CC BY
5УДК 324(571.122)
Мархинин В. В. (мл.)
Markhinin V. V. (jr.)
ПАРТИИ И ИХ КАНДИДАТЫ НА МЕСТНЫХ ВЫБОРАХ: КАДРОВЫЙ СОСТАВ, ДОВЕРИЕ ИЗБИРАТЕЛЕЙ, ФАКТОРЫ УСПЕХА (НА ПРИМЕРЕ ИЗБИРАТЕЛЬНЫХ КАМПАНИЙ В СУРГУТЕ, 2011-2016 ГГ.)
PARTIES AND CANDIDATES AT LOCAL ELECTIONS: HUMAN RESOURCES, VOTER'S SUPPORT, SUCCESS FACTORS (THE CASE OF ELECTORAL CAMPAIGNS IN SURGUT, 2011-2016)
Исследование посвящено анализу электоральных тенденций, реализованных на местных выборах в условиях политической реформы 2013-2016 гг. На материале данных о составе участников выборов, уровне их поддержки и профессиональной карьере в местной политике в рассматриваемый период делаются выводы о тенденциях в развитии политического плюрализма и конкуренции в электоральном процессе местного сообщества, выявляются противоречивые итоги реформирования партийного и избирательного законодательства России.
The paper is devoted to features brought to local elections by the political reform of 2013-2016. The outcome of the local political cycle towards party pluralism and competition is described based on electoral statistics and comparative analysis of professional careers of representatives in the local community during the period under review. The contradictory results of political reforming and electoral legislation of Russia are exposed.
Ключевые слова: местные выборы, избирательные системы, политическая конкуренция.
Keywords: local elections, electoral systems, political competition.
Настоящее исследование посвящено динамике участия партий и беспартийных кандидатов в местной избирательной кампании. Непосредственным предметом нашего анализа будут тенденции политического участия на уровне местного сообщества, реализованных в 2011-2016 гг. В качестве основного источника эмпирических данных в работе будут задействованы сведения об избирательных кампаниях в г. Сургуте, дополненные в ряде аспектов сопоставимыми данными относительно избирательных кампаний в других городах ХМАО - Югры. Целью работы является выявление тенденций развития политической конкуренции в электоральном процессе муниципалитета и оценка итогов реформы партийного и избирательного законодательства накануне политического цикла 2016 г.
Материалом для представленных ниже обобщений стали данные об избирательных кампаниях 2011 и 2016 гг. в Сургуте, размещенные на сайтах территориальной избирательной комиссии; в качестве дополнительных источников сведений привлекаются данные о составе участников избирательных кампаний в других крупных муниципалитетах округа (Ханты-Мансийск, Нижневартовск, Нефтеюганск, Пыть-Ях, Когалым, Урай, Югорск, Нягань, Лангепас).
В первую очередь рассмотрим ряд частных вопросов, характеризующих местные выборы. Первый из них касается особенностей и общих черт социального облика кандидатов от различных партий и беспартийных.
В общей сложности в 2016г. численность претендентов на один из 25 мандатов городской Думы Сургута достигла 128 человек (против 114 в 2011 г.). Почти половину из
них составили молодые люди в возрасте до 35 лет (59 чел.), несколько меньше - люди среднего (36-55 лет) и старшего (более 56 лет) возраста (54 и 15 чел. соответственно); традиционно кандидатов-мужчин было значительно больше женщин (98 против 30).
Возрастные характеристики кандидатов по-разному распределялись среди активистов от различных партий. Для большей репрезентативности покажем их применительно к упомянутым выше десяти крупным муниципалитетам (табл. 1).
Таблица 1
Возраст кандидатов в депутаты муниципальных представительных собраний
в ХМАО - Югре, 2016 г. (чел.)
Возраст 18-35 лет 36-55 лет Более 56 лет
Процент от общего числа выдвинутых кандидатов 27 (12%) 150 (70%) 37 (17%)
Примечание: Здесь и далее используется выборка, включающая гг. Ханты-Мансийск, Нижневартовск, Нефтеюганск, Пыть-Ях, Когалым, Урай, Югорск, Нягань, Лангепас; значения в % везде округлены до целых чисел в сторону уменьшения
Лидерами по привлечению молодежи в качестве кандидатов стали ЛДПР и КПРФ: около трети кандидатов от этих партий на момент выдвижения имели возраст 18-35 лет.
