CC BY
66
ПАМЯТИ АНАТОЛИЯ СОЛОМОНОВИЧА КАРМИНА
28 марта 2010 г. скончался Анатолий Соломонович Кармин — замечательный ученый, который в эпоху догматического умствования в небольшой когорте плодотворно работающих мыслителей отстоял честь отечественной философии, разрабатывая проблемы методологии науки и творческой деятельности.
Анатолию Соломоновичу не нужно было «перестраиваться», когда наступило время перемен: он был готов решать новые проблемы с той же академической ответственностью и природной оригинальностью. В 1992 г. бестселлером стал учебник «Лекции по философии», написанный Карминым и его учеником Г. Г. Бернацким. Еще не прошло и года, как философия перестала быть служанкой обкомовского догматизма, и оказалось, что есть успешно работающие, плодотворно думающие наследники Сократа и Канта, готовые излагать свой взгляд на общие вопросы ясно, доступно, глубоко и без услужливой оглядки на «классиков марксизма». Профессор Кармин знакомил студентов с самыми актуальными разработками в гуманитарной области знаний, а его вузовские учебники по философии, культурологии и конфликтологии в настоящее время пользуются большим авторитетом во всех вузах страны. Лекции Кармина перед студентами обрели легендарное значение, так как побуждали молодых людей к умственной активности и духовному росту.
Анатолий Соломонович Кармин родился 23 июля 1931 г. в Киеве. Окончил философский факультет Ленинградского государственного университета в 1953 г. и физико-математический факультет Ульяновского педагогического института в 1966 г. Преподавал философию и психологию в Ульяновском педагогическом институте. С 1975 г. возглавил кафедру философии в Ленинградском институте водного транспорта. В 1983 г. перешел работать на кафедру философии, а затем (1992) на кафедру прикладной психологии и социологии Петербургского государственного института инженеров путей сообщения, преобразованного в Петербургский государственный университет путей сообщения, где и трудился до последних дней своей жизни.
Студенческие годы прошли для Кармина в самых неблагоприятных исторических условиях: конец 1940-х и начало 1940-х были временем прямого подавления культуры, погромов в биологии и гуманитарных науках, время борьбы с «космополитами», которая носила явный отпечаток антисемитизма и ставила лично Анатолия Соломоновича
Вестник Русской христианской гуманитарной академии. 2010. Том 11. Выпуск 2
287
в уязвимую позицию. Философские вопросы биологии перед студентом Кармин обсуждал на своих лекциях Презент — главный идеолог Лысенко. При изучении философии разрешалось обращаться к «первоисточникам» только домарксового периода. О «буржуазных» философах последних ста лет можно было судить лишь на основе тех ошибок, которые «вскрыли» в своих пересказах и анализах Маркс-Энгельс-Ленин-Сталин и корпорация остепененных жрецов научного коммунизма. И при всем том Кармин оказался в сравнительно благоприятном положении, ибо ЛГУ представлял собой оазис высокой культуры, носителями которой и были те выдающиеся ученые-гуманитарии, которые стали жертвами «разоблачения». Но думающие студенты и аспиранты смотрели в их сторону и учились у них. Ведь Кармин принадлежит к той когорте выпускников ЛГУ, среди которых находятся Ю. М. Лотман, А. М. Панченко, Е. Г. Эткинд, М. С. Каган, Е. М. Мелетинский, Б. Ф. Егоров — гордость нашей науки.
А был, безусловно, целеустремленным, активным и волевым человеком. И примечательно, что при всем том он не стал сразу же готовить кандидатскую диссертацию по философии. С одной стороны, философский климат не располагал к этому, а с другой — было стремление расширить свое образование. Кармин стал профессиональным математиком, окончил факультет, на котором никогда нельзя было имитировать учебную деятельность. Ясность ума и точность рассуждений Анатолий Соломонович сохранил на всю жизнь.
