рукопись)).
Далее будет рассматриваться соотношение между пространством проблемных измерений и упорядоченностью политических предпочтений в географическом пространстве на примере выборов в Государственную Думу 1906—1912 гг. в губерниях и городах Европейской России1.
Непрямой, многоступенчатый, с делением на избирательные разряды порядок думских выборов начала XX в. означает, для нашей задачи, почти полное отсутствие привычной статистики, показывающей количество голосов, поданных за партии или кандидатов, уровень явки и др. (исключение составляют выборы в крупных городах, в которых правила выборов и отражение результатов голосования похожи на современные). Для анализа были взяты два массива данных по губерниям Европейской России — сведения о партийной принадлежности депутатов Государственной Думы (около 400 депутатов от европейских губерний) и партийном составе выборщиков в губернских избирательных собраниях, из числа которых избирались депутаты (5,9 тыс. выборщиков по избирательному закону 1906 г., 5,3 тыс. — по закону 1907 г.)2. Данные о распределении депутатов по фракциям и группам брались из официальных справочников и приложений думских стенографических отчетов. Официальные сведения о партийном составе выборщиков губернских собраний были опубликованы только однажды, в отчете МВД о выборах в III Думу, к тому же в слишком обобщенном виде, с делением на «правых», «умеренных» и «левых» (к последним были отнесены также кадеты и польские националисты). Здесь наиболее полным источником остаются таблицы, опубликованные журналом «Вестник Партии народной свободы» по выборам в первые три состава Думы — тоже, впрочем, не вполне точные. Кроме того, как пример голосования в крупном городе взяты результаты выборов в Москве по городским административ-
1 О соотношении пространства проблемных измерений с географическими закономерностями на современных российских выборах см.: Титков А. Россия 2000-х годов: новая партийная система, новая политическая география // Пути России: существующие ограничения и возможные варианты / Ред. Ворожейкина Т. - М.: МВШСЭН, 2004. - С. 107- 115. Сравнение современных российских выборов с дореволюционными см.: Титков А. Политическое поведение города и села в начале и конце XX в. // Город и деревня в Европейской России: сто лет перемен / Ред. Нефедова Т. и др. - М.: ОГИ, 2001. - С. 414-442.
2 На каждую губернию приходилось от 2- 3 до 16 депутатов, от 32 до 225 выборщиков по закону 1906 г., от 46 до 158 выборщиков по закону 1907 г.
ным единицам — полицейским частям, публиковавшиеся Московской городской управой.
Характер партийной системы России начала XX в., в основном соответствующей типу поляризованного плюрализма по Дж. Сарто-ри, сказывается на достаточно дробном делении Думы на партийные фракции. Значение индекса эффективного числа партийных фракций (effective number of party seats) для второго созыва Думы1 составляло 8,0, для третьего — 5,5, для четвертого — 7,1, в каждом из этих созывов было больше десятка фракций и групп.
Состав губернских выборщиков в том виде, как он представлен в «Вестнике Партии народной свободы»2, оказывается относительно менее раздробленным по своим партийным предпочтениям: показатель эффективного числа партий составляет 5,4 для вторых выборов и 4,3 — для третьих3. Более низкие значения показателя получаются в основном из-за того, что в статистике выборщиков не выделялись местные партии, национальные или конфессиональные — их сторонников записывали в одну из общероссийских рубрик, и не показывались некоторые оттенки партийного спектра (например, разделение на крайне правых и умеренно-правых, различия между социалистическими партиями), заметные в Думе, но менее значимые или трудно различимые на предварительных стадиях выборов. Статистику выборщиков можно считать сравнительно более точным отражением массовых политических предпочтений, по крайней мере, в одном отношении: она показывает существование значительных групп политически активных граждан (выборщиков губернских собраний можно
1 По первому составу Думы официальные сведения о распределении депутатов по фракциям и группам не были опубликованы. Неофициальные справочники и таблицы содержат много разночтений, связанных, не в последнюю очередь, с неустойчивостью партийных группировок в первой Думе. Подробнее о них см.: Кобзаненко В. Партийные фракции в I и II Государственных думах России. - М.: РОССПЭН, 1996. -С. 52- 78; Emmons T. The formation of political parties and the first national elections in Russia. - Cambridge (MA), L.: Harvard univ. press, 1983. - P. 353- 359.