Таблица 2
Возраст кандидатов в депутаты муниципальных представительных собраний _от ЛДПР в ХМАО - Югре, 2016 г. (чел.)_
Возраст 18-35 лет 36-55 лет Более 56 лет
Процент от общего числа выдвинутых кандидатов 43 (30%) 83 (59%) 13 (9%)
Наряду с молодежью среди кандидатов от КПРФ было много представителей старшей возрастной группы (56 лет и старше) - 27%, это самый высокий показатель среди парламентских партий.
Таблица 3
Возраст кандидатов в депутаты муниципальных представительных собраний _от КПРФ в ХМАО - Югре, 2016 г. (чел.)_
Возраст 18-35 лет 36-55 лет Более 56 лет
Процент от общего числа выдвинутых кандидатов 34 (29%) 51 (43%) 32 (27%)
Заметно меньшую долю молодежь составила среди кандидатов от «Единой России» (далее ЕР) и «Справедливой России» (далее СР). Среди кандидатов от этих партий большинство составили лица в возрасте 36-55 лет; по этому показателю обе партии близки к КПРФ.
Таблица 4
Возраст кандидатов в депутаты муниципальных представительных собраний _от ЕР в ХМАО - Югре, 2016 г. (чел.)_
Возраст 18-35 лет 36-55 лет Более 56 лет
Процент от общего числа выдвинутых кандидатов 22 (10%) 150 (72%) 36 (17%)
Таблица 5
Возраст кандидатов в депутаты муниципальных представительных собраний _от СР в ХМАО - Югре, 2016 г. (чел.)_
Возраст 18-35 лет 36-55 лет Более 56 лет
Процент от общего числа выдвинутых кандидатов 26 (20%) 78 (62%) 21 (16,8%)
Возрастной состав кандидатов, разумеется, не был для партий предметом планирования и складывался в основном стихийно. Тем не менее он отражает определенные тенденции партийного строительства и общественного мнения. Возрастной состав кандидатов на муниципальных выборах формируется, во-первых, кадровой политикой местного отделения партии. Наиболее продуманная процедура отбора кадров в 2016 г. проводилась ЕР: все ее кандидаты проходили процедуру праймериз, завершавшуюся «предварительным голосованием» граждан. Кандидатами, прошедшими отбор, становились активисты, обладающие достаточным жизненным опытом и социальным багажом и в то же время далекие от возраста, в котором можно планировать завершение профессиональной и политической карьеры - предсказуемым образом среди них оказалось сравнительно немного представителей молодежи и людей старших возрастов.
Перед прочими партиями стояла задача не столько отбора, сколько поиска активных сторонников, готовых взять на себя обязанности, связанные с ведением агитационной кампании. Таким образом, состав кандидатов отразил особенности социальных связей, установленных партийной организацией в местном сообществе. На фоне остальных партий парламентской четверки в этой связи особенно примечательно выглядит КПРФ, относительно которой широко распространилось стереотипное представление как о партии ностальгирующих пенсионеров. Действительно, старшая возрастная когорта в КПРФ представлена достаточно внушительно, однако доля молодежи в составе кандидатов от компартии также достигает наибольших значений, значительно превышая аналогичные показатели СР и ЕР.
В промежутке между избирательными циклами 2011 и 2016 гг., как известно, состоялась масштабная реформа, направленная на либерализацию партийного законодательства и упрощение процедур участия партий в избирательном процессе. На уровне местных выборов в ХМАО - Югре непарламентские партии к моменту начала избирательной кампании 2016г. стали привлекательными площадками для реализации амбиций некоторой части политически активных граждан. Численность их кандидатов выросла примерно в три раза (с 40 чел. в 2011 г. до 129 чел. в 2016 г.). В наименьшей степени эти партии оказались привлекательными для молодых людей: доля кандидатов в возрасте до 35 лет среди выдвиженцев от непарламентских партий оказалась самой низкой.
Таблица 6
Возраст кандидатов в депутаты муниципальных представительных собраний
от непарламентских партий в ХМАО - Югре, 2016 г. (чел.)
