CC BY
63
Экономический вестник Ростовского государственного университета Д 2005 Том 3 № 1
ПАРАДИГМА УСТОЙЧИВОГО РАЗБИТИЯ АГРАРНОЙ СФЕРЫ
С.М. ПШИХАЧЕВ
кандидат экономических наук, проректор по экономике и внешним связям, Кабардино-Балкарская государственная сельскохозяйственная академия
Предваряя круг проблем, предлагаемых вниманию читателя в данной публикации, приведем высказывания отдельных экономистов. Такой подход нами выбран преднамеренно, поскольку с этими воззрениями мы солидарны, более того, с учетом этих суждений, беря их за основу, нами предпринята попытка исследования проблем устойчивости и существующих подходов в развитии аграрной сферы, как отечественной, так и зарубежной.
В своих методологических размышлениях академик Л.И. Абалкин, давая оценку состоянию экономики, отмечает: «Чтобы справиться с новыми проблемами, нужна продуманная, взвешенная, долгосрочная социально-экономическая стратегия государства. К сожалению, ее у России пока нет. Причем такая политика должна быть альтернативной тому, что делается сегодня в реальной действительности» [1, с. 3-4].
Далее, характеризуя современную экономическую политику как в значительной степени оторванную от реальной экономики, Л.И. Абалкин замечает: «Реальность такова, что уровень бедности в России превышает критические пороги национальной безопасности страны. Вложения в современные технологии, инновации и науку - самые выгодные с точки зрения стратегических задач - практически не осуществляются. Это лишает страну шансов на пути движения к информационно-индустриальному обществу и к новому качеству жизни. Об этом горько и обидно говорить, но, к сожалению, такова правда» [там же].
В другой публикации, где исследуются императивы развития и их взаимосвязь с социально-экономической политикой, С.С. Губанов, характеризуя нынешнее состояние экономики России, подчеркивает: «Само собой, самотеком развитие не придет. После 1998 г. получен, в сущности, поверхностный эффект "случайной компенсации". Его достаточно лишь для интенсификации экспорта сырья, но очень мало, чтобы восстановить утраченный статус индустриально и технологически развитой державы. Общество должно не блуждать вокруг да около магистрали прогресса, а перейти к ней сознательно, без колебаний, организованно, по оптимальной траектории и в кратчайшие сроки. Время настоятельно требует руководствоваться императивной логикой,
© Пшихачев С.М., 2005
мыслить стратегическими императивами, находить и осуществлять императивные решения неотложных исторических задач» [49, с. 3-4].
Данные оценки социально-экономических аспектов надлежит дополнить аргументацией С.Н. Бобылева - профессора экономического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова. Оспаривая тезис об уверенном переходе России на путь устойчивого развития, обозначенный в российском национальном докладе «Национальная оценка прогресса Российской Федерации при переходе к устойчивому развитию», представленном в Йоханнесбург на Всемирный саммит ООН по устойчивому развитию, С.Н. Бобылев подчеркивает: «Есть основания полагать, что современные тенденции экономического развития России являются скорее антиустойчивыми, их сохранение формирует сейчас и закрепляет на будущее неустойчивый тип развития экономики страны» [3, с. 43-44]. Весь драматизм ситуации, что также отмечает С.Н. Бобылев, состоит в том, что достижение в обозримой перспективе стратегически определенной общенациональной цели - удвоения ВВП, при сохранении сложившихся эколого-экономических параметров, может привести к необратимой деградации природного капитала страны и еще большему отдалению от траектории устойчивого развития.
С учетом обозначенных оценок попытаемся разобраться в аграрных проблемах, рассмотрим круг вопросов касательно дефиниции и истории вопроса устойчивого развития; качественных характеристик понятий «экономический рост», «экономическое развитие» и «эколого-экономически сбалансированное устойчивое развитие». Какие практические меры неотложны в целях подготовки и принятия к руководству упомянутой Л.И. Абалкиным долгосрочной социально-экономической стратегии России и каковы в ней место и роль эколого-экономической компоненты?
Говоря об истории термина устойчивое развитие, В.И. Данилов-Данилян и К.С. Лосев [7, с. 103] отмечают, что в конце 1960-х гг. в Канаде был впервые использован термин sustained yield для обозначения максимальных уловов рыбы, которые могут производиться в водоемах на протяжении десятилетий. Затем в середине 1970-х его сменил термин sustainable yield, уточнивший первый термин, - имеется в виду не максимальное, а оптимальное использование ресурсов с учетом восстановительной способности популяции. Лестер Браун в 1981 г. начал применять термин sustainable development, имея в виду устойчивое развитие вне рамок собственно экологии, хотя в связи с ней, к развитию городов, сельского хозяйства, промышленности и других сфер жизнедеятельности.
Любопытно, что хотя суть данной концепции еще не была обозначена именно термином устойчивое развитие - sustainable development, одно из самых ранних определений было предложено Канадской комиссией по охране окружающей среды в 1915 г.: «Каждое поколение имеет право на определенный процент естественного капитала, но основная часть этого капитала должна быть передана следующему поколению нетронутым» [24, р. 3].
Тем не менее термин устойчивое развитие был введен фактически в международный обиход лишь в конце 1970-х гг. и популяризирован в 1987 г. Всемирной комиссией по окружающей среде и развитию, известной также как комиссия Брундтланда. В ее докладе сказано: «Человечество способно придать развитию устойчивый и долговременный характер с тем, чтобы оно отвечало потребностям ныне живущих людей, не лишая будущие поколения возможности удовлетворять свои потребности» [12, с. 20].
