CC BY
35
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 12. ПОЛИТИЧЕСКИЕ НАУКИ. 2011. № 6
ПОЛИТИЧЕСКИЕ РЕАЛИИ СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ
Л.В. Шувалова
ПАРЛАМЕНТСКОЕ БОЛЬШИНСТВО В УСЛОВИЯХ
ДЕМОКРАТИЗАЦИИ ПОЛИТИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ
В статье рассматриваются место и роль парламентского большинства в обеспечении стабильности и развития переходных обществ. Анализируются теоретические подходы к этому феномену в рамках современной политической науки. Автор обращает внимание на те ключевые проблемы, которые определились перед парламентским большинством Государственной Думы Российской Федерации после выборов 4 декабря 2011 г.
Ключевые слова: парламентское большинство, политическая демократия, переходные политические процессы.
Роль парламентского большинства в обеспечении демократизации политической системы всегда была весьма весомой. В то же время укрепление этого большинства сопровождалось не только позитивными, но и некоторыми негативными сторонами. Вопросы о месте и роли парламентского большинства сегодня, после выборов в VI Государственную Думу, стали едва ли не самыми обсуждаемыми и в профессиональном политологическом сообществе, и в общественных дискуссиях.
Для рассмотрения роли парламентского большинства в процессе демократизации политической системы необходимо прежде всего уточнить основные его этапы. В упрощенном варианте этапы демократизации таковы:
— принятие решения о начале демократизации политической системы и разработка стратегического плана реформ;
— претворение разработанного плана в жизнь, собственно демократические реформы;
— завершение реформ и переход к стабильному развитию, оценка конечных итогов демократизации.
В первом приближении можно определить и роли, которые играет парламентское большинство на каждом из этапов. На первом этапе лидер (или лидеры) парламентского большинства выступает инициатором запуска политической демократизации — принимает решение о начале реформ и активно участвует в разработке плана преобразований (либо разрабатывает его единолично). Роль парламентского большинства на этом этапе заключается в том, что оно осознает необходимость
демократических преобразований, определяет их основные направления и содержание, а также адекватность выбранного пути общественным запросам, ожиданиям широких слоев населения. Наконец, именно парламентское большинство в целом и его лидеры в частности несут ответственность за итоги демократических реформ (причем, принимая решение о начале реформ, они сознательно берут эту ответственность на себя).
На втором этапе (который, собственно говоря, и следует считать переходом к демократии) парламентское большинство осуществляет (в идеале) согласно плану реформ эффективную и последовательную демократизацию. При этом важной функцией парламентского большинства является обеспечение национального единства, консолидация общества в условиях реформ. Парламентское большинство призвано предотвратить возникновение острых политических конфликтов в парламенте и масштабных социальных столкновений, вызванных происходящими изменениями в важнейших сферах общественной жизни.
На третьем этапе демократических реформ завершается становление института парламентского большинства.
Рассмотрим роль парламентского большинства в процессе демократизации подробнее.
Как представляется, для анализа места парламентского большинства в процессах демократических преобразований на первом и втором базовых этапах демократизации нам понадобится более детальная периодизация демократических реформ. В этой связи целесообразно обратиться к основным, разработанным на данный момент теоретическим моделям демократизации, делая акцент на роли политических партий и парламентского большинства в процессах демократизации.
Предварим рассмотрение основных моделей демократического транзита рядом замечаний. Как известно, введение в теории социальных изменений пространственно-временных характеристик позволяет исследователю представить политический процесс как волновой циклический переход от «старого» равновесия политической системы — через нестабильное преобразование — к «новому» равновесию. Динамическая модель политического процесса позволяет перейти от описательного перечисления факторов изменений к выявлению структуры самого процесса и взаимосвязей его элементов. Обосновано, в частности, что условия, вызвавшие переход к демократии, могут быть совершенно иными, чем условия, необходимые для ее укрепления и стабильного развития1.
Д.А. Растоу еще в 1970 г. предложил выделять три фазы перехода к демократии: подготовительную фазу, которая характеризуется расколом
1 См.: Растоу Д. Переходы к демократии: попытка динамической модели // Полис.
1996. № 5. С. 5—15; Уайтхед Л. Сравнительная политология: исследования по демократизации // Политическая наука: новые направления. М., 1999. С. 355.
3 ВМУ, политические науки, № 6
общества и длительной политической борьбой; фазу принятия решения, на которой основные акторы политического процесса заключают стратегический компромисс; фазу привыкания, когда происходит институ-ционализация ценностей демократии, ее процедур и учреждений2.
