CC BY
0
The paradox of Hasidism as a conflict between traditionalism and radicalism through antinomianism and nomism
Veselkov Georgy Olegovich, Competitor, Transbaikal State University, Chita
The purpose of the study: to establish the general religious concepts of Hasidism and other religious movements (Yored Merkava, Christianity, Sabbatianism). The article clarifies the possible borrowing of antinomic concepts by Hasidism. The important role of Sabbatian antinomian elements, which decisively influenced Hasidism of the later phase, is also emphasized. Scientific novelty: the study is a comprehensive presentation of Hasidism as not isolated, but open to borrowing, a religious phenomenon that has been formed over the centuries from the ideas of close and alien movements. As a result: it is proved that Hasidism was not formed in isolation, but absorbed various ideas and concepts from various Jewish and non-Jewish religious and mystical movements.
Keywords: Hasidism; Sabbatianism; antinomianism; nomism; religious radicalism; probabilism; aveyr limshah;
Цитировать: Веселков Г.О. Парадокс хасидизма как конфликт традиционализма и радикализма посредством антиномизма и номизма // KANT. – 2023. – №1(46). – С. 129-134. EDN: UOPUEQ. DOI: 10.24923/2222-243X.2023-46.22
Веселков Георгий Олегович, cоискатель, Забайкальский государственный университет, Чита
Цель исследования: установление общих религиозных концепций хасидизма и других религиозных течений (йоред меркава, христианство, саббатианство). В статье проясняется возможное заимствование хасидизмом антиномических концепций. Также подчеркивается важная роль саббатианских антиномических элементов, которые решающим образом повлияли на хасидизм позднейшей фазы. Научная новизна: исследование является комплексным представлением хасидизма, как неизолированного, а открытого для заимствований религиозного феномена, на протяжении веков формировавшегося из идей близких и чужеродных течений. В результате: доказано что, хасидизм формировался не изолированно, а вобрал в себя различные идеи и концепции из различных еврейских и не еврейских религиозно-мистических течений.
Ключевые слова: хасидизм; саббатианство; антиномизм; номизм; религиозный радикализм; пробабилизм; авейр лимшах;
5.7.9
Веселков Г.О.
Парадокс хасидизма как конфликт традиционализма и радикализма посредством антиномизма и номизма
Введение
Актуальность данного исследования обуславливается местом хасидизма на мировой религиозной арене, а именно как из небольшого круга интеллектуальной элиты с определенными религиозно мистическими идеями, хасидизм трансформировался в ведущее направление в современном иудаизме. Также актуальность характеризуется парадоксальностью самого хасидизма. Чтобы стать ведущим направлением в иудаизме хасидизму нужно было отодвинуть от себя мистические элементы на второй план или переформулировать их в традиционном ключе, что не привело к успеху. Такие тенденции консерватизма говорят о том, что хасидизм развившись в консервативное движение, запутался в парадоксе: ценности, которые он унаследовал, были революционными, а переход к традиционалистским ценностям требовал изменения, которое, в свою очередь, противостояло консерватизму («парадокс консерватизма»). Хасидизм предпочел «перевод» старых мистических концепций в традиционалистские или превращение практик, служивших средством мистического опыта, в цели сами по себе.
Таким образом, мистическая энергия не была полностью утрачена, а, скорее, «законсервировалась» в новых формах, которые решали различные немистические религиозные задачи. Данный парадокс также можно встретить еще в германском хасидизме, когда мистические идеи, трактовались через призму аскетизма и благочестия. Но все равно, как бы они не были трансформированы в германском хасидизме и позднем хасидизме, мистическая основа в любом случае остается, и аскетические и традиционалистические элементы имеют мистическую коннотацию. Для решения поставленной проблемы требуется решить следующие задачи: 1) прояснить роль мистицизма в хасидизме и доказать что он имеет определяющую роль; 2) определить влияние христианства, и в большей степени саббатианства посредством общих религиозных концепций с учетом исторических событий; 3) дать характеристику хасидизма как структурно сложного религиозного феномена, состоящего из различных идей и концепций, взятых из других религиозных и мистических течений.
Для осмысления религиозных и мистических концепций хасидизма и других течений применяются следующие методы: феноменологический, исторический и герменевтический.