Экономический вестник Ростовского государственного университета Д 2005 Том 3 № 1
Экономический вестник Ростовского государственного университета Д 2005 Том 3 № 1
Дефиниция устойчивое развитие применительно к аграрной сфере конкретизирована в материалах, принятых на сессии FAO в Риме в 1996 г.: «Главной задачей программы устойчивого сельского хозяйства и развития является повышение уровня производства продуктов питания устойчивым способом и обеспечение продовольственной безопасности. Для решения этой задачи необходимо поддержать образовательные инициативы, использовать экономические инновации и развивать приемлемые новые технологии, обеспечивая, таким образом, стабильный доступ к продуктам питания, соответствующим потребности человека в питательных элементах; доступ к ним для бедных групп; развивать товарное производство; добиваться сокращения безработицы и повышать уровень доходов в целях борьбы с бедностью; управлять природными ресурсами и защищать окружающую среду» [20].
В научной литературе устойчивость в широком смысле слова рассматривается как способность системы стремиться из различных состояний к определенному равновесию. Подходы в исследовании сущностных характеристик устойчивости остаются дискуссионными и с учетом предмета изучения и изначально заданных целевых установок представляются многоаспектными, с присущими им особенностями в различных областях науки - экономических, экологических, географических, социальных и др.
Не вдаваясь в детальное рассмотрение их специфик, отметим лишь, что нельзя смешивать устойчивость как концептуальный подход, используемый при разработке и реализации стратегии на глобальном уровне, а также национальном, региональном, локальном, и понятие устойчивость - как объективное свойство той или иной исследуемой системы. Одно другое не взаимоисключает.
Кроме того, при оценке в общемировом масштабе в контексте общецивилизационных задач конкретизация устойчивости и парадигмы устойчивого развития должна реализовываться, по нашему мнению, дифференцированно по отдельным регионам мира с учетом степени выраженности насущных глобальных экологических и социальных проблем, а также реально существующей разнополярности и растущей контрастности в экономическом развитии отдельных групп стран в условиях глобализации.
По данным ООН, наиболее богатые 20% жителей Земли потребляют 86% мирового ВВП, концентрируют 82% мирового экспорта и 68% прямых иностранных инвестиций; на долю беднейших 20% землян, проживающих в наименее развитых странах мира, приходится по этим показателям менее 1%; полярность между 20% наиболее благополучного населения Земли и 20% беднейшего все более увеличивается - она составила 74 : 1. Между тем этот показатель в 1990 г. был равен 60 : 1, а в 1960 г. - 30 : 1 [5, с. 36-37]. Иными словами, парадигма устойчивого развития - это не самоцель, а объективное веление времени, и в каждом конкретном случае имеет свой набор составляющих элементов, обусловленных конкретным уровнем экономического и социального развития региона, потенциальными возможностями и интересами социума.
Исследования эколого-экономических аспектов функционирования аграрной сферы сопровождались возникновением ряда новых определений: альтернативное земледелие (alternative agriculture), что представляется более обобщенным термином, характеризующим коренной переход от техногенной индустриальной системы земледелия к экологически устойчивой системе с минимальным использованием невозобновляемых энергетических ресурсов нефермерского происхождения (low-input agriculture, reduced input agro ecosystem),
экологическое земледелие (ecological agriculture), естественное земледелие (natural farming), биологическое земледелие (biological agriculture, organic farming), динамически адаптивное и экологически сбалансированное земледелие с минимальным использованием материально-энергетических ресурсов нефермерского происхождения (low-input sustainable agriculture), высокотехнологичное земледелие - точное сельское хозяйство (precision farming).
Во многих публикациях данные дефиниции варьируют, но с некоторой степенью условности их можно подвести под общий знаменатель - это переход от интенсивной техногенной системы к экологически устойчивой системе сельского хозяйства, в которой доминирует экологическая мотивация -сбалансированное развитие элементов агроэкосистемы.
Рассматривая более детально сущностные различия дефиниций, экономический рост и устойчивое развитие, учитывая конкретные уроки, пройденные на отдельных этапах экономической деятельности в сельском хозяйстве, как отечественном, так и зарубежном, можно убедиться воочию в принципиальной значимости учета специфики и особенностей, что не всякий экономический рост в конечном счете оборачивается благом для общества - последствия и негативный синергический эффект зачастую перекрывает достигнутые позитивы. В этой связи, исследовав теоретические аспекты, обсудим уроки из аграрной практики, ибо жизнь богаче всякой теории.
Итак, понятия экономический рост и устойчивое развитие близки по смыслу, но все же разные, причем, не разобравшись в их спецификах, строить далее какие-либо суждения, разрабатывать стратегию и прочее, по меньшей мере, легковесно. В Большом энциклопедическом словаре экономический рост трактуется как перманентный рост реального объема производства в обществе, сопровождаемый улучшением его экономических, социальных и технологических характеристик [4, с. 705].
Понятие развитие представлено как характеристика качественных изменений объектов, появление новых форм бытия, инноваций и нововведений, сопряженная с преобразованием их внутренних и внешних связей. Выражая прежде всего процессы изменений, развитие предполагает сохранение (системного) качества развивающихся объектов [там же, с. 673].
В.И. Данилов-Данилян и К.С. Лосев, объясняя эти понятия, вполне правомерно предлагают учитывать их разницу: «Между ростом и развитием есть существенная разница - и в русском, и в английском языках. Рост означает увеличение размеров посредством ассимиляций и нарастания материала, а развитие - расширение и реализацию потенциальных возможностей, чтобы стать совершеннее; расти значит увеличиваться количественно, а развиваться - улучшаться качественно, становиться разнообразнее. Количественный рост и качественное развитие подчиняются разным законам и дают разные результаты» [7, с. 109].
