CC BY
57П. Чилтон
ЯЗЫК, ПРОСТРАНСТВО И РАЗУМ: КОНЦЕПТУАЛЬНАЯ ГЕОМЕТРИЯ ЯЗЫКОВОГО ЗНАЧЕНИЯ
Реферат
Ref. ad op.: Chilton P. Language, space and mind: The conceptual geometry of linguistic meaning. - Cambridge: Cambridge univ. press,
2014. - 333 p.
Пол Чилтон - известный специалист в области когнитивистики, семантики и дискурсивного анализа, почетный профессор Ланкастерского университета (Великобритания), автор пяти монографий и более 50 научных статей.
В последние годы автор занимается исследованием того, как результаты познавательной деятельности репрезентируются в сознании человека и каким образом полученные знания организуются в мозгу и выводятся в речь. Вслед за П. Гэрденфорсом1 П. Чилтон рассматривает возможность формализации познавательных процессов в геометрических моделях и активно привлекает понятийный аппарат математики, описывая формирующиеся когнитивные структуры с помощью систем координат, векторов, рамок и т. д.
В данной работе представлена геометрическая концепция языкового значения. Автор исходит из понятия «дейктическое пространство» (с. xv), напоминая читателю о том, что слово «дейктический» восходит к греческому корню, означающему «указание». Автор считает способность к использованию указательных жестов свойственной исключительно человеку. Функция указательного жеста заключается в создании фокуса общего внимания. Жест является значимым лишь в том случае, если указующий занимает определенное положение, и его собеседник знает, какое именно положение тот занимает. Указание тем самым соотносится с пространст-
1 Gardenfors P. Conceptual spaces: The geometry of thought. - Cambridge, MA: MIT Press, 2000. - 317 p.; Gardenfors P. Geometry of meaning: Semantics based on conceptual spaces. - Cambridge, Massachusetts; London, England: The MIT Press, 2014. - 343 P.
251
венной референцией. Дейксис, смена точек зрения, референциальные рамки составляют, по мнению автора, основу человеческой коммуникации.
В книге рассматривается вопрос о том, как человек мыслит в терминах геометрических векторов, когда он ориентируется в пространстве, пытается добраться до определенной точки или указать на нее, обратить внимание на определенный объект или привлечь внимание к нему.
Отправной точкой исследования является положение о том, что пространство концептуализируется посредством языка. Наиболее явным случаем выражения пространственных отношений в языке являются предлоги, однако существуют гораздо более абстрактные концептуальные пространства, которые обслуживаются и другими языковыми структурами и операциями. Эвклидову геометрию следует рассматривать как телесно воплощенную, соотносящуюся с человеческим опытом нахождения и перемещения в пространстве.
Монография состоит из 11 глав и списка литературы.
Глава первая является вводной; автор излагает в ней базовые положения геометрической концепции значения. Он исходит из того, что «если пространственные концепты играют решающую роль в языковом значении, геометрия должна оказаться полезной для описания этих значений» (с. 1).
П. Чилтон рассматривает вопрос о взаимосвязи языка и разума, напоминая читателю о том, что за языковыми структурами стоят определенные когнитивные процессы. Он полагает, что не существует самостоятельного инвентаря языковых и семантических средств; напротив, существует концептуализация, которая происходит независимо от языка, но доступ к которой осуществляется через язык. Языковое значение неотделимо от общей способности к концептуализации.
В качестве ключевых для настоящей книги автор приводит понятия «пространство» и «сила», поскольку они обычно формализуются в геометрических терминах, а именно как векторы. Пространственное мышление и структуры языка связаны между собой отношениями метафорического типа: пространственные, моторные и визуальные системы имеют соответствия в коммуникативно-языковой системе. Например, человек может сфокусироваться на деталях либо воспринять ситуацию целиком (как гештальт), и языковые конструкции и лексические единицы позволяют менять фокус внимания. Восприятие глубины позволяет нам распознавать один объект как занимающий более удаленное положение по сравнению с другим. Аналогичным образом языковые структуры могут «размещать» информацию на переднем или заднем плане или превращать определенную информацию в топик относительно другой. Во многих, если не во всех языках пространственные выражения и пространственные перцептивно-когнитивные системы служат источником метафорической проекции для языкового выражения времени.
Автор полагает, что предлагаемая им методология имеет под собой естественные основания - а именно тот факт, что «пространственное по-
252
ложение и ориентация являются теми видами опыта, которые организм должен распознавать для того, чтобы выжить» (с. 4). По его мнению, язык -это не просто окно в сознание. Изучая язык в совокупности с концептуализацией и используя предлагаемый в монографии аппарат, исследователь может получить данные и о том, и о другом явлении.
Автор признает, что далеко не все языковые значения могут быть интерпретированы геометрически, однако спектр лексических и синтаксических значений, которые могут быть объяснены таким образом, значительно шире, чем это принято считать в лингвистике.
П. Чилтон считает необходимым подчеркнуть, что данная работа не посвящена описанию пространственных выражений как таковых. Несмотря на то что геометрическим аспектам пространственного мышления уделяется большое внимание, «геометрия - это еще не вся история» (с. 9). Даже в случае с пространственными предлогами, которые наиболее явным образом связаны с пространственным мышлением, следует признать, что геометрическое соотношение не является единственным признаком. Принципиально важную роль во многих случаях играют форма объекта, наличие или отсутствие контакта с поверхностью, а также функции рефе-ренциальных объектов. Определенное значение имеет и то, что обычно обозначается термином «топология» (например, предлог in «в» связан с понятием замкнутого пространства), хотя топологию и следует признать разновидностью геометрии. Следует учесть также, что когда предлоги (например, in front of «спереди от») располагают объекты относительно референциальной точки, на самом деле речь идет не о точке, а о пространственной области вокруг точки-ориентира. Такие концептуализируемые области определяются функцией и формой самого ориентира.