Теоретической базой исследования являются тексты хасидского и каббалистического корпуса, тексты христианских мистиков, а также публикации зарубежных авторов, исследовавших еврейский мистицизм, в том числе хасидизм и саббатианство. В работе используется теория религиозного радикализма Б. Брауна, касающаяся идеологического конфликта хасидов с раввинистической ортодоксией, а также теория Г. Шолема о трех стадиях одного мистико-религиозного процесса (лурианская каббала, саббатианство и хасидизм).
Практическая значимость исследования заключается в том, что раскрываемый материал может быть использован в педагогической деятельности для лекций, а также для создания методологических пособий по философии и истории религии.
Основная часть
Важным элементом, которым характеризуется хасидизм, является религиозный радикализм. Также он является ключом к пониманию противостояния и полемики между хасидизмом и иудейской ортодоксией.
Религиозный радикализм можно рассмотреть на примере хасидов Венгрии и Галиции. А именно происходивший идеологический конфликт ортодоксов с хасидами. Б. Браун подчеркивает, что термин «религиозный радикализм» в научном использовании имеет два несколько противоречащих друг другу определения [4, с. 348]. В контексте конфликта между традицией и современностью «религиозный радикализм» имеет тенденцию относиться к жесткой традиционалистской позиции, противостоящей инновациям; то есть решительное утверждение авторитета традиционного религиозного закона или догмы и борьба с теми, кто хотел бы его отменить. Некоторые лидеры ортодоксального иудаизма в Венгрии и Галиции, в том числе некоторые хасидские мастера, считались в этом смысле религиозными радикалами.
Однако, когда речь идет о неортодоксальных движениях, термин «религиозный радикализм» часто относится к смелой, нонконформистской, революционной религиозной позиции, проверяющей границы религиозного закона или догмы, а иногда и выходит за их рамки [7, c. 22].
Но в широком смысле религиозный радикализм в хасидизме чаще всего употребляется в связи с антиномизмом (нарушение заповедей). Антиномизм, с точки зрения ортодоксального еврейства, всегда подвергался критике. В данном случае нужно обратиться к позиции ведущего ученика раввина и духовного авторитета ортодоксального еврейства Виленского Гаона (1720-1797 гг.) Хаима из Воложина (Хаим бен Исцхак Воложинер) (1749-1821 гг.) и его полемику с хасидизмом и осуждением в нем антиномизма. Хаим не мирился с социальными и политическими распрями между хасидами и митнагдим (идейный противники хасидизма) XVIII в. и даже принимал учеников-хасидов в Волохинскую иешиву. Однако Хаим выступал против хасидизма по идеологическим соображениям [12, c.18]. «Нефеш ха-Хайим», единственная автографическая работа Хаима, опубликованная посмертно, была одновременно полемикой о хасидизме, а также иудео-каббалистическим мировоззрением, альтернативным хасидизму. Полемика Хаима укрепляет точку зрения о том, что Виленский Гаон и его ученики были скорее идеологически, чем политически противниками хасидизма. Концепция Хаима опирается на Тору как способ задавать вопросы и получать ответы.
То есть, идеология Хаима опирается на традиционные еврейские религиозные тексты. Здесь также важно отметить мнение Хаима касательно галахи (традиционное еврейское право), а именно: «1. изучать гемарру (свод дискуссий и анализов Мишны (древнееврейский сборник религиозно-юридических законов), для уточнения и постановления закона) и комментарии к ней, и это должно быть главным служением Богу в ваших глазах, 2. соблюдать законы [диним] гемарры». Эта идея не отклоняться от законов Талмуда восходит к беспокойству Хаима по поводу снисходительности хасидов в вопросах, авейр лишмах (концепция греха как иногда полезного). Хаим говорит, что нельзя нарушать законы Талмуда даже из самых благородных соображений.
Полемика Хаима с хасидизмом приводит к проблеме понимания концепции авейр лишмах. Данная концепция очень схожа с концепциями иезуитской морали в оправдании греха, такими как правдоподобное мнение (opinion probalis) и учение о грехах. Признание хасидизмом о полезности греха схоже к пробабилизмом иезуитов, что в конце концов ведет к уничтожению границ между добром и злом. Авейр Лимшах является тем, где пресекаются идеи саббатиан и иезуетов, что в последствии, повлияло на хасидизм. На наш взгляд, суть хасидской концепции авейр лимшах и ее антиномический смысл коренится именно в саббатианстве.
