Память Текст научной статьи по специальности «Политологические науки»

Энциклопедия «Дискурсология»

№4, с. 67-83; Валлерстайн И. Конец знакомого мира. Социология XXI века. М., Логос, 2003 (сборник статей, лекций и докладов 1997-1998 гг.); Валлерстайн И. Мир, в который мы вступаем: 2000-2050. (Сокращённый вариант доклада в Люк-сембурском институте европейских и международных исследований). Россия и современный мир. М., 2001, №1, с. 64-75; Валлерстайн И. Миросистемный анализ. Введение. М., Территория будущего, 2006; Валлерстайн И. После либерализма. М.,

ПАМЯТЬ

Едиториал УРСС, 2003; Арриги Дж. Долгий двадцатый век: Деньги, власть и истоки нашего времени. М., Территория будущего, 2006; Арриги Дж. Адам Смит в Пекине: Что получил в наследство XXI век. М., Институт общественного проектирования, 2009.

И.Л. Гапонцев Г.В. Лебедева

Память - практика удержания прошлого в настоящем, направленная на конструирование социокультурного пространства и времени, смысл которой задается различием воспоминания и забвения.

П. связана с дифференциацией прошлого и будущего; она определяется этим различием, не соотносясь исключительно с прошлым (М. Хальбвакс, Н. Луман).

Образы прошлого, репрезентируемого П., конструируются и заново воссоздаются во взаимодействии людей.

П., в качестве инкорпорированной истории, связана с понятием габитус, который придает практикам воспоминания и забывания согласованность друг с другом (П. Бурдье).

Особенностями мнемонических (от греч. «тпете» - память) практик являются:

1. Процессуальный характер памятования и забвения (Т. Адорно, П. Бергер, Т. Лукман). П., понимаемая как «ретроактивная проработка», перестает мыслиться как статический объект.

Прошлое существует, будучи символизировано в текстуре самой памяти, поэтому мы постоянно переписываем историю и меняем версии пережитого прошлого.

2. Направленность на конструирование прошлого. Прошлое является конструкцией, формируемой духовными потребностями и контекстом данного настоящего.

Нет памяти, способной удержать прошлое как таковое; от прошлого остается только то, что общество в ту или иную эпоху способно воссоздать в своих нынешних референциальных рамках (М. Хальбвакс).

Не существует прошлого так такового, оно возникает благодаря обращенности к нему,

посредством воспоминания и забвения (Я. и А. Ассман).

3. Децентрализация и множественность форм памяти.

Память выступает в качестве основания тождества личности, что напрямую связывает ее с проблемами персональной идентичности.

Выделение форм П. находится в тесной связи со способами обретения идентичностей в социокультурном пространстве: «культурная память» (Я. и А. Ассман), «автобиографическая память» (В.А. Подорога, Е.Г. Трубина), «коллективная память» (М. Хальбвакс), «соперничающая»/ «контр-память» (М. Фуко), «дрейфующая память» (Ж. Деррида), «коммуникативная память» (Н. Луман), «мужская/женская память» (Н.Л. Пушкарева) и др.;

4. Реабилитация забвения.

В осмыслении оппозиции «воспоминание-забвение» происходит смещение акцентов в сторону забвения (Ф. Ницше, З. Фрейд), а затем разрушение подобного противопоставления и утверждение забвения в структуре самого «следа памяти» (Ж. Лакан, Ж. Деррида, С. Жижек).

5. Участие в регулировании и распределении властных отношений.

Обращение к истории дискурса, которую М. Фуко противопоставлял истории идей, позволило выйти на новый уровень осмысления П.: помимо памяти-архива вводится понятие «контр-памяти», переживаемой как разрыв, дисконтинуальность.

В контексте рассмотрения П. как дискурсивной практики особое внимание уделяется соотношению персональных и коллективных форм П., П. и истории (П. Рикер), П. и власти (М. Фуко).