Никак не могло пройти мимо внимания Кармина одно событие из жизни философского факультета. В 1949-м с убийственной формулировкой «за троцкистский выпад против тов. Сталина» преподавателя философского факультета Владимира Иосифовича Свидерского изгоняют из ЛГУ Этот оригинальный и глубокий мыслитель в будущем станет научным руководителем Анатолия Соломоновича, который всегда о нем говорил с благодарностью и уважением. И, думается, судьба учителя была предметом долгих размышлений Кармина. Ведь тот только после смерти Сталина смог вернуться на факультет, защитить докторскую диссертацию стать заведующим кафедрой, встать во главе школы, из которой, как считают, вышли многие философы — в том числе и друзья и единомышленники Кармина В. В. Ильин и В. П. Бранский. Но при этом в 1972-м Свидерский был смещен с должности «за потворство международному сионизму» (одна из ассистенток кафедры уехала вслед за мужем в Израиль), а в 1983 г. уволен за «некритичное» отношение к семиотике.
Кстати, в том же 1983 г. удар был нанесен и по Кармину, который был в то время заведующим кафедрой философии Ленинградского института водного транспорта. Отношения Анатолия Соломоновича с партийными функционерами были далеки от идеальных. И вдруг те получили козырь. Однажды в стенах института Кармин сделал замечание студенту, который вел себя откровенно нахально. Тот ударил профессора. Вроде бы все ясно. Но ведь есть и такая логика: то ли N украл, то ли его обокрали — в общем, замешан в воровстве. Достойное поведение профессора с «невосторженным образом мыслей» партфункционеры выдали за педагогическую неумелость. Пришлось искать новое место работы, и Кармин перешел в Ленинградский институт инженеров железнодорожного транспорта — на кафедру философии и научного коммунизма, которую возглавлял В. В. Ильин.
Тогда я впервые и увидел Анатолия Соломоновича. Я преподавал на кафедре прикладной психологии и социологии, которая родилась в 1982 г. из недр кафедры философии и научного коммунизма. Сосуществование этих двух дисциплин «в одном флаконе» вполне объяснимо. То было время, когда главный идеолог компартии Сус-
лов утверждал, что высшим научным органом философии является... съезд КПСС. Но на практике все-таки были видны различия. Философов Ильин набирал на кафедру преподавателей по принципу компетентности и порядочности (хотя и ему кое-кого навязывали «сверху»). А к научным коммунистам такие характеристики приложить было намного труднее (там особенно ценилась идеологическая верность «линии»). Поэтому второе крыло кафедры было поставщиком кадров в партком института, равно как и основным источником всевозможных склок и доносов. И мы, тогда уже «самостоятельные» психологи, с некоторой отчужденностью смотрели на совместные заседания кафедр общественных наук, где идейная правоверность претендующих на научность коммунистов подкреплялась благонамеренным пафосом историков партии. И вот однажды объявили, что выступит только что принятый на работу профессор философии на тему «Методы ведения пропаганды и агитации в странах империализма». Страшнее ничего не придумаешь, если к тому же учесть, что философ влезает в зону прикладной социологии, находящейся скорее в ведении нашей кафедры. Не собирается ли он нас ставить в стойло?
И вот подходит к столу невысокий, стройный пятидесятилетний человек в идеально прилаженной железнодорожной генеральской форме и спокойно начинает излагать свои мысли — с легкой иронией, с понятными намеками, к которым прямо не придерешься, с остроумными примерами. У меня было ощущение, что я смотрю продолжение фильма «Обыкновенный фашизм». Ведь его режиссеру Михаилу Ромму, по легенде, один из кремлевских лидеров, просмотрев фильм, задал такой вопрос: «За что вы НАС так ненавидите?» Во всяком случае, из блестящей речи Кармина можно было сделать вывод, что наши идеологи действуют столь же нечистоплотными методами убеждения, только более топорно. Стало ясно: пришел умный, порядочный и неконформный человек — НАШ человек, смело и честно думающий о нашем бытии. Поэтому, когда «идейные стражи» борьбы за светлое будущее доканали-таки Кармина, он захотел перейти на кафедру прикладной психологии и социологии — к нам.