Радикальное саббатианство несет в себе двойной смысл парадоксального эктремизма, а именно его суть состоит в том, что вера, которую человек способен декларировать публично, не может быть истинной, т. е. вера должна быть тайной, и в общении верующему с непосвященным подобает от нее отречься. Суть саббатианского антиномизма состоит в том, что сакральное становится профанным, а профанное - сакральным. Косвенные попытки приближения к такому мировоззрению можно найти в ранней каббале, но находящиеся в теоретические потенции. Они выражены в книге Сефер ха Тмуна (Книга Образа) XIII в. в такой концепции, как торат ха шмитот (доктрина эпох), где говорится о том, что Тора, не меняя своей сущности, может проявляться по-разному, другими словами, разное прочтение показывает различные шмитот (космические эпохи). Саббатинский Мессия Шабтай Цви установил соответсвующу бенедикцию, которая гласила, что благославлен Ты, Господь, Бог наш Царь вселенной, разрешающий запретное. Можно сказать, что саббатианство заимствовало из ранней каббалы данный элемент.
Рассматривая хасидизм в связи с саббатианством и каббалой, следует упомянуть такие понятия, как мессианство и прозелитизм. Гершом Шолем утверждал, что Лурианская каббала, саббатианство и хасидизм являются тремя стадиями одного процесса [3, с. 406]. Если вести мысль из его суждения, можно сказать, что мессианский элемент значимую роль стал уже играть в Лурианской каббале, так как она содержала в себе тенденцию к прозелитизму. В основе чего лежало стремление к процессу тикун (избавление).
Хасидизм же, в свою очередь, зародился именно в тех областях, где саббатианство имело свою высшую степень развития - в Подолии и Волыни. И основатель хасидизма Баал Шем Тов начал свою деятельность именно в то время, когда саббатианство, преследуемое раввинистической ортодоксией, усиливало свои нигилистические тенденции [3, с. 407]. Также некоторые группы евреев Польши, которые называли себя хасидами [2], имели в своих рядах тайные группы саббатиан. Такое положение может указать на неразрывную, но скрытую от масс связь между хасидизмом и саббатианством, которая отразилась на мистических концепциях в хасидизме.
Таким образом, идея полезности греха могла быть взята хасидами прямиком из саббатианства, так как их связывает общая антиномическая черта. Единственным различием между этими двумя видами антиномизма кроется в сущности этих дух направлений. В первом случае нарушение заповеди происходит для цели преодоления изгнания, хасидизм же преследовал цель достигнуть единения мистического единства с богом (двекут). Делая вывод, нужно также принять во внимание исламское влияние на эволюцию еврейского мистицизма, от возникновения ислама до сегодняшней еврейской литургической и медитативной практики. Революционный и радикальный характер хасидизма уходит своими корнями во времена еврейского мессианизма в Османской империи.
Интересным является само возникновение позднейшей фазы хасидизма, именно в эпоху его возникновения следует также искать влияние ислама. Ислам играет не последнюю роль и в истории саббатианства, так как Шабтай Цви в итоге принял ислам. Данное действие можно рассматривать как крайнее проявление антиномизма. Но отступничество как элемент антиномизма на самом деле, даже с точки зрения саббатианства, представляется достаточно спорным действием. Возвращаясь к истории возникновения хасидизма, нужно упомянуть, что Исраэль бен Элиэзер, также известный как Баал Шем Тов (Бешт), родился в 1698 г. Легенд, которые могут сказать местоположение рождения Бешта, очень много. Одна из них говорит, что он родился в Валахии. Как известно, территория Валахии была оккупирована Османской империей, но в ходе набегов казаков Богдана Хмельницкого, устраивавших массовые погромы и убийства, евреи захватывались в плен и продавались в качестве рабов туркам. Что по легенде и произошло с его отцом р. Элиэзером. Это в последствии могло повлиять на мировоззрение молодого Бешта. Независимо от того, насколько эта история, какой она известна сегодня, правдива или легендарна, влияние Бешта на эволюцию древнейшей монотеистической религии неоспоримо, и все еще ждет дальнейшего изучения, несмотря на количество работ, уже написанных о нем прежде. Учитывая, что движение, которое он запустил, начавшееся как ответвление господствующего иудаизма, имело целью решить религиозный кризис, частично отклонившись от установленных религиозных практик, предлагая поклоняться Богу не только через молитву, но также благодаря рассказам, музыке и танцам, а также замене раввина цадиком (праведником/мудрецом).