Однако координационные системы (или референциальные рамки) по-прежнему составляют основу когнитивной системы, на которой строится пространственная ориентация. Важным, по мнению автора, является то, что простая геометрическая формализация является «экономичным и естественным способом» (с. 10) описания базовых пространственных значений. На более абстрактном уровне координационная геометрия позволяет нам анализировать «точку зрения» или «перспективу» как в физическо-пространственном, там и в абстрактном смысле.
Если мы принимаем геометрию координационных систем, следующим «естественным шагом» (с. 10) является принятие векторов - математических объектов, которые обычно визуализируются с помощью стрелок и имеют направление и величину. В системе координат положение искомой точки может быть задано длиной и направлением вектора от исходной точки до искомой. Такой подход может быть использован для экспликации значения определенных предлогов, включая in front of «спереди от», с помощью определения пространства векторов, в котором все векторы имеют одну и ту же исходную точку в некоторой системе координат. Это пространство будет являться «доменом поиска», и находящийся внутри
253
него объект будет описываться как находящийся, например, «спереди от Джона» (с. 10).
В настоящее время в когнитивной лингвистике общепринятым является положение о том, что значение ситуативно и телесно воплощено. Си-туативность означает, что при использовании языка мы всегда исходим из или ссылаемся на определенное место и время, в котором осуществляется коммуникативный акт, и мы имеем определенную точку зрения на окружающую нас физическую среду. Самым ярким примером, доказывающим, что ситуативность «встроена» в язык, является феномен дейксиса. Его этимологическая связь с указательным жестом является важной в когнитивной перспективе, поскольку она служит доказательством телесно воплощенного характера языкового выражения. Указательный жест сам по себе является средством создания поля общего внимания. Он оказывается возможным только благодаря тому, что рука, указывающая в определенном направлении, исходит из тела указующего, который, в свою очередь, занимает определенное положение относительно своего собеседника. В языковом выражении источником является говорящий, а сам указующий жест может отсутствовать. Принципиально важным автор считает то обстоятельство, что дейксис - это не только пространственный, но и временной феномен. Пространственный и временной дейксис, отраженный в словах типа here «здесь», there «там», now «сейчас» и then «тогда», а также указательные местоимения типа английских this «этот» и that «тот», действительно, относятся к числу наиболее частотных и типичных дейк-тических выражений в языках. Пространственный дейксис, однако, является, вероятно, более базовым, поскольку он способен служить источником метафорических проекций для образования абстрактных значений. В лингвистике принято также выделять персональный дейксис (выражаемый личными местоимениями), а также социальную дистанцию и статус, которые принято считать формой дейксиса.
Автор предлагает выделить еще одну форму дейксиса, которую он считает базовой. «В прототипической ситуации высказывания люди, объекты, события, процессы и действия, о которых идет речь, не только располагаются относительно говорящего самим говорящим. Говорящие занимают также эпистемическую позицию. Они оценивают вероятность существования людей и объектов, вероятность событий, вероятность того, что люди и объекты обладают определенными свойствами, имеют определенные мысли и намерения и т.д. И говорящие делают это, ссылаясь на то, что они считают реальным, т.е. то, что известно им лично. С прагматической точки зрения ни одно высказывание не является модально нейтральным, независимо от того, присутствуют ли в нем выражения модальности» (с. 11). Модальность, по мнению автора, также является категорией дейксиса, а «эпистемическое измерение» - это третье базовое измерение в том трехмерном пространстве, о котором автор пишет в монографии.
254
Эти три измерения всегда «закреплены» (anchored) в самом говорящем или в сознании говорящего. Лишь в тех случаях, когда мы используем язык в контексте, мы производим дейксис. Именно по этой причине автор иногда называет предложенную в книге теорию Теорией пространства дискурса (Discourse Space Theory), но поскольку дейксис является ядром предлагаемой им концепции, более целесообразным он считает называть эту теорию Теорией пространства дейксиса (Deictic Space Theory).
Трехмерное пространство дейксиса - это абстрактное пространство. Тем не менее теория основывается на воплощенном познании в физическом пространстве, эвклидовом трехмерном пространстве как таковом либо репрезентированном как таковое в человеческой нервной системе.
Глава вторая носит название «Точка зрения, референциальные рамки и трансформации». Во вступительной части автор отмечает, что точка зрения, по крайней мере в физическом смысле, является неотъемлемым компонентом бытия человека. Когда мы перемещаемся в физическом мире, угол между нашим горизонтом и различными наблюдаемыми нами объектами постоянно меняется. Дело не только в горизонте, но и в системе координат, расположенных на разных частях нашего тела, например руках, которые предназначены для того, чтобы захватывать предметы. Автор указывает на то, что мы можем иметь не только точку зрения, но и «точку слуха», поскольку мы распознаем направление, в котором расположен источник звука. Таким образом, термин «точка зрения» является в определенной степени неправильной номинацией (misnomer) (c. 15), однако он будет использоваться и в дальнейшем тексте работы, поскольку для зрячих людей зрение является основной перцептивной модальностью.
Данная предпосылка позволяет нам двигаться в разных направлениях, которые не являются ни пространственными, ни физическими вообще. Одним из них является время. Например, существует возможность принять «точку зрения» на текущую ситуацию, что в английском языке осуществляется с помощью временных форм глагола. Мы, например, можем сказать «В это время в прошлом году я рассчитывал быть в Нью Йорке» (This time last year, I was expecting to be in New York) (c. 15). Аналогичным образом мы можем рассуждать о будущем, каким мы видим его в определенное время: «Ко второму июня следующего года Джон уже получит свой диплом» (On 2 June next year John will have been given his degree certificate) (c. 15).
