CC BY
331
УДК 165.131
П.Л. ЛАВРОВ КАК СОЦИОЛОГ
© Александр Ильич ЮДИН
Тамбовский государственный технический университет, г. Тамбов, Российская Федерация, доктор философских наук, профессор кафедры истории и философии, e-mail: ayudin51@mail.ru
В статье рассматривается социологическая концепция Лаврова. Проанализированы причины, законы и механизм развития общества. Рассмотрена также последовательность смены фазисов развития общества. Показано значение социологической теории в мировоззрении мыслителя.
Ключевые слова: возникновение социологии как науки; предмет социологии; законны общественного развития; теория потребностей; понятие солидарности.
Петр Лаврович Лавров (1823-1900) -выдающийся русский философ, социолог, публицист.
Русские мыслители XIX в. пристально следили за последними новинками европейской философской мысли, пытаясь применить их для решения «проклятых» вопросов русской жизни. Таким философским продуктом был позитивизм, который оказал огромное влияние на прогрессивную русскую мысль 1860-х гг. Позитивизм принес с собой и новую науку об обществе - социологию. И в этом позитивистском смысле Лавров был одним из первых русских социологов. Социология воспринималась им как наука об обществе, раскрывающая законы прогресса, ведущего к реализации общественного социалистического идеала, идеала рабочего социализма.
Лаврова, как правило, причисляют к представителям субъективной социологии в России. Но социология как наука субъектив-
ной быть не может, субъективным может быть только метод познания, но при определенных объективных условиях. Проблема субъективного метода в социологии остается за рамками данного исследования.
В данной статье мы проанализируем два блока проблем, раскрывающих суть социологической концепции Лаврова: 1) механизм развития общества, источники, законы; 2) направленность общественного процесса, используя терминологию Лаврова, последовательность смены фазисов развития общества.
Для понимания трактовки Лавровым предмета социологии вызывает интерес высказывание П.А. Сорокина. «Ключ к определению социологических взглядов Петра Лав-ровича кроется в его определении социологии как науки. Здесь «альфа и омега», «начало и конец» всей его социологической теории. Чуть не все его работы были ничем иным, как развитием, развертыванием этого определения, а его практическая работа -
осуществлением соответствующих теоретических положений, вытекающих из последнего» [1, с. 249]. Высказывание Сорокина верно в том смысле, что в предмет социологии Лавров включал и общественный идеал, реализация которого характерна для высшего фазиса развития общества. А все работы Лаврова, посвященные социологии (социальной философии) есть не что иное как историческое и социологическое (теоретическое) обоснование общественного идеала. Причем обоснование это Лавров начинал с космологии и геологии, зоопсихологии.
Именно в рамках социологии, науки, претендующей на научное познание общества, стремился Лавров выявить источники и раскрыть законы общественного развития. Контовское понимание социологии как исследование форм солидарности оказало влияние на Лаврова, оно ориентировало на познание действительного социального мира, познание действительно существующих социальных фактов. Однако Лавров как русский мыслитель не мог согласиться с позитивистским подходом к социологии как науке, изучающей только данное общество. Лавров считал необходимым включить в социологию еще и общественный идеал. П.А. Сорокин, позитивистски ориентированный социолог, анализируя социологические взгляды Лаврова, провел разграничительную линию между исследованием действительности и созданием идеала, утверждая, что создание общественного идеала не может входить в предмет социологии. «Все эти разные долженствования, с точки зрения истинности, одинаково равноправны, ибо они стоят вне области истины, не претендуя на познание бывшего, сущего и будущего (в смысле бытия), а указывают норму должного. Принятие или не принятие этих идеалов зависит не от их логичности или не логичности, а от этических воззрений личности, от того, что она считает верховным моральным идеалом. Последний не «обосновывается» логикой, а постулируется независимо от нее. Я могу согласиться с идеалом Лаврова, могу и не согласиться. В том и другом случае логика остается в стороне», - писал Сорокин [1, с. 291]. Позитивистская методология в полной мере не могла стать методологической базой обоснования Лавровым своей социальной философии, хотя он в значительной степени
испытал ее влияние. Лавров включал в область ведения этой науки (социологии. -А. Ю.) и «нравственный вопрос о справедливом общежитии, вследствие чего сводил, в научном построении отвлеченную социологию на теорию справедливого общежития», которое для него «по самой сущности дела опиралось в значительной степени на субъективные категории этики». Другими словами, в социологии Лаврова общество было не только научным понятием, но этическою проблемою, к чему близко подошел потом и Михайловский со своею идеей двуединой правды, «правды-истины» и «правды-справедливости», как писал известный русский историк, социолог, во многом опиравшийся на социологические идеи Лаврова, Н. И. Ка-реев [2, с. 199]. Лавров исследовал общество, каким оно дано в действительности, каким оно возникло, каким оно было в прошлом, каким будет в будущем.
Лавров совершенно правильно подчеркивал качественное отличие общества от природы, разрабатывая понятие субъективного метода в социологии, совершенно верно вводил в социологию телеологический элемент. Социальная философия вправе делать социальный прогноз, пусть он будет иметь гипотетический характер. Но утверждать, что общественный идеал не обосновывается логикой, на наш взгляд, неверно. Дело в том, что социальная действительность настолько сложна, что трудность заключается в ее адекватном отражении, а это сказывается на научности социального прогноза.
Социология, по Лаврову, изучает условия возникновения солидарности: «Генезис ее форм и пытается установить законы, обусловливающие ее проявление» [3, сер. 3, вып. 2, с. 90]. Кроме того, перед социологией стоят и более конкретные задачи: определение степени усиления или ослабления солидарности в зависимости от конкретно-исторических условий, зависимость между степенью усиления или ослабления солидарности и уровнем развития личности. Социология изучает также «не только существующие уже формы человеческого общежития, но и те общественные идеалы, в которых человек надеется осуществить более солидарное и вместе с тем, следовательно, и более справедливое общежитие, а также и те нравственные задачи, которые неизбежно вытекают
для личности из стремления осуществить свои общественные идеалы или хотя бы приблизить их осуществление» [4, т. 2, с. 640].
