CC BY
34
ГЕГРАФИЯ
УДК 551.481
Г. И. Клейменова, Д. В. Севастьянов
палеогеографические критерии установления поздне-послеледникового рубежа в равнинных И горных СТРАНАХ северной ЕВРАЗИИ 1
Изучение следов последнего оледенения и уточнение времени начала послеледникового потепления, представляют существенный научный интерес. Исследованию этих вопросов посвящена обширная гляциологическая, геоморфологическая и палеогеографическая литература. Однако до настоящего времени, не для всех территорий, выработаны более или менее четкие критерии, опираясь на которые можно было бы с достаточной степенью определенности установить поздне-послеледниковый рубеж.
Анализ материалов палеогеографических исследований показывает, что наиболее распространенными в настоящее время являются представления о достаточно быстрой перестройке природной среды в результате резкого потепления, произошедшего на рубеже около 11-10 тыс. лет назад, что отражено в морских осадках Северной Атлантики и континентальных озерно-болотных отложениях севера Евразии. При этом отмечается запаздывание реакции наземных экосистем Восточной Европы от Западной Европы (в ответ на быстрое потепление климата) примерно на 500 лет [1, 2].
В связи с этим нельзя не отметить, что результаты изучения озерно-болотных отложений внутриконтинентальных горных регионов Евразии (Памира, Тянь-Шаня, Монгольского Алтая), формировавшихся в аридных условиях также не позволяют однозначно говорить о синхронности изменения природных обстановок в переходный поздне-послеледниковый этап в районах былого распространения покровных и горных ледников [3].
Исследования озерно-ледниковых и озерных отложений, выполненные в последние годы в горных и равнинных областях, подвергавшихся последнему оледенению, дают основание выделить особый комплекс осадков и форм рельефа, связанный с совместной деятельностью озер и ледников. Рассматриваемые нами лимно-гляциальные комплексы (ЛГК) — характерный элемент горных и равнинных ландшафтов севера Евразии — представляют собой сложную парагенетическую систему, которая образована специфическим набором озерных и ледниковых форм рельефа и осадков, формируемых под воздействием экзогенных процессов уже на первом этапе развития лимносистем, в условиях совместного
1 Работа выполнена при финансовой поддержке Российского фонда фундаментальных исследований (Проект 07-05-00162).
© Г И. Клейменова, Д. В. Севастьянов, 2008
действия ледникового стока и озерной седиментации [4]. Характер образования и их структура имеют определенные различия в горных и равнинных областях.
Исследования, выполненные в последние годы, показали, что с течением времени, по мере увеличения биологического разнообразия и биомассы озерных экосистем, с повышением трофности водоемов, возрастает общее количество органического вещества в лимно-гляциальных донных осадках. Пропорционально увеличению доли органических остатков в донных отложениях озер растет информационный потенциал ЛГК. При этом прогрессивное развитие биологической составляющей в озерно-ледниковых отложениях может нарушаться различными экзогенными стихийными процессами (например, кратковременное похолодание и наступление ледников, землетрясения, обвалы, оползни и лавины, катастрофические паводки и прорывы озерных запруд и др.), которые препятствуют равномерному ходу субаквального осадконакопления.
Следы подобных трансформаций озерно-ледниковых систем и соответствующих им типов отложений, прослеживаются в целом ряде изученных нами разрезов и буровых колонок, а также описаны другими авторами, как в равнинных, так и в горных условиях [5-7].
Озерные осадки в природных геосистемах содержат наибольший объем палеогеографической информации по сравнению с другими генетическими типами отложений, например ледниковыми или аллювиальными.
По ряду признаков (литолого-минералогический и геохимический состав, характер слоистости осадка, общее количество органического вещества, состав и обилие микрофос-силий и макроостатков в озерных отложениях и др.) можно отметить, что именно состав и строение озерных осадков в структуре ЛГК следует рассматривать как комплексный индикатор изменчивости палеогеографических условий в областях оледенения. Исчезновение ледников в бассейнах озер или их значительное удаление от водоемов, которые питались ледниковым стоком, приводило к коренным переменам в озерном осадкона-коплении. Эти перемены отражаются в вариациях цвета, сортированности и крупности отложений, в резком изменении соотношения литологических разностей, в сокращении количества глинистых частиц ледникового происхождения и быстром возрастании доли погребенного автохтонного органического вещества, в изменении скорости накопления осадков в озере снизу вверх по разрезам [3].