Следует также выделить противоположную концепцию в хасидизме, которая имеет, теургическую основу номического характера - это «поклонение через телесность». Она заключается в том, что хасидизм, как и другие еврейские движения, стремился наполнить мирские действия космическим значением. Иными словами, что каждое действие может быть освящено таким образом, который открывает каналы для божественной трансформации. Если каждое действие имело религиозное значение, то достижение высокого уровня святости не было прерогативой только ученых или священников.
Именно добросовестное выполнение своей работы стало путем к святости и, в конечном счете, к искуплению. Точно также буквально работа по возделыванию земли, производству товаров и изготовлению изделий из металла стала способом, с помощью которого праведники не только освятили себя, но и объединили земное и небесное царства. Трудолюбие само по себе было своего рода святостью, наделяя повседневные труды живительным богатством и священным статусом. Это и является, во всех смыслах, поклонение через телесность. Одним из ключевых источников в понимании поклонения через телесность выступает энохианский фольклор, это имеет мистическую и оккультную коннотацию. Этот мистический характер в свою очередь имеет давнюю традицию древнего еврейского мистицизма Йоред Меркава, но интерпретированного в хасидском мировоззрении, также как и сделали это в эпоху Средневековья хасидей ашкеназ. Мистический элемент состоит в достижении божественной святости, у хасидов через совершение праведных поступков и даже на бытовом уровне, а у визионеров меркавы через прохождение небесных чертогов в экстатическом состоянии, но цель преследуется общая – достижение единства с Богом.
А также интересным является то, что в раннем мормонизме есть аналогичные воззрения, которые аналогичным образом демонстрируют совпадение духовного и мирского в умах многих Святых, заставляя их рассматривать свой труд как священную задачу в строительстве Сиона [5, c. 59].
Возвращаясь к антиномизму, следует сказать о таком понятии, как пробабилизм. В теологии католической церкви пробабилизм – обоснование определенного способа суждения, в случае если действие подвергается сомнению, следует принимать решение исходя из того, насколько оно будет полезно для церкви. Данная концепция нашла своих последователей в лице иезуитов, таких как создатель концепции среднего знания (молинизм) Луис де Молина. Переход иезуитов на позицию пробабилизма происходит в восьмидесятых годах XVI века, при этом они позаимствовали из риторики Цицерона принцип ситуативной обусловленности риторического акта. Основной принцип иезуитской духовности – уметь сделать правильный выбор средств, для достижения цели в зависимости от актуальной ситуации. Исходя из данного суждения, можно сделать вывод, что иезуитская мораль имеет явный характер прагматизма. Отсюда и происходит иезуитский принцип полезности греха (грех ради блага).
Совершение греха для высшей цели у иезуитов и хасидов имеет схожее определение функции, в данном случае сочетание сакрального и профанирующего элементов. Т. е. для достижения высшей цели (сакральный компонент) практикуется нарушение заповедей вплоть до совершения греха (профанирующий элемент в некоторых случаях имеет характер демонизации). Здесь важным является принцип адаптации святого к актуальной ситуации, материального мирского профанного мира.
Заключение
Следует сказать, что хасидизм как религиозный и мистический феномен имеет достаточно сложную структуру мистических и религиозный практик, включающих в себя как элементы иудейского традиционализма, так и религиозного радикализма, который граничит с экстремизмом. С течением времени хасидизм не явно, но системно испытывал влияние различных религиозных течений как родственных внутри еврейской традиции, так и возможно чужеродных. Главным в хасидизме всегда оставался мистический элемент, где целью было достижение единства с Богом (двекут). Традиция достижения единства с богом уходит корнями в ранний еврейский мистицизм Мистики Меркавы. Также данную практику можно найти в сефардской каббале Ааврама Абулафии, где в общих чертах игнорировался теософский компонент каббалы, а основной целью было достижение единства с богом посредством соответствующих практик (комбинация букв божественного имени и т.д.).