2 В таблицах «Вестника» выделялись следующие группы выборщиков: правые, умеренные, октябристы, кадеты, прогрессивные, левые, беспартийные.
3 Для первых выборов этот показатель заметно ниже (2,6) по двум причинам: из- за очень высокой, более половины от общего состава, доли выборщиков с неизвестной партийностью и отсутствия - как в статистике, так, в большинстве случаев, и на самих выборах - левых партий.
относить к ним по определению), не связанных с какой-либо из партий, чьи политические взгляды могли быть определены только через их общую направленность - « умеренные», «прогрессивные», частично также «правые» и «левые»1.
Наконец, на выборах по г. Москве расстановка была заметно проще: на них соперничали четыре политические силы, каждая со своим списком кандидатов - левые (кроме первых выборов 1906 г., которые они бойкотировали), кадеты, октябристы и правые. Показатель эффективного числа партий (effective number of party votess) составил 2,0 для первых выборов, для вторых - 2,7, для третьих - 2,42.
Очевидная прямая связь между степенью дробности партийной системы и количеством проблемных измерений, которыми она описы-вается3, предполагает, что при применении факторного анализа более раздробленная партийная система должна объясняться большим количеством факторов - другими словами, доля вариации, объясняемая двумя главными факторами, в них должна быть заметно ниже. Результаты факторного анализа по трем изучаемым массивам данных подтверждают эту несложную закономерность. На московских выборах два проблемных измерения - «кадеты против октябристов» и «левые против кадетов» - вместе объясняют свыше 4/5 всей вариации результатов, при этом первое из них объясняет половину или более от общей вариации (табл. 1в). Для состава губернских выборщиков вклад двух главных факторов в объяснение составляет от 42 до 45% (табл. 1б), для партийной группировки депутатов Думы - от 29 до 39% (табл. 1а).
1 В последние две группы могли быть отнесены как выборщики с отчетливой партийной принадлежностью, так и просто близкие по взглядам к соответствующей части политического спектра.
2 На четвертых выборах в Москве были образованы укрупненные, по одному на нескольких полицейских частей, участки для избирателей первого городского разряда, из-за чего результаты этих выборов не могут быть строго сопоставлены с предыдущими, на которых нарезка избирательных участков полностью совпадала с административным делением.
3 Согласно Р. Таагепере и Б. Грофману (Taagepera R., Grofman B. Effective size and number of components // Sociol. methods a. research. - Newbury Park (cal.) etc., 1981. - N 1. - P. 63-81), количество проблемных измерений в среднем равно числу эффективных партий минус единица. См. также.: Lijphart A. Democracies: Pattern of majoritarian and consensus government in thirty-six countries. - New Heaven; L.: Yale univ. press, 1999 [Лейпхарт А. Партийные системы. Двухпартийные и многопартийные системы // Выборы и партии: Хрестоматия. - М.: ИНИОН, 2004. - С. 27- 48].
Сравнение факторных нагрузок (factor loadings), рассчитанных для разных созывов Думы, позволяет сделать вывод, что в каждом из разбираемых массивов данных набор двух главных факторов, или проблемных измерений, от выборов к выборам оставался, как правило, одним и тем же1. Для депутатов Думы первый по значимости фактор может быть определен как противостояние между правыми (во второй Думе к ним относились и октябристы2) и левыми (трудовики, социал-демократы, в третьем и четвертом составах Думы также и кадеты) депутатскими группами. Второй фактор определяется ведущей партией парламентского центра, в роли которой в первых двух составах Думы выступали кадеты, а в следующих двух, после ужесточения избирательного закона, - октябристы. Для губернских выборщиков первый фактор задается положительной корреляцией с долей правых и отрицательной - с долей прогрессивных, второй - повышенной долей кадетов и октябристов. На московских выборах, как уже говорилось, отчетливо выделяются измерения «кадеты против октябристов», первое по значимости, и «кадеты против левых» (табл. 1а-в).
