CC BY
74
2005
ВЕСТНИК САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
Сер. 2, вып. 4
Ю.Г. Алексеев, В.М. Воробьев, А.Я. Дегтярев, ПАМЯТИ АЛЕКСАНДРА ЛЬВОВИЧА ШАПИРО
СЛУЖЕБНАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА на подполковника Шапиро Александра Львовича 1905 года рождения, еврея, члена КПСС с 1943 г., в ВМФ с 1941 г.
Коммунистической партии Советского Союза и Советскому Правительству предан. Политически грамотен. Принимает активное участие в партийно-политической жизни части.
Имеет хорошую общеобразовательную подготовку. В течение последних пяти лет работает в должности начальника кафедры Военно-Морского Искусства. За это время проявил себя как квалифицированный историк и хороший лектор. Планы научно-исследовательской работы всегда выполнял в установленные сроки и на высоком идейно-теоретическом уровне.
Чувство ответственности за порученное дело развито. Дисциплинированный, исполнительный и тактичный офицер.
Взаимоотношения с подчиненными правильные. Недостатком товарища Шапиро Александра Львовича является то, что он не имеет специального Военно-Морского образования и опыта службы на кораблях Военно-Морского Флота.
За командира войсковой части 78347 контр-адмирал Филиппов
Ю.Д. Марголш
А.Л. Шапиро родился 7 июля 1905 г. в Минске в семье врача. Отец - Лев Невело-вич Шапиро - до самой смерти (1932 г.) оставался действующим врачом Минской городской поликлиники. Мать - Лея Герцовна Шапиро - домохозяйка, умерла в блокадном Ленинграде в начале 1942 г.
Окончив в 1922 г. семилетнюю школу, а затем общеобразовательные курсы, А.Л. Шапиро в 1923 г. поступил в Белорусский государственный университет на социально-исторический факультет. В 1925 г. перевелся на 3-й курс Ленинградского педагогического института. В 1927 г., окончив институт, получил специальность историка народов СССР.
Трудовой стаж молодого историка начался в 1927 г. в Ленинградском экскурсион-но-лекторском бюро при Областном отделе народного образования (впоследствии экс-
© Ю.Г. Алексеев, В.М. Воробьев, А .Я. Дегтярев,|~Ю.Д. Марголйс] , 2005
курсионно-лекторское бюро было переименовано в Политпросвет-центр), где А.Л. Шапиро работал экскурсоводом по историко-революционным темам.
1 марта 1929 г. он был призван на действительную службу в РККА. В октябре того же года, по окончании службы, уволен в запас в звании командира взвода. Вернувшись на старое место работы, А.Л. Шапиро работал в Политпросвет-центре методистом, старшим методистом (до 1934 г.).
С мая 1934 г. по июль 1938 г. А.Л. Шапиро был штатным научным сотрудником Института истории АН СССР. Здесь он участвовал в подготовке публикации источников по XVIII в. и начал заниматься историей крестьянства первой половины XVIII в. Одновременно, в 1934-1937 гг., А.Л. Шапиро учился в аспирантуре при кафедре истории СССР Ленинградского государственного университета. Защита кандидатской диссертации «Очерки по истории крестьянского хозяйства в Петровское время» состоялась в ЛГУ в 1938 г.
После окончания аспирантуры А.Л. Шапиро был назначен на должность доцента кафедры истории СССР Саратовского государственного университета. Там он преподавал общий курс истории СССР, спецкурсы и впервые стал читать курс историографии. В 1929 г. решением ВАК ему было присвоено ученое звание доцента.
В октябре 1939 г. А.Л. Шапиро перевелся в Ленинградский педагогический институт на должность доцента кафедры истории СССР, где он также читал общий курс истории СССР и продолжал работать над курсом русской историографии.
В июле 1941 г. доцент А.Л. Шапиро добровольно вступил в ряды народного ополчения. Через год он получил назначение в Военно-Морское политическое училище, где последовательно прошел от должности преподавателя до начальника цикла исторических дисциплин, читал курсы истории СССР, истории военно-морского флота. В конце Великой Отечественной войны определился тогдашний научный интерес А.Л. Шапиро -история русского флота и русского военно-морского искусства конца XVIII - начала XIX в.
Летом 1950 г. А.Л. Шапиро был переведен в Баку на должность лектора Политотдела Каспийской военной флотилии. В 1951 г. в Институте истории АН СССР защитил докторскую диссертацию на тему «Кампании русского флота на Средиземном море в 1806-1807 гг. и адмирал Д.Н. Сенявин». После этого, летом 1951 г., А.Л. Шапиро был назначен начальником кафедры истории военно-морского искусства в Калининградское Высшее военно-морское училище. В 1952 г. решением ВАК ему присуждается ученая степень доктора исторических наук, а в 1953 г. присваивается ученое звание профессора.
В должности начальника кафедры военно-морского искусства А.Л. Шапиро прослужил вплоть до возбуждения им в 1956 г. ходатайства о демобилизации. Заканчивался трудный, но яркий 15-летний период творчества и военной службы Отечеству, без представления о котором нельзя постичь судьбу Александра Львовича - человека, гражданина, ученого, профессора.
Вероятно, объективно отмеченный недостаток 50-летнего доктора исторических наук, профессора А.Л. Шапиро нашел свое место в цитированной служебной характеристике не только для соблюдения проформы, но и для обозначения возможного «мягкого» основания для удовлетворения ходатайства о демобилизации.
После демобилизации начался новый, почти 38-летний, период жизни и творчества А. Л. Шапиро-университетский.
С 1 сентября 1956 г. он стал профессором кафедры истории СССР исторического факультета Ленинградского государственного университета. В недавнем прошлом начальник кафедры «дисциплинированный, исполнительный и тактичный офицер» органично влился
в коллектив кафедры и факультета. Для одних А.Л. Шапиро стал надежным другом, для других - мудрым наставником, любимым Учителем. Именно здесь во всей полноте раскрылись его преподавательская одаренность и исследовательский талант.
Многие поколения истфаковцев помнят его яркие, логически выстроенные лекционные курсы по истории России с древнейших времен до конца XVIII в., по русской историографии, библиографии истории СССР, интересные и весьма полезные для молодежи спецкурсы, его знаменитый спецсеминар, из которого вышло свыше 50 докторов и кандидатов исторических наук.