Возраст 18-35 лет 36-55 лет Более 56 лет
Процент от общего числа выдвинутых кандидатов 14 (10%) 99 (76%) 16 (12%)
В 2016 г. в муниципальных выборах в ХМАО приняло участие значительное число самовыдвиженцев, именно среди них оказалось больше всего молодых кандидатов (как в абсолютном, так и в процентном выражении).
Таблица 7
Возраст кандидатов-самовыдвиженцев на выборах депутатов муниципальных _представительных собраний в ХМАО - Югре, 2016 г. (чел.)_
Возраст 18-35 36-55 Более 56 лет
Процент от общего числа выдвинутых кандидатов 78 (34%) 127 (55%) 23 (10%)
В сравнении с выборами 2011 г. доля молодежи среди самовыдвиженцев несколько сократилась, но в абсолютном выражении беспартийных кандидатов стало больше (78 в 2016 г. против 63 в 2011 г.).
Абсолютное большинство кандидатов в городскую Думу Сургута 2016 г. имели высшее образование (97 чел.) и постоянную занятость либо по найму, либо в качестве владельца собственного бизнеса. Неработающих, пенсионеров и учащихся среди кандидатов оказалось немного: 22 из 128 кандидатов (17%). В социально-профессиональном составе кандидатов наибольшая доля принадлежала частным предпринимателям - 40 чел. (31%), наряду с ними в выборах приняли участие работники бюджетных организаций и муниципальные служащие - 23 чел. (17%) и наемные работники частных компаний - 39 чел. (31%). Неоднородный состав этой последней группы отражал особенности местной экономической ситуации. Из 39 наемных работников почти половина (19 человек, или 14%) пришлась на руководителей в структурных подразделениях предприятий нефтегазовой отрасли; оставшаяся половина (20 человек) поровну распределилась между рядовыми наемными работниками нефтегазовой отрасли и наемными работниками других отраслей. В состав депутатского корпуса в 2016 г. (как и на предыдущих выборах) прошли кандидаты, занятые на руководящей работе в нефтегазовом секторе, руководители бюджетных учреждений и предприниматели.
Конкуренция на выборах городской Думы Сургута в 2016 г. усилилась. Такая тенденция была характерна и для десяти обследованных нами муниципалитетов: численность кандидатов в 2016 г. выросла на 13% и составила 947 чел. (в 2011 г. - 824 чел.). В 2 избирательных округах на территории Сургута победу одержали самовыдвиженцы, в остальных 23 - кандидаты от ЕР, все избранные депутаты впоследствии вошли во фракцию ЕР. Такие результаты также в целом отражают региональные и общероссийские тенденции и совпадают с итогами предыдущей кампании.
Тем не менее результаты двух последних кампаний по выборам городской Думы заметно отличаются друг от друга по ряду характеристик. Во-первых, это касается уровня поддержки, которого сумели добиться кандидаты. Если в 2011 г. победители выигрывали с результатом в диапазоне от 600 до 1600 голосов, то в 2016 планка явно повысилась: обладатели мандатов в Думе Сургута VI созыва получили поддержку в диапазоне 700-1800 голосов. Поддержка кандидатов избирателями выросла в 21 из 25 округов.
В 2016 г. победители сумели заработать в сумме значительно больше голосов, чем в 2011 (соответственно 36066 и 25649). В 17 округах победителям удалось добиться большего (в сравнении с итогами 2011 г.) отрыва от кандидатов, вышедших на вторые места.
Одной из предпосылок такого результата стала успешная работа повторно избиравшихся депутатов. 9 депутатов 2011 г. вновь вошли в состав Думы в 2016 г., 8 из них получили больше голосов, чем в 2011 г.
Как уже избиравшиеся в 2011 г., так и новые кандидаты от ЕР проходили процедуру праймериз, которая также сыграла свою роль в формировании конкурентоспособного состава кандидатов 2016 г. В ходе подготовки праймериз высказывалось мнение о том, что претенденты, недовольные их результатами, начнут собственные избирательные кампании и создадут угрозу кандидатам ЕР [1]. В действительности ничего подобного не произошло. Наоборот, ЕР удалось привлечь в свои ряды кандидатов, представлявших в 2011 г. другие политические силы. Так, кандидаты 2011 г. С.В Васин (самовыдвиженец) и С.В. Хрипков (КПРФ), занявшие в своих округах 2011 г. вторые места, в 2016 выдвигаются от ЕР и побеждают с приличным отрывом. Напротив, С.В. Рябов и А.П. Алексеев, избранные в 2011 г. от ЕР, в 2016 г. выступили самостоятельно и проиграли. Кампания праймериз помогла не только в подборе кандидатов, но и в исключении из борьбы тех, кто в других обстоятельствах мог бы
бросить ей вызов: поражение на праймериз на деле поспособствовало сокращению их амбиций.
