CC BY
30
ЭПИСТЕМОЛОГИЯ & ФИЛОСОФИЯ НАУКИ, Т. VIII, № 2
. _ зт профессору А. Л. Куматоиду-Никифорову
М. А. РОЗОВ
Ь
Начиная обсуждение моей статьи, А.Л. Никифоров пишет: «...мои замечания, возможно, вызваны не совсем адекватной интерпретацией его идей». Мне хотелось бы развеять по этому поводу всякие сомнения: Александр Леонидович проявил полнейшее непонимание моей статьи самым непонятным для меня образом. Речь вовсе не идет о какой-то «не совсем адекватной интерпретации». Как мягко сказано! Какая там интерпретация, когда автору приписывают то, что он отрицает. Разве это интерпретация?
Но начнем с главного. Идея статьи достаточно проста, и ее, в принципе, можно сформулировать в нескольких словах. Как показал еще Ф. Соссюр (соответствующие цитаты в статье приведены), проблема способа бытия возникает в семиотике в силу того, что семиотические объекты лишены субстанции, их характеристики не связаны с каким-то определенным материалом. Какое решение предлагает автор? Он вводит представление о социальных куматоидах, которые обладают, по крайней мере, двумя особенностями. Во-первых, они волноподобны, а волну, например, на • ^ воде нельзя идентифицировать с каким-то конкретным «куском» ^ жидкости. А во-вторых, они «живут» или распространяются за счет воспроизведения образцов поведения или деятельности, а 5С способы употребления предметов человеком нельзя вывести из 3» вещественной природы этих предметов. Они социокультурно обу-Ч словлены. Вот и все. Но как раз этой мысли, которая организуем ет всю статью, Александр Леонидович и не заметил, он ее не X обсуждает, он не высказался ни за, ни против. Вместо этого он ¡5 начинает критически обсуждать периферийные для статьи про-ф блемы, по поводу которых автор статьи не высказывался и не ¿В давал, следовательно, никакого материала для обсуждения его [Щ точек зрения.
ОТВЕТ ПРОФЕССОРУ А. Л. КУМАТОИДУ-НИКИФОРОВУ
Ситуация достаточно комична. Никифоров, например, неожиданно приписывает мне так называемый «деятельностный подход». Его смутило, вероятно, что я употребляю в ряде мест слово «деятельность». Но по этому признаку можно, вероятно, приписать такой подход и египетским фараонам. Что касается меня, то я противник теории деятельности и деятельностного подхода. Я предлагаю изучать куматоиды, т.е. некоторые сложноорганизо-ванные социальные программы, а деятельность выступает как частный случай реализации этих программ. Деятельность предполагает наличие цели, т.е. целеполагающей рефлексии, можно сказать, что она - продукт рефлексии. Поэтому, что давно зафиксировано в моих работах, в рамках реализации одного и того же образца можно осуществлять разные акты деятельности, а можно воспроизводить образец, вообще не осуществляя никакого дея-
тать, расщепляется на денотат и смысл. Можно считать, что дено-
т
тельностного акта. Можно, например, читать текст с целевой ус-
I
тановкой понять автора, а можно просто читать. Внешне очень трудно отличить одно от другого. Я умышленно привожу примеры, близкие Александру Леонидовичу.
Якобы возражая мне, Никифоров пишет, что «не все социальные явления можно отнести к семиотическим объектам». Но разве я это делаю!? Никифоров на этой же странице приводит цитату из моей статьи, где я сравниваю утверждение «семиотические объекты суть куматоиды» с утверждением «свет - это электромагнитные волны». Но разве последнее утверждение означает, что все электромагнитные волны суть свет? Я воздержусь от того, чтобы разъяснять хорошему логику Никифорову столь элементарные вещи. Задача концепции социальных эстафет и куматоидов как раз и состоит в том, чтобы рассмотреть семиотические объекты в свете явлений более широкого класса. А разве не к этому сводится сплошь и рядом задача познания?