По словам Александра Львовича, кафедра истории СССР, многие десятилетия возглавляемая его другом и единомышленником Владимиром Васильевичем Мавродиным, предоставила ему счастливую возможность вернуться к двум самым любимым направлениям научных исследований: социально-экономической истории России и русской историографии. За эту счастливую возможность дисциплинированный, исполнительный и тактичный профессор щедро отблагодарил родную кафедру, вписав в ее актив свыше 150 научных работ. Среди них 11 монографий:
Адмирал Д. Н. Сенявин (М., 1958);
Русская историография периода империализма (Л., 1962);
Библиография истории СССР: Учебное пособие (М., 1968);
Аграрная история Северо-Запада России. Вторая половина XV- начало XVI в. (Л.,
1971);
Аграрная история Северо-Запада России XVI века. Новгородские пятины (Л., 1974);
Проблемы социально-экономической истории Руси XIV-XVI вв. (Л., 1977);
Аграрная история Северо-Запада России XVI века. Север. Псков. Общие итоги развития Северо-Запада (Л., 1978);
Историография с древнейших времен по XVIII век. Курс лекций (Л., 1982);
Русское крестьянство перед закрепощением (XIV-XVI вв.) (Л., 1987);
Аграрная история Северо-Запада России XVII века (население, землевладение, землепользование) (Л., 1989);
Русская историография с древнейших времен до 1917 г. Курс лекций (М., 1993).
Постановлением Ученого совета Ленинградского государственного университета А.Л. Шапиро трижды присуждались университетские премии за лучшие научные работы: в 1963 г. за монографию «Русская историография периода империализма»; в 1975 г. как руководителю авторского коллектива, ответственному редактору и автору ряда глав 1-го и 2-го томов «Аграрной истории Северо-Запада России» и в 1994 г. посмертно за книгу «Русская историография с древнейших времен до 1917 г.».
Крупнейший специалист по истории России и русской историографии А.Л. Шапиро был одним из признанных лидеров советской исторической науки. Его труды получили широкую известность как в нашей стране, так и за рубежом. Два десятилетия он был непременным членом оргкомитета крупнейшего ежегодно созываемого научного форума - Аграрного симпозиума. Ни одна из научных дискуссий по истории России не проходила в нашей стране без деятельного и авторитетного участия А.Л. Шапиро. Многие историки при защите диссертации считали за честь иметь его в качестве рецензента или оппонента.
Но годы неумолимо подтачивают здоровье даже самых крепких людей. «Профессорская болезнь» (так шутливо Александр Львович именовал подагру) заставила его перейти в 1977 г. на должность профессора-консультанта.
Последний, 17-летний, период жизни и творчества А.Л. Шапиро был не менее ярким и плодотворным, чем предыдущие. В эти годы им опубликованы 5 монографий, 10 его
учеников стали докторами и кандидатами исторических наук. Это уникальный случай в деятельности профессоров-консультантов.
До последнего дня жизни не прерывалась и преподавательская деятельность А.Л. Шапиро. В 1977-1985 гг. за ним оставалась полнокровная педагогическая нагрузка профессора кафедры - курс историографии России и спецсеминар. Затем только спецсеминар. Стиль работы А.Л. Шапиро со студентами над курсовыми и дипломными сочинениями, со стажерами и аспирантами над диссертациями, его осторожное, тактичное руководство становлением молодых ученых вызывают неизменное чувство любви, уважения и человеческой привязанности его учеников. Его квартира на Фонтанке 28, где последние 6 лет проходили по субботам спецсеминары, где всех входящих встречал неизменно радушный Александр Львович, навсегда останется в памяти его учеников и коллег - тех, кому посчастливилось туда входить.
12 февраля 1994 г., как обычно, к 10 часам стекались ученики к дому на Фонтанке. Но семинар на этот раз не состоялся. За полчаса до этого часа щедрое сердце профессора А.Л. Шапиро остановилось. Через несколько дней ему предстоял последний путь: от Университета до Волкова кладбища.
Холодным февральским днем хоронили мы нашего учителя. Седовласые профессора, юные студенты и аспиранты, старые друзья, сослуживцы, коллеги, товарищи, ученики. Почетный караул. Прощальный салют, государственный гимн... Русский ученый. Советский офицер. Верный сын Отечества. А для нас - Учитель.
Судьба была милостива к Александру Львовичу - в трудное время он прожил долгую жизнь. И жизнь эта была прожита не напрасно.
Широк был круг его интересов. Обладая живым и ярким человеческим и научным темпераментом, он постоянно откликался на наиболее актуальные вопросы исторической науки, общался с большим кругом современников, сумел создать уникальную школу исследователей-аграрников.
Великое множество печатных работ А.Л. Шапиро, конечно, не равноценно по своему научному значению, но среди них нет работ поверхностных или попросту не интерес-
Уже ранняя его работа - об исторических взглядах Н.Г. Чернышевского - привлекла внимание своей глубиной и самостоятельностью (по оценке специалистов, она остается одной из лучших работ, посвященных великому русскому демократу).1
Проблемам истории русского флота посвящена докторская диссертация и первая монография А.Л. Шапиро.2 На этой книге следует остановиться подробнее. 40-50-е годы -время расцвета общественного интереса к военному прошлому нашего Отечества. Военная и военно-морская история достаточно основательно преподается в военных учебных заведениях (в одном из которых служил А.Л. Шапиро), выходит ряд ценных публикаций архивных документов и, конечно, издается большое количество книг, брошюр и статей, посвященных жизни и деятельности нескольких наиболее выдающихся (и признаваемых в то время) полководцев и флотоводцев. Интерес широких масс советского народа (только что пережившего трагедию и триумф величайшей войны в истории нашей страны) к военному прошлому Отечества был неподдельным. «Сенявина, как и Ушакова, Нахимова и Макарова, у нас сейчас знает каждый школьник», - с полным основанием писал А.Л. Шапиро в своей книге.3 Но этот же интерес читающей публики, как это нередко бывает, подталкивает авторов не очень подготовленных, но жаждущих славы и гонораров, к созданию не очень качественных, но многочисленных произведений, заполнявших в то время книжный рынок. В противоположность этим обильным, но однообразным литератур-
ным поделкам монография А.Л. Шапиро стала одним из немногих подлинных военно-исто-рических исследований, сохраняющих свое научно-познавательное значение на протяжении многих десятилетий. Ценнейшую часть монографии составляют обширные документальные примечания4 - работа написана по канонам петербургской школы, с полной опорой на источники: именно это является ее главнейшим достоинством и заслугой автора.
