CC BY
121
Н. А. Баранов
СОВРЕМЕННЫЕ ТРАНСФОРМАЦИИ ДЕМОКРАТИИ: ВЫБОР РОССИИ
Бум демократических преобразований, захлестнувший мир в конце ХХ столетия, предъявил миру широкое разнообразие форм реализации самой востребованной в настоящее время модели развития. Демократия рассматривается порой как панацея от назревших и не решавшихся десятилетиями проблем. Опыт развитых стран свидетельствует об эффективности демократической формы правления, которая, несмотря на национальное своеобразие, тем не менее характеризуется, по выражению В. В. Путина, «выстраданными стандартами цивилизации», соответствовать которым предполагают новоявленные демократии. Однако путь, ведущий к построению демократического государства, долог и непредсказуем. Демократия сама по себе не может накормить народ, обеспечить достойный уровень жизни, решить большинство социально-экономических проблем, которые являются наиболее чувствительными для людей. Она может только создать необходимые политические институты и практики, при применении которых возможны наименее болезненные для общества пути решения накопившихся задач в интересах широких социальных слоев.
Американский политолог А. Пшеворский называет демократию системой упорядоченной неограниченности, или организованной неопределенности (Пшеворский, 2000, с. 31). Эта неопределенность также является той угрозой, которая может стать решающей при определении судьбы демократии. При авторитаризме, а особенно при тоталитарном строе, людям все понятно: кто осуществляет власть, от кого ожидать тех или иных щедрот. В условиях же неопределенности, к которым люди не сразу могут адаптироваться, а некоторые вообще не смогут этого сделать никогда, возникает соблазн возврата к той простой схеме, к которой все привыкли: лидер (вождь) — партия — народ. Система проста и понятна, и это является самой главной опасностью для демократии в странах, вставших на новый для себя путь развития. Как сделать демократию «полезной» для человека, отвечающей его интересам и подконтрольной обществу, — вопрос, над решением которого работают ученые и политики многих стран. По мнению отечественного политолога А. Ю. Мельвиля, именно неопределенность результатов демократического процесса при определенности его процедур как базовой черты демократии служит объяснением тому, что в реальной политической жизни мы сталкиваемся с весьма различными типами и формами демократии и целым спектром разных политических систем и режимов (полудемократических и полуавтортитарных), которые можно расположить в континууме между демократией и авторитаризмом (Мельвиль, 1999, с. 18). Россия на-
© Н. А. Баранов, 2006
ходится на этапе перехода к демократии, создавая соответствующие политические институты и демократические практики, становление которых сопровождается острыми спорами в их целесообразности и возможности применения в российском политическом процессе.
Отвечая на вопрос, зачем нужна демократия, американский политолог Роберт Даль выделяет следующие основные факторы: а) избавление от тирании — создание препятствий для прихода к власти жестоких и аморальных диктаторов; б) соблюдение основных прав и свобод — гарантия гражданам тех основополагающих прав и свобод, которые недемократический строй не предоставляет и предоставить не может; в) свобода личности — обеспечение гражданам более широкого диапазона свободы, чем любая иная политическая система; г) самоопределение — предоставление личности максимальной возможности для осуществления свободы самоопределения, т. е. возможности жить по законам, которые личность выбирает для себя сама; д) моральная автономия — максимальные возможности для проявления моральной ответственности; е) возможность развития личности, причем в большей степени, чем всякая иная форма организации общества; ж) защита основополагающих интересов личности — оказание помощи людям в защите своих интересов; з) политическое равенство — способность обеспечить относительно высокий уровень политического равноправия; и) стремление к миру — отказ от войны друг с другом; к) процветание — страны с демократическим правительством имеют большую по сравнению с недемократическими странами тенденцию к процветанию (Даль, 2000, с. 49-60). Модели демократического устройства каждой страны своеобразны, так как демократия не сводится к какому-то единственно возможному, унифицированному набору институтов и правил. Поэтому можно вести речь о конкретной форме демократии в конкретной стране, которая зависит от социально-экономических условий, от традиционного устройства государства, от политической культуры, от сложившегося в обществе восприятия власти.
Итальянский философ и политолог Норберто Боббио считает, что демократия находится в процессе трансформации, которую он рассматривает с точки зрения «невыполненных обещаний». Суть их заключается в разрыве между идеальной и реальной демократией. К «невыполненным обещаниям» итальянский философ и политолог относит: сохранение невидимой, закулисной власти, существование олигархий, подавление промежуточных социальных слоев, реванш представительства интересов, прерываемое участие, низкую степень гражданственности (БоЬЬю, 1985, р. VIII—IX). Однако речь идет не о вырождении демократии, а о естественной адаптации абстрактных демократических принципов к окружающей действительности.
Французский политолог Жан Бешлер ведет речь об искажениях демократии, которые он подразделяет на политические, идеологические и моральные (Бешлер, 1994, с.168—186). Суть политического искажения заключается в наличии политического рынка, который «узаконивает нечестную политическую игру». Идеологические искажения заключаются в ложном толковании принципов демократии, которое может привести к
идеологическим выводам, опасным для демократии, если они будут применены на практике. Моральные искажения включают в себя все злоупотребления свободой, которые облегчаются гарантированностью гражданских свобод, разграничением государственной и частной сфер и принципом политической правомерности всех мнений и всех вкусов.
Современное демократическое общество является полицентричным, или полиар-хическим, так как существует не один центр власти, а много. При этом в большинстве западноевропейских демократий установилось преобладание представительства интересов над политическим представительством, получившее название неокорпоративизма. Суть неокорпоративной системы заключается в том, что правительство является посредником между социальными сторонами, заключающими договор между собой. Неокорпоративизм является формой разрешения социальных конфликтов, использующий процедуру достижения соглашения между крупными организациями, которая не имеет ничего общего с политическим представительством.
Избыток участия, порождающий феномен, который Ральф Дарендорф назвал «тотальным гражданином», может иметь своим результатом пресыщенность политикой и рост электоральной апатии. По мнению Н. Боббио, «ничто не порождает такого риска уничтожения демократии, как избыток демократии» (БоЬЫо, 1985, р.13). В консолидированных демократиях зачастую наблюдается политическая апатия, охватившая значительную часть населения, что приводит к кризису гражданственности. В современных политических режимах имеется тенденция к преобладанию такого голосования, при котором политическая поддержка обменивается на предоставление личных благ.