Здесь же дополним цитируемую мысль тем, что, наверное, существенна не только и не столько специфика русского и английского языка, сколько решение проблем соотношения объективного и субъективного, познания этих процессов, и рационально с точки зрения оптимального сочетания экономических и экологических составляющих, императивов развития, опосредующих связь между объективными и субъективными факторами, учитывать эти специфические особенности при адекватном осознании и воплощении их в проводимой социально-экономической политике. Такой подход, как нам
Экономический вестник Ростовского государственного университета Д 2005 Том 3 № 1
Экономический вестник Ростовского государственного университета Д 2005 Том 3 № 1
представляется, настоятельно необходим для переломного момента, в котором находится современная российская экономика, в том числе аграрная, и лишь в данном контексте целесообразно вести работы по разработке конкретной стратегии перехода к устойчивому развитию и использовать ее в практической деятельности.
Принципиальное значение необходимости учета качественной разницы между понятиями экономический рост и устойчивое развитие состоит в том, что они определяют объективно существующие процессы, которые могут работать во благо общества, если вовремя познаны и по ним приняты адекватные меры, и в равной степени могут иметь в конечном счете негативные результаты, если по ним в стратегии и практической деятельности сделаны просчеты и перекосы. В целях пояснения данного положения приведем примеры из конкретной практики сельского хозяйства различных регионов мира, что представляется веской аргументацией вышеизложенной позиции.
В качестве классического примера, который актуален для современного российского аграрного сектора, следует отметить общенациональное мероприятие середины 1950-х гг. - освоение целинных и залежных земель. Рассмотрим это подробнее, ибо здесь, по нашему мнению, закладывался клубок проблем, перманентно генерировавших в последующие десятилетия негативные экологические последствия.
В научной литературе и публицистике в целом достойно позитивно оценивается целинная эпопея. По признанию президента Казахстана Н. Назарбаева: «Освоение целины - это грандиозный социально-экономический проект двадцатого века, аналогов которому в мировой истории не было. За короткий исторический период во многих районах Казахстана преобразилась экономика, образование, здравоохранение, культура, создан мощный кадровый и научный потенциал» [10, с. 3].
Действительно, освоение целины проходило быстрыми темпами. Всего было вовлечено около 45 млн га земель, из них 25 млн га в Казахстане и 20 млн га в России. Только по основным целинным районам - Казахстан, Сибирь, Поволжье - производство зерна возросло в 2,2 раза, а заготовки увеличились в 3 раза. За 1954-1959 гг. в освоение целины государство вложило 37,4 млрд рублей. В то же время за счет товарного зерна госбюджет из этих районов получил 62 млрд рублей, получив тем самым чистый доход - 24,6 млрд рублей. Производственные фонды колхозов, совхозов, МТС возросли на 30 млрд рублей [8].
Из этих данных виден бесспорный экономический рост на выраженной экстенсивной основе - за счет расширения обрабатываемых площадей. Но все ли было так безмятежно, как выглядит на первый взгляд? Обратимся к оценкам ученых - академика РАСХН А. Шутькова и члена-корреспондента РАСХН А. Алтухова. Уважаемый академик Шутьков, детально рассмотрев основные аспекты социально-экономической эффективности освоения целинных земель, приходит к выводу: «Таким образом, земледелие на целинных землях за 1954-1961 гг. окупило все расходы на их освоение и оказалось экономически выгодным - позволило сделать большие накопления... Для Северного Казахстана и Российской Федерации в современных условиях интенсификация представляет собой основной путь развития, позволяющий преодолеть системный кризис не только агропромышленного комплекса, но и всего народного хозяйства Казахстана и России. Выход из этого кризиса возможен
только на основе учета богатейшего опыта освоения целинных и залежных земель и широкого использования достижений научно-технического прогресса» [17, с. 17]. На наш взгляд, следует без оглядки согласиться с мнением академика Шутькова о необходимости использовать накопленный опыт, который с позиции начала XXI в. требует подхода более емкого, многоаспектного.
Во-первых, в порядке разъяснения возможной альтернативной аргументации хотелось бы привести выражение, цитируемое академиком Шутьковым при изложении своих доводов в данной публикации, - это высказывание Поля Лафарга из книги, датируемой 1928 г. [9, т. 2, с. 143], который в свое время отмечал: «.европейские агрономы справедливо обвиняют американское земледелие в том, что это хищническое хозяйство: фермеры Запада грабят землю и беспорядочно расхищают сокровища, накопленные веками». Как нам представляется, строить сейчас аргументацию на основе высказываний, сделанных специалистами в 1920-х гг., без учета эволюции сельского хозяйства США за последующие десятилетия - не совсем корректно и это не дает объективной картины. Заметим, что на момент высказывания Поля Лафарга такие проблемы имели место, и об этом мы скажем ниже, но те же США располагают многолетним опытом освоения природоохранных программ в сельском хозяйстве и в настоящее время на фоне высокоинтенсивного ведения земледелия ежегодно экономят за счет противоэрозионных мероприятии около 1,2 млрд т почвы, что равносильно веренице груженых почвой большегрузных автомашин от Нью-Йорка до Лос-Анджелеса через всю Америку.
Во-вторых, воспользуемся высказываниями А. Алтухова, который детально, придерживаясь принципа историзма, демонстрирует в позитивном ракурсе необходимость и значение целинной эпопеи, лишь в одном месте подмечает: «В то же время освоение целинных и залежных земель породило ряд экономических и социальных проблем, решение которых остается актуальным и в современных условиях. К ним относятся:
повышение устойчивости зернового производства. Частично оно было перемещено в районы с относительно высоким уровнем колеблемости урожаев, особенно значительным в годы с неблагоприятными погодными условиями, что во многом дестабилизировало хлебофуражное снабжение и рынок зерна в стране;
установление рационального сочетания производства зерна и продукции животноводства...
