CC BY
70
newed movement of the Russian Orthodox Church in the 20-40s of the 20th century (based on the materials of Stavropol and Terek)]. Stavropol, AGRUS of Stavropol State Agrarian University, 2014, 280 p.
20. Zakrytie chasovni - unichtozhenie gnezda razvrata [The closure of the chapel - the destruction of the nest of debauchery]. In: Krasnoe znamya [Krasnoye Znamya], 1925, no. 88. P. 2.
21. Shadrina A.V Etapy repressiy donskogo prikhodsko-go dukhovenstva v 1920-1930-e gg. [Stages in the repression of the don of the parish clergy in the 1920-1930s]. In: Aktual'nye problemy sotsial'noy istorii, filosofii i sotsial'noy raboty. Vosemnadtsatye Vseros-siyskie nauchnye chteniya. Nauchno-teoreticheskaya konferentsiya [Actual problems of social history, philosophy and social work. The 8th All-Rus. Sci. readings. Sci.-Theor. Conf.: abstracts and reports. (Novocherkassk, April 27-28, 2017)]. Novocherkassk, Lik, 2017, pp. 57-59.
22. Voznesenskiy O. Krasnoe znamya, 1927, no. 276, 278-283, 297.
23. Krasnoe znamya [Red banner], 1928, no. 143. P. 2.
24. Zhizn' i podvigi v Boze pochivshego prozorlivogo startsa-podvizhnika Pavla (Pavlovicha) Taganrog-skogo, opisannye posle smerti startsa zhivushchey v ego kelii poslushnitsey Mariey Tsuryutinoy na os-novanii skazaniy o nem lits, zhivshikh s nim i znav-shikh ego [The life and exploits of the deceased in the Bose visionary elder-ascetic Paul (Pavlovich) Taganrog, described after the death of the elder living in kellia novice Mary Coroutines on the basis of legends about him, lived with him and knew him]. Moscow, Press of I.Efimov. 1911, 226 p. P. 10.
25. Rossiyskiy gosudarstvennyy istoricheskiy arkhiv [Russian state historical archive]. F. 1343, Op. 29, D. 6989. L. 2, 5.
26. Arkhiv Upravleniya Federal'noy sluzhby bezopas-nosti Rossiyskoy Federatsii po Rostovskoy oblasti [Archive of the Federal security service of the Russian Federation in the Rostov region]. D. P-49273. Vol. I.
11 мая 2018 г.
94(470.47):392.3
ОЙРАТСКИЙ ЗАКОНОДАТЕЛЬНЫЙ ПАМЯТНИК «ИХ ЦААЗ» (ВЕЛИКОЕ УЛОЖЕНИЕ, 1640 г.) В КОНТЕКСТЕ СОХРАНЕНИЯ ТРАДИЦИОННЫХ СЕМЕЙНЫХ И РОДСТВЕННЫХ ОТНОШЕНИЙ
У СОВРЕМЕННЫХ КАЛМЫКОВ
К.М. Гаряева
DOI 10.18522/2072-0181-2018-94-2-59-64
Калмыки, в прошлом ойраты - одна из групп монгольских народов, прикочевали из Центральной Азии (Джунгария) на Нижнюю Волгу в конце XVI -начале XVII вв. На тот момент они имели свою славную военную историю, ойратскую письменность, сложившиеся литературные традиции, богатейший фольклор, законодательные памятники, регулирующие вопросы экономического, политического характера, правовое положение буддийских монастырей и высших слоев буддийского духовенства, а также общественные и семейно-родовые отношения. К их числу относится «"Их цааз" (Великое Уложение), монголо-ойратское уложение, принятое на съезде «крупнейших халхаских и ойратских феодалов, со-
Гаряева Кермен Михайловна - студент кафедры финансового права Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова, 119991, ГСП-1, г. Москва, Ленинские горы, 1, стр. 13 (4-й учебный корпус), e-mail: kermen1@lenta.ru, т. 8(495)9395275.