Современная демократия рассматривает отдельного индивида как гражданина, имеющего право на всеобщее голосование. Дальнейшее развитие демократического процесса заключается не столько в переходе от представительной демократии к прямой, сколько в переходе от политической демократии к социальной. То есть о развитии демократии в стране свидетельствует не увеличение числа политических субъектов, имеющих право участвовать в принятии решений, их касающихся, а увеличение политического пространства, в рамках которого это право может осуществляться.
Препятствием для демократии явилось появление технократии, которая считает, что принимать решение призваны лишь немногие компетентные лица, а не весь народ. Демократия предполагает наличие власти открытой и подконтрольной. Особенно это важно в век высоких технологий, когда у власти многократно возрастают возможности получения максимально полной информации о гражданах. Идеал власти всегда состоит в том, чтобы можно было контролировать каждый шаг человека, знать, о чем он говорит и что думает. Теперь с помощью технических средств современные правители демократических государств могут знать о своих гражданах намного больше, чем прежде авторитарные монархи.
Следующей проблемой является рост бюрократического аппарата, в котором власть распределяется сверху вниз, в отличие от демократической системы, где власть
делегируется снизу вверх. Согласно Йозефу Шумпетеру, характерной чертой демократического правления является не отсутствие, а наличие элит, конкурирующих между собой в борьбе за голоса избирателей, причем у народа имеется «возможность принять или не принять тех людей, которые должны им управлять» (Шумпетер, 1995, с. 372). Как считает Адам Пшеворский, «демократия - это система, при которой партии проигрывают выборы», и этот проигрыш не является ни позором, ни преступлением (Пшеворский, 2000, с. 28).
Н. Боббио относит к минимальному содержанию демократии гарантию основных прав на свободы, существование многих партий, конкурирующих между собой, периодические выборы с всеобщим голосованием, коллективные или согласованные решения или решения, принятые на основе принципа большинства всегда в результате свободной дискуссии между сторонами или союзниками по партийной коалиции (БоЬЫо, 1985, р. 26). Р. Даль в качестве основных критериев демократии отмечает эффективное участие, равное голосование, понимание, основанное на информативности, осуществление контроля за повесткой дня и включенность в жизнь общества (Даль, 2003, с. 162-179).
Демократия, по мнению итальянского мыслителя, нуждается в четырех идеалах: во-первых, в идеале терпимости, связанной с отказом от фанатизма, во-вторых, в идеале ненасилия, так как именно при демократическом правлении граждане могут отстранить своих правителей от власти без кровопролития. Демократия ввела формальные правила для разрешения социальных конфликтов, не прибегая к насилию, что привело к ситуации, когда противник рассматривается не в качестве врага, а в качестве оппозиции, которая легально может претендовать на власть. В-третьих, в идеале постепенного обновления общества путем свободного обсуждения идей и перемены менталитета и образа жизни. В-четвертых, в идеале братства, объединяющего всех людей в одной общей судьбе. Демократический способ правления должен стать обычаем, только тогда появится объединяющее людей начало, необходимое для создания атмосферы взаимопонимания и поддержки.
Нормы, определяющие легитимные способы прихода к власти и ответственность управляющих за свои решения, отличают демократическую систему от недемократической. Коллективные нормы при демократии становятся обязательными, причем эта сфера может быть шире или уже в зависимости от национальных особенностей, сложившихся между частным и общественным, личностью и государством. Либеральная концепция демократии максимально ограничивает общественную сферу, а социал-демократическая и социалистическая расширяют ее посредством государственного регулирования. Как отмечают американские исследователи Т. Л. Карл и Ф. Шмиттер, ни одна из этих разновидностей не является более демократичной, чем другая, — они демократичны по-разному. Но в крайнем своем выражении обе могут подорвать демократию: первая — невозможностью удовлетворения коллективных потребностей и исполнения решения законной власти, вторая — отсутствием индивидуального выбора и контроля за незаконными действиями правительства. В качестве ключевого элемента де-
мократии американские политологи Т. Л. Карл и Ф. Шмиттер называют полноправие граждан, а в качестве неизбежного недостатка демократии — фракционность. Демократия борется с этим проявлением различными формами и методами регулирования межфракционной борьбы (Карл, Шмиттер, http://polit.msk.su/library/dem/karl-shmitter.html#_ftnref1).
Важнейшей характеристикой демократии являются регулярные, честные выборы, свободные от манипуляций при подсчете голосов и давления со стороны власти. В период между выборами граждане могут воздействовать на государственную политику посредством групп по интересам, общественных движений, профсоюзов и других добровольных объединений. Эти формы являются неотъемлемой составной частью демократического политического процесса.
Общепризнанный показатель демократии — власть большинства. Проблемы появляются тогда, когда большинство начинает ущемлять права меньшинств. В этих случаях демократические режимы обычно сочетают принцип власти большинства с защитой прав меньшинств. В качестве защиты могут быть использованы различные формы: конституционные оговорки, выводящие отдельные вопросы за пределы компетенции прав большинства (Билль о правах); требования, предъявляемые к доминирующему большинству (конфедерализм); гарантии автономии местных властей от центрального управления (федерализм); создание коалиционных правительств, включающих представителей всех партий (консесуализм); организация переговоров между основными социальными группами и достижение общественных соглашений, например между предпринимателями и наемными трудящимися (неокорпоративизм). Эффективную защиту меньшинств осуществляют объединения по интересам и общественные движения, которые порождают различные гражданские ориентации, воздействуя, таким образом, на демократически избранных представителей власти.
Американские ученые — политолог Дж. Коэн и социолог Э. Арато — полагают, что до сих пор остается неясным, как соотносятся различные нормативные модели демократии (или различные проекты демократизации) со структурами, институтами и динамикой развития гражданского общества (Коэн, Арато, 2003, с. 5). Формирование гражданского общества, состоящего из социально активных, независимых от государства граждан, является необходимой составной частью современной демократии. Гражданское общество создает промежуточный уровень управления между индивидуумом и государством и способно разрешать конфликты без обращения к механизмам государственного принуждения. Современное гражданское общество институционализируется и распространяется посредством законов и субъективных прав, стабилизирующих социальную дифференциацию.