преодоление резко выраженной сезонности использования труда и техники в сельском хозяйстве.
Кроме того, достигнутый к началу 1960-х гг. существенный рост зернового производства не решил проблему полного удовлетворения быстрорастущей потребности страны в продовольственном и фуражном зерне. Советский Союз вынужден был увеличить его импорт, основную долю которого составляли пшеница и кукуруза» [2, с. 10-11].
Иначе говоря, вновь возникшие проблемы - перемещение в зону рискованного земледелия, проблемы биодиверсификации и сезонности сельского хозяйства, а самое главное - стратегические задачи по удовлетворению потребности в зерне и тогда оставались нерешенными, а тем более теперь, когда мы имеем такой тяжелый груз прошлого при чрезвычайном обострении экологических проблем и затянувшемся выходе из системного кризиса в экономике.
Экономический вестник Ростовского государственного университета Д 2005 Том 3 № 1
Экономический вестник Ростовского государственного университета Д 2005 Том 3 № 1
В-третьих, рассмотрев зарубежные источники, можно видеть картину экологических последствий освоения целины. Так, Лестер Браун, проанализировав сведения ФАО и МСХ США, а также Алма-Атинского института почвоведения, приводит данные, что в бывшем СССР распаханы огромные территории первозданной степи, в результате только по Казахстану засеянные на освоенных территориях пшеничные посевные площади равнялись тогда пшеничным полям Канады и Австралии вместе взятым. Л. Браун выказывает сожаление, что не вся распаханная земля могла давать устойчивый урожай. Значительная часть полей Казахстана, этого полузасушливого региона планеты, пострадала от эрозии до такой степени, что не могла давать урожаи зерна. Далее Л. Браун сравнивает: в 1960 г. площадь посевов в Казахстане достигала 25 млн га, а в 2001 г. - лишь 12 млн га, и замечает, что с оставшихся посевных площадей получают мизерный урожай - менее 1 т с 1 га, тогда как показатели пшеничных полей Франции - 7 т с 1 га [18, р. 64-65].
Оценивая в целом целинную эпопею, следует привести мнение нашего незабвенного учителя, последнего президента ВАСХНИЛ академика А.А. Никонова из его монументальной работы, где дается полная объективная картина: «Целина позволила в короткий срок получить значительную прибавку зерна. Издержки на его производство тогда были невысоки. Была создана зерновая база на востоке страны. Районы эти стали осваиваться, заселяться, производство интенсифицироваться. Строились поселения с соответствующей инфраструктурой, проводились дороги, возникали промышленные предприятия. Огромные пространства включились в хозяйственный оборот, стали рынком сбыта и потребления. Но были и минусы.
Прежде всего, пострадали центральные и северные районы страны, особенно России: они на долгие годы были обделены ресурсами. Целина поглощала львиную долю. Осваивая земли на востоке, мы допустили выпадение земель из оборота на западе и в центре. Освоив 45 млн га на целине, более 13 млн га в это же время (1954-1959 гг.) потеряли в европейской части страны.
Напомним, что в пылу целинной эпопеи было вовлечено в оборот много непахотопригодных земель. В настоящее время на территории бывшего СССР числится около 20 млн га пашни непахотопригодной. Эти земли малопродуктивны, засолены, эродированы, засорены камнями. Особенно много таких почв в районах освоения целины» [13, с. 311-312].
Таким образом, массовое продвижение в районы с засушливым климатом вне учета императивных установок и при отсутствии научно обоснованной системы хозяйства, отвечающей региональным и местным особенностям, вызвало разрушение почвенного пахотного слоя, пыльные бури и выпадение больших земельных массивов из оборота. При этом стал реальным факт: обеспечив за короткий исторический период очевидный экономический рост, страна получила крупномасштабный дисбаланс в экологическом равновесии между отдельными элементами агроэкосистемы. Деятельность ученых под руководством академика ВАСХНИЛ А.И. Бараева по внедрению почвозащитного земледелия, сыгравшую известную позитивную роль, можно квалифицировать как борьбу со следствием, которого при взвешенном научно обоснованном подходе практически можно было избежать, с другой стороны - это лишь частично решало вновь появившиеся негативные рукотворные экологические проблемы.
Не менее важный аспект, который зачастую игнорируется при оценке целинного вопроса - это то, что из-за взятого в середине 1950-х гг. курса на
Восток был свернут так называемый сталинский проект обустройства природы, который предполагал закладку на огромных площадях европейской территории России гослесополос, а также с учетом локальных особенностей полей - проведение мероприятий по агролесомелиорации на уровне сельхозпредприятий. Данный проект был рассчитан на 15 и более лет, но на полпути был приостановлен. Вместо него - освоение целины, при радикальном переходе от травопольных севооборотов к пропашным (заметьте - почвоистощающим) и повсеместному навязыванию возделывания кукурузы.
Все это в комплексе заложило тогда, в то непростое для России время, и накапливало в течение последующих десятилетий - крупномасштабное культивирование технократического подхода, обеспечившего экономический рост в сельском хозяйстве. В результате во всей наготе острая экологическая проблема для российских аграриев раскрылась теперь - в начале нового века. А ведь Россия является родиной агролесомелиорации как системы, адекватной экологическим требованиям аграрного хозяйствования.
