CC BY
84
Е. А. Лютикова
МГУ—МПГУ, Москва
ПАДЕЖНАЯ МОРФОЛОГИЯ, СИНТАКСИЧЕСКИЕ КАТЕГОРИИ И ПРОБЛЕМА КЛАССИФИКАЦИИ ПАДЕЖЕЙ1
1. Введение
Теоретические, типологические и конкретно-языковые исследования последних лет демонстрируют существенный прогресс в понимании сущности и устройства грамматической категории падежа. В этой проблемной области изучение материала эргативных языков всегда занимало особое место, поскольку в эргативных языках наблюдается регулярное несовпадение между падежным маркированием и грамматическими отношениями [Кибрик 1992, 2003; Kibrik 1997; Dixon 1979, 1994; Bittner, Hale 1996; Manning 1996; Legate 2002, 2008; Aldridge 2004, 2008; Butt 2006; Polinsky, Preminger 2014; Тестелец 2016]. В рамках современных подходов к анализу морфологически эргативных языков эргативность рассматривается скорее как поверхностный морфологический феномен, который может затемнять истинную синтаксическую организацию клаузы (аналогичную той, что мы наблюдаем в аккузативных языках), чем как синтаксический макропараметр, предопределяющий специфическую каузальную структуру, механизмы приписывания падежа и условия лицензирования аргументов.
Если падежная морфология в эргативных языках не выражает особых грамматических отношений, ее деривация должна
1 Статья подготовлена в рамках проекта РНФ № 16-18-02003, реализуемого в МПГУ. Автор выражает признательность редакторам сборника Т. А. Майсаку и Д. С. Ганенкову, а также анонимным рецензентам за ценнейшие замечания и вопросы. Важную роль в уточнении представленного в статье анализа сыграло его обсуждение с Я. Г. Тес-тельцом, М. Э. Чумакиной, Д. С. Ганенковым, М. А. Даниэлем, Ю. А. Лан-дером и Т. А. Майсаком в рамках различных научных форумов и личного общения.
получать независимое объяснение — в терминах лексического (и связанного с семантической ролью) управления [Кибрик 1992, 2003; Кибрик (ред.) 1999, 2001; Kibrik 1997], лицензирования аргументов абстрактным падежом в глагольной области [Polinsky 2015, 2016], конфигурационного падежного маркирования [Baker 2015; Baker, Bobaljik 2017], присоединения морфологически дефектных послелогов [Markman, Grashchenkov 2012] или падежного маркирования со стороны фонологически пустых послеложных вершин [Тес-телец 2016].
В данной статье я предлагаю модель падежной системы цахурского языка (лезгинская группа нахско-дагестанских языков), основывающуюся на признаковой теории падежа. В частности, я использую идею, развиваемую в [Pesetsky 2013] для русского языка, и предлагаю анализ, согласно которому цахурские падежные морфемы являются экспонентами синтаксической категории (части речи) вершин, с которыми соединяется именная группа в ходе синтаксической деривации. Этот анализ позволяет предложить эффективное объяснение двум падежным феноменам цахурского языка: использованию различных атрибутивных показателей на любых составляющих, входящих в именную группу, и трехчленной грамматической оппозиции внутри падежной системы цахурского языка, во многом повторяющей общедагестанский шаблон.
Изложение строится следующим образом. В разделе 2 приводятся сведения о падежных системах дагестанских языков и обосновывается трехчленная грамматическая оппозиция внутри них. В разделе 3 излагается анализ падежной системы цахурского языка2. Предлагаемая модель включает три основных ингредиента. Во-первых, это анализ элементов падежной морфологии как экспонентов категориальных признаков вершин, в проекции которых оказывается составляющая. Во-вторых, это совокупность
2 Источниками языковых данных там, где это не отмечено специально, послужили мои записи, полученные в полевых исследованиях цахурского и багвалинского языка под руководством А. Е. Кибрика в 1994-1998 годах. В них используются транскрипция и правила глоссирования, принятые в монографиях [Кибрик (ред.) 1999, 2001]. В примерах, заимствованных из других работ, транскрипция и глоссы оставлены без изменений.
правил реализации признаков, которые преобразуют накладывающиеся категориальные ярлыки в элементы именной морфологии. В-третьих, это условия приписывания признаков, которые ограничивают данный процесс в терминах локальности и делают цахурский язык не столь похожим на такие «классические» языки с накладывающимися падежами, как тангкские языки Австралии. В разделе 4 компоненты анализа соединяются в единой модели, верно предсказывающей свойства цахурской падежной системы.
2. Трехчленная оппозиция в падежных системах дагестанских языков
Дагестанские падежные системы весьма сходны между собой и могут быть охарактеризованы как богатые и детализированные [Кибрик 2003; Daniel, Ganenkov 2008]. Для них характерна морфологическая эргативность, узкая семантическая специализация падежных аффиксов и присутствие в составе парадигмы большого числа пространственных форм, которые часто могут быть проанализированы как состоящие из двух компонентов — локализации и двигательного падежа (эссива / латива / элатива и пр.).
Падежные системы в дагестанских языках строятся на базе двух важнейших противопоставлений, которые в совокупности создают трехчленную оппозицию. Первая дихотомия — это противопоставление прямого падежа (номинатива3) и косвенных падежей. Вторая дихотомия противопоставляет грамматические падежи, использующиеся для кодирования ядерных аргументов клаузы (эргатив, аффектив, датив, некоторые другие), и семантические падежи, предназначенные для выражения периферийных и обстоятельственных ролей (пространственные падежи, комитатив и т. п.). Указанные дихотомии создают трехчленную оппозицию внутри падежной системы: номинатив — грамматические падежи — семантические падежи.
Система падежных противопоставлений находит свое отражение как в морфологических особенностях, так и в синтаксической дистрибуции падежных форм.
3 Здесь и далее в этой статье я следую нотации, принятой в работах А. Е. Кибрика, и обозначаю соответствующий падеж как номинатив (а гиперроль, выражаемую им, — как Абсолютив).
В [Кибрик 2003] указывается, что в дагестанских языках преобладает модель так называемого двухосновного склонения, при котором номинатив является немаркированным падежом и совпадает с прямой основой, а формы прочих падежей образуются от косвенной основы (ОБЬ)4. Данная модель демонстрируется в Таблице 1 для лезгинского и багвалинского языков.