Под явлением солидарности Лавров понимал общность привычек, интересов, аффектов, а также сознание того, что личный интерес индивидов должен совпадать с интересом общественным. Понятие социального, таким образом, он идентифицировал с понятием солидарности. Солидарность выступает как явление, выражающее сущность общества. Поэтому социологию «дозволительно понимать как науку солидарности сознательных особей, в установлении, усилении, ослаблении и разрушении этой солидарности» [5, с. 129].
Лавров дал историческое и теоретическое обоснование возникновения социологии как науки об обществе. Биология изучает, по мнению мыслителя, морфологические и физиологические явления, психология изучает явления сознания и мышления. Качественным отличием социологии как науки является исследование явлений солидарности. «Пред нами третий ряд задач, относящихся к явлениям общения человеческих существ: это сначала лишь сохранение связи между насекомыми: ...это потом, колонии жучков... это, наконец, бесспорные общества муравьев, пчел, журавлей, людей» [3, сер. 3, вып. 2, с. 39]. Но именно общение людей и возникающая как результат этого общения солидарность становится предметом социологии.
Сознание возникает и присутствует в органическом мире, в мире животных. Но психология, по мнению Лаврова, изучает сознание человека, социология изучает только общение (солидарность) людей. На ранних этапах развития организма существует, как отмечал Лавров, зародышевое сознание, оно является предметом психологии лишь по своему отношению к последним, более зрелым формам сознания, по отношению к человеческому сознанию. Поэтому в органическом мире, «до человека», «можно более или менее точно признать здесь присутствие психических и социологических явлений, но ни ясной мысли, доступной анализу, ни общества как особого предмета изучения, еще не существует. «Государство клеточек», точно также как «воля и размышление пластид», суть лишь метафоры», - писал Лавров [3, сер. 3, вып. 2, с. 89].
В чем качественное отличие социологии от психологии? Предметом социологии является только сознанная солидарность. «Только солидарность сознанная, как общность привычек, интересов, аффектов или убеждений, есть солидарность общественная, дающая почву для развития социологии, как науки общественных явлений, которая изучает условия этой солидарности, генезис ее форм и пытается установить законы, обусловливающие ее проявления» [3, сер. 3, вып. 2, с. 90]. Именно явления солидарности для Лаврова есть качественное отличие человеческого общества от животного стада. Общество есть осознание людьми себя и себе подобных, общество начинается лишь там, «где особь, способная уже сказать себе «Я», все с большой ясностью представляющее себе это «Я», сказало также «МЫ» во имя привычки, во имя интереса, во имя аффекта или во имя убеждения» [3, сер. 3, вып. 2, с. 90]. Лавров обладал синтетическим, объединяющим, философским мировоззрением, поэтому социология была для него универсальной наукой, включающей в себя все общественные науки как составные части, включающей в себя также и общественный идеал. «Ряд неоспоримых, точных методически полученных и связанных между собой истин, заключенных истинами социологии; ряд бесспорно установленных потребностей, вызывающих соответственные формы общественной жизни, потребностей, последовательно развивающихся в высшую нравственную потребность истины и справедливости, и тем самым указывающих на справедливый общественный строй, который должен быть воплощением убеждения развитых людей, - эти два ряда, в их гармоническом соглашении, образуют теорию и практику социологии, как ее вырабатывает настоящий период» [6, с. 62].
Развитие общества Лавров рассматривал как продолжение развития природы, поэтому социология, с одной стороны, вырастала из биологии и психологии, с другой, социология «дорастала» до нравственно-этических проблем, включала в себя этику как составную, необходимую часть. Вызывает интерес в этом контексте высказывание Н. И. Кареева о социологическом творчестве Лаврова. «Социологическая работа Лаврова, как мы теперь это видим, шла одновременно и сверху, и снизу. Сверху он построил общество в
его идеальном понимании справедливого общежития, снизу - проследил возникновение общественности в зоологическом мире и ее первобытные формы в человечестве» [2, с. 262].
Реализацию общественного идеала Лавров связывал с высшей формой солидарности. Для этой высшей сознанной солидарности характерно «прочное чувство близости между особями одной и той же группы, или даже понятие, обусловливающее ее определенные задачи личной и коллективной жизни» [5, с. 33]. Две другие формы солидарности предшествуют ей. Это инстинктивная солидарность, для которой характерна зависимость между особями, устанавливающая между ними помимо всяких сознательных процессов. Вторая форма - это прочувствованная солидарность «общего аффективного настроения, чуждого какому бы то ни было критическому обдумыванию» [5, с. 33]. Лавров полагал, что «расширение союза солидарности на все человечество и развитие сознания солидарности между членами союза до самой высшей степени было вполне законным историческим результатом процесса, происходившего с самого начала бытия человечества и корни которого терялись в глубине до человеческого мира организмов» [7, т. 4, с. 105-106]. Поэтому вполне естественно, что вся теоретическая работа Лаврова была направлена на обоснование объективно обусловленного, закономерного развития общества к высшей, третьей форме солидарности, с которой он связывал реализацию в действительность своего общественного идеала.
Каковы причины общественного развития, где искать двигателей этих разнообразных явлений? По мнению Лаврова, стоящего на позициях антропологического материализма, причины развития общества необходимо искать в потребностях человека. Вся социальная жизнь обусловлена человеческими потребностями. Потребности «составляют неизбежную точку исхода для объяснения всякого исторического явления. Всюду, где есть действие воли, существует в основе действия потребность; потому все элементы исторических явлений сводятся на различные потребности личностей» [4, т. 2, с. 103]. Поэтому потребности выступают как система сил, «которая, действуя в данной географи-
ческой и исторической среде, дает социологические продукты» [3, сер. 3, вып. 8, с. 133].