Английский политолог Джон Кин интерпретирует демократию «как трудный и расширяющийся процесс распределения подотчетной власти между многочисленными публичными сферами, которые существуют внутри институционально различных областей гражданского общества и государства и в области их взаимодействия» (Кин, 2001, с. 24). Он рассматривает демократию как особый тип политической системы, в
которой институты гражданского общества и государства имеют тенденцию функционировать как два необходимых элемента, как отдельные и вместе с тем взаимозависимые внутренние сочленения в системе, где власть, независимо от того, где она осуществляется, всегда может стать предметом публичного обсуждения, компромисса и соглашения. Британский мыслитель убежден в том, что предпочтительнее навязывать мировоззрение не с помощью дубинок, а путем установления демократии как институционально закрепленного обязательства ставить под сомнение призывы следовать неким утопичным идеалам и отстаивать плюрализм, делая упор на подотчетность обществу и создавая барьеры на пути опасной концентрации власти.
Функционирование демократии не представляется возможным без профессиональных политиков, готовых работать на важных государственных постах. Вопрос заключается в том, как избираются эти представители граждан и как они отвечают за свои действия. Для демократического развития необходимо соблюдение определённых процедурных норм и гражданских прав. Любое общество, не ограничивающее себя подобными нормами и не соблюдающее таких процедур, не может быть признано демократическим.
Как считает Роберт Даль, общество сможет стать подготовленным к демократическому процессу, если будет принимать участие в политических действиях и конфликтах, часто сопровождаемых насилием и принуждением (Даль, 2003, с. 325). Каждый гражданин имеет право участвовать в демократическом процессе для выработки коллективных решений. Но эти решения никогда не смогут удовлетворить полностью всех, так как интересы людей не совпадают. Каждая личность имеет свои представления на идеальное воплощение политических единиц, которые они хотели бы сформировать для реализации своих интересов. Но они не будут отвечать интересам других граждан. Лишь в том случае, когда люди смогут достигать консенсуса относительно своих интересов, возможно политическое устройство, устраивающее большинство граждан. Роберт Даль назвал следующие условия, необходимые для существования современной политической демократии (Там же, с. 341): 1. Выборные власти. 2. Свободные и справедливые выборы. 3. Включающее избирательное право. 4. Право претендовать на избрание. 5. Свобода выражения своего мнения. 6. Альтернативная информация. 7. Организационная самодеятельность. Политическую демократию, отвечающую этим условиям, он назвал полиархией.
К этим семи условиям Т. Л. Карл и Ф. Шмиттер добавляют еще два. 8. Избранные народом официальные лица должны иметь возможность осуществлять свои конституционные полномочия, не подвергаясь противодействию (даже неформальному) со стороны невыборных официальных лиц. Демократия оказывается в опасности, если военные либо сотрудники государственных учреждений или предприятий имеют возможность действовать независимо от выборных руководителей и тем более накладывать вето на решения народных избранников. 9. Государство должно быть суверенным и действовать независимо от политических систем более высокого уровня. Даль и другие
современные теоретики, очевидно, считали это условие само собой разумеющимся, поскольку вели речь о формально независимых национальных государствах. Однако после раздела сфер влияния, заключения множества неоколониальных соглашений, посткоммунистического распада государств, возникновения союзов и блоков проблема автономии стала достаточно серьезной.
Для демократии крайне важно, чтобы политическая сила, победившая на выборах, не использовала свое временное превосходство, связанное с обладанием властными ресурсами, и не препятствовала проигравшим в политической борьбе. Последние же должны признавать право победителей принимать те или иные государственные решения. Проблема заключается в выработке правил, устраивающих всех. Форма такого торга зависит от национальных особенностей, социальных условий, готовности идти на компромисс. Демократическая система отличается от недемократической, прежде всего, совокупностью правил игры, которые позволяют разрешать конфликты без кровопролития. Как отмечает американский либеральный экономист Людвиг фон Мизес, «демократия — это такая форма политического устройства, которая позволяет приспосабливать правительство к желаниям управляемых без насильственной борьбы» (Мизес, 2001, с. 45). При демократии необходимо наличие инакомыслия, что выражается в появлении оппозиции, к которой приводит плюрализм в обществе. Наблюдается взаимосвязь: свобода инакомыслия нуждается в плюралистическом обществе, плюралистическое общество допускает наибольшее распределение власти, которое открывает путь демократизации гражданского общества, а демократизация расширяет и восполняет политическую демократию.
В демократическом обществе всегда должна сохраняться возможность для оппозиционных политических сил победить на следующих выборах. Если такой гипотетической возможности нет, то политическая система не является демократической. Однако для участия в демократическом соревновании необходимо соблюдать правила, обязательные для всех. Условия, в которых проводится политическая борьба, определяются конституционными особенностями, гарантиями личных свобод и другими параметрами, могут иметь различные пределы, но обязательным является их признание политическими субъектами. Как отмечают Карл и Шмиттер, «коллективная воля и ограниченная неопределенность могут возникнуть из взаимодействия антагонистичных и относящихся друг к другу с подозрением общественных субъектов — в то время как нормы гражданской культуры скорее должны восприниматься как следствие демократии, чем как ее источник» (Карл, Шмиттер, http://polit.msk.su/library/dem/karl-shmitter.html#_ftnref1). Американские исследователи считают, что демократия не определяется регулярным проведением выборов и не отождествляется с некоей особой ролью государства. Экономически демократия не всегда эффективнее других форм правления. Особенно большие экономические сложности ожидают страны в переходный этап развития. Поэтому не стоит ожидать от демократии немедленных перемен в экономике.
Демократические режимы могут быть менее эффективными в административном плане, так как принятие решений согласуется с большим числом участников общественной жизни. Такие режимы, возможно, не будут более стабильными и управляемыми, чем автократические. Это связано с появлением демократических свобод и недовольством новыми правилами и государственными структурами, являющимися непривычными для участников политического процесса. Адаптация к новым политическим условиям может происходить болезненно, но главным должно являться принятие всеми силами, включая антидемократические, общих правил ограниченной определенности и коллективной воли. Проблема управляемости является актуальной для любого режима. Известно, что демократии могут утрачивать управленческую дееспособность при разочаровании широкой общественностью в демократическом руководстве.
Демократия, создавая более открытые общества, не обязательно подразумевает такую же экономику. Некоторые демократические страны пришли к протекционизму и закрытию границ, в значительной мере опираясь на общественные структуры в стимулировании экономического развития. И наоборот, экономическая свобода не является синонимом свободы политической.