Еще в конце XIX в. наш соотечественник В.В. Докучаев впервые разработал весь комплекс мер экологически взвешенного развития земледелия в степных условиях, в основе которого было регулирование водного режима за счет создания прудов и водоемов, сокращения стока талых и дождевых вод, широкого применения полезащитного лесоразведения, освоения адекватной почвозащитной агротехники. Заметим, что еще тогда В.В. Докучаев в своих работах характеризовал состояние российских сельскохозяйственных земель -«наше надорванное земледелие». Можно себе представить, что привнес бурный ХХ в. в российскую аграрную сферу. С другой стороны, весь комплекс мер по агролесомелиорации в реализованном варианте можем видеть за океаном - в Канаде и США.
Другой пример экономического роста в сельском хозяйстве касается перманентной интенсификации хлопководства в азиатских республиках бывшего СССР и проблемы Аральского моря. Стратегическая установка в аграрном хозяйстве бывшего СССР периода 1960-1980-х гг. состояла во всемерной интенсификации производства на базе комплексной механизации, мелиорации (хотя объявлялось такое емкое направление, но в основном оно замыкалось лишь на орошении) и химизации. Грандиозные планы экономического роста в такой отрасли, как хлопководство, вылились в настоящую экологическую трагедию для крупного региона бывших азиатских союзных республик - это деградация экосистемы Аральского моря.
Так, согласно статданным [11, с. 189-190], валовой сбор (закупки, в среднегодовом исчислении) хлопка-сырца по Союзу составил в 1971-1975 гг. 7,7 млн т, в 1976-1980 гг. - 8,5 млн т, 1981-1985 гг. - 8,3 млн т; соответственно, урожайность (ц с 1 га) за обозначенный период равнялась - 27,3; 28,1; 25,6. При сравнении с фактурными данными за 1940 г. (валовой сбор - 2,2 млн т; урожайность - 10,8 ц с 1 га) наблюдается кратный экономический рост. Такая же картина по основным хлопководческим житницам - Узбекистану и Туркмении, которые имели кратный рост объемов производства (от 3,5 до 6 раз выше уровня 1940 г.), при менее чем двукратном повышении урожайности хлопка-сырца, что подчеркивает превалирование экстенсивных факторов наращивания производства.
Что же имеет нынешнее поколение живущих в Центральной Азии от такого чудотворного экономического роста? Это прежде всего проблемы
Экономический вестник Ростовского государственного университета Д 2005 Том 3 № 1
Экономический вестник Ростовского государственного университета Д 2005 Том 3 № 1
Аральского моря, как ответ-следствие великих завоеваний развитого социализма. На сегодня реальность такова, что Амударья - одна из двух рек в Центральной Азии, питающих Аральское море, почти высушена туркменскими и узбекскими хлопкоробами. Из-за того, что это река часть года не доходит до моря, а поток Сырдарьи представляет собой лишь тень того, что было раньше, размеры Аральского моря постепенно сокращаются. По сравнению с 1960 г. уровень моря понизился на 12 м, его площадь уменьшилась на 40%, а объем - на 66%. Города, которые когда-то стояли на морском побережье, теперь оказались практически в 50 км от воды. Если эта тенденция сохранится, то море может исчезнуть в ближайшие одно-два десятилетия и останется лишь на старых картах как географический сувенир. Об этом пишут и предупреждают нас зарубежные специалисты [19].
Итак, с одной стороны - экономический рост в отрасли хлопководства, который выраженно наблюдался в период бума техногенных нагрузок на природные ресурсы в 1970-1980-х гг., с другой - гибель экосистемы целого моря. Вряд ли это то, чего разумно желает нынешнее поколение, не говоря о том, каким оценкам будет подвергать нашу экономическую деятельность далекий потомок. Тем не менее реальность такова, что за короткий исторический отрезок времени экономическая деятельность, при которой превалировали мотивации экономического роста над императивно настоятельно требуемым эколого-экономически сбалансированным развитием (осознание и принятие коего к стратегическому вооружению в аграрной деятельности - безусловная необходимость), жестко сузила круг возможностей потомков жителей региона Центральной Азии получать в пользование природный капитал не хуже, чем тот, которым располагает современное поколение или обладал совсем недавний предок.
Теперь пример из более дальнего зарубежья, имевший место в США в середине 1930-х гг. Это касается печально известной пыльной бури лета 1934 г., когда на фоне жесточайшей засухи в южных районах Великих равнин образовалось стихийное экологическое бедствие - так называемый Dust Storm, в результате чего штаты потеряли десятки миллионов гектар некогда плодородной пашни, что заставило многих фермеров переселяться в другие, более благодатные регионы США.
Данное экологическое бедствие наряду с Великой депрессией в мировом капиталистическом хозяйстве стало своеобразным водоразделом, вынудившим властные структуры принять Новый курс, обеспечивший разумное гос-регулирование и поддержку сельского хозяйства, а также старт осуществлению природоохранных программ. В этой связи следует подчеркнуть мысль о том, что изначально властные структуры США стимулировали создание рыночно-ориентированного механизма функционирования аграрного сектора, а также адекватного этим условиям фермерского класса. Меры, предпринятые федеральным правительством во второй половине XIX и начале XX в., вплоть до 1930-х гг., - это, по сути, стимулирование динамичного наращивания экономического потенциала фермерства на путях создания конкурентной и эффективной аграрной сферы.
В этих условиях как хозяйствующие субъекты - фермеры и ранчеры, так и властные структуры, вершители аграрной политики - особенно МСХ и Конгресс США, по существу, не уделяли должного внимания экологическим аспектам функционирования аграрного сектора. Это, видимо, можно объяснить от-
сутствием каких-либо явных прецедентов, хотя экологическая проблема на том этапе выражалась в виде бесконтрольной эрозии почвы и методов хозяйствования, о которых говорил вышеупомянутый Поль Лафарг.