С другой стороны, человек с его потребностями, по мнению Лаврова, выступает критерием социологического творчества, построения общественного идеала. Потребности человека в их гармоническом развитии, по мнению Лаврова, являются основой перестройки общества. В этом смысле человек и его потребности выступают как основа построения общественного идеала. «Этот последний закон составляет основной узел для перехода социологии в социализм и для уяснения его научного значения», - делал вывод Лавров [7, т. 2, с. 190].
Лавров делил потребности на три группы. Одна группа «потребностей и влечений вытекает бессознательно из физического и психического устройства человека... другая группа получается личностью столь же бессознательно от общественной среды, ее окружающей, или от предков в виде привычек, преданий, обычаев, устанавливающихся законов и политических распределений, вообще культурных форм... Наконец, третья группа потребностей и влечений вполне сознательная... : это, во-первых, область деятельности, опирающаяся на сознанный расчет интересов эгоистических и интересов личностей, близких человеку; это, во-вторых, еще более важная для исторического прогресса потребность лучшего, влечение к расширению знаний, к постановке высшей цели, потребность изменить все должное извне сообразно своему желанию, своему пониманию, своему нравственному идеалу» [4, т. 2, с. 39-40]. Первые две группы Лавров называл элементарными потребностями, третья - это потребность развития, потребность творчества новых общественных форм.
Для Лаврова встает проблема выбора основной для теории прогресса потребности. Если в «Исторических письмах» (1868-1869) он утверждал, что «та группа, которая более сознательная, должна иметь преобладающую важность для истории человека по самой сущности этой истории... » [4, т. 2, с. 40], то в более поздней работе «Задачи понимания истории» (1898) Лавров уже выдвигал целую систему доказательств решающей значимости потребности развития. Для выбора основной потребности он выдвигал ряд критериев: во-первых, это время появления в ис-
тории той или иной потребности, во-вторых, частота ее повторяемости в жизни, в третьих, большая или меньшая необходимость ее в развитии тех или иных общественных форм. На основе этих критериев Лавров в качестве основной выделяет экономическую потребность, он утверждает, что «экономические мотивы во все эпохи борьбы сознанных интересов должны быть безусловно преобладать над политическими; политические явления могли в значительной степени вытекать из забот экономических» [5, с. 50-51]. Далее же, рассматривая взаимодействие потребностей, Лавров вводит ряд оговорок, сводящих на нет решающую значимость экономической потребности. Он утверждает, что экономические потребности преобладают не во все эпохи, что для каждой конкретной эпохи необходимо конкретное выделение решающего значения той или иной потребности, что в определенные эпохи исторического развития часть интеллигенции «подвергалась очень часто увлечениям коллективных аффектов, из которых всякий расчет каких-бы то ни было реальных интересов, экономических или политических, исчезал совершенно» [5, с. 54]. Утверждая, что в принципе всякий политический мотив можно подвести под экономическую основу, Лавров, тем не менее, считал, что «подобное восхождение к далеким причинам - гипотетически и философски всегда возможное имеет научный характер лишь в исключительных обстоятельствах, когда сами источники наводят нас на подобное объяснение; в огромном же большинстве случаев, научное понимание остается в сфере коллективных интересов, аффектов, убеждений и преимущественно сознанных мотивов» [5, с. 53].
Таким образом, Лавров приходит к выводу, что преобладающее значение в понимании общественного процесса имеет потребность развития. Ее он понимал как потребность «познания истины, нравственной оценки мыслей и действий, жизни по убеждению, осуществлению своих идеалов в слове, в художественном произведении, в философском мировоззрении, в общественном строе» [6, с. 34]. Потребность развития, как полагал Лавров, имеет длинный генезис, низводящий ее к низшим зоологическим формам. Нервное возбуждение, являясь реакцией нервной клетки на раздражитель, со-
провождается психическим ощущением удовольствия или страдания. Организм стремится продолжить раздражение, приносящее удовольствие. Так возникает потребность нервного возбуждения. В процессе эволюции органического мира эта потребность развивается в присущую только человеку потребность развития. Наиболее яркое проявление, по мнению Лаврова, эта потребность получила в интеллигенции, «она выработалась... в самостоятельную силу и сделалась, в сущности, главным двигателем истории» [5, с. 61].
Потребность развития, как неоднократно подчеркивал Лавров, есть прогрессивная потребность, потребность, являющаяся причиной создания человеком новых общественных форм. Так как потребность развития направлена против консервативных форм культуры, она формирует нравственное убеждение и нравственность. «Нравственное побуждение опирается на критику, требует критики, не существует вне критики. Нравственное побуждение есть не только побуждение сильнейшего для того, кто ему следует; оно есть побуждение высшее, т. е. побуждение, которое рассудок признает, как сильнейший по праву, побуждение, которому подчиняться обязательно» [3, сер. 4, вып. 1, с. 112]. Таким образом, нравственность,
нравственное чувство, а не экономическая потребность - вот что, по Лаврову, является двигателем исторического развития. «...Все, принадлежащее этой области, составляет для личности процесс развития, а потребность, вызывающая нравственную жизнь, есть основная потребность, создающая историю, потребность нравственного развития» [3, сер. 4, вып. 1, с. 113]. Таким образом, мы видим ярко выраженное идеалистическое понимание исторического развития, когда не экономический фактор, а нравственное убеждение является причиной прогресса.