Чаще всего, когда мы говорим о точке зрения, мы не имеем в виду ни пространственные, ни временные отношения. В английском и многих других языках «точка зрения» означает «мнение». Автор анализирует отношения между абстрактным понятием «мнение» и физической точкой зрения, ссылаясь на теорию концептуальной метафоры (Дж. Лакофф, М. Джонсон и др.), в рамках которой многократно описывалась связь между зрением и познанием (I see what you mean «Я понимаю, что ты имеешь в виду», букв. «Я вижу, что ты имеешь в виду») (с. 15). Существует неопре-
255
деленно большое число точек зрения в физическом пространстве. В этом смысле мнение - это сложный познавательный процесс, который определяется действием разнообразных культурных факторов. Базовым компонентом, по мнению автора, является степень убежденности человека в истинности или ложности пропозиции (или набора пропозиций). Именно в этом смысле в данной главе эпистемические суждения соотносятся с пространственной и временной точками зрения.
Геометрическое понятие «референциальных рамок» сыграло важную роль в изучении пространственных предлогов (см., например, работы С. Левинсона и Л.А. Карлсон). Автор полагает, однако, что референциаль-ные рамки конституируют не только пространственные значения в языке, но и абстрактное пространство, необходимое для объяснения многих непространственных концептуализаций, которые предоставляет нам язык.
Референциальные рамки - это трехмерные осевые системы, исходная точка которых располагается либо в наблюдателе, либо в каком-то ином референте (с. 17). Тем самым они являются дейктическими и выражают «точку зрения».
Автор напоминает читателю о том, что репрезентация пространственных отношений может осуществляться в многоосевой системе координат, в рамках которой возможно переключение с одной оси на другую. Смена точек зрения часто описывается в когнитивной лингвистике и признается одной из базовых характеристик познания. Известно также, что язык позволяет нам кодировать переход от эгоцентрической точки зрения говорящего к аллоцентрической точке зрения (оценке происходящего с позиции другого человека). Иными словами, осуществляется перенос дейктического центра или геометрической исходной точки. Автор полагает, что если принять в качестве основы систему координат, изменение осей, представляющее собой стандартную операцию, подразумевается самой геометрической системой и предоставляет нам наиболее естественный способ описывать изменения точки зрения и соотносящиеся с ней явления. Автор высказывает предположение, что наблюдатель производит аналоговую операцию, и языковое кодирование таких изменений может быть представлено как векторные пространства в чередующихся системах координат. Автор приводит пример «Джон находится перед церковью» (John is in front of the church) (c. 18) и поясняет, что данное высказывание допускает различные толкования. Эти толкования основаны на изменении точек зрения: от системы координат, центром которой является говорящий, до системы, центр которой располагается в ориентире (церкви) и оси которого направлены относительно него. В первом случае мы имеем дело с эгоцентрической точкой зрения, где эго - это говорящий, который стоит лицом к церкви. Во втором случае имеет место аллоцентрическая репрезентация; центр системы осей располагается в церкви, и Джон репрезентируется как фигура, расположенная перед ее фронтоном. В любом случае церковь располагается в пространстве, которое находится в поле зрения говорящего.
256
Положение церкви может описываться вектором, начальная точка которого располагается в исходной точке базовой системы (в самом говорящем), т.е. в мире, воспринимаемом говорящим.
Однако во многих ситуациях возможность построения такого вектора отсутствует. В качестве примера приводится высказывание «Пойди на площадь, статуя располагается перед церковью» (Go into the piazza; the statue is in front of the church) (c. 18). В данном случае ни говорящий, ни интерпретатор не имеют возможности ориентировать церковь относительно себя и определить расстояние до системы координат церкви. Мы явно имеем дело с аллоцентрической репрезентацией. Каждый человек обладает собственной референциальной рамкой, которая основывается на его телесной ориентации, изменяющейся по мере движения в пространстве. Автор обращает наше внимание на то, что эгоцентрическая и аллоцентриче-ская системы пространственных координат являются естественной частью человеческой когнитивной экипировки и что языковые выражения репрезентируют ту или иную систему в зависимости от контекстуальных факторов. Автор отмечает, что объект, по отношению к которому смещаются оси координат, не всегда находится в поле зрения собеседников. Он приводит следующий пример: «Пройди до конца моста, церковь находится перед тобой» (Go to the end of the bridge: the church is in front of you) (c. 19). П. Чилтон реконструирует мыслительные процедуры, связанные с обработкой данного высказывания: 1) слушающий может локализовать мост в рамках собственной когнитивной репрезентации физического пространства (эгоцентрическая репрезентация); 2) для понимания фразы «конец моста» он должен запустить аллоцентрическую репрезентацию, в рамках которой конец определяется относительно моста таким образом, что мост ассоциируется с тропой, у которой есть начало и конец. Иными словами, он обладает вектором, начальная точка которого располагается в начале моста; 3) слушающий должен определить, каким образом интерпретировать фразу «церковь находится перед тобой». Он мысленно перемещает свои эгоцентрические оси в конец моста, и расположение церкви интерпретируется относительно эгоцентрической системы координат. Таким образом, понимание приведенного выше высказывания предполагает построение нескольких репрезентаций, что требует изменения осей, и эти репрезентации не только выстраиваются в определенную последовательность, но и встраиваются друг в друга (nested) (c. 19).
Приведенные примеры, как полагает автор, призваны показать, что в процессе общения запускается процесс смены осей координат - от эгоцентрических до аллоцентрических репрезентаций физического пространства. Однако такие смены могут происходить и в абстрактных пространствах.