В целом, следует учитывать, что идентификация, диагностика, корреляция палеогеографических условий и реконструкция ландшафтных особенностей на рубеже поздне-и послеледниковья возможны лишь при совместном рассмотрении озерного и гляцио-нивального морфолитогенеза.
1. Территория Северо-Запада России
На северо-западе России и юге Скандинавии поздне- послеледниковый рубеж, соответствующий времени резкого потепления и началу необратимого распада последнего ледникового щита, маркированного мореной Сальпаусселька, установлен данными различных палеогеографических методов исследования (литолого-фациального, палинологического, диатомового, и др.) и по ряду параметров выделяется вполне отчетливо. Согласно варвохронологии и радиоуглеродному датированию принято считать, что этот переход произошел в интервале около 10000 л. н. [8-12].
Однако, обобщение уже имеющихся данных и новые разработки в области исследования озерно-ледникового, озерного осадконакопления и трансформации процессов мор-фолитогенеза в период перестройки климатической системы, дают возможность дополнить
и уточнить уже сложившиеся представления о физико-географической обстановке при переходе от позднеледниковья к послеледниковью.
В результате детального изучения озерных отложений было установлено, что условия седиментации в приледниковых водоемах менялись по мере удаления от них края тающего ледникового щита. Поэтому в лимно-гляциальных комплексах наблюдается закономерная смена литологических разностей, выраженная в толщине и гранулометрических характеристиках варв, в содержании органического вещества в донных осадках. Резкий переход от позднеледниковых природных условий к послеледниковым в осадконакопле-нии отчетливо запечатлен полным исчезновением типичной «ленточной» слоистости в тонкодисперсных озерно-ледниковых осадках. Начинается монотонное наполнение типичных озерных отложений, в составе которых наблюдается постепенное повышение содержания органического вещества в связи с увеличением прозрачности и прогрева вод и возрастанием общей продуктивности экосистем.
Таким образом, начало послеледникового осадконакопления, как правило, фиксируется сменой горизонтально- или неяснослоистых глин на органо-минеральные илы.
В ряде озер Северо-Запада России этот переход маркируется тонкими песчанистыми прослоями, которые образовывались в результате резкого увеличения стока ледниковых талых вод в озера, размыва водосборов и понижения местных порогов стока. Наиболее характерными признаками последовавшего перехода озерно-ледниковых осадков в типично озерные являются не только визуальные изменения цвета осадков (потемнение и переход от светлого серо-голубоватого к коричневато-бурым оттенкам), но и количественные показатели возрастания содержания органического вещества в донных отложениях озер, определяемого как потеря веса при прокаливании (ппп%): от 0,5-2 % в лимно-гляциальных осадках до 5-6 % и более — в типичных озерных [10, 13].
На рубеже поздне- и послеледниковья активизировались вулканические процессы в северной Атлантике, запечатлевшиеся следами пепла в донных озерных отложениях Прибалтики, Карелии, Скандинавии [14].
Показательным также следует считать выявление следов палеосейсмичности в районах сопряжения севера Русской платформы и Фенноскандии. Здесь, в строении озерных осадков проявляются локальные интрузии и оползни, включения валунов и скальных обломков, нарушающие горизонтальную слоистость толщи. Этот аномальный и резко выделяющийся горизонт выше перекрывается горизонтально-слоистыми органо-минеральными типично озерными отложениями.
Подобные изменения в строении разрезов являются индикационными признаками катастрофических явлений, обусловленных проявлением сеймодислокаций на территории озерных ландшафтов. Данные радиоуглеродного датирования осадков свидетельствуют, что этот процесс начался на рубеже поздне- и послеледникового времени (9460+ 80 л.н., 9270+70 л.н.) [6, 7].
Таким образом, в разрезах озерных осадков отчетливо проявились те литофаци-альные особенности, которые были свойственны специфическим палеоэкологическим условиям поздне- послеледникового рубежного этапа.
Достаточно объективная информация о резкой смене природных обстановок на границе поздне- послеледниковья была получена также по результатам палинологического анализа отложений различного генезиса. Эти данные способствуют не только выяснению процесса становления ландшафтов в переходный этап, но и обуславливают возможность корреляционных построений.