Своеобразие восприятия марксизма Лавровым заключалось в том, что в нем он видел, прежде всего, лишь экономическую и политическую теорию, в то время как проблемы духовной жизни, нравственности оставались вне марксизма. С точки зрения своей теории потребностей Лавров полагал, что марксизм, который он называл экономическим материализмом, исследовал только экономическую и политическую сферы общества, соответствующие двум первым бес-
сознательным потребностям человека. Поэтому Лавров полагал, что в отличие от марксизма, круг его научных интересов включает «вопросы социологии по отношению к теории прогресса, к этике и к истории» [4, т. 2, с. 639]. То есть проблемы, обусловленные действием третьей потребности - потребности развития. Таким образом, марксизм для Лаврова был одной из многих концепций, разрабатывающих отдельные стороны общества.
Об отношении Лаврова к марксизму очень удачно высказался Н.И. Кареев: «В его (Лаврова. - А. Ю.) социологический синтез вошло и учение Маркса, с которым, конечно, он был знаком раньше, чем его исторический материализм XIX столетия породил целую литературу, у нас получившую политический характер против русской субъективной социологии, которую тогдашние проповедники экономического материализма отожествили, без достаточных оснований, с верою в общинное земледелие, в кустарные промыслы и артельное начало. Для Лаврова Маркс был социологом-экономистом, учение которого о влиянии экономики на идеологию и политику не могло не обратить на себя внимание, но в то же время никоим образом не могло быть положено во главу угла социологии с отвержением всякой мысли о возможности зарождения чего-либо социально-политического и духовно-культурного вне экономики. Лавров не принял, впрочем, участия, в разгоревшейся тогда полемике и даже высказался об этом достаточно определенно в последнем своем труде... » [2, с. 203-206]. Первый русский марксист Г.В. Плеханов критиковал Кареева за подобное понимание марксизма: «Сторонники материалистического взгляда на историю вовсе не приписывают исключительной роли экономическому фактору, как он (Каре-ев. - А. Ю.) его понимает, т. е. деятельность, направленную на удовлетворение только физических потребностей человека, и, конечно, с таким правом могу прибавить, что если «экономические материалисты» действительно имеют те взгляды, которые он им приписывает, то сторонники материалистического понимания истории ничего общего не имеют с этими странными материалистами» [8, с. 113].
Потребность развития у Лаврова воплощается в критической мысли, создает науку,
философию, нравственность, создает, в конечном счете, общественный идеал, совершенное общество. Исторический идеализм Лаврова был обусловлен конкретно-историческими особенностями эпохи и его профессиональной деятельностью. Занятие наукой подталкивало к некоторой абсолютизации рационального знания в жизни общества. Просветительство и рационализм присутствуют во всем творчестве мыслителя. «Апостол критической мысли», - это высказывание А. А. Гизетти наиболее ярко и точно отражает суть творческой натуры Лаврова.
Лавров был сыном своего времени, времени рационализма. Необычайная популярность позитивизма в России, который ограничивал рамки рационализма, была обусловлена тем, что он органично лег на просветительские идеи, господствовавшие в русском обществе XIX в. Поэтому для Лаврова не случайны такие идеи, как развитие личности, развитие критической мысли, развитие науки и научного знания. В этом контексте развитие и формирование нравственных убеждений было несравненно выше экономики и экономических отношений. Хотя, на наш взгляд, роль последних он не мог не признавать, будучи современником буржуазного преобразования русского общества, но сердцем и душой он был сторонником критической мысли и нравственных убеждений.
Общественный процесс есть смена фазисов, периодов, эпох, цивилизаций, которые качественно отличаются друг от друга. Важнейшая проблема философии истории заключается в выявлении механизма, закона смены фазисов. Если этот закон раскрыт, то можно дать теоретическое обоснование общественного идеала. Лавров в своих многочисленных работах постоянно подчеркивал понимание истории как науки, как научной дисциплины. Всякое исследование, по мнению Лаврова, начинается с анализа достоверных фактов, которые есть знание, но «наука идет далее знания. Она вырабатывается из него, когда бесспорные факты группируются в законы. Знание не способное установить законы вовсе не есть наука. Или в истории можно открыть законы, или она не допускает научной обработки» [9, с. 78]. Если история не наука, то согласно логике Лаврова, всякое теоретическое и практическое творчество человека теряет смысл.
Проблему истории как науки, проблему исторического закона Лавров рассматривал во многих своих работах: «Философский смысл истории» (1870), «Очерки систематического знания» (1871-1873), «Научные основы истории цивилизации» (1872), «Опыт истории мысли» (1875), «Опыт истории мысли нового времени» (1888), «Задачи понимания истории» (1898), «Цивилизация и дикие племена» (1904). В истории «случай играет громадную роль, а сложность побуждений так велика, что научные приемы кажутся неприложимыми к точному анализу этих событий» [9, с. 76]. Главная трудность в подходе к пониманию истории как науки, по мнению Лаврова, заключается в неповторимости, единственности исторических явлений. «Чрезвычайная сложность исторических событий делает каждый факт собственно истории человечества единственным экземпляром в своем роде; в нем встречаются элементы, подобные прежним, но целое его не повторяется» [3, сер. 4, вып. 1, с. 5]. Если целое, то есть фазисы исторического развития неповторимы, то как раскрыть закон перехода от одного фазиса к другому?
Если в истории явления не повторяются, то значит самопонимание закона в истории должно иметь иной смысл, нежели понимание закона в природе, где явления повторяются. «Закон в математике и естествознании заключается в общей формуле для связи явлений, формуле, которая имеет бесчисленное множество приложений в настоящем, прошедшем и будущем. Понять какую-либо область знания, значит свести ее явления на возможно меньшее число таких общих формул, которые находят себе приложение всегда и везде в этой области, так чтобы, сквозь пеструю ткань разнообразных явлений, мысль ученого постоянно усматривала повторение одних и тех же основных начал. Таких законов в истории совсем нет, и то, что представляет нечто подобное в течение исторических событий, есть закон не истории, а социологии, феноменологии духа, физики земли и т. п.» [10, с. 41]. Значит исторический закон не тождествен законам других наук. Исторический закон - не закон повторения явлений, а закон их последовательности во времени. Исторический закон Лавров сравнивал с законами геологии. «Геология опирается на законы механики, физики и хи-
мии; чтобы объяснить образование того или иного слоя земной коры, они ищут закон геологической последовательности в истории земли» [10, с. 41].