Наряду с осями координат автор описывает векторы, которые он считает «естественным дополнением к системам координат» (с. 26). Ссылаясь на О'Кифи, он описывает английский предлог behind «за», «позади» как множество векторов V, в которых любой член этого множества берет
257
начало от дейктической точки отсчета, обладает большей величиной, чем референциальный вектор, проложенный от точки отсчета к объекту, и угол, величина которого меньше, чем угол между референциальным вектором а и вектором b, который проходит по касательной через референциальный объект. В экспериментах О'Кифи описываемый регион структурируется таким образом, что объект с наибольшей степенью вероятности располагается у него в центре. Подобные векторные репрезентации могут быть определены и для большинства других пространственных предлогов с использованием трехмерной системы координат. Предлоги располагаются в определенных областях всех трех измерений Эвклидова пространства, воспринимаемого людьми. Геометрическая точка пересечения (точка отсчета) эквивалентна дейктическому центру, т.е. человеку, выполняющему роль говорящего в текущем дискурсивном акте. Воплощенный характер человеческого мышления навязывает нам ориентацию по трем осям посредством координации гравитационного сигнала, сагиттальной оси зад -перед и ее ортогональных дополнений в горизонтальной плоскости, т.е. оси лево - право (с. 27). Автор делает два важных, с его точки зрения, дополнения: 1) не все предлоги используют все три измерения (английский предлог at «у», например, использует одно, а across «через» - два измерения); 2) может потребоваться привлечение дополнительных концептов для полного описания предлогов.
Автор считает чрезвычайно важным подчеркнуть, что трехмерные диаграммы, которые он использует в последующих главах работы, не эквиваленты тем трехмерным диаграммам, которые он использовал для объяснения семантики предлога in front of «спереди от», поскольку он намерен осуществить переход от Эвклидова пространства к абстрактному пространству. В рамках дейктических моделей пространств три измерения соответствуют когнитивным измерениям, производным от пространственного мышления, но они как таковые не являются репрезентациями физического пространства.
На с. 30 автор приводит схему трехмерного пространства, в соответствии с которой он выстраивает свою теорию.
Она существенно отличается от трехмерного изображения Эвклидова пространства с осями x, y и z. В частности, две из трех осей представляют собой отрезки, а не линии, а ось m является конечной. В качестве точки отсчета принимается говорящий, обозначенный на схеме буквой S.
Автор описывает каждую из изображенных на рисунке осей.
Ось d дает ментальное «расположение» для референциальных сущностей, предполагаемых говорящим. Она соответствует шкале относительных концептуальных (не обязательно физических) расстояний от исходной точки дейксиса. С концептуальной точки зрения, из всех трех осей ось d наиболее близка к тому, что мы понимаем как пространственное в физическом смысле. Тем не менее эта ось не является репрезентацией трехмерного Эвклидова пространства, будучи репрезентационной абстрак-
258
цией, которая редуцирует три Эвклидова измерения к различным пространственным концептам, а именно: направлению и расстоянию, которые представляют собой часть телесно воплощенной человеческой концептуализации. Данная ось не дает объективную метрику для расположения любой точки в пространстве. Релевантная метрика скалярна и соотносится с референциальной рамкой.
Данная ось включает пространственные выражения типа this «этот» и that «тот». Такие выражения не обозначают точных измерений, однако сущности, к которым они относятся, различимы по их относительной удаленности от говорящего. Сама ось обозначена буквой d, поскольку она репрезентирует три сущности, названия которых начинаются в английском языке с этой буквы: расстояние (distance), направление (direction) и дискурсивный референт (discourse referent). Важно иметь в виду, что расстояние в данном случае осмысляется концептуально, а не физически, и определяется психологическими и лингвистическими факторами.
Ось t репрезентирует время. На нее метафорически проецируется ось d, что дает в результате два темпоральных «расстояния» от точки отсчета: прошлое (-t) и будущее (+t). Метафорическая проекция пространственной оси на временную позволяет получить темпоральные точки или зоны, соответствующие ближайшему, срединному и отдаленному. Ось t не является «стрелой времени» (times' arrow) (c. 33), а направлена в соответствии с точкой зрения говорящего: события могут быть относительно близкими или далекими в прошлом и будущем. Эти два противоположных направления маркируются значками -1 и +t. В английском языке эти направления соответствуют ориентации перед - зад в таких метафорических
d
m
-1
259
выражениях, как look back to the past «оглядываться назад на прошлое» и look forward to the future «смотреть вперед в будущее» (c. 33), которые основываются на естественной ориентации человеческого тела. Автор особо подчеркивает, что, как и в случае с пространственными отношениями, репрезентируемое в данном случае время не следует понимать в физическом смысле. Речь идет о концептуальном времени, а еще точнее - о концептуальном времени, репрезентируемом в языковых выражениях.
Ось m называется модальной. Ее роль заключается в отражении субъективных оценок говорящего. Положение вещей репрезентируется на определенной шкале от «определенно соответствующего действительности» до «определенно не соответствующего действительности». Автор полагает, что в этом смысле совершенно естественно моделировать модальность с помощью проецирования пространственных концептов. Автор упоминает в связи с этим работы Р. Лэнекера, который описывает модальность в пространственных терминах, используя метафору «эпистемиче-ского расстояния» (с. 37). Ось m является скалярной и имеет структуру, в которой точки, максимально приближенные к S, репрезентируют то, что обладает свойством реальности для говорящего, а точки, максимально удаленные от S, - то, что он воспринимает как нереальное или противоречащее реальности.
Автор считает, что описываемая им модель является универсальной для всех языков, несмотря на то что морфологические и синтаксические средства ее репрезентации могут существенно разниться от языка к языку. «Языковые конструкции порождают концептуальные репрезентации, базовая структура которых является дейктическим пространством» (с. 40). Точка пересечения всех осей соответствует точке зрения говорящего, его пониманию того, что находится здесь и сейчас и является реальным. Автор подчеркивает, что точку пересечения осей следует понимать скорее не как точку, а как определенную концептуальную область. Это психологическое пространство, размер которого определяется отчасти длиной человеческих конечностей и которое включает «личное пространство, пространство, занимаемое телом» (с. 41), и «окололичное пространство» (peripersonal space) (c. 41), ограниченное размахом рук. Учитывая реальность метафорической проекции пространства на время, можно говорить и об «окололичном времени». Рассматривая вопрос о содержательном наполнении окололичного пространственно-временного континуума, автор предполагает, что оно будет состоять из воспоминаний о недавнем прошлом и планов на ближайшее будущее. Эта «окололичная область» проецируется на модальную ось, что дает эпистемическую область реального, максимально приближенного к высоко вероятному - тому, что находится в пределах досягаемости субъекта (с. 42). Таким образом, нечто, находящееся в окололичном пространстве, близко говорящему не только в собственно пространственном смысле, но и в смысле уделяемого ему внимания, эпистемически близко, т.е. понятно, и обладает наибольшей степенью ве-
260
роятности. Тем самым пространственные основания предлагаемой автором модели дают нам «интегрированную корреляцию аттенционального1, темпорального и эпистемического» (с. 42).