Для депутатов трех рассматриваемых составов Думы (II-IV) расстановка политических сил в пространстве главных проблемных измерений может быть сведена к привычным моделям - треугольнику «консерваторы - либералы - социалисты» или, при чуть большем упрощении, одномерной шкале «правые - левые» (рис. 1а-б). Политические позиции выборщиков на губернских собраниях описываются, кроме противостояния «правые - левые», еще и различием между выборщиками с отчетливой партийной принадлежностью (кадеты, октябристы) и менее явно выраженными предпочтениями (умеренные, прогрессивные, беспартийные). Соотношение между этими двумя измерениями выражено на схеме пространства основных факторов на вторых думских выборах 1907 г. (рис 1в). Оба кластера, «партийный» и «беспартийный», упорядочены по признаку «левые - правые» («октябристы - кадеты - левые» и «правые - умеренные -прогрессивные»), причем направления этой упорядоченности для
1 Два исключения: для выборщиков в I Думу на первое место (объясняет 36% вариации) выходит фактор беспартийных выборщиков, для депутатов IV Думы вторым по значимости (14%) оказывается фактор поддержки умеренно-правых и трудовиков.
2 В первой Думе, в которой не было депутатской группы правых, самые правые позиции занимала фракция октябристов. Во второй Думе октябристы создали общую фракцию с умеренно-правыми.
каждого из кластеров оказываются зеркально противоположными: чем больше — при прочих равных условиях — «партийных» сторонников или противников власти (т.е. правых и левых в широком смысле), тем меньше «беспартийных», и наоборот. Выборы в Москве представляет собой ярко выраженный пример первого, «партийного» типа, с тем же основным измерением «противники режима (кадеты, левые) против сторонников (октябристы, правые)».
Значения основных факторов (factor scores), положенные на карту, показывают, что географический, пространственный рисунок политических предпочтений был таким же устойчивым, воспроизводимым от выборов к выборам, как описанные выше пространства проблемных измерений. Проблемное измерение «правые — левые», основное для депутатов Думы, в географическом пространстве Европейской России имело отчетливый меридиональный градиент: депутаты от Западного края были заметно более правыми, депутаты восточных губерний, особенно заволжских и уральских, — самыми левыми (рис. 2а). Центральная полоса губерний, протянувшаяся по оси Петербург — Ростов-на-Дону, отличалась средними показателями по «лево-правому» измерению и неизменно высокими значениями фактора кадетов и октябристов — как среди депутатов, так и среди выборщиков губернских собраний (рис. 2 б).
Измерение «правые — прогрессивные» самое значимое для губернских выборщиков, по своему географическому выражению несколько отличается от «право — левого» измерения думских депутатов. Западно-восточный градиент дополняется здесь различиями между, с одной стороны, губерниями черноземного пояса, более правыми по данному измерению, и, с другой — нечерноземными губерниями и губерниями степной полосы, более склонными поддерживать прогрессивных выборщиков. Для выборщиков во II Думу сильнее выражены широтные различия (рис. 2в), для выборщиков в III Думу больше заметны меридиональные, для общей географической характеристики проблемного измерения «правые против прогрессивных» оба типа различий, пожалуй, одинаково важны.
На московских выборах географическое выражение основного проблемного измерения может быть обозначено, слегка на парижский манер, как разделение между «левым берегом» и «правым бере-
гом»1, с наложением физико-географического и политического значений «правого» и «левого». Более консервативными предпочтениями, с повышенной поддержкой октябристов и правых, отличались избирательные участки Замоскворечья, Китай-города, Рогожской заставы, Хамовников, более левыми, с самым высоким уровнем поддержки кадетов и социалистов — северные окраины: Пресненская, Сущевская, Мещанская части. Соперничество между кадетами и социалистами, второе по значимости для дореволюционных думских выборов и основное для выборов 1917 г.2, в географическом измерении выражалось в различиях между центральными участками, расположенными, как правило, в пределах Садового кольца, и городскими окраинами: первые заметно больше поддерживали кадетов, последние — левых.