Демократизация не всегда сопровождается решением социальных и экономических проблем, эффективным управлением, политической гармонией. Но при демократии можно рассчитывать на зарождение политических структур, мирно конкурирующих между собой, формирующих правительства и воздействующих на общественную политику, способных решать социальные и экономические конфликты посредством установленных процедур. Такие структуры, органично связанные с гражданским обществом, будут побуждать своих избирателей к коллективным действиям. В отличие от автократий, демократии способны изменять свои правила игры и структуры под воздействием меняющихся обстоятельств, адаптируясь к соответствующим политическим условиям.
Новый вид современной демократии описал Г. О'Доннелл (О'Доннелл, http://polit.msk.su /ПЬгагу/с1ет/ос1оппе11.Мт1#_Лп1). Он назвал ее делегативной демократией (в другой интерпретации - полномочная демократия), которую можно охарактеризовать как демократию переходного периода, что представляет несомненный интерес для российской политической практики. По мнению исследователя, становление новых типов демократии не связано с характеристиками предшествующего авторитарного правления, а зависит от исторических факторов и степени сложности социально-экономических проблем, наследуемых демократическими правительствами.
Делегативная демократия не относится к представительным демократиям. Несмотря на то, что она не является институциональной, в то же время делегативная демократия может быть устойчивой. После прихода к власти демократического правительства появляется возможность, согласно взглядам Г. О'Доннелла, для «второго перехода» — к институционализированному демократическому режиму. Однако такая возможность может остаться нереализованной из-за регресса к авторитаризму. Важнейшим фактором для успешного «второго перехода» является создание демократических институтов,
что становится возможным при создании широкой коалиции, пользующейся поддержкой влиятельных лидеров. Эти институты способствуют решению социально-экономических проблем. Если в достаточно короткие сроки демократическому правительству не удастся получить положительные сдвиги в экономике и социальной сфере, то поддержка со стороны общества демократических преобразований будет ослабевать, что в конечном итоге может привести к возврату авторитаризма.
Под институтами Г. О'Доннелл понимает систематизированные, общеизвестные, практически используемые и признанные, хотя и не всегда формально утвержденные, формы взаимодействия социальных агентов, имеющих установку на поддержание взаимодействия в соответствии с правилами и нормами, которые закреплены в этих формах. Демократические институты являются прежде всего политическими институтами. Они имеют непосредственное отношение к процессу принятия решений, каналам доступа, связанным с выработкой и принятием решений, и к формированию интересов и субъектов, претендующих на этот доступ. Наличие таких институтов не является гарантией демократии, так как принципиальным моментом является качество их функционирования. Если эти институты в действительности не являются центрами принятия решений, гарантами открытости политического процесса, то перехода к представительной демократии не произойдет.
Еще один важный фактор формирования демократии в современном обществе связан с формированием и представительством коллективных интересов. Этот процесс может быть институционализирован или не быть таковым. Институциализация процесса означает наличие таких характеристик, как выбор агентов к допуску в качестве полноправных членов в систему принятия и выполнения решений, а также необходимых для этого ресурсов и процедур; исключение использования или угрозы использования силы против оппонентов власти; формирование представительства, которое дает право выступать от имени других, а также возможность обеспечить подчинение других избирателей решениям представителей; возникновение состояния равновесия из-за стабилизации представителей и их ожиданий, в нарушении которого никто не заинтересован.
Практика договорных отношений позволяет справиться с проблемами, не разрешаемыми другими путями, увеличивает готовность всех агентов признать друг друга равноправными собеседниками и повышает в их глазах ценность института, формирующего их связи. В отличие от институционализированной неинституционализирован-ная демократия характеризуется слабостью имеющихся институтов, место которых занимает клановость и коррупция.
Делегативная демократия основывается на предпосылке, что победа на президентских выборах дает право победителю управлять страной по своему усмотрению в рамках существующих конституционных ограничений и установившихся властных отношений. Данный тезис подтверждается особыми отношениями между властью и обществом, установившимися исторически в России. Народ вверяет свою судьбу политическому лидеру и ожидает от него отеческой заботы о всей нации. В таких условиях невоз-
можен политический плюрализм, так как он не поддерживается обществом, которое не видит в разнородных политических фракциях силы, способной удовлетворить интересы народа.
Если представительная демократия представляется в идеале системой, основанной на равенстве независимых кандидатов, способных представлять самих себя, то де-легативная демократия может рассматриваться как система, основанная на неравенстве зависимых индивидов, неспособных представлять самих себя. В странах делегатив-ной демократии президент, как правило, не соотносит себя ни с одной из политических партий, являясь воплощением нации, хранителем ее интересов.
В таких условиях для соответствия ожиданиям общества президенту нужны дополнительные полномочия, поэтому другие политические институты, предназначенные для контроля за деятельностью главы государства, становятся препятствием на пути реализации стоящих задач. Демократическим в делегативной демократии является сам факт проведения в той или иной степени справедливых выборов, что дает право победителю стать на конституционный срок толкователем высших интересов нации. Таким образом, легитимность власти поддерживается посредством выборов и за счет веры в политического лидера, в его харизму. После выборов избирателям надлежит стать пассивными созерцателями политики избранного президента.
В обязанности лидера входит, прежде всего, объединение нации, исцеление ее от «болезней» — экономических и социальных проблем. Президент пытается оправдать ожидания общества за счет решительных мер, с которыми не согласны другие политические силы. Если противодействие приобретает острые черты, то всенародно избранный глава государства обращается непосредственно к своим избирателям для получения поддержки, которую, как правило, получает. Такая поддержка является основанием для усиления нажима на оппозицию и отстранения ее от влияния на принятие политических решений. Президента окружает команда, которая не вписывается в демократические институты власти, поэтому резко возрастает роль администрации главы государства, его советников и помощников и, напротив, снижается политический вес парламента, правительства, партий и других политических институтов. Тем не менее в отличие от автократических режимов в странах делегативной демократии существующие политические институты и политические силы имеют возможность выступать с критикой верховной власти, которую может поддерживать значительная часть общества. Непопулярные меры наряду с затяжным кризисом заставляют власть маневрировать, различными способами воздействовать на парламент с целью принятия соответствующих законов, перекладывать ответственность на другие политические институты и субъекты политики. Такая политика является следствием ограниченности демократических политических институтов и норм.