В данной главе автор рассматривает также понятие дискурсивных сущностей (discourse entities) (c. 43). Он определяет их как абстрактные концептуальные объекты, которые семантически могут выполнять роль аргументов или предикатов и которые в рамках предлагаемой модели являются начальными и конечными точками векторов. Под референцией понимается внимание, и объекты этого внимания не обязательно должны быть физическими по своей природе и иметь физические же корреляты в окружающей среде. Любая дискурсивная сущность имеет точку на оси d на определенном расстоянии от нуля. Определенная дискурсивная сущность всегда будет иметь одну и ту же координату на оси d, но может появляться в разных точках на осях t и m.
Глава третья носит название «Расстояние, направление и глаголы». Автор напоминает читателю о том, что в рамках предлагаемой им модели ось d репрезентирует не физическое пространство, а то, что он сам называет «аттенциональным пространством». Как поясняет автор, когда мы репрезентируем дискурсивные референты (те объекты, к которым мы хотим привлечь внимание нашего собеседника), мы репрезентируем их как расположенные на определенном (большем или меньшем) удалении от нас. Синтаксис и структура дискурса позволяют говорящим представить референт как обладающий концептуальным приоритетом, более салиент-ный2, выполняющий роль главной темы общения и т.д. Предложенный автором геометрический подход позволяет описывать такие отношения, поскольку оси и векторы помогают нам представить относительное расстояние от говорящего до репрезентируемого объекта. Автор поясняет, что мы можем помещать референты в разные фокусы относительно субъекта, сохраняя при этом направление отношений между референтами, поскольку мы можем использовать стрелку, указывающую в нужном направлении, независимо от того, какая из точек находится в фокусе. Так, если в фокусе находится агенс, вектор указывает на более удаленный па-циенс; если в фокусе находится пациенс, как это происходит в конструкциях со страдательным залогом, вектор указывает от более удаленного агенса на более близкий пациенс.
На оси d дискурсивные сущности располагаются на относительных ментальных расстояниях от говорящего. Однако между этими сущностями устанавливаются определенные отношения, которые определяются в теории дейктического пространства простыми геометрическими векторами. Векторы обозначают предикаты, включая глаголы и предлоги. Глаголы, как известно, в силу своей многозначности способны по-разному концеп-
1 Аттенциональное - связанное с вниманием.
2 «Салиентный» в лингвистике - значимый, важный, заметный.
261
туализировать дискурсивные сущности. Автор рассматривает, каким образом предлагаемая им система векторов может оказаться полезной для объяснения этого аспекта «фундаментальной архитектуры языка» (с. 51).
Автор выделяет три типа векторов: позиционные, трансляционные и силовые. Позиционные векторы привязывают одну сущность к другой в трехмерном пространстве. Автор предлагает сравнить два примера: (1) Джон находится перед деревом (John is in front of the tree) и (2) Дерево находится перед Джоном (The tree is in front of John) (c. 53). Для обоих высказываний чисто пространственная трехмерная референциальная рамка будет одинаковой. С концептуальной же точки зрения в этих высказываниях отражены разные референциальные рамки, поскольку мы наблюдаем в них смену аттенционального фокуса. В примере 1 Джон концептуально расположен «ближе» к говорящему, чем дерево. Иными словами, он находится на аттенциональном переднем плане. Во втором примере он перемещается на концептуальный задний план. Изменение порядка слов позволяет говорящему описать одну и ту же физическую ситуацию с разных концептуальных точек зрения.
Позиционные векторы могут использоваться и для моделирования определенных видов непространственных предикатов, включая предикаты, обозначающие состояния сознания. В соответствии с теорией концептуальной метафоры пространственные концепты являются источником метафорической проекции на область эмоциональных и других ментальных состояний. Так, в высказывании «Лингвист в хорошем настроении» (The linguist is in a good humour) (c. 56) дискурсивная сущность «лингвист» находится ближе к говорящему на оси d, чем более удаленная сущность «хорошее настроение». Позиционный вектор направлен от «хорошего настроения» к «лингвисту» и позволяет концептуализировать лингвиста как находящегося в определенном состоянии, осмысляемом как контейнер.
Трансляционный вектор (называемый также вектором перемещения и вектором движения) дает кратчайшее расстояние между двумя точками. Автор пишет о телических и ателических глаголах, обозначающих движение. В первом случае обозначается перемещение к определенной цели; во втором - движение, не имеющее цели. Автор подчеркивает, что даже если начальная и конечная точки перемещения не имеют непосредственного языкового выражения, они часто предполагаются прагматически и соотносятся с положением говорящего. Начальная и конечная точки перемещения могут помещаться на передний или задний план. Говорящий может сфокусироваться на источнике, из которого начинается перемещение, или на пункте его назначения. Автор предлагает рассмотреть следующий пример: «Ли путешествовал» (Li travelled) (c. 62). Дискурсивная сущность «Ли» помещается на оси d и находится в фокусе внимания говорящего, располагаясь тем самым близко к нему. Вектор имеет условную длину. Он имеет направление, поскольку оно заложено в семантике глагола «путешествовать», однако он не имеет фиксированной конечной точки. Вполне
262
возможно путешествовать, не имея конечной цели, хотя и предполагается, что путешествие завершится в определенной точке пространства. Разумеется, путешествие невозможно без начальной точки, но ее не обязательно упоминать в высказывании. Языки позволяют назвать начальную или конечную точку перемещения. Если указывается конечная точка, конструкция традиционно называется телической; в противном случае она называется ателической. Автор подчеркивает, что концепт ДВИЖЕНИЕ является гештальтом, включающим в себя как начальную, так и конечную точки перемещения. Однако механизм концептуализации позволяет сфокусироваться либо на начальной, либо на конечной фазе перемещения, наглядной иллюстрацией чему служат английские предлоги to «к» иfrom «от».