Таблица 1. Частичные именные парадигмы в лезгинском и багвалинском языках [Daniel, Ganenkov 2008; Кибрик (ред.) 2001]
лезг. balk'an 'лошадь' багв. zin 'корова'
SG PL SG PL
NOM balk 'an balk 'an-ar zin zin-a
OBL balk 'an-di- balk 'an-ar-i- zin-a- zin-ë-
GEN balk 'an-di-n balk 'an-ar-i-n zin-a-l zin-ë-l
DAT balk 'an-di-z balk 'an-ar-i-z zin-a-la zin-ë-la
Морфологическое противопоставление номинатива и косвенных падежей проявляется не только в способе образования падежной словоформы. Целый ряд дагестанских языков различает две формы атрибутивных модификаторов — прямую, которая используется в именной группе в номинативе, и косвенную, которая используется в именной группе в косвенном падеже. Подобное явление часто рассматривается как согласование модификаторов с именной вершиной по категории «косвенности». Так, в примере (1) из бежтинского языка [Тестелец 2016] наблюдается противопоставление прямой (1а) и косвенной (1б) формы атрибутивного причастия:
(1а) пгно-са-и и
сказать-РКТ.РКБ-АБ8 брат.АБ8 'говорящий брат'
4 Возможные отступления от этой базовой модели — одноосновное склонение, при котором падежный показатель присоединяется напрямую к исходной основе, или совпадение косвенной основы с формой одного из грамматических падежей — эргатива. Встречается также образование генитива или эргатива от прямой основы, а прочих падежных форм — от не совпадающей с ними косвенной основы [Кибрик 2003; Daniel, Ganenkov 2008].
(1б) т$о-са-1а гзА-
сказать-РКТ.РКБ-ОВЬ брат-ОВЬ-БЛТ 'говорящему брату'
В цахурском языке отличие прямых и косвенных форм модификаторов затрагивает все компоненты именной группы. Любая составляющая, выступая в качестве зависимого в именной группе, оформляется при помощи показателя атрибутива; в зависимости от формы вершины используется либо «прямой» атрибутов (если вершина номинативная), либо косвенный атрибутив (в прочих случаях). В примере (2а-б) показатели прямого/косвенного атрибутива оформляют указательное местоимение, причастный оборот и производный от падежной формы существительного адъектив.
(2а) Иа]-на аИ шаШаЬ-ё-да агк'т-па
этот-аа высокий5 школа-ВД-ЛЬЬ 1.приходить.РБ-аа
аке!ч-ко а-па gade
ум-ОВЬ-СОМ1Т-аа мальчик^ом
'этот умный парень, поступивший в высшую школу'
(2б) ка]-т аИ шаШаЬ-е-да
этот-аобь высокий школа-М-ЛЬЬ
агк'т-т аке!-1-коа-т
1 .приходить.РБ-аобь ум-ОВЬ-СОМ1Т-аобь gade-j-s
мальчик-ОВЬ-бат
'этому умному парню, поступившему в высшую школу'
Номинативные именные группы отличаются от косвенно-падежных и в отношении синтаксических свойств. Во-первых, только именные группы в номинативе являются дефолтными контролерами классно-числового согласования6, что можно рас-
5 Прилагательное аН 'высокий' является заимствованным из арабского языка и по этой причине лишено атрибутивного показателя.
6 В [Кибрик (ред.) 2001] рассматриваются конструкции с генитив-ным контролером классно-числового согласования при масдаре; предлагается анализ, согласно которому контролирующими свойствами обладает не генитивная именная группа, а пустая категория в аргументной позиции, соответствующей номинативному аргументу. Аналогичное
ценивать как свидетельство того, что только номинативные именные группы видимы для классно-числовых зондов — функциональных вершин, обладающих неозначенными признаками класса и числа и означивающих их в процессе деривации, в результате согласования с именной группой. Во-вторых, только именные группы в номинативе оказываются проницаемы для различных синтаксических процессов. Так, в [Тестелец 2016] показано, что в аварском языке именные группы в косвенных падежах непрозрачны для показателей фокуса, вопроса, частного отрицания, а также для семантического связывания и других видов A'-зависимостей. Например, номинативная именная группа в аварских примерах (3а-б) способна «пропускать» внутрь себя фокусный показатель, так что в фокусе оказывается прилагательное. Именная группа в локативе непроницаема для показателя фокуса, вследствие чего предложение (3д) неграмматично.
(3а) [q:aha-b cu] b-ac-ana.
белый-3 лошадь З-приходить-AOR 'Белая лошадь пришла.'
(Зб) [q:aha-b-in cu] b-ac-ara-b.
белый-3-foc лошадь 3-приходить^ТЖТ-3 'Белая лошадь пришла.'
(зв) [q:aha-b co-da] ко-w w-ac-ana. белый-3 лошадь-LOC этот-1 1-приходить-AOR 'Он приехал на белой лошади.'
(зг) [q:aha-b co-da]-jin ко-w белый-3 лошадь-LOC-foc этот-1 w-ac-ara-w.
1 -приходить-PST.PRT-1
'Он приехал на белой лошади.'
(зд) *[q:aha-b-in co-da] ко-w белый-3-foc лошадь-LOC этот-1
решение принимается для конструкций с обратным контролем [Polinsky, Potsdam 2002], в которых матричный предикат согласуется с эргативной именной группой, расположенной в зависимой клаузе.
w-ac-ата^.
1-приходить-Р8Т.РКТ-1
'Он приехал на белой лошади.'
В то же время целая совокупность синтаксических свойств отличает грамматические падежи от семантических.
Грамматические падежи, в отличие от семантических, приписываются исключительно в глагольной области; они не могут быть использованы для маркирования аргумента существительного, как в цахурском примере (4б). Напротив, семантические падежи могут выступать в составе именной группы и в отсутствие глагола (4г).
(4а) dior-e гхи-п gurt
Диор-БКО шить.РБ-Л платье. 4 'платье, сшитое Диором'
(4б) *dior-e-(n) gurt
Диор-БКО-(л) платье.4 'платье от Диора'
(4в) аке!ч-коа wo=r=na т8ап ум-ОВЬ-СОМ1Т СОР=1=лл человек 'человек, который с умом'
(4г) аке!ч-ко а-па Шап
ум-ОВЬ-СОМ1Т-лл человек 'умный человек'
Еще одно свойство грамматических падежей состоит в том, что мы не обнаруживаем их в качестве базы для дальнейшей субстантивации, как в цахурском примере (5). В (5б) демонстрируется гипотетическая деривация, субстантивирующая именную группу в аффективе. В принципе, поскольку аффектив «специализируется» на выражении семантической роли экспериенцера, субстантивированная форма (5б) могла бы иметь предсказуемое значение: то, что имеет отношение к Байраму как экспериенцеру (видимое, слышимое, знаемое им). Однако подобная деривация оказывается невозможной. С (5а-б) контрастирует (5в-г), где форма семантического падежа с легкостью подвергается субстантивации.