Г. О'Доннелл и Ф. Шмиттер выразили ту же мысль в иных терминах3. Переход к демократии, по их мнению, включает либерализацию, демократизацию и ресоциализацию граждан. При этом акцент в данной схеме сделан на рост рациональности и прочности новой демократии.
Этап либерализации характеризуется обострением противоречий в прежнем политическом режиме и началом размывания его основ. Кризис идентичности, падение авторитета теряющей эффективность власти, выявление изъянов институциональной системы способствуют разложению правящего режима. Разногласия между сторонниками демократии и правящими кругами провоцируют идейную и политическую борьбу в обществе, нарастание активности общественных движений и усиление оппозиции. В результате начальной стадии борьбы устанавливается «дозированная демократия», легализующая сторонников преобразований в политическом пространстве. В обществе начинается широкая дискуссия по вопросам демократизации, формируются новые правила политической игры.
Совершенно иная картина имеет место в тех обществах, где демократизация политической системы проводится при наличии единой силы — парламентского большинства. Очевидно, что при сохранении за правящей партией статуса основной политической силы разложение прежнего режима и кризис идентичности невозможны. Соответственно объективные процессы, подводящие к необходимости демократизации общества, уступают место субъективному фактору. Как правило, в условиях парламентского большинства в широком смысле демократизация политической системы либо инициируется исключительно правящей политической партией, либо начинается при непосредственной поддержке парламентариев. Значение кризисных явлений, в случае если они имеют место, невелико, и объективно они не могут вызвать демократизацию. Вместе с тем для парламентского большинства они становятся индикатором необходимости преобразований. Пожалуй, классическим примером может служить курс политической партии «Испанская фаланга» на сознательную либерализацию общественной жизни в Испании в последние годы жизни Ф. Франко.
Таким образом, этап либерализации может свестись лишь к формированию сознания необходимости демократических преобразований у политической элиты и национального лидера. Вместе с тем, говоря о
2 См.: Растоу Д. Указ. произв.
3 О'Donnell G, Schmitter Ph. Transition from authoritarian rule. Tentative conclusions about uncertain democracies. Baltimore, 1986.
тех случаях, когда демократизация «запускается» политической партией, можно выделять отдельный этап «искусственной либерализации». В таком случае установление некоторых базовых демократических прав и свобод, легализация идеи демократии, понимание необходимости движения к ней являются результатом сознательной политики правящего руководства по расширению перечня гражданских прав и соответствующих социально-политических практик, а не результатом объективных процессов разложения прежнего строя. При этом осознание ценностей демократии широкими массами происходит далеко не сразу. Наглядным примером может служить политика гласности в СССР, предшествовавшая изменению институциональной структуры власти.
Этап собственно демократизации отличается как раз институциональными изменениями в сфере власти. Идет «вживление» демократических институтов (свободных и альтернативных выборов, многопартийности и т.д.) и соответствующих ценностей в политическую систему. Стимуляция общественных инициатив ведет к формированию основ гражданского общества. Это время поиска политического синтеза, при котором традиционные институты власти сочетают свои действия с универсальными приемами и методами государственного управления.
Для парламентского большинства проблема интеграции прежних элит в новую политическую систему является ключевой на данном этапе. Вместе с тем в условиях возможности создания новых политических партий консенсус относительно путей демократизации достигается значительно легче, чем в других случаях. Во-первых, демократизация осуществляется в «управляемом режиме», под контролем правящей партии, интегрированной в прежнюю политическую систему. Во-вторых, цели и правила игры устанавливаются путем принятия новых нормативно-правовых актов. Таким образом обеспечивается необходимый консенсус (по крайней мере в теории).
Пожалуй, наиболее важной проблемой демократизации институтов в условиях парламентского большинства является определение адекватных путей демократизации. В отличие от «стихийной», «естественной» демократизации, при которой «дизайн» институтов новой политической системы — во многом результат стихийных процессов, в случае «управляемой» демократизации «дизайн» и долговечность новых институтов демократии зависят почти исключительно от того, насколько удачно они выбраны правящей партией и насколько эффективна политика по их укреплению. Известно, что в подавляющем большинстве случаев неудача демократизации связана именно с неадекватностью новых институтов данному обществу и неэффективной политикой по их укреплению (примеров тому множество). В условиях парламентского большинства ответственность за это ложится именно на политическую партию.