стоявшемся в начале сентября 1640 г. в урочище Улан-бура у Тарбагайтских гор на территории Джунгарского ханства». Решение участников памятного съезда было закреплено клятвой «Не будем вводить розни в среду монголов, не будем обращаться с людьми одной с нами крови так, как с рабами, хотя б они обеднели и пошли к нам в услужение; < > не будем проливать их кровь... Не только мы, но и потомки наши из рода в род, да не будем делать зла друг другу» [1].
Как отмечает С.Д. Дылыков, «подлинный текст уложения на монгольском языке до нас не дошел. Сохранились лишь рукописные копии на ойратском языке, написанные ойратским алфавитом, так называемым тод бичиг ("ясным письмом"), изобретенным Зая-Пандитой в 1648 г.
Gariaeva Kermen Mikhailovna - Lomonosov Moscow State University, building 13, 1, Leninskie Gory, Moscow, GSP-1, 119991, e-mail: kermen1@lenta.ru, tel. +7(495)9395275.
С некоторых ойратских копий делались в разное время переводы на русский и немецкий языки; они публиковались в различных периодических изданиях и специальных трудах. В основу сводного текста положен наиболее доброкачественный из пяти ойратских списков» [1].
Важность данного памятника как письменного источника, содержащего ценные сведения об общественном строе, обычном праве, об обычаях и быте кочевого народа, о скотоводческом хозяйстве, о семейных и родоплеменных взаимоотношениях, отмечали исследователи прошлых столетий, в числе которых, прежде всего, следует отметить Н.Я. Бичурина, Ф.И. Леонто-вича, К.Ф. Голстунского, В.Л. Котвича, И.А. Жи-тецкого [2-8]. В исследованиях позднего периода дается более подробная характеристика «Их цааз» как письменного памятника, сыгравшего значительную роль в развитии кочевого общества и ойратской литературной традиции [9-15; и др.].
Данное исследование нацелено на актуализацию нравственно-этических, правовых норм и общечеловеческих ценностей, нашедших отражение в древнем законодательном сочинении ойратов «Их цааз». С этой целью проведем анализ основных статей этого законодательного документа и попытаемся проследить, насколько традиции, заложенные в законодательстве в 1640 г., продолжают оказывать влияние на жизнь современного калмыцкого общества.
Закрепленные в «Их цааз», взаимоотношения родителей и детей основывались на уважении младших к старшим и беспрекословном подчинении детей воле и наставлениям родителей. Физическое насилие в семье не было характерным явлением. Вместе с тем возможность и последствия такового были юридически прописаны в рассматриваемом памятнике: «40. Если кто побьет /сильно/ своего учителя или отца и мать, то взять /с него/ три девятка*; за побои -взять два девятка; за незначительные - один девяток» [1].
Правила должного воспитания детей формировались столетиями и передавались в калмыцких семьях из поколения в поколение. Прежде всего, они базировались на жизненном опыте родителей, родового клана, авторитет которых был непререкаемым настолько, что их
* Девяток - единица штрафа скотом. В состав одного девятка, как правило, входили четыре головы крупного скота и пять овец, которые в случае необходимости могли заменяться другими породами скота.
действия детьми воспринимались как норма. За нарушение незыблемых семейных устоев и правил родового общежития дети могли понести физическое наказание, об этом свидетельствует соответствующая статья «Их цааз» (Великое уложение: «42. Если побьют отец своего сына или свекровь свою невестку в порядке нравоучения, то вины в этом нет» [1].
Известно, что калмыки очень бережно относились к своему потомству: отправляли охранительные обряды для мальчиков в первый год их рождения, девочек не загружали физической работой, оберегали их от инфекционных заболеваний и практически не подвергали жестоким физическим наказаниям.
Многовековой опыт народа, юридически закрепленный в письменных памятниках монгольского феодального права, остается актуальным в деле духовно-нравственного воспитания современной калмыцкой молодежи. Основные позиции памятника, направленные на воспитание детей в духе уважительного отношения к старшим, сохраняется в калмыцких семьях: молодые люди проявляют заботу по отношению к своим престарелым родителям, благоустраивают их быт, следят за их питанием, здоровьем. Стало обычным делом перевозить своих родителей из сельской местности в более комфортные городские жилища, отправлять родителей на курорты и санатории, финансировать их выезды за рубеж.