По-видимому, ограничение на субстантивацию грамматических падежей следует из их неспособности выступать в качестве зависимого «первого уровня» в именной группе или в предложении с неглагольным сказуемым и связкой. Поскольку грамматические падежи лицензируются только глаголами, субстантивация таких падежных форм оказывается невозможной.
(5 а) bajram-i-k'le w-ac'a-na miz
Байрам. 1-OBL-AFF 3-знать.1РЕ-ЛЛ язык.3 'язык, который Байрам знает'
(5 б) * bajram-i-k'le-n
БайрамЛ-OBL-AFF-A
'известное Байраму' (= 'то, что Байрам знает')
(5в) Gel-i-l-in cekma /
нога-OBL-SUP-A сапог. 4 / Gel-i-l wo=d=un cekma
нога-OBL-SUP COP=4=A сапог. 4 'сапог (, который) на ноге'
(5г) Gel-i-l-in
нога-OBL-SUP-A
'обувь' (= 'то, что на ноге')
Наконец, еще одно отличие грамматических падежей от семантических состоит в том, что они регулярно участвуют в падежных альтернациях, сопровождающих конструкции с модифицированным управлением7, таких как номинализации, биабсо-лютивные конструкции, каузативные конструкции. Так, например, в багвалинском языке, согласно [Кибрик (ред.) 2001], множество аргументов, допускающих генитивное кодирование при масдаре (отглагольном имени действия), включает номинативный аргумент непереходного глагола, а также эргативный аргумент переходного глагола и дативный аргумент экспериенциального глагола, ср. пример (6). Аналогичным образом, в биабсолютивных
7 Это характерологическое свойство грамматических падежей мы встречаем уже в работе Е. Куриловича [1962].
и номинализованных конструкциях арчинского языка способны участвовать не только эргативные, но и дативные аргументы8.
(ба) di-ha с'alia du=b я.ОВЬ-DAT надоесть ra.OBL=GEN.N uhi-ahi Xoadiri-r.
туда-сюда ходить-NML
'Мне надоело, что ты ходишь туда-сюда.'
[Кибрик (ред.) 2001: 525]
(бб) di-ha с'alia ima-su=b kec' я.OBL-DAT надоесть отец-OBL.M=GEN.N песня b=ihi-r. N=брать-NML
'Мне надоело, что отец поет песни.'
(бв) di-ha с'alia du=b Я.OBL-DAT надоесть TЫ.OBL=GEN.N q 'oca-n. хотеть-NML
'Мне надоело, что ты этого хочешь.'
Подведем промежуточные итоги. Очевидно, что две дихотомии, отмечаемые нами для падежных систем дагестанских языков, должны получать определенную морфосинтаксическую репрезентацию. Противопоставление номинатива и косвенных падежей, по-видимому, связано с количеством морфосинтаксической структуры именной группы и/или синтаксической прозрачностью границы именной группы. Данное противопоставление, очевидно, носит асимметричный характер: номинативные именные группы немаркированы, именные группы в косвенных падежах маркированы. Дихотомия грамматических и семантических падежей, с другой стороны, скорее связана с контекстом приписывания падежа, чем со структурной сложностью или прозрачностью именной группы.
Перечисленный набор обобщений, очевидным образом, транслируется в следующую систему:
o=b это=N
8 М. Э. Чумакина, личное сообщение; см. также [Bond et al. (eds.) 2016].
— номинативная именная группа представляет собой неуправляемую DP (в некоторых теоретических системах такая именная группа была бы охарактеризована как беспадежная);
— именные группы в грамматических падежах регулярно управляются глаголами;
— именные группы в семантических падежах управляются фонологически выраженными или нулевыми послелогами.
Подобного рода система весьма похожа на теоретическую модель М. Биттнер и К. Хейла [Bittner, Hale 1996], в которой падежная морфология является реализацией нескольких синтаксических категорий. Все морфологические падежи, кроме номинатива, называются маркированными и реализуют вершину K(ase), возглавляющую группу синтаксического падежа. K является структурным аналогом C:
(7а) [CP [IP [VP]]]
(7б) [KP [DP [NP]]]
Ингерентные (косвенные) падежи соотносятся с конкретными фонологически выраженными вершинами K, которые выбираются в результате синтаксической селекции со стороны управляющих вершин аналогично тому, как глаголы выбирают управляемые предлоги (depend 'зависеть' выбирает on, look 'смотреть' выбирает at и т. п.). Прямые маркированные падежи — аккузатив и эргатив — соответствуют KP с нулевой вершиной K. Как и любая пустая категория, нулевая вершина K подчиняется принципу пустой категории (ECP) и должна антецедентно управляться коиндекси-рованной функциональной вершиной. Антецедентное управление вершиной K со стороны коиндексированной с ней функциональной вершины приводит к падежному связыванию9 K и KP. Морфологическая реализация вершины K определяется тем, какая вершина падежно-связывает KP: эргатив соответствует падежному связыванию со стороны I (или ее структурного аналога
9 У Биттнер и Хейла понятие падежного связывания (case-binding) заменяет приписывание падежа при управлении: вместо приписывания падежа DP со стороны управляющей вершины X в системе Биттнер и Хейла вершина Х падежно-связывает KP, в которую вложена данная DP, а также ее вершину K.
в именной области — D), аккузатив — падежному связыванию со стороны V с инкорпорированным прономинальным аргументом. Наконец, номинативная именная группа не имеет падежной оболочки и соответствует DP. Лицензирование DP по-прежнему определяется падежным фильтром, но сам падежный фильтр получает новую форму: вместо получения абстрактного падежа DP должна быть К-видима (K-visible), то есть должна с-командоваться и управляться вершиной K или ее структурным аналогом — С.
Легко видеть, что DP может удовлетворить требование К-видимости, если она вложена в KP либо располагается в такой структурной конфигурации, что ею управляет и с-командует С. Такая конфигурация может быть достигнута либо передвижением DP в Spec, IP (как в аккузативном английском языке или в эргатив -ных дирбале и западно-гренландском), либо за счет последовательной инкорпорации V-to-I-to-C, так что вершина, управляющая DP, «передает» свои управляющие свойства С (как в аккузативных японском и иврите или эргативном самоанском или вальбири). Первый тип языков Биттнер и Хейл называют языками с подъемом (raising accusative / raising ergative languages), имея в виду под подъемом передвижение номинативной DP, а второй тип языков — прозрачными языками (transparent accusative / transparent ergative languages), поскольку передвижение вершин делает узлы IP и VP «прозрачными» для управления со стороны вышестоящих вершин.
Одновременно с лицензированием номинативной DP возникающие конфигурации могут создавать условия для падежного связывания нулевой вершины K у коаргументной именной группы (что является условием лицензирования пустой категории K, т. е. маркированного прямого падежа). Падежное связывание вершины K происходит в результате падежной конкуренции KP и беспадежной именной составляющей — DP или D — в одной из двух падежных областей: VP (в такой конфигурации возникает аккузатив) или IP (в такой конфигурации возникает эргатив).