Понятие силового вектора используется автором для объяснения различных типов причинно-следственных отношений. Он исходит из понятия силы, принятого в математике и физике: сила - это влияние, оказываемое на предмет и вызывающее его изменения (например, перемещение, изменение формы и т.д.). С помощью силовых векторов могут быть объяснены не только физические, но и психологические, логические, социальные, психосоциальные и другие отношения. Язык, как пишет автор, основывается на инстинктивной «наивной физике» (с. 73), которая является частью нашей нервной системы.
В языке грамматический субъект чаще всего является агенсом. В предлагаемой автором модели он всегда будет являться начальной точкой вектора - источником силы, которая, разумеется, не обязательно должна быть физической. Субъект обычно обладает когнитивной выде-ленностью: он размещается на переднем плане и является аттенциональ-ным фокусом. Следовательно, он размещается ближе к точке S (говорящий) на оси d. Известно, что язык позволяет разделить грамматический субъект и агенс, переместить его на задний план или вовсе исключить из структуры предложения, сделав пациенс грамматическим подлежащим и выдвинув его на передний план. Кроме того, грамматические субъекты в прототипических (непассивных) предложениях не обязательно должны быть агенсами. Подлежащим в предложении может быть инструмент (например, the knife cut the string «нож разрезал бечевку»). Инструменты, как отмечает автор, не могут обладать той степенью агентивности, которая свойственна людям, но они могут быть подобны агенсу (с. 74). Это свойство сообщается им самой позицией подлежащего.
Автор рассматривает несколько групп английских глаголов с точки зрения силовой динамики, особенно подробно анализируя глаголы чувственного восприятия. Он приходит к выводу о том, что силовая динамика является частью семантики глаголов зрительного восприятия (а также, вероятно, глаголов, обозначающих эмоции и мыслительные процессы), поскольку зрительное восприятие объектов, с точки зрения наивного сознания, отраженного в языке, есть воздействие на предмет посредством конструирования особого «луча внимания» (attention beam) (c. 85-87).
263
Глагол see «видеть» обладает более слабой силовой динамикой, но является более холистичным, имеет более широкий спектр и вбирает в себя более широкий контекст, одновременно ассоциируясь с более низким уровнем контроля над протеканием действия. Глагол look «смотреть» обозначает высокую степень интенсивности, узкий фокус, активность и целенаправленность, а также стремление «зафиксировать» объект. «То, как используются английские глаголы see и look в общении, наглядно демонстрирует влияние феноменологически различных модусов визуального познания: не будет противоречием сказать, что человек смотрит прямо на объект, но не видит его» (с. 88). Автор полагает, что пространственность, направление, положение и сила заложены и в семантике других глаголов чувственного восприятия, таких как hear «слышать», listen «слушать», feel «чувствовать» и touch «прикасаться, трогать».
Кроме того, автор моделирует различия между предложениями в действительном и страдательном залоге и показывает, что основное из них заключается в относительном расстоянии референциальных сущностей на оси d. В случае с действительным залогом ближайшую позицию к говорящему занимает агенс, а в случае со страдательным - между говорящим и агенсом располагается объект, на который было оказано воздействие, и наступившее в результате этого воздействия состояние (в качестве примера приводятся высказывания John broke the vase «Джон разбил вазу» и The vase was broken by John «Ваза была разбита Джоном»).
В главе четвертой «Типы событий и когнитивные операторы» рассматриваются процессы категоризации и структурирования приобретаемого человеком опыта. Автор исходит из того, что мыслительные конструкты не являются простыми, точными и полными копиями реальности, хотя и определяются свойствами последней.
Глаголы обозначают состояния и изменения, которые люди испытывают с течением времени в физическом, социальном и ментальном мирах. Язык определенным образом концептуализирует их, выбирая некоторые черты и аспекты и игнорируя другие. Концептуализация состояний и изменений осуществляется главным образом посредством глаголов. Глаголы обладают собственными концептуальными рамками, которые включают в себя концепт времени, соотносящийся с тем типом изменений и состояний, с которым они связаны.
П. Чилтон напоминает читателю о том, что на базовом уровне можно выделить состояния (протяженные во времени, но не имеющие динамически дифференцированных фаз), моментальные события и процессы (протяженные во времени и обладающие внутренней динамикой). Дальнейшая дифференциация позволяет выделить телические (целенаправленные) и ателические (нецеленаправленные) концепты событий. Важно отметить, как пишет автор, что событийные концепты не полностью кодируются в семантике глагола, но выражаются также в особых формах предложения в определенном дискурсивном акте.
264
Типы событий представляют собой концептуализации, которые могут быть смоделированы на осях t и d и в отдельных случаях - m. Следует учесть, что схемы событий не моделируются непосредственно в базовом дейктическом пространстве, поскольку они представляют собой стабильные концептуальные схемы, которые хранятся в долговременной памяти наряду с информацией фонологического и морфологического плана. Автор полагает, что они интегрируются в базовое дейктическое пространство в процессе коммуникации.
Схема состояния, соответствующая высказываниям типа Jane knew the words «Джейн знала слова», представлена автором как количественно неограниченный набор параллельных векторов одинаковой длины, ориентированных вдоль оси d. Схема события этого типа не имеет модального измерения.