В странах делегативной демократии существует вертикальная подотчетность — перед избирателями, что и заставляет легитимному лидеру обращаться непосредственно к народу. В условиях делегативной демократии исполнительная власть предпо-
читает не распространять такую же подотчетность по горизонтали — перед другими политическими институтами: парламентом, судами, считая их лишним препятствием на своем пути и блокируя развитие этих институтов. Исключение парламента из процесса принятия политических решений влечет за собой грозные последствия, так как в представительном органе власти притупляется ответственность за политику.
Находясь в системе властных отношений, участники политического процесса просчитывают варианты взаимной ответственности за неправомерные действия, принимая во внимание возможности наказания в сложившейся системе. Но если авторитарное государство использует насилие для урегулирования спорных вопросов, то демократизация приводит не к подавлению, а к институциализации конфликта.
С делегативной демократией связан рост популизма, для которого необходимо наличие основных демократических ценностей: права избирать и быть избранным, наличие необходимых для этого свобод, плюрализма в различных сферах деятельности, права на объединения и т. д. Тем не менее популизм не может быть приравнен к какой-либо форме демократии. Это, скорее всего, частный случай проявления демократизации. Политика популизма в условиях зарождающихся демократических институтов и норм не способствует укреплению общественного доверия — она губительна для демократии. Если в странах с институционализированной демократией имеются механизмы противодействия политикам-популистам, то в странах, где демократические институты слабы и немногочисленны, последствия иные. В обществе со слабо развитыми демократическими традициями ввиду отсутствия реальных программ популистский политик начинает искать виновных в ухудшении жизни, крахе декларируемых преобразований. Затем он обращается за поддержкой к избравшему его народу, указывая истинных, на его взгляд, виновников сложившегося положения, добиваясь их ухода с политической арены. При этом используется в том числе репрессивный аппарат. Все эти деяния прикрываются вывеской «для блага народа». Реально страна скатывается к авторитаризму с последующим возможным переходом к тоталитарному режиму. Причем пока народ будет ориентироваться не на реальное положение дел в экономической и социальной сфере, а на красноречивые высказывания политиков, не подкрепленные делами, опасность авторитаризма будет существовать. Издержки делегативной демократии заключаются в преобладании исполнительной власти над законодательной. Это приводит к низкой проработанности реализуемых социально-экономических программ, к отсутствию поддержки правительства со стороны парламента, не чувствующего ответственности за проводимую политику, и в конечном итоге к падению престижа политических партий и политиков.
В условиях институционализированной демократии решения принимаются медленно, потому что происходит длительный процесс согласования со всеми акторами политического процесса. Однако после принятия решений они выполняется быстро. Напротив, при делегативной форме демократии решения принимаются быстро, однако это достигается нередко ценой большей вероятности ошибок, непродуманных действий,
рискованных методов и концентрации ответственности за результат на президенте. При такой системе не происходит перераспределения ответственности между различными центрами власти. По этой причине популярность главы государства варьируется от невероятно высоких оценок его деятельности до показателей, за которыми может последовать ниспровержение некогда преданным ему народом.
Исполнительной властью используется практика управления путем издания указов и директив. Так как правовое поле, как правило, не заполнено необходимыми законодательными актами, правительство стремится как можно быстрее реализовать свою власть, используя концентрацию полномочий в руках президента или председателя правительства. В связи с тем, что решения исполнительной власти затрагивают важные политически организованные интересы, исполнение таких указов маловероятно. Такая политика приводит к острому противостоянию. Политические силы, отстраненные от принятия решений, снимают с себя ответственность за положение в стране, и глава государства остается один в ответе за нерешенные проблемы. Следствием является добровольная или чаще всего принудительная отставка. Слабость такой демократии заключается в маскировке решений, принимаемых не центрами власти, а теми реальными силами, которые олицетворяют наследие авторитарного государства.
В случае успешного решения социально-экономических проблем главе государства кажется верхом несправедливости ограничение срока его полномочий согласно конституции. Поэтому им могут быть предприняты меры для продления своих полномочий. При вынесении данного вопроса на референдум используется в максимальной степени административный ресурс, угроза нестабильности в случае смены руководства. В зависимости от противодействия со стороны оппозиции возможны такие варианты, как реформирование конституции таким образом, чтобы она предоставляла действующему президенту возможность переизбрания или занятия ключевого поста премьер-министра в правительстве при парламентском режиме.
Исходя из опыта государств, демократизировавшихся в 1990-х годах, демократические политические институты создали те страны, которые прежде имели демократическую практику. Данный факт свидетельствует о том, что эффективные институты и соответствующую практику невозможно создать за короткое время. Пример крепких демократий свидетельствует о том, что для упрочения и легитимизации таких политических институтов необходимо время для приобретения демократических навыков и норм поведения. Это сложный процесс, который зависит от способности политиков, граждан адаптироваться к новым политическим реалиям зачастую при отсутствии демократических традиций в условиях негативных последствий авторитарного прошлого и решения сложных социально-экономических проблем.
Характеризуя демократические процессы конца ХХ в., бразильский профессор политологии Франсиско С. Веффорт (см.: Веффорт, 1993) полагает, что так называемые «новые демократии» — это демократии, находящиеся в процессе становления. Их особенностью является формирование в политическом контексте переходного периода,
связанного с авторитарным наследием прошлого. Кроме того, они возникли на фоне социально-экономического кризиса, что значительно осложняет институциализацию демократий, поэтому в данных условиях преобладает делегирование, а не представительство.
Для того чтобы определить перспективу упрочения демократии в той или иной стране, необходимо оценить прошлое, в частности переходный период. В большинстве поставторитарных стран демократические институты перемешиваются с авторитарными, оставшимися в наследство от прежнего режима, а прежняя политическая элита, проявляя высокую жизнеспособность, пытается адаптироваться к новым политическим условиям. В то же время нельзя не признать, что такие гибридные режимы явились победой демократии по сравнению с той авторитарно-тоталитарной системой, которая существовала в России. Одной из разновидностей делегативной демократии, на мой взгляд, являются фасадные демократии, которые характеризуют олигархический период в развитии государства и представляют собой демократию в интересах олигархов. В 1990-е годы в России за институционально-политическим фасадом демократической системы реализовывались в большей степени интересы новоявленных капиталистов, а не большинства населения.