Уважение младших к старшим проявляется и в общественных местах, но в меньшей степени: так, во время молебнов в буддийском храме, молодые люди стараются следовать примеру пожилых калмыков, хорошо знающих традиционный этикет, уступают им место в общественном транспорте. К сожалению, молодежь, не владеющая родным языком на должном уровне, не всегда может адекватно реагировать на критические замечания или нравоучения старших, если они коммуницируют на калмыцком языке.
Стали возможными факты отправления старых родителей в Дома престарелых и отказа молодой мамы от новорожденного ребенка. Такие случаи носят редкий характер, и эти негативные тенденции порицаются общественным мнением.
Молодые семьи, следующие нравственно-эстетическим ценностям предшествующих поколений, знакомые с духовным наследием предков,
стараются приобщить своих детей к национальной культуре, народным традициям и обычаям.
В калмыцких семьях до сих пор соблюдаются запреты, аналогии которых отмечены в древних кодексах законов: «43. Если свекор побьет свою невестку, то взять с него за /сильные побои/ два девятка, за средние - девяток, за незначительные - пятак*» [1]. Свекру запрещается в присутствии невестки выражаться грубо, пошло, нецензурно, также совершать неблагопристойные поступки или совершать обидные действия, к числу которых может быть отнесена даже передача острого предмета из рук в руки.
Невестка даже после развода с мужем сохраняет родственные отношения с его родными, пользуется соответствующими привилегиями. Права разведенной женщины прописывались отдельной статьей в законах и уложениях прошлых лет: «47. Если кто убьет свою покинутую жену, то взять с него пять девятков» [1].
В рассматриваемом памятнике большое место уделяется свадебной тематике, что подтверждает значимость факта рождения новой семьи для всего рода и кочевого сообщества в целом. Калмыцкая свадебная обрядность состоит из нескольких этапов: предварительный сговор, сватовство, собственно свадьба, послесва-дебный период. Каждый из них включает серию ритуалов и церемоний, закрепляющих переход невесты из одного рода в другой и акт создания новой семьи.
В своде законов детализируются размеры выкупа за невесту для разных сословий: «50. При сватовстве чиновных князей и табуна-нов берется в качестве выкупа за невесту тридцать ценных вещей и следующее количество скота: сто пятьдесят лошадей и четыреста овец;
51. При сватовстве невладетельных князей и та-бунанов берется выкуп за невесту - пятнадцать ценных вещей, пятьдесят лошадей /5б/ и сто овец. Размер приданого зависит от количества скота, данного в качестве выкупа за невесту. Уменьшение же размеров выкупа и приданого зависит от воли договаривающихся семейств:
52. Количество скота, которое берется в качестве выкупа за дочь дэмчи** 71 сорока/кибиток/:
* Пятак - единица штрафа скотом. В состав пятака входили, как правило, две головы крупного скота и три овцы.
** Дэмчи - староста сорока дворов-семей, помощник дарги - управляющего князя, который занимался обшей раскладкой податей и повинностей, учетом приходов и расходов князя.
пять верблюдов, двадцать пять бодо* 72 и сорок овец» [1].
Дифференцированный подход к размерам материальной помощи семье, справляющей свадьбу, в виде «дэм» для разных социальных слоев населения сохранился у калмыков до сих пор: материальный взнос более состоятельных родственников существенно отличается от вклада менее обеспеченных членов рода. Как правило, родные по крови «Ларлдсн ахнр» вместе с родителями жениха и невесты решают вопросы финансовой компенсации свадебных расходов, заранее обговаривают ассортимент свадебного багажа, меню свадебного угощения (пиршества), количество подарков и размеры приданого невесты и т.д. Они в одинаковой степени несут ответственность за благополучное завершение всех свадебных мероприятий, этот обычай также зафиксирован в «Их цааз»: «59. Ежегодно из сорока /кибиток/ четыре должны женить своих сыновей. 59.1. Каждые десять кибиток должны оказать помощь в женитьбе одного из сыновей» [1].