В своей первой монографии А.Л. Шапиро показал пример (к сожалению, не нашедший должного подражания) органического сочетания исследования специальных вопросов военно-морской истории с основательной, чисто источниковедческой, проработкой материала. Это, а также вынесенное из школы Преснякова отвращение к готовым клише, позволило А.Л. Шапиро избежать некоторых штампов тогдашней литературы. «Некоторые советские историки, - писал он, - начисто отрицают западное влияние на русское военно-морское искусство... Имели место идеализация политических взглядов выдающихся русских флотоводцев ХУШ-Х1Х вв. и чрезмерное их сближение с взглядами... представителей антикрепостнического революционного движения... нельзя... считать их врагами самодержавно-крепостнической системы или друзьями повстанцев из армии Пугачева».5 Очищенным от такого «наивного модернизма» предстает в исследовании А.Л. Шапиро выдающийся стратег и тактик, ученик Ушакова и учитель Лазарева, победитель при Афоне - последнем крупном сражении парусного флота в открытом море.
Главным делом жизни А.Л. Шапиро было исследование проблем социально-экономической истории России. Социально-экономические проблемы в аграрной стране -это прежде всего проблемы истории крестьянства, именно им он посвятил большую и наиболее продуктивную часть своей долгой и плодотворной научной деятельности.
Значительным достижением советской исторической науки ЗСМЮ-х годов было создание целостной концепции истории крестьянства феодальной России. В трудах основоположника этой концепции Б.Д. Грекова и его учеников русское крестьянство впервые было исследовано в социально-политическом контексте на фоне постепенного развития феодальной зависимости от свободы к крепостничеству. Однако при всех своих достоинствах эта концепция, как и всякая другая, имела недостатки. В сущности эти исследователи сконструировали схему, в которой основные этапы развития русского крестьянства были намечены только в самых общих чертах. Как всякая схема, она нуждалась в конкретной разработке и насыщении реально-историческим содержанием. Конкретизация и реализация схемы далее показали ее неточность, убедили в необходимости углубления и даже пересмотре отдельных ее положений. Безусловно, бесконечное разнообразие фактов социально-экономической истории не может быть понято в рамках одной, пусть даже самой совершенной схемы. Жизнь всегда богаче теории. Попытки проиллюстрировать теорию (в данном случае схему Грекова) историческими реалиями сразу натолкнулись на ряд проблем. Остановимся только на трех из них, может быть, самых важных.
Согласно концепции Грекова, с появлением феодальных отношений русские крестьяне разделились на зависимых - в рамках феодальной вотчины (Б.Д. Греков уделял внимание именно им) и свободных — в рамках своих общин. Возникает вопрос: как соотносилась эта крестьянская свобода с общим распорядком феодального государства? Или, точнее: какой конкретно характер в условиях феодальных отношений имело землевладение черных крестьян? Преемники научного наследия Б.Д. Грекова отвечали на этот вопрос по-разному. Л.В. Черепнин в конце 50-х годов создал концепцию «государственного феодализма». По его мнению, все крестьяне в феодальном государстве находились в феодальной зависимости либо от «частных феодалов», либо от государства - «верховного собственника земли», получателя «централизованной ренты» в виде налогов. В рамках
этой концепции проблема черных крестьян и их собственности возникнуть не могла - они были лишь одной из разновидностей феодально-зависимого населения.
С точки зрения И.И. Смирнова и его последователей, черные крестьяне (не попавшие со своими землями под власть феодала-вотчинника) сохраняли реальную свободу и были реальными собственниками земли (конечно, оставаясь при этом низшим социальным слоем феодального государства).
В бескомпромиссной полемике, длившейся десятки лет, A.J1. Шапиро сумел занять свое собственное, независимое место и создать собственную оригинальную концепцию. «В XV в. неограниченная собственность общин отошла в прошлое, но черные крестьяне еще не были экспроприированы и делили право собственности с великим князем, олицетворявшим государство. Поэтому собственность на черные земли в России XV в. мы считаем разделенной собственностью волости и волостных крестьян и государства6 (разрядка наша. - Авт.)», - писал он и его сторонники. Не вдаваясь здесь в развернутую оценку концепции разделенной собственности, отметим только, что у нее есть по крайней мере одно преимущество - она позволяет в какой-то степени синтезировать достаточно противоречивые явления аграрной истории изучаемого времени. Этого удается достигнуть благодаря тому, что волостная собственность рассматривается не в статике, а в динамике - в процессе развития феодального государства.
Не менее существенным является вопрос о форме и степени развития рыночных отношений XVI-XVII вв. - один из наиболее важных вопросов эволюции феодального строя (в концепции Б.Д. Грекова он занимал особое место). Бурный (по его мнению) рост городов XVI в. стимулировал развитие хлебного рынка, что в условиях недостаточной динамики денежных отношений приводило к резкому усилению барщины и крестьянскому закрепощению (с другой стороны, C.B. Бахрушин, а еще в большей мере Д.П. Маковский видели в «бурном росте городов» и развитии рынка элементы предкапиталисти-ческих (и даже буржуазных) отношений). A.J1. Шапиро сумел и здесь сказать свое собственное слово, основанное на тщательном анализе фактического материала: «Главной, особенностью рынка XVI в. было то, что он не являлся рынком мануфактурного производства. Крупные предприятия занимали в рыночном обороте ничтожное место, а те, которые производили рыночную продукцию, строились на принципах простой кооперации...», «для русского рынка XVI в. была характерна трудность приобретения... нужного товара, который производился вдали». Хотя «без успехов в деле восстановления и развития городов и городской промышленности не было бы возможно объединение русских земель в единое государство и ликвидация монгольского ига», но «городской строй XII - начала XIII в.» так и не возродился, а «полное экономическое и политическое превосходство феодалов над городом оказалось серьезным тормозом на пути развития городов... исходя из общей тенденции развития и соотношения наемного и крепостного труда, мы не считаем возможным говорить о зарождении капиталистического уклада в XVI в. или в XVII в.».7
Итак, нет оснований говорить ни о «бурном росте» городов XVI в., ни о чрезмерном влиянии товарных отношений на развитие барщинно-крепостнического хозяйства. «Простого односложного ответа на вопрос о происхождении крепостничества дать невозможно». Однако важную роль в развитии жестких форм эксплуатации сыграло стремление феодалов «повысить доходность своих имений» в условиях измельчания помещичьих и вотчинных владений. Еще сильнее сказывалась потребность государства в несении военной службы.8
Характерна крайняя осторожность, взвешенность, с которыми A.J1. Шапиро подходит к решению едва ли не основного вопроса аграрной истории русского феодализма.