Партии парламентской оппозиции в целом проиграли выборы в Сургуте в 2011 и 2016 гг. (единственное исключение - избрание А.С. Ваца от СР в 2011 г.). Тем не менее итоги этих двух избирательных кампаний по ряду показателей оказались для них неодинаковыми.
ЛДПР сумела добиться увеличения симпатий избирателя в 14 округах. Общее число голосов, собранное ее кандидатами, в 2016 г. выросло примерно на 5,5 тыс. КПРФ ухудшила свой результат в 8 и улучшила в 7 округах, потеряв в целом около 1,5 тыс. голосов. СР ухудшила свои результаты в 7 округах, а улучшила лишь в одном, потеряв в совокупности около 7,5 тыс. голосов. У изменений уровня поддержки оппозиционных партий имеется такая общая предпосылка, как «электоральные качели», т.е. перераспределение протестных голосов между ними при смене электоральных циклов [2]. Однако указание на данный феномен само по себе не объясняет причину неспособности партий, добивающихся определенных успехов в одном электоральном цикле, развивать их в следующем. СР и КПРФ довольно успешно выступили в 2011 г. Кандидат А.С. Вац (СР) сумел одержать убедительную победу, В.А. Пахтаева (СР) опередила кандидата от ЕР и заняла второе место, уступив победителю всего лишь 26 голосов. Сильные кандидаты были и среди самовыдвиженцев: так, кандидат М.Б. Тараник уступил своему сопернику 16 голосов. Кандидат от КПРФ О.Г. Поздеев (КПРФ) вышел на второе место, уступая победителю (самовыдвиженцу) чуть более сотни голосов и опережая при этом кандидата от ЕР. 2011 г. в целом был для КПРФ периодом укрепления позиций в окружном и областном парламентах и на выборах Госдумы. Отчего же ни той, ни другой партии не удалось развить успех на местных выборах в 2016 г.?
Ближайшая и, так сказать, лежащая на поверхности причина - ситуация с кадрами. Ни один из упомянутых выше сильных кандидатов 2011 г. не принял участия в выборах 2016 г. Вообще, состав кандидатов от КПРФ, ЛДПР и СР обновился практически полностью, накопление политического опыта и его преобразование в улучшенные результаты было невозможно. Относительный успех ЛДПР, о котором шла речь выше, не стоит переоценивать. Рост поддержки ЛДПР в большой степени обеспечивался ослаблением СР и КПРФ: их успех имел место, в первую очередь, там, где эсеры и коммунисты не выставляли своих кандидатов, облегчая тем самым консолидацию протестных голосов вокруг ЛДПР. Диаметрально противоположная ситуация с кадрами имела место в ЕР, располагающей к тому же и значительно большими агитационными возможностями. В чем же причины кадровой «текучки» в недоминирующих партиях?
Институциональной основой такого положения вещей является господство жесткой модели мажоритарного представительства в муниципальных избирательных системах. Борьба в одномандатном округе по существу нивелирует усилия кандидата, направленные на постепенное увеличение своей популярности: рост поддержки может быть конвертирован в доступ к депутатскому мандату лишь при условии абсолютной победы, а не относительного успеха. Иная картина могла бы сформироваться в случае использовании смешанной системы.
При голосовании за партийный список на выборах окружной Думы в 2011 г. КПРФ, ЛДПР и СР получили соответственно 15%, 19% и 17% голосов. Экстраполируем эти данные на гипотетическую избирательную кампанию, которая могла бы пройти при использовании на выборах в городскую Думу аналогичной системы; в этом случае они соответствовали бы 1,9 (КПРФ), 2,4 (ЛДПР) и 2,2 (СР) условных мест в городской Думе. Экстраполяция аналогичных результатов, полученных ими в 2016 г., дает 1,4 (КПРФ), 2,9 (ЛДПР) и 1,8 (СР) условных мест. При использовании различных систем распределения мандатов эти условные значения могли бы давать партиям различное число мест, в том числе и ненулевое. Иначе говоря, у недоминирующих партий при использовании
смешанной системы имелись вполне реальные шансы провести в городскую Думу одного-трех депутатов.