На спорово-пыльцевых диаграммах, наиболее полных в стратиграфическом отношении разрезов, поздне — послеледниковый уровень выявляется рядом четких показателей, отражающих одно из главных природных событий: разрушение перигляциального растительного комплекса и начало непрерывного развития лесных формаций.
Главные из этих показателей следующие [10, 15-19].
1. Изменение соотношения в общем составе пыльцы и спор.
По сравнению с позднеледниковыми в спектрах отложений начального послеледникового этапа — раннепребореального — установлено резкое увеличение пыльцы древесных пород.
Например, в отложениях разреза болота «Толполовское» (окр. г. С.-Петербурга) участие группы пыльцы древесных пород в позднедриасовых слоях составляет около 30-35 %, а в раннепребореальных — свыше 50 %. В разрезе окр. г. Выборга в позднедриасовых отложениях пыльцы древесных пород содержится менее 40 %, в раннепребореальных — свыше 60 %. В донных колонках озер Карельского перешейка (Мянтю-лампи, Суури) количество пыльцы древесных пород в позднедриасовых толщах составляет около 50 %, в раннепребореальных — свыше 80 %. Подобная тенденция прослеживается в многочисленных разрезах Северо-Запада России и свидетельствует о смене редколесных ландшафтов территории на лесные.
2. В составе травянистых сообществ сокращается участие широко распространявшихся в растительности позднеледниковья представителей ксерофитной и галофитной флоры, главным образом, из p. Artemisia и сем. Chenopodiaceae.
Так, например, если в позднедриасовых отложениях болот «Толполовское», «Лахтинское», «Усть-Тосно», разреза близ г. Выборга, а также в донных колонках озер. количество пыльцы полыней (p. Artemisia) среди травянистых растений составляет, в среднем, 40-70 %, то в раннепребореальных отложениях этих же разрезов их содержание резко снижается, составляя, как правило, менее 30 %. Подобная закономерность выявлена и для второго компонента пыльцы травянистых сообществ позднеледникового времени — пыльцы маревых (сем. Chenopodiaceae): в осадках различного генезиса позднедриасового этапа ее содержание составляет до 40 %, а в раннепребореаль-ных — не более 20 %.
3. Широко развитым компонентом перигляциальной растительности территории исследования были тундровые группировки, в составе которых значительное участие принадлежало арктическим, аркто-альпийским гипоарктическим видам; типичным и постоянным элементом являлась карликовая березка (Betula папа). Уменьшение ее количества в начале послеледниковья отчетливо прослеживается по данным палинологического анализа. Так, диаграммы отложений района г. Выборга показывают, что в позднедриасовых слоях содержание пыльцы Betula папа составляет свыше 30 %, а в раннепребореальных — не более 10-15 %. Такое же снижение количественных показателей установлено в озерных колонках — соответственно от 40-50 % до 20 % и менее. Характерны также данные, полученные и по разрезам болотных толщ. Например, в «Толполовском» болоте в позднедриасовых спектрах количество пыльцы Betula пам составляет около 60 %, а в пребореальных — не более 30 %; в «Усть-Тосненском» прослежена таже динамика — от 40 % до 15 % [16, 18].
Участие другого элемента тундровой флоры — зеленых мхов — также отражено в данных палинологического анализа. Являясь главными доминантами в составе споровых растений позднеледниковья, в ландшафтах пребореального времени большого распространения они не имели. На диаграммах, характеризующих отложения контактного
перехода от позднего дриаса к раннему пребореалу, количество спор зеленых мхов падает от 50-80 % до 40 % и менее.
4. Отмечено также, что свойственные тундровым и степным сообществам растения, пыльца и споры которых в позднеледниковых отложениях встречается постоянно (p.p.: Carex, Ephedra, Helianthemum, Myrica, Saxifraga, Empetrum, Potentilla, видов: Dryas octopetola, Salix polaris, Poa alpina, Selaginella selaginoides, Lycopodium pungens, Lycopodium appressum и др.), в раннепребореальных отложениях отмечены фрагментарно.
5. Характерной чертой, способствующей установлению палинологического контактного уровня поздне- и послеледникового времени является также различная степень сохранности пыльцы [17].