Таким образом, хасидизм несмотря на переформулировки своих мистических концепций в традиционалистическом ключе, все равно содержит в себе определяющую роль мистицизма через достижении единства с Богом. В существенное противоречие вступает конфликт между номическими и антиномическими практиками в хасидизме. Антиномический элемент (нарушение заповедей), как было выяснено, пришел прямиком из саббатианства, который, в свою очередь, в обоих случаях очень схож с пробабилизмом иезуитов. Номический элемент соответственно имеет корни из раввинистического иудаизма.
Традиционалистический компонент в хасидизме, являющийся неотъемлемой его частью, в свою очередь, прошел два этапа. Нужно указать на важный в истории хасидизма период, этот переломный момент относится ко времени Люблинского Провидца (Яков Ицхак Горовиц) - вторая половина XVIII в., его товарищи-цадики, а также его ученики стоят посреди промежуточного периода, знаменующего конец эпохи формализации и начало эпохи истеблишмента (переход от к элитарному цадикизму; превращения цадика из обычного еврея, сведующего в вопросах Торы в духовного харизматичного лидера). Именно это был решающий момент в истории хасидизма, когда закладывались основы для будущих поколений.
В итоге, хасидизм до времени Люблинского Провидца после на самом деле многое заимствовал уже из разных движений, так как трансформация идеологических и мистических концепций приобрела традиционалистический характер. Но при этом трансформация цадика в духовного лидера имеет в большей степени нетрадиционалистический характер, что, в свою очередь, вызвало волну критики и недовольства со стороны ортодоксии.
Основной парадокс хасидизма заключается именно в конфликте внутри самого хасидизма. Благодаря концепциям и идеям, которые имеют разное происхождение, зачастую контрастируют с друг другом и вступают в противоречия и конфликты как внутри сообщества хасидов, так и снаружи, где хасидизм подвергается нападкам со стороны раввинистической ортодоксии.
Примечания:
1. Корзо, М.А. Пробабилизм и проблема «Неуверенной» совести в раннее новое время: историко-теоретические контексты / М.А. Корзо // Этическая мысль. - 2019. - №1.
2. Шивхей а-Бешт С. – Берлин: Издание Ш.А. Городецкого, 1922.
3. Шолем Г. Основные течения в еврейской мистике. - М.: Мосты культуры. Иерусалим: Гешарим, 2004.
4. Brown B. The Two Faces of Religious Radicalism // Orthodox Zealotry and “Holy Sinning” in Nineteenth-Century Hasidism in Hungary and Galicia. 2013, Vol. 93, No. 3, Pp. 341-374.
5. Hansen A., Wright W. All Things Unto Me are Spiritual”: Worship through Corporeality in Hasidism .// Dialogue: A Journal of Mormon Thought. 2017, Vol. 50 (1), Рр. 57–78
6. Meir J. Reform Hasidism: The Image of Habad in Haskalah Literature // Modern Judaism. 2017, Vol. 37.
7. Mullet M. Radical Religious Movements in Early Modern Europe. - London: Allen &Unwin, 1980. - XI, XXII.
8. Nadler A. The "Rambam Revival" in Early Modern Jewish Thought // Maskilim, Mitnagdim, and Hasidim on Maimonides / Guide of the PerplexedIn Jay Michael Harris (ed.), Maimonides After 800 Years: Essays on Maimonides and His Influence. - Harvard University Press. 2007.
9. Rubin E. Habad hasidism and the mystical reconstruction of society // Jewish Spirituality and Social Transformation / Edited by Philip Wexler. - New York: The Crossroad Publishing Company, 2019. Рр. 59-78.
10. Şenay B. Hasidism under the influence of hesychasm and Sufism // Baal Shem Tov a jewish sufi and hesychast? - Bursa Uludağ Üniversitesi, 2021.
11. Shaul Magid, Hasidism Incarnate: Hasidism, Christianity, and the Construction of Modern Judaism. – Stanford: Stanford University Press, 2015. 271 p.
12. Shuchat R. Hayyim // Volozhin and Hasidism. 2018, Vol. 16, s. 15-27.