Таким образом, падежная классификация Биттнер и Хейла проводит различие между номинативом как отсутствием падежной группы KP, структурным (грамматическим) падежом как KP со структурно определяемой морфологической реализацией вершины K и ингерентным падежом как KP с лексически выбранной
вершиной К. Важнейшие характеристики падежей разных типов обобщены в Таблице 2.
Таблица 2. Классификация падежей в системе М. Биттнер и К. Хейла
Немаркиро- Маркированный Ингерент-
ванный структурный падеж ный падеж
падеж
(NOM)
ERG, ACC прочие структурные
Структур- DP KP КР КР
ный статус
Тип К в — нулевое нулевое выражено
глубинной
структуре
Лицензиро K-видимость ECP ЕСР принцип
вание проекции
Условия управление падежное падежное лексичес-
лицензиро- и с- связывание связывание кая селек-
вания командование со стороны K или C ция
Правила — универсаль лингвоспеци- в соответ-
озвучива- ны; опреде- фичны; ствии с
ния ляются свя- определяются фонологи-
зывающей связывающей ческой
функцио- лексической строкой К
нальной вершиной
вершиной:
I — ERG,
V+D —
ACC
Из предыдущего изложения очевидно, что система Биттнер и Хейла существенным образом опирается на лицензирующие функции «высших» функциональных вершин клаузы — С и I (Т). Однако для дагестанских языков подобное допущение проблематично: нет никаких свидетельств того, что лицензирование каких-либо аргументов клаузы зависимо от наличия или характеристик Т или С. Данные разнообразных нефинитных конструкций, таких
как цахурская номинализация в примере (8), свидетельствуют о том, что аргументы лицензируются и получают падежное маркирование в пределах глагольной области. Аналогичные утверждения делаются для цезского, арчинского [Polinsky 2015, 2016] и лезгинского [Ганенков 2016] языков; см. также обобщения в [Forker 2017].
(8а) jed-e coj doXtur-u-k'le hagu.
мать-ERG брат.1 врач-OBL-AFF показывать^.Р8Т 'Мать показала брата врачу.'
(8б) zi mat-exe wo=r jed-e
я удивлен-LLV.IPF COP=1 [мать-ERG
coj doXtur-u-k'le hago-i-l-e.
брат. 1 врач-OBL-AFF показывать^]-Ы^-8ЦР-БЬАТ
'Я удивлен, что мать показала брата врачу.'
Итак, теоретическая модель падежа для дагестанских языков должна деривировать трехчленную оппозицию в падежной системе, не выходя за пределы глагольной области. Именно такой анализ будет предложен в следующем разделе для цахурского языка.
3. Анализ
Предлагаемый анализ развивает и уточняет падежную систему, описанную в [Lyutikova 2015]. Он состоит из трех основных компонентов:
— гипотеза о природе падежа: падежные морфемы являются экспонентами синтаксической категории вершины, с которой соединяется именная составляющая;
— реинтерпретация именной морфологии в теории накладывающихся падежей, содержащая правила реализации категориальных признаков;
— условия, ограничивающие приписывание признака в некоторых конфигурациях.
Мы обсудим эти вопросы в разделах 3.1-3.3.
3.1. Природа падежа и приписывание признаков Предлагаемый анализ опирается на гипотезу, высказанную Д. Песецким применительно к русскому языку [Pesetsky 2013] и рассматривающую падежные морфемы как экспоненты частереч-
ной характеристики вершины, с которой данная составляющая вступает в соединение (9).
(9) Соотношение падежей и синтаксических категорий для русского языка [Ре8е18ку 2013]
a. Родительный = N
b. Именительный = Б
c. Винительный = УТК
Л Дательный, творительный, предложный = Р (РБЛТ, РМБТК РРИЕР)
Для цахурского языка я предлагаю следующую систему соответствий:
(10) Соотношение падежей и синтаксических категорий для ца-хурского языка
a. Атрибутив = N
b. Номинатив = Б
c. Эргатив = УТК
1 Аффектив = УЕХР е. Посессив = Уве
£ Датив, комитатив, пространственные падежи = Р (РБЛТ, РСОМ1Т, ...)
В соответствии с (10), если составляющая ХР оказывается в проекции N она получает атрибутивную морфологию. Составляющая, попадающая в БР, получает показатель номинатива. Три грамматических реляционных падежа — эргатив, аффектив и посессив — являются экспонентами различных типов У: переходного, экспериенциального и экзистенциального (вводящего предикативную посессивную конструкцию). Все прочие падежи отражают соединение данной составляющей с послелогом, выраженным или нулевым10.
10 В цахурском языке имеются также послелоги, требующие показателя косвенного атрибутива на зависимой именной группе. Такие послелоги по происхождению являются косвеннопадежными формами существительных и, по-видимому, сохраняют соответствующую синтаксическую категорию. Отметим, что сходный анализ для русских предлогов, управляющих генитивом, предлагается в [Pesetsky 2013: 92].
Может показаться, что предлагаемая система соответствий между падежной морфологией и синтаксической категорией подчиняющей вершины1 работает только для цахурского языжа и не отражает общедагестанской грамматики падежа, не говоря уже о более широкой перспективе. Так, один из рецензентов указал на целый ряд возможных проблемных контекстов: семантические функции эргатива (инструментальные и темпоральные) и датива (локативные и темпоральные), структурные функции локативных падежей (оформление каузируемого в каузативной конструкции, оформление ненамеренного агенса), использование номинатива в послеложной конструкции. Действительно, граница между грамматическими и семантическими падежами не является абсолютно жесткой; как отмечает В. А. Плунгян, «... падеж является смешанной семантико-синтаксической категорией, семантические аспекты употребления которой могут быть то более, то менее отчетливы — в зависимости от конкретной падежной граммемы и от организации падежной системы в целом» [Плунгян 2011: 113]. Во многих работах, ставящих своей целью моделирование категории падежа, принимается допущение, что одна и та же падежная морфология может соотноситься с различными с точки зрения их конфигурационного статуса синтаксическими падежами. Так, например, датив может выступать и как структурный падеж в би-транзитивных и каузативных конструкциях, и как семантический падеж в бенефактивных, экспериенциальных, локативных конструкциях [Woolford 2006; Baker 2015]. Во многих языках (и в том числе в русском) генитив имеет приименные, количественные и аргументные употребления, и, хотя делаются попытки объединить количественные и аргументные [Bailyn 2004] или приименные и аргументные [Pesetsky 2013] функции генитива, ни один анализ не предполагает единой синтаксической конфигурации для всех типов генитива. Соответственно, можно заключить, что наличие семантических употреблений (в предлагаемой модели связанных с расположением в составе послеложной группы) у падежей, которые используются для кодирования аргументов глагола, не противоречит предлагаемому анализу. С другой стороны, способность локативных падежей выступать в аргументных функциях естественным образом представляется как селекция лексическим глаголом либо функциональной вершиной — каузативной или
аппликативной морфемой — определенной вершины Р (ср. с анализом ингерентного падежа в системе Биттнер и Хейла). Наконец, что касается управления номинативом со стороны послелогов, то в дагестанских языках, насколько мне известно, такие факты отмечаются исключительно для послелогов, имеющих весьма прозрачное происхождение от нефинитных форм глаголов. Однако даже если управление номинативом рассматривать как характеристику некоторых послелогов, подобный анализ может быть легко реализован в предлагаемой системе: номинативный аргумент — это аргументная БР, на которую не скопирован никакой категориальный ярлык, и именно такую репрезентацию получают номинативные аргументы прилагательных или непереходных глаголов. Таким образом, хотя система соответствий в (10) «настроена» на падежную систему цахурского языка (ср., например, наличие аффектива и посессива), базовые принципы организации такой системы могут быть, по-видимому, распространены и на другие дагестанские языки.