Неотъемлемой частью позднеледниковых спектров, наряду с нормально развитыми, хорошо сохранившимися пыльцой и спорами является постоянное присутствие микрофоссилий со следами физического разрушения (рваных, обломанных, истертых и др.), а также — пыльцы «минерализованной» (стекловидного блеска, с потерей объемности зерна, без четко выраженных морфологических признаков). Первая категория пыльцы, скорее всего, подвергалась переотложению. Происхождение другой группы — «минерализованных» — связано, по-видимому, с иными причинами, но главным образом — со специфическими обстановками приледниковых зон, природные условия которых негативно влияли на процессы формирования пыльцы еще в период ее созревания, а в дальнейшем — на ее облик при захоронении в вечномерзлотных, засоленных и карбонатных почвах.
В изученных разрезах Северо-Запада России «минерализованная» пыльца встречается постоянно по всей толще позднеледниковых отложений, составляя от 20-30 % до 50-70 %. В раннепребореальных отложениях ее количество резко снижается до 10-15 %.
Таким образом, приведенные выше особенности литологических и пыльцевых данных по озерно-болотным отложениям четко отражают существенные изменения в составе растительности и в биопродуктивности экосистем, на рубеже поздне- и послеледникового времени. Установленные литолого-фациальные и палинологические характеристики постоянны для большинства разрезов Северо-Запада, что свидетельствует о синхронности событий на этой территории. Поэтому уровень, в пределах которого запечатлелись изменения в характере осадконакопления (смена «ленточных» глин органоминеральными илами), а также в составе палиноспектров (резкое сокращение пыльцы и спор представителей перигляциального растительного комплекса и увеличение пыльцы древесных пород) можно считать корреляционным.
Эти изменения отражают перелом в развитии природных условий Северо-Запада России в переходный этап от позднедриасового времени к раннепребореальному, когда в результате общего потепления климата на почти безлесных территориях, занятых, главным образом, тундрово-степными ландшафтами, начинает формироваться лесная зона.
2. Территория горного пояса Северной Азии
Детальное изучение озерно-ледниковых отложений высокогорных котловин Восточного Памира и Внутреннего Тянь-Шаня дало возможность выявить некоторые изменения природной среды, происходившие на рубеже поздне- и послеледникового времени. Наиболее показательные данные были получены в результате комплексных исследований осадков оз. Чатыркуль (юго-западная часть Внутреннего Тянь-Шаня, высота — 3530 м над у. м.) и оз. Каракуль (восточный Памир, высота — 3915 м над у. м.) [20].
Установлено, что период оледенения горного обрамления упомянутых высокогорных озерных котловин сопровождался накоплением в них типичных лимногляциальных осадков, отличающихся крупным гранулометрическим составом и включением песчаных фракций. Так, в опорном разрезе оз. Каракуль озерно-ледниковый горизонт представлен крупнозернистыми песчаными илами с линзами льда, а в разрезе оз. Чатыркуль — несортированными карбонатными суглинками. Переход к отложениям послеледникового времени в разрезах маркирован маломощным горизонтом переслаивающихся тонких озерных суглинков и песчанистистых осадков, снижением сортированности фракций и появлением в донных отложениях озер включений макроостатков погребенной водной растительности.
Эти хорошо различимые литологические изменения, очевидно, были вызваны потеплением и некоторым увлажнением климата, которые привели к таянию ледников в горном обрамлении котловин и, как следствие, к увеличению ледникового стока в озера.
По палинологическим данным установление поздне- послеледникового рубежа на этой территории представляет определенные трудности.
Связано это, как показывают многочисленные исследования, со своеобразием влияния рельефа на атмосферные процессы и изменением палеогеографических обстановок в течение плейстоцена и голоцена в высокогорьях [20-23]. Эта специфика рельефа, в частности, обуславливала сложную общую циркуляцию воздушных масс и постепенное усиление долинного переноса, создававших особые условия формирования спорово-пыльцевых спектров, при расшифровке которых известные, хорошо разработанные принципы интерпретации палиноданных для равнинных территорий оказываются мало применимыми [22, 23].
Поэтому, с учетом имеющихся методических разработок, способствующих пониманию сложности процесса разноса и захоронения пыльцы в различных условиях, попытаемся установить те некоторые показатели спорово-пыльцевых спектров, которые отражают изменения в составе растительности на рубеже поздне — послеледниковья в горных районах.
