CC BY
32
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 18. СОЦИОЛОГИЯ И ПОЛИТОЛОГИЯ. 2009. № 1
Н.М. Мухарямов, доктор политических наук, профессор, зав. кафедрой политологии и права, директор Института экономики и социальных технологий Казанского государственного энергетического университета М.Н. Закамулина, доктор филологических наук, профессор, зав. кафедрой иностранных языков Казанского государственного энергетического университета
ПАРАДИПЛОМАТИЯ В ЯЗЫКОВЫХ ИЗМЕРЕНИЯХ: К ПОСТРОЕНИЮ КОНЦЕПТУАЛЬНОЙ МОДЕЛИ
Парадипломатия — условное обозначение междунароной активности субнациональных регионов, которая часто сопряжена с языковыми процессами. Концептуальная модель исследования этого феномена в контексте глот-тополитики может складываться из множества компонентов.
Ключевые слова: парадипломатия, субнациональные регионы, глоттопо-литика.
Paradiplomacy is shorthand for local/international relations, which in many cases is linked with glottopolitics — interdependence oflanguage and political sphere. Conceptual framework in studies of phenomena may include criteria of paradiplo-matic involvement, regional sociolinguistic situation and others.
Key words:paradiplomacy, sub national regions, glottopolicy.
Термин "парадипломатия" при всей своей условности служит релевантным аналитическим средством, описывающим международную активность таких "акторов вне суверенитета", как субнациональные регионы, субъекты федераций, провинции, крупные административно-территориальные единицы. Их участие в политическом, торгово-экономическом, культурном взаимодействии с зарубежными партнерами становится все более заметным, и это естественным образом затрагивает также и трансграничные процессы языкового функционирования, проблематику языковой политики, укрепления позиций языков, языкового благоприятствования, языкового обустройства, всего того, что подпадает под категории "геополитика языка" и "глоттополитика". Регионы во многих случаях становятся местом территориальной концентрации носителей языка, отличного от того языка, который преобладает на общенациональном уровне.
Одна из фундаментальных причин актуализации глоттополити-ческого участия регионов заключается в сложном территориальном распределении языкового многообразия. Такое распределение редко оказывается в прямой корреляции с территориально-поли-
* Мухарямов Наиль Мидхатович — milaza@list.ru; Закамулина Миляуша Нурул-ловна — milaza@list.ru
тическими границами. Лингвистические области и то, что в социолингвистике принято называть "языковыми цепями", формировалось задолго до демаркации разделительных линий между современными государствами. Люди, проживающие в соседних местностях, в силу естественных обстоятельств должны были обращаться к средствам взаимного понимания. Языковые границы изначально носили размытый характер. Политические границы и юридически закрепленный официальный статус языков отнюдь не всегда реально отражает то, на каких языках фактически общаются. Как пишет П. Мюльхойслер (Университет Аделаиды, Австралия), "...языковые границы — не столько лингвистическая данность, сколько продукт творчества лингвистов, администраторов и миссионеров"1.
Другой момент принципиальной значимости связан с коммуникативными и символическими составляющими языковых процессов в условиях глобализации, которая, как единодушно признается, сопровождается также нарастанием тенденций локализации, новыми импульсами региональных идентичностей и инициатив. Соображения прагматического толка, так же как и престижности, диктуют здесь те или иные предпочтения и ориентиры языкового выбора.
Указанным обстоятельством объясняется то, что политика воздействия на языковые процессы и языковые ситуации в широком смысле (в отличие от традиционно понятого языкового планирования в нормативном смысле) перестает быть монополией государств и испытывает воздействие тенденций децентрализации. "Языковое благоприятствование не является исключительной прерогативой государств, — пишет Л.-Ж. Руссо, — оно может осуществляться самими языковыми сообществами в любого вида организациях"2. Акторы, воздействующие на языковую политику, образуют весьма диверсифицированный спектр — от различного рода ассоциаций и институтов на "этажах" гражданского общества до международных организаций. Свое место здесь принадлежит также локальным властям и неправительственным организациям.
Перспектива исследования феноменов "глоттополитического участия" регионов (шире — региональных акторов), соответствующих форм их парадипломатической практики, разумеется, может создаваться только из конкретно-исторической обусловленности каждого отдельного случая, из его собственной ситуативной природы. Никакой универсальной теории здесь быть не может по определению. Вместе с тем описание и осмысление подобных слу-
1 Мир языков. Обзор языков мира. Элиста, 2006. С. 43.
2 Руссо Л.-Ж. Разработка и проведение в жизнь языковой политики // Языковая политика в современном мире. СПб., 2007. С. 103.