Энциклопедия «Дискурсология» UlICKVDC tlU

П. о прошлом может быть формой не только обоснования, но и сопротивления настоящему; ее перспективы, исключенные из горизонта повседневности, не просто забываются или вытесняются.

Они образуют задний план, который сохраняется в качестве «непроявленного прошлого», «техник умолчания» (Н. Луман), «симптома» (Ж. Лакан, С. Жижек).

Такая система диспозиций в определении П. как дискурсивной практики: прошлое, смысл которого конструируется в настоящем; интери-оризация внешних форм памяти посредством мнемонических практик, - позволяет избежать четкого противопоставления между коммуникативным и выходящими за пределы человеческой коммуникации смыслами, внешним и внутренним, персональным и коллективным.

Литература:

1. Ассман Я. Культурная память. Письмо, память о прошлом и политическая идентичность в высоких культурах древности. - М., 2004. - 328с.

2. Адорно Т. Что означает «проработка прошлого». // Неприкосновенный запас, 2005, № 2-3.

3. Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. - М., 1995. - 323 с.

4. Бурдье П. Практический смысл. - СПб., 2001. - 562с.

5. Вельцер Х. История, память и современность прошлого. Память как арена политической борьбы. // Неприкосновенный запас, 2005, № 2-3.

6. Луман Н. Реальность массмедиа. - М., 2005. - 256с.

7. Рикер П. Память, история, забвение. - М., 2004. - 728с.

8. Трубина Е.Г. Рассказанное Я: отпечатки голоса. - Екатеринбург, 2002. - 272с.

9. Фуко М. Археология знания. - Киев, 1996. - 208с.

10. Хальбвакс М. Социальные рамки памяти. - М., 2007. -348с.

Г.В. Лебедева

Е.В. Белоглазова (Санкт-Петербург)

ИНТЕРДИСКУРСИВНОСТЬ

Интердискурс(ив)ность. Впервые понятие интердискурса ввел М. Пешё, понимая под ним «сложное целое» дискурсной формации и «комплекса идеологических формаций», скрывающихся за прозрачностью дискурса. Интердискурс в концепции Пешё оказывается тесно связанным, фактически взаимозаменяемым с понятием преконструкта - совокупности предшествующих дискурсов, выступающих как «сырье» для нового дискурса. Обусловленный преконструктом, любой дискурс неизбежно является интердискурсом (Пешё 1999: 266-270).

С другой стороны, интердискурс(ив)ность тесно переплетается с интрадискурс(ив)ностью. Хотя интрадискурс(ив)ность фокусирует отношения между высказываниями внутри дискурса, а интердискурс(ив)ность - его обусловленность внешними факторами, граница между ними остается достаточно размытой, т.к. «невозможно ... отделить интрадискурсность от интердис-курсности, поскольку отношение к «другому» является разновидностью отношения к самому себе, которое никогда не может быть абсолютно замкнутым» (Серио 1999: 30).

Итак, преконструкт, интрадискурс и интердискурс являются аспектами сущности дискурса, который мыслится в неразрывной связи с уже сказанным, еще невысказанным, т.е. в различного рода диалогических отношениях, растворяясь в них. Это раннее широкое понимание можно назвать радикальным, т.к. оно стирает грань между дискурсом и интердискурсом, опустошая разом оба понятия.

Радикальному подходу противостоит узкая концепция маркированной интердискурс(ив)ности, материализующейся в текстах в виде конкретных сигналов - элементов, отсылающих к разным специальным дискурсам (Чернявская 2007; Link, Link-Heer 1990).

В последнее десятилетие понятие интердискурс(ив)ность достаточно основательно вошло в терминологический аппарат лингвистики, хотя о сформированности устоявшегося понимания речи пока нет. Среди наметившихся тенденций отметим, прежде всего, попытку свести интердискурс(ив)ность к другим лингвистическим категориям - дискурс(ив)ности