Рассмотрим деривацию примера (11) в этой системе.
(11) Хо1-]-т татк-а-коа
мука-овь-ловь мешок.3-овь-сомгг 'с мешком муки'
(12а) [кр [к Хо1]] мука.К
(12б) [бр [щ> [к Хо1]] Б ] мука.К-Б
(12в) [np [бр [от [к ХоЦ] Б ] [n ташк]]
мука.N-Б-N мешок.N
(12г) [бр [кр [бр [кр [n ХоЦ] Б ] [n ташк]] Б ] мука.N-Б-N-Б мешок.К-Б
(12д) [рр [бр [кр [бр [кр [к ХоЦ] Б ] [к ташк]] Б ] Р]
мука.К-Б-Ы-Б-РсоМ1Т мешок.К-Б-Рсомгг
Деривация начинается с существительного Хо1 'мука', имеющего синтаксическую категорию N (12а). Следующий шаг — это вложение КР в группу определителя путем соединения с вершиной Б (12б). В текущем изложении нет возможности
обсуждать вопрос о том, существует ли независимая синтаксическая мотивация для отнесения цахурского языка к DP-языкам (см., однако, [Лютикова 2017, глава 2]. Тем не менее, развиваемый здесь анализ цахурской падежной системы в теории накладывания падежей, по-видимому, нуждается в постулировании проекции DP. В (12в) DP XoI 'мука' соединяется с существительным masuk 'мешок'. Поскольку именная вершина принадлежит категории N, она приписывает атрибутив данной DP, так что после применения правила приписывания признака на существительном XoI 'мука' располагается последовательность аффиксов -D-N. (12г) повторяет шаг (12б); на сей раз в оболочку DP вкладывается верхняя именная группа. Наконец, DP 'мешок муки' соединяется с нулевым послелогом, приписывающим комитатив. Послелог маркирует DP как PCOMIT, и морфологические экспоненты этого признака оказываются на обоих существительных XoI 'мука' и masuk 'мешок'.
3.2. Накладывание падежей и правила реализации признаков Обратимся теперь к правилам реализации категориальных признаков.
В принципе, языки могут использовать разные способы морфологической реализации кортежей категориальных ярлыков типа тех, что представлены в (12). Один из вариантов — морфологически последовательное накладывание падежей, представленное, например, в тангкских языках Австралии. Хрестоматийный пример из языка каядилт [Evans 1995] приводится в (13).
(13) maku [yalawu-jarra yakuri-na
женщина поймать-PST рыба-ABL [[dangka-karra-nguni-na] mijil-nguni-na]]. мужчина-GEN-INSTR-ABL сеть-INS TR-ABL 'Женщина поймала рыбу сетью мужчины.'
С другой стороны, возможно, что в каких-то языках морфология не в состоянии реализовать весь кортеж категориальных ярлыков, располагающихся на некоторой именной составляющей, и фонологически выраженным оказывается только один суффикс. Так, Д. Песецкий предлагает для русского языка Правило одного суффикса, в соответствии с которым при озвучивании реализуется только внешний категориальный ярлык (14).
(14) [ ... [ ... [ столу от] ...вр] ...рр] деривация: <ЫпЕЫ>
<ЫПЕЫ-БЫОМ> <КаЕК-ВКОМ-РБЛТ> озвучивание: стол-Ып Ш-ШОМ-РБАТ
Для цахурского языка я предлагаю систему с морфологическим накладыванием падежей: весь кортеж категориальных признаков на именной основе учитывается при вычислении морфологического представления данного существительного. Совокупность правил реализации категориальных ярлыков включает следующие положения.
Во-первых, можно заметить, что показатели номинатива и косвенной основы в цахурском языке находятся в дополнитель -ной дистрибуции (см. Таблицу 3).
Таблица 3. Частичная парадигма существительных]а'дорога' и¡вф 'мать' в цахурском языке
¡а1д 'дорога' ¡вф 'мать'
8П РЬ 8П PL
Ыом )аН V ¡а1д-Ы V-PL V ]вй-а-г V-PL-NOM
Еяо ]аЩ-г-п "^-ОВЬ-ЕЯО V-PL-OБL-ERG ¡вф-ё V-OBL.ERG ]вй-а-й-в V-PL-OБL-ERG
Блт V-OБL-DЛT ¡а^-Ы-ш-я V-PL-OБL-DЛT V-OBL-DAT V-PL-OBL-DAT
Это позволяет нам рассматривать показатель косвенной основы ОБЬ в качестве одного из экспонентов Б. В Таблице 4 представлена реинтерпретация частичной именной парадигмы в соответствии с данным допущением.
Таблица 4. Реинтерпретированная именная парадигма
¡а1д 'дорога' jedj 'мать'
SG PL SG PL
Root jalq V.N jalqbi V.PL.N jedj V.N jeda V.PL.N
Nom jaIq-0 V.N-d jaIqbi-0 V.PL.N-d jedj-0 V.N-d jeda-r Vpl.n-d
Erg jaIq-i-n V.N-D-vtr jaIqb-is-e V.PL.n-D-vtr jed-ё (< -i-e) V.N-D-vtr jed-a-s-e V.PL.n-D-vtr
Правила выбора алломорфа для реализации ярлыка Э выглядят следующим образом: Э реализуется как номинатив в том случае, когда он представляет собой последний категориальный ярлык в кортеже, и как показатель косвенной основы в прочих случаях:
(15а) В ^ыом/_#
(15б) В ^ ОБЬ
Во-вторых, я предполагаю, что при приписывании признаков вершины зависимой составляющей может копироваться не только частеречный признак, но и другие признаки вершины. В частности, в цахурском языке «прямой» атрибутивный показатель согласуется с именной вершиной в классе и числе: при именной вершине 1-3 класса единственного числа используется «одушевленный» атрибутивный показатель -па 'ЛЛ', в прочих случаях — дефолтный атрибутивный показатель -(г)п 'л', ср. (16а-в).