Третий этап переходных преобразований — консолидация демократии, когда осуществляются мероприятия, обеспечивающие необра-
тимость демократических преобразований в стране. Это выражается в обеспечении лояльности основных социальных акторов (оппозиции, армии, предпринимателей, широких слоев населения) по отношению к демократическим целям и ценностям, в процессе децентрализации власти, осуществлении муниципальной реформы и т.д. Как считает английский ученый М. Гарретон, критериями необратимости демократии являются: превращение государства в гаранта демократического обновления и его демилитаризация; автономность общественных движений и трансформация партийной системы; быстрый экономический рост, повышение уровня жизни населения; рост политической активности граждан, приверженных целям демократии4.
На данном этапе роль правящей партии в процессах демократизации приобретает новые измерения. Если на первых двух партия выступала в качестве центра принятия решений о начале демократизации и управления процессами демократизации (т.е. имели место преимущественно технологические процессы), то на третьем этапе определяющую роль начинает играть фактор ее восприятия населением.
На этапе консолидации демократии предполагается признание гражданами демократических институтов и легальных практик единственно легитимными в процессе развития общества (в западных работах по транзитологии этот феномен назван «единственной игрой в городе»5), а также признание гражданином в качестве императива своих действий стремления участвовать в определении направлений будущего развития общества в целом и отдельных его составляющих в частности. В случае формирования гражданского самосознания, необходимого для консолидации демократии, «сильная власть», требующаяся в переходном обществе, означает власть авторитета, который легитимирует в глазах населения новые демократические институты и формирует привыкание к ним.
Очевидно, что политическая партия, имеющая парламентское большинство и массовую общественную поддержку, как нельзя лучше может исполнять роль такого авторитета. Одним из определяющих моментов в этом отношении является желание партийного руководства действовать в соответствии с новыми практиками и придавать им легитимный статус. Политическая партия парламентского большинства выступает здесь в качестве символа демократических институтов и гражданственности, а также передает часть своего кредита легитимности созданным демократическим институтам («делится символическим капиталом»).
4 См.: СоловьевА.И. Политология: Политическая теория, политические технологии. М., 2001. С. 301.
5 См., напр.: Huntington S. The Third Wave. Democratization in the late twentieth century. Norman; L., 1991; Lijphart A. Democracies. Patterns ofmajoritarian and consensus government in twenty-one countries. L.; New Heaven, 1984.
Методология анализа демократических преобразований чаще всего основана на западных концепциях транзитологии. Она сосредоточивает внимание на истолковании конкретных траекторий преобразований переходных обществ, что позволяет оценивать текущий уровень демократизации политической системы в инструментальных категориях6. Демократизация воспринимается в данном случае как совокупность процедурных изменений с неопределенным итогом. А.Ю. Мельвиль предложил различать структурный и процедурный подходы к демокра-тизации7. Структурный подход представлен в работах С. Липсета, Г. Ал-монда и С. Вербы, Р. Инглхарта, Л. Пая и др. Авторы данного подхода считают важнейшим условием успеха демократизации качественные состояния общественной системы, объективные условия закрепления новшеств. Это — достижение государственного единства и общенациональной идентичности; наличие некоего высокого или среднемирового уровня доходов; укорененность норм и ценностей политической культуры демократии.
Процедурный подход в изучении трансформаций представлен работами Г. О'Доннелла, Ф. Шмиттера, Х. Линца, А. Степана8. Эти аналитики преуменьшают роль объективных факторов демократизации, концентрируя свое внимание на субъективных стратегиях и последовательности действий участников преобразований — элит, партий, лидеров, групп интересов.
Ряд отечественных исследователей стремятся в ходе прикладного анализа трансформаций российского общества синтезировать структурный и процедурный подходы (О.Г. Харитонова, А.Ю. Мельвиль)9. В то же время многие сторонники западноцентричных моделей демократического транзита, не говоря уже о радикальных критиках, отмечают упрощенность и заданность приведенных выше моделей. Так, А. Пшеворский подчеркивает непрочность демократии в большинстве переходных обществ и предлагает 5 альтернативных исходов «высвобождения из-под авторитарного режима»10:
6 См.: ГельманВ.Я. Трансформация и режимы: Неопределенность и ее последствия // Россия регионов: трансформация политических режимов. М., 2000. С. 16-60.