Оказалась устойчивой и традиция подношения гостям готовой одежды «емскуль» (иногда ткани). «Обмен подарками "емскуль" и церемония, связанная с ними "емскуль емск^н", совершается не раз на калмыцкой свадьбе» [16, с. 129]. Как и прежде, обряд сватовства носит решающий характер, так как на этом этапе «родители жениха получают окончательный ответ «^г авх», публично вступают в родственные отношения и уже в качестве сватов обсуждают вопросы организационного, хозяйственного плана [16, с. 131].
Функциональное назначение обряда сватовства как юридического акта, скрепляющего родственные отношения и социально-экономическое партнерство двух родов, зафиксировано в «Их цааз» в нескольких статьях: «53. При сватовстве шуленг двадцати /кибиток/ дается выкуп в количестве четырех верблюдов, двадцати бодо и тридцати овец. Приданое же должно состоять из: пяти платьев сшитых, пятнадцати отрезов несшитых, коня и верблюда. Зять должен отдарить сообразно размеру приданого невесты. 54. Такое же количество скота дается и берется при сватовстве телохранителей-проводников. 55. При сватовстве людей среднего сословия дается выкуп в количестве трех верблюдов, пятнадцати бодо и двадцати овец. Приданое же должно состоять из
* Бодо - крупный скот; условная единица, употребляемая при подсчете скота разных видов в переводе на одну голову крупного скота Например, одно бодо равно одному коню, одной корове и пяти овцам; два бодо равны одному верблюду.
верблюда, коня, четырех платьев сшитых и десяти - несшитых. Отдаривать сообразно размеру приданого невесты. 56. При сватовстве простых людей дается выкуп в количестве двух верблюдов, десяти бодо и пятнадцати овец. Приданое же должно состоять из коня, верблюда, шубы, безрукавки, седла и узды. 593. Если /десять кибиток/ не окажут помощи в женитьбе, то взять с них штраф в виде наказания - два верблюда, пять лошадей и десять овец» [1].
Иерархия семейных и родственных отношений у калмыков выстраивается по отцовской линии и сейчас соблюдается чаще всего в тех семьях, где её члены хорошо знакомы со своей родословной и имеют четкое представление о генеалогическом древе рода. Иерархический порядок не нарушается при распределении почетных мест во время совместных мероприятий; главенствует в выстраивании очередности публичных выступлений, праздничных визитов, раздаче подарков и т.д.
Веками отшлифованная структура иерархической лестницы выстраивалась по степени родства (начиная от родоначальника), по социальному статусу, по возрасту и подкреплялась реальным участием главенствующих особ в решении сложных ситуаций, регулировании спорных вопросов, судебных разбирательств, назначении и исполнении наказаний, распределении наследства, подарков: «59. 2. Кто даст в порядке оказания помощи /одно/ бодо, тот получит /из приданого невесты/ сшитое платье, а кто даст овцу, тот получит отрез на платье. Но ничего нельзя брать из личной одежды невесты.
59. 3. Если /десять кибиток/ не окажут помощи в женитьбе, то взять с них штраф в виде наказания - два верблюда, пять лошадей и десять овец.
60. Ежегодно из сорока кибиток две должны делать латы, если не сделают, то оштрафовать конем или верблюдом. 66. Если приемный сын полюбит своего родного отца и уйдет к нему, то за него выкуп не брать. Уйти может только один, а жену и детей своих он должен выкупить 67. Судьбой удочеренной девочки распоряжается удочеривший ее. Но скотом, /полученным за нее при выдаче ее замуж, отец родной и удочеривший/ пользуются одинаково (т.е. делят пополам) и приданое за нее должны давать поровну. 49. Отец должен выделить своему сыну наследство по положению (обычаю). Если отец обеднеет, то он может взять из /каждого/ пятка голов скота, /принадлежащего сыну/, одну» [1].
Не все обычаи, узаконенные в «Их цааз», нашли применение в жизни калмыков, ввиду их
оторванности от общественно-исторических, социально-экономических, культурных реалий, сопутствовавших калмыкам на протяжении четырехсот лет после их откочевки из своей исторической родины в низовья Волги. Более предпочтительным свадебным подарком для молодой семьи является не традиционные четыре вида скота, а банковские счета, драгоценности, комфортабельные квартиры и другие проявления материального блага. В семьях, где не проживают совместно представители трех поколений (родители, дети, внуки) нарушается преемственность семейных традиции, не отправляются обряды и ритуалы, составляющие правовую базу для многих юридических указов.