(16а) та-па gade
этот-ЛЛ мальчик. 1 'этот мальчик'
(16б) та-п gurt
этот-Л платье.4 'это платье'
(16в) та-п gade-Ы
этот-Л мальчик. 1-РЬ 'эти мальчики'
Для косвенного атрибутивного показателя требуется специальное правило. Предположим, что озвучивание начинается с основы и осуществляется слева направо. В таком случае любой кортеж категориальных признаков, начинающийся с N и, помимо этого Ы, содержащий по меньшей мере один категориальный ярлык, отличный от Б (т. е. V, Р или Ы) будет озвучиваться как косвенный атрибутивный показатель -т 'ЛOБL'11.
Учитывая данные допущения, рассмотрим озвучивание двух структур — (12г) и (12д), представленных в (17)-(18), соответственно.
(17) Хо1 -] -па -0 татк -0
мука.Ы -Б -Ы -Б мешок.Ы-Б
У.Ы -NOM/OBL ^ -NOM/OBL У.Ы -NOM/OBL
'мешок муки'
(18) Хо1 -] -т \ татк -а -коа
мука.Ы -Б -Ы-Б-РСОМП | мешок. Ы -Б -PC0MIT
У.Ы -N0M/0БL-Л0БL ! У.Ы -N0M/0БL-C0MIT
С 5 I____________I
с мешком муки
Озвучивание в (17) происходит следующим образом. Существительное та$ик 'мешок' несет только один категориальный ярлык Б. Поскольку данный ярлык располагается в последней позиции кортежа ярлыков, в соответствии с (15а) он реализуется как номинатив.
Существительное Хо1 'мука' несет на себе кортеж ярлыков -Б-Ы-Б. Озвучивание начинается с основы. Поскольку первое Б в цепочке не является финальным, оно озвучивается как показатель косвенной основы. Ы озвучивается как одушевленный атрибутивный показатель. Конечное Б озвучивается как (нулевой) показатель номинатива.
11 Правила озвучивания, представленные в данной статье, неприменимы в том случае, когда атрибутивный показатель выступает средством субстантивации. В [Лютикова 2017: 106] различие «субстантивирующего» и «согласовательного» атрибутивов рассматривается как дихотомия интерпретируемого уз. неинтерпретируемого категориального признака, копируемого на зависимую составляющую.
В (18) существительное masuk 'мешок' имеет дополнительный ярлык PCOMIT. Тем самым ярлык D больше не располагается в финальной позиции, и поэтому озвучивается как показатель косвенной основы, а ярлык PCOMIT — как показатель комитатива. Озвучивание существительного XoI 'мука' в данном примере устроено сложнее. Кортежу категориальных ярлыков -D-N-D-PCOMIT соответствует два морфологических показателя: показатель косвенной основы и косвенный атрибутивный показатель. Озвучивание начинается с основы; первый ярлык D отображается в показатель косвенной основы. Затем кортеж ярлыков, начинающийся с N и содержащий PCOMIT, озвучивается при помощи морфемы portmanteau — косвенного атрибутивного показателя.
3.3. Ограничения на приписывание признаков Третий компонент анализа — система правил, ограничивающих приписывание признаков. Эти правила могут быть двух типов: условия на способность вершины выступать приписыва-телем падежа и условия на проницаемость составляющей для признаков вышестоящих вершин.
Рассмотрим три «глагольных» падежа — эргатив, аффектив и посессив (19).
(19а) aIl-ё jaIq aija?a.
Али.1. OBL-ERG дорога.4 4.строить.IPF 'Али строит дорогу.'
(19б) bajram-i-k'le jis-da miz w-ac'a.
Байрам. 1-OBL-AFF мы.OBL-AA язык.3 3-знать.ет 'Байрам знает наш язык.'
(19в) bajram-i-qa-d jug-un Xaw wo-d. Байрам. 1-POSS-4 хороший-A дом.4 COP-4 'У Байрама есть хороший дом.'
Обобщение о дистрибуции данных падежей может быть сформулировано следующим образом: они возможны только в переходных конфигурациях и требуют присутствия внутреннего аргумента в номинативе. Ни эргатив при неэргативных глаголах, ни аффектив с одноместными экспериенциальными глаголами не лицензируются. Таким образом, необходимо имплементировать в нашей модели «зависимый» (в смысле работы [Marantz 1991])
характер данных падежей: эргативное/аффективное/посессивное маркирование внешнего аргумента возможно лишь тогда, когда у глагола уже есть (номинативный) внутренний аргумент12. Как представляется, условие такого рода аналогично ограничению, которое Д. Песецкий независимо предлагает для русского языка: только тот элемент, чьи требования к комплементу были удовлетворены, может выступать как приписыватель признака. Можно предположить, что в цахурском языке глагол должен заполнить все свои аргументные позиции (т. е. «списать» все свои тета-роли), чтобы получить способность приписывать признаки составляющим, с которыми он соединяется. Если это допущение верно, то при соединении переходного глагола с внутренним аргументом в (20а) копирования категориального признака глагола на ЭР не произойдет, поскольку глагол еще не удовлетворил все свои требования к аргументам. Только второе соединение, в результате которого глагол заполняет все аргументные позиции (20б), приводит к копированию признака Утк на аргументную именную группу, и таким образом только внешний аргумент получает эр-гативную морфологию (20в).
12 Дагестанские языки последовательно демонстрируют собственно эргативную модель падежного маркирования аргументов глагола: единственный аргумент одноместного глагола оформляется номинативом вне зависимости от его семантической роли. К другому типу морфологически эргативных языков — так называемым эргативно-активным языкам — относятся, например, грузинский и баскский: в них неноминативное оформление может получить и единственный аргумент одноместного глагола, если он получает семантическую роль агенса (приписывается эргатив) или экспериенцера (приписывается датив). Характерно, что эргативно-активные языки демонстрируют независимость приписывания эргатива не только от наличия внутреннего аргумента, но и от его падежного оформления: так, в грузинском языке эргатив оформляет внешний аргумент одноместного и двухместного непереходного (с неноминативным внутренним аргументом) глагола. В таком случае, очевидно, нет необходимости в ограничении глаголов, приписывающих глагольные падежи, по переходности. О возможных падежных моделях эргативных языков и об их аналогах в русских номинализациях см., например, [Лютикова 2016].