Имея в руках богатейший, впервые (!) обработанный и систематизированный материал, добросовестный исследователь не спешит с однозначным ответом. Это торжество подлинно научного подхода к Истории, не любящей суеты, односторонности и схематизма.
Следующий существенный вопрос - внутренняя эволюция крестьянства, его втягивание в товарные отношения, его социально-имущественная дифференциация в условиях развивающегося развитого феодализма. Сам факт постепенного расслоения крестьянства не вызывал сомнений ни у кого. Но направления, формы и характер этого расслоения исследователи оценивали по-разному.
М.Н. Покровский уже в XVI в. находил капиталистические черты крестьянского расслоения, подчеркивал значение найма рабочей силы. Примерно таких же позиций придерживались С.Г. Струмилин и Д.П. Маковский. Н.Е. Носов считал возможным говорить о предбуржуазных чертах экономики в XVI в. С другой стороны, историки позднего феодализма- Н.Л. Рубинштейн, И.Д. Ковальченко, Л.В. Милов и другие, видели едва заметные признаки новых отношений лишь в XVIII в.
А.Л. Шапиро полагал, что процесс расслоения крестьянства начался еще с периода Древней Руси.
Первый этап крестьянского расслоения - выделение мелких вотчинников с перспективой их превращения в настоящих феодалов. Этот этап, по наблюдениям А.Л. Шапиро, фактически заканчивается к XVI в. Уже в Х1У-ХУ вв. намечается, а затем и усиливается второй этап расслоения. «Впервые по источникам XVI в. мы можем проследить за выделением из крестьянской среды не только купцов, но и владельцев соляных, рыбных, морских промыслов с применением наемного труда». Но эти «спорадические факты расслоения буржуазного типа появлялись в то самое время, когда быстро и широко распространялись феодальные, а затем и феодально-крепостнические методы эксплуатации». В результате сфера развития крестьянских промыслов с наемным трудом ограничилась почти одним только черносошным Севером. Хотя «выделение из крестьян крупных торговцев», а в отдельных случаях и промышленников, имело место и в XVII в., «на характер расслоения, как и на весь экономический облик страны, решающее воздействие оказывали крепостнические, а не капиталистические тенденции ».9
Надо признать, что А.Л. Шапиро удалось лучше, чем его предшественникам, показать процесс расслоения крестьянства. Это стало результатом более историчной, более динамичной постановки вопроса. Проблема расслоения крестьянства рассматривается им не как изолированный феномен, а в контексте всей социально-экономической и социально-политической истории страны на протяжении многих столетий. Начало этому качественно новому этапу изучения крестьянства было положено в середине 1960-х годов, когда А.Л. Шапиро возглавил авторский коллектив ведущих ленинградских историков, занимавшихся исследованием аграрной истории Северо-Запада России ХУ-Х1Х вв.
Формируя задачи многотомности исследования, А.Л. Шапиро выявил главные недостатки в изучении аграрной истории России.
1. «...Специфические особенности аграрных отношений в разные периоды тысячелетней истории России от IX до XIX в. еще не определены или определяются по-разному. Общие фразы о господстве крупного землевладения прикрывают отсутствие данных об удельном весе крупных, средних и мелких феодальных землевладельцев на разных отрезках исторического развития».
2. «...Общие и нередко противоречивые фразы о господстве или разрушении натурального хозяйства прикрывают отсутствием данных об удельном весе денежных повинностей и о торговле продуктами сельского хозяйства».
3. «...Начало буржуазного расслоения крестьянства исследователи относят то к XVI, то к XVII, то к XVIII, то к XIX вв.». Известно, что источники предоставляют сведения о наличии в светских, монастырских и государственных владениях разных по имущественному положению крестьян - «от скудных до капиталистах». Но «какие в этом отношении сдвиги произошли в различные периоды и каковы масштабы этих сдвигов по столетиям и десятилетиям? Об этом мы пока не знаем. А главное, остаются малоизученными качественные особенности расслоения...».
4. «...Экономическое положение феодального крестьянства на различных отрезках истории России обычно характеризуется одними и теми же фразами как чрезвычайно тяжелое и непрерывно ухудшается... Естественно возникает вопрос: каким же запасом прочности должно было обладать хозяйство крестьянина в период раннего феодализма, если на протяжении многих столетий его положение все время ухудшалось, а оно продолжало существовать».
5. Наряду с объективными трудностями изучения аграрной истории (скудость и неточность ряда сохранившихся источников) многое зависит и от исследователей и приемов их работы, в том числе хронологическая ограниченность научных исследований. «Историки не находят (а временами и не ищут) материалы смежных веков, которые могли бы быть сопоставлены с их данными о хозяйственной жизни деревни. То же самое приходится сказать и о большинстве ученых, занимающихся другими периодами аграрной истории СССР эпохи феодализма».
6. Недостаточное внимание к методам количественного анализа хозяйственной жизни, без которого невозможно выявить «зигзаги развития русской деревни, установить количественные рубежи этого развития, реально взвесить экономическое положение крестьян и уровень их эксплуатации».
7. Недостаточное выявление особенностей развития отдельных районов и особенностей экономического развития России в сравнении с другими государствами Европы и Азии, что затрудняет понимание исторических судеб страны в целом и ее отдельных районов в частности.10
Для преодоления выявленных недостатков в исследованиях аграрной истории необходимо было перейти от общих рассуждений о товаризации, расслоении и росте эксплуатации к поиску количественных характеристик этих процессов в разные периоды и в разных районах.