Рассматривая процессы, автор выделяет ателический тип, относя к нему семельфактивы1 и виды деятельности (activities), а также телический тип, относя к нему завершенные действия (accomplishments) и достижения (achievements).
Репрезентация семельфактивов, примером которых служат высказывания типа John knocked on the door for five minutes «Джон стучал в дверь пять минут» осуществляется аналогично состояниям, с той лишь разницей, что векторы расположены на определенном расстоянии друг от друга по оси t. По мнению автора, это служит еще одним доказательством того, что неограниченный набор повторяющихся семельфактивов имеет выраженное сходство с состоянием, несмотря на наличие динамических свойств.
Виды деятельности типа The dragon is sleeping «Дракон спит» схематически изображаются в виде вектора, ориентированного по оси t.
Завершенные действия репрезентируются автором в виде сплошного вектора, который фактически объединяет в себе множество отдельных векторов, совпадающих по своему направлению.
Достижения называются автором разновидностью завершенных действий, однако, в отличие от последних, они репрезентируются двумя векторами, второй из которых обладает меньшей длиной и является продолжением первого.
Схемы событий являются концептуальными конструктами, которые возникают в сознании у человека в результате взаимодействия с физическим и социальным миром. Каждый язык выбирает и закрепляет в сознании своих носителей определенные типы концептуализаций, связывая их с определенными лексическими предикатами. Кроме того, в языке находит выражение еще один тип концептуализации, который связан со временем и репрезентируется с помощью временных и залоговых форм. Автор пола-
1 Семельфактив - одноактный предельный глагол совершенного вида, который указывает на один моментальный акт (квант) действия.
265
гает, что временные и залоговые формы английского языка являются когнитивными операторами, которые применимы к описанным выше схемам событий. Таким образом, английский язык предоставляет своим носителям набор лексикализованных концептуализаций, с одной стороны, и набор когнитивных операторов (например, неопределенные и длительные формы глаголов), с другой стороны. Они бывают совместимы или не совместимы между собой. Так, автор показывает, что однородные ателиче-ские действия типа «спать» не могут быть представлены в настоящем посредством неопределенной формы (*the dragon sleeps now) (с. 123). Несовместимы с этим оператором и семельфактивы (*Mary coughs) (с. 124).
В главе пятой «Время, временные формы глагола и референциаль-ные рамки» рассматриваются отношения между существующими в языке временными формами и восприятием времени. Автор отмечает отсутствие однозначных соответствий между тем, как мы воспринимаем время, и тем, как мы обозначаем его с помощью языковых средств. Формы настоящего времени могут использоваться для обозначения как настоящего, так и прошлого и будущего; формы прошедшего и будущего могут реализовы-вать модальные значения и т.д. В главе рассматриваются только две формы - настоящее неопределенное (Present Indefinite) и настоящее продолженное (Present Continuous).
Автор исходит из того, что грамматическое время используется для локализации событий во времени относительно говорящего. Однако оно является не единственным средством, позволяющим сделать это, поскольку наряду с временными формами используются предлоги и наречия. Автор производит анализ высказываний, содержащих описание привычных действий (Henry walks to work «Генри ходит на работу пешком») (с. 137), действий, осуществленных в прошлом, но репрезентируемых так называемым «историческим настоящим» (In June 1520 Henry sails to Calais «В июне 1520 года Генрих отправляется на корабле в Кале») (c. 141), действий, которые будут осуществлены в будущем, но обозначаются настоящим временем (Henry visit Calais this Thursday «Генрих посещает Кале в этот четверг») (с. 144), и описывает процесс создания новой системы координат, в которой дейктический центр S смещается в ту или иную сторону, а также обсуждает необходимость введения дополнительных когнитивных операторов, позволяющих отнести событие к тому или иному времени.
Глава шестая «Размышления о контрфактивности» посвящена геометрическому моделированию высказываний, содержание которых противоречит реальности. Автор рассматривает главным образом условные предложения, содержащие союз if «если». Он обсуждает некоторые спорные моменты интерпретации контрфактивов и описывает используемые в таких высказываниях временные формы глаголов, соотнося их с понятиями «возможность», «вероятность» и «реальность» действия. Он полагает, что союз if является когнитивным оператором, который образует комби-
266
нацию с временной формой глагола, его семантикой, ожиданиями собеседников и другими контекстуальными факторами. Автор указывает на наличие ярко выраженного модального компонента в семантике if, что заставляет ориентировать все содержащие его высказывания по оси m в рамках предлагаемой модели. Контрфактивное высказывание моделируется им как зеркальная проекция оси t на ось m: «Относительное временное расстояние проецируется на относительное эпистемическое расстояние в концептуальном доязыковом пространстве» (с. 164). Получаемый вектор является скалярной величиной, и разные точки на нем соответствуют разным степеням реальности. Так, форма Past Perfect проецируется на крайне удаленную точку оси m, что соответствует крайней степени нереальности (If John had gone to the party, then he would have met Sarah «Если бы Джон пошел (тогда) на вечеринку, он бы познакомился с Сарой») (с. 165). Форма Past Simple проецируется на срединную часть оси m, что соответствует вероятности при отсутствии полной гарантии совершения действия (If John went to the party, then he would meet Sarah «Если бы Джон пошел на вечеринку, то он познакомился бы с Сарой» (Джон может пойти, а может и не пойти на вечеринку)) (с. 165).
В ходе дальнейших рассуждений автор приходит к выводу о том, что союз if является когнитивным оператором, который преобразует исходную систему координат, дейктическое пространство говорящего R, проецируя его копию R' на различные точки оси m. Получаемый в результате второй набор осей есть пространство «новой реальности» (с. 167) с уже встроенными в него расстоянием, направлением и дейктическим центром.
В заключительной части главы автор пишет, что контрфактивное мышление предполагает наличие двух ментальных репрезентаций: одна из них является эпистемически реальной, а другая - противоположной ей. В этом состоит основное отличие авторской модели от моделей ментального пространства и концептуальной интеграции, предложенных другими авторами (в частности, Ж. Фоконье).