(20а) [v [dp[npJaIq]-0] alfi?- ]]
дорога^-D строить.VTR < 0INT, 0EXT >
(20б) [vp [dp [np aIlí]] [v [dp[np jaIq]-0] alja?- ]]
Arn.N-D дорога.N-D строить. VTR < 0INT, 0EXT >
(20в) [vp [dp [np aIl]]-é [v [dp[np jaIq]-0] alja?- ]]
Али.N-D-VTR дорога.N-D строить. VTR <0INT, 0EXT>
Другой вид условий на приписывание признаков связан с соображениями локальности. По-видимому, синтаксические категории демонстрируют разные свойства в отношении проницаемости их границ для приписывания признаков. Границы NP и DP прозрачны: в (21)-(22) существительное XoI 'мука' несет на себе косвенный атрибутивный показатель, сигнализируя о втором уровне вложения данной именной группы. Если бы NP и/или DP были непрозрачны для приписывания признаков, атрибутивный показатель был бы «прямым» и имел бы форму -na 'AA'.
(21) XoI-j-ni/*-na masuk-a-koa мука-OBL-aobl/* - aa мешок. 3-OBL-COMIT 'с мешком муки'
(22) XoI-j-ni/*-na masuk-a-na q'ímat мука-OBL-aobl/*-aa мешок.3-OBL-AA цена.3 'цена мешка муки'
Прочие категории, по-видимому, непрозрачны для приписывания признаков. В результате, например, прямой атрибутивный показатель сохраняется в составе предикативной группы при вложении ее в именную группу (23), а на аргументах послелогов и глаголов не появляется атрибутивных показателей при последовательном вложении в PP / VP и NP (24)-(25).
(23) [predp [dp zer-a-na/*-ni njak]-na]-na jiq'
корова-OBL-aa^-aobl молоко.3-PRED-AA суп.3 'суп на коровьем молоке'
(24) [pp c'ij-e-lj-(*in) uRa]-n samaljot земля-OBL-SüP-^a) над-A самолет.4 'самолет над землей'
(25) [ср Ха1д'4-п-(*т) к'а^Ч/-а-г-(*т) а]?е]-п
народ-ОБЬ-БКО-(*л) картофель-РЬ-ЫОМ-(*л) сажать.1РБ-Л
Ша место.4
'место, где люди сажают картошку' 4. Результаты
Изложенные в 3.1-3.3 положения анализа деривируют в совокупности следующую модель падежной системы цахурского языка.
Трехчленная оппозиция внутри падежной системы предстает как противопоставление не-управляемых номинативных именных групп, управляемых глаголами именных групп в грамматических падежах и управляемых послелогами именных групп в семантических падежах.
Номинативные именные группы — это ЭР, на которые не был скопирован никакой категориальный ярлык. Они встречаются в различных синтаксических позициях, в частности, в позиции внутреннего аргумента переходного глагола, а также единственного аргумента неаккузативов и неэргативов. В структурном отношении они проще, чем именные группы в косвенных падежах. Проницаемость границы номинативной ЭР как для приписывания признаков, так и для прочих синтаксических операций (например, для Л'-зависимостей), вероятно, имеет общую природу и связана с отсутствием блокирующего эффекта у категорий N и Э13.
Именные группы с грамматическими (реляционными) падежами — это ЭР, управляемые переходными глаголами. В силу того, что они встречаются в позиции переходных внешних аргу-
13 Развивая анализ приписывания признаков в терминах копирования прототипа вершины [Резаку 2013; Ьуийкоуа 2015], можно предположить, что прозрачность именной группы и непрозрачность прочих категорий коррелируют со способом реализации прототипа. Если прототип реализуется морфологически (то есть как именная морфология), то он «просачивается» внутрь составляющей и вследствие этого не создает барьера для синтаксических операций. Если же прототип не может быть реализован на морфологических единицах, а реализуется синтаксически (то есть как показатель, оформляющий синтаксическую группу), то он «застревает» на границе составляющей и делает ее непроницаемой для дальнейших синтаксических взаимодействий.
ментов, они могут быть затронуты разного рода операциями, влияющими на переходность глагола. Именные группы в грамматических падежах никогда не выступают непосредственными зависимыми в именной группе и не управляются послелогами. Они не могут подвергаться атрибутивизации, поскольку глагольная группа непрозрачна для приписывания признаков, и не субстантивируются, поскольку не могут оказаться зависимыми первого уровня в именной группе.
Наконец, именные группы в семантических падежах — это DP, управляемые фонологически выраженными или нулевыми послелогами. Они могут выступать в качестве зависимых в именной группе и в этом случае допускают субстантивацию. Атрибутивная морфология в таком случае располагается на фонологически выраженном послелоге (24); если послелог нулевой, это выглядит как атрибутивная морфология «поверх» показателя семантического падежа (примеры (2), (4г)).
Список условных сокращений
1-4 — 1-4 именные классы; A — атрибутив; AA — одушевленный атрибутив; abl — аблатив; ABS — абсолютив; aff — аффектив; all — ал-латив AOBL — косвенный атрибутив; comit — комитатив; cop — связка; DAT — датив; erg — эргатив; foc — фокусная частица; gen — генитив; in — локализация 'внутри'; instr — инструменталис; ipf — импер-фектив; LV — легкий глагол ; loc — локатив; м — мужской класс; N — класс вещей; nml — номинализация; nom — номинатив; obl — косвенная основа; PF — перфектив; PL — множественное число; poss — посессив; PRED — предикативная вершина малой клаузы; prt — причастие; prs — презенс; pst — прошедшее время; SG — единственное число; sup — суперэлатив.
Литература
Ганенков 201б — Д. С. Ганенков. Корпусное исследование инфинитивных конструкций в лезгинском языке // Acta Lingüistica Petropolitana. Труды института лингвистических исследований, XII, 1, 201б. С. 310-322. Кибрик 1992 — А. Е. Кибрик. Очерки по общим и прикладным вопросам языкознания (универсальное, типовое и специфичное в языке). М.: Изд-во МГУ, 1992.
Кибрик 2003 — А. Е. Кибрик. Именное словоизменение в дагестанских языках с типологическими параллелями // А. Е. Кибрик. Константы и переменные языка. СПб, Алетейя, 2003. С. 164-237.
Кибрик (ред.) 1999 — А. Е. Кибрик (ред.). Элементы цахурского языка в типологическом освещении. М.: ИМЛИ РАН, 1999.
Кибрик (ред.) 2001 — А. Е. Кибрик (ред.). Багвалинский язык. Грамматика. Тексты. Словари. М.: ИМЛИ РАН, 2001.