Таким образом, содержание многих законодательных статей, касающихся семейно-родо-вых отношений калмыков, в прошлом ойратов, не потеряло своей актуальности в наши дни, в условиях изменяющихся семейно-брачных, родственных отношений и перехода от традиционной модели к современной.
Ойратский законодательный памятник «Их цааз» (Великое Уложение), принятый в 1640 г., является ценным источником истории повседневности. Изучение правовой основы традиционных устоев калмыцкой семьи, семейных отношений и обязательств дает четкое представление устройства кочевого общества в прошлом и возможность оценить степень влияния содержащихся в нем правовых историко-культурных норм на современные реалии калмыцкого общества.
ЛИТЕРАТУРА
1. Их Цааз («Великое Уложение»). Памятник монгольского феодального права XVII в. / Пер. С.Д. Дылыкова. М.: Восточная литература, 1981. 148 с.
2. Бичурин Н.Я. Историческое обозрение ойратов или калмыков с XV столетия до настоящего времени. СПб., 1834. 2-е изд. Элиста: Калм. Кн. Изд-во, 1991. 128 с.
3. Леонтович Ф.И. К истории права русских инородцев. Древний монголо-калмыцкий (ойрат-ский) устав взысканий (Цааджин-Бичик). Одесса, 1879. 282 с.
4. Голстунский К.Ф. Монголо-ойратские законы 1640 г., Дополнительные указы Галдан-Хун-Тай-джия и законы, составленные для волжских кал-
мыков при калмыцком хане Дондук-Даши. СПб, 1880. 143 с.
5. Житецкий И.А. Очерки быта астраханских калмыков. Этнографические наблюдения 18841886 гг. Элиста: Калм. кн. изд-во, 1991. 73 с.
6. Котвич В.Л. Русские архивные документы по сношениям с ойратами в XVII и XVIII вв. // Известия РАН. Т. XIII. Ч. 2. № 12. С. 791.
7. Рязановский В.А. Монгольское право (преимущественно обычное). Исторический очерк. Харбин (Китай), 1931. 306 с.
8. Владимирцов Б.Я. Общественный строй монголов. Монгольский кочевой феодализм. Ленинград: Издательство академии наук СССР, 1934. 224 с.
9. Гольман М.И. Русские переводы и списки мон-голо-ойратских законов 1640 г. // Монгольский сборник. М.: Изд-во Вост. Лит-ры, 1959. С. 139-162.
10. Златкин И.Я.История Джунгарского ханства (1635-1758). М.: Наука, 1964. 470 с.
11. Душан У. Обычаи и обряды дореволюционной Калмыкии // Этнографический сборник. Элиста: Калм. кн. изд-во, 1976. С. 19-20.
12. Сергеев B.C. Ики цааджин 1640 г. - основной юридический источник уголовного права Калмыкии XVII-XVIII вв. // Вестник калмыцкого нияли. Серия историческая. 1972. Вып. 6. С. 156-161.
13. Шалхаков Д.Д. Семья и брак у калмыков (XIX-начало XX вв.). Историко-этнографическое исследование. Элиста: Калм. кн. изд-во, 1982. 86 с.
14. Гедеева Д.Б. Правовая лексика в ойратском письменном языке XVII-XVIII вв. Автореферат на соискание ученой степени канд. филол. наук. Элиста, 1999. 24 с.
15. Авлиев В.Н. Семейные отношения в социальных группах калмыцкого населения в конце XIX в.: общее и особенное // Вестник Калмыцкого университета 2012. Вып. 2(14). С. 36-40.
16. Хабунова Е.Э. Калмыцкая свадебная обрядовая поэзия. Исследование и материалы. Элиста: Калм. кн. изд-во, 1998. 224 с.
REFERENCES
1. Ikh Tsaaz ("Velikoe ulozhenie"). Pamyatnik mongolskogo feodalnogo prava XVII c. [Ikh Tsaaz ("The Great Code"). The monument of the mongol feudal law]. Ed. by S.D. Dylykov. Moscow, Vostochnaya literature, 1981, 148 p.