Можно дать и примерную оценку распределения мандатов при использовании мажоритарной системы с многомандатными округами (вплоть до 2006 г. депутаты городской Думы избирались в пятимандатных округах). Для решения этой задачи сформируем условную модель многомандатной системы, в которой 1-5, 2-6, 7-11, 12-16, 17-21 и 22-25 одномандатные округа будут механически объединены в пятимандатные округа (эта операция, разумеется, условна: при реальном переходе к такой системе участки, входящие в избирательные округа, перераспределялись бы по более сложному алгоритму).
В состав пятерки лидеров при такой группировке округов наряду с представителями ЕР вошли бы и кандидаты от СР (С.В. Шамрай, 2 условный пятимандатный округ, В.Ш. Салахов, 4 условный пятимандатный округ), и самовыдвиженец (О.В. Леснова, 5 условный пятимандатный округ). Все эти кандидаты, не избранные при голосовании в одномандатных округах, могли бы претендовать на 4-5 места в многомандатных округах.
Потеря оппозиционными партиями опытных кандидатов обусловлена отсутствием у них предсказуемых перспектив политической карьеры. Сильные кандидаты от оппозиции получают поддержку на уровне слабых кандидатов правящей партии или даже на большем уровне, но встреча с соперниками, которых они способны победить, - дело случая, который в условиях одномандатных округов невозможно спрогнозировать. Успешная борьба за симпатии избирателей дает таким кандидатам, образно говоря, возможность поучаствовать в лотерее, а не в состязании.
В такой ситуации не удивительно, что, как показывают сделанные нами ранее замеры, основной итог избирательной кампании - прохождение в состав выборного представительного органа - в общем случае не связан с интенсивностью усилий, приложенных в ходе кампаний [3; 4]. Такая ситуация, конечно же, не способствует закреплению перспективных кандидатов в кадровом составе партий: при первой возможности многие из них стремятся связать свою политическую судьбу с карьерой в партии власти или вовсе оставляют политику ради реализации своего потенциала в других сферах.
Таким образом, избирательная реформа 2013-2016 гг., которая декларировалась в качестве средства оживления политической активности в стране, оказала на нее весьма противоречивое воздействие. С одной стороны, она, действительно, вовлекла в политическую жизнь значительное число новых участников, с другой - она же закрепила господство жесткой модели мажоритарного представительства и, таким образом, существенно сократила возможности этих новых участников в деле продвижения собственной профессиональной карьеры в политике. В этих условиях - если они сохранятся и далее - положительный эффект от вовлечения в политику значительного числа новых лиц не будет иметь развития: он будет сведен на нет их разочарованием в перспективах дальнейшего участия в политической жизни. Впрочем, есть основания предполагать, что положения реформы 2013-2016 гг. будут пересмотрены в недалеком будущем: реформирование партийной и избирательной системы накануне нового электорального цикла есть своего рода традиция, от которой с начала 2000-х гг. отступают редко.
Литература
1. Кынев А. Работа на перспективу. Два мифа о демократических силах в России. URL: https://republic.ru/posts/64674 (дата обращения: 20.12.2017)
2. Степыгин А. В Югре праймериз выйдут «Единой России» боком. URL: https: //ura.news/articles/1036268083?comments1036268083 (дата обращения: 20.12.2017)
3. Мархинин В. В., Пуртова В. С., Ушакова Н. В., Утенкова В. Ю. Политическая активность парламентской оппозиции как фактор успеха в региональном избирательном процессе (на примере выборов в Ханты-Мансийском автономном округе - Югре 2011 г.) // Теории и проблемы политических исследований. Т. 6, №6А. 2016. С. 192-213.
4. Мархинин В. В., Пуртова В. С., Ушакова Н. В., Утенкова В. Ю. Персонализация избирательного процесса как конкурентный ресурс парламентской оппозиции в электоральном процессе региона (на примере выборов в Ханты-Мансийском автономном округе - Югре 2011 г.) // Теории и проблемы политических исследований. Т. 6. №6А, 2016. С. 214-229.