С. Хантингтон считает, что препятствия для демократизации стран можно подразделить на три широкие категории: политические, культурные и экономические. В качестве одного из потенциально значимых политических препятствий он выделяет недостаток опыта демократического правления, что проявляется в отсутствии приверженности демократическим ценностям политических лидеров. Сущность культурных препятствий лежит в отличие великих мировых культурно-исторических традиций по отношению к свойственным им воззрениям, ценностям, верованиям и соответствующим поведенческим образцам, благоприятствующих развитию демократии. Глубоко антидемократическая культура препятствует распространению демократических норм в обществе, отрицает легитимность демократических институтов и тем самым способна сильно затруднить их построение и эффективное функционирование или вовсе не допустить его. В числе главных экономических препятствий демократического развития американский политолог называет бедность, поэтому будущее демократии он связывает с развитой экономикой. То, что мешает экономическому развитию, является препятствием и для распространения демократии. «Большинство бедных обществ останутся недемократическими до тех пор, пока будут оставаться бедными» (Хантингтон, 2003, с. 338), — заключает американский ученый.
Для постсоциалистических стран существует особенная проблема: введение рыночной экономики и демократии одновременно, причем реформа экономического устройства общества должна проводиться путем принятия политических решений. Такая задача — учреждение класса предпринимателей — не стояла ни в одном из прежних переходов к демократии. Как показывает демократическая практика, именно рынок способствует развитию демократии, а не демократия — появлению рынка. Развитое ры-
ночное общество только до определенной степени делает конкурентную демократию эффективным способом внутригосударственного согласования интересов и достижения социального мира. Клаус Оффе данную дилемму формулирует так: «Правовая и представительная политическая система станет адекватной и воспроизводящей легитимность только тогда, когда уже достигнута определенная ступень автономного экономического развития» (Оффе, 2003, с. 11). Проблема усугубляется тем, что политическая культура авторитарного эгалитаризма, разделяемая большинством граждан этих стран, не предполагает ни рыночную экономику, ни демократию в качестве целей реформ.
Рыночную экономику, возникающую в постсоциалистических странах, немецкий политолог называет «политическим капитализмом», который насаждается реформаторской элитой, в отличие от западного образца, движущим мотивом которого становится заинтересованность всего общества в эффективном экономическом механизме. В условиях трудностей с социальным обеспечением реформы могут не получить демократическую легитимацию. Возникает противоречие: рыночная экономика устанавливается в условиях, предшествующих демократии, так как поощрение ее развития происходит путем ограничения демократических прав. Только развитая рыночная экономика порождает социально-структурные предпосылки для стабильной демократии и содействует достижению общественного согласия. Однако введение такой системы является политическим проектом, который может рассчитывать на успех только при условии демократической легитимности. Если ни демократия, ни рынок не будут желаемыми для большинства населения, то, по выражению К. Оффе, «мы имеем дело с "ящиком Пандоры", полным парадоксов, перед которыми капитулирует любая "теория" перехода» (Там же, с. 15). Чтобы демократическое развитие стало реальностью, граждане должно иметь достаточный запас терпения и оптимизма, так как они вынуждены быстро приспосабливаться к новому положению и весьма продолжительное время дожидаться позитивных результатов реформ.
С точки зрения Ф. Шмиттера (см.: Шмиттер, http://www.russ.ru/antolog/predely/1/dem2-2.htm), в странах, вступивших на путь демократических преобразований, имеются, по крайней мере, два варианта развития: создание гибридного режима, объединяющего элементы автократии и демократии, и образование стойкой, однако неконсолидированной демократии. В тех случаях, когда переходный период инициируется и навязывается сверху, прежние правители пытаются защитить свои интересы путем «прививки» авторитарных приемов вновь возникающему режиму. В тех случаях, когда они проводят либерализацию без демократизации (т.е. когда допускаются некоторые индивидуальные права без согласия на подотчетность гражданам), возникающий гибридный режим американский исследователь назвал диктабландой (dictablanda). В тех же случаях, когда они проводят демократизацию без либерализации (т. е. когда выборы проводятся, но при условиях гарантированной победы правящей партии, исключения определенных общественно-политических групп из участия в них или при лишении выбранных граждан возможности подлинного управления), был предложен неологизм демокрадура
^етосга^га). И диктабланды, и демокрадуры стали довольно распространенным явлением, так как авторитарные правители стараются ввести демократические механизмы в своих государствах для создания видимости прогрессивных преобразований у международных сил, требующих демократизации.
Шмуэль Эйзенштадт полагает, что конституционно-демократическим режимам присущи хрупкость и неустойчивость, истоки которых определяются не конкретными причинами, способными вызывать нестабильность при любой социальной структуре или политическом строе, а коренятся в идеологической и институциональной истории современных политических формаций, равно как и в культурной и политической программе современности. Израильский политолог полагает, что основанием для таких утверждений является открытость политического процесса в конституционных демократиях и сопутствующая этому тенденция к постоянной переоценке сферы политического. «Эта открытость, — пишет Ш. Эйзенштадт — главная причина хрупкости современных демократических режимов, но парадокс в том, что она обеспечивает непрерывность их существования» (Эйзенштадт, 2002, с. 67). Открытость политических систем свидетельствует об их возможности адаптации к изменяющейся действительности, восприятию необходимых перемен, что ведет, по выражению Ш. Эйзенштадта, к формированию представления о политике как об «игре» не с нулевой суммой, когда выигрыш одной стороны не равнозначен проигрышу другой.
В качестве основных «трений и противоречий», характерных для политической программы современности, израильский исследователь выделяет следующие. Во-первых, противоречия между акцентом на автономии человека и мощным, жестким контролем. Во-вторых, противоречие между созидательным началом, которое внутренне присуще образам, созданным идеями Возрождения, Просвещения и великих революций, и размыванием таких образов, разочарованием в них в связи с рутинизацией и бюрократизацией современного мира. В-третьих, противоречие между цельной картиной современного мира, наполняющего его смыслом, и дроблением этого смысла вследствие расширяющейся автономии различных институциональных сфер - экономической, политической и культурной. В-четвертых, противоречие между тенденцией к самоопределению и созданию самостоятельных политических единиц и ростом международных сил, находящихся вне контроля со стороны этих единиц (Там же, с. 71).