7 См.: Мельвиль А.Ю. Опыт теоретико-методологического синтеза структурного и процедурного подходов к демократическим транзитам // Полис. 1998. № 2. С. 6-38.
8 См.: Шмиттер Ф. Размышления о гражданском обществе и консолидации демократии // Полис. 1996. № 5. С. 16-27; Linz J., Stepan A. Problems of democratic transition and consolidation: Southern Europe, South America, and post-communist Europe. Baltimore, 1996; О'Доннелл Г. Делегативная демократия // Пределы власти: Приложение к журналу «Век ХХ и мир». 1994. № 2, 3.
9 См.: Харитонова О.Г. Генезис демократии (попытка реконструкции логики тран-зитологических моделей) // Полис. 1996. № 5. С. 70-78; Мельвиль А.Ю. О траекториях посткоммунистических трансформаций // Полис. 2004. № 2. С. 64-75.
10 См.: Пшеворский А. Переходы к демократии // Политология: Хрестоматия. М., 2000. С. 673-676.
1) ни один демократический институт не может по соотношению сил утвердиться; политические силы борются за новую диктатуру;
2) ни один демократический институт не может утвердиться, но конфликтующие силы соглашаются на демократию как на временное решение;
3) отдельные демократические институты могли бы сохраниться, но соперники борются за установление диктатуры;
4) структура конфликтов такова, что демократические институты могли бы выжить, но соперничающие политические силы соглашаются на нежизнеспособную диктатуру или промежуточные режимы;
5) структура конфликтов такова, что некоторые демократические режимы закрепляются.
Таким образом, резюмирует А. Пшеворский, «путь имеет значение не меньше, чем исходный пункт движения»11.
Тем самым мы вновь возвращаемся к преимущественно процедурной трактовке демократизации, позволяющей акцентировать внимание на стратегиях политических акторов. Именно процедурная трактовка позволяет наглядно показать роль партии парламентского большинства на каждом из этапов демократизации. При этом, однако, важно подчеркнуть, что ситуация парламентского большинства, будучи достаточно нетипичной для политической теории и практики, опровергает большую часть выводов, сделанных на основе представленных моделей демократизации с учетом верности выбранной периодизации этапов демократических преобразований и общей методологии подхода. Так, перечень «итогов» демократизации А. Пшеворского в ситуации наличия партии парламентского большинства должен быть скорректирован в том духе, что, во-первых, при наличии парламентского большинства трудно предполагать двигателем демократизации конфликты между различными политическими партиями, которые и обусловливают конкретный дизайн политической системы; во-вторых, в случае парламентского большинства итог демократизации определяется не столько конфликтами между акторами политики, сколько органичностью процесса встраивания новых институтов в прежнюю структуру данного общества; в-третьих, схема А. Пшеворского работает в том случае, когда результатом неудачного опыта демократизации становится падение популярности партии парламентского большинства и крах института парламентаризма в принципе.
Обратимся теперь непосредственно к этапу перехода от одной политической системы к другой. Для этого рассмотрим переходный политический процесс как стадию развития между исходным авторитарным режимом и конечной консолидированной демократией. Как отмечает В.Я. Гельман, важнейшая характеристика перехода — не-
11 Там же. С. 691.
определенность элементов политического режима, сочетающих в себе противоречивые черты авторитаризма и демократии (или в более общем случае перехода — прежней и новой политических систем)12. Неопределенность по мере развертывания перемен возрастает и тем самым переход затягивается.
Сценарии выхода из неопределенности обоснованы, в частности, В.Я. Гельманом (на основе классификации Т. Карл — Ф. Шмиттера)13:
1) «победитель получает все». Данный сценарий возможен при условии, что в конфликте один из акторов добился полного превосходства над конкурентами и стал полновластным хозяином положения. Политический режим, возникающий по этому сценарию, можно обозначить как «авторитарную ситуацию»;
2) «сообщество элит». Сценарий возможен при доминировании одного из акторов, когда выходом из неопределенности «становится явное или неявное соглашение участников политического процесса о принятии общих норм, гарантирующих сохранение статус-кво на согласованных условиях». Выход из неопределенности по сценарию «сообщество элит» создает условия для формирования гибридных режимов;
3) «война по правилам»; «переход к "войне по правилам" происходит тогда, когда акторы стоят перед перспективой потерять свой статус, притом что силовые стратегии исчерпаны, а высокая степень неопределенности не позволяет рассчитывать на то, что при формировании "сообщества элит" выдвинутые условия будут приняты. В этих условиях установление (и соблюдение) "правил войны" оказывается для элит единственным шансом выжить в качестве акторов». «Война по правилам» благоприятствует движению к демократизации, формированию демократических институтов, исключающих «захват властных полномочий»
Сценарии выхода из неопределенности обусловливают, таким образом, тип нового политического режима: моноцентрический (авторитарный), гибридный или полицентрический (демократический).