чаев может использовать те или иные аналитически предназначенные концептуальные модели — набор типологически значимых признаков и характеристик.
Аналитическая схема в применении к феномену парадиплома-тии как таковому, согласно одному из подходов, включает не только формальные элементы — суверенитет, территории, границы, население, признанность и др. Помимо этого во внимание принимаются цели и мотивации, мера и направления вовлечения в паради-пломатическую практику, структуры и ресурсы, уровни участия3.
Предлагаемая в данном случае как сугубо предварительная и, безусловно, подлежащая обсуждению и уточнению концептуальная модель изучения "языковой региональной дипломатии" может основываться на рассмотрении следующих смысловых компонентов:
— критериев парадипломатического участия регионов;
— качества региональной языковой ситуации;
— места региона в политико-языковом пространстве;
— мотивации парадипломатической активности регионов;
— состава участников и уровней взаимодействия.
Переходя к беглой характеристике названных компонентов, следует специально отметить, что применительно к проблематике языка важно учесть различающиеся типы участия регионов в международных отношениях. Во взаимодействие с зарубежными партнерами регионы могут вовлекаться в следующих вариантах: когда регион играет роль 1) субъекта-инициатора, преследующего те или иные цели за рубежом; 2) канала, опосредующего деятельность иных международных акторов (особенно неправительственных организаций разного уровня и предназначения); 3) целевого объекта международной деятельности тех или иных акторов4. В области политико-языковых отношений такой дифференцированный подход демонстрирует свою аналитическую продуктивность.
К категории регионов-инициаторов, безусловно, относится Каталония, которая осуществляет последовательный политический курс языкового благоприятствования и языкового обустройства по отношению к каталанскому языку — одному из крупнейших региональных языков Европы. В новом Уставе, который был принят гражданами Каталонии на референдуме 18 июня 2006 г., каталанский провозглашается не только "собственным" языком каталонской "нации", но языком, который является обязательным для
3 HockingB. Patrolling the 'Frontier': Globalization, Localization and the 'Actorness' of Non-Central Governments // Paradiplomacy in Action. The Foreign Relations of Subnational Governments. L., 1999. P. 17—40.
4 Ibid. P. 22.
владения всеми гражданами Каталонии5. При этом глоттополити-ческие усилия направлены и на консолидацию "Большой Каталонии" — носителей каталанского языка в соседних странах и на придание этому процессу признанного статуса в институтах европейской интеграции.
Примерами качественно иного содержания становятся конкретные случаи воздействия на языковую жизнь регионов — в данных случаях каналов или целевъх объектов извне — со стороны зарубежных государственных или неправительственных акторов. Последние могут выступать в роли спонсоров в области функционирования систем образования или массовых коммуникаций на конкретном языке.
Несколько иная перспектива высвечивается при учете собственно политического целеполагания, а лингвистические проблемы рассматриваются как повод для усиления зарубежного геополитического влияния, что, в частности нередко наблюдается в оценках вхождения субъектов Российской Федерации в трансграничные языковые сообщества.
Случай, привлекший в последнее время значительное публичное и экспертное внимание, — решение властей Республики Татарстан о переводе татарского языка на латинскую графическую основу6. Мероприятия в области языкового планирования (использования алфавита) на региональном уровне в Республике Татарстан — центре татароязычного пространства — с самого начала стали восприниматься на общероссийском уровне в контексте государственно-политической интеграции тюркоязычных стран. Возможно, этому способствовали и некоторые поспешные заявления, наподобие того, что сделал Низами Джафаров, один из парламентских деятелей Азербайджана, о том, что "в течение следующих 10 лет процесс превращения турецкого языка в единый язык тюркских народов будет завершен"7.
В целом отношение к языковым требованиям регионов и региональных сообществ носителей языка как к прелюдии к более амбициозным устремлениям в области территориального самоопределения — подход весьма распространенный и типичный для зарубежного и российского экспертного сообщества. «Дебаты о региональных языках никогда не являются дебатами лишь о языках, — пишут А. Паттен и У. Кимлика, — ибо региональные языковые группы как на Востоке, так и на Западе почти всегда являются также
5 См.: Джорди М. и М. Новый Устав Каталонии // Казанский федералист. 2007. № 1—2. С. 64—75.
6 См. подробнее: Мухарямов Н.М., Мухарямова Л.М. Татарстан в условиях ре-централизации по-путински // Феномен Владимира Путина и российские регионы. М.; Саппоро, 2004. С. 354—364.