Все эти «трения и противоречия», перенесенные на политическую сцену, детерминировались соотношением между множественностью интересов и представлений о всеобщем благе и способами формирования общей воли в структуре и практике конституционно-демократических режимов. Эти проблемы привели к возникновению наиболее значимого узла современного политического дискурса, связанного с соотношением свободы и равенства, образа справедливого общественного устройства и «узких» интересов различных слоев общества, которые реализуются плюралистическими или интегра-листскими (тоталитаристскими) концепциями политики. Следует заметить, что к началу
XXI в. заметно снизилось внимание к идеологическим конструкциям, и возрос интерес к различным националистическим и цивилизационным версиям демократии.
Плюралистическая концепция рассматривала индивида как потенциально ответственного гражданина и исходила из активного участия граждан в важнейших институциональных сферах, поиску которых отводилась решающая роль. Результатом явилось провозглашение конституций и воплощение их положений в конституционно-демократических режимах; утверждение представительных институтов как гарантии открытости политического процесса; установление верховенства права и независимости судебной власти. Авторитарные и тоталитарные концепции, в том числе их «тоталитарно-демократические» интерпретации, отрицали обоснованность надежд на формирование ответственной гражданственности через такие открытые процессы. Их объединяло идеологическое понимание мира, исходящее из преобладания коллективизма над другими формами устройства общества, сутью которых является вера в возможность преобразования общества посредством тотального политического действия.
Для поставторитарных стран в процессе демократизации актуальной является проблема эффективности политических институтов. При этом возникает, по мнению В. И. Пан-тина, замкнутый круг, когда «новые демократические политические институты не могут стать достаточно эффективными, поскольку не пользуются необходимой поддержкой со стороны массовых и элитных групп общества, а получить поддержку и легитимность эти институты не могут, поскольку в глазах большинства населения не являются эффективными, способными помочь в решении возникающих перед обществом проблем» (Пан-тин, 2001, с. 400). Поэтому главным вопросом в переходный период известный отечественный политолог считает демократичность в сочетании с эффективностью. Данный тезис особенно важен для России и некоторых других посткоммунистических и поставторитарных стран, где распространено мнение о принципиальной неэффективности демократических институтов, не соответствующих национальным традициям государства.
Анализ эффективного становления демократических режимов позволяет утверждать, что демократические политические институты становятся действительно эффективными лишь в результате длительного процесса развития и адаптации к условиям и традициям данного общества, о чем свидетельствует опыт демократического строительства в западных странах. Так, о высокой степени демократичности в западных государствах следует говорить лишь со второй половины ХХ в. Следовательно, современные сложности в становлении демократических политических институтов, как в России, так и в ряде других стран, объясняется не проблемой совместимости демократии и ее институтов с национальными традициями и нормами, а тем, что они могут стать эффективными, лишь постепенно адаптируясь к политическим реалиям. «Чтобы прийти к демократии, — утверждает американский политолог Данкварт Растоу, — требуется не копирование конституционных законов или парламентской практики некоей уже существующей демократии, а способность честно взглянуть на свои специфические конфликты
и умение изобрести или позаимствовать эффективные механизмы их разрешения» (Растоу, 1996, с. 9).
Особенностью России является приоритет государства над частными институтами, сформировавшимися в обществе. В результате большая часть населения все еще ожидает от государства готовых решений их проблем вместо того, чтобы взять на себя инициативу и попытаться помочь самим себе, что уменьшило бы их зависимость от государственного аппарата, невосприимчивого к изменениям, которые необходимо провести в социально-экономической сфере. Демократию в России можно отнести к разряду «бедных демократий», которые являются слабыми демократиями. Но тем не менее тенденция вытеснения традиционных способов представительства расширяется, и политический процесс приобретает все новые и новые демократические черты. Важным испытанием прочности такой демократии является способность власти справиться с экономикой и проблемами, возникающими в обществе. Существенные изменения социальной и экономической политики могут придать определенную твердость возникающей демократии. Серьезную проблему вызывает политическая активность широких народных масс, которая имеет тенденцию к периодическому снижению, связанному с апатией и потерей надежд на улучшение своего положения. Правительству в такой ситуации не хватает общественной поддержки, что препятствует принятию эффективных мер в экономической и других сферах. Отечественные ученые В. В. Лапкин и В. И. Пантин (Лап-кин, Пантин, 2001, с. 100-135) обращают внимание на способность адекватно передавать к политическим институтам через каналы взаимодействия и взаимовлияния запросы общественного мнения, не искажая их и не подменяя узкогрупповыми запросами. Здесь речь идет о том, насколько объективно передают настроения и ожидания большинства людей средства массовой информации, насколько свободными являются выборы, следует ли за политическими акциями быстрая реакция властей и т. д.
Для России, на наш взгляд, является также актуальным исследование Норберто Боббио относительно совмещения при демократическом режиме традиций либерализма и социализма (см.: On Norberto Bobbio s theory, 1997, p. 377-400). Итальянский мыслитель признает, что в реальности для функционирования любого демократического режима необходима определенная доля социального равенства и справедливости. Анализируя практику демократических режимов, Боббио приходит к выводу о том, что рыночная экономика является необходимым условием демократии. Существуют недемократические общества с рыночной экономикой, но нет примеров демократий без рынка. Для эффективного функционирования демократического государства необходимо применение определенных механизмов, сглаживающих негативные эффекты рыночной экономики и дающих гражданам определенные социальные права, из которых основными, по мнению Боббио, являются право на труд, образование и здравоохранение. Без обеспечения минимальных социальных гарантий устойчивость демократического режима может оказаться под угрозой: отсутствие минимального равенства делает бессмыс-
ленными права и свободы, а неудовлетворенные требования социальной справедливости могут вызвать тенденцию к большей эгалитаризации общества.
Выход Норберто Боббио видит в совмещении при демократическом режиме традиций либерализма и социализма — либеральных свобод и социальных прав. Итальянский исследователь признает, что такое объединение, которое он называет либерал-социализмом или социал-либерализмом, является искусственным образованием и не имеет под собой четкой и непротиворечивой теоретической основы, но на практике именно оно способно придать устойчивость демократическому режиму. Принципы либерализма являются, таким образом, основой формирования демократии, а принципы социализма — основой ее устойчивости. Социализм вполне совместим с демократией, если соблюдение либеральных свобод гарантировано благодаря реализации социальных прав.