В главе седьмой «Референциальные рамки и сознание Другого» автор предпринимает попытку создания модели, отражающей содержание актов сознания не самого говорящего, а другого человека. Он исходит из того, что когда мы репрезентируем содержание другого сознания, мы фактически создаем его метарепрезентацию. Метарепрезентация отделяется от сознания познающего, оставаясь продуктом его деятельности, и проецируется на другое сознание. Такие метарепрезентации подвергаются эпистемической оценке со стороны познающего: они могут расцениваться как соответствующие действительности, возможные, вероятные, контр-фактивные и т.д. В рамках предлагаемой автором модели это значит, что говорящий может располагать такие метарепрезентации на любой точке вдоль своей собственной оси m. Автор описывает процесс создания мета-репрезентаций на примере высказываний, содержащих компонент that «что» (например, John knows that Mary wrote the report «Джон знает, что
267
Мэри написала доклад») (с. 184), который он считает не просто морфемой, а частью глагольной рамки, семантически близкой дистальному дейктиче-скому элементу that «тот». Общая идея заключается в том, что содержание сознания другого человека встраивается в дейктическое пространство говорящего и предстает в нем в виде встроенной референциальной рамки -системы координат, исходной точкой которой является S.
В главе восьмой «Ментальное расстояние и придаточные-комплементы» автор исследует «концептуальные эффекты» (с. 210), связанные с использованием после глаголов инфинитива, причастия или герундия, а также нулевого комплемента. Как известно, некоторые глаголы принимают после себя комплемент лишь одного типа, а некоторые допускают несколько альтернативных возможностей, в том числе и придаточное предложение с союзом that. Автор предполагает, что использование комплемента того или иного типа связано с феноменом «когнитивного расстояния» (с. 210).
Анализируя особенности употребления комплемента, содержащего инфинитив, автор предлагает считать компонент to не частью последнего, а элементом, связанным с семантикой предшествующего ему глагола и обладающим собственным значением, близким к предлогу to «к». Таким образом, в высказываниях типа Mary can walk to her office in half an hour «Мэри может дойти до своего офиса за полчаса» и Mary appears to have written the report «Кажется, Мэри дописала свой доклад» (с. 218) мы имеем дело не с двумя разными to (предлог и частица), а с одним и тем же элементом, обладающим высоко абстрактной концептуальной схемой, которая является геометрической и подвергается модификации в предложениях, где он используется, в частности, под влиянием семантики глаголов. To может рассматриваться как единица с семантикой направленности на достижение удаленной цели, которая реализует это базовое значение и в первом, и во втором примере, несмотря на существенное формальное различие между ними (Мэри доходит до офиса, который представляет собой цель в физическом пространстве, и Мэри завершает работу над докладом, что является целью в пространстве ментальном).
Комплемент, содержащий так называемую ing-форму (причастие настоящего времени либо герундий), репрезентирует, по мнению автора, близость к событию, присутствие на этом событии, аттенциональный фокус на происходящем событии, включение его в окололичное пространство и его симультанность с окололичным временем и, как следствие, исключение из рассмотрения его начальной и конечной точек.
Нулевой комплемент (отсутствие to при инфинитиве) репрезентирует обозначаемое действие как завершенное: John saw May write the report «Джон видел, как Мэри написала доклад». Таким образом, нулевой комплемент, по убеждению автора, имеет главным образом аспектуальное значение.
Глава девятая «Глаголы, комплементы и их концептуальные эффекты» является по сути продолжением предыдущей. Автор вновь обращает-
268
ся к рассмотрению конструкций с О и /«^-формой, однако в данном случае он анализирует те их особенности, которые обусловлены либо подлежащим, либо дополнением, используемым в предложении.
В главе десятой «Деонтическое измерение» автор обращается к проблеме так называемой деонтической1 модальности. В самом начале главы автор приводит поясняющий пример: если человек говорит, что его другу следует сделать то-то и то-то, очевидны два обстоятельства, обусловливающие употребление глагола следует: 1) друг этого не делает и 2) говорящий использует свой авторитет либо апеллирует к моральным обязательствам. Эти два элемента признаются взаимообусловленными. Автор настаивает на том, что деонтическое значение в обязательном порядке предполагает эпистемическое значение, а точнее - «эпистемические значения являются частью концептуальной структуры деонтических значений» (с. 260). Главным же эпистемическим компонентом является контр-фактивность, которая, как было показано выше, моделируется как отражение базового пространства Я. Автор вводит понятие «деонтический зеркальный мир» (с. 261), исходя из того, что если действие не выполняется в реальном мире, оно вполне может быть выполнено в некоторой альтернативной реальности. Иными словами, друг не выполняет действия, представляющегося желательным для говорящего, в реальном мире последнего, но этот же друг репрезентируется как выполняющий это действие в идеальном мире, конструируемом говорящим.
В главе одиннадцатой «Заключительные замечания» автор подводит итоги своего исследования. П. Чилтон отмечает, что предложенный им геометрический подход имеет ряд ограничений и не позволяет объяснить все языковые явления, даже посредством механизма абстрактной проекции. Свою задачу автор видит в том, чтобы определить границы геометрического описания и показать, как наши пространственные представления задают жесткие рамки для самых абстрактных концептуализаций, особенно тех, которые были закреплены в грамматических конструкциях. Автор предостерегает читателя от механистического понимания его теории, подчеркивая, что она создана в русле представлений о телесной детерминированности человеческого мышления, и приводимые им геометрические диаграммы отражают интуитивный опыт пребывания в пространстве и времени, поскольку «естественная геометрия может быть одним из видов деятельности телесно воплощенного мозга» (с. 307).
А. В. Нагорная
1 Деонтический - характеризующий возможность, обусловленную понятием долженствования, социальными, нравственными и правовыми нормами.
269