2. Bichurin N.Ya. Istoricheskoe obozrenie oyratov ili kalmykov s XV stoletiya do nastoyashchego vremeni [The historical observation of oyrats or kalmyks since 15th century till today]. St.-Petersburg, 1834. 2 izdanie. Elista, 1991, 128 p.
3. Leontovich F.I. K istorii prava russkih inorodcev. Drevniy kalmytskiy (oiratskiy) ustav vziskaniy (Tsaadzhin-Bichik) [To the history of Russian foreigners. The ancient Kalmyk (oirat) Statute of
punishment (Tsaadzhin-Bichik)]. Odessa, 1879, 282 p.
4. Golstunskiy K.F. Mongolo-oyratskie zakony 1640y., Dopolnitel'nye ukazy Galdan-Hun-Taydzhiya i zakony, sostavlennye dlya volzhskih kalmykov pri kalmytskom khane Donduk-Dashi [Mongol - oirat laws 1640 y., Additional ordinance of Galdan-Hun-Taydzhiy and the laws, prepared for Volga kalmyks till the reign of kalmyk khan Donduk-Dashi]. St.-Petersburg, 1880, 143 p.
5. Zhitetskiy I. A. Ocherki byta astrakhanskih kalmykov. Etnograficheskie nablyudeniya [The essays of life of astrakhan kalmyks. Etnographic observations]. 1884-1886 yy. Elista, Kalmyk publishing house, 1991, 73 p.
6. Kotovich V.L. Izvestiya RAS, 1919, vol. 13, ch. 2, no. 12, 791 p.
7. Ryazanovskiy V.A. Mongolskoe pravo (preimushchestvenno obychnoe). Istoricheskiy ocherk [Mongol law (mostly common law). The historical essay]. Harbin (China), 1931, 306 p.
8. Vladimirtsov B.Ya. Obshchestvennyy stroy mongolov. Mongolskiy kochevoy feodalizm. [Mongol social order. Mongol nomadic feudalism]. Leningrad, Publising of Soviet Academy of Science, 1934, 224 p.
9. Gol'man M.I. Russkie perevody i spisky mongolo-oiratskyh zakonov 1640 y. [Russian translitations and lists of Mongolian-Oirat laws]. In: Mongolskiy sbornik. Moscow, Publishing house of eastern literature, 1959, pp. 139-162.
10. Zlatkin I.Ya. Istoriya Dzhungarskogo hanstva (1635-1758) [The history of Dzhungarian khanate]. Moscow, Nauka, 1964, 470 p.
11. Dushan U. Obychai i obryady dorevolutsionnoy Kalmykii. [Customs and Ceremonies of pre-revolutionary Kalmykia]. In: Etnograficheskiy sbornik. Elista, Kalmyk publishing house, 1976, pp. 19-20.
12. Sergeev VS. Iki Tsaadzhin 1640 y. - osnovnoy yuridicheskiy istochnik ugolovnogo prava Kalmykii XVII - XVIII cc. [Iki Tsaadzhin 1640 y. - the basic legal source of criminal law of Kalmykia in 17th - 18th cc.]. In: Vestnik Kalmytckogo NIYALI. Ser. History. Issue. 6. Elista, 1972, pp. 156-161.
13. Shalkhakov D. D. Sem'ya I brak u kalmykov (XIX - nachalo XX cc.). Istoriko-etnograficheskoe issledovanie. [The family and marriage of the Kalmyks (19th - turn of the 20th cc.). Ethno-historical research]. Elista, Kalmyk publishing house, 1982, 86 p.
14. Gedeeva D. B. Pravovaya leksika v oyratskom pis'mennom yazyke XVII - XVIII cc. [The legal vocabulary in Oirat written language of the 17th -
18th. A thesis submitted for the degree of Candidate of Philology]. Elista, 1999, 24 p.