До 1930-х гг. в аграрном секторе США абсолютным образом преобладала экономическая мотивация, конкуренция вначале в виде классической совершенной конкуренции, а затем, по мере возникновения монополии и корпорации, также монополистической и олигополистической конкуренции, которые привнесли реализацию и своих интересов, опять же экономических. Экологическая проблема в сельском хозяйстве со времен колонистов до 1930-х гг. сколь-нибудь серьезным образом в виде федеральных программ не ставилась, а проблема перманентно накапливалась, эрозионные процессы нарастали и к середине 1930-х гг. вылились в национальное экологическое бедствие в виде пыльной бури. Иными словами, экономический рост вне учета общенациональных экологических интересов США начал давать существенные сбои гораздо раньше, чем в других странах, и, возвращаясь к мысли о целинной эпопее в бывшем СССР, когда этот грандиозный проект века был нами взят на вооружение, США уже имели довольно поучительный в этом плане опыт.
Таким образом, это можно представить как очевидный пример из истории рыночного хозяйствования, где экономический рост вне учета экологических факторов имеет серьезные негативные последствия для окружающей человека среды, для блага общества в целом.
Вместе с тем США имеют уникальный 70-летний опыт госрегулирования и поддержки фермерства, где экологическая компонента в той или иной мере наличествовала. Подробное исследование этой темы нами изложено в монографии [16], здесь лишь вкратце отметим, что в течение 50 лет к середине 1980-х гг. в аграрном секторе США практиковался ряд консервационных программ, реализация которых обошлась федеральной казне субсидиями в размере свыше 18 млрд долларов. Расходы по программам за полувековой период были перекрыты за последующие 11 лет, поскольку с 1985 по 1996 г. в принятых к действию сельскохозяйственных законах 1985, 1990 и 1996 гг. Farm Bill на период 1996-2002 гг. хотя и обозначена рыночная ориентация, все же имелась еще и выраженная агроэкологическая направленность. Расходы из федеральных средств на природоохранные мероприятия в сельском хозяйстве составили 19 млрд долларов.
Характерная особенность современной агроэкологической стратегии США, четко выразившаяся в отмеченных выше сельскохозяйственных законах, а также нашедшая дальнейшую конкретизацию во вновь принятом в 2003 г. на предстоящую декаду лет законе, состоит в том, что предусматривается сочетание механизма поддержки фермерских хозяйств с почвовосстановительными и другими природоохранными мерами.
Безусловно, знаковым, этапным следует считать сельскохозяйственный закон 1985 г., поскольку в соответствии с предъявляемыми им требованиями, появились три новые программы консервации: Программа консервационного резерва (Conservation Reserve Program), Программа по защите высокоэродиро-ванной земли (Highly Erodable Land Protection), которая включала подпрограммы Sodbuster and Conservation Compliance, а также программа восстановления и сохранения увлажненных и заболоченных земель (Wetland Protection, Swamp buster Program). Заметим, что в 1950-1970-х гг. в условиях технократического высокоинтенсивного хозяйствования фермеры США для реализации рыночных
Экономический вестник Ростовского государственного университета Д 2005 Том 3 № 1
Экономический вестник Ростовского государственного университета Д 2005 Том 3 № 1
интересов и более эффективного использования земельных ресурсов осушили и вовлекли в оборот десятки миллионов гектар сильноувлажненных и болотистых земель. В 1980-х гг. в центре агроэкологической стратегии США стал вопрос восстановления этих земель, в связи с чем был кардинально изменен курс, закрепленный в приводимых здесь программах. Вводя в ранг императивных требований, стали стимулировать диаметрально противоположную тенденцию - их использования с учетом необходимости восстановления экологического равновесия, что, по Докучаеву, обуславливает необходимость поддержания адекватного водного режима, как отмечено нами выше.
Читатель может сетовать на предмет примеров полувековой и более давности, но, к сожалению, на сегодня проблема более чем актуальна, поскольку в глобальном плане она только нарастает. Вот недавний прецедент по Китаю. Если американские газеты пестрили в 1930-х гг. сообщения о массовом переселении фермеров в результате экологического бедствия, в 1960-х гг. шведские газеты писали о том, что русский чернозем гуляет по стокгольмским тротуарам, то событие начало третьего тысячелетия, когда в Калифорнии и других западных штатах оказалась китайская почва, - лишь свидетельствует об остроте и актуальности проблемы.
Известно, что Китай имеет за последнюю декаду лет феноменальные темпы экономического роста. При рассмотрении китайских проблем сквозь призму парадигмы устойчивого развития, вкратце характеризуя эколого-экономи-ческие аспекты китайского сельского хозяйства, можно сказать, что уровень техногенной нагрузки на природные ресурсы чрезвычайно высок на фоне главного довлеющего фактора - численности населения страны - 1,3 млрд человек. Естественные кормовые угодья испытывают перегрузы из-за высокого уровня поголовья скота - 127 млн голов крупного рогатого скота, 279 млн голов овец и коз (для сравнения, в Австралии овец и коз - 117 млн голов; в США, располагающих примерно такой же территорией, всего - 9 млн голов). Кроме того, из-за дефицита оросительной воды наблюдается чрезмерное выкачивание грунтовых вод, в результате их уровень снижается недопустимыми темпами под Великой Китайской равниной, зерновой житницей, где собирают четверть китайского урожая зерновых культур. Наблюдается серьезная диспропорция в распределении водных ресурсов с гидрологической точки зрения и территориальной специализации сельского хозяйства, оказывающая дополнительную техногенную нагрузку на природные и аграрные экосистемы. Так, на севере Китая на полив 1 га пашни приходится в 8 раз меньше воды, чем на юге страны [22].