Очевидно, что в случае наличия парламентского большинства, когда крушения старого режима не происходит, основная проблема заключается в том, что трудно определить момент, в который неопределенность дальнейшего развития общества достигает пика. Она нарастает, что вполне ясно, с момента начала внедрения новых институтов. Однако задача определения поворотного момента в развитии, обусловливающего траекторию последующих изменений, ложится исключительно на политическую элиту и правящую политическую партию (особенно при парламентской республике). Судьба всего демократического
12 См.: Гельман В.Я. Трансформация и режимы: Неопределенность и ее последствия // Россия регионов: трансформация политических режимов. М., 2000. С. 34-36.
13 Там же. С. 43-55.
транзита во многом зависит от того, насколько удачно будет определен и использован этот момент.
Вместе с тем ситуация парламентского большинства избавляет общество от многих факторов неопределенности, характерных для других модернизирующихся обществ. Основным остается фактор органичности перехода. Проблемы же, связанные с противоборством акторов в процессе самого перехода, при наличии единой партии парламентского большинства не актуальны. Из возможных образцов демократизации, по В.Я. Гельману, в нашем случае имеют место только два — консервативная реформа либо в крайнем случае пакт. Прочие модели реализуются лишь в результате краха централизованной системы управления страной (что происходит, как правило, в результате неудачного или неорганичного внедрения демократических институтов в общество) и нами в настоящей статье не рассматриваются.
Таким образом, итогом демократизации после выхода из неопределенности становятся авторитарный (точнее — мягко авторитарный) либо гибридный режимы. Становление демократического режима возможно лишь в случае последующего свертывания системы парламентского большинства, по определению тяготеющей к доминирующим формам демократической состязательности, для которой уже подготовлена необходимая почва на предыдущих этапах перехода. Система парламентского большинства, способствовавшая стабильности в начале перехода, на этом заключительном этапе становится уже в некотором роде помехой демократии.
В итоге политический процесс приобретает высокую зависимость от пактов (сговора) элит. Массовое политическое участие формализуется и ставится под контроль властей. Государство стремится сохранить свое доминирующее положение среди акторов политики, навязывает демократический проект обществу. Политический режим закрепляет после этапа переходной неопределенности черты «делегативной демократии» (по Г. О'Доннеллу) или же «полуавторитаризм » (по М. Оттауэй)14.
При этом партия парламентского большинства, управляющая демократизацией, с необходимостью должна учитывать, что конечная цель демократизации будет достигнута в результате не только ее действий и действий других акторов, но и влияния таких общих факторов, как международная обстановка, политическая культура, тип социальных отношений и т.д. Фактически именно этой ситуации сопутствует (при наличии системы партийного доминирования) проблема органичности становления демократических институтов. Пренебрежение влиянием общих факторов чревато в конечном итоге провалом всей де-
14 Ottaway MDemocracy challenged: the rise of semi-authoritarianism. Washington, 2003; О'Доннелл Г. Делегативная демократия // Пределы власти: Приложение к журналу «Век ХХ и мир». 1994. № 2, 3.
мократизации, проводимой посредством системы парламентского большинства.
В этой связи рассмотрим факторы, препятствующие органичному встраиванию демократии в общество, и роль партии парламентского большинства на этапе собственно перехода, т.е. этапе формирования новых институтов.
Согласно институциональной теории, в процессе формирования институтов демократии критически важно сочетать консервативные и волюнтаристские компоненты. Это указывает на большое значение формальных и неформальных институтов, доставшихся в наследство от прошлого и становящихся в процессе демократизации, с одной стороны, и политических лидеров и элит, вовлеченных в политические процессы на этапе создания институтов демократии, — с другой. Помимо данных параметров институциональных изменений необходимо учитывать динамику взаимодействия формальных и неформальных институтов.