15. Avliev V.N. Vestnik Kalmytskogo universiteta, 2012, Issue 2 (14), pp. 36-40.
16. Khabunova E.E. Kalmytskaya svadebnaya obryadovoya poeziya. Issledovanie i materialy
[The Kalmyk wedding ritual poesy. The study and thematerials]. Elista, Kalmyk publishing house, 1998, 224 p.
4 июня 2016 г.
УДК 726:72.03 (470.6)
К ВОПРОСУ О РЕСТАВРАЦИИ ВХОДНОГО УЗЛА АНАКОПИЙСКОЙ КРЕПОСТИ, АБХАЗИЯ, VI-XI вв.
В.В. Пищулина, А.В. Аргун DOI 10.18522/2072-0181-2018-94-2-64-71
Исторические сведения о территории Абхазии, на которой расположена Анакопия, нашли отражение в трудах античных авторов. О том, что Анакопийская крепость не могла быть сооружена позднее начала VIII в., свидетельствует и упоминание этой крепости с ее трехтысячным гарнизоном в Летописи Грузии при описании арабского нашествия [1]. В VII в. н. э. здесь располагался центр и мощный опорный пункт Западно-Абхазского княжества абазгов, а позднее, в конце VIII в., вокруг Анакопии образовалось объединенное Абхазское царство, первоначальной столицей которого она являлась. Такой статус Анакопии предполагал наличие здесь мощных оборонительных сооружений [2]. Упоминает Анакопию как Анакуфу и поздневизантийский хронограф-компилятор Георгий Кедрин при описании событий XI в. [3]. И, наконец, с названием Анакопия связана показанная на средневековых итальянских компасных картах XIV-XV вв. река Никопсия, впадающая возле рассматриваемого пункта в Черное море [4]. После арабских нашествий Анакопийская крепость упоминается как столица Абхазского царства. В XI в. Анакопия вновь упоминается Грузинской Летописью и Георгием Кедриным в связи с тем, что она ста-
новится в это время объектом абхазо-византий-ских столкновений [3, 5]. В 1046 г. Царь Абхазо-Грузинского царства Баграт предпринял попытку отобрать у Византии указанную крепость, однако попытка эта оказалась безуспешной, так как Баграта отвлекли от Анакопии другие дела. В эпоху правления царя Абхазо-Грузинского царства Георгия II (1072-1089) Анакопия была покинута Византией [6].
Начало научного исследования крепости датируется XIX в. Швейцарский француз Фредерик Дюбуа де Монперэ (1798-1850), геолог, натуралист, археолог в 1833 г. отметил существование воротного узла и кратко упомянул круглую предвратную башню [7]. Предвратная башня - наиболее монументальное сооружение второй линии обороны и крепости в целом. На первом строительном этапе в конце VI в. башня состояла из двух этажей и боевой площадки, обрамленной парапетом с зубцами. Ее высота от верха кирпичного пояса составляла 9,1 м.
Самое раннее описание башни связано с посещением Анакопии в 1880 г. отца Леонида, создавшего труд «Абхазия и в ней Новоафонский Симоно-Кананитский монастырь» [8]. Первым отечественным специалистом, исследовавшем башню в 1924 г., был археолог А.С. Башкиров,
Пищулина Виктория Владимировна - доктор архитектуры, профессор, декан факультета «Школа архитектуры, дизайна и искусств» Донского государственного технического университета, 344022, г. Ростов-на-Дону, ул. Социалистическая, 162, корп. 6, e-mail: viktvlad@mail.ru, т. 8(863)2731472;
Аргун Алхас Валикович - соискатель Абхазского института гуманитарных исследований им. Д. Гулиа Академии наук Абхазии, директор Национального Новоафонского историко-культурного заповедника «Анакопия», Республика Абхазия, г. Новый Афон, ул. Эшба, 8, e-mail: hasafon@mail.ru, т. (9840)2458050.
Viktorya Pishchulina - Don State Technical University, 162/6, Sotsialisticheskaya Street, Rostov-on-Don, 344022, email: viktvlad@mail.ru, tel. +7(863)2731472;
Alhas Argun - New Historical and Cultural Reserve "Ana-kopia", Republic of Abkhazia, 8, Eshba Street, Novy Afon, Abkhazia, e-mail: hasafon@mail.ru, tel. (9840)2458050.