Коллектив ленинградских историков, сплотившийся вокруг А.Л. Шапиро, не только осознавал необходимость качественно новых исследований по аграрной истории, охватывающих длительные, многовековые периоды, основанных на сопоставлении источни-ковых данных по одним и тем же районам, владениям, деревням, но и реализовал большую часть задуманного.
Почти за 30 лет совместной работы были написаны четыре тома «Аграрной истории Северо-Запада России» (со второй половины XV в. по конец XVII в.). На основе сплошной статистической обработки всех сохранившихся писцовых, переписанных книг и примыкающих к ним других разновидностей массовой документации по Новгородским пятинам, Псковской земле и Русскому Северу были получены и обобщены реальные показатели развития населения, землевладения, господского и крестьянского хозяйств, господского и крестьянского бюджетов, владельческих и государственных платежей крестьянства, его расслоения. Опираясь на конкретные показатели по отдельным районам, были даны общие характеристики аграрных отношений Северо-Западного региона в целом, соотнесенные с развитием аграрных отношений в других регионах страны и в странах Европы.
«Аграрная история Северо-Запада России» стала ярким, удачным примером творческой организации исследований (не той, где царит принцип научного руководителя «Делай как я!», а совсем наоборот). Этот труд был коллективным не только потому, что в написании всех четырех томов принимали участие 24 автора, но и потому, что три десятилетия совместно обсуждались и решались все важные вопросы методики исследований, все разделы и выводы работы. Дух коллективизма и взаимной заинтересованности в успехе работы каждого соавтора проявился и в том, что наряду с маститыми учеными в разные годы авторами «Аграрной истории» стали 12 учеников А.Л. Шапиро. Авторский коллектив отдавал должное своему научному руководителю, признавал за ним право делать обобщающие выводы по соответствующим разделам коллективной работы.
И в этом случае, как и в других, проявлялась одна из наиболее характерных черт исследовательского почерка А.Л. Шапиро - стремление и умение увидеть множественность факторов исторического процесса, сложность, разнообразие и противоречивость исторических явлений, их неоднозначность и глубину. Поэтому и конечным выводам по любому изученному вопросу присущи как бы стереоскопичность, многоплановость и диалектизм. Примитивных «компьютерных» ответов и оценок в его научном творчестве нет.
Вклад Александра Львовича в изучение основных проблем социально-экономической истории России трудно переоценить. Не будет преувеличением сказать, что его исследования - новый этап в историографии русского крестьянства, важный шаг вперед после создания концепции Б.Д. Грекова. Заслуга А.Л. Шапиро в том, что на базе огромного фактического материала во многих случаях он сумел уточнить, а в некоторых -пересмотреть бытовавшие в науке взгляды. Он дал новые, более точные и глубокие дефиниции, выявил процесс развития многих явлений и их органическую связь. Широта исследовательского поля зрения, необычайная эрудиция, тонкость анализа в сочетании с глубокой диалектичностью мышления выдвигают А.Л. Шапиро в первые ряды историков феодальной России.
«Восстановить, по возможности, права источника и факта» - такую задачу в лучшем своем исследовании ставил перед собой учитель А.Л. Шапиро - крупнейший русский историк предреволюционного периода Александр Евгеньевич Пресняков." Уважение к источнику и факту, т.е. к реальной исторической действительности (а не к схеме, концепции или доктрине — вещам, хотя и важным, но вторичным для любого исторического исследования), столь характерно для петербургской исторической школы, передается от учителя к ученику. Все научное, исследовательское и педагогическое творчество А.Л. Шапиро пронизано этой петербургско-пресняковской порядочностью, внутренним научным джентльменством, благородной сдержанностью настоящего ученого, ставящего превыше всего достоверность знания, т.е. истину. Неизменное следование этому, в сущности единственно возможному для исследователя (хотя и не всегда осознаваемому) принципу и сделало Александра Львовича подлинным учеником своего учителя.
Давно и верно замечено, что большой историк неизбежно становится и историографом. В.Г. Сарбей писал, что анализ наследия предшественников необходим для утверждения нового в науке; что в течение длительного творческого пути приходится давать необходимые экспертные оценки трудам своих коллег; что историографические подходы нужны в деятельности любого умелого наставника молодежи в высшей школе.12
Влияние всех этих факторов сказалось на научной деятельности А.Л. Шапиро, но, пожалуй, ярче всего - особая склонность ученого к собственно историографическим разысканиям. Первое его историографическое произведение появилось в начале 1929 г. Это была статья в сборнике, подготовленном учениками к 35-летию научной деятельности
А.Е. Преснякова, и называлась она «А.Е. Пресняков как научный руководитель», хотя была много шире заглавия. В этом вполне зрелом, глубоком и даже изысканном историографическом портрете A.JI. Шапиро обозначил теоретические и методологические принципы своего учителя, писал о его неповторимой манере преподавания и общения с учениками, редком даре наставничества. Портрет исследователя универсального диапазона, творчески подошедшего к теориям о русском феодализме, тонкого источниковеда, учившего «чувствовать» документ, вышел историографически точным и одухотворенным. По существу A.JI. Шапиро указал место А.Е. Преснякова в русской историографии и в дальнейшем этой оценке не изменял.13
Необходимо отметить, что на поприще историографии ученый работал более 60 лет. Работал увлеченно и постоянно. Без этого не могло бы состояться его восхождение к самым высоким вершинам историографического творчества, каким, несомненно, являются проблемные курсы по историографии для высшей школы. Работая во всех историографических жанрах (фонды издательств и редакций хранят корпус оставшихся не известными широкому читателю внутренних рецензий A.JI. Шапиро - он был титульным редактором целой библиотеки исторических монографий), но его главным достижением в области историографии стала публикация трех проблемных курсов по русской историографии отдельными книгами - пример столь же уникальный, сколь и плодотворный.
Публикация каждого из трех курсов лекций A.JI. Шапиро по историографии всякий раз отвечала остро насущным задачам научного исследования и преподавания.