На фоне перманентно интенсивного использования природных ресурсов, обеспечиваемого при известном трудолюбии и упорстве китайских крестьян, а также частых природных катаклизмов, имеющих место в условиях засушливого земледелия, все зримее и пагубнее происходят экологические бедствия. Так, в апреле 2001 г. специалисты Национальной лаборатории по исследованию океана и атмосферы США, находящейся в г. Боулдер, штат Колорадо, сообщили о гигантской пыльной буре, образовавшейся на севере Китая и достигшей территорий Канады и западных штатов США. Однако немногие из американцев знали истинное происхождение пыли на их машинах и тумана, опустившегося на данный регион. Эта китайская пыльная буря, наиболее свирепая, пронесшаяся в северных засушливых провинциях Китая, сигнализировала о деградации агроэкосистемы региона, и это при безусловном экономическом росте [21; 23].
Возвращаясь к российским проблемам, в целях более зримого представления сути и остроты настоящего момента, приведем аналитические дореформенные данные и о том, что мы имеем в результате реформ.
Все недостатки хозяйствования и факторы, обусловившие дестабилизацию, как в фокусе, нашли обобщенное выражение в состоянии земельных ресурсов, в негативных тенденциях их изменения. По данным академика А.А. Никонова, за годы советской власти площадь сельхозугодий в СССР возросла почти на 200 млн га, в том числе пашни - на 70 млн га. Но одновременно происходило выпадение из оборота и отчуждение земель. Так, с 1965 по 1985 г. в стране для несельскохозяйственных нужд отведено свыше 33 млн. га, в том числе почти 9 млн га сельхоз угодий. В стране каждый пятый гектар используемой земли и каждый из трех с половиной пашни - разрушен. При этом с 1970 по 1985 г. площадь эродированной земли увеличилась на 55 млн га на фоне усиления техногенной нагрузки и экономического роста в аграрном секторе.
По расчетам, как отмечено в докладе сессии ВАСХНИЛ, ежегодно смывается до 2 млрд т почвы. С ней теряется около 100 млн т гумуса. Количество азота, фосфора и калия, уносимое ежегодно с полей, в 2 раза превышает количество элементов, вносимое за тот же срок с минеральными удобрениями. Только в результате эрозии, а она прежде всего проявляется в засушливых районах, мы недобираем около 20 млн т зерн. ед. растениеводческой продукции в год [14, с. 21].
Теперь покажем, что мы имеем в результате реформ. Как явствует из публикаций по данной теме, интенсивно снижается плодородие почв. За годы реформ снизилось применение минеральных удобрений в 9 раз, органических - в 7, химических средств защиты растений - в 8, уменьшились работы по мелиорации земель в 15-20 раз. На протяжении 9 лет ежегодное применение минеральных удобрений не превышает 1,5 млн т в действующем веществе. По этому показателю страна отброшена на 40 лет назад и находится на уровне отсталых стран. Вынос питательных веществ из почвы ежегодно в 4-5 раз превышает поступление их с удобрениями. В 2001 г. в среднем по стране с минеральными и органическими удобрениями было внесено 18,8 кг/га в действующем веществе, а вынесено из почвы урожаем и сорняками 76,3 кг/га, т.е. отрицательный баланс составил 57,5 кг/га. Из оборота выведено более 30 млн га сельскохозяйственных земель, в том числе 2 млн га - мелиорированных, многие из которых без значительных материальных затрат уже невозможно восстановить [15, с. 83].
Итак, состоянию главного средства производства в сельском хозяйстве в советский и постсоветский периоды - земель сельхозпользования - подходит краткая оценка: было плохо, стало еще хуже. Восстановление плодородия земли и решение всего комплекса задач, связанных с переводом на экологоэкономически сбалансированное развитие, обеспечивающее реальное возрождение села и сельского хозяйства - это неразрывно связанные вопросы, их решению следует придать общенациональную значимость. Реальность сегодняшнего состояния аграрного сектора России такова, что чем дальше мы оттягиваем решение этих проблем разными паллиативными полумерами, тем очевиднее загоняем болезнь внутрь.
В порядке резюме отметим следующие принципиальные моменты.
Следует добиться радикальной смены парадигм, осознавая всю серьезность и чреватость экономической деятельности, где императивные требова-
Экономический вестник Ростовского государственного университета Д 2005 Том 3 № 1
Экономический вестник Ростовского государственного университета Д 2005 Том 3 № 1
ния не учитываются и экономический рост не всегда в конечном счете является благом для общества. В этих целях, по нашему мнению, безотлагательно необходимо разработать долгосрочную социально-экономическую стратегию России, в которой фундаментально будут зафиксированы императивные требования о том, что, экономика является частью природы, а не наоборот; которая призвана обеспечить на деле, с учетом сложившихся реалий в экономике и обществе, динамичный переход на вектор эколого-экономически устойчивого развития.
В этом контексте для упреждения дальнейшей деградации природных ресурсов необходимо в корне переоценить нашу экономическую деятельность, с тем чтобы дальнейший экономический рост сопровождался такой структурной перестройкой экономики, где мы будем иметь ресурсосберегающие и безотходные технологии, в приоритетном порядке будут решаться вопросы природоохраны, и весь экономический механизм заинтересовывал бы хозяйствующие субъекты внедрять технологии, отвечающие экологическим требованиям и продовольственной безопасности. Приоритетное место должны в этой связи занять индикаторы устойчивого развития, позволяющие раскрыть реальное состояние эколого-экономических аспектов народного хозяйства, наметить поэтапный и последовательный перевод на вектор устойчивого развития как на локальном и региональном уровне, так и на общенациональном.