В приведенной общей характеристике географических закономерностей, связанных с главными проблемными измерениям думских выборов по губерниям Европейской России, можно заметить, что они были описаны в понятиях зональных, поясных градиентов, различий между широтными и меридиональными полосами. Такой тип описания, судя по всему, не случаен для Европейской России начала XX в., отвечает ее географическим особенностям. В социально-экономической литературе того периода, особенно в сочинениях по аграрному вопросу, точно так же постоянно встречаются сходные закономерности в виде градиентов, похожая размерность сравниваемых единиц — крупные полосы широтной или меридиональной протяженности3.
1 О значении, социальном и политическом, разделения Парижа на «левый берег» и «правый берег» см., напр.: Бурдье П. Физическое и социальное пространства: проникновение и присвоение // Бурдье П. Социология политики. - М.: Socio-Logos, 1993. - С. 36- 38.
2 Из трех голосований, проходивших в Москве в 1917 г., полные данные по городским участкам сохранились и опубликованы только по самым ранним, июньским выборам в Московскую городскую думу (о них см.: Михайловский А. Выборы в новую Думу // Изв. Моск. гор. Думы. - 1917. - № 7/8. - С. 1-9). На ноябрьских выборах в Учредительное собрание отмечалось, судя по сохранившимся отрывочным сведениям, примерно такое же, разве что более резко выраженное, пространственное распределение.
3 Двумя десятилетиями позже географ-евразиец П. Савицкий называл «широтно-полосовое» сложение пространства признаком, отличающим Россию от Европы, для которой характерно «мозаически-дробное» сложение пространства. См.: Савицкий П. Географические особенности России. Растительность и почвы. - Прага: Евразийское книгоизд., 1927. - Ч. I. - С. 49.
Подобные представления об устройстве географического пространства Европейской России можно схематично представить в виде прямо -угольной решетки, образованной рядами продольных и поперечных полос. Характеристики полос задаются градиентами, определяющими, какие изменения происходят при продвижении одного края решетки к другому, особенности каждой из клеток («районов») — наложением отличительных свойств широтной и меридиональной полос, пересечение которых образует данную ячейку1. Предложенное здесь распределение губерний по широтным и меридиональным полосам (табл. 2), представляет собой примерное обобщение пространственных схем, применявшихся авторами начала XX в. Такая схема, не будучи ни бесспорной, ни тем более единственно возможной, в целом, на мой взгляд, довольно точно передает самые общие закономерности пространства Европейской России начала XX в.2
Пространство проблемных измерений, в свою очередь, в самом общем виде сводится к измерению «правые—левые». Определение относительного расположение партий на «право-левой» шкале позволяет оценить в баллах политическую позицию каждой партийной фракции или группы выборщиков3. На основе оценок, присвоенных отдельным партиям или группам, и данных о поддержке каждой партии или группы в изучаемых географических единицах, выводится усредненная оценка политических предпочтений в каждой географической единице. В нашем случае такие
1 Представление о районах Европейской России как единицах, определяемых наложением широтных и меридиональных полос, прочитывается даже их в привычных названиях: «Северо-Западный» (или «Юго-Западный») показывает пересечение северной (или южной) широтной полосы с меридиональной западной, «Центрально-Черноземный» - пересечение центральной (меридиональной) полосы с черноземной (широтной) и т.д.
2 Для современных российских выборов похожий способ схематичного представления основных пространственных закономерностей предложил Н. Петров, назвавший свою модель «идеальным электоральным ландшафтом». См.: Петров Н., Тит-ков А. Электоральный ландшафт России и выборы в Государственную думу 2003 г.: Пространственно-временной анализ электоральной динамики // Изв. РАН. Сер. геогр. - М., 2004. - № 3. - С. 18- 31.