На основании такого подхода Лавров выделял два разряда наук: феноменологические науки, изучающие повторяющиеся явления и процессы, и морфологические науки, изучающие не повторяющиеся явления. Таким образом, «характер повторяемости явлений дает нам особый разряд наук и в них особый тип отыскиваемых и устанавливаемых законов», - писал Лавров [9, с. 79]. В историческом процессе взаимодействуют, согласно Лаврову, как повторяющиеся, так и не повторяющиеся явления. Социология относится к наукам феноменологическим, законы социологии органично взаимодействуют в историческом процессе с законами истории.
Историю как науку, в силу специфичности ее законов, Лавров сравнивал с эмбриологией организмов, полагая, что история близка к наукам классификационным, которые изучают «распределение предметов и форм, которые обусловливают наблюдаемые процессы и явления, причем цель этих наук есть сведение всех наблюдаемых форм и распределение их на моменты генетических процессов» [4, т. 2, с. 125]. История, как и эмбриология, есть определенная последовательность событий во времени. «Цыпленок вылупляется из яйца и никогда уже не вернется к тем формам, которые он имел в яйце. От этого момента в прошедшее тянется ряд форм, которые он пережил и пережить более не может» [9, с. 79].
Социологический закон переработки культуры мыслью повторяется формально в каждом фазисе исторического развития. Поэтому историческое развитие, по мнению Лаврова, есть результат действия социологического закона, исследующего повторяющие явления, и исторического закона, должного раскрыть последовательность, порядок развития неповторимых фазисов, периодов. Лавров отмечал, что «не эволюционные процессы социологические и эволюционные процессы исторические имеют место в тесной зависимости и взаимодействии, которое не следует упускать из виду» [11, с. 180]. «Законы социологии... входят составными частями в историю и служат к уяснению ее отдельных фактов, на столько же, на сколько
законы химии и механики входят в физиологию и служат для уяснения процессов жизни» [10, с. 42]. Таким образом, основной закон социологии, закон переработки культуры мыслью должен придать объективный характер неповторимому процессу истории.
Закон переработки культуры мыслью следует рассматривать как то основное противоречие, которое в рамках определенной стадии общественного развития обусловливает переход общества в следующую стадию. Если в марксизме основное противоречие общества заключалось в экономической сфере, то у Лаврова - в духовной сфере, в сфере взаимодействия культуры и мысли. При этом необходимо отметить, что Лавров не отрицал существование в обществе экономических и политических противоречий, но детерминирующим исторический процесс считал противоречие между культурой и мыслью. «Существенные черты истории обусловливаются: борьбою критической мысли против задерживающих влияний культуры; прогрессом в области познания истины; прогрессом в области осуществления справедливости» [6, с. 41]. В таком подходе очевиден просветительский пафос мыслителя.
Рассмотрим суть закона переработки культуры мыслью. Культура, по Лаврову, есть результат критической мысли и в то же время объект ее воздействия и переработки. Культура и мысль взаимодействуют и противоречат друг другу. Но стороны этого противоречия неравноценны: мысль есть активное начало, культура - пассивное. «Культура общества представляет в каждом месте и в каждый момент среду, из которой развивается критическая мысль личностей, но которая сама по себе заключает естественное влечение к застою, к упрочению привычек и преданий данного общества в данную эпоху его существования. Мысль личности противопоставляет этому влечению к застою свои идеалы в форме верований и художественных созданий, которые постепенно вырабатываются в научную критику и в ясное сознание нравственных требований справедливости» [6, с. 41].
Лавров подчеркивал консерватизм культуры. Если мысль есть результат потребности развития, то культура, по Лаврову, соответствует второй бессознательной потребности человека. «Культура - это «исключи-
тельно элемент привычки, обычая и предания общественной жизни» [12, с. 221]. Мыслитель видел в культуре силу, задерживающую развитие общества, она «в продолжение всей истории обнаруживает стремление передаваться от поколения в поколение, как нечто неизменное» [5, с. 26]. Элементы культуры «придают догматическому чувству его самую прочную основу; они являются противниками нового знания или поводами его направления в определенную сторону. Они сообщают вкусу эпохи определенный характер... Они, наконец, обусловливают в весьма видной степени характер мировоззрения данной эпохи, даже в самых самостоятельных личностях» [3, сер. 4, вып. 1, с. 38]. Таким образом, культура - это стабильность общества, что тоже весьма важно.
«Мысль» Лавров понимает отнюдь не как «рассудок» или «разум», но как всю совокупность сознательной духовной жизни человека. «Мысль» для него понятие общее, родовое; «мысль научная», «мысль философская», «мысль религиозная», «мысль эстетическая», «мысль нравственная», «мысль техническая» и т. д. - являются ее формами, видами», - писал А.А. Гизетти [13, с. 299].
Мысль как результат потребности развития выступает двигателем процесса общественного развития. Процесс переработки культуры мыслью есть основной социологический закон, который «по сущности представляется с одной стороны, процессом усиления или ослабления солидарности общества путем внесения в формы его жизни большей доли сознания, и потому совершающийся сходными путями в самые различные эпохи жизни народов» [11, с. 180]. Подчеркивая всеобщую применимость этого социологического закона, Лавров обращал внимание на его специфику, отмечал, что на каждом конкретном этапе общественного развития работа мысли была направлена на качественно иные задачи, «которые не могли иметь места ни прежде, ни после, точно также, как культура, подлежащая изменению, представляет в каждом фазисе исторической эволюции иную почву для работы мысли» [11, с. 181].