Наиболее ясную аналитическую модель, описывающую институ-ционализацию как конституционно-правовых (либеральных), так и «дефектных» демократий и учитывающую соотношение формальных и неформальных институтов, предложили В. Меркель и А. Круассан15. Институционализацией они называют процесс образования специфического набора социальных норм и правил, задающих контекст человеческого сосуществования и взаимодействия. Совокупность таких правил эффективно связывает поведение акторов, гарантирует соответствие реальности ожиданиям и одновременно развивает «силу действия». В данной перспективе принятие конституции и политически управляемые процессы формирования институтов (политическая инженерия, или целенаправленное институциональное строительство) создают только одну модель политической институционализации. В ее рамках возникают формальные структуры политических систем.
Другая модель — установление и институционализация неформальных практик и правил политической игры. В дефектных демократиях подобная модель не просто дополняет формально легитимированный процесс институционализации. Она может даже — в зависимости от характера неформальных институтов — противоречить формальной ин-ституционализации. Причиной «повреждения» либерально-конституциональных, легитимных и легально установленных норм часто является вытеснение формальных институтов неформальными правилами. Такая «деформализация» политических процедур и правил принятия решений возникает прежде всего вследствие сочетания двух факторов, уходящих корнями в додемократическое прошлое: авторитарного на-
15 См.: Меркель В., Круассан А. Формальные и неформальные институты в дефектных демократиях (I) // Полис. 2002. № 2.
следия неформальных практик и аккумуляции экономических и политических проблем поставторитарной системы, перенесенных из предыдущей фазы. Оба фактора создают благоприятные условия для нелиберальной трансформации либерально-демократических институтов, которая осуществляется, как правило, неформальным образом и ведет к преобладанию неформальных практик. Они существуют параллельно и усиливают друг друга.
Вполне очевидно, что для ситуации парламентского большинства оба фактора более чем актуальны. Второй из них связан с текущими проблемами демократизации, имеющими место практически в любом демократизирующемся обществе; первый же напрямую обусловлен самим парламентским большинством, которое при отсутствии демократических традиций с неизбежностью принимает форму партийной диктатуры.
В молодых демократиях конфликт между старыми (передающимися из поколения в поколение) и новыми институтами повышает затраты на установление институтов либерально-демократического правового государства. Такие институты частично разрушаются сразу же после их введения; институциональные реформы во многом не срабатывают, поскольку политические акторы не принимают их как реформы правил, а выбирают альтернативные типы координации взаимодействия между государственными и негосударственными партнерами (в том числе между собой). Политические и экономические акторы в новых демократиях вместо соблюдения формальных правил нередко предпочитают следовать известным неформальным нормам и практикам. Чем быстрее старым политическим и экономическим элитам удается закрепиться на значимых позициях в новой политической и экономической жизни и организовать в ней мощные группы интересов, тем вероятнее подобный сценарий.
В нелиберальных демократиях открытые нарушения конституционно-правовых норм и постепенная передача прерогатив исполнительной и судебной властей одной политической партии часто обусловлены новой расстановкой политических, социальных, экономических сил (к слову, именно такая ситуация имеет место в случае, когда парламентское большинство полуавторитарного типа не предшествует демократизации, а наоборот становится итогом демократических преобразований). В данном случае неформальные институты, отвечающие доминирующим нелиберальным тенденциям молодых демократий, становятся не прямым следствием автократического наследия, а, скорее, итогом рациональных стратегий акторов. Речь идет о таких практиках, как персонализм, клиентелизм, коррупция, картели акторов, возникающих вне конституционных рамок в моменты, когда недавно возникшие демократии оказываются в экономическом, политическом и/или социальном кризисе, а субъекты вынуждены действовать в си-
туации высокой экономической и политической неопределенности. В таких условиях неформальные правила позволяют акторам снизить издержки непрогнозируемых акций. Как правило, в подобных ситуациях наблюдается отсутствие у бюрократии технологий эффективного толкования, санкционирования новых установленных законом правил, неспособность политических партий создавать стабильное парламентское большинство, неготовность парламентов, правительств и администраций действовать при рутинизации механизмов принятия решений, коррумпированность или беспомощность правовой системы. Когда неясно, насколько результативны новые демократические и конституционно-правовые институты, стимулы для создания неформальных правил оказываются особенно сильными, а затраты на действия, разрушающие нормы правового и конституционного государства, — особенно низкими.