Первая из этих книг - «Русская историография периода империализма» - вышла в свет в 1962 г.14 Публикация этой книги была крупным научным достижением и актом гражданского мужества. Ученый не только вводил в поле зрения коллег (и особенно научной молодежи) имена и концепции ученых, директивно прежде отторгавшихся, не только восстанавливал разорванные до того важные звенья истории отечественной науки, но с удивительной для того времени объективностью анализировал содержание их концепций и воззрений. Это ярко запечатлелось в названиях лекций, таких, как «П.Н. Милюков и его попытка нового обоснования государственной теории», «Особенности государственной теории в трудах A.C. Лаппо-Данилевского, М.М. Богословского и A.A. Кизеветтера. Роль идей в их построениях» и др. Априорно-негативистские оценки научного творчества ученых, не принадлежавших к поборникам революционных установок, сменились в изложении А.Л. Шапиро выявлением сильных и слабых сторон их творчества-в методологии, методике, стиле. Упрощенное представление о кризисе «дворянско-бур-жуазной историографии» на рубеже XIX-XX вв. по существу уже в книге 1962 г. уступило место взгляду на состояние русской историографии того времени как на этап успешного развития, восхождения, не лишенный, впрочем, и некоторых черт кризисного характера. А.Л. Шапиро уже тогда предложил перспективные оценки роли позитивизма в судьбах русской историографии, в частности положительного влияния на ее развитие методов многофакторного анализа. Курс А.Л. Шапиро по русской историографии периода империализма получил заслуженное признание у исследователей и работников высшей школы - преподавателей историографии.15
Новаторской была и вторая историографическая книга А.Л. Шапиро «Историография с древнейших времен по XVIII век»,16 выпущенная издательством Ленинградского университета в 1982 г. А.Л. Шапиро имел все основания написать в предисловии, что этот его курс строится «по-иному, чем это делалось и делается до сих пор».17 Ученый справедливо отметил, что читавшиеся в то время на разных кафедрах курсы историо-графии
не давали возможности рассмотреть закономерный ход развития исторических знаний и исторической науки в целом. Показывая это, А.Л. Шапиро писал: «В курс русской историографии не входит античная историческая мысль. А можно ли себе представить путь, пройденный историографией, без античного отрезка этого пути?» По мысли А.Л-. Шапиро, невозможно верно оценить тот «скачок», какой европейская, и в ее составе русская историографическая наука, проделали в конце XVIII - начале XIX в. без учета того, что сделали французские просветители и Вольтер.
А.Л. Шапиро полагал, что у истоков писанной истории - «преданья старины глубокой», что большее, чем до сих пор, место в курсе историографии должно быть уделено мифологии и эпосу, «хотя подход к фольклору, - оговаривался ученый, - и должен ограничиваться его соотношением и связью с ранними памятниками письменной истории».18
В соответствии с этими установками курс лекций А.Л. Шапиро 1982 г. содержал разделы, тематическое богатство которых выходило за рамки собственно русской историографии. Читателю предлагались и лекции об истории исторических знаний и исторической мысли во всемирном масштабе: «Архаическая мифология и архаический эпос -предшественники историографии», «Становление исторической мысли. Античная историография», «Историография эпохи Возрождения», «Просветительская историография XVIII века» и др. Курс лекций А.Л. Шапиро 1982 г. создавал традицию освоения развития исторических знаний и исторической науки «в целом», содействовал разрушению пагубных для историографии штампов изоляционизма и обогащению историографической культуры молодежи.
Третья историографическая книга А.Л. Шапиро «Русская историография с древнейших времен до 1917 года», опубликованная в 1993 г., по масштабности проблематики, широте привлеченных историографических источников, богатству открываемых перспектив историографической науки - отечественной и мировой историографии - не имеет себе равных, заслуживает специальной разносторонней оценки.
Здесь же скажем о главном. Эту книгу давно ждали. Ее титульный рецензент (А.Н. Цамутали) до выхода книги в свет отмечал, что написанный А.Л. Шапиро курс русской историографии, охватывающий большой период - с древнейших времен до 1917 г. - включает «новый раздел, посвященный исторической науке XIX в. Ранее вышедшие в свет курсы А.Л. Шапиро... коренным образом переработаны... многие оценки пересмотрены и уточнены».19 А.Н. Цамутали был прав, когда говорил о пересмотре и об уточнениях. Но он, несомненно, преувеличил, когда написал о «коренной переработке». Курсы А.Л. Шапиро выдержали испытание временем и не потребовали переработки, тем более «коренной».
За творчеством А.Л. Шапиро-историографа, в силу его значимости, с пользой для себя следили многие. Его последняя книга содержит немало уже известного специалистам. И тем не менее даже те ее разделы, которые публиковались прежде, требуют нового прочтения: естественно, что исследования, публиковавшиеся прежде и порознь, будучи соединены в одну книгу, обретают для читателя новое качество.
В последней, прощальной книге А.Л. Шапиро легко различимы три пласта: первый, в основе которого курс 1982 г.; второй, написанный специально для книги 1993 г., - о русской историографии XIX в., и третий, посвященный истории исторических знаний в конце XIX - начале XX в., восходящий к книге о русской историографии периода империализма.
Каждый из отдельных разделов книги 1993 г. представляет собой по жанру текст законченной проблемной лекции. Вместе лекции А.Л. Шапиро успешно решают задачу
преодоления многозначительности самого понятия «историография». Ученый наполняет его содержание историей «исторических знаний, исторической мысли, исторической науки в целом или в отдельной стране».20 В лекциях А.Л. Шапиро специально рассматриваются такие составляющие историографического процесса, как проблематика, методология, источниковая база, концепция и стиль, присущие историографическим источникам. Ученый внимателен и к общественно-политической обстановке, влиявшей на развитие наук. Ее судьбы, бесспорно, складывались не безразлично к бушевавшим в обществе политическим страстям, но, думается, А.Л. Шапиро прав, когда придает решающее значение развитию исторического знания по внутренне присущим ему законам.
Кризис, охвативший современную историографию, состоит в тенденциях апологетического подхода к историографии как к предмету и в игнорировании ее как метода исследования. Вот почему задача методологического обновления историографии принадлежит к числу наиболее насущных.