Процесс переработки культуры мыслью включает в себя два этапа. Первый - это установление и закрепление определенных форм культуры. Второй - период разрушения этих форм культуры. Затем, как только пере-
работка культуры мыслью закончена, «мысль обнаруживает как бы некоторое утомление и готовность успокоиться на новых формах культуры» [11, с. 183].
Таким образом, в процессе общественного развития происходит установление определенных форм культуры и разрушение их, затем установление новых. Эта схема, этот цикл, согласно Лаврову, существует во всей истории, но только формально. Этот повторяющийся формально цикл органично входит в неповторимый порядок следования фазисов. Эта концепция исторического развития напоминает гегелевскую спираль и, может быть, сформулирована под влиянием Гегеля, хотя Лавров на него не ссылался.
Лавров выдвинул идею ускорения прохождения обществом социологических циклов по мере исторического развития. Чем дальше прошло общество по пути исторического развития, тем фазисы становятся короче. Если эту идею спроецировать в плоскость диалектико-материалистической методологии, то, очевидно, что страны, позже вступившие в капиталистическую общественноэкономическую формацию, проходили ее быстрее. В этом смысле в идее Лаврова есть рациональное зерно.
Финал исторического развития есть реализация общественного идеала, когда контраст фазисов цикла смягчается и общество приходит к такому состоянию, в котором культура гармонирует с критической мыслью, «сущее» с «должным». Это есть общество сознанной солидарности.
По мнению Лаврова, научность социологического закона переработки культуры мыслью не подлежит сомнению. Критерий научности - повторяемость закона. «Вопросы социологии суть всегда вопросы о законах явлений солидарности - и исключительно этих явлений - которые если и очень редко повторяются в действительности во всех их частностях, то представляются тем не менее исследователю как имеющие возможность повторяться по одним и тем же законам» [5, с. 21]. Объект социологии и истории один и тот же, но социология изучает усиление или ослабление солидарности в данном фазисе развития общества, а история должна раскрыть направленность, порядок перехода от одного фазиса к другому. «И социология и история берут свой материал из
коллективных организмов, но первой соответствует в области биологии изучение физиологических явлений, второй - изучение закона смены форм, который устанавливает переход личинки насекомого в зрелое животное» [5, с. 21].
Задача исследователя, по мысли Лаврова, заключается в том, чтобы понять переход общества от одного фазиса к другому как закономерный процесс. «Внимательный ученый убеждается, что ряд этих форм не представляет случайности, - но необходимую последовательность, - каждая из них подготовляет форму за ней следующую и подготовляется предыдущей. Этот ряд научных фактов может быть организован в определенный закон необходимой последовательности сменяющих друг друга форм, в определенный закон развития» [9, с. 79].
Как раскрыть этот закон последовательности сменяющих друг друга фазисов, каков критерий последовательности фазисов, почему за этим фазисом следует именно тот, а не иной? В марксистской методологии критерий смены общественно-экономических формаций лежит в сфере материального производства. Новая формация возникает как результат разрешения противоречий старой формации. У Лаврова новый фазис развития общества является результатом разрешения противоречия между культурой и критической мыслью данного фазиса развития. Задача историка заключалась в том, чтобы выявить это противоречие. «Во всяком историческом процессе перехода от одной эпохи к другой мы можем отметить элементы, отстаивающие свою прочность или стремящиеся сделаться симптомами нового строя» [5, с. 21]. Историк, раскрывая противоречие, должен увидеть «зародыши нового строя», тем самым выявить необходимую последовательность развития фазисов.
Лавров подчеркивал качественную разницу между развитием организма в обществе. Для истории на первый план выходила проблема будущего, может ли историк научно обосновать наступление именно этого фазиса развития общества? Для этого историк должен быть достаточно интеллектуально развит, ведь в конкретном фазисе он должен выявить элементы прогресса. «Задача установки последовательности исторических фазисов в жизни человечества вытекает сама
собою из понимания истории, как процесса развития культурных форм под влиянием работы мысли» [9, с. 84]. Имеет ли исторический закон объективный характер? По мнению Лаврова, обязательность требования высокого интеллектуального и нравственного развития исследователя вовсе не подрывает, не затрагивает основ объективности исторического закона. Разве марксистская методология не ставит обязательность определенного интеллектуального и нравственного уровня исследователя и при этом выступает за объективность обществознания? «Этот закон не более и не менее научен, как закон смены форм зародыша в эмбриологии, закон развития органического мира от монеры до дуба и до человека, закон последовательности геологических формаций» [9, с. 84]. Один исторический фазис сменяется другим объективно-необходимым фазисом развития. «Не повторяющиеся явления здесь, как в других законах того же типа обнаруживаются как подготовление с безусловною необходимостью предшествующими фазисами развития, и с такою же безусловною необходимостью подготавливающие фазисы развития за ними следующие» [9, с. 84]. Поэтому, делал вывод Лавров, «законы истории суть законы реальные: установка их есть задача вполне научная; и потому история может быть понята как наука» [9, с. 84].
Для того чтобы установить последовательность развития исторических фазисов, история, по мнению Лаврова, должна установить необходимую зависимость всякого следующего фазиса от предыдущего, выделить в каждом фазисе элементы прошлого и будущего, выделить существенные элементы развития. Существенные элементы развития есть, по Лаврову, не социально-экономические и политические явления, а развивающиеся в личности или личностях сознание лучшего и усиление солидарности общественной среды. Эти два фактора и являются определяющими в процессе перехода общества от одного фазиса к другому. Однако при этом Лавров не исключал обращения к общественной среде, но лишь в той степени, в которой она могла благоприятно повлиять на формирование критической мысли личностей.