Мы с радостью и готовностью приняли его. Мы читали его работы и радовались, что и в нашей стране существует серьезная и глубокая философия. Кармин, Ильин и Бранский разрабатывали интересную теорию атрибутивной модели объекта, анализировали важнейшие вопросы методологии науки. Они преодолевали провинцио-нализм официальной философии.
Но ведь Кармину был уже шестьдесят первый год. Он лишился возможности читать свой коронный курс философии. И ему пришлось осваивать культурологию. Я попал в сложное положение: Кармин решил посетить все мои лекции по культурологии. Я на 16 лет моложе Анатолия Соломоновича и так и не смог перейти с ним «на ты», хотя он предлагал мне это не один раз. Для меня Кармин всегда был выдающимся мыслителем и мудрым человеком, жизнь которого являет прекрасный вариант моего будущего (если очень постараться). И вот он старательно слушает мои учебные монологи. Нет, у меня не было страха. На лекции нужно максимально отдаваться делу. Но хотелось постараться еще больше. Кармин был щедрым и благодарным слушателем, он убедил меня активнее начинать публикацию моих работ, советовал подумать о школе, в которой объединятся единомышленники. Он умел поощрять и вдохновлять.
Переход к исследованию проблем культуры Кармин воспринимал не как вынужденное приспособление к новым служебным обстоятельствам, а как расширение творческого горизонта. И доказательством тому служит «Культурология», изданная в 2001 г.,— по формальному жанру вузовский учебник, а по масштабу — капитальный
научный труд энциклопедического характера. В его создание Анатолий Соломонович вложил весь свой опыт философа, методолога науки, исследователя креативных процессов и включил его в контекст важнейших культурно-исторических теорий. Это был первый по времени появления учебник академического уровня, посвященный зарождающейся науке (культурологии). Но при знакомстве с ним у меня все время возникало ощущение, что я держу в руках труд, продолжающий солидную традицию текстов, теоретически и дидактически проработанных многими умами.
Столь же показателен и факт издания учебника «Конфликтология», вышедшего в 1999 г. под редакцией Кармина. В начале 1990-х гг. в Петербург приехали американские конфликтологи с целью передать свой опыт разрешения конфликтов. Приглашения обучаться у них были разосланы во все педагогические и психологические организации города. На первую встречу пришло несколько сот человек, в основном молодых людей. Встречи с американцами продолжались несколько лет, причем сессии были довольно утомительными. Сертификаты же об овладении практикой медиации получили лишь полтора десятка слушателей. Среди них был и Кармин. И сразу же Анатолий Соломонович организовал написание учебника по конфликтологии, привлекая коллег по кафедре и тех, кто сотрудничал с ней, сам написал треть общего текста и осуществил редакторскую работу. Россия получила учебник по новой дисциплине, соответствующий международным стандартам.
Важным теоретическим открытием Кармина в психологии творчества был тезис, что творческая личность живет не случайной счастливой находкой, а постоянным, многолетним поиском оригинальных решений. Такой творческой личностью и был сам Анатолий Соломонович — целеустремленный, остроумный, деликатный, терпеливый, снисходительный к другим и строгий к себе. Он явил поразительный пример полноты, с которой человек реализовал себя в жизни. Шли годы, а Кармин смотрел только вперед.
10 марта Анатолий Соломонович Кармин прочел свою лекцию студентам ПГУПС, после чего был госпитализирован. Тогда никто не знал, что она окажется последней. Последней в ряду его бесчисленных выступлений, импровизаций, реплик, вдохновляющих советов и пожеланий, которые будут всплывать в благодарной памяти тех, кому он подарил свое внимание и свой труд.
В издательстве Петербургского университета уже после смерти Кармина вышла первая часть его исследования интуиции в науке, новое в философии слово 78-летнего профессора, но это слово не окончательное. Остались еще труды, которые ждут своего опубликования. И, проникаясь глубокими мыслями Кармина, читатель подарит его книгам благодарный поклон.
Доктор филологических наук, профессор кафедры прикладной психологии Петербургского государственного университета путей сообщения М. В. Иванов