Курсы историографии, написанные А.Л. Шапиро, помогают читателю различать подходы к изучению прошлого науки: политико-мировоззренческий, представляющий взгляд на историю науки как борьбу идей, течений, направлений и школ; собственно сци-етизский, рассматривающий ход науки как процесс, обусловленный внутренними предпосылками исторического знания; наконец, культурологический, предполагающий изучение прошлого науки в связи с воздействием идеологического, сценического и психологического факторов. Близкий А.Л. Шапиро культурологический подход исходит из взгляда на историческую науку как на феномен культуры. Можно утверждать, что этот подход больше других отвечает университетскому принципу универсальности.
Взгляд на историю науки как на феномен культуры предполагает подчиненную этому взгляду подвижку аксиологических ориентиров. В центре внимания исследования истории науки оказывается не столько борьба или филиация идей, сколько творец этих идей - мифотворец, летописец, историописатель, историк-профессионал.
Культорологическая историография ставит в центр исследования осмысление творчества, духовности, психологии и эстетики - ряд факторов, в совокупности дающих представление о менталитете историка. Историографические курсы А.Л. Шапиро содержат анализ всей совокупности основных исторических исследований, раскрывают в исторических идеях, теориях, концепциях отражение взаимоотношений различных общественных сил, раскрывают в движении состояние теоретико-методологических основ исторических исследований, присущий им характер и уровень критики исторических источников, полноту их использования, качество интерпретации. Разбор этих граней исторических разысканий имеет важнейшее значение для подготовки специалистов-историков. Богатством соответствующих наблюдений и выводов в петербургской историографической школе особенно отличались труды С.Н. Валка, С.Л. Пештича. В духе этой традиции, обогащая ее, работал и А.Л. Шапиро. Фундаментальным достижением его лекционных курсов является анализ русской историографии в контексте развития мировой исторической мысли и науки. Особенно содержательными в этом отношении представляются страницы, посвященные восприятию в России идей французских просветителей и гегельянства.
Лекционные курсы А.Л. Шапиро, опирающиеся на широкий ряд историографических фактов, особенно привлекают интерпретацией источников биоисториографических. Исследовательски содержательны те разделы проблемных лекций А.Л. Шапиро, которые посвящены деятельности историков в пору крутых переломов в политической истории (а
стало быть, и в пору историографических переломов) - К.Д. Кавелина, П.Н. Милюкова, С.Ф. Платонова.
Воссоздание в книге 1993 г. недостававшего до того времени в творчестве ученого «звена» - историографии XIX в. - дало возможность убедительно продемонстрировать преемственность русской историографической традиции. A.J1. Шапиро раскрывает, в частности, ту роль, которую в «сотворении Карамзина» сыграли русские летописи. Число использованных Карамзиным летописей превысило 40 названий.21 Уместно отметить, что A.JI. Шапиро является примером ученого, проявлявшего со своей стороны взыскательную бережливость к этой традиции. Ученый уважительно относится к своим предшественникам, будь это маститый H.JI. Рубинштейн (A.JI. Шапиро высоко оценивал его недооцененный учебник по историографии22) или, например, молодой современный ученый из Днепропетровска Е.А. Чернов, написавший ценную работу о Н. Надеждине.23 Вместе с тем курсы A.J1. Шапиро остро полемичны, идет ли речь об истолковании частных историографических фактов (укажем, например, на убедительно мотивированное несогласие ученого с точкой зрения академика М.П. Алексеева на смысл заключительной ремарки в трагедии Пушкина «Борис Годунов»24) или о фундаментальных проблемах истории исторической науки, каков, например, вопрос о значении государственной школы.
Преодолевая гиперкритицизм в отношении историков, не принадлежавших к революционно-демократическому или марксистскому направлениям, отказываясь от применения политических ориентиров для воссоздания облика школ, течений, направлений, A.J1. Шапиро отказался от использования двойного стандарта, когда к принадлежащему перу «реакционера» фундаментальному исследованию подходят заведомо и резко критически, а к сочинениям радикалов - даже не исследованиям, а к публицистике - применяют высокие оценки по «льготному тарифу». В то время как для многих так называемая теория равновеликих факторов изначально неприемлема, A.J1. Шапиро, охарактеризовав и слабые стороны этой теории, убедительно показывает (на примере трудов A.C. Jlanno-Данилевского), насколько она соответствовала реальной потребности науки в дифференцированном изучении различных сторон эволюции общества, потребностям специализации исторических исследований.
Одним из сложных и остро дискуссионных вопросов историографии является вопрос о кризисе дореволюционной исторической науки. Можно напомнить, что A.M. Сахаров усматривал симптомы кризиса «буржуазной исторической науки» еще в 1870-1880-х годах.26 Считая вопрос о правомерности использования понятия «кризис» для характеристики состояния исторической науки на рубеже XIX-XX столетий подлежащим дискуссии, А.Л. Шапиро, со своей стороны, считает, что от «устаревшего, неверного по существу тезиса следует отказаться».27 Он показал, что в трудах даже самых верноподданных историков, таких, как Д.И. Иловайский, Н.К. Шильдер или Н.Ф. Дубровин, содержится подчас немало ценных исторических сведений и суждений, тем более, что в поле зрения близких к правительственным кругам историков попадали и «закрытые материалы».28
В книге 1962 г. А.Л. Шапиро посвятил отдельную главу анализу исторических воззрений «легальных марксистов». Однако этот шаг ученого не повлиял на состояние официальной историографии - в третьем томе «Очерков истории исторической науки в СССР», вышедшем в свет год спустя после издания курса лекций А.Л. Шапиро об историографии конца XIX - начала XX в., исторические воззрения «легальных марксистов» вообще не рассматривались. В своей третьей книге о русской историографии с древнейших времен А.Л. Шапиро вновь посвятил историческим взглядам «легальных марксистов» спе-
циальную лекцию, в которой показал, как упрощает современный анализ взглядов П.Б. Струве действительное содержание его концепции исторического развития России.29
Если Н.Л. Рубинштейн решительно заявил, что «концепция государственной школы отвергнута советской историографией»,30 В.Е. Иллерицкий еще более усилил негативизм и политизированность оценок государственной школы,31 то А.Л. Шапиро раскрыл ее место в движении исторической науки объективно и обстоятельно. На страницах «Русской историографии с древнейших времен...», посвященных наиболее плодотворно работавшим «государственникам», он пересмотрел оценки государственной школы.