В качестве примера остановимся на результатах палинологических данных полученных по западной части внутреннего Тянь-Шаня (район котловины оз. Чатыркуль) и северо-восточной части Памира (район котловины оз. Каракуль) [20].
В разрезе на р. Кекайгыр в Чатыркульской котловине, в береговом обнажении оз. Каракуль и вблизи устья р. Музкол, впадающей в это озеро, на основе комплексных исследований выделены отложения поздне- и послеледникового времени.
В соответствие с установленными З. В. Алешинской и Г. Н. Бердовской составами спорово-пыльцевых спектров, слои, сформировавшиеся на рубеже этих этапов, отличаются следующими палинологическими характеристиками [20, 21].
1. Степень насыщенности пыльцой и спорами отложений.
В целом, в позднеледниковых отложениях среднее содержание пыльцы и спор составляет около 140 форм на пробу, но характерным является чередование по разрезам образцов с нормальной степенью насыщенности и практически без микрофоссилий — «пустых»: 170 экземпляров, далее — пустой образец, 85-140 экз., далее интервал с единичными пыльцой и спорами, 80 экз., пустой и т. д. На контакте с послеледниковыми слоями общее содержание микрофоссилий в образцах снижается. Далее по разрезам голоценовых отложений, практически все проанализированные образцы содержат пыльцу и споры, количество которых составляет около 100 форм в пробе.
2. Изменение содержания пыльцы древесных пород в составе спектров.
В отложениях позднеледниковья пыльца древесных пород встречается непостоянно. Ее суммарное участие в спектрах колеблется в пределах от 0,5 % до 2-5 %. В отложениях,
характеризующих начальный этап послеледникового времени фиксируется увеличение количества пыльцы древесных пород, от 10 % и выше. В целом, ее содержание в послеледниковых толщах составляет, примерно, 10-20 %. Диаграммы отражают почти непрерывный ход развития кривой пыльцы древесных пород по всей послеледниковой толще отложений.
В поздне- и послеледниковых отложениях встречена пыльца ели, сосны, кедра и березы. В их участии по разрезам наблюдается определенная закономерность: в позднеледниковых спектрах пыльца древесных пород установлена в виде единичных и фрагментарных находок, пыльца ели — 2-6 п.з.2, сосны — 1-3 п.з., кедра — 1 п.з., березы — 1 п.з. Несколько большее их количество и непрерывная встречаемость начинается только в послеледниковых отложениях. В среднем пыльца ели в спектрах присутствует от 2-6 до 10-15 п.з., сосны — от 5-7 до 10-16 п.з., березы — от 3-5 п.з.
Установленная выше закономерность в распределении пыльцы древесных пород, особенно начало увеличения ее содержания в контактных поздне- послеледниковых слоях, является одним из показателей изменения природной среды на рассматриваемом временном рубеже. Согласно имеющимся представлениям, постоянное участие пыльцы древесных пород в отложениях послеледниковья, даже при столь незначительном увеличении ее содержания, по сравнению с позднеледниковыми спектрами, свидетельствует о сравнительно более благоприятных климатических условиях в голоцене, приводивших к подъему верхней границы леса и расширению площади лесных массивов в горных районах [21].
3. Распределение пыльцы травянистых растений по разрезам отложений.
В составе спектров и позднеледниковых и послеледниковых отложений преобладает пыльца полыней, маревых, эфедры, злаков и нескольких видов сложноцветных, что является свидетельством длительного господства на горных территориях ксерофитных травяно-кустарниковых сообществ.
Иные тенденции выявляются при рассмотрении участия других компонентов в группе травянистых: относительно небольшое их количество и фрагментарная встречаемость. Это, как правило, представители мезофильного разнотравья, среди которых постоянны находки пыльцы сем. зонтичных, губоцветных, гречишных, розоцветных, крестоцветных, осоковых и др. В их содержании по разрезам прослеживается определенная закономерность. Начало встречаемости пыльцы некоторых мезофильных растений на диаграммах соответствует ранним этапам послеледниковья. Установлена также пыльца водных растений (рдеста, рогоза и др.).