3 Здесь используется семибалльная шкала, в которой оценка «1» присвоена социал-демократам и эсерам (депутатам), левым (выборщикам), «2» - трудовикам и народным социалистам (депутатам), «3» - кадетам (депутатам и выборщикам) и прогрессивным выборщикам, «4» - депутатам фракции прогрессистов и национальных групп (Польское коло, Польско-литовско-белорусская, Мусульманская, Казачья), «5» - октябристам (депутатам и выборщикам) и умеренным выборщикам, «6» - умеренно-правым и националистам (депутатам), «7» - правым (депутатам и выборщикам).
средневзвешенные оценки вычисляются из погубернских данных о партийном составе депутатов и выборщиков. Средние оценки, рассчитанные по обобщенным географическим единицам, полосам и ячейкам представлен -ной пространственной решетки, дают схематическое, наиболее общее, представление о том, каким образом упорядоченность пространства партий и проблемных измерений выражена в географическом пространстве.
Пространственные схемы, отражающие политические предпочтения губернских выборщиков на выборах во II и III Думу (рис. 3а-б), позволяют определить, с одной стороны, в какой степени введение нового избирательного закона и перепады в политических настроениях в течение 1907 г.1 вместе повлияли на географическое распределение партийных результатов, с другой — какие пространственные закономерности сохранялись даже при таких значительных изменениях политической обстановки. Сравнение двух схем показывает, что при общем поправении состава губернских выборщиков градиент изменения политических предпочтений с запада на восток остался в основном неизменным, при этом самый значительный сдвиг вправо обнаружился в черноземных и степных губерниях (III—IV широтные полосы на схеме), наименьший — в северо-восточной части Европейской России. Аналогичные подсчеты, сделанные по данным о партийной принадлежности депутатов Думы, дают примерно похожие результаты.
Для дальнейшего объяснения полученных результатов нужно обращаться к сведениям о социальном составе выборщиков, социально-экономическом благополучии разных территорий, особенностях их хозяйственного развития — путь, намеченный еще авторами дореволюционного и раннего советского времени, такими, как В. Громан (Горн), В. Во-ровский (Орловский), А. Скворцов, С. Томсинский и др.2 Приводимые ими объяснения говорят, в частности, о том, что черноземная полоса была
1 Вторые выборы проходили в декабре 1906 - феврале 1907 гг., третьи - в сентябре - ноябре 1907 г.
2 Скворцов А. Аграрный вопрос и Государственная Дума. - СПб.: Тип. Н. Скороходова, 1906; Орловский П. Некоторые итоги первой Думы // Образование. - 1906. - № 9. - С. 23- 143; Горн В. Избирательный закон 3 июня и вероятный состав третьей Думы: политико-статистический этюд // Совр. мир. - СПб., 1907. - № 7-8. - С. 1-34; Горн В. Прогноз и действительный исход выборов // Совр. мир. - 1907. - № 11. - С. 141-159; Томсинский С. Борьба классов и партий в 1-й Государственной Думе. - Ростов н/Д; Краснодар: Буревестник, 1924; Томсинский С. Борьба классов и партий во Второй Государственной Думе. - М.: Красн. новь, Главпрос-ветполитиздат, 1924.
в наибольшей степени поражена аграрным кризисом, здесь крестьянские выступления принимали, особенно в 1905—1907 гг., острый и разрушительный характер, из-за них политические позиции землевладельцев, прежде всего крупных и средних, стали здесь заметно более консервативными, а избирательный закон 1907 г. сделал эти группы преобладающими в избирательных собраниях черноземных губерний. Северные и восточные губернии, наоборот, отличались относительно слабой выраженностью аграрного кризиса и сравнительно небольшой долей землевладельцев в избирательных собраниях. Подробный анализ социально-экономических причин, объясняющих пространственные закономерности выборов в России начала XX в., выводит, как уже говорилось, за рамки проблематики политического пространства в его соотношении с географическим.