Курилович 1962 — Е. Курилович. Проблема классификации падежей // Е. Курилович. Очерки по лингвистике. Сборник статей. М.: Изд-во иностранной литературы, 1962. С. 175-203.
Плунгян 2011 — В. А. Плунгян. Введение в грамматическую семантику. М.: Изд-во РГГУ, 2011.
Лютикова 2016 — Е. А. Лютикова. Стратегии оформления аргументов в русской событийной номинализации и теория падежа // Труды Института русского языка им. В. В. Виноградова, 11, 2016. С. 199-217.
Лютикова 2017 — Е. А. Лютикова. Формальные модели падежа: теории и приложения. М.: Языки славянских культур, 2017.
Тестелец 2016 — Я. Г. Тестелец. Падеж и структура предложения в аварском языке. Доклад на открытом заседании Отдела кавказских языков Института языкознания РАН. Москва, 19.05.2016.
Aldridge 2004 — E. Aldridge. Ergativity and word order in Austronesian languages. PhD Thesis. Cornell University, Ithaca, NY, 2004.
Aldridge 2008 — E. Aldridge. Generative approaches to ergativity // Language and Linguistics Compass 5, 2008. P. 966-995.
Baker 2015 — M. Baker. Case. Its Principles and Its Parameters. Cambridge: Cambridge university press, 2015.
Baker, Bobaljik 2017 — M. Baker, J. Bobaljik. On Inherent and Dependent Theories ofErgative Case // J. Coon, D. Massam, L. Travis (eds.). The Oxford Handbook of Ergativity. Oxford: Oxford University Press, 2017.
Bailyn 2004 — J. F. Bailyn. The case of Q // O. Arnaudova et al. (eds.). Annual Workshop on Formal Approaches to Slavic Linguistics: The Ottawa Meeting 2003. Ann Arbor: Michigan Slavic Publications, 2004. P. 1-35.
Bittner, Hake 1996 — M. Bittner, K. Hale. The Structural Determination of Case and Agreement // Linguistic Inquiry 27, 1996. P. 1-68.
Bond et al. (eds.) 2016 — O. Bond, G. Corbett, M. Chumakina, D. Brown (eds.). Archi: Complexities of Agreement in Cross-Theoretical Perspective. Oxford: Oxford University Press, 2016.
Butt 2006 — M. Butt. Theories of Case [Cambridge Textbooks in Linguistics]. Cambridge: Cambridge University Press, 2006.
E. A. HwmuKoea
Daniel, Ganenkov 2008 — M. Daniel, D. Ganenkov. Case marking in Dagestanian: Limits of elaboration // A. Malchukov, A. Spencer (eds.). The Oxford Handbook of Case. Oxford: Oxford University Press, 2008. P. 668-685.
Dixon 1979 — R. M. W. Dixon. Ergativity // Language 55, 1979. P. 59-138.
Dixon 1994 — R. M. W. Dixon. Ergativity. Cambridge: Cambridge University Press, 1994.
Evans 1995 — N. Evans. A Grammar of Kayardild. With Historical-Comparative Notes on Tangkic. Berlin — New York: Mouton de Gruyter, 1995.
Forker 2017 — D. Forker. Ergativity in Nakh-Daghestanian languages // J. Coon, D. Massam, L. Travis (eds.). The Oxford Handbook of Ergativity. Oxford: Oxford University Press, 2017. P. 851-872.
Kibrik 1997 — A. Kibrik. Beyond subject and object: toward a comprehensive relational typology // Linguistic Typology 1(3), 1997. P. 1-68.
Legate 2002 — J. Legate. Warlpiri: Theoretical implications. PhD Thesis. MIT, Cambridge, MA, 2002.
Legate 2008 — J. Legate. Morphological and Abstract Case // Linguistic Inquiry 39(1), 2008. P. 55-101.
Lyutikova 2015 — E. Lyutikova. Tsakhur as a case-stacking language // P. Arkadiev, I. Kapitonov, Yu. Lander, E. Rakhilina S. Tatevosov (eds.). Donum Semanticum: Opera Linguistica et Logica in Honorem Barbarae Partee a Discipulis Amicisque Rossicis Oblata. Moscow: Languages of Slavic Cultures, 2015. P. 297-312.
Manning 1996 — Ch. Manning. Ergativity: argument structure and grammatical relations. Stanford, CA: CSLI Publications, 1996.
Marantz 1991 — A. Marantz. Case and licensing // G. Westphal, B. Ao, H.-R. Chae (eds.). Eastern States Conference on Linguistics. University of Maryland, Baltimore: Ohio State University, 1991. P. 234-253.
Markman, Grashchenkov 2012 — V. Markman, P. Grashchenkov. On the adpositional nature of ergative subjects // Lingua 122(3), 2012. P. 257-266.
Matushansky 2008 — O. Matushansky. A case study of predication // F. Marusic, R. Zaucer (eds.). Studies in Formal Slavic Linguistics. Contributions from FDSL 6.5. Frankfurt am Main: Peter Lang, 2008. P. 213-239.
Matushansky 2010 — O. Matushansky. Russian predicate case, encore // G. Zybatow, Ph. Dudchuk, S. Minor, E. Pshehotskaya (eds.). Formal Studies in Slavic Linguistics. Proceedings of FDSL 7.5. Frankfurt am Main: Peter Lang, 2010. P. 117-135.
Pesetsky 2013 — D. Pesetsky. Russian Case Morphology and the Syntactic Categories. Cambridge, MA: MIT Press, 2013.
Pesetsky, Torrego 2001 — D. Pesetsky, E. Torrego. T-to-C movement: Causes and consequences // M. Kenstowicz (ed.). Ken Hale: A Life in Language. Cambridge, MA: MIT Press, 2001. P. 355-426.
Pesetsky, Torrego 2004 — D. Pesetsky, E. Torrego. Tense, case, and the nature of syntactic categories // J. Gueron, J. Lecarme (eds.). The Syntax of Time. Cambridge, MA: MIT Press, 2004.
Polinsky 2015 — M. Polinsky. Tsez syntax: A description. Ms. 2015.
Polinsky 2016 — M. Polinsky. Agreement in Archi from a minimalist perspective // O. Bond, G. Corbett, M. Chumakina, D. Brown (eds.). Archi: Complexities of Agreement in Cross-Theoretical Perspective. Oxford: Oxford University Press, 2016.
Polinsky, Potsdam 2002 — M. Polinsky, E. Potsdam. Backward control // Linguistic Inquiry 33, 2002. P. 245-282.
Polinsky, Preminger 2014 — M. Polinsky, O. Preminger. Case and grammatical relations // A. Carnie, D. Siddiqi Y. Sato (eds.). The Routledge Handbook of Syntax. London: Routledge, 2014. P. 150-166.