Социально-экономическая стратегия государства призвана обеспечить структурную перестройку экономики, прежде всего, отвечающую общенациональным интересам, реализующую на деле стимулирование инновационных и интеграционных процессов, снижение природоемкости продукции и услуг, с тем чтобы в обозримой перспективе в экономике России обеспечить не простое удвоение ВВП, а на фоне кратного снижения показателей природоем-кости продукции.
В этом контексте нужна качественно новая общенациональная программа возрождения села и перехода на вектор устойчивого развития. Для России данные проблемы - далеко не праздны, ибо восстановительный период и структурную перестройку экономики в целом и аграрной в частности мы вынуждены осуществлять синхронно в контексте обеспечения эколого-эко-номически сбалансированного устойчивого развития.
В этом плане дискуссии по поводу роли государства и его инструментов должны остаться в прошлом. Лишь на путях четко выверенной общенациональной стратегии при государственном регулировании и ответственной поддержке можно на деле возродить сельское хозяйство и обеспечить устойчивое развитие. Безусловно, при этом следует использовать опыт, как отечественный, так и зарубежный, при четком разделении прерогатив общенационального и регионального регулирования процесса реализации программ экологизации экономики, в том числе и аграрной.
В целях обеспечения динамичного эколого-экономически устойчивого развития аграрной сферы России необходимо разработать и принять в Государственной Думе РФ общенациональную программу устойчивого развития аграрной сферы России, обратив особое внимание на воссоздание производственно-экономического потенциала хозяйств и инфраструктуры села; восстановление плодородия земель сельскохозяйственного назначения; организацию общенационального экологического мониторинга природных ресурсов; достижение экологического равновесия в аграрных ландшафтах; обеспе-
чение крупномасштабных мер по экологизации и интеллектуализации аграрного труда; формирование информационных систем, адекватных новым требованиям организации исследовательских работ и прикладного использования их результатов в сельскохозяйственной практике; создание соответствующих банков данных, ориентированных на исследователей, специалистов служб внедрения, а также хозяйствующих на земле субъектов в целях обеспечения их высокоэффективной деятельности.
При таком государственном подходе, как нам представляется, крестьянство России отплатит сторицей, и только восстановление российского земледелия и российских сел - верный путь к благопристойному существованию российского общества.
ЛИТЕРАТУРА
1. Абалкин Л. Экономическая политика и ее ответственность за развитие науки (методологические размышления) // Экономист. 2004. № 5.
2. Алтухов А. Освоение целинных и залежных земель: необходимость и значение // АПК: экономика, управление. 2004. № 3.
3. Бобылев С. Россия на пути антиустойчивого развития? // Вопросы экономики. 2004. №2.
4. Большой энциклопедический словарь. Минск, 2002.
5. Глобализация и экономический рост // Экономика сельского хозяйства России. 2002. № 11.
6. Губанов С. Императивы развития // Экономист. 2004. № 2.
7. Данилов-Данилян В.И., Лосев К.С. Экологический вызов и устойчивое развитие. М.: Прогресс-Традиция, 2000.
8. Заверюха А.Х. Чему учит опыт целины // Сельская жизнь. 1994. № 31.
9. Лафарг П. Хлебная промышленность в Северо-Американских Соединенных Штатах // Лафарг П. Собр. соч. М.; Л.: Госиздат, 1928.
10.Назарбаев Н. Грандиозный проект XX ве-ка // АПК: экономика, управление. 2004. № 4.
11.Народное хозяйство СССР в 1987 г.: Статистический ежегодник / Госкомстат СССР. М.: Финансы и статистика, 1988.
12.Наше общее будущее: Доклад международной комиссии по окружающей среде и развитию (МКОСР): Пер. с англ. М.: Прогресс, 1989.
13.Никонов А.А. Спираль многовековой драмы: аграрная наука и политика России (XVIII-XX вв.). М: Энциклопедия российских деревень, 1995.
14. Обеспечение устойчивого развития сельскохозяйственного производства и борьба с засухой: Доклад на сессии ВАСХНИЛ. М.: Агропромиздат, 1988.
15.Павлова Г. Стране нужна новая аграрная политика // Экономист. 2004. № 4.
16.Пшихачев С.М. Сельское хозяйство США: основные тенденции развития и экологоэкономическая устойчивость отрасли. М.: ВИАПИ им. А.А. Никонова; Энциклопедия российских деревень, 2003.
17.Шутъков А. Социально-экономическая эффективность освоения целинных и залежных земель в Северном Казахстане // АПК: экономика, управление. 2004. № 3.
18.Brown L.R. Eco-Economy. Building an Economy for the Earth. Earth Policy Institute. N.Y.: WW Norton & Company, 2001.
19.BrownL.R. The Aral Sea: Going, Going... // World Watch. Jan./Feb., 1991. Р. 20-27.
20. Chapter 14: Promoting Sustainable Agriculture and Rural Development: Agenda 21. Rome: FAO, 1996.
21.China Dust Storm Strikes USA // National Oceanic and Atmospheric Administration. 18 Apr., 2001.
22. Crook F. W., Xinshon Diao. Water Pressure in China: Growth Strains Resources // Agricultural Outlook (USDA, ERS). Jan./Fab., 2000. Р. 25-29.
23. Schrader A. Latest Import From China: Haze // Denver Post. 18 Apr., 2001.
24. Sustainable America. America's Environment, Economy and Society in the 21 Century / Ed. by D. Sitars. Carbondale, Il: Earth Press, 1998.
Экономический вестник Ростовского государственного университета Д 2005 Том 3 № 1