Как представляется, для решения подобных проблем потенциал политической партии с абсолютным большинством мест в парламенте весьма велик. Действительно, массовая поддержка населением, группами влияния, самими парламентариями и сторонниками партии парламентского большинства является мощным ресурсом для интеграции в новую систему всего общества как отдельного человека, так и больших социальных групп. Соответственно интегрированы могут быть и все частные неформальные практики, окрепшие в обществе в течение десятилетий.
Успех стратегии партии парламентского большинства в ситуации демократического перехода заключается в формировании институционального дизайна политической системы, наследующего (либо воссоздающего) оправдавшие себя в прошлом политические механизмы, обеспечивающие политическую стабильность и преемственность, и вместе с тем открытого для структурных инноваций, призванных реализовы-вать необходимые потребности в организации демократического пространства, создании благоприятной хозяйственно-экономической и социальной среды. Выполнение данных требований позволяет партии парламентского большинства выводить политические процессы в стране на оптимальный режим, выдерживать наиболее прагматичный, сбалансированный, поступательный курс преобразований. Нарушение равновесия указанных требований влечет кризисные явления, а в конечном итоге — провал проводимого данной партией политического курса.
Наконец, следует сказать об институте парламентского большинства как итоге демократических преобразований.
Во-первых, очевидно, что в этом случае демократизация происходит в соответствии с разработанными транзитологическими и т.п. моделями, без тех специфических черт, которые она приобретает в случае наличия института парламентского большинства.
Во-вторых, парламентское большинство как итог демократизации возникает, по-видимому, как ответ на конфликты и потрясения, которые общество испытывало в ходе демократических преобразований. Следовательно, роль парламентского большинства состоит в том, чтобы обеспечить стабильность (политическую, экономическую и т.д.), в том числе стабильность дальнейшего развития, урегулировать имеющиеся конфликты и достичь интеграции общества. Иными словами, это — задача консолидации демократии.
В-третьих, существует негативная сторона парламентского большинства — тяготение к авторитарным и даже диктаторским формам правления, что для молодой демократии может стать губительным. В равной степени эти опасения относятся как к институциональному дизайну демократической политической системы16, так и к неформальным практикам реализации парламентского большинства. «Противоядием» от установления диктатуры партии парламентского большинства в молодом демократическом обществе часто являются личные качества ее лидера, председателя политической партии, понимание им своих задач в процессах демократических преобразований и развития гражданского общества. В конечном же итоге такой гарантией могут стать только четкие нормы и процедуры правовой государственности.
Последнее подчеркнуть весьма важно, в частности, и для России в связи с очевидно изменившимися условиями в политической жизни страны после 4 декабря 2011 года. Так, еще задолго до выборов в VI Государственную Думу авторы монографии «Феномен многопартийности в российском обществе» отмечали, что «имидж полностью подконтрольной президенту (а от себя добавим: и премьеру. — Л.Ш.) структуры играет для "Единой России" и в минус. Примерно каждый десятый респондент подчеркивает, что несамостоятельность "единороссов" даже при доминировании в парламенте не позволяет им оказывать должного влияния на политическую жизнь страны. Избавиться от статуса своеобразного "придатка при президенте" "Единой России" будет нелегко»17.
Хотя в период работы Государственной Думы предшествующего созыва партия парламентского большинства в формальном отношении закрепила свои доминирующие позиции в современной российской политике и парламент в целом весьма активно проявил себя в законотворчестве, проблемы накапливались. Уже 23 ноября 2010 г. Президент Д.А. Медведев в своем видеоблоге заявил о том, что видит зарождение признаков застоя в политической жизни российского обще-
16 См., напр.: Лейпхарт А. Конституционные альтернативы для новых демократий // Полис. 1995. № 2; Presidents and assemblies: Constitutional design and electoral dynamics / Ed. by M.S. Shuqart, J.M. Carey. Cambridge, 1992.
17 Феномен многопартийности в российском обществе. Саратов, 2006. С. 266—267.
ства18 и высказал ряд серьезных претензий в адрес не только оппозиции, но и «Единой России». Это не означало, конечно, отказа руководства страны от приоритета сохранения парламентского большинства, особенно в контексте предстоящего на тот момент федерального электорального цикла 2011-2012 гг.
Вместе с тем руководство страны и партии не могло не понимать, что в обществе начинает накапливаться негативный потенциал в отношении монополизма одной партии, отсутствия четких механизмов обратной связи с избирателями. Стала ясной необходимость внесения существенных корректировок в политику. Одним из подтверждений этому могут служить политические события середины — второй половины 2011 г., наиболее важными из которых являются становление «Общероссийского народного фронта» как широкой коалиции общественных организаций и отдельных граждан, являющихся сторонниками «Единой России», и развертывание им деятельности по подготовке «Народной программы».