Таким образом, общественный процесс Лавров понимал как рост рационального сознания и критической мысли в личностях, как
расширение в обществе доли научной критики, расширение доли научного мышления в общественном сознании - это и есть для Лаврова, с точки зрения его позиции, объективный, закономерный и необходимый процесс исторического развития.
Лавров во многих своих работах подчеркивал значимость духовно-нравственного развития личности и общества, полагал, что выделение в качестве существенного в историческом процессе духовно-нравственного начала ни сколько не умаляет понимание истории как объективного процесса. «Как в непрерывной геологической эволюции сами необходимые факты ведут к распределению наслоений на группы, системы или более обширные группы формаций; как в непрерывном процессе развития органического мира открытие изменяемости видов не помешало и не помешает натуралистам признавать рациональность классификации организмов на семейства, классы и царства; точно также в истории приходится искать точки рационального деления ее процесса не в разницах форм культуры, а в фазисах расширения и уяснения мысли, направленной на задачи общежития; в расширении сознания солидарности между людьми на счет фактического разделения рас и национальных культур; в переходе от господства в передовой мысли некритических верований к господству в ней научной критики; в постановке научных социологических истин, как руководящих для теоретической системы мысли и для практических задач личной и коллективной жизни» [9, с. 85]. Таким образом, закономерность, необходимость перехода общества от одного фазиса развития общества к другому заключается в просветительской вере мыслителя, вере в закономерность расширяющегося влияния критической мысли на общество, вере в объективное существование стремления у людей к нравственно лучшему, солидарному общежитию. «Историческая жизнь характеризована тем, что она есть процесс сознательного развития. Культура данной среды перерабатывается в этом процессе мыслью во имя стремления к лучшему», - писал Лавров [9, с. 86].
Лавров постоянно подчеркивал объективность исторических законов, а то, что за основу исторического процесса он брал не экономику, а духовно-нравственные факто-
ры, вовсе не говорит о его субъективизме, а говорит об ином методологическом подходе. Лавров, с позиций антропологической методологии, понимал развитие общества как «нормальный» закономерный процесс. Стремление Лаврова поставить на первый план духовно-нравственные факторы, найти в них критерий объективности развития органично вытекало из его просветительской позиции.
С точки зрения марксизма критерием объективности общественного развития выступают экономические отношения, а нравственные факторы суть производные, но они имеют объективное основание. Лавров, обращаясь к духовно-нравственным факторам, даже с позиций марксизма не впадал в субъективизм, а лишь акцентировал внимание не на базисной стороне общественного развития, а на производной, но имеющей объективное основание в базисе. Позиция Лаврова интересна тем, что он стремился учесть специфику общества (историческая жизнь есть процесс сознательного развития), стремился преодолеть ограниченность экономического редукционизма, который в некоторой степени присутствовал в марксизме. Вызывает интерес стремление Лаврова найти именно в духовно-нравственной сфере механизмы перехода от одного общественного строя к другому.
По сути концепция общественного развития Лаврова напоминает гегелевскую, поэтому она далека от субъективизма, а тем более от волюнтаризма. Лавров, вводя в исторический процесс социологический закон взаимодействия культуры и мысли, рассматривает историческое развитие как внутренне противоречивый процесс, причем определяющее ход истории противоречие находится в духовной сфере. Лавров был, безусловно, знаком с гегелевской идеей спиралеобразного развития, но, вероятно, под влиянием позитивизма не включил эту идею в свой социологический синтез.
Лавров обосновывал идею нравственного суда над прошлым и настоящим с точки зрения нравственного идеала. Этот нравственный, общественный идеал должен быть выработан историком. Нравственный идеал, в определенной степени, неизбежно субъективен, поскольку вырабатывается субъектом. В то же время этот идеал должен быть науч-
ным. Критическая мысль для Лаврова - это прежде всего мысль рациональная, научная, а значит объективная. Эволюция критической мысли, ее развитие происходит у Лаврова от чувств к разуму: мысль судит при преобладании чувства, при недопущении критики - это дает элемент догматический, при отсутствии чувства мысль дает элемент знания, науку. Поэтому критическое мышление необходимо отделять от догматического. Как результат критического мышления получаются научно установленные факты. «Именно критическое мышление в отличие от догматического и от скептического, ставит себе задачею разделить весь комплекс приобретений и продуктов мысли на классы и области, в которых мысль в различной степени утверждает, отрицает и сомневается, на основании строго разбора причин, для этого существующих как в самих условиях нашего мышления, так и в приложении этих условий к различным приобретениям и продуктам этого мышления» [9, с. 47]. Отсюда очевидны и справедливы обязательные требования к определенному интеллектуальному и духовно-нравственному уровню развития исследователя. Инструмент исследователя, в частности историка или социолога, - это критическое мышление. «Понимание эволюции о прогрессе, а, с тем вместе, и понимание истории, зависит во всех своих частностях от идеи этого прогресса, которую сумел выработать в данную эпоху историк. Во имя своего понимания лучшего, во имя своего идеала личной и коллективной деятельности, общественных форм, историк, достигший определенной степени развития, оценивает представление о прогрессе предшествующих периодов, событий, имевших место в ту или другую эпоху» [9, с. 87-88]. Таким образом, критерием объективности общественного развития выступает у Лаврова необходимость его рационального осмысления. Субъект должен понять объект - общество, состоящее из субъектов. Лавров тем самым обращал внимание на специфику социального познания, на специфику общества как объекта познания.
Понимание истории, по Лаврову, есть понимание последовательности фазисов. Последовательность фазисов представлений о прогрессе есть по сути история мысли: развитие мысли есть стремление к познанию
сущности природы и, что собственно нас интересует, общества. Стремление к познанию сущности общества, к теоретическому построению совершенных общественных форм есть развитие мысли на пути к общественному идеалу Лаврова.