Александр Леонидович объявляет мое решение бессодержательным и тривиальным и тут же демонстрирует свое непонимание этой тривиальности. Он пишет: «Когда речь идет о словах, х относящихся к реальным объектам, их значение, как принято счи- У
X
таты - столы, стулья, люди, горы - существуют, неясность возни- ^
кает только в отношении смыслов». Я очень огорчен, но я вынуж- е£
ден заслонить безоблачный горизонт Александра Леонидовича о? еще одной неясностью. Да, конечно, существуют и горы, и люди,
и столы со стульями, они существуют как физические вещи, а вот ^
денотаты имеют совсем иной способ существования. Нельзя ска- ф
зать, что американский континент был денотатом слова «Амери- Л
ка» до его открытия. Не исключено, кстати, что профессор Ники- ян
М. А. РОЗОВ
форов стал денотатом имени «Александр» до своего появления на свет, если родители заранее договорились, как они назовут своего сына. Быть денотатом в данном случае - это значит быть объектом, на котором реализуется некоторая программа именования. Это, кстати, вовсе не обязательно программа деятельности. И в этом плане денотат не менее загадочен, чем смысл.
Забавно, но Александр Леонидович пишет о денотатах, о смыслах, т.е. о семантических треугольниках, совершенно игнорируя то, что написано по этому поводу в моей статье. А суть в том, что семантический треугольник - это довольно странное образование, которое, на первый взгляд, напоминает изображение некоторой структуры и даже порождает эту иллюзию, но фиксирует нечто совсем другое - описание феноменологии именования. Это, конечно, тоже тривиально, но очень многие упорно придерживаются такой иллюзии. Боюсь, но не исключено, что и сам Никифоров. А в статье очень кратко, но показано, что все связи в рамках семантического треугольника мнимые, что никаких реальных связей там нет. Строго говоря, если понимать термин «смысл» так, как это делает Г. Фреге, то надо устранить из треугольника имя и денотат, а если этого не делают, то только в силу отсутствия представлений о куматоидах. Я этого в статье не писал, но надеюсь, что Александру Леонидовичу это поможет понять нетривиальность концепции. Я же вообще отвергаю семантический треугольник как способ изображения или описания знака.
«Почему-то проф. Розов все социальные программы связывает с воспроизведением непосредственных образцов, - пишет проф. Никифоров, - можно согласиться с тем, что в некоторых случаях это так...». А как в других случаях? «Токарь на заводе, продавец в магазине, уборщица в метро, администраторы и управленцы разных уровней следуют служебным инструкциям, а не образцам». По поводу этого возражения можно только развести руками, ибо в моем докладе ясно сказано: «В условиях наличия языка и речи, которые в свою очередь тоже воспроизводятся по образцам, про-и исходит частичная вербализация эстафет и появляются описания реальной деятельности или ее проектов. Такие описания являются X элементами изучаемой системы, представляя собой ее рефлек-X сию». Иными словами, социальные эстафеты - это базовый меха-Ч низм воспроизведения социума, на котором надстраиваются язык, к знания и т.д. Да, разумеется, инструкции существуют, но если I Александр Леонидович искренне верит, что поведение чиновни-¡5 ков определяется именно этими документами, то по этому поводу Ф можно только улыбнуться. Или, может быть, мы тоже говорим по грамматикам и словарям, которые тоже существуют и иногда да-Д же используются?
ОТВЕТ ПРОФЕССОРУ А. Л. КУМАТОИДУ-НИКИФОРОВУ
1
«Сказать, что социальные явления представляют собой программы деятельности значит сказать простую вещь: мы наследуем нашу социальную жизнь от прошлого, проживаем ее в своем настоящем и передаем последующему поколению». Так уважаемый профессор воспринимает мою статью. Но если бы речь шла именно об этом, то я и ограничился бы аналогичной фразой. Явление социальной наследственности давно известно. Речь идет, выражаясь метафорически, о способе бытия социальных «генов». А здесь мы сталкиваемся с социальными эстафетами и их связями, с очень сложным миром, который еще не исследован. Но главное даже не в этом. Никифоров не заметил, что одним из признаков куматои-да, который важен для понимания статьи, является его волнопо-добный характер. Именно это объясняет тот факт, что в мире семиотических объектов нет субстанции. Волну на воде ведь тоже нельзя зачерпнуть ведром. Это-то понятно? В статье не случайно приведены высказывания Ф. Соссюра и его сравнение слова с поездом, у которого каждый раз и вагоны, и пассажиры - все новое. Ну, уж такое сравнение никак не приемлемо для Александра Леонидовича: это же такое обобщение, при котором теряется всякое содержание.