7 НГ-Дипкурьер. 2008. 17 марта.
и "национальными" группами, ...образующими "нации" в рамках больших государств»8. Параллельно с аргументацией на предмет интеграции татарского языка в мировое информационное пространство В.А. Тишков дает свою оценку интенций политического сепаратизма, а также внешнего влияния. «Ответ кроется в новых геополитических соперничествах, когда так называемый "тюркский мир", возглавляемый латинографической Турцией, а точнее — политический пантюркизм, приступил к расширению сферы своего воздействия в постсоветском пространстве, которое после распада СССР представлялось как некая terra nulis (ничейная земля)»9.
В цитируемых словах в рассматриваемом контексте важна не столько идейная направленность, сколько логика видения языковой парадипломатии в одном из интересующих нас вариантов. Вряд ли сегодня можно сколь-либо реалистически воспринимать Татарстан как terra nulis или даже как часть "постсоветского пространства".
Продолжая тему языковых измерений парадипломатии регионов, к ипостасям субъекта-инициатора, канала или целевого объекта можно было бы добавить еще одну смысловую грань — ситуации, в которых регион и региональный язык используются внешними акторами как политико-информационный повод. Определенным резонансом, к примеру, сопровождаются события вокруг работы всемирных конгрессов финно-угорских народов, в которых принимают участие делегации Венгрии, Латвии, Норвегии, Румынии, Сербии, Словакии, Украины, Финляндии, Швеции, Эстонии, а также российских регионов — Башкортостана, Карелии, Коми, Марий Эл, Татарстана, Удмуртии, Чувашии, делегации от народов саами, хантов, манси, тверских карелов, вепсов, ненцев, селькупов, нганасан и др. Российская сторона придерживается линии депо-литизации "финно-угорского процесса" в ответ на пропагандистские попытки изобразить дело в том духе, что народы, говорящие на языках этой семьи, подвергаются в России дискриминации. Подводя итоги V Финно-угорского конгресса (г. Ханты-Мансийск, 27 июня — 1 июля 2008 г.), председатель думского Комитета по международным делам Константин Косачев заявил: "Предыдущий конгресс проходил 4 года назад в Таллине, где организаторами был также раздут скандал по поводу того, что якобы угнетают финно-угорские народы... за эти 4 года эстонцы постоянно предпринимали попытки раскрутить в Европарламенте так называемую марийскую тему, заявляя о том, что в России якобы каким-то особым образом дискриминируется народ Марий Эл. Наконец, и на ны-
8 Language Rights and Political Theory. Oxford, 2003. P. 5.
9 Тишков В.А. Понимание и управление этнокультурным многообразием (www. edinoros.ru).
нешнем конгрессе президент Эстонии допустил несколько весьма некорректных высказываний, ставя под сомнение европейскую принадлежность региона, где проходило мероприятие. Сказано было, что ему трудно говорить в Ханты-Мансийске о европейских ценностях <...> прозвучало и такое возмутительнео высказывание, что единственным способом сохранить национальную идентичность для финно-угорских народов является их самоопределение"10.
Далее, содержательный анализ парадипломатической практики в рассматриваемой области следует проводить на качественной характеристике региональных языковых ситуаций. Речь идет о том языке или языках и их статусных параметрах, которые выступают в роли предмета международных отношений с участием субнациональных акторов — местных властей или организаций. С одной стороны, это могут быть глобальные языки, континентальные языки, демографически мощные и доминирующие языки, обладающие официальным государственным статусом за пределами региона. К ним относятся такие языки, как французский в Квебеке, немецкий в Южном Тироле, русский в Крыму и других областях Украины, арабский в регионах африканских государств и т.п. С другой стороны, это могут быть языки, используемые в качестве локальных, или языки, число носителей которых невелико. В последнем случае речь идет о сохранении регионального языкового разнообразия, включая те языки, которые являются миноритарными в рамках самих регионов (например, азербайджанский язык в Дагестане), о проблематике, которая в рекомендательном ключе описывается в Европейской хартии региональных языков или языков меньшинств (Страсбург, 1992), входят в сферу действия Европейского бюро малоиспользуемых языков (БВЬиЬ). Международные механизмы воздействия на конкретные региональные языковые ситуации, на политику региональных властей и местных неправительственных акторов в каждом отдельном случае действуют по-разному, но в прямой зависимости от того, по поводу какого языка или его статуса возникают те или иные трансграничные политические отношения.