Эти события дали основания говорить о начале определенного переосмысления сложившихся ранее подходов к институту парламентского большинства, равно как и к оценке роли и места партии «Единая Россия» в будущем развитии страны, ее политической системе.
Важно осмыслить необходимость и значение новых форм осуществления возможностей парламентского большинства. Выборы 4 декабря 2011 г. в Государственную Думу стали артикулированным сигналом от общества власти партии «Единая Россия», которая сохранила за собой это большинство. Перестройка их деятельности абсолютно необходима. Речь при этом идет не только о совершенно явных вещах, связанных с необходимостью выстраивания новой системы отношений с оппозиционными фракциями. Уже при подведении предварительных итогов голосования и В.В. Путин, и Д.А. Медведев заявили об этом совершенно недвусмысленно, обозначив при этом и некоторые возможные направления сотрудничества, и механизмы такого сотрудничества. Это, безусловно, важно, и, надо полагать, соответствующие шаги в этом направлении будут сделаны в самое ближайшее время. Вместе с тем задача, очевидно, серьезнее — осуществить перестройку отношений между людьми. Это — удовлетворение запроса на социальную справедливость, это — развязывание узлов межнациональной напряженности, это — противостояние напору бездуховности, это — подлинная де-
18 «С определенного периода в нашей политической жизни стали появляться симптомы застоя, возникла угроза превращения стабильности в фактор стагнации. А такой застой одинаково губителен и для правящей партии, и для оппозиционных сил. Если у оппозиции нет ни малейшего шанса выиграть в честной борьбе — она деградирует и становится маргинальной. Но если у правящей партии нет шансов нигде и никогда проиграть, она просто "бронзовеет" и в конечном счете тоже деградирует, как любой живой организм, который остается без движения» (Сайт Президента России. URL: http:// www.kremlin.ru).
мократизация взаимоотношений власти и общества. Вне этого и без этого позитивная роль и возможности парламентского большинства окажутся нереализованными.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Гельман В.Я. Трансформация и режимы: Неопределенность и ее последствия // Россия регионов: трансформация политических режимов. М., 2000.
2. Лейпхарт А. Конституционные альтернативы для новых демократий // Полис. 1995. № 2.
3. Мельвиль А.Ю. О траекториях посткоммунистических трансформаций // Полис. 2004. № 2.
4. Мельвиль А.Ю. Опыт теоретико-методологического синтеза структурного и процедурного подходов к демократическим транзитам // Полис. 1998. № 2.
5. Меркель В., Круассан А. Формальные и неформальные институты в дефектных демократиях (I) // Полис. 2002. № 2.
6. О'Доннелл Г. Делегативная демократия // Пределы власти: Приложение к журналу «Век ХХ и мир». 1994. № 2, 3.
7. Пшеворский А. Переходы к демократии // Политология: Хрестоматия. М., 2000.
8. Растоу Д. Переходы к демократии: попытка динамической модели // Полис. 1996. № 5.
9. Соловьев А.И. Политология: Политическая теория, политические технологии. М., 2001.
10. УайтхедЛ. Сравнительная политология: исследования по демократизации // Политическая наука: новые направления. М., 1999.
11. Феномен многопартийности в российском обществе. Саратов, 2006.
12. Харитонова О.Г. Генезис демократии (попытка реконструкции логики транзитологических моделей) // Полис. 1996. № 5.
13. Шмиттер Ф. Размышления о гражданском обществе и консолидации демократии // Полис. 1996. № 5.
14. Huntington S. The Third Wave. Democratization in the late twentieth century. Norman; L., 1991.
15. LijphartA. Democracies. Patterns of majoritarian and consensus government in twenty-one countries. L.; New Heaven, 1984.
16. Linz J., Stepan A. Problems of democratic transition and consolidation: Southern Europe, South America, and post-communist Europe. Baltimore, 1996.
17. О'Donnell G., SchmitterPh. Transition from authoritarian rule. Tentative conclusions about uncertain democracies. Baltimore, 1986.
18. Ottaway М. Democracy challenged: the rise of semi-authoritarianism. Washington, 2003.
19. Presidents and assemblies: Constitutional design and electoral dynamics / Ed. by M.S. Shuqart, J.M. Carey. Cambridge, 1992.