В целом, палинологические данные различных исследователей показывают, что природная обстановка в горных районах в позднеледниковое время отличались довольно холодными и крайне засушливыми условиями. Некоторый перелом в сторону относительного смягчения и увлажнения климата наступил лишь в послеледниковье. Это отражается в том, что уже в рубежных слоях поздне- послеледникового времени палиноспектры показывают увеличение общего количественного содержания пыльцы в осадках и хотя и слабый, но непрерывный ход развития пыльцы древесных пород, а также находки представителей мезофильного разнотравья и водных растений. Эти показатели, в определенной степени, отражают повышение верхней границы леса в горах и проникновение лесных сообществ в долины рек и районы озерных котловин [20].
В целом же, проведенный анализ палиноданных из отложений, сформировавшихся согласно литологическим характеристикам на рубеже поздне- и послеледникового времени
2 п.з. — выльцевые зерна
в горных районах, по нашему мнению, не выявил достаточно четких и показательных (как для равнинных территорий) характеристик спорово-пыльцевых спектров переходной зоны. По изменению состава и количественного содержания пыльцы древесных пород и травянистых растений удалось лишь наметить тенденцию к некоторому росту увлажнения климатических условий.
и связано это, скорее всего с тем, что из-за своеобразия палеогеографических обстановок в горных условиях существенного перераспределения в составе растительности с концом позднеледниковья не происходило. Возможно, это свидетельствует о менее ярко выраженных в высокогорье, по сравнению с равнинами, изменениях климатических условий на рубеже поздне- и послеледниковья.
Отметим, что, если на равнинных территориях севера Евразии воздействие ледников на ландшафты уже в начале послеледниковья практически перестало быль значимым, что и обусловило переход от почти безлесных (тундро-степных) пространств к повсеместному развитию лесных формаций, то в высоких горах (Альпы, Полярный Урал, Кавказ, Памир, Тянь-Шань, Алтай и др.) влияние ледниковых покровов на окружающую среду, начавшееся в плейстоцене, продолжалось непрерывно, по крайне мере, вплоть до второй половины голоцена [24]. Это сопровождалось процессами аридизации климата в горах Внутренней Азии на протяжении длительного времени, что и обеспечило стабильное господство ксеро-фитных травяно-кустарничковых сообществ и невозможность развития лесных формаций во внутригорных котловинах, таких как рассмотренные нами Каракульская на Памире, Чатыркульская на Тянь-Шане и др.
В связи с вышеизложенным можно заключить, что главными палеогеографическими критериями выделения хроностратиграфического рубежа между позднеледнико-вьем и послеледниковьем на территории Северной Евразии могут считаться отмеченные проявления изменений в условиях субаквальной седиментации и накопления озерных осадков, которые зафиксированы в существенной смене их литолого-геохимических и палинологических показателей. Подобные характерные изменения связаны с глобальной перестройкой климатической системы и были обусловлены увеличением ледникового стока и общей увлажненности климата. Выявленные критерии могут использоваться для проведения межрегиональных палеогеографических корреляций. Этот рубеж прослежен более отчетливо в отложениях равнинных озер, чем высокогорных. Можно считать, что озера высокогорий, которые до настоящего времени имеют ледниковое питание, продолжают пребывать в условиях близких к позднеледниковью.
Summary
Kleimenova G. I, Sevastyanov D. V. Paleogeographical criteria of the boundary post-glacial period on the plains and mountain countries in North Eurasia.
Materials of paleogeographical research and study of late- and past-glacial traces in relief and sediments at plains and mountain regions of North Euroasia are discussed. Theoretical aspects of post-glacial transitive climatic conditions and its identification in lake’s sediments are considered. Lithological and palinological criteria to determine inter-boundary Late-glacial and Post-glacial time in oder to paleogeographical correlation are well-founded.