Другой компонент предлагаемой аналитической схемы — место региона в политико-языковом пространстве — призван отразить положение рассматриваемого субъекта в своеобразных координатах "центр—периферия". Регион может быть достаточно отдален от языковой "метрополии" или, напротив, сам выступать в качестве ядра территориальной укорененности языка. С этим непосредственно связана мотивация парадипломатической активности в сфере языковых процессов и отношений — еще один параметр изучения темы.
10 http://www.regnum.ru/news/1022161.html
Очевидно, что в одних случаях регионы могут выступать в роли лингвистических реципиентов: пользоваться крупномасштабными инфраструктурными возможностями и ресурсами (решениями в области языковой стандартизации и нормализации, грамматиками, словарями, учебниками, корпусом подготовленных специалистов, книжной продукцией, печатными СМИ и вещательными программами). В других — регионы сами должны обеспечивать необходимые условия для укрепления позиций "собственных" языков, в том числе — и для оказания поддержки соплеменникам, проживающим за пределами региона.
Кроме того, мотивация политико-языковой активности регионов за рубежом имеет значимые внутри- и внешнеполитические составляющие с точки зрения соотношения целей и средств. Одно дело, когда речь идет о продвижении языка в зарубежное информационное и политико-символическое пространство, о внешней политике языкового благоприятствования. Другое дело, когда международные факторы и ресурсы предназначены для укрепления позиций языка внутри региона. Так, парадипломатическая активность Республики Татарстан мотивирована прежде всего интересами внутреннего языкового обустройства, упрочения статусных возможностей татарского языка как государственного, а не амбициями территориального распространения татарского языка в ближнем и дальнем зарубежье, что по определению весьма проблематично. Вхождение в более крупное (в данном случае — тюркоязычное) трансграничное языковое пространство выступает не самодовлеющей целью, но, скорее, ресурсом престижности и удержания региональной идентичности.
Наконец, состав участников и уровни взаимодействия в практике "парадипломатии языка" в аналитическом плане образуют своего рода матрицу, включающую разнородные субъекты — региональные власти и местные ассоциации, суверенные государства, меж- и неправительственные организации, а также двусторонние и многосторонние контакты. Региональные языки, относящиеся, например, к тюркской группе, могут включаться в разноплановые повестки дня. Когда правительство Москвы проводит мероприятия по поддержке русскоязычного образования в Крыму, то мы имеем дело с взаимодействием по линии "регион—регион". В случае, когда представители Татарстана и других российских республик принимают участие в съездах Организации дружбы, братства и сотрудничества тюркоязычных стран и общин, то модель взаимодействия приобретает схематичный вид "регион—неправительственная организация (НПО)". Если же речь идет о саммитах тюркоязычных государств или деятельности Парламентской ассамблеи этих государств, то комбинация выглядит как "регион—межправительственная организация (МПО)".
Разумеется, проведение исследований в ключе "case study", тем более — построение типологической картины международной активности регионов в области политико-языковых отношений, представляет собой весьма трудоемкую программу, требующую коллективных усилий специалистов разного профиля. Учитывая потребности в осмыслении разнонаправленных тенденций — коммуникативно-языковых процессов глобализации и своего рода "глоттополитической" локализации, необходимость взаимопонимания и самоценное значение местного языкового многообразия, можно предвидеть усиление академического интереса и экспертных усилий к рассматриваемой проблематике. Предлагаемая концептуальная схема, как думается, способна выполнять полезные аналитические функции.
Работа выполнена при поддержке РГНФ (грант 08-03-003366а).
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Вахтин Н.Б., Головко Е.В. Социолингвистика и социология языка. СПб., 2004.
Дьячков М.В. Миноритарные языки в полиэтнических (многонациональных) государствах. М., 1996.
Мир языков. Обзор языков мира [Текст] = Words and Worlds. World Languages Review. Элиста, 2006.
Мухарямов Н.М., Мухарямова Л.М. Язык как politics // Политическая теория, язык и идеология. М., 2008. С. 454—472.
Решение национально-языковых вопросов в современном мире. СПб., 2003.
Солдатос П. Каскадная субнациональная парадипломатия во взаимозависимом и переходном мире // Панорама-Форум. 1997. № 16. С. 7—22.
Языковая политика в современном мире. СПб., 2007.
Marcellesi J.-B. Poure la glottopolitique // Glottopol. 2003. N 1. P. 7—34.
Maurias J., Morris M. Languages in a Globalizing World. Cambridge, 2004.
Language Ideologies, Policies and Practicies. Language and the Future of Europe. N.Y., 2006.
Paradiplomacy in Action. The Foreign Relations of Subnational Governments. L., 1999.