Таблицы и рисунки
Таблица 1
Основные факторы и факторные нагрузки на думских выборах 1906-1912 гг. а) Депутаты Думы (И—ТУ созыв)
Фракции, группы: Правые уз левые Кадеты, октябристы
II III IV II III IV
Правые 0,58 0,69 0,44 -0,39 -0,15 -0,41
Националисты _ 0,60 0,44 - -0,14 -0,15
Умеренно-правые _ 0,58 0,07 - -0,14 0,24
Октябристы 0,78 -0,35 0,21 -0,36 0,92 0,80
Прогрессисты -0,43 -0,79 - -0,30 -0,05
Кадеты -0,14 -0,57 -0,46 0,84 -0,37 -0,12
Трудовики -0,47 -0,26 0,07 -0,38 -0,53 -0,15
Эсеры -0,43 - - -0,32 - -
Социал-демократы -0,46 -0,40 -0,66 -0,06 -0,22 0,00
Польско-белорусско-литовская* 0,15 -0,23 0,13 0,15 -0,23 -0,51
Мусульманская -0,16 -0,35 -0,47 -0,21 -0,35 -0,18
Беспартийные 0,70 - -0,28 -0,02 - 0,14
Объяснение (вклад) 20 22 18 13 17 11
* Во II Думе - Польское коло
б) Выборщики губернских избирательных собраний (1-111 созыв)
Группы выборщиков: Правые уз прогрессивные Кадеты и октябристы
I II III I II III
Правые -0,74 -0,81 -0,97 -0,64 -0,23 0,03
Умеренные - -0,28 0,33 - -0,61 -0,01
Октябристы -0,46 0,27 0,28 0,59 0,29 0,59
Кадеты 0,23 0,11 0,40 0,31 0,60 0,56
Прогрессивные 0,64 0,78 0,51 -0,44 -0,38 -0,48
Левые - -0,23 0,29 - 0,46 0,00
Беспартийные 0,09 -0,41 0,14 0,13 -0,41 -0,77
Объяснение (вклад) 24 22 24 21 20 21
в) Выборы по г. Москве (1-111 созыв)
Голосование за кандидатов: Октябристы уз кадеты Кадеты уз левые
I II III II III
Правые 0,15 0,86 0,67 -0,27 0,21
Октябристы 0,94 0,81 0,92 0,41 -0,13
Кадеты -0,97 -0,67 -0,92 0,70 0,39
Левые - -0,42 -0,39 -0,87 -0,89
Объяснение (вклад) 62 50 57 37 25
Таблица 2
Распределение губерний Европейской России по широтным и меридиональным полосам
I II III IV
1 2 3 4 5
I Виленская, Ковен- Новгородская, Архангель-
ская, Курляндская, Псковская, Санкт- ская, Воло- -
Лифляндская, Эст- Петербург-ская, Оло- годская (2)
ляндская (5) нецкая (4)
Продолжение табл. 2
1 2 3 4 5
II Витебская, Гроднен- Калужская, Москов- Владимир- Вятская,
ская, Минская, Мо- ская, Смоленская, ская, Кост- Казан-
гилевская (4) Тверская, Тульская ромская, Ни- ская,
(5) жегородская, Пермская
Рязанская, (3)
Ярославская
(5)
III Волынская, Киев- Курская, Орловская, Воронежская, Оренбург-
ская, Подольская (3) Полтавская, Харьков- Пензенская, ская, Са-
ская, Черниговская Саратовская, марская,
(5) Симбирская, Уфимская
Тамбовкая (5) (3)
IV Бессарабская, Хер- Екатеринославская, Область Вой-
сонская (2) Таврическая (2) ска Донского, -
Астраханская,
Ставрополь-
ская (3)
Рисунок 1
Пространства проблемных измерений на думских выборах 1906—1912 гг.
а) депутаты II Думы;
б) депутаты III Думы; в) выборщики во II Думу.
Рисунок 2
Географическое выражение проблемных измерений на думских выборах 1906—1912 гг.: факторные значения по губерниям Европейской России а) депутаты III Думы: фактор «правые (+) — левые (-)»; б) выборщики в III Думу: «октябристы, кадеты (+) — прогрессивные, беспартийные (-)»; в) выборщики во II Думу: фактор «правые (-) — прогрессивные (+)».
а) Выборщики во II Думу
6) Выборщики е III Думу
I М III IV
Рисунок 3
Схема географического распределения политических предпочтений в пространстве Европейской России;
а) выборщики во II Думу;
б) выборщики в III Думу.