Литература
1. Bjorck J. Event stratigraphy for the Last Glacial — Holocene transition in Eastern middle Svergen // Guqternary. A:6. 1999. 2. Субетто Д. А., Давыдов Н. Н., Сапелко Т. В., Вольфарт Б., Вастегорд С., Посснерт Г. Палеоклимат на Карельском перешейке на рубеже позднего плейстоцена и голоцена по данным изучения донных отложений
оз. Медведевского. // Изв. РГО. 2002, т. 134, вып. 1. 3. Озера Тянь-Шань и их история. / Отв. ред. А. В. Шнитников Л., 1980. 4. Севастьянов Д. В., Селиверстов Ю. П. Пространственно-временная структура лимно-гляциальных комплексов гор и равнин. // Вестн. С.-Петерб. ун-та. Сер. 7 Геология, география. 2003, вып. 2. 5. RudoyA. N., Baker V R. Sedimentary effects of cataclysmic late Pleistocene glacial outburst flooding, Altay Mountains, Siberia — In: Current Research in Fluvial Sedimentology (ed. By C. R. Fielding). // Sedimentary Geol., 1993, Vol.85, № 1-4. 6. Верзилин Н. Н., Севастьянов Д. В. Следы голоценовых землетрясений в Приладожье. // Докл. РАН. 2001. — 381, № 2. 7. Никонов А. А., Шлюков А. И. О времени дегляциации Карельского перешейка (по данным физических методов). // Докл. РАН. 2002. Т. 387, № 3. 8. Хотинский Н. А. Голоцен Северной Евразии. М., 1977. 9. Ханг Т., Субетто Д. А., Краснов И. И. Новые варвохро-нологические данные для северо-запада России. // Изв. РГО. 2000. Т. 132, вып. 6. 10. Клейменова Г. И. , Горбовская А. Д., Севастьянов Д. В. Палеогеография и палеоэкология озерных геосистем Северо-Западного Приладожья. //География и современность. Вып. 8, СПБ, 1999. 11. Клейменова Г. И. Реконструкция палеогеографических обстановок в голоцене на Северо-Западе России. // Вестн. С.-Петерб. ун-та. Сер. 7 Геология, география. 2000, вып. 4 (№ 31). 12. Субетто Д. А., Давыдов Н. Н., Вольфархт Б., АрслановХ. А. Лито-, био- и хроностратиграфия озерных отложений Карельского перешейка на границе позднего плейстоцена и голоцена. // Изв. РГО. 1999. Т. 131, вып. 5. 13. Севастьянов Д. В., Верзилин Н. Н., Субетто Д. А. Трансформация озерного морфолитогенеза на рубеже поздне- послеледникового времени. / Рельефообразующие процессы: теория, практика, методы исследования. Матер. XXVIII пленума Гоморфо-логической комиссии РАН. Новосибирск. 2004. 14. Субетто Д. А., Давыдов Н. Н., Вастегорд С., Вольфарт Б., Сапелко Т. В. Первые находки вулканического пепла в озерных отложениях Карельского перешейка, С-З России. // Изв. РГО. 2001. Т. 133, вып. 3. 15. Джиноридзе Р. Н., Клейменова Г. И. Материалы к палеоботанической характеристике поздне-и послеледниковых отложений Лахтинской котловины. //Проблемы палеогеографии. ЛГУ, 1965. 16. Клейменова Г. И. К палеогеографии позднеледникового района Ленинграда. //Изв. ВГО, Т. 108, Вып. 1, 1976. 17. Клейменова Г. И. Палинологические исследования для оценки состояния окружающей среды в прошлом и настоящем. // Вестн. С.-Петерб. ун-та. Сер. 7 Геология, география. 2003, вып. 3 (№ 23). 18. Малаховский Д. Б., Спиридонова Е. А. и др. Новые данные о позднеледниковых отложениях Северо-Запада Русской равнины. //Северо — Запад Европейской части СССР. Вып. 10, Л., 1976. 19. Вишневская Е. М., Клейменова Г. И. Палеоботаническая характеристика поздне- и послеледниковых отложений района Выборга. // «Baltica” Т. 4, Вильнюс, 1977. 20. История озер Севера Азии. / Под ред. В. А. Румянцева СПб., 1995. 21. Алешинская З. В. Природные области Северного Памира и Алтайской долины в конце позднего плейстоцена и голоцена (по данным спорово-пыльцевого анализа). //Изв. АН СССР. Сер. Географ., 1985. № 2. 22. Клопотовская Н. Б. Субрецетные спорово-пыльцевые спектры Ахалинской котловины и ее горного обрамления. // Палинология голоцена. М., 1971. 23. Чупина Л. Н. Пыльца древесных пород в современных спорово-пыльцевых спектрах Средней Азии и Казахстана. // Палинология голоцена. М., 1971. 24. Максимов Е. В. Голоцен (ритмический вариант системы Блитта-Сернандера). // Изв. Всесоюз. Геогр. об-ва. Вып. 1 1986.