«Я не знаю, почему для проф. Розова важно следование именно образцам. Кажется, это происходит в слишком редких случаях и к тому же - что особенно важно - полностью закрывает дорогу к пониманию творчества, т.е. к созданию, если угодно, новых образцов». Самое удивительное в этой фразе - это слово «кажется». Одному кажется одно, другому другое. Удивительный образец научной полемики! Я не знаю, хотел этого Александр Леонидович или нет, но он на наших глазах реализует творческий акт, задавая совершенно оригинальный образец научного обсуждения. Для меня важно воспроизведение образцов потому, что я пока не нашел другого базового механизма воспроизведения социального поведения людей. А вы его знаете? Неужели это инструкции? Не-ужели вам кажется, что ребенок осваивает речевое поведение по инструкциям? >.
А теперь о творчестве. В теории социальных эстафет не возникает проблемы новаций, на первое место выдвигается совсем ^ другая проблема - проблема устойчивости. Напомню Александру № Леонидовичу, что один из тезисов доклада звучит так: «...отдельно взятый образец не задает четкого множества возможных реализаций и приобретает относительную определенность только в контексте других образцов, в рамках определенных эстафетных структур». Неужели Вы этого не заметили, Александр Э
7 Зак. 1287 9 7
М. А. РОЗОВ
|р II 1
Леонидович? Любой образец приобретает свое относительно определенное содержание только в том или ином социальном контексте. Социальные эстафеты имеют внутренний механизм спонтанного изменения, в сущности каждый акт реализации меняет контекст последующих реализаций. Об этом я уже немало написал. К тому же в нашем поле зрения огромное количество образцов, и у нас есть свобода выбора. Это только у Куна одна парадигма. А вот чего я полностью не понимаю, так это механизма существования устойчивых вековых традиций.
И в заключение еще раз об образцах полемики. В конце своего анализа моей статьи Александр Леонидович дает мне много отеческих советов и даже чуть-чуть пытается утешить после своих «сокрушительных» возражений. Он пишет: «Подход интересный и многообещающий, но обещания еще нужно выполнить. Для каждого отдельного класса социальных куматоидов нужно показать, какая программа в них заложена, из какого образца она исходит, как транслируется эта программа и т.д. Вот тогда, быть может, мы узнаем что-то новое о тех или иных социальных явлениях. Пока перед нами только обещания». Да никаких обещаний я вам в статье не давал, кроме одного. А это одно выполнил. Статья посвящена проблеме способа бытия и только, и обсуждать можно только то, что содержится в статье. А в статье дано объяснение того загадочного факта, что семиотические объекты несубстанциальны, факта, который на четверть века озадачил Соссюра. А этого вопроса, уважаемый профессор, вы даже не коснулись. Вы почему-то просто ходили вокруг да около: ах, у него деятельностный подход, а он несостоятелен; ах, он вводит слишком общее понятие, а оно лишено содержания; ах, он относит к семиотическим объектам все социальные явления; ах, как он тривиален, говоря, что все мы реализуем социальные программы. Если вы не согласны, что социальные явления существуют как волноподобные объекты, куматоиды, в основе которых лежит воспроизведение непосредственных образцов, тогда почему же мой подход «интересный ^ и многообещающий»? И как тривиальность может быть много-Х обещающей? А если согласны, то надо бы сказать это сразу, а не 2 ходить вокруг и около, демонстрируя только непонимание статьи.
4 А уж как развивать теорию социальных куматоидов - это уже соте всем другой вопрос и уж никак не тема этой статьи. По этому
поводу, кстати, мной уже довольно много написано, начиная
¡2 с 1975 г., когда впервые появилась обсуждаемая концепция.
Ф X
5
е
X
и