Прогресс есть движение по линии от менее совершенного к более совершенному общественному устройству. Исторический закон и должен описать эту смену последовательности фазисов развития общества, исторический закон должен ответить на вопрос: почему за этим фазисом идет следующий? Если это закон, то последовательность фазисов должна быть не случайно, а закономерной.
Лавров выделял четыре формы прогресса. Первая форма прогресса характерна для процесса перехода от антропологической жизни общества к собственно исторической (в понимании Лаврова сознательной, прогрессивной). Вторую форму прогресса мыслитель связывал с образованием интеллигенции и выработкой более точных методов мышления. Интеллигенцию Лавров рассматривал как категорию нравственную, этическую. «Я позволю себе видеть в интеллигенции лишь служителей идеи развития и солидарности, как бы не были ограничены фактические знания, до которых они доработались, каковы бы ни была сфера их общественной деятельности» [13, с. 230]. В третьей форме прогресса уже происходило вовлечение интеллигенции «в область работы мысли над культурой и критике в сфере мысли» [3, сер. 4, вып. 1, с. 156]. Четвертое проявление прогресса заключалось «в общественной борьбе с целью переработки общежития, общественных форм и стремлений в виду установления сознательной солидарности и ее расширение» [3, сер. 4, вып. 1, с. 156]. Это четвертое проявление прогресса Лавров отождествлял с борьбой за общественный идеал, понимаемый им как общество сознательной солидарности.
Таким образом, основная движущая сила прогресса есть критическая мысль, а прогресс есть развитие и расширение в обществе критической мысли. Суть истории - в развитии мысли, а смена фазисов исторического процесса есть смена форм мысли. Схему фазисов исторического развития Лавров показал в своих работах «Опыт истории мысли»
(1875), «Важнейшие моменты в истории мысли» (1903). Методологический критерий деления исторического процесса следует искать, согласно методологии Лаврова, в характерных особенностях развития мысли. Необходимо выявить то направление мысли, в котором выражено существенное, преобладающее направление данного периода. На основании этого выделяются эпохи, обозначается момент гибели одного, рождение другого исторического периода. При этом Лавров обращал внимание на то, что процесс перехода носит плавный, эволюционный характер. «Большинство особенностей старой цивилизации долго не исчезнет, как до сих пор не исчезли вполне следы ни одного из прежних крупных периодов. Существенные черты нового строя мысли развиваются и медленно достигают полного преобладания» [6, с. 55].
Среди многочисленных решений проблемы периодизации истории Лавров выделял историческую концепцию О. Конта. Кон-товскую идею трех фазисов Лавров считал слишком абстрактной, слишком оторванной от реальной действительности. «Все разделения им (Контом. - А. Ю.) принятые, относятся гораздо более к абстрактной задаче, им поставленной, чем к вопросу, который здесь имеется в виду. Оттого он сам не всегда последователен в своей мысли, а тем более эта мысль не может быть принята здесь в руководство», - писал Лавров [6, с. 60].
Современное понимание прогресса, современное понимание общественного идеала есть та призма, сквозь которую, по мнению Лаврова, историк должен смотреть на предшествующие века. Основные задачи современности? Их «можно с достаточною уверенностью определить как выработку социологии, во-первых, как теоретической истины, опирающейся на истины всех прочих наук в их иерархическом развитии; во-вторых, как жизненной задачи воплощения в общественном строе потребностей человека в их иерархическом развитии» [6, с. 62].
С развитием социологии как науки Лавров связывал построение совершенного общественного идеала. Таким образом, научная социология и есть та призма, сквозь которую современный историк должен смотреть на общественный процесс. С этой позиции развитие предшествующей истории, истории
мысли как существенного содержания истории, есть движение к научному решению современных задач, к научному построению общественного идеала.
1. Сорокин П.А. Основные проблемы социологии П.Л.Лаврова // Лавров П.Л. Статьи, воспоминания, материалы. Пг., 1922.
2. Кареев Н.И. П.Л. Лавров как социолог // Лавров П. Л. Статьи, воспоминания, материалы. Пг., 1922.
3. Лавров П.Л. Собрание сочинений. Пг., 19171918. Сер. 1-4. Вып. 1-8.
4. Лавров П.Л. Философия и социология. М., 1965. Т. 1-2.
5. Лавров П.Л. Задачи понимания истории. М., 1898.
6. Лавров П.Л. Опыт истории мысли. Спб., 1875. Т. 1. Вып. 1.
7. Лавров П.Л. Избранные сочинения на соц. полит. темы. М., 1934-1935. Т. 1-4.
8. Литературное наследство Г.В. Плеханова. М., 1937. Сб. 4.
9. Лавров П. Л. Опыт истории мысли нового времени. Женева. 1888.
10. Лавров П. Л. Философский смысл истории // Отечественные записки. 1870. № 11.
11. Лавров П.Л. Важнейшие моменты в истории мысли. М., 1903.
12. Лавров П.Л. Цивилизация и дикие племена. М., 1904.
13. Гизетти А.А. П.Л. Лавров как историк мысли // Лавров П.Л. Статьи, воспоминания, материалы. Пг., 1922.
14. Лавров П.Л. Кому принадлежит будущее? Из рукописей 90-х годов. М., 1905.
Поступила в редакцию 11.11.2011 г.
UDC 165.131
P.L. LAVROV AS SOCIOLOGIST
Aleksey Ilich YUDIN, Tambov State Technical University, Tambov, Russian Federation, Doctor of Philosophy, Professor of History and Philosophy Department, e-mail: ayudin51@mail.ru
The article considers the sociologic conception of Lavrov. The reasons, laws and mechanism of social development are analyzed. The consequence of fazes change of social development is also viewed. The meaning of sociological theory within world vision of thinker is shown.
Key words: appearance of sociology as science; subject of sociology; laws of social development; theory of needs; notion of solidarity.