Охранительному направлению уделено внимание в соответствии с современными представлениями о необходимости объективного изучения историографического процесса во всем богатстве его направлений и оттенков мысли. В поле зрения А.Л. Шапиро не только имена Д.И. Иловайского и Н.П. Барсукова, взгляды которых развивались под решающим влиянием охранительных идей, но и С.Ф. Платонова, испытавшего на себе воздействие либерально настроенного П.Н. Милюкова, с которым автор «Очерков по истории Смуты» был довольно тесно связан.
Сам высказывавший немало содержательных и перспективных суждений по проблеме многоукладное™,32 А.Л. Шапиро естественно уделил внимание и историографии этого вопроса, рассмотрев, в частности, концепцию Ф. Энгельса.
Ученый придавал большое значение принципиальным новациям в историографии XIX столетия. Не прошел он и мимо этнографического историзма, ярким представителем которого стал Н.И. Костомаров.33
В поле зрения А.Л. Шапиро не только влияния и притяжения. Он неизменно проявлял интерес и к таким историографическим контактам, как неприятие и отталкивание. Это хорошо видно, в частности, на примере трактовки агиографической литературы.
A.Л. Шапиро раскрыл значение агиографики в творчестве В.О. Ключевского, отметив при этом, что ученый дал «преувеличенно отрицательный отзыв» об этой литературе как историческом источнике, но сопроводил свое наблюдение указанием на то, что советские историки И.У. Будовниц и В.И. Корецкий «извлекли из этой литературы ценные сведения о борьбе крестьян с монастырями-землевладельцами».34
Мы живем в «гуманитарном» мире. Мы давно уже приняли как аксиому: научная теория должна быть не только применима, но и красива. Один из уроков А.Л. Шапиро - о необходимости отличать подлинную красоту от имитации, великую простоту от той, что хуже воровства. Красота предполагает гуманный подтекст, способность к диалогу, а не апологию взаимоуничтожения разнонаправленных установок. Книга А.Л. Шапиро «Русская историография с древнейших времен...» красива стройностью, ясностью и значительностью концепции, строгостью доказательств, новизной, открытостью к полемике и удивительной ясностью повествования. С полным сочувствием А.Л. Шапиро цитирует
B.О. Ключевского: «Легкое дело-тяжело писать и говорить, но легко писать и говорить - тяжелое дело».35 Это тяжелое дело А.Л. Шапиро делал мастерски. Книга «Русская историография с древнейших времен до 1917 г.» является одной из вершин жизненного и творческого, научно-педагогического пути А.Л. Шапиро. Увидев сигнальный ее экземпляр, тяжело больной ученый сказал: «Вот теперь можно и умереть...»
1 Шапиро А.Л. Вопросы русской истории в произведениях Н.Г. Чернышевского // Чернышевский Н.Г. Сб. статей к 50-летию со дня смерти великого революционера-демократа / Под ред. A.M. Панкратовой, А.Ф. Абрамовича, И.Г. Виноградова. Саратов, 1939.
2 Шапиро А.Л. Адмирал Д.Н. Сенявин. М., 1958.
3 Там же. С. 335.
4 Там же. С. 342-371.
5 Там же. С. 336.
6 РаскинД.И., Фроянов И.Я., Шапиро А.Л. О формах черного крестьянского землевладения XIV-XVII вв. II Проблемы крестьянского землевладения и внутренней политики России. Дооктябрьский период. М., 1972. С. 16.
7 Шапиро А.Л. Проблемы социально-экономической истории Руси XIV-XVI вв. JL, 1972. С. 155-157.
8 Шапиро А.Л. Русское крестьянство перед закрепощением (XIV-XVI вв.). JI., 1987. С. 232-233.
9 Шапиро А.Л. Проблемы социально-экономической истории... С. 206-207.
10 Аграрная история Северо-Запада России. Вторая половина XV - начало XVI в. JL, 1971. С. 3-4. " Пресняков А.Н. Образование Великорусского государства. Пг., 1918. С. V.
12 Сарбей В.Г. Б. Греков-источниковед// История и историки. 1978. М., С. 138.
13 Сб.: А.Е. Пресняков как научный руководитель (машинопись). Отпечатано в 100 экз. JL, 1929. С. 5-16. Ср.: Лекция 37. Критика А.Е. Пресняковым традиционных взглядов на историю Древней Руси // Историография с древнейших времен до 1917 г. СПб., 1993. С. 636-647.
14 Шапиро А.Л. Русская историография периода империализма. Л., 1962. С. 236.
15 См., напр.: Цамутали А.Н. Русская историография XIX века в общих и специальных курсах II Изучение и преподавание историографии в высшей школе. Новгород, 1981. С. 73.
16 Шапиро А.Л. Историография с древнейших времен по XVIII век. Курс лекций. Изд-во ЛГУ, 1982. С. 240.
17 Там же. С. 4.
18 Там же. С. 5.
19 Цамутали А.Н. Актуальные проблемы изучения отечественной историографии // Изучение и преподавание историографии и источниковедения в высшей школе. Новгород, 1993. С. 3.
20 Шапиро А.Л. Русская историография с древнейших времен до 1917 г. (на переплете: «Историография с древнейших времен до 1917 года»). Ассоциация «Россия», 1993. С. 3.
21 Там же. С. 299.
22 Там же. С. 5.
23 Там же. С. 367.
24 Там же. С. 389.
25 Там же. С. 564-574.
26 Сахаров A.M. Историография истории СССР. Досоветский период. Уч. пособие. М., 1978. С. 162.
27 Шапиро А.Л. Русская историография... С. 686.
28 Там же. С. 518.
29 Там же. С. 602-623.
30 СИЗ. М., 1963. Т. 4. Стб. 622.
31 Очерки истории исторической науки в СССР. М., 1960. Т. 2. С. 103-128.
32 См. напр.: Шапиро А.Л. Русское крестьянство перед закрепощением. С. 234 сл.
33 Шапиро А.Л. Русская историография... С. 460—466.
34 Там же. С. 531.
35 Там же. С. 549.
Статья поступила в редакцию 27 октября 2005 г.