Пока же исследователи не получили доказательств неизбежности, необратимости, исторической необходимости демократии, обязательной функциональной потребности в ней капитализма и соответствия некоему неизбежному этическому императиву в социальной эволюции. «Людей нельзя сделать счастливыми против их воли» (Мизес, 2001, с. 49), — утверждает Людвиг фон Мизес. Характерной особенностью третьей волны демократизации стал не триумф политического либерализма, который констатировал Ф. Фукуяма в 1992 г., а успех «дефектного» варианта нелиберальной демократии.
Немецкие исследователи В. Меркель и А. Круассан определяют «дефектную демократию» «как систему господства, в которой доступ к власти регулируется посредством значимого и действенного универсального «выборного режима» (свободных, тайных, равных и всеобщих выборов), но при этом отсутствуют прочные гарантии базовых политических и гражданских прав и свобод, а горизонтальный властный контроль и эффективность демократически легитимной власти серьезно ограничены» (Меркель, Круассан, 2002, с. 7).
«Дефектные демократии» становятся таковыми после изменения критериев «демократичности». Так, в XIX в. правом голоса в демократических странах пользовалось меньшинство населения, так как этого права была лишена значительная часть людей по гендерному, этническому, расовому, экономическому и другим признакам. Однако это не мешало называть США или Англию демократической страной. Несмотря на то, что до 1971 г. в Швейцарии избирательных прав были лишены женщины, эта страна тем не менее считалась демократической. Лишь при изменении критериев демократии, такие страны в конце ХХ столетия стали называть демократиями с прилагательными: делегативная, гибридная, электоральная, нелиберальная, заблокированная, дефектная. То есть повышение требований к демократии приводит к пересмотру критериев, которым должны отвечать демократические режимы.
В современных процедурных подходах к определению демократии преобладает мнение о необходимости выборов различных органов власти. Поэтому отмена прямых выборов губернаторов в России получила столь негативный резонанс на Западе, кото-
рый данный шаг рассматривает в качестве отхода от демократических норм. Какой путь наиболее оптимален для того или иного государства, по мнению большинства исследователей, определяется в ходе исторического развития с учетом национальных, религиозных, культурных особенностей. Перед такой же дилеммой стоит сейчас и Россия, для которой особенно важным является опыт демократических преобразований в других государствах, так как все в большей степени становится понятным, что именно этот путь развития наиболее предпочтителен, несмотря на все проблемы, которые несет с собой демократия.
Как пишет Р. Даль, «демократический процесс сводится к ставке на то, что народ, действуя самостоятельно, учится поступать правомерно» (Даль, 2003, с. 297). Опыт самостоятельных действий у российского народа очень короткий. Исторически демократии создавались за века, минимум за десятилетия. Российская политическая практика 1990-х-начала 2000-х годов свидетельствует о все более заинтересованном участии людей в управлении, о повышении требовательности к руководителям, о критическом отношении к деятельности политических партий и общественных объединений, претендующих на защиту интересов различных социальных групп. Это бесценный опыт, который будет всегда востребован и на основании которого люди учатся не совершать ошибки.
Политика как область общественной жизни предполагает минимальное осознание этой области, ибо, как утверждает Реймон Арон, «осознание действительности - часть самой действительности» (Арон, 1993, с. 23). Народ не сможет жить в демократических условиях, если не будет знать правил, по которым этот режим действует, и проверять их на практике. Лишь при активных гражданах, заинтересованных в соответствующих преобразованиях, возможны демократические трансформации в России, которые будут адекватны изменениям, происходящим в мире.
Литература
Bobbio N. Il futuro della democrazia: Una difesa delle rególe del gioco. Torino, 1985.
On Norberto Bobbio's theory of democracy // Polit. Theory. Newbury Park etc., 1997. Vol. 15. N 3.
Арон Р. Демократия и тоталитаризм. М., 1993.
Бешлер Ж. Демократия: Аналитический очерк / Пер. с фр. М., 1994.
Веффорт Ф. С. Что такое «новая демократия»? // Международный журнал социальных наук. 1993. № 3.
Даль Р. Демократия и ее критики. М., 2003.
Даль Р. О демократии. М., 2000.
Карл Т. Л., Шмиттер Ф. Что есть демократия? // http://polit.msk.sU/library/dem/karl-shmitter.html#_ftnref1
Кин Дж. Демократия и гражданское общество / Пер. с англ. М., 2001.
Коэн Дж., Арато Э. Гражданское общество и политическая теория / Пер. с англ. М., 2003.
Лапкин В. В., Пантин В. И. Общественное мнение и изменение политических институтов в России и на Западе // Политические институты на рубеже тысячелетий. Дубна, 2001.
Мельвиль А. Ю. Демократические транзиты (теоретико-методологические и прикладные аспекты). М., 1999.
Меркель В., Круассан А. Формальные и неформальные институты в дефектных демократиях (I) // Полис. 2002. № 1.
Мизес Л. Либерализм в классической традиции / Пер. с англ. А. В. Куряева. М., 2001. О'Доннелл Г. Делегативная демократия // http://polit.msk.sU/library/dem/odonnell.html#_ftn1 Оффе К. Дилемма одновременности: демократизация и рыночная экономика в Восточной Европе // Повороты истории. Постсоциалистические трансформации глазами немецких исследователей: В 2 т. Т.2: Постсоциалистические трансформации в сравнительной перспективе. СПб.; М.; Берлин, 2003.
Пантин В. И. Глобализация и проблемы развития демократических институтов в России // Политические институты на рубеже тысячелетий. Дубна, 2001.
Пшеворский А. Демократия и рынок. Политические и экономические реформы в Восточной Европе и Латинской Америке / Пер. с англ.; Под ред. В. А. Бажанова. М., 2000.
РастоуД. А. Переходы к демократии: попытки динамической модели // Полис. 1996. № 5. Хантингтон С. Третья волна. Демократизация в конце ХХ века / Пер. с англ. М., 2003. Шмиттер Ф. К. Угрозы и дилеммы демократии // http://www.russ.rU/antolog/predely/1/dem2-2.htm Шумпетер Й. Капитализм, социализм и демократия / Пер. с англ. М., 1995. Эйзенштадт Ш. Н. Парадокс демократических режимов: хрупкость и изменяемость. I // Полис. 2002. № 2.